Славяно-русские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона Гурченко Леонид

Предисловие

Предлагаемая вниманию читателя книга включает древнерусский текст, организованный мной в форме богослужебного канона в виду того, что ритмический стиль произведения, как средство выражения смысла, очевиден в числе изобразительных приёмов автора «Слова о полку Игореве». Тем более, что ритмы памятника легко укладываются в строфы произведений оригинальной древнерусской гимнографии XI–XII вв., которые наряду со стихотворными византийскими, вполне могли быть доступны автору. Книга включает также перевод «Слова», комментарий, исследование о Бояне, и по-новому ставит проблему авторства этого памятника. Она может представлять интерес прежде всего для специалистов в области славянских и русских древностей, и для читателей, интересующихся указанными проблемами. И не в последнюю очередь рассчитана на недавно ещё, 10–15 лет назад, малочисленную аудиторию консервативных революционеров. Империалистов, старательно осваивающих Основные принципы динамического консерватизма: не отвергая новое, в том числе технику как новое бытие, они видят сюжет основного мифа – борьбу титанов и богов или, другими словами, борьбу Громовержца со змеем. И приветствуют исход этой борьбы – Бог (а не боги) возвращается. А с ним должно вернуться, во-первых, традиционное социальное устройство общества, а во-вторых, политика, как внутренняя, так и внешняя, оснащенная эстетикой и мудростью. Та самая «красота», которая «спасет мир». Однако следует учитывать, что красота – это каноны, а они безжалостны как заповеди. Потребовалось 200 лет накопления знаний об этом памятнике, с 1800 г., когда он был издан впервые, чтобы удалось понять в нем самое простое с точки зрения того времени, которое в нём присутствует, но которое в силу отсутствия утратило всякий интерес к поздним притязателям на истовый смысл многих предложений текста.

Оказавшись, таким образом, наедине со своими догадками, исследователи, и так, просто любители, но многие, оставляя вне поля зрения метафорический способ автора высказывать свои идеи, вынуждены совершать ошибки, как это свойственно фантазёрам, попадающим в орбиту реального дела. И всё сводится к тому, что виноват памятник – в нём много не только «тёмных мест», но и таких, которые будто бы дают право говорить о его подделке. Наконец-то дышать стало намного легче после того, как А. А. Зализняк в своём фундаментальном исследовании проблемы подлинности памятника («Слово о полку Игореве»: взгляд лингвиста». М.: Языки славянской культуры, 2004) превратил всю эту вероломную «мерзость в золото». Во время перевода древнего текста я поставил задачу: не включать в текст ничего, кроме того, систему знаний о памятнике как последнее слово. И если в некоторых что в нем написано, и включить смысловую сорону языка слов в случаях написание слов и выражений искажено в процессе рукописного размножения памятника, то в ответ можно сказать, что переводчик делает свою работу не только в присутствии этих рухнувших слов, на месте которых образовалось «темное место», но под руинами искажений присутствуют подлинные слова и выражения, тем более, что это не всегда искажения, а неправильно вычитываемые слова, и они обвинят нас и будут обвинять, пока существует памятник.

Эти слова – воздух, отбираемый нами от текста, если мы не уразумеем их смысл. Однако правда в том, что я не специалист в тех областях науки, методами которых добываются знания о древних письменных памятниках – я не историк и не филолог. На деле я юрист, занятый практической работой: сначала следователь, затем юрист в организации. А по избранию – современный поэт, сторонник интеллектуальной поэзии или «дальномерного реализма», как я называю этот стиль, – создавший три новых метода стихосложения: первый основан на принципе атональной музыки или додекафонии, когда стихотворная строфа строится на основе 12 различных стихотворных стоп, второй на принципе золотого сечения, третий – на принципе дихотомии. И все-таки вся правда в том, что я сначала вступил в правильные отношения со «Словом о полку Игореве» после того, как сам и до конца прочел древний текст, а также несколько переводов и исследований текста – меня охватило негодование: иметь такое крупное произведение, созданное человеком XII в. и такую в нем информацию, созданную историей, а не отдельно взятым человеком, и подвергать это не только риску подделки, но и оптическому обману неточного зрения, попадающего на каждом шагу в силки идеологий! Это же не «Влесова книга» Лядского как Миролюбова – и на кой ляд! – разве только для слабоумных.

Многие авторы переводов и исследований не испытали, должно быть, на себе давления текста конечной величины, их переводы и пояснения не до конца соответствуют тексту, даже у такого лучшего из переводчиков и комментаторов как В. И. Стеллецкий. Так и осталось в застойном положении содержание некоторых ключевых слов и выражений. К примеру, во всех переводах остался Боян, выпускающий 10 соколов на стадо лебедей, и которую лебедь настигнет сокол, «та первая песнь слагает» (?!) какому-нибудь князю, или вариант: ударенная соколом лебедь песнь поёт тому или другому князю. И этот абсурд никого не задевает и не подвергается анализу естественной логики. В тексте же все с точностью до наоборот: жребии соколами бросали другие лица, не Боян, и тот сокол, который первым настигал лебедь, он и брал жребий на песню тому князю, от имени которого его бросали на лебедей. Пела в этом случае не лебедь, а те, кому было положено петь песню князю во время такой соколиной охоты. Боян же, наоборот, «пел» кому хотел, по собственному выбору, но не тем князьям, которые перечислены в этом случае, за исключением «старого Ярослава».

Еще одна неувязка с Бояном и автором. Сам автор, преклоняясь перед Бояном, говорит, что ему не под силу такой размах мысли и охват древних и новых событий, как у Бояна. И в то же время в текстах переводов автор дает советы Бояну как начать эту повесть, если бы за дело взялся он сам. В действительности автор говорит, что если бы поход Игоря воспел Боян, будь он его современником, то у него получилось бы это намного лучше, чем у самого автора, так как он, кроме всего, хорошо знал те края, куда Игорь отправился на половцев. И далее идут не советы Бояну, а стиль самого автора при описания начала похода Игоря: «Не буря соколов занесла через поля широкие…» и т. д. Кочует из текста в текст переводов выражение, что Всеслав Полоцкий «лукавством опершись о коней, скакнул к граду Киеву». На самом деле здесь имеет место быть совсем другое, хотя лукавство присутствует. Однако проявил его в этом случае не Всеслав, а братья Ярославичи – Изяслав, Святослав и Всеволод во время междоусобного противостояния Всеславу. Они хитростью заманили его в шатер Изяслава, арестовали там и под стражей доставили в Киев, где посадили его в тюрьму.

Вот так Всеслав косым скачком «скакнул к граду Киеву». Поэтому он «оперся» не на коней, на которых не опираются, а садятся на них, а «подпръся» (подперся) в конце («окони») противостояния Ярославичам лукавством этих братьев-князей, поверил им, что они не сделают ему зла, если он придет к ним и войдет в шатер Изяслава. И многое другое, о чем см. отдельные статьи в тексте Комментария.

В книгу вошли материалы по русским древностям, имеющие косвенное отношение к «Слову о полку Игореве», под заголовком «Экскурсы»: о прическе Святослава «Древние русы стриглись под фракийцев», о надписи князя Глеба на Тмутороканском камне, дискуссия с Б. А. Рыбаковым, «Тмутороканский камень», о Семаргле в пантеоне Владимира, под которым есть основания подразумевать Геракла – это в тексте сочинения «Уснувшие боги» и «Збручский обелиск, Геракл, Митра-Хорс, две русские клятвы», и «Клички Ярослава Мудрого», которые интересны тем, что дефицит знания о норманнском происхождении первых русских князей имеет место и в кличках Ярослава. При попыке решения проблемы происхождения названия русь, я решал её с учётом традиции отождествления ославяненных ругов как русов, особенно успешно поддержаной историками А. В. Назаренко и А. Г. Кузьминым

Л. А. Гурченко, 2003–2010 гг.

Часть первая

ДРЕВНЕРУССКИЙ ТЕКСТ ПАМЯТНИКА В ФОРМЕ КАНОНА, ПЕРЕВОД НА СОВРЕМЕННЫЙ РУССКИЙ ЯЗЫК, КОММЕНТАРИЙ

1. СЛОВО О ПЛЪКУ ИГОРЕВЕ, ИГОРЯ СЫНА СВЯТЪСЛАВЛЯ, ВНУКА ОЛЬГОВА. ДРЕВНЕРУССКИЙ ТЕКСТ ПАМЯТНИКА

ВСТУПЛЕНИЕ
  • Не лепо ли ны[1], бяшет, братие,
  • начати старыми словесы
  • трудных повестии[2] о пълку Игореве,
  • Игоря Святъславлича?
  • Начати же ся тъи песни
  • по былинам сего времени,
  • а не по замышлению Бояню.
  • Боян бо вещии,
  • Аще кому хотяще песнь творити,
  • то растекашется мыслию по Древу[3],
  • серым вълком по земли,
  • шизым орлом под облакы.
  • Помняшеть бо речь —
  • първых времен усобице[4],
  • тогда пущашеть
  • 10 соколов на стадо лебедеи,
  • который дотечаше, та предипесь пояше[5]
  • старому Ярославу, храброму Мстиславу,
  • иже зареза Редедю
  • пред пълкы косожьскыми,
  • красному Романови Святъславличю.
  • Боян же, братие, не 10 соколов
  • на стадо лебедеи пущаше,
  • нъ своя вещиа пръсты
  • на живая струны въскладаша,
  • они же сами князем славу рокотаху.
ПЕСНЬ 1
  • Почнем же, братие,
  • повесть сию от стараго Владимера
  • до нынешняго Игоря,
  • иже истягнумь крепостию своею,
  • и поостри сердца своего мужеством[6],
  • наплънився ратнаго духа,
  • наведе своя храбрыя плъкы
  • наземлю Половецкую
  • заземлю Руськую.
  • Тогда Игорь
  • възре на светлое солнце и виде:
  • от него тьмою вся своя вои прикрыты.
  • И рече Игорь
  • к дружине своеи:
  • «Братие и дружино!
  • луцежь бы потяту быти,
  • неже полонену быти.
  • А всядем, братие, на свои бръзыя комони,
  • да позрим Синего Дону». —
  • Спалакнязю умь похоти,
  • и жалость ему знамение заступи[7], —
  • искусити Дону Великаго.
  • «Хощу бо, рече, копиеприломити
  • конець поля Половецкаго с вами, русичи[8],
  • хощу главу свою приложити,
  • а любо испити шеломомь Дону». —
  • О Бояне, соловию стараго времени!
  • абы ты сиа плъкы ущекотал[9],
  • скача, славию, по мыслену Древу,
  • летая умом под облакы,
  • свивая славы обаполы сего времени,
  • рища в тропу Трояню чрес поля нагоры[10], —
  • пети было песь Игореве,
  • того <Олга > внуку[11].
ПЕСНЬ 2
  • Не буря соколы
  • занесе чрез поля широкая,
  • галицы стады бежать к Дону Великому —
  • чили воспети было,
  • вещей Бояне, Велесовь внуче![12]
  • Комони ржуть за Сулою,
  • звенить слава в Кыеве,
  • трубы трубять в Новеграде,
  • стоять стязи в Путивле,
  • Игорь ждет мила брата Всеволода.
  • И рече ему
  • Буй-Тур Всеволод:
  • «Один брат, один свет светлый
  • ты, Игорю,
  • оба есве Святъславличя.
  • Седлай, брате,
  • свои бръзыи комони,
  • а мои ти готови,
  • оседлани у Курьска —
  • напереди.
  • А мои ти куряни
  • сведоми къмети[13],
  • под трубами повити,
  • под шеломы възлелеяны,
  • конець копия въскръмлени,
  • пути им ведоми,
  • яругы им знаеми,
  • луци у них напряжени,
  • тули отворени,
  • сабли изъосрени,
  • сами скачуть
  • акы серыи влъци в поле,
  • ищучи себе чти,
  • а князю славе».
Рис.0 Славяно-русские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

Архангел Михаил с деяниями. Начало XV в. Прп. Андрей Рублев. Москва. Архангельский собор Московского Кремля

ПЕСНЬ 3
  • Тогда въступи Игорь князь
  • в злат стремень,
  • и поеха по чистому полю;
  • солнце ему тъмою
  • путь заступаше,
  • нощь, стонущи ему грозою,
  • птичь убуди свист зверин —
  • Въста зби Див,
  • кличет връху древа,
  • велит послушати земли незнаеме:
  • Влъзе, и Поморию, и Посулию,
  • и Сурожу, и Корсуню,
  • и тебе, Тьмутороканский блъван[14].
  • А половци
  • неготовами дорогами
  • побегоша к Дону Великому,
  • крычат телегы полунощи,
  • рци, лебеди распущени[15];
  • Игорь к Дону вои ведет.
  • Уже бо беды его
  • пасет птиць подобию,
  • влъци грозу въсрожат[16] по яругам,
  • орли клектом на кости
  • звери зовут,
  • лисици брешут
  • на чръленыя щиты.
  • Припев. О Руская земле,
  • уже за Шеломянем еси![17]
  • Длъго ночь мркнет,
  • заря свет запала,
  • мъгла поля покрыла,
  • щекот славий успе,
  • говор галичь убуди.
  • Русичи
  • великая поля
  • чрьленами щиты
  • прегородиша,
  • ищучи себе чти,
  • а князю славы.
ПЕСНЬ 4
  • С зарания в пятк
  • потопташа
  • поганыя плъкы половецкыя,
  • и рассушясь стрелами по полю,
  • помчаша красныя девкы половецкыя.
  • А с ними злато и паволокы,
  • и драгыя оксамиты.
  • Орьтъмами и япончицами, и кожухы
  • начаша мосты мостити по болотом
  • и грязивым местом,
  • и всякыми узорочьи половецкыми;
  • чрьлен стяг, бела хорюговь,
  • чрьлена чолка, сребрено стружие[18]
  • храброму Святьславличу.
  • Дремлет в поле
  • Ольгово храброе гнездо,
  • далече залетело;
  • не было нъ обиде порождено,
  • ни соколу, ни кречету, ни тебе,
  • чръный ворон, поганый половчине.
  • Гзак бежит
  • серым влъком,
  • Кончак ему след правит
  • к Дону Великому[19].
ПЕСНЬ 5
  • Другаго дни велми рано
  • кровавыя зори свет поведают,
  • чръныя тучя с моря идут,
  • хотят прикрыти 4 солнца,
  • а в них трепещут синии млънии[20],
  • быти грому великому,
  • итти дождю стрелами
  • с Дону Великаго.
  • Ту ся копием приламати,
  • ту ся саблям потручяти
  • о шеломы половецкыя,
  • на реце на Каяле, у Дону Великаго[21].
  • Припев. О Руская земле,
  • уже не <за> Шеломянем еси!
  • Се ветри, Стрибожи внуци[22],
  • веют с моря стрелами
  • на плъкы Игоревы;
  • земля тутнет, рекы мутно текут,
  • пороси поля прикрывают, стязи глаголют:
  • половци идут от Дона, и от моря,
  • и от всех стран, —
  • рускыя плъкы оступиша.
  • Дети бесови
  • кликом поля прегородиша,
  • а храбрии русици
  • преградиша чрълеными щиты.
ПЕСНЬ 6
  • Яр-Тур Всеволоде!
  • стоиши на борони,
  • прыщеши на вои стрелами,
  • гремлеши о шеломы
  • мечи харалужными[23].
  • Камо Тур поскочяше,
  • своим златым шеломом посвечивая,
  • тамо лежат
  • поганые головы половецкыя,
  • поскепаны саблями каленами
  • шеломы оварьскыя
  • от тебе Яр Туре Всеволоде.
  • Кая рана дорога, братие,
  • забыв чти и живота,
  • и града Чрънигова,
  • отня злата стола,
  • и своя милыя хоти,
  • красныя Глебовны,
  • свычая и обычая?
Рис.1 Славяно-русские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

Геракл-Таргитай-Троян. Таргитай, поражающий чудовище топором

ПЕСНЬ 7
  • Были вечи <сечи> Трояни,
  • минула лета Ярославли[24],
  • были плъци Олговы,
  • Ольга Святьславличя, —
  • тьи бо олег мечем крамолу коваше
  • и стрелы по земли сеяше.
  • Ступает в злат стремень
  • в граде Тьмуторокане,
  • тоже звон слыша
  • давний Великый Ярославь сын Всеволод,
  • а Владимир по вся утра уши закладаша
  • в Чернигове[25].
  • Бориса же Вячеславлича
  • слава на суд приведе,
  • и на Канину
  • зелену паполому постла[26],
  • за обиду олгову, —
  • храбра и млада князя.
  • С тоя же Каялы
  • Святоплък повелея <по сече я>
  • отца своего
  • между угорьскими иноходьцы[27]
  • ко Святей Софии к Киеву.
  • Тогда, при олзе Гориславличи,
  • сеяшется и растяшеть усобицами,
  • погибашеть жизнь Даждьбожа внука[28],
  • в княжих крамолах
  • веци человеком скратишась.
  • Тогда по Руской земли
  • ретко ратаеве кикахуть,
  • нъ часто врани граяхуть,
  • трупиа себе деляче,
  • а галицы свою речь говоряхуть,
  • хотять полетети на уедие[29].
  • То было в ты рати, и в ты плъкы,
  • а сицеи рати не слышано.
Рис.2 Славяно-русские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

Ярослав Мудрый, прижизненный портрет на свинцовой печати Ярослава

ПЕСНЬ 8
  • С зараниа до вечера,
  • с вечера до света
  • летят стрелы каленыя,
  • гремлют сабли о шеломы,
  • трещат копиа харалужныя
  • в поле незнаеме,
  • среди земли Половецкыи.
  • Чръна земля
  • под копыты,
  • костьми была посеяна,
  • а кровию польяна,
  • тугою взыдоша
  • по Руской земли.
  • Что ми шумить,
  • что ми звенить
  • давеча рано пред зорями?
  • Игорь плъкы заворочает[30],
  • жаль бо ему мила брата Всеволода.
ПЕСНЬ 9
  • Бишася день, бишася другый,
  • третьяго дни к полуднию
  • падоша стязи Игоревы;
  • ту ся брата разлучиста
  • на брезе быстрой Каялы,
  • ту кроваваго вина недоста,
  • ту пир докончиша
  • храбрии русичи.
  • Сваты попоиша,
  • а сами полегоша
  • за землю Рускую,
  • ничить трава жалощами,
  • а Древо с тугою к земле преклонилось[31], —
  • уже бо, братие,
  • не веселая година въстала,
  • уже пустыни силу прикрыла.
  • Въстала обида
  • в силах Дажьбожа внука,
  • вступил Девою
  • наземлю Трояню —
  • въсплескала лебедиными крылы[32]
  • на Синем море,
  • у Дону плещучи,
  • убуди жирня времена.
Рис.3 Славяно-русские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

Дева (змееногая богиня Дева). Изображение на серебряном обруче (браслете) из Киева в составе клада 1903 г.

ПЕСНЬ 10
  • Усобица князем —
  • на поганыя погыбе,
  • рекоста бо брат брату:
  • се мое, а то моеже[33];
  • и начаша князи про малое:
  • се великое, молвити,
  • а сами на себе крамолу ковати,
  • а погании с всех стран
  • прихождаху с победами
  • наземлю Рускую.
  • Припев. О, далече зайде сокол,
  • птиць бья, к морю!
  • А Игорева
  • храбраго плъку не кресити[34]:
  • за ним кликну карна,
  • и жля поскочи по Руской земли,
  • смагу мычучи в пламяне розе[35], —
  • Жены руския
  • въсплакашась, аркучи:
  • «Уже нам своих милых лад
  • ни мыслию смыслити,
  • ни думаю сдумати,
  • ни очима съглядати,
  • а злата и сребра
  • ни мало того потрепати»[36].
  • А въстона бо, братие,
  • Киев тугою,
  • а Чернигов напастьми,
  • тоска разлияся
  • по Руской земли,
  • печаль жирна тече
  • средь земли Рускыи.
  • А князи сами на себе
  • крамолу коваху,
  • а погании сами
  • победами нарищуще
  • на Русую землю,
  • емляху дань по беле от двора[37].
ПЕСНЬ 11
  • Тии бо два
  • храбрая Святъславлича,
  • Игорь и Всеволод,
  • уже лжу убуди[38],
  • которую то бяше успил
  • отец их Святъславь
  • Грозный Великый Киевский.
  • Грозою бяшеть,
  • притрепетал —
  • своими сильными плъкы
  • и харалужными мечи
  • наступи на землю Половецкую,
  • притопта хлъмы и яругы,
  • возмути реки и озеры,
  • иссуши потоки и болота.
  • А поганаго Кобяка
  • из луку моря,
  • от железных великих плъков половецких,
  • яко вихрь выторже,
  • и падеся Кобяк в граде Киеве,
  • в гриднице Святславли.
  • Ту немци и венедици,
  • ту греци и Морава
  • поют славу Святъславлю[39],
  • кают князя Игоря,
  • иже погрузи жир во дне Каялы,
  • рекы половецкия,
  • рускаго злата насыпаша[40].
  • Ту Игорь князь
  • выседе из седла злата,
  • а в седло кощиево;
  • уныша бо градом забралы,
  • а веселие пониче.
СОН СВЯТОСЛАВА
  • А Святъславь мутен сон виде:
  • «В Киеве на горах си ночь с вечера
  • одевахъте мя, рече,
  • чръною паполомою
  • на кроваты тисове,
  • чръпахуть ми синее вино
  • с трудом смешено,
  • сыпахуть ми тъщими тулы
  • поганых тльковин
  • великыи женчюгь на лоно[41]
  • и негуют мя;
  • уже дьскы без кнеса
  • в моем тереме златовръсем;
  • всю нощь с вечера
  • босуви врани възграяху,
  • у Плесньска на болони
  • беша дебрь кисаню,
  • и не сошлю к Синему морю»[42].
  • И ркоша бояре князю:
  • «Уже, княже, тугаумь полонила,
  • се бо два сокола слетеста
  • с отня стола злата
  • поискати града Тьмутороканя,
  • а любо испити шеломом Дону;
  • уже соколома крильца припешали
  • поганых саблями,
  • а самою опустоша
  • в путины железны».
ПЕСНЬ 12. Рассказ бояр о последствиях поражения Игоря
  • «Темно бо бе в 3 день:
  • два солнца померкоста,
  • оба багряная стлъпа погасоста,
  • и с ним молодая месяца,
  • Олег и Святъслав
  • тъмою ся поволокоста.
  • На реце на Каяле
  • тьма свет покрыла:
  • по Руской земли
  • прострошася половци,
  • аки пардуже гнездо,
  • и в море погрузиста,
  • и великое буиство подасть хинови[43].
  • Уже снесеся
  • хула на хвалу,
  • уже тресну
  • нужда на волю,
  • уже връжеса
  • Дивь н землю[44].
  • Се бо готския красныя девы
  • въспеша на брезе Синему морю,
  • звоня рускым златом,
  • поют время бусово,
  • лелеють месть Шароканю.
  • А мы уже, дружина, жадни веселея»[45].
ЗОЛОТОЕ СЛОВО СВЯТОСЛАВА
  • Тогда великий Святслав
  • изрони злато слово, слезами смешено,
  • и рече: «О моя сыновчя,
  • Игорю и Всеволоде!
  • рано еста начала
  • Половецкую землю мечи цвелити,
  • а себе славы искати.
  • Нъ нечестно одолесте:
  • нечестно бо кровь поганую пролиясте;
  • ваю храбрая сердца
  • в жестоцем харалузе скована,
  • а в буести закалена[46],
  • се ли створисте моей сребреней седине!
  • А уже не вижду
  • власти сильнаго, и богатаго
  • и многовои брата моего Ярослава
  • с черниговьскими былями,
  • с могуты и с татраны и с шельбиры,
  • и с топчакы, и с ревугы, и с ольберы, —
  • тии бо бес щитовь, с засапожникы,
  • кликом плъкы побеждают,
  • звонячи в прадеднюю славу[47].
  • Нъ рекосте:
  • мужаимеся сами,
  • преднюю славу сами похитим,
  • а заднюю ся сами поделим.
  • А чи диво ся, братие,
  • стару помолодити?
  • Коли сокол в мытех бывает,
  • высоко птиц възбивает[48],
  • не даст гнезда своего в обиду».
  • «Нъ се зло, княже, мине пособие,
  • наниче ся годины обратиша;
  • се у Рим кричат под саблями половецкыми,
  • а Владимир под ранами,
  • туга и тоска сыну Глебову». —
  • «Великыи княже Всеволоде!
  • не мыслию ти прилетети издалеча,
  • отня злата стола поблюсти —
  • ты бо можеши Волгу веслы раскропити,
  • а Дон шеломы выльяти;
  • аже бы ты был,
  • то была бы чага по ногате,
  • а кощеи по резане;
  • ты бо можеши посуху
  • живыми шереширы стреляти —
  • удалыми сыны Глебовы[49].
  • Ты буи Рюриче и Давыде,
  • не ваю ли злачеными шеломы
  • по крове плаваша[50]?
  • Не ваю ли храбрая дружина
  • рыкают аки тури,
  • ранены саблями каленами
  • на поле незнаеме?
  • Вступита, господина, в злата стремень
  • за обиду сего времени, —
  • Припев. За землю Рускую, за раны Игоревы,
  • буего Святославлича.
  • Галичкы Осмомысле Ярославе,
  • высоко седиши
  • на своем златокованнем столе,
  • подпер горы Угорскыи
  • своими железными плъкы,
  • заступив королеви путь,
  • затвори к Дунаю ворота,
  • меча бремены вчрез облакы.
  • суды рядя до Дуная[51].
  • Грозы твоя по землям текут,
  • оттворяеши Киеву врата,
  • стреляеши с отня злата стола
  • салтаны за землями,
  • стреляи, господине, Кончака,
  • поганаго кощея[52], —
  • Припев. За землю Рускую, за раны Игоревы,
  • буего Святославлича.
  • А ты, буи Романе и Мстиславе!
  • храбрая мысль носит вас ум на дело,
  • высоко плаваеши на дело в буести,
  • яко сокол на ветрех ширяяся,
  • хотя птицю в буистве одолети.
  • Суть бо у ваю железныи папорзи
  • под шеломы латинскими[53];
  • теми тресну земля, и многи страны хинова[54]
  • литва, ятвязи, деремела и половци, —
  • су лици своя повръгоша,
  • а главы своя поклониша
  • под тыи мечи харалужныи».
  • «Нъ уже, княже,
  • Игорю утрпе солнцю свет,
  • а Древо не бологом листвие срони:
  • по Рси и по Сули гради поделиша[55],
  • а Игорева храбраго плъку не кресити.
  • Дон ти, княже, кличет,
  • И зовет князи на победу,
  • Ольговичи, храбрыи князи, доспели на брань».
  • «Ингварь и Всеволод, и все три Мстиславичи,
  • не худа гнезда шестокрилци[56],
  • не победными жребии
  • собе власти расхытисте;
  • кое ваши златыи шеломы
  • и сулицы ляцкии и щиты!
  • Загородите полю ворота
  • своими острыми стрелами.
  • Припев. За землю Рускую, за раны Игоревы,
  • буего Святъславлича».
ПЕСНЬ 13
  • Уже бо Сула
  • не течет сребреными струями
  • к граду Переясловлю,
  • и Двина болотом течет
  • оным грозным полочаном
  • под кликом поганых.
  • Един же Изяслав,
  • сын Васильков,
  • позвони своими острыми мечи
  • о шеломы литовския,
  • притрепа славу
  • деду своему Всеславу.
  • А сам, под чрълеными щиты,
  • на кроваве траве,
  • притрепан литовскими мечи.
  • И схотию на кровать, и рек[57]:
  • «Дружину твою, княже,
  • птиць крилы приоде,
  • а звери кровь полизаша».
  • Не бысь ту брата Брячеслава
  • ни другаго – Всеволода;
  • един же изрони жемчюжну душу
  • из храбра тела чрес злато ожерелие;
  • уныли голоси, пониче веселие,
  • трубы трубят городеньскии.
  • Ярославе и вси внуце Всеславли[58],
  • уже понизить стязи свои,
  • вонзить свои мечи вережени,
  • уже бо выскочисте из дедней славе,
  • вы бо своими крамолами
  • начасте наводити
  • поганыя на землю Рускую,
  • на жизнь Всеславлю, —
  • которое бо беше насилие
  • от земли Половецкыи»?
ПЕСНЬ 14
  • На седьмом веце Трояни
  • връже Всеслав жребии
  • о девицю себе любу[59];
  • тъи клюками подпръся окони,
  • и скочи к граду Кыеву,
  • и дотчеся стружием[60]
  • злата стола киевскаго.
  • Скочи от них лютым зверем
  • в плъночи, из Бела-града,
  • обесися сине мьгле.
  • Утр же воззни стрикусы,
  • отвори врата Нове-граду[61],
  • расшибе славу Ярославу,
  • скочи влъком до Немиги с Дудуток.
  • На Немизе
  • снопы стелют головами,
  • молотят чепи
  • харалужными,
  • на тоце живот кладут,
  • веют душу от тела.
  • Немизе
  • кровави брезе
  • не бологом
  • бяхуть посеяни,
  • посеяни костьми
  • руских сынов.
ПЕСНЬ 15
  • Всеслав князь людям судяше,
  • князем грады рядяше,
  • а сам в ночь влъком рыскаше, —
  • из Кыева дорискаше
  • до кур Тмутороканя[62],
  • Великому Хръсови
  • влъком путь прерыскаше.
  • Тому в Полотске
  • позвониша заутренюю рано
  • у Святыя Софеи в колоколы,
  • а он в Кыеве звон слыша[63].
  • Аще и веща душа
  • в дръзе теле,
  • но часто беды страдаша.
  • Тому вещеи Боян
  • и пръвое припевку,
  • смысленыи, рече:
  • «Ни хытру, ни горазду,
  • ни птицю горазду,
  • суда Божиа
  • не минути»[64].
  • О! стонати
  • Рускои земли,
  • помянувши пръвую годину,
  • и пръвых князеи;
  • того стараго Владимира
  • не льзе бе пригвоздити к горам Киевским.
  • Сего бо ныне сташа стязи Рюриковы,
  • а друзии Давидовы;
  • но розино ся им хоботы пашут,
  • копиа поют на Дунае[65].
Рис.4 Славяно-русские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

Владимир Старый, прижизненный портрет. (Золотая монета Владимира Святославича. Тип 1)

МОЛИТВА-ПЛАЧ ЯРОСЛАВНЫ
  • Ярославнын глас <стена> слышит[66],
  • зегзицею незнаемь рано кычеть:
  • «Полечу, рече, зегзицею по Дунаеви,
  • омочю бебрян рукав в Каяле реце,
  • утру князю кровавыя его раны
  • на жестоцем его теле»[67].
  • Ярославна рано плачет
  • в Путивле на забрале[68], аркучи:
  • «О ветре-ветрило!
  • чему, господине, насильно вееши?
  • Чему мычеши хиновьскыя стрелкы
  • на своею нетрудною крыльцю
  • на моея лады вои?
  • Мало ли ти бяшетъ горе
  • под облакы веяти,
  • лелеючи корабли на Сине море?
  • Чему, господине,
  • мое веселие по ковылию развея?
  • Ярославна рано плачет
  • Путивлю городу на забороле, аркучи:
  • «О Днепре Словутицю[69]!
  • ты пробил еси каменныя горы
  • сквозе землю Половецкую,
  • ты лелеял еси на себе
  • Святославли насады до плъку Кобякова,
  • възлелеи, господине, мою ладу к мне,
  • абых не слала к нему слез
  • на море рано.
  • Ярославна рано плачет
  • к Путивле на забрале, аркучи:
  • «Светлое и тресветлое слънце!
  • всем тепло и красно еси,
  • чему, гсподине,
  • простре горячюю свою лучу
  • на ладе вои?
  • В поле безводне
  • жаждею им лучи съпряже,
  • тугою им тулии затче».
ПЕСНЬ 16. Побег Игоря из плена
  • Прысну море полунощи,
  • идут сморци мьглами;
  • Игореве князю Бог путь кажет
  • из земли Половецкой на землю Рускую,
  • к отню злату столу.
  • Погасоша вечеру зари,
  • Игорь спит, Игорь бдит,
  • Игорь мыслию поля мерит
  • от Великаго Дону до Малаго Донца.
  • Комонь в полуночи
  • Овлур свисну за рекою,
  • велит князю разумети:
  • князю Игорю не быть[70].
  • Кликну, стукну земля,
  • въшуме трава,
  • вежи ся половецкии подвизаша,
  • а Игорь князь
  • поскочи горнастаем к тростию,
  • и белым гоголем на воду;
  • въвръжеся на бръз комонь,
  • и скочи с него босым влъком[71],
  • и потече к лугу Донца,
  • и полете соколом под мьглами,
  • избивая гуси и лебеди
  • завтраку, и обеду, и ужине.
  • Коли Игорь соколом полете,
  • тогда Влур влъком потече,
  • труся собою студеную росу,
  • претръгоста бо своя бръзая комоня.
  • Донец рече: «Княже Игорю!
  • не мало ти величия,
  • а Кончаку нелюбия,
  • а Рускои земли веселиа».
  • Игорь рече: «О Донче!
  • не мало ти величия,
  • лелеявшу князя на влънах,
  • стлавшу ему зелену траву
  • на своих сребреных брезех,
  • одевавшу его теплыми мъглами
  • под сению зелену древу,
  • стрежаше е гоголем на воде,
  • чаицами на струях,
  • чрьнядьми на ветрех.
  • Не тако ли, рече, река Стугна,
  • худу струю имея,
  • пожръши чужи ручьи,
  • и стругы рострна к усту[72]?
  • Уношу князю Ростиславу
  • затвори Днепрь темне березе[73].
  • Плачется мати Ростиславля
  • по уноши князи Ростиславе.
  • Уныша цветы жалобою,
  • и Древо с тугою к земли преклонило.
ПЕСНЬ 17
  • А не сороки втроскоташа —
  • на следу Игореве ездит Гзак с Кончаком.
  • Тогда врани не граахуть, галицы помлъкоша,
  • сорокы не троскоташа,
  • полозию ползаша только,
  • дятлове тектом путь к реце кажут,
  • соловии веселыми песьми
  • свет поведают.
  • Млъвит Гзак Кончакови:
  • «Аже сокол к гнезду летит,
  • соколича растреляеве
  • своим злачеными стрелы».
  • Рече Кончак ко Гзе:
  • «Аже сокол к гнезду летит,
  • а ве соколца опутаеве
  • красною дивицею».
  • И рече Гзак к Кончакови:
  • «Аще его
  • опутаеве красною девицею,
  • ни нама будет сокольца,
  • ни нама красны девице,
  • то почнут наю птици бити
  • в поле Половецком»[74].
* * *
  • Рек, Боян и ходы
  • на Святъславля,
  • пестворца стараго времени
  • Ярославля, Ольгова, —
  • коганя хоти[75]:
  • «Тяжко ти гловы кроме плечу,
  • зло ти телу кроме гловы»[76].
  • Рускои земли без Игоря.
СТИХИРА «на хвалите»
  • Солнце светится на небесе,
  • Игорь князь в Рускои земли,
  • девици поют на Дунаи[77],
  • вьются голоси чрез море до Киева.
  • Игорь едет по Боричеву
  • к Святеи Богородици Пирогощеи, —
  • страни ради, гради весели!
  • Певше песнь старым князем,
  • а потом молодым пети.
  • Слава Игорю Святъславлича,
  • Буи-Туру Всеволоде,
  • Владимиру Игоревичу!
  • Здравии князи и дружина,
  • поборая за христьяны
  • на поганыя плъкы!
  • Князем слава а дружине!
  • Аминь.

2. СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВОМ, ИГОРЯ СЫНА СВЯТОСЛАВОВА, ВНУКА ОЛЬГОВА. ПЕРЕВОД ПАМЯТНИКА НА СОВРЕМЕННЫЙ РУССКИЙ ЯЗЫК[78]

ВСТУПЛЕНИЕ
  • Не должно ли нам было, братья,
  • начать старыми словами
  • скорбных повестей
  • о битве Игоревой, Игоря Святославлича?
  • Начаться же той песне
  • по невзгодам сего времени,
  • а не по замышлению Бояна.
  • Боян ведь мудрый,
  • если кому хотел песнь творить,
  • то растекался мыслию по Древу <Христа>,
  • серым волком по земле,
  • сизым орлом под облака.
  • Припоминали битвы —
  • первых времен усобицы,
  • тогда пускали
  • 10 соколов на стадо лебедей,
  • который достигал – и прежде песнь брал
  • старому Ярославу, храброму Мстиславу,
  • что зарезал Редедю
  • пред полками касожскими,
  • Красному Роману Святославличу.
  • Боян же, братья, не 10 соколов
  • на стадо лебедей пускал,
  • но свои славные персты
  • на живые струны воскладал,
  • они же сами князьям славу рокотали.
ПЕСНЬ 1
  • Почнём же, братья,
  • повесть свою от старого Владимира
  • до нынешнего Игоря,
  • что одолел ум твердостью своей
  • и возбудил сердца своего мужеством,
  • наполнился ратного духа,
  • навел свои храбрые полки
  • на землю Половецкую за землю Русскую.
  • Тогда Игорь
  • воззрел на светлое солнце
  • и видит: от него тьмою
  • все свои вои прикрыты.
  • И сказал Игорь к дружине своей:
  • «Братья и дружина!
  • лучше ж бы убитым быть,
  • нежли полоненным быть.
  • А сядем, братья, на своих борзых коней,
  • да глянем на Синий Дон». —
  • Сожгла князю ум воля его,
  • и горечь ему знамение заступила, —
  • изведать Дону Великого.
  • «Хочу же, сказал, копье поломать
  • в конце поля Половецкого с вами, русичи,
  • хочу голову свою сложить,
  • а либо напиться шеломом Дону». —
  • О Боян, соловей старого времени!
  • если бы ты эти полки воспевал,
  • скача, соловей, по умному Древу <Христа>,
  • летая умом под облака,
  • свивая славы обе части сего времени,
  • рыща в тропу Трояна чрез поля на горы, —
  • петь было хвалу Игорю,
  • того <Ольга> внуку.
ПЕСНЬ 2
  • Не буря соколов
  • занесла чрез поля широкие,
  • галки стадами бегут к Дону Великому, —
  • сапсана воспеть было,
  • славный Боян, Велесов внук!
  • Кони ржут за Сулою,
  • звенит слава в Киеве,
  • трубы трубят в Новеграде,
  • стоят стяги в Путивле,
  • Игорь ждёт милого брата Всеволода.
  • И сказал ему
  • буй Тур Всеволод:
  • «Один брат,
  • один свет светлый ты Игорь,
  • оба с тобой Святославличи.
  • Седлай же, брат,
  • своих борзых коней,
  • а мои уж готовы,
  • оседланы у Курска —
  • наперед.
  • А мои куряне
  • знающие други,
  • под трубами рождены,
  • под шлемами взлелеяны,
  • с конца копья вскормлены,
  • пути им ведомы,
  • яруги ими знаемы,
  • луки у них напряжены,
  • колчаны открыты,
  • сабли изострены,
  • сами скачут
  • как серые волки в поле,
  • ищучи себе чести,
  • а князю славы.
ПЕСНЬ 3
  • Тогда вступил Игорь князь
  • в златое стремя,
  • и поехал по чистому полю;
  • солнце ему тьмою
  • путь заступило,
  • ночь, стонущи ему грозою,
  • птичий взбудила крик звериный —
  • Встал близ Див,
  • кличет вверху древа,
  • велит покориться землям невладеемым:
  • Волге, и Поморию, и Посулию,
  • и Сурожу, и Корсуню, и тебе,
  • Тьмутороканский кумир.
  • И ужаснулись половцы,
  • неготовыми дорогами
  • побежали к Дону Великому,
  • кричат телеги в полуночи,
  • что лебеди распуганные.
  • Игорь к Дону войско ведёт.
  • Теперь вот беды его
  • пасёт птичье подобие,
  • волки грзу наводят п яругам,
  • орлы клекотом
  • на кости зверей зовут,
  • лисицы брешут
  • на червонные щиты.
  • Припев. О Русское войско!
  • уже ты за Валами теперь.
  • Долго ночь меркнет,
  • зари свет запылал,
  • туман поля покрыл,
  • пенье соловьев уснуло,
  • говор галок поднялся.
  • Русичи
  • Великое поле
  • червонными щитами
  • перегородили,
  • ищучи себе чести,
  • а князю славы.
ПЕСНЬ 4
  • Спозаранок в пятницу
  • потоптали язычников полки половецкие,
  • и рассыпясь стрелами по полю,
  • помчали красных девок половецких,
  • и с ними золото и шелка,
  • и дорогие бархаты.
  • Войлоком и плащами, и кожухами
  • начали мосты мостить по болотам
  • и грязным местам,
  • и всяким узорочьем половецким;
  • красный стяг, белая хоруговь,
  • красная чёлка, сребреный скипетр —
  • храброму Святославличу.
  • Дремлет в поле
  • Ольгово храброе гнездо,
  • далече залетело;
  • не было оно обиде порождено,
  • ни соколу, ни кречету, ни тебе,
  • черный ворон, безбожный половчине.
  • Гзак бежит
  • серым волком,
  • Кончак ему след правит
  • к Дону Великому.
ПЕСНЬ 5
  • На другой день очень рано
  • кровавые зори свет возвещают,
  • черные тучи с моря идут,
  • хотят прикрыть 4 солнца,
  • а в них трепещут синии молнии,
  • быть грому великому,
  • идти дождю стрелами
  • с Дону Великого.
  • Тут и копьям приломаться,
  • тут и саблям настучаться
  • ошеломы половецкие
  • на реке на Каяле, у Дону Великого.
  • Припев. О Русское войско!
  • уже не за Валами теперь.
  • Вот ветры, Стрибожьи внуки,
  • веют с моря стрелами
  • на храбрые полки Игоревы;
  • земля гудом гудит, реки мутно текут,
  • пыли поля прикрывают,
  • стяги глаголют:
  • половцы идут от Дона и от моря,
  • и от всех стран – русские полки оступили.
  • Дети бесовы
  • кликом поле прегородили,
  • а храбрые русичи,
  • преградили червонными щитами.
ПЕСНЬ 6
  • Ярый Тур Всеволод!
  • стоишь на обороне,
  • прыщешь на войско стрелами,
  • гремишь о шлемы мечами священными.
  • Куда Тур поскачешь,
  • своим золотым шлемом посвечивая,
  • там и лежат
  • язычников головы половецкие.
  • Посечены саблями калеными
  • шлемы аварские
  • от тебя,
  • ярый Тур Всеволод.
  • Какая рана дорога, братья,
  • забыв о чести и жизни,
  • и граде Чернигове,
  • отчем златом столе,
  • и своей милой страсти,
  • красной Глебовны
  • свычаи и обычаи?!
ПЕСНЬ 7
  • Были сечи Трояна,
  • минули лета Ярослава,
  • были битвы Ольговы, Ольга Святославлича, —
  • тот ведь Олег мечем крамолу ковал,
  • и стрелы по земле сеял.
  • Вступит в златой стремень
  • в граде Тьмуторокане,
  • тот же звон слышал
  • давний Великий Ярославов сын Всеволод,
  • а Владимир по все утра
  • уши закладывал в Чернигове.
  • Бориса же Вячеславлича
  • слава на суд привела,
  • и на Канине
  • зеленый судный ковер постлала
  • за обиду Ольгову, —
  • храброго молодого князя.
  • С той же Каялы
  • Святополк по сече взял
  • отца своего
  • между угорскими иноходцами
  • ко святой Софии к Киеву.
  • Тогда при Олеге Гориславличе
  • сеялись и растили усобицами,
  • погибала жизнь Даждьбожия внука,
  • в княжьих крамолах
  • века человекам сокращались.
  • Тогда по Русской земле
  • редко бойцы пашен кричали,
  • но часто вороны граяли,
  • трупы себе деляще.
  • И галки свою речь говорили,
  • желая полететь на захребетное.
  • То было в те битвы и в те войны,
  • а такой битвы не слыхано.
ПЕСНЬ 8
  • Спозаранок до вечера,
  • с вечера до света
  • летят стрелы калёные,
  • гремят сабли о шлемы,
  • трещат копья священные
  • во Поле враждебном
  • среди земли Половецкой.
  • Черна земля
  • под копытами
  • костьми была засеяна,
  • а кровию полита, —
  • печалью взошли
  • по Русской земле.
  • Что мне шумело,
  • что мне звенело
  • давеча рано пред зорями?
  • Игорь полки заворачивает,
  • жаль ведь ему
  • милого брата Всеволода.
ПЕСНЬ 9
  • Билися день, бились другой,
  • третьего дня к полуденью
  • пали стяги Игоревы;
  • тут и братья разлучились
  • на бреге быстрой Каялы:
  • тут кровавого вина недостало,
  • тут пир закончили
  • храбрые русичи.
  • Сватов напоили,
  • и сами полегли тут
  • за землю Русскую,
  • никнет трава горестями,
  • и Древо с печалью к земле преклонилось, —
  • уже ведь, братья,
  • невеселая година встала,
  • уже пустыня силу прикрыла.
  • Встала обида
  • в силах Дажьбожья внука,
  • вступил Девою
  • на землю Трояна —
  • всплескала лебедиными крыльями
  • на Синем море,
  • у Дону плещучи, —
  • пробуждая жизни времена.
ПЕСНЬ 10
  • Усобица князьям —
  • на поганую погибель,
  • ибо молвят брат брату:
  • вот мое, и то – мое же;
  • и начнут князья про малое:
  • вот великое, сказывать,
  • и сами на себя крамолу ковать,
  • а язычники со всех стран
  • нападают с победами
  • на землю Русскую.
  • Припев. О, далече зашел сокол,
  • птиц бья, к морю!
  • А Игорева
  • храброго полку н воскресить:
  • за ним крикнул плач,
  • и вопль понесся по Русской земле,
  • дым беды
  • мыкая в пламенном роге, —
  • Жены русские
  • восплакались, так крича:
  • «Уже нам своих милых воев
  • ни мыслию смыслить,
  • ни думаю сдумать,
  • ни очами соглядеть,
  • а злата и сребра
  • ни мало того погубить нам». —
  • И встонал, братья,
  • Киев печалью,
  • а Чернигов напастьми,
  • тоска разлилася
  • по Русской земле,
  • печаль сильна течет
  • средь земли Русской.
  • А князья сами на себя
  • крамолу ковали,
  • а язычники сами победами
  • нарыскали на Русскую землю,
  • беруще дань
  • по беле от двора.
ПЕСНЬ 11
  • Те же ведь два
  • храбрые Святославлича,
  • Игорь и Всеволод,
  • теперь злобу пробудили,
  • которую тот, было, смирил
  • отец их Святослав,
  • Грозный Великий Киевский.
  • Грозою был,
  • и пристращал,
  • своими сильными полками
  • наступил на землю Половецкую,
  • притоптал холмы и яруги взмутил реки и озеры,
  • иссушил потоки и болота.
  • А безбожного Кобяка
  • из Лукоморья,
  • от железных великих полков половецких,
  • будто вихрь выхватил,
  • и упал Кобяк в граде Киеве,
  • в гриднице Святослава.
  • Тут баряне и венециане,
  • тут греки и моравы
  • поют славу Святославу,
  • карят князя Игоря,
  • что погрузил имение на дно Каялы,
  • реки половецкой,
  • русского злата насыпал.
  • Тут Игорь князь
  • Высел из седла злата,
  • а в седло кощеево;
  • уныли ведь градов забралы,
  • и веселие поникло.
СОН СВЯТОСЛАВА
  • А Святослав дурен сон видел
  • в Киеве на горах:
  • «Эту ночь с вечера
  • одевали меня, сказал,
  • черным покрывалом на кровати тисовой,
  • черпали мне синее вино
  • с тоской смешано,
  • сыпали мне смертными колчанами
  • безбожных тиверцев
  • отборный жемчуг на лоно,
  • и нежили меня;
  • уже доски без конька
  • в моем тереме златоверхом;
  • ночью с вечера серые враны возграяли,
  • у Плеснеска на оболоне
  • были могилы дани,
  • и не послать к Синему морю». —
  • И молвят бояре князю:
  • «Теперь, князь, тоска ум полонила,
  • вот ведь два сокола слетели
  • с отча стола злата
  • поискать ли града Тьмутороканя,
  • а либо испить шеломом Дону;
  • уже соколам крылья припешили
  • нечистых саблями, а самих ведь опутали
  • в путы железные».
ПЕСНЬ 12. Рассказ бояр о последствиях битвы Игоря
  • «Темно было в третий день:
  • два солнца померкнули,
  • оба багряные столпа погаснули,
  • и с ними молодые месяцы,
  • Олег и Святослав,
  • тьмою тут обволоклись.
  • На реке на Каяле
  • тьма свет покрыла:
  • по Русской земле простерлися половцы,
  • как пардужье гнездо,
  • и в море <скорби> погрузили,
  • и великое буйство
  • подали лживым и злым.
  • Теперь взнеслась
  • хула на хвалу,
  • теперь грянула
  • нужда на волю,
  • теперь свергнулся
  • ужас на землю.
  • Вот ведь
  • готские красные девы
  • воспели на берегу Синего моря,
  • звеня русским златом, поют время сумерек,
  • манят месть Шарукану.
  • И мы уже,дружина, жаждем веселия».
ЗОЛОТОЕ СЛОВО СВЯТОСЛАВА
  • Тогда Великий Святослав
  • изронил злато слово
  • со слезами смешено,
  • и сказал: «О мои сыновци,
  • Игорь и Всеволод!
  • рано это начали
  • половецкую землю мечами мучить,
  • а себе славы искать.
  • Но вы втайне одолели:
  • вы втайне ведь кровь безбожную проливали.
  • Ваши храбрые сердца
  • из жестокого металла скованы,
  • а в подвигах закалены, —
  • то ли свершили моей сребреной седине!
  • И с вами не вижу
  • власти сильного, и богатого,
  • многовойского брата моего Ярослава
  • с черниговскими былями, с могутами,
  • и татранами и с шельбирами,
  • и с топчаками, и с ревугами,
  • и с ольберами, —
  • ибо те без щитов, лишь с кинжалами,
  • криком полки побеждают,
  • звеняще в прадедову славу.
  • Но сказали: «Потрудимся мы сами,
  • прошлую славу сами похитим,
  • а будущей сами поделимся». —
  • А что диво ли, братья,
  • старому омолодиться?
  • Если сокол с птенцами бывает,
  • высоко птиц взбивает,
  • не даст гнезда своего в обиду». —
  • «Но вот зло, князь, минула помощь,
  • изнанкой наши дни обернулись,
  • вот у Рим кричат
  • под саблями половецкими,
  • а Владимир под ранами,
  • печаль и тоска сыну Глебову». —
  • «Великий князь Всеволод!
  • не мыслию тут прилететь бы издалеча
  • отча злата стола поблюсти, —
  • ты ведь можешь Волгу веслами разбрызгать,
  • а Дон шлемами вычерпать,
  • если бы ты был,
  • то была бы раба по ногате,
  • а раб лишь по резане;
  • ты ведь можешь и посуху
  • живыми огнемётами стрелять —
  • удалыми сынами Глебовыми.
  • Ты, буй Рюрик и Давид!
  • не ваши ли злачеными шлемами <блеща>
  • по <рекам> крови плавали?
  • Не ваша ли храбрая дружина
  • рыкают будто туры,
  • ранены саблями калеными
  • на поле враждебном?
  • Вступите, властелины, в златой стремень
  • за обиду сего времени.
  • Припев. За землю Русскую, за раны Игоревы,
  • буйного Святославлича!
  • Галицкий Осмомысл Ярослав!
  • высоко сидишь ты
  • на своем златокованном столе,
  • подпер горы Угорские
  • своими железными полками,
  • заступив королю путь,
  • затворил к Дунаю ворота,
  • меча бремена чрез облаки,
  • суды рядя до Дуная.
  • Грозы твои по землям текут,
  • отворяешь Киеву ворота,
  • стреляешь с отчего златого стола
  • султанов за землями,
  • стреляй, повелитель, Кончка,
  • безбожного раба.
  • Припев. За землю Русскую, за раны Игоревы,
  • буйного Святославлича!
  • И ты, буй Роман и Мстислав!
  • храбрая мысль носит ваш ум на дело,
  • высоко плаваете на дело, буйствуя,
  • точно сокол на ветрах ширяяся,
  • стремясь птицу в буйстве одолеть.
  • Так, у ваших железные оплечья
  • под шлемами латинскими;
  • от них грохнула земля, и многие страны —
  • литва, ятвяги, деремела и половцы, —
  • сулицы свои повергли,
  • а главы свои подклонили
  • под те ли мечи священные». —
  • «Но теперь, князь,
  • Игорю померк солнца свет,
  • и Древо не добром листья сронило:
  • по Роси, по Суле города поделили,
  • а Игорева храброго полку не воскресить.
  • Дон все-таки, князь, кличет,
  • и зовёт князей на победу,
  • Ольговичи, храбрые князья, доспели на брань». —
  • «Ингварь и Всеволод, и все три Мстиславича!
  • не худа гнезда шестикрыльцы,
  • не победными жребиями
  • себе земли расхитили,
  • где ваши златые шлемы
  • и сулицы ляшские и щиты?!
  • Загородите Полю ворота
  • своими острыми стрелами.
  • Припев. За землю Русскую, за раны Игоревы,
  • буйного Святославлича».
ПЕСНЬ 13
  • Теперь же Сула
  • не течёт сребряными струями
  • к граду Переясловлю,
  • и Двина болотом течет
  • к оным грозным полочанам
  • под криком безбожных.
  • Один же Изяслав,
  • сын Васильков,
  • позвонил своими острыми мечами
  • о шлемы литовские;
  • загубил славу
  • деду своему Всеславу, —
  • И сам под червонными щитами,
  • на кровавой траве,
  • загублен литовскими мечами;
  • и захотел на кровать он, сказав:
  • «Дружину твою, князь,
  • птиц крылья приодели,
  • а звери кровь полизали».
  • Не было тут брата Брячеслава,
  • ни другого – Всеволода;
  • один же изронил жемчужную душу
  • из храброго тела чрез злато ожерелие;
  • уныли голоса, поникло веселие,
  • трубы трубят городенские.
  • Ярославичи и все внуки Всеслава,
  • теперь понизьте стяги свои,
  • вонзите свои мечи безумные;
  • теперь ведь выскочили из дедовой славы,
  • ведь вы своими крамолами
  • начали наваживать
  • язычников на землю Русскую,
  • на власть Всеславлю.
  • Какое же было бы насилие
  • от земли Половецой?
ПЕСНЬ 14
  • На седьмом веке Трояна
  • Бросил Всеслав жребий
  • на девицу ему любу;
  • тот лукавством <трех> подперся наконец,
  • и скочил к граду Киеву,
  • и коснулся скипетром
  • злата стола киевского.
  • Скочил от них лютым зверем
  • в полночи из Бела-града,
  • завесившись синей мглой.
  • Ранее возник ратью злой,
  • отворил ворота Нову-граду,
  • расшиб славу Ярославу,
  • скочил волком до Немиги с Дудуток.
  • На Немиге
  • снопы стелют головами,
  • молотят
  • цепами священными,
  • на токе жизнь кладут,
  • веют душу от тела.
  • Немиги
  • кровавые берега
  • не благом же были
  • посеяны,
  • посеяны костьми
  • русских сынов.
ПЕСНЬ 15
  • Всеслав князь людям судил,
  • князьям грады рядил,
  • и сам в ночь волком рыскивал,
  • из Киева дорыскивал
  • до князя Тмуторокани,
  • великому Хорсу
  • волком путь перерыскивал.
  • Тому в Полотске
  • позвонят ли заутреннюю рано
  • у Святой Софии в колоколы,
  • а он в Киеве звон слышал.
  • Хоть и сильная душа
  • в дерзком теле,
  • но часто от бед страдала.
  • Тому славный Боян
  • и впервой припевку,
  • сильный ум, сказал:
  • «Ни хитрому, ни проворному,
  • ни птице проворной,
  • суда Божьего
  • не миновать». —
  • О! стонать же
  • Русской земле,
  • помянувши прежнюю пору
  • и прежних князей, —
  • того старого Владимира
  • не удержать было на горах киевских.
  • Потому ныне стали стяги Рюриковы,
  • а другие Давидовы,
  • но порознь им знамёна вьются,
  • копья поют на Дунае.
МОЛИТВА-ПЛАЧ ЯРОСЛАВНЫ
  • Ярославнин глас [ «стена»] слышит —
  • <Богородица Пирогощая> —
  • кукушкой чужою рано кличет:
  • «Полечу, речет, кукушкою по Дунаю,
  • омочу бобровый рукав в Каяле реке,
  • утру князю кровавые его раны
  • на могучем его теле».
  • Ярославна рано молит
  • в Путивле на забрале, так глаголя:
  • «О ветер-ветрило!
  • зачем, повелитель, так сильно веешь?
  • зачем носишь ты бесовские стрелы
  • на своих нескорбных крыьях
  • на моего воя войско?
  • мало ли было вверху
  • под облаками веять,
  • колышучи корабли на Синем море?
  • зачем, повелитель,
  • мое веселие по ковылию развеял»?
  • Ярославна рано молит
  • в Путивле ороде на забрале, глаголя:
  • «О Днепр Словутич!
  • ты пробил как есть каменные горы
  • сквозь землю Половецкую,
  • ты колыхал как есть на себе
  • Святослава насады до полку Кобякова,
  • восколышь, повелитель, моего воя ко мне,
  • чтобы не слала к нему слез на море рано».
  • Ярославна рано молит
  • в Путивле на забрале, глаголя:
  • «Светлое и тресветлое солнце!
  • всем тепло и красно как есть,
  • зачем, повелитель, простерло
  • горячие свои лучи на мужа войско?
  • в поле безводном жаждою им луки связало,
  • тоскою колчаны заткнуло».
ПЕСНЬ 16. Побег Игоря из плена
  • Прыщет море полуночи,
  • идут вихри тучами;
  • Игорю же князю Бог путь кажет
  • из земли Половецкой на землю Русскую,
  • к отчу злату столу.
  • Погасли вечерние зарева,
  • Игорь спит, Игорь бдит,
  • Игорь мыслию поле меряет
  • от Великого Дону до Малого Донца.
  • Коней в полночи
  • Овлур свистнул за рекою,
  • велит князю догадаться:
  • князю Игорю – уйти.
  • Крикнула, дрогнула земля,
  • восшумела трава,
  • вежи половецкие задвигалися,
  • а Игорь князь поскочил горностаем к зарослям.
  • И белым гоголем на воду,
  • бросился на борза коня,
  • скочил с него легким волком
  • и побежал к лугу Донца.
  • И полетел соколом под мглами,
  • избивая гусей и лебедей
  • к завтраку, и обеду, и ужину.
  • Коли Игорь соколом полетел,
  • тогда Влур волком побежал,
  • труся собою студеную росу, —
  • надорвали ведь своих борзых коней.
  • Донец сказал: «Князь Игорь!
  • не мало тебе величия,
  • а Кончаку розни и зла,
  • а Русской земле веселия».
  • Игорь сказал: «О Донец!
  • не мало тебе величия,
  • качавшему князя на волнах,
  • стлавши ему зелену траву
  • на своих сребреных берегах,
  • одевая его теплыми мглами
  • под сению зелена древа,
  • стерегши его гоголем на воде,
  • чайками на струях,
  • чернядьми на ветрах.
  • Не так ли, сказал, река Стугна,
  • худую струю имея,
  • пожравши чужие ручьи,
  • и струги двуносы – к устью?
  • Юноше князю Ростиславу
  • затворила Днепра темны береги.
  • Плачется мати Ростислава
  • по юноше князю Ростиславу.
  • Поникли цветы горюя,
  • и Древо с печалью к земле преклонило».
ПЕСНЬ 17
  • А не сороки затрескотали —
  • по следу Игореву
  • ездит Гзак с Кончаком.
  • Тогда вороны не граяли, галки примолкли,
  • сороки не трескотали, полозы ползали только,
  • дятлы стуком путь к реке кажут,
  • соловьи веселыми песнями
  • свет возвещают.
  • Молвит Гзак Кончаку:
  • «Если сокол к гнезду летит,
  • соколика расстреляем мы
  • своими злачеными стрелами».
  • Сказал Кончак ко Гзе:
  • «Если сокол к гнезду летит,
  • а мы соколика опутаем
  • красною девицею».
  • И сказал Гзак к Кончку:
  • «Если его
  • опутаем мы красною девицею,
  • ни нам будет соколика,
  • ни нам и красной девицы,
  • а почнут нас с тобою
  • птицы бить
  • в поле Половецком».
* * *
  • Сказав, Боян и ходил
  • на Святослава,
  • песнетворец старого времени
  • Ярослава, Ольгова, —
  • царя любимец:
  • «Тяжко и голове вдали плечей,
  • зло и телу вдали головы».
  • Русской земле без Игоря!
СТИХИРА «на хвалитех»
  • Солнце светится на небесах,
  • Игорь князь в Русской земле,
  • девицы поют на Дунае,
  • вьются голоса чрез море до Киева.
  • Игорь едет по Боричеву
  • к Святой Богородице Пирогощей, —
  • страны рады, грады веселы.
  • Певши песнь старым князьям,
  • а теперь молодым петь.
  • Слава Игорю Святославличу,
  • Буй-туру Всеволоду,
  • Владимиру Игоревичу!
  • Правы князья и дружина,
  • поборовшись за христиан
  • на безбожные полки!
  • Князьям слава и дружине!
  • Аминь.
2009–2012 гг.

КОММЕНТАРИЙ

В 1926 г. В. Ф. Ржига в своей работе «Гармония речи “Слова о полку Игореве”» сделал существенное замечание по поводу испорченности текста Слова: «Что касается самого текста Слова, то по мнению новейших исследователей, которое я целиком разделяю, он не так уже сильно испорчен, как это казалось сначала» (Ржига, 1992. С. 5). Эти правильные слова высказаны не в качестве убеждения, они имеют под собой объективную реальность.

Часть вторая

БОЯН «СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»

Глава 1

ОТНОШЕНИЕ БОЯНА К КНЯЗЬЯМ-СОВРЕМЕННИКАМ

По мысли автора «Слова о полку Игореве», воспеть поход Игоря подобало Бояну, – ему доступно было мысленное, невещественное естество Древа духовной жизни, он летал умом под облака, а также хорошо знал тропу Трояна через поля к горам – путь к Приазовью, в землю Трояна, куда направил свой поход Игорь.

Замысел Игоря о походе, в интерпретации автора «Слова», был грандиозным. О цели этого похода кличет Див в верху Древа: велит повиноваться (а не «послушать», как принято) «земле незнаемой» (невладеемой) – Волге, Поморию, Посулию, Сурожу и Корсуню (Крым) и Тмуторокани (Таманский полуостров).

Открывалась захватывающая цель: возродить Киевскую Русь, включая пределы Левобережной Скифии с частью Крыма, которую восстановил было Святослав Игоревич, отец Владимира Святого.

В тот период существовало два половецких объединения, Приднепровское и Донское – Белая и Черная Кумания, по данным карты Восточной Европы, составленной в XII в. арабом Идриси (Плетнева, 1988. С. 30). Днепровские половцы в холодный сезон, с октября по апрель, кочевали близ Дуная и на Балканах. А в мае они (или какая-то часть их) вновь появлялись на границе Руси (Литаврин, 1980. С. 105). Поэтому походы русских князей на половцев Днепра и Дона были «оговорены правилами» кочевий днепровских половцев к Дунаю и на Балканы, – походы эти совершались главным образом зимой и ранней весной, чтобы предотвратить объединение тех и других половцев.

С этими «правилами» были связаны, должно быть, походы русских князей на Дунай, на половцев как на врагов своих, кочующих летом в Поднепровье.

В 1106 г. великий князь Киевский Святополк послал воеводу Яна на половцев к Зареческу: и прогнали их до Дуная, пленных отняли, а половцев посекли (Шахматов, 1916. С. 327, 328).

В 1192 г. осенью, когда, надо полагать, днепровские половцы откочевали на Дунай, «надумали лучшие мужи из черных клобуков просить у великого князя киевского Рюрика сына Ростислава на половцев на Дунай» (ПСРЛ, 1962. В лето 6700).

Игорь пошел на донских половцев Кончака 23 апреля, рассчитывая, видимо, что днепровские половцы, которые могли бы оказать помощь донским, еще не вернулись с Балкан к границам Руси.

Днепровских половцев возглавлял тогда хан Гзак. Сделать такой вывод помогают слова автора «Слова о полку Игореве»: «Игорь к Дону войско ведет… Гзак бежит серым волком, Кончак ему след правит (из Поднепровья) к Дону Великому». Однако «в бою Игорь столкнулся даже не с одной-двумя ордами, а с объединенными под главенством Кончака полками приднепровских, донских и поморских половцев» (Плетнева, 1988. С. 31; ПЛДР, 1980. С. 355).

Но если Боян воспел бы лучше этот поход, по мнению автора, то встает вопрос: кто был Боян и кого он воспевал? Наше представление о Бояне возникает из смысла предложений о нем в тексте самого памятника. Так, автор говорит, что он был песнетворцем времен Ярослава Мудрого и Олега Святославича («Гориславича»). Но песнетворцами называли тогда не только составителей песен, в том числе богослужебных песен и молитв, но и самих пецов, а также ораторов: «Историки и витии (ораторы), то есть летописцы и песнетворцы», – сказано у Кирилла Туровского (Срезневский, 1863. Т. 2). Боян выступил с обличением против Святослава Ярославича, изгнавшего «законного» великого князя с киевского престола, своего брата Изяслава: «…тяжко ти головы, кроме плечю; зло ти телу, кроме головы», – «рек Боян и ходы на Святъславля…» – «…Тяжело и голове без плеч, зло и телу без головы», – «сказав, Боян и пошел на Святослава…» (пер. наш.). Однако постановка 2-й части предложения «рек Боян и ходы…» в 1-ю часть «тяжко ти головы…» имеет принципиальное значение: донести кратчайшим путем смысл предложения и дать представление об исторической ситуации, отраженной в этом предложении. Тогда как ложное заключение относительно грамматической формы слова «рекъ», что это не причастие «сказав», а глагол «сказал» или «сказали» (Боян и будто бы некий Ходына одновременно с Бояном сказал), создаёт проблемы для переводчика и комментатора, о которых сказано будет ниже.

Наше представление о Бояне зависит также от смысла предложения: «Боян… Коганя хоти». – «Боян… великого князя (царя) любимец» (пер. наш). Об активном, наступательном характере Бояна как высшего существа, принадлежащего к интеллектуальной (духовной) элите, основывающемся на установившихся ценностях русской традиции престоланаследия, свидетельствует его поступок по отношению к Всеславу Полоцкому, соответствующий его поступку по отношению к Святославу Ярославичу, – он выступил против Всеслава и сказал ему укоризну: «Ни хитрому, ни гораздому, ни птице гораздой суда Божьего не миновать».

Но кого, или каких князей, воспевал Боян? – На этот вопрос полного ответа в тексте памятника нет. Два предложения, содержание которых дает, по мнению современных исследователей, представление о князьях, которых воспевал Боян, являются на самом деле противопоставлением. В первом предложении говорится о том, что существовал обычай, вспоминая усобицы первых времен Киевской Руси, создавать песни князьям по жребию, бросая 10 соколов на стадо лебедей от имени кандидатов на прославление. И кому выпадал жребий, чей сокол первым догонял лебедь, тому и песнь была.

  • Помняшеть бо речь първыхъ временъ усобице,
  • Тогда пущашеть 10 соколов на стадо лебедей,
  • Который дотечаше, та преде песь пояше,
  • Старому Ярославу, храброму Мстиславу,
  • Иже зареза Редедю предъ пълкы Касожьскыми,
  • Красному Роману Святъславличю.

В этом случае следует уделить внимание следующему обстоятельству: «помняшеть», «пущашеть» – это гл. в имперфекте 3-го л., мн. ч. «вспоминали», «пускали». А «дотечаше», «пояше» – гл. в имперфекте 3-го л., ед. ч. «достигал», «брал». Во втором предложении говорится, что у Бояна был другой метод:

  • Боян же, братие,
  •   не 10 соколовь на стадо лебедей пущаше,
  • Нъ своя вещиа пръсты на живая струны въскладаше,
  • Они же сами Княземъ славу рокотаху.

Пущаше, въскладаше – гл. в имперфекте 3-го л., ед. ч. «пускал», «воскладал». Следовательно, к этой мысли уже неприменимо представление о тех трех князьях из первого предложения, которым будто бы пел славу Боян.

Выводы, сделанные в прошлом веке Е. В. Барсовым, а в наше время М. Н. Тихомировым и Б. А. Рыбаковым, следующие: Боян был гениальным поэтом второй половины XI в., воспевал князей-современников и князей старшего поколения. Традиция его была письменная, а не устная. Он был приверженцем семьи великого Киевского князя Святослава Ярославича, отца Олега Тмутороканского («Гориславича»), который был дедом Игоря. Это была ветвь Черниговских князей. И произведения Бояна были произведениями черниговского автора. В Похвальных словах Бояна воспевались: Тмутороканский «храбрый» Мстислав Владимирович, брат Ярослава Мудрого, Полоцкий князь Всеслав, Киевский Святослав Ярославич, Тмутороканский «красный» Роман Святославич, брат Олега Святославича («Гориславича»), сам Олег Святославич, бежавший от своего дяди Всеволода Ярославича из Чернигова в Тмуторокань к брату Роману, Борис Вячеславич, прокняживший в Чернигове 8 дней и бежавший в Тмуторокань к Роману за год до Олега (Тихомиров, 1968. С. 45–48).

А по гипотезе А. Л. Никитина, героем будто бы не дошедшей поэмы Бояна был молодой князь, «красный» Роман Святославич, выступивший в «героический и почти безнадежный поход против Всеволода», то есть против своего родного дяди (Никитин, 1977. С. 143, 148). Если все эти утверждения истинны, то должна существовать принципиальная возможность узнать это, так как выводы должны все-таки соответствовать некоторым фрагментам реальности. Если Боян действительно воспевал перечисленных князей, то первым в ряду должен быть назван Ярослав, почему-то не зачисленный в герои произведений Бояна. Но ведь сказано: «…песнь… Ярославу… Мстиславу… Роману…» Ярослав не зачислен, видимо, потому, что подтачивалась бы черниговская ориентация Бояна. Но чтобы узнать, имеется ли соответствие между утверждениями исследователей и действительностью, а в данном случае – это фрагменты текста памятника и других источников, на основании которых можно сделать вывод о том, каких князей и за что воспевал Боян, необходимо прояснить содержание тех фрагментов, в которых Боян поставлен в определенные отношения к князьям.

Первое отношение. В связи с разными формами гл.: помняшеть («вспоминали»), пущашеть («пускали») и пущаше («пускал»), въскладаше («воскладал») – возникают непреодолимые обстоятельства для утверждения, что Боян воспевал князей за их участие в первых междоусобицах. Поэтому если мы сформулируем мысль, что Боян воспевал князей-междоусобников, то это утверждение будет ложным и не будет иметь соответствия с действительностью. В древнерусских памятниках письменности нет ни одного направления соответствия: от похвалы как формы прославления – к похвале междоусобнику-князю. Наоборот, центральным понятием является осуждение мождоусобиц. Хотя личные боевые качества князей ценились и мораль свободных господ присваивала звание «храбрый» князю за смелые образцы военных действий в тех же междоусобных войнах, так как идея князя-вождя была в самом расцвете. Но чтобы обрести ясность в сообщаемой мысли автора, нужно определить – что же содержится в переданном им ряду князей: Ярослав, Мстислав, Роман, – в каких отношениях к ним мог находиться Боян. Ярослав – это Ярослав Мудрый. При нем сам Киев и Киевское государство достигли наивысшего расцвета. Похвала Ярославу содержится в статье 1037 г. «Повести временных лет» и в сочинении Киевского митрополита Илариона «Слово о законе и благодати». В том и другом случае Ярослав прославляется за укрепление христианского государства, за распространение просвещения и веры Христовой на Руси. О междоусобных его войнах нет ни слова. Поэтому, опираясь на имя Ярослава, можно считать его достаточным основанием для утверждения: Боян принадлежал к книжникам Киевской митрополии и в своей песне-похвале Ярославу, если он ее создавал, так как автор, как мы только что показали, напрямую не говорит об этом, – имел в виду те его поступки и достоинства, которые прославлены в летописи и в похвале Ярославу в «Слове о законе и благодати» Илариона.

Мстислав и Роман. Эти имена также выявляют информационное содержание разбираемого предложения: тот и другой – Тмутороканские князья-междоусобники. И хотя сам автор сообщает, что дело обстояло так, что Боян хорошо знал тропу Трояна – «через поля на горы», то есть к горам – в землю Трояна, расположенную в Приазовье, в низовьях Дона, куда достигали владения Тмутороканских князей, – в то же время текст памятника не дает оснований говорить, что Боян воспевал Мстислава и Романа. Если мотивом создания песен по жребию соколами – Ярославу, Мстиславу и Роману – служили усобицы первых времен и в то же время понятие хвалы за междоусобные войны неприменимо к похвале Ярославу, – тогда следует предполагать, что и к двум другим князьям этого ряда не применялась хвала Бояна за междоусобные войны. Вспомним, что струны Бояна по своему усмотрению рокотали славу князьям, но каким – не сказано. Правда, если быть точным, то и на этот счет мы имеем косвенное указание автора, когда он говорит, что начнет свою повесть от старого Владимира (не далее его. – Л. Г.) до нынешнего Игоря, – следовательно, Боян воспевал предков Владимира: Святослава и Игоря, отца и деда. Но сам автор, в отличие от Бояна, решил этой темы не касаться.

Дальше автор говорит: «…песнь… Мстиславу, который зарезал Редедю пред полками Касожскими…», – но это был тот Мстислав, который из Тмуторокани пошел на своего брата Ярослава, великого князя Киевского, с полками хазар и касогов. В Чернигове он набрал в свое войско еще и северян, которых не считал своими дружинниками. Выставленные Ярославом против северян варяги посекли северян. Тогда Мстислав ударил на варягов и перебил их. После сражения, озирая поле битвы, радовался, что северяне и варяги перебиты, а его дружина цела: хазары и касоги. Однако автор говорит, что песнь по жребию была и Мстиславу. Эта фраза снабжает нас пониманием условий, при которых князю-междоусобнику слагали песню: он должен был «поратовать за христиан на поганые полки» или же в междоусобной войне совершить христианский поступок, как это было с Романом Святославичем. В 1079 г. Роман выступил против Всеволода «за обиду» своего брата Олега, которого Всеволод перед тем изгнал из захваченного Олегом Чернигова. Роман пришел с половцами, Всеволод заключил мир с ними, и половцы убили Романа. Таким образом, Роман положил голову за брата своего. В сходной ситуации погиб и Изяслав, брат Всеволода, который согласился помочь ему изгнать Олега из Чернигова. Об Изяславе летописец говорит, что погиб он за братнину обиду, что Господь о таких сказал: «Кто положит душу свою за други своя» (см. Ин. 15, 13). Соломон же говорил: «Братья в бедах помогают друг другу. Ибо любовь превыше всего» (ПВЛ. Статья под 1078 г.).

Принимая такие условия воспевания князей-междоусобников, мы встаем на реалистическую позицию по отношению к воспеваемым по жребию князьям – Ярославу, Мстиславу и Роману. Точно так же дело обстоит и с самим автором «Слова о полку Игореве»: он хвалит своих героев за то, что они «поборая за христьяны на поганыя плъки», и ни одним словом не обмолвился о том, что незадолго до похода на половцев Игорь разгромил город Глебов у Переяславля в междоусобной войне с Владимиром Переяславским. Такому же историческому истолкованию поддаются и сочувственные интонации автора по отношению к Борису Вячеславичу, который в 1078 г. погиб под Черниговом в междоусобной войне против Всеволода «за обиду Олгову».

Второе отношение. Боян и Святослав Ярославич. – «Рек Боян и ходы на Святъславля…» (То, что здесь назван Святослав Ярославич, подтверждается упоминанием его сына Олега в этом же предложении.) В переводе эта фраза имеет следующее содержание: «Сказав, Боян и ходил (или пошел) на Святослава». – Есть устойчивое мнение среди исследователей, что в данном случае высказался не один Боян, а сразу (или, по некоторым версиям перевода, друг за другом, с некоторым временным промежутком) высказались два лица – Боян и Ходына, оба песнетворцы. Чтобы создать такое мнение о древней практике сдвоенных речевых актов, под причастием «рекъ» («сказав») подразумевают глагол «реклъ» («сказал»), не объясняя почему, а к глаголу в форме аориста «ходы» присоединяют предлог «на». Однако, учитывая, что знание важнее мнения, разберем это предложение.

«Рек Боян и ходы на Святъславля пестворца стараго времени Ярославля, Ольгова…»: «Тяжко ти головы, кроме плечю; зло ти телу, кроме головы». – «…Сказав, Боян и ходил на Святослава, песнетворец старого времени Ярославова, Олегова…»: «…Тяжело и голове без плеч, зло и телу без головы».

Именно этой ситуации в данном предложении стоит быть потому, что слово рек – это не гл. «сказал», как ранее сказано, а прич. прош. вр., действит. залога, м. р., ед. ч., им. п. – «сказав». Поэтому после слова «Боян», как справедливо предполагал Л. А. Булаховский, союз «и» вводит сказуемое в форме аориста (Словарь-справочник, 1984. С. 125), то есть слово «ходы» должно быть не частью личного имени, например, Ходына, а сказуемым «ходы».

Ходы – от слова ход, которое имеет также значения «выход», «выходить», «достигать». Отсюда – ходить, хожу, шел. Форма «ходы» вместо «ходи» допускалась как явление диалектное. Такая форма встречена в новгородской берестяной грамоте № 131: «…а я быле о русалеяхо в Пудоге. А цто про Сямозерци хедыле есемо не платяце…» – «…А я был во время русалий в Пудоге. А что к Самозеричам ходил – (они) не платят…» (Буров, 1986. С. 219, 220).

Пестворца – это не существитеьное двойственного ч., им. п. и не служит признаком наличия двух действующих лиц в речевом акте – Бояна и Ходыны, а существительное единственного ч., род. п., так как форма единственного ч., им. п. «пестворьць» в данном контексте неприемлема из-за своей «невыразительности»: она совпадает с винительным п. ед. ч. «пестворьць» и родитеьным п. мн. ч. «пестворьць». В силу этого возникает трудность в разграничении субъекта и объекта действия: ходил ли на Святослава Боян-песнетворец, или Боян ходил на Святослава-песнетворца, или Боян ходил на Святослава и песнетворцев старого времени Ярославова, Олегова. Выход подсказывает «аристократический характер» древнерусской грамматики: при обозначении одушевленного объекта в винительном падеже (в нашем случае им. п. равнозначен вин. п.) слова м. р., обозначающие лиц в ед. ч. – причем только социально полноправных людей, – получали форму род. – вин. п. (с окончанием на «а») (Иванов, 1983. С. 268, 256, 258, № 1; 283–286). Здесь трудности с обсуждением проблемы, связанной с мнением, что Боян воспевал Святослава Ярославича, возникают в связи с тем, что Боян выступил с обличением Святослава и это получило отражение в «Слове о полку Игореве», в то время как о хвале Святославу не известно ничего.

Третье отношение. Боян «Коганя хоти». – Чтобы выявить смысл и значение этого выражения, приведем само предложение, как оно звучит у первых издателей: «Рек Боян и ходы на Святъславля пестворца стараго времени Ярославля, Ольгова, Коганя хоти…» – «Боян ходил на Святослава, песнетворец старого времени Ярославова, Олегова, – великого князя (царя) любимец» (пер. наш).

Олег – это Олег Тмутороканский, сын Святослава Ярославича. Святослав, великий князь киевский, скончался в 1076 г. Его сын Олег, князь без удела, находился после смерти отца под присмотром в Чернигове у своего дяди Всеволода. В этом же 1076 г. Олег бежал в Тмуторокань от Всеволода из Чернигова. В этом же году погиб великий князь киевский Изяслав, старший брат Всеволода, под Черниговом, придя на помощь Всеволоду против Олега, который вместе с Борисом привел половцев на Русскую землю и пошел на Всеволода. Олег был побежден, бежал в Тмуторокань, а великим князем киевским стал Всеволод. Поэтому когда в 1079 г. Роман пришел с половцами на Русскую землю против Всеволода «за обиду» своего брата Олега и был убит этими же половцами, то Всеволод с помощью хазар отправил Олега в ссылку в Византию, где он в течение двух лет пребывал на острове Родосе.

Коган (каган) – верховный правитель. В тюркской иерархии хаган – глава империи, большой федерации племен. Западная параллель хагану – rex (царь) (Чичуров, 1980. С. 90. № 153). В Киевской Руси титул каган в X–XI вв. иногда применялся вместо титула «великий князь» или «царь» (Словарь, 1991. С. 183; Высоцкий, 1985. С. 22, 23). В то же время термин «князь» обозначал не только «главу, старейшину, владыку», но и «господина, хозяина, владельца» (Словарь, 1980. С. 207). В этой связи ср. русск. каган, каганец («светильник»). Хоти – род. п., ед. ч. вместо им. п., ед. ч. слова хоть. Но им. п., ед. ч. хоть в этом случае не различался с вин. п., ед. ч. хоть. В силу этого, как и в случае со словом «пестворьць», трудно было разграничить субъект и объект действия. Поэтому использовался род. п. для обозначения одушевленного объекта, как в данном случае.

Слово хоть многозначно, но в этом контексте оно употреблено со значением «любимец, избранник», как, например, в летописной фразе: «И ради быша новгородьци своему хотению» (избраннику своему, любимцу, Роману Мстиславичу, в 1168 г. прибывшему к ним на княжение).

Итк, приведём теперь это сложное предложение, в состав которого входит разобранное придаточное предложение, полностью в нашем переводе: «Сказав, Боян и ходил на Святослава, песнетворец старого времени Ярославова, Олегова, – царя (великого князя) любимец: «Тяжко и голове без плеч, зло и телу без головы». – Русской земле без Игоря». В этих предложениях мы видим точно подмеченное Б. М. Гаспаровым наличие в тексте «Слова» «сложнейших соотнесений между различными точками повествования, изощрённых параллезмов» (в данном случае между словами Бояна, сказанными Святославу об изгнанном им из Киева и находящемся в Польше великом князе киевском Изяславе, и выводом автора о том, что так же тяжко Русской земле без новгород-северского князя Игоря, находящегося в плену у половцев), наличие «нарушений синтаксической структуры в связи с влиянием соседних предложений». Так, синтаксически не мотивированный ход, когда сообщено, что «сказав, Боян и ходил на Святослава», а что сказал и кому, неясно, потому что сказанное Бояном отнесено в конец предложения, свидетельствует о том, что возникновение слов об Изяславе вызвало «лексическую индукцию», развитие противоположного – слов о состоянии Русской земли без Игоря, которое оказалось, под влиянием соседних предложений, таким же, как некогда во время вынужденного отсутствия Изяслава. Но для того чтобы содержание предложений было доступнее, воспользуемся уже примененным выше методом перестановки прямой речи Бояна с конца предложения в его начало. «Тяжко и голове без плеч, зло и телу без головы», – «сказав, Боян и ходил на Святослава, песнетворец старого времени Ярославова, Олегова, – царя (великого князя) любимец». – Сила этой модели такова, что мы должны признать, что здесь представлен «сценарий» конфликта Бояна с великим князем киевским Святославом Ярославичем после какого-то поступка этого князя, когда стало «тяжко и голове без плеч, зло и телу без головы».

Этот поступок Святослава известен, он существует в летописной статье 1073 г.: «Воздвиг дьявол распрю в братии этой – в Ярославичах. И были в этой распре Святослав со Всеволодом заодно против Изяслава… Святослав же был виновником изгнания брата (с киевского престола), так как стремился к еще большей власти… Изяслав ушел в Польшу… А Святослав сел в Киеве, прогнав брата своего, преступил заповедь отца, а больше всего Божью. Велик ведь грех – преступать заповедь отца своего». – Совершенно ясно, что именно эту ситуацию обозначил Боян словами: «Тяжко и голове (Изяславу, верховному правителю) без плеч (без киевского престола), зло и телу (Русской земле) без головы» (без Изяслава, законного правителя), – когда он «ходы на Святъславля».

Хорошо известен и тот факт, что игумен Киево-Печерского монастыря Феодосий «ходил на Святослава»: «Отец наш Феодосий, исполнившись Духа Святого, стал укорять князя, что несправедливо он поступил и не по закону сел на престоле, изгнав старшего брата своего, бывшего ему вместо отца» (ПЛДР, 1978. С. 379). Обличая Святослава, Феодосий писал ему письма, в том числе большое послание, в котором сравнивал его с братоубийцей Каином, однако ничего не известно, чтобы Феодосий занимался литературным творчеством, связанным с историей Русской земли и с прославлением князей. Все это заставляет высказать утверждение, что Феодосий был не одинок, что у него был сподвижник, и притом человек его круга – из духовенства, ибо подобает им, по словам того же Феодосия, обличать князей и поучать о спасении души. А князьям следует выслушивать это. Поэтому мы склонны считать, что отражение укоризны Святославу сподвижника Феодосия мы находим в «Слове о полку Игореве». Но чтобы перейти к аргументации с целью определения исторического лица, дерзнувшего, как и Феодосий, выступить против Святослава, вернемся к струнам Бояна.

Боян «своя вещиа пръсты на живая струны въскладаше, они же сами Княземъ славу рокотаху». – Струны живые, такие, которые живут, обладают жизнью, имеют свойства живого существа, свежие, бодрые. Эпитет для струн – редкий. Кроме того, есть некоторая неопределенность относительно самого музыкального инструмента, так как он не назван. Но, учитывая опознавательную примету, – игру 10-ю пальцами, – можно утверждать, что подразумеваются гусли, которые выступают здесь в качестве знака – представителя другого предмета, других свойств и отношений. Тем более что персты у Бояна вещие (мудрые, вновь редкий эпитет), как и сам Боян вещий. Поэтому следует отвергнуть точку зрения, что Боян был обычным песнетворцем, который сопровождал свои Похвальные слова князьям игрой на гуслях. Если «живые струны» сами рокочут славу князьям, то это не музыкальное сопровождение сочинений Бояна, а самостоятельные сочинения для гуслей. В этом случае мы должны признать, что гусли выступают как символ Бояна, его свойств и его отношений к князьям.

Утверждение автора в предложении о струнах напоминает положение дел в христианской письменной практике. Так, Константин Болгарский, обращаясь к слушателям со своими поучениями, говорит: «Восприимем гусли духовные» (Срезневский, 1863. С. 191, 192). В «Похвале и чудесах Прокопия, юродивого Устюжского» сказано: «Радуйся… Гусль богодвижимая» (Похвала, 1554. Л. 115–149). В рукописном Евангелии 1358 г. заставка – гусляр. Надпись «Гуди гораздо» (Евангелие, 1358. Л. 60).

Но самое примечательное, что и Священное Писание не умолчало о гуслях, о смысле этого символа. «И видел я как бы стеклянное море, смешанное с огнем; и победившие зверя и образ его, и начертание его и число имени его, стоят на этом стеклянном море, держа гусли Божии…» (Откр. 15, 2.) Толкование св. Андрея, архиепископа Кесарийского, духовного писателя второй половины V в.: «Гусли означают умерщвление и благоустроенную в согласии добродетелей жизнь, руководимую смычком Святаго Духа» (Толкования, 1992. С. 121).

Слово «умерщвление», помимо лишения жизни, включает в себя значение «прекращение развития чего-нибудь, приведение в пассивное состояние», в том числе умерщвление плоти. Так что если о человеке было сказано: «муж благостный, книжный и постник» и что он ходил на Днепр, на холм, и пел там церковные часы (богослужение из двух частей: трипсалмие, затем тропари, кондаки и заключительные молитвословия) (ПВЛ – об Иларионе, пресвитере церкви святых Апостолов в Берестове под Киевом), – то, вооружившись приведенным толкованием гуслей, мы можем сказать, что это была «жизнь, руководимая смычком Святаго Духа» или «гусль богодвижимая». Совершенно ясно, что гусли будут выступать здесь в качестве знака – представителя другого предмета, других свойств и отношений.

Подведем итоги в этой части. Указание Андрея Кесарийского на гусли как знак, устанавливает отношение между этим знаком и его обозначаемым. С точки зрения этого мировоззрения, Боян выступает как «муж благостный, книжный и постник», который, умерщвляя плоть, вел жизнь «благоустроенную в согласии добродетелей». А в соответствии с полученными нами выводами, принадлежал к книжникам Киевской митрополии, был, очевидно, близок к Ярославу Мудрому («коганя хоти» – «любимец великого князя Киевского», так, во всяком случае, «каганом», в источниках после Владимира назван его сын Ярослав) и в то же время был связан каким-то образом с Тмутороканским княжеством. Обличал Святослава за то, что «преступил заповедь отца, а больше всего Божью», изгнав старшего брата Изяслава с киевского престола.

Отношение Бояна к Всеславу Полоцкому не добывалось в ходе данного исследования, оно достаточно ясно: Боян, укоряя Всеслава, сказал ему, что «ни хитрому, ни гораздому, ни птице гораздой суда Божьего не миновать». Когда это могло произойти? Известно, что в начале 1067 г. Всеслав поднял рать в Полоцке и захватил Новгород. Ярославичи – Изяслав, Святослав и Всеволод – выступили против него, сразились с ним в начале марта и одержали победу, но сам Всеслав бежал от них. И только 10 июля под Смоленском они хитростью захватили его в плен, Изяслав доставил его в Киев и посадил в тюрьму вместе с двумя сыновьями. Суд Божий, на первый взгляд, состоялся. Однако хитрость была проявлена не Всеславом, а Ярославичами. А Боян предвещал ему суд за его хитрость и умелость. Следовательно, не в этом случае Боян сказал ему свою укоризну. Но через год с небольшим, 15 сентября 1068 г., киевляне, недовольные ведением военных дел Изяславом против половцев, восстали, Изяслав бежал из Киева, а киевляне освободили Всеслава из тюрьмы, прославили его среди княжеского двора, придав тем самым Всеславу юридический статус великого князя Киевского[79], и посадили на престол. Современники могли усмотреть в этих событиях хитрость и умелость самого Всеслава, так как он давно стремился захватить киевский престол. Вот в этом случае Боян мог грозить ему Божьим судом за незаконный захват престола.

Далее мы отчетливо ставим вопрос о Бояне под его христианским именем, и как об историческом деятеле русской культуры.

Глава 2

БОЯН – АВТОР ДОШЕДШИХ ДО НАС ПРОИЗВЕДЕНИЙ XI в.

Боян – мирское языческое имя для образа персонажа из социальных верхов киевского общества, что, конечно, не значит, что Боян язычник, но с достаточной ясностью указывает на характерную черту религиозного мировоззрения того времени, когда христианское имя не выставлялось на вид с определённой целью, поэтому пользовались языческим именем. Этот класс имен в древности считался родовым и переходил в отчество. Ср. имена бояр: Вышата, Добрыня, Ратибор, Творимир; имена князей: Святослав, Ярослав и т. д. Поэтому князья Ярославичи, а не Георгиевичи (Георгий – христианское имя Ярослава).

Имя Боян принадлежит русской традиции, сходное по звучанию имя в форме Баян (через «а») встречалось у тюркских народов, связанное с «богатый». Однако в русском имени Боян «наиболее очевидным является сближение с бой (Фасмер М. Т. 1). Следует отметить, что М. Н. Тихомиров также не считал имя Боян тюркским и допускал, что оно «могло войти в русский обиход с очень древних времен» (Тихомиров, 1986. С. 44). В письменных памятниках Древней Руси четыре раза встречен Боян: улица Бояна в Новгороде, свидетель Боян в Пскове, Боян-новгородец, живущий в Озеревах и задолжавший 6 кун, и наконец Боян, житель Русы (современной Старой Руссы), задолжавший ростовщику одну гривну (Арциховский, 1978. С. 295–299). Латинское bovis, bos – «домашний бык, вол». Самнитский город в Нижней Италии Bovianum (Бовиан) впоследствии назывался Боян (Дворецкий, 1976). Полное название этого города было Bovianum Undecumanorum («бычий (город) солдат 11-го легиона»). Со времен Августа он был римской колонией и заселялся ветеранами. Боян – название озера в современной Румынии, земле фракийского племени даков. Русское «боян» и «буян» – синонимы (глагол несовершенного вида – боянить, буйствовать, буянить): «буян, сильный ветер; поваленное в лесу дерево; гроза с сильным ветром» (Словарь областной, 1982. С. 98, 195, 179, 184). В свою очередь, «буян» и «буй» также синонимы: буй – «храбрый, отважный; дикий»; «буйный, буян» (Фасмер М. Т. 1). Ср.: в «Слове о полку Игореве»: «Ты буй Рюриче и Давыде»; «ты буй Романе и Мстиславе».

Но «вещий Боян, Велесов внук» (мудрый Боян, Велесов сын). – Что является содержанием данного утверждения? Мы распознаем это содержание как мифологическую связь Велеса (Волоса) с русским народом: он воспринимался как покровитель русского народа, как языческий бог «всей Руси» (Успенский, 1982. С. 37, 55). Поэтому можно предположить, что эта связь нашла отражение в утверждении «Боян, Велесов внук» и смыслом его является информация о том, что Боян русский по рождению, русин. Однако в контексте функции Велеса как покровителя красноречия и поэзии.

О социальном и имущественном положении Бояна мы располагаем знанием из не менее авторитетного источника: из надписи в Софии Киевской о земле Бояна, если Боян надписи – это «наш» Боян. Об этом мы также располагаем знанием, полученным, правда, косвенным путем. «Месяца января в 30, на Святого Ипполита, взяла землю княгиня – Боянову – княгиня Всеволодова – а перед Святою Софиею, перед попами. А тут был попин Яким Домило, Пателей Стипко, Михалько Неженович, Михаил, Данило, Марко, Семьюн, Михаил Елисавинич, Иван Янчин, Тудор Тубышев, Илья Копылович, Тудор Борзятич. А перед теми свидетелями получила землю княгиня Боянову всю. А отдала за нее семьдесят гривен собольих. А в этом (наличная часть от) семисот гривен» (пер. наш) (Высоцкий, 1966. С. 64. Табл. XXVII).

Несколько слов о времени выполнения надписи о Бояновой земле. Княгиня Всеволода-Андрея Ярославича овдовела в 1093 г., сама она скончалась в 1111 г. и была захоронена в Андреевском (Янчином) монастыре. Между этими датами и была приобретена вдовой Всеволода земля Бояна.

Правда, исследователь надписи С. А. Высоцкий считает, что надпись сделана во второй четверти XII в., когда вдова Всеволода уже скончалась. И земля перешла к другой вдове и другого Всеволода. И среди свидетелей передачи земли Бояна под именем Михаила исследователь видит Михаила – митрополита Киевского второй четверти XII в. Это могло быть и так, если бы допускалось тогда во главе списка свидетелей назвать, как считает исследователь, епископа Туровского Якима Домило, а главу русского священства, митрополита Киевского, – четвертым по счету, называя его, как и всех свидетелей, просто попом, то есть священником. На самом деле перечисление лиц шло по строгой иерархии. Например, в летописной статье 1089 г. об освящении церкви Печерской Пресвятой Богородицы в Феодосиевом монастыре: «Освящена была церковь… Иоанном митрополитом и Лукою, Белгородским епископом, Исаем, Черниговским епископом…» Даже перечисление епископов шло по иерархии епископских кафедр. В летописной статье 1091 г. о перенесении мощей Феодосия этот перечень выглядит следующим образом: «…собрались епископы: Ефрем Переяславский, Стефан Владимирский, Иоанн Черниговский, Марин Юрьевский» (ПВЛ).

О социальном положении Бояна можно судить по составу свидетелей сделки: все они священнослужители. Этот признак является безупречным, и по нему с несомненностью можно заключить, что Боян был из среды духовенства, так как при сделке между светскими людьми такое не практиковалось, – свидетелями были также светские люди (Марасинова, 1966). Причем Боян принадлежал к высшей церковной иерархии: среди свидетелей находятся священнослужители высокого ранга. Так, например, один из них, Иван Янчин, надежно отождествляется со священником Андреевского-Янчина монастыря, основанного в Киеве Всеволодом-Андреем Ярославичем в 1086 г. для своей дочери Янки, который стали называть Янчиным монастырем. Отметим, что ошибочно считать, что земля перешла к другой вдове и другого Всеволода еще и потому, что «другой Всеволод» – это Всеволод Ольгович, который скончался в 1147 г., когда митрополитом Киевским был уже не Михаил, а Климент Смолятич. Помимо этого, «во второй четверти XII в.» игуменом Янчина монастыря был не Иван, а Григорий, он упомянут в начале этой «второй четверти», в 1128 г. (Макарий, 1995. С. 172, 609. № 68; С. 663). Автор записи о Бояновой земле не упомянул при именах свидетелей ни одной должности, занимаемой этими лицами, что, по сведениям М. Д. Приселкова, означает в таких случаях громкую известность данных лиц в Киеве во время записи (Приселков, 1940. С. 25, 27, 31). Подтверждением высокого социального положения Бояна служат размер и качество его земли, а следовательно, и ее стоимость – 700 гривен. Расположение надписей в этом соборе обусловлено социальной принадлежностью носителей имен, упоминаемых в надписях, значением изображений, на которых они выполнены, и значением архитектурных частей храма – его внутренних помещений, где эти надписи находятся. Таким образом, каждой надписи свойственно значение как единице языка храмовых граффито, – существует семантика самих надписей.

Читать бесплатно другие книги:

«Там, где остановилось время» – долгожданное продолжение захватывающего и предельно откровенного ром...
Евгений – значит благородный. Любимое имя Пушкина. И неслучайно героя романа Олега Агранянца тоже зо...
Течение времени, новые задачи или своеобразие автора – все в совокупности – сформировало и определил...
«Классика для ленивых» - это серия емкихкратких изложений шедевров мировой литературы. Эта книга ста...
Автор анализирует гениальность как психологический феномен на примере множества интереснейших фактов...
Сёрен Кьеркегор — выдающийся датский философ, писатель и богослов 19 века, один из основоположников ...