Борьба за равновесие Олейник Юлия

Глава I

Телега медленно тащилась по дороге, собирая все кочки и ухабы. Старая кляча Рыжка не могла идти быстрее, да и надобности в этом особой не было. Всё одно, к закату доберутся до Хельсвуде, а с хозяином постоялого двора уже ударили по рукам. Мастер Йозев приподнялся на козлах и посмотрел вдаль. Горизонт был чист и светел, дождя не предвиделось. Он удовлетворённо уселся назад и обернулся на телегу. Там на охапке сена посапывала его жена Гретта, шмыгая носом и ворочаясь. Йозев усмехнулся. Видит Создатель, сегодня выдался определённо хороший день. Ярмарка в Гроссе любой день делает хорошим, что правда, то правда, но мастер Йозев выгодно продал все круги сыра, перековал Рыжку, накупил гостинцев дочкам и кое-чего по хозяйству, да ещё и денег осталось. Гретта, правда, возмущалась, зачем Люси и Тильде такие дорогие бусы, ну да девочкам скоро женихов заманивать, а женихи пошли такие, что на серую тихоню и не посмотрят. Вот и приходится тратиться на обновки, так ведь замужество – вещь такая: один раз бывает. Разок и расстараться не грех. Ворчала всё же Гретта долго, полпути, но потом притомилась и уснула на сене. После этого день сразу же заиграл яркими красками. Мастер Йозев вынул из потайного кармашка флягу с ракитницей и с чувством приложился. Гретта бы подняла вой, хорошо, что спит. По телу разлилось приятное тепло и мир заискрился.

Вдруг Рыжка запрядала ушами и начала бочить.

– Но, но, старая! – мастер Йозев аж поперхнулся от неожиданности. – На ежа, что ли, наступила?

Кобыла зафырчала и остановилась.

– Да что б тебе пусто было, – Йозев, пыхтя, слез с козел, – что ты там увидела?

На обочине дороги, почти в самых кустах, кто-то лежал.

– И думать не смей, аспид! – бушевала Гретта, когда Йозев, с трудом растолкав благоверную, показал свою находку. – Лежит и лежит себе, мало ли, проходимец какой! Пьяный поди! Да и сам-то ты что, ракитницы дёрнул, пока я спала?

– Тихо ты орать-то! – не остался в долгу Йозев. – Что дёрнул, то назад не выльешь. Помоги лучше человека на телегу положить, в Хельсвуде к лекарю отнесём.

– Ах ты, паршивец, ах ты пьянь толстая! Да где это видано – бродяг подканавных в телегу к честным людям сажать! Да ещё к лекарю его! А платить лекарю тоже ты будешь? У этой швали, небось, ни монетки нет!

Йозев осторожно подошёл поближе к лежащему и тут же сделал шаг назад. Пышущая гневом, но оттого не менее любопытная Гретта сунулась следом и взвизгнула:

– Да это ж кхарь болотная! А ну садись в телегу, и гони во весь опор, жалельщик драный!

– Цыц, дура! – Йозев сам не заметил, как взбеленился. – Кхарь, не кхарь, а раненый он. Негоже на дороге оставлять валяться. Что Создатель заповедовал? «Помогай ближнему своему в тяготах его»…

– Ты кхарь ближним-то не считай, и Создателя не прилепливай, аспид, как есть аспид! Очнётся кхарь твоя да и порубит нас своим ножичком, вона какой у ноги-то лежит!

У ноги лежал не ножичек, а самый настоящий меч. По зеленоватому лезвию струились странные знаки, периодически вспыхивающие ярким фосфорным огнём. Владелец меча лежал ничком в траве, голова и торс были почти скрыты в кустах. Наружу торчали только длинные худые ноги в высоких сапогах, да жуткий меч из зеленоватого металла, совсем не похожий на оружие обычных стражников.

– Нет, – покачал головой Йозев, – негоже так. Убивец он или нет, а я грех на душу брать не хочу. Довезём до лекаря, а там с глаз долой. Ехать-то осталось полчаса, не больше. Авось, не очухается.

Гретта всё ещё продолжала вопить и поносить мужа на чём свет стоит, а Йозев с трудом, преодолевая одышку, вытащил бесчувственное тело на дорогу. Им оказался высокий худой воин в странных доспехах из тусклых пластин, похожих на крупную чёрную чешую, мертвенно-бледный, не сказать белый. Голова была замотана тряпкой, из под которой тоненькой струйкой стекала кровь. Такая же струйка пробивалась сквозь чешую на груди. Видно было, что владелец зелёного меча при смерти, если уже не умер. Йозев наклонился и поймал чуть заметное дыхание.

– Жив! – крикнул он жене. – Жив ещё! А ну-ка, помогай!

Гретта от души сплюнула на землю и, стараясь не касаться мутно-белой кожи, стала подталкивать тело в телегу. Воин был странно лёгким, и упал на сено почти бесшумно.

– К Рилмоку правь, – распорядилась Гретта, устраиваясь рядом с мужем на козлах. Места для двоих не хватало и Йозев балансировал на краю сиденья, отчаянно пытаясь не свалиться. Спорить с женой сейчас было себе дороже, – Он в Хельсвуде на отшибе живёт, у самой реки. Ему кхарь и сбагришь, да не вздумай денег давать! Пущай свои опыты проводит, нечестивец.

– Ох, и злющая ты, – пробормотал Йозев, – хлебом не корми, дай человека оболгать. Ну какие опыты он проводит, башка твоя тыквенная? И лекарь, и травник, и грамоте обучен, люди в Хельсвуде чуть не молятся на него, даром что молодой совсем. Ты-то сама к кому за отваром от кашля да за примочками меня гоняла? И не говори, что не помогло.

– Помогло, – признала Гретта, – да только в доме у него уж больно не по-людски всё, книги какие-то стопками лежат, не повернуться из-за них, а трав сушёных да пизирьков с настойками я у него почти и не видела. Ты мне скажи – на кой человеку в нашей-то глуши столько книг? Для врачеванья не бумажки нужны с каракулями, а руки с головой, да травы целебные. А в писульках этих одно чародейство и ведовство, вот что я тебе скажу! И не жди от такого человека ничего путного! Так что ему кхарь в самый раз будет, книжки колдовские будут читать да опыты свои проклятые ставить.

– Думай, что говоришь, дура! – прикрикнул Йозев и обернулся. Раненый лежал на сене и не шевелился. – Али совсем Создатель ума не дал? Кхары самого герцога и магнифика охраняют, их нанять знаешь сколько денег стоит? Мы за год столько не наторгуем. А значит, воина надо лекарю сдать, да молиться, чтоб в душегубстве нас не обвинили.

– Пущай хоть самого Создателя охраняют, – буркнула Гретта, тоже оглядываясь на бесчувственное тело, – а по мне кхарь она и есть кхарь, отродье нелюдское. И чего им в своих болотах не сидится?

– Цыц! – Йозев щёлкнул вожжами. – Слезай, приехали.

Дом лекаря и любителя книг Рилмока действительно находился в изрядном отдалении от Хельсвуде, рядом с речкой, прямо у дома переходящей в заросший кувшинками пруд. Около дома был небольшой садик с огородом, на котором почти ничего не росло, за исключением кустов крыжовника и смородины. Домик был аккуратный, но было видно, что хозяину не хватает денег даже на самый малый ремонт. Дверь заметно покосилась, одна ставня не закрывалась вовсе, краска на стенах кое-где пооблупилась и осыпалась, на сам дом выглядел довольно чисто и опрятно. Из трубы дым не шёл – хозяин явно экономил дрова. Хотя трудно экономить то, чего нет вообще. Сарай для дров был распахнут настежь и абсолютно пуст.

Хозяин дома, молодой человек, темноволосый и зеленоглазый, лет двадцати двух-двадцати трёх, сидел в столовой, она же кухня и гостиная, обложившись книгами и манускриптами различной толщины. Каштановые пряди падали на лоб. Лицо его, живое и умное, совершенно не вязалось с подчёркнуто скромным домиком. Такие лица чаще встречаются в библиотеках Магнификата, а не в забытом Создателем городишке на краю света. Молодой человек был занят напряжённой умственной работой. Он вдумчиво читал какой-то фолиант, иногда делая пометки на полях. Заранее заготовленная свеча не горела, так как юноша старался взять всё от тускнеющего дневного света. Погрузившись в чтение, он не сразу услышал требовательный стук в дверь.

– Открывай, мастер Рилмок! – надсаживался Йозев. – Это мы, Йозев с Греттой! Из Фролина! Раненый у нас, мастер Рилмок!

– Спит поди, – сплюнула Гретта, – или пьяный валяется. Или по девкам пошёл…

– Да цыц ты, образина! Ещё мастер Рилмок услышит, как ты его тут приголубливаешь!

– Значит, опыты свои, Создателю противные, ставит!

– Да уймёшься ты ли нет… А-а, мастер Рилмок! Здоровьичка вам! Это мы, Йозев и…

– Йозев и Гретта из Фролина. Да-да, я помню. Госпожа Гретта заказывала у меня отвар для горла. – Рилмок приветливо улыбнулся вошедшим. Про себя он благословил свой слух, всё-таки позволивший выяснить имена посетителей, не прибегая к вопросам. Остальное всплыло само.

Вид у гостей был, прямо скажем, не очень. Красный и запыхавшийся Йозев, его такая же красная, только от крика, супруга и за их спинами нечто, завёрнутое в мешковину. Семейная чета была явно взбудоражена и чего-то боялась. Рилмок недоуменно подумал, что пропустил какие-то важные события в Хельсвуде, но рукописи всегда поглощали его без остатка, почти не давая времени на остальные дела, даже на обустройство собственного быта. Чего уж говорить о нуждах селян, они к нему, конечно, приходили за отварами и примочками, но сам он, как ни собирался, все не удосуживался посетить городок и познакомиться поближе хотя бы со старостой. Вообще-то, за два года пора бы уже, но пока от излишнего любопытства спасала грамота Магнифика. Ещё полгода, и его послушание закончится. Можно будет, наконец, вернуться в Цитаделлу и принять сан хрониста Магнификата. Ещё полгода… Рилмок не признавался даже себе в том, что ждёт не дождётся Дня Половины Года. Нет, его совсем не раздражали селяне, они были честные и глупые люди, озабоченные только своим урожаем и не знающие грамоты. Но иногда от отсутствия достойных собеседников хотелось выть. Считать достойными собеседниками Йозева и Гретту получалось с трудом. Однако невнимание к нуждам простых людей есть грех гордыни, а потому будущий хронист и нынешний лекарь поспешил к двери.

– Прошу вас, входите, – Рилмок подвинулся, освобождая проход, – не стесняйтесь, и расскажите мне, что вас привело сюда в такой спешке?

– Дык мы это… раненый у нас…

– Кхарь он на дороге нашёл болотную! – завопила Гретта, – Нашёл и вам притащил, куда ж ещё-то?

– Кхара? – Рилмок изумлённо воззрился на Гретту. – Раненого кхара? Здесь… в Хельсвуде? – сказать, что молодой лекарь был потрясён, значит, не сказать ничего. Он аж подпрыгивал от возбуждения. – Так что же вы медлите? Его надо немедленно перенести в дом!

– Так вот и я… – начал было Йозев.

– Немедленно!

Пока Рилмок суетился вокруг кхара, Йозев с Греттой бестолково стояли у стола, даже не пытаясь помочь. Йозев озирался вокруг. Уж сколько раз он ездил к мастеру Рилмоку за отваром от кашля, а всё равно не переставал удивляться. Как может человек прочесть столько книг? Они были повсюду, лежали стопками на столе, громоздились на стульях и сундуке, россыпью валялись на полу. Кроме толстенных томов в кожаных переплётах попадались какие-то свитки и отдельные листки, исписанные странным, витиеватым почерком. Сам Йозев читать умел, но плохо, по складам, он больше тяготел к таким понятным и полезным цифрам. Считал Йозев прилично, отчего его трудно было обхитрить. Дома лежала «Слава Создателя», он даже осилил пару строф, но уж больно мудрёным слогом была написана священная книга. Йозев предпочитал ходить в храм и слушать проповеди брата Бертрана. Всё то же самое, но простым и понятным языком.

Задумавшись о книжном деле, Йозев понял, что пропустил какую-то часть разговора Рилмока и Гретты. Судя по всему, Рилмок что-то терпеливо втолковывал его несносной жёнушке.

– Кхары не едят младенцев, госпожа Фролинше! Кхары первые из детей Создателя, наделённые разумом и пришедшие на эту землю по Его воле! Их недаром называют водными стихиалями, ибо они плоть от плоти Воды, первой стихии нашего мира. Они древний и мирный народ, живущий в Дельте сиречь Кхаридане. Именно кхары добывают так любимых нашим государем водных созданий, к примеру, белых каракатиц, вкусом сравнимых с самым нежным мясом птицы или кролика! Они также добывают жемчуг и благородный перламутр для украшения книг и реликвий! Самый ценный жемчуг, как вы знаете, многоуважаемая госпожа Фролинше, добывается как раз в Дельте, он имеет насыщенный пурпурный цвет и обладает свойством нейтрализовать многие яды. Знатные люди отдают огромные деньги за него, но, поверьте, он того стоит!

– У меня жемчугов нет, – сварливо заметила Гретта, – и всяко не будет. С таким-то муженьком. Вы мне лучше вот что скажите, господин мой лекарь, зачем это таким мирным и добрым тварям… тьфу ты, кхарам, шаландаться по нашим местам, да ещё с эдаким мечом? Всяко не перламутры добывать.

– Я не успел ещё подойти к этой теме, – лекарь мягко улыбнулся и продолжил аккуратно обмывать рану на голове у кхара. – Кхары славятся не только своим искусством ловли жемчуга и разных водных гадов. Они непревзойдённые наёмные охранники, единственные, кто может заметить в лесу эльфа со стрелой и опередить его. Их услуги дороги, гораздо дороже пурпурного жемчуга, и позволить себе их могут лишь герцоги да невероятно богатые люди. Один кхар в бою равен пятнадцати воинам-людям. Это очень, очень серьёзная охрана. И отдельно заслуживает упоминания их кодекс чести. Пока ещё никому не удалось перекупить кхариданского наёмника. Они неукоснительно следуют своей чести, поэтому-то ещё они так ценны. Человек, которого охраняет кхар, может спать спокойно в любой ситуации. Его не обманут, не предадут и его жизнь абсолютно вне опасности…

– Ну и пусть их, – Гретта покосилась на неподвижно лежащего кхара. Алебастровое лицо казалось посмертной маской, правый глаз закрывала повязка, из-под которой виднелся краешек рваного шрама. Старая рана, и страшная. Второй глаз был крепко закрыт. Дыхания почти не чувствовалось, тонкие хищные ноздри были практически неподвижны. Раненый был без сознания.

– А меч такой зачем, зелёный? Уж не чары ли на нём какие? – Гретта взволнованно охнула и отошла подальше от странного оружия.

– Нет, чар на нём нет, – покачал головой Рилмок, – Кхары не владеют магией, единственные из четырёх Повелителей Стихий, кого Создатель обделил этим даром. Не спрашивайте, почему, я и сам не знаю. Магия стихий Ветра, Огня и Камня мне известна, но неподвластна, как неподвластны людям сами эти стихии. Но магии Воды не существует, или же она была утеряна в незапамятные времена. Большего я не знаю. Но жители Кхаридана, сиречь Дельты, прекрасно обходятся и без магии. Их физическое совершенство так велико, что им нет нужды помогать себе заклятиями и амулетами. Они могут подолгу находиться даже на большой глубине, их слух острее, чем у эльфов, а выносливость такова, что позволяет им жить среди нас, людей, почти не испытывая недостатка в их любимой воде. Эта выносливость и стала залогом успешной службы кхар на поприще охранников.

– Ну, а меч-то?

– Не знаю, – покачал головой Рилмок. – Я много читал про эти мечи, у каждого кхара он свой и единственный. Меч и владелец меча как-то связаны между собой, но это не колдовство и не магия. Скорее это чувства близнецов, которые могут слышать мысли друг друга и испытывать схожие эмоции, даже будучи разделёнными немалым расстоянием. Нечто подобное я встречал в одном древнем свитке, магнифик Стелларий подробно описывал известные ему свойства меча кхар. Но и он не смог понять его природу. Сами же кхары на эту тему не говорят, да и среди них трудно найти собеседника. В Кхаридан нет дороги никому, кроме них самих, а у нас кхара можно встретить лишь в свите герцога или магнифика. Издали. Или… вот как сейчас. Простите, госпожа Гретта, кажется, раненый приходит в себя.

Гретта не стала дожидаться, пока кхар очнётся, и опрометью вылетела во двор, призывая Йозева быстрее выметаться и ехать домой. Несчастный торговец только и успел, что сунуть Рилмоку в руку пару монет за беспокойство и наспех пробормотать слова прощания. Гретта уже сидела в телеге и злобно раздувала ноздри. Её дородная фигура выражала всю ярость промедления. Спокойная ночёвка в Хельсвуде отменялась, и торговец с горечью плюнул на потраченные впустую деньги. Спорить было опасно, да и глупо. Уж если Гретта что-то вобьёт себе в голову, проще признать её полную правоту. Залог, так сказать, счастливой семейной жизни. Йозев вздохнул, забрался на козлы, и Рыжка потрусила дальше, домой, на тихий и спокойный хутор, где нет болотных тварей с их зелёными мечами, сумасшедших ведунов с книгами и тем более магнифика Стеллария.

Рилмок закрыл дверь за Йозевом и его женой и поспешил в комнату. Раненый кхар, мелко дрожа, пытался приподняться на руках. Рилмок торопливо подложил под спину валик из скатанной одежды. Кхар, а вернее, кхара, по тонким чертам лица молодой человек догадался, что это была женщина, откинулась на импровизированную подушку, приоткрыла глаз и прошептала:

– Где я?

Голос был хриплым, со странным горловым акцентом.

– Вы в Хельсвуде, досточтимая кхара, – Рилмок сам непроизвольно перешёл на шёпот, – Вы у меня в доме, я местный лекарь, зовут меня Рилмок…

– Хельсвуде? – женщина непонимающе завертела головой. – Где это… Хельсвуде?

– В Гроссе Хельс, досточтимая кхара, во владениях графа Сирке.

– Сирке? – Кхара явно была озадачена. – Что ещё за глушь?

– Мы находимся на отшибе, это верно, – торопливо кивнул Рилмок, – но позволено ли мне будет узнать…

– Что со мной? – голос кхары почему-то стал злее и твёрже.

– У… у вас пробиты голова и грудь. Я остановил кровь и наложил целебные повязки. Но вставать вам ещё нельзя, вы очень слабы и потеряли много крови. Необходим покой, хорошее питание и смена повязок каждые два часа. Тогда через месяц от ран не останется и следа.

– Через месяц? – кхара недобро прищурилась и попыталась встать. Вопль, который она издала, был слышен, наверно, во всём Хельсвуде. – Н-да, ты прав. Рановато ещё. Где ты меня нашёл?

– Вас нашли селяне по дороге из Гроссе в Хельсвуде. Вы лежали в кустах без сознания.

– Меч, – женщина нервно огляделась, – где мой меч?

– Здесь, здесь, – торопливо сказал Рилмок, – вот он, прислонен к стене. Я ничего с ним не делал, клянусь!

– Ну ещё бы, – кхара позволила себе болезненную усмешку, – попробовал бы ты. Я бы многое отдала за это зрелище.

Она хрипло вдохнула воздух и почти упала на тюфяк с сеном, служивший Рилмоку постелью. Было видно, что разговор давался ей с трудом. Из-под повязки опять начала сочиться кровь. Рилмок быстро протёр лоб чистой тряпицей и наложил свежую повязку, исподволь рассматривая раненую. Кхара тяжело дышала. Единственный глаз пристально оглядывал комнату. Глаз был большой, насыщенного фиолетового цвета и совсем без ресниц. Внутренне содрогнувшись, Рилмок отметил про себя мигательную перепонку, как у амфибий. Она поднималась и опускалась, пугая лекаря. Бровей у странной пациентки тоже не было, кожа казалась удивительно молодой и гладкой. Многие красавицы душу продали бы за такую кожу, если бы не жутковатый белый цвет, из-за чего лицо делалось похожим на посмертную маску. Губы тонкие и тоже белые. Как ещё успел отметить про себя Рилмок, женщина не имела волос на голове. Вообще. Никаких. Голова была лысой, как шар для игры в «ток-тук». Неприятная голова, хотя это дело вкуса. В Кхаридане, возможно, женщина производила фурор. Пересилив странное отвращение, Рилмок стал оглядывать кхару с ног до головы. Высокая, очень худая, но это не болезненная худоба, скорее, так выглядит сильный и поджарый зверь. Пальцы на руках длинные, тонкие, Рилмок не представлял эти руки сжимающими меч. Такие руки держат букеты полевых цветов или перебирают струны арфы. Но грубые мозоли на пальцах и хищно вытянутые ногти с металлическим отблеском ясно давали понять род занятий их обладательницы. Всё тело говорило, кричало, пело о войне. Рилмок заинтересованно наклонился над кхарой, рассматривая доспехи. Снять их у него так и не получилось, хоть он и искал застёжки или крючки; амуниция словно вросла в кожу. Пришлось накладывать повязку на грудь прямо поверх кольчуги. Как ни странно, кровь остановилась. Рилмок дорого бы дал за возможность раскрыть тайну доспехов, но обнадёживал себя мыслью, что спасённая им кхара сама расскажет об их удивительных свойствах. Доспехи казались продолжением кожи и были выполнены из странного чёрного материала, напоминавшего по виду крупную чешую. Открытыми они оставляли только голову и кисти рук. Рилмок пытался скоблить их пальцем. Палец скользил по гладкой, тускло блестящей поверхности, как по стеклу. Молодой человек был уверен, что, поскобли он ножом, эффект был бы тот же. На шее женщины с двух сторон виднелись чуть заметные полосы, три диагональных полосы, начинающихся от ушей и заканчивающихся у самого горла. «Жабры, – подумал Рилмок, – Создатель, это настоящие жабры. Б-р-р… Воистину, это нелюдь, и человек их никогда не поймёт.»

Кхара забылась тяжёлым беспокойным сном. Пусть она и её собратья бьют все рекорды выносливости, опережая даже медноголовых гномов из Медных же гор, но получить две глубокие раны, одну из них в голову, неизвестно сколько лежать без сознания и без помощи под запылённым кустом, – тут любой обессилеет. Рилмок укрыл раненую залатанным одеялом, и только тут понял, что даже не знает имени своей нечаянной гостьи.

Он ещё раз внимательно осмотрел спящую кхару, убедился, что она ровно дышит и поспешил к своим книгам. Рилмок отдавал себе отчёт в том, что ему выпал невиданный, уникальный шанс поближе познакомиться с загадочными и отстранёнными кхарами, более загадочными, чем эльфы, более отстранёнными, чем джайны, и более выносливыми, чем гномы с Медных гор. До сего момента все знания Рилмока о кхарах были суммированы в фолиантах магнифика Стеллария и пары его учеников. Фолиантам было лет по четыреста, но Рилмок был рад и этому. Обитатели Дельты слыли народом гордым, необщительным, никого и никогда не допускавшим в свои топи. Немногие торговцы, выбранные самими кхарами для продажи моллюсков и пурпурного жемчуга, обычно дожидались их на одном из островков на границе Дельты и Пурпурного моря. К ним выходил кхар, редко двое, отдавали товар, получали деньги и бесшумно растворялись во влажном дрожащем мареве. По уверениям торговцев, все они были на одно лицо, и лицо это красивым назвать было никак нельзя.

Сверяясь со Стелларием, Рилмок выяснил, что жителей Кхаридана звали так же Детьми Волн, Первыми и Повелителями Глубин. Первое и третье Рилмоку было в общих чертах понятно, со вторым возникли сложности. Нет, он, конечно, знал историю Творения, но Первые, Вторые и так далее вплоть до Пятых казались ему просто историческими названиями, потерявшими свой смысл в веках. Но глядя на спящую кхару, Рилмок ощутил настоятельную потребность выяснить, что на самом деле подразумевалось под числовыми обозначениями. Стелларий тут был бесполезен, пришлось обратиться к более древним источникам, благо, у Рилмока имелась солидная кипа более-менее точных списков со старинных манускриптов. Вот и пригодилась его запасливость, хотя ментор Гокк очень удивлялся настойчивости юноши и стремлению утащить с собой в послушание чуть ли не всю доступную библиотеку. Рилмок решил не умствовать и начать с самого начала, то есть – с Истории Творения.

История Творения, если пересказать её в прозе, была весьма лаконична и проста. Сначала Создатель сотворил мир – небо, сушу, воду, заселил все доступные места живыми существами, но лишёнными разума. Создатель также определил четыре главные стихии – Воду, Камень, Огонь и Ветер, и создал стихиалей – властителей определённой стихии. Создавал Он их по очереди, и временные промежутки между появлением Первых и Четвёртых показались бы людям с их недолгой жизнью целой вечностью. Но то, что для людей вечность, для Создателя не более чем миг.

Кхары были первыми разумными творениями Создателя, так и закрепилось за ними в веках имя Первые. Они вышли из необъятных глубин Океана и расселились по всей земле, где было хоть немного воды. Но больше всего Первым приглянулась Дельта – огромный клубок рек и речушек, впадающий в море, тогда ещё не носившее имя Пурпурное. Там было всегда влажно, в рукавах рек в изобилии водилась рыба и водные гады, а посередине Дельты, закрытое от остального мира, голубело холодное и неподвижное озеро, окружённое вековыми чёрными деревьями. Кхар-ад-Дан, сердце Кхаридана.

Водные стихиали не имели собственной магии, как пришедшие вслед за ними. К чему магия, когда единственными разумными существами на земле были только они? Говорили разное, будто кхары умеют говорить с волнами и призывать огромные стоячие водяные валы, будто бы у них есть место, более секретное, чем Кхар-ад-Дан, что называется оно Кадын-Кее и в этом месте скрыта истинная сила кхар. В эти россказни Рилмок не верил. У существ, не владеющих магией, не может быть никаких тайных мест и сил, всё, чего добивались кхары, они добивались собственным упорством. Эпоха Волн была долгой, очень долгой, но, наконец, её сменила Вторая Эпоха – Эпоха Камня.

Вторыми детьми Создателя стали гномы – непревзойдённые знатоки камней, металлов, минералов, всего того, что скрыто под землёй. Они были полной противоположностью кхарам, словно Создатель решил пошутить. Маленькие, коренастые, большеголовые, они разительно отличались от тонких и гибких кхар. Гномы не умели плавать, зато прекрасно ориентировались в пещерных туннелях и других подземных ходах. На поверхность они выходили редко. Про главную гномью гору, Аргоррот, ходило тоже немало слухов, но они так и оставались слухами, потому что таинственную гору никто и никогда не видел.

Никто не знал, враждовали ли гномы с кхарами в те незапамятные времена. Магнифики сходились в мысли, что нет, так как жили Первые и Вторые в слишком разных условиях и делить им попросту было нечего.

Зато гномы были первыми, наделёнными магией. Они действительно могли вызывать обвалы и землетрясения, заставлять сходить сели и извергаться вулканы. В то время земля в прямом смысле ходила ходуном. Юные каменные стихиали вовсю испытывали свои способности. Грохот и треск не прекращался много десятилетий, катились с гор камни, разверзалась земля, пепел с ревущих вулканов покрывал все окрестности толстым седым слоем. Трудно сказать, сколько бы продолжалась эта вакханалия. Но как детям часто надоедают новые игрушки, так и гномы, вдоволь натешившись, охладели к буйным забавам и ушли в тёмные пещеры, где властвует вечный мрак.

Кхары умудрились пережить гномье буйство без существенных потерь. То ли Дельта располагалась в равнинной местности, то ли сердце Кхаридана и вправду оберегало своих жителей, но разрушений и обвалов удалось избежать. Гномам была неподвластна Вода, и сокрушительные волны так и не пронеслись над Кхариданом. Шло время, земля успокаивалась, и, наконец, наступила Третья Эпоха. Эпоха Огня.

Все летописи, когда-либо прочитанные Рилмоком, хором утверждали, что нет более загадочного и непостижимого народа, чем джайны. Огненные стихиали, они жили в раскалённых пустынях к востоку от Подлунного Хребта. Их почти никто и никогда не видел, поэтому описания внешности джайнов оставалось на совести авторов. Кто-то изображал их огненными сгустками, кто-то – стройными людьми с пламенными очами и искрящимися волосами, кто-то вообще считал их невидимыми. Рилмок, потратив много времени на раздумья, решил, что, скорее всего, джайны тоже имеют две ноги, две руки и одну голову, как все разумные творения Создателя. Возразить ему было некому. Джайны так же назывались Третьими по очерёдности прихода в мир. Магия их была неподвластна и не изучена, Рилмок думал, что они могут швыряться огненными шарами и воспламенять взглядом. Ему опять никто не возражал.

Отношения между тремя народами История Творения характеризовала как ровные и отстранённые. Создатель в великой мудрости своей расселил столь различных по сути своей существ так далеко друг от друга, что столкнуться нос к носу, а тем более что-то не поделить им было бы ой как сложно. Топи Кхаридана не привлекали гномов, а на джайнов должны были наводить ужас. Кхарам же было вовсе несподручно наведываться в пылающий Джайнмур. Гномы вольготно располагались в своих пещерах и не горели желанием ни в воду лезть, ни в огонь.

Оставались незаселёнными только пышные дубравы в самом сердце земли. Зелёный лесной ковёр простирался от Дельты до порогов Подлунного Хребта, но ни кхарам, ни гномам, ни джайнам он был не по душе. Слишком сухо для Первых, слишком ровно для Вторых и сыро для Третьих. Неудивительно, что в конце концов появились Четвёртые.

Вольные эльфы, стихиали Ветра, были излюбленными героями всех летописей и баллад, когда-либо написанных людьми. Красота предпоследних детей Творца поражала. Высокие, стройные, с буйной гривой волос, они были больше всех сходны с людьми, только казались сотканными из дуновения ветерка. Точёные лица и грациозная походка восхищали людей, отчаянно стремившихся быть хоть чуточку похожими на порывистых детей Ветра. Эльфы о своей привлекательности знали прекрасно и весьма ею гордились. Они были четвёртыми и до появления людей последними созданиями Творца. Неудивительно, что, гордые и заносчивые по натуре, они сочли себя венцом творения.

Эпоха людей ещё не наступила, но четыре стихиали пришли в этот мир. Дальше История Творения внезапно становилась очень путаной и невнятной. Как понял Рилмок, с трудом продираясь сквозь архаичные речевые обороты, пропуски целых абзацев и внезапно появляющиеся россыпи не связанных между собой букв, четыре народа всё-таки что-то не поделили. Что именно, понять было невозможно, так как из книги было абсолютно вульгарным образом выдрано несколько страниц, причём очень давно. Притягивая за уши строчки с разных мест, Рилмок кое-как понял, что началась какая-то жуткая, запредельная война всех со всеми с применением любой доступной магии. Земля ходила ходуном почище, чем во времена Второй Эпохи. С неба падали камни, реки наполнялись пламенем, а целые рощи проваливались во внезапно разверзшиеся пропасти и трещины. Сколько погибло животных, птиц и рыб, подсчёту не поддавалось, да и считать было некому. Война длилась несколько сотен лет. Рилмок был уверен, что за это время должны были погибнуть все четыре народа без остатка, но стихиали были гораздо крепче Рилмоковых догадок, и стереть их с лица земли оказалось не так-то просто. Силы Четырёх были равны, хотя Рилмок и не мог понять, как выжили посреди пылающей и трясущейся земли не владеющие магией кхары. Но так или иначе, продолжать войну не было ни сил, ни смысла. Все разумные доводы были за перемирие, но его тоже не случилось. Воюющие стороны огрызались друг на друга, но флаг мира никто не поднимал. Кончилось всё тем, как понял Рилмок, что Создатель призвал к себе по одному с каждой противоборствующей стороны и имел с ними некий разговор. Во всё это Рилмоку трудно было поверить, особенно в разговор с Создателем, но после него война действительно прекратилась и стихиали разбежались каждый в свой угол. Собственно, как было и до противостояния. В Истории Творения по этому поводу упоминался загадочный Вердикт Четырёх, но подробностей Рилмок найти не смог, как ни старался.

Потерев воспалённые от долгого чтения глаза и отложив фолиант, Рилмок снова повернулся к кхаре. Она всё ещё спала. Он подошёл к тюфяку и долго смотрел на Первую. У него в голове не укладывалось, что это существо появилось за многие тысячи лет до прихода людей. Рилмоку показалось, что он видит настоящих хозяев этой земли, ведь все, кто пришли после, пришли после.

Глава II

Светало. Рилмок сам не заметил, как прошла ночь. Раненая лежала тихо, лишь иногда постанывая во сне. Огарок свечки совсем съёжился, остался только маленький кривой фитилёк. Рилмок плюнул на всю экономию и сжёг несколько свечей во время чтения Истории Творения. Никогда он ещё не читал её с таким интересом и даже не подозревал, насколько известная всем книга может быть увлекательной. Правда, загадок она подкинула больше, чем ответов. Рилмок снова прокрутил в голове прочитанное, со вздохом признал, что всё равно знает про кхар ничтожно мало, и пошёл готовить завтрак.

На завтрак была тыквенная каша. Собственно, она же была на обед и на ужин. На Рилмоковом огороде выросла почему-то только здоровая тыквища размером в три его головы. Остальные посадки мирно засохли, хотя Рилмок исправно их поливал. Правда, были ещё крыжовник и смородина, но из них каши не сваришь. Рилмок пересчитал свои сбережения, понял, что на молоко и тем более на мясо катастрофически не хватает, и уныло поплёлся варить осточертевшую тыкву.

Сняв с огня котелок с мутно-жёлтым варевом, Рилмок снова заглянул к кхаре. Та спала. Юноша не решился её будить и начал завтрак в одиночестве. Но, видимо, запах еды всё-таки достиг ноздрей кхары, потому что с тюфяка донёсся тихий стон. Рилмок вскочил, подхватив котелок с остатками каши, и подбежал к раненой. Она умудрилась практически сесть на постели и в упор глядела на Рилмока единственным глазом. Он поёжился. Жуткий глаз, казалось, смотрел прямо в его душу и тем не менее сквозь него, как будто он был прозрачным. Кое-как оправившись от неприятного чувства, Рилмок положил на тарелку каши, протянул её кхаре и отошёл на пару шагов. Кхара удивлённо посмотрела на содержимое тарелки, осторожно зачерпнула ложкой малюсенькую порцию и отправила в рот. Через секунду её уже выворачивало жёлто-зелёной желчью прямо на пол перед постелью. Тарелка отлетела в сторону, и каша желтоватыми сгустками повисла на стенах и полках. Кхару рвало долго и мучительно, пока не кончилась желчь. Ещё минуту она мучилась пустыми спазмами и, наконец, затихла, свесив голову вниз. Рилмок в ужасе вжался в стену. Он судорожно соображал, что делать. Главное, что вроде бы не открылись раны и не пошла снова кровь, но чем кормить пациентку теперь стало абсолютно непонятно. Каша, конечно, не изысканные донные уточки, но больше ничего нет. Крыжовник Рилмок твёрдо решил не предлагать.

– Это что за дрянь? – прохрипела кхара, как следует отплевавшись. На её лице остались следы рвоты. Рилмок осторожно обтёр её рот и щёки влажной тряпицей и вздохнул:

– Тыквенная каша.

– Перепрела и сгнила?

– Нет. – Рилмок удивился. – Только выросла.

– Значит, в вашей глуши даже тыквы ядовитые.

– Почему ядовитые? Я всё время ем эту кашу…

– Святой. – Кхара скорчила нечто, напоминавшее ухмылку. – Аскет и мученик. Я знаю, некоторые из вас сходят с ума и добровольно отказываются от пищи или едят всякое дерьмо типа цикад. Я этой вашей религии не придерживаюсь.

– Да, я понимаю, – Рилмок покаянно опустил плечи, – но у меня больше ничего нет. Только смородина и крыжовник.

– Не усугубляй страдания, – наставительно подняла палец кхара, – я лучше от ран сдохну.

Рилмок заметил, что говорить его пациентке стало легче, она даже пыталась шутить.

– Вы не умрёте от ран, – твёрдо сказал он, – вам уже значительно лучше, я вижу. Вчера вы даже сесть не могли. Ещё несколько недель, и вы полностью поправитесь…

– Кхары без пищи могут прожить две недели, – сообщила та, – без воды значительно меньше, но вода-то у тебя, надеюсь, есть?

– Вода! Да-да, конечно! – Рилмок мысленно обозвал себя тупицей. – Сейчас принесу. Горячей, холодной?

– Любой.

Рилмок приволок с кухни чайник с почти остывшей водой, и кхара жадно припала к носику. Глотательных движений она не совершала, казалось, вода просто льётся струёй ей в горло. Напившись, она поставила чайник на пол, стараясь не попасть в лужу рвоты, откинулась на подушку и удовлетворённо выдохнула:

– Ну вот, жить стало значительно лучше и веселей.

Она скосила глаз на лекаря. Рилмок прибежал с тряпкой и вытирал следы неудавшегося завтрака. Кхаре стало его немного жалко.

– Сядь. – сказала она тихо, но в голосе звучал металл. Рилмок повиновался.

– Сядь и не мельтеши. Прежде всего, ты вообще кто?

– Я Рилмок. Здешний лекарь. Городок наш называется Хельсвуде, он находится во владениях графа Сирке.

– Ни о чём не говорит. – Кхара вымученно улыбнулась. – Видно, есть ещё места в нашем благословенном Создателем мире, куда не ступала нога кхар. Ладно. Разберёмся. Я не представилась. Меня зовут Алейт.

– Алейт? – Глаза Рилмока возбуждённо заблестели. – Так звали телохранителя последнего Интериора.

– Какой начитанный мальчик, – прищурилась кхара, – да, всё верно. Телохранитель последнего Интериора, вы ещё зовёте его Пропавшим Королём. Алейт – весьма распространённое у нас имя, к тому же овеянное славой. Мой отец хотел для меня того же. Частично ему это удалось. Хорошо. С этим покончили. Исторический экскурс будем проводить позже. Моя сумка у тебя?

– Да, – Рилмок снял с гвоздя кожаную сумку, туго зашнурованную и завязанную каким-то непривычным узлом. Вчера он снял её с бесчувственного тела и повесил рядом с мечом. Сумка была довольно увесистой.

– Дай сюда, – Алейт требовательно протянула руку. Быстро развязав узел, она пару секунд шарила в сумке, потом достала кошель из странной блестящей кожи и кинула его Рилмоку.

– Бери. Сходишь на рынок или что там у вас, купишь еды. Побольше. Себе и мне. И вина какого-нибудь поприличней.

– Я не могу это взять, – Рилмок торопливо отступил к стене, – это лишнее. У меня есть деньги, я сейчас же схожу на рынок…

– Бери и не умничай. Твоё богатство аж глаз режет. Иди и купи еды, тебе она нужна не меньше меня.

– Я не могу это взять, – повторил Рилмок, предательски косясь на кошель. Судя по весу, там было очень много денег, скорее всего полновесным золотом. Такую сумму Рилмок не мог представить в принципе. Ему ужасно хотелось взять деньги, но совесть возобладала. Он ещё раз мысленно провёл черту между скромностью и бедностью, понял, что стоит уже перед гранью самой настоящей нищеты, но нашёл в себе силы посмотреть Алейт в глаза. Вернее, в глаз.

– Я не возьму ваших денег. Я всё куплю сам.

– А ну бери и не выдрючивайся! – прикрикнула кхара. – Если тебе непременно нужно проявлять самопожертвование, можешь пойти и утопиться во славу Создателя. Но сейчас я твой пациент, ты мой лекарь и должен получать соответствующую плату. Лечить высшую кхару – удовольствие изысканное и весьма накладное, так как высшие кхары очень капризны. Так что марш на рынок. Не волнуйся, много ты не потратишь. Сдачи не будет.

– Вы… вы высшая кхара?! – Рилмок не мог поверить в услышанное. – Но ведь…

– О моих недостатках поговорим за ужином.

Рилмок быстро оделся и замер, не зная, куда лучше спрятать кошель. Золото жгло руки и предательски оттягивало карман. Он перепрятывал кошель раз за разом, но ему всё казалось, что все окружающие немедленно его заметят. Кошель выпирал спереди, становился горбом сзади, неприлично вис в штанах и совершенно не помещался в шляпе. Куда девать проклятущее золото? Наконец, Рилмок нашёл выход. Он вынул из кошеля три монеты (староинтерские тиалы! Красное золото!) и аккуратно положил оставшееся в кожаную сумку. Алейт полуприкрытым глазом проследила за его манипуляциями, но ничего не сказала. Теперь тиалы легко поместились в кармане, куда Рилмок немедленно засунул руку и сгрёб монетки в кулак. Руку он решил из кармана не вынимать вовсе.

Дойдя до главной площади Хельсвуде, Рилмок остановился в замешательстве. Куда пойти? На рынке, занимавшем всю правую сторону площади длинными деревянными лотками, он пару раз был, но там легко можно было нарваться на несвежую пищу. Мухи, вившиеся над торговыми рядами, красноречиво об этом свидетельствовали, тем более, что погода установилась жаркая и безветренная. Конечно, откровенно порченый товар сложно найти даже там, торговцам тоже не нужны лишние проблемы, но мясу и рыбе с рынка Рилмок как-то не доверял. Потом решил, что там ему никто не сможет дать сдачи с полновесного тиала. И совсем не хотелось объяснять проклятущим лоточникам, откуда у вечно нищего лекаря такие деньги. Про кхару Рилмок решил никому не рассказывать.

Можно было зайти на постоялый двор к господину Никусу. «Оранжевый Осёл» славился отменной кухней, овощи выращивались на особом огороде на заднем дворе, а вино Никус закупал у торговцев с самого Фолта. Половина жителей Хельсвуде выращивала скотину специально для нужд «Оранжевого Осла», и там просто невозможно было нарваться на некачественную кухню. Хельсвуде располагался прямо на дороге из Фолта в Гросс, и народу в «Осле» всегда было много и из самых разных уголков герцогства. К тому же сказывалась близость Магнификата. Паломники тоже хотят кушать и далеко не все из них аскеты, по выражению Алейт, питающиеся цикадами. «Оранжевый Осёл» процветал и золотые тиалы видел всяко чаще визгливых баб с рынка. Решено, Рилмок уверенно направился к постоялому двору.

Внутри «Оранжевый Осёл» казался даже больше, чем снаружи. На первом этаже располагался огромный зал с рядами длинных дубовых столов и массивных стульев. Кроме общего зала Никус обустроил небольшие комнатки с ширмами, где могли посидеть особо обеспеченные постояльцы за приватным разговором. На потолке красовалась самая настоящая бронзовая люстра с несколькими сотнями свечей, а не обычное для постоялых дворов колесо от телеги с парой-другой подсвечников. Стены были украшены шпалерами с изображениями диковинных зверей и птиц. Никус никогда не опускался до вульгарности и строго пресекал попытки помощников повесить хотя бы одну шпалеру на фривольную тему. «Оранжевый Осёл» был местом солидным и выглядеть обязан был соответственно.

Рилмок набрал в грудь воздуха и зашёл в общий зал. Огромным усилием воли заставляя себя не пялиться по сторонам, он подошёл к резной деревянной стойке, за которой стоял помощник Никуса Филкис. Он приходился Никусу двоюродным племянником, но был похож на последнего как две капли воды, разве что Никус был постарше лет эдак на тридцать.

– Чем могу служить? – Филкис выглянул из-за стойки и удивлённо улыбнулся. – Мастер Рилмок? Вот уж не ожидали! У вас приватная встреча? Проводить вас в за ширму?

– Нет, – Рилмок почувствовал, что краснеет. Он никогда не умел разговаривать с трактирщиками и им подобными. Их масляная услужливость вводила его в лёгкий ступор. Вот и сейчас Рилмок безуспешно пытался подобрать нужные слова. Монеты в кармане жгли руку немилосердно. «Правду говорить легко и приятно», послышался ему насмешливый голос кхары. Он зажмурился на мгновение, а потом самым твёрдым голосом произнёс:

– Мне нужно купить еды. Много и самой лучшей. И дюжину бутылок фолтского красного. И вашей знаменитой ракитницы на меду. Тоже дюжину.

Филкис воссиял как отполированный золотой самородок, и, ничем не выдавая удивления, подхватил Рилмока под руку и потащил в кладовую. Маленький и толстенький, он трещал не переставая, так, что Рилмок не успевал понять и половины слов.

– Мастер Рилмок, мы с дядей всегда знали, что у вас отменный вкус! Помилуйте, скромность вас украшает, но нельзя всё время отдаваться работе, никак нельзя! Вам необходимо попробовать нашу копчёную свинину с белым перцем! Фолтское красное буквально на днях завезли! Вы будете в восторге, такого букета им не удавалось достичь лет, наверное, десять! Ещё есть кролики и разнообразная дичь! Не согласитесь ли отведать фазана в винном маринаде? Это шедевр дядюшки Никуса! Ах, поверьте, мы так рады, так рады, что вы к нам, наконец, заглянули! О, вот висят перепела, чудные, жирные перепела, вам они должны быть по вкусу!..

– Мне нужна рыба, – перебил Рилмок, стараясь вытащить свою руку из цепких лап торговца, – много свежей рыбы. И донные уточки.

Филкис остановился так резко, что чуть не упал, а вместе с ним чуть не упал и Рилмок. Трактирщик сдул невидимую пылинку с куртки юноши и благоговейно воззрился на него. Рилмок понял, что сморозил какую-то глупость, за которую сейчас придётся отвечать. Круглые щёчки Филкиса излучали сияние, в глазах застыло выражение блаженства.

– Мастер Рилмок желает донных уточек! О-о-о! Блюдо, достойное нашего возлюбленного герцога, да будет долгим его правление! Мастер Рилмок, ваши слова навсегда останутся в моём сердце! Как я мог предлагать вам перепелов?! Ваш вкус безупречен, вы пролили бальзам на мои раны! Ах, так немного людей сейчас могут по достоинству оценить этих малюток! Мы немедленно идём к бассейну!

«К бассейну?!» Храни Создатель, это что, те самые крошечные ракушки, которых перевозят живыми в специальных бочках и пригоршня которых стоит больше двух коров?! Баснословно дорогой деликатес с герцогского стола?! Знаменитые «водные лакомства Кхаридана»?! Рилмок в ужасе попятился было, но Филкис держал его цепко. Круглый трактирщик безостановочно восхвалял вкус молодого господина, несомненно, подсчитывая в уме прибыль. Прибыль обещала быть весьма хорошей. Рилмок тоже попытался представить свои расходы, но вместо этого перед глазами возникло белое лицо кхары и её бескровные губы. Молодой лекарь понял, что битву проиграл. Теперь надо было идти ва-банк.

Он вытащил три тиала и положил перед Филкисом. Тот при виде староинтерских монет часто задышал. Щёчки его налились румянцем. Рилмоку стало противно, но отступать было некуда.

– Этого хватит на уточек, рыбу и вино?

Филкис задумался.

– Полтора тиала за ведро уточек, полтиала за свежую рыбу на вкус молодого господина, а оставшийся тиал за вино и ракитницу. – наконец вынес он вердикт. Рилмок чуть не хлопнулся в обморок. Переведя дух, он опять вспомнил лицо Алейт.

– Грабёж, – он постарался придать голосу металл. – Господин Филкис, я ещё могу согласиться с ценой за ведро донных уточек, но тиал за две дюжины бутылок – это произвол! А рыбу за полтиала мне придётся везти на телеге, если мы с вами думаем об одной и той же рыбе. Если я не хожу в ваше заведение, это не значит, что я не знаю цен. Мой пациент, для которого я покупаю еду, господин обеспеченный, но даже он не поймёт моей расточительности. Извольте сказать настоящую цену.

Филкис сопел. Он редко видел Рилмока и никогда с ним не говорил, но чутьё подсказывало помощнику дядюшки Никуса, что молодой человек в роскоши не купается и донных уточек не пробовал. Филкиса задело, что он не смог с первого раза облапошить лекаря. Интересно, что это у него за пациент? Жители Хельсвуде обычно рассчитывались с Рилмоком едой, потому что юноша явно голодал в своём послушании, а огород его был притчей во языцех. Все мало-мальски обеспеченные господа останавливались в «Оранжевом Осле», но из постояльцев, насколько Филкис знал, никто не хворал. Филкису очень захотелось выяснить, что же это за таинственный пациент. Если он платит староинтерскими тиалами, его место в лучшей комнате «Оранжевого Осла», а не в каморке у лекаря. Толстячок решил произвести разведку.

– Молодой господин прав, каюсь. Но ведь получение прибыли – это наша работа, нельзя удержаться и не поднять цену хоть чуть-чуть! – Он умильно заглянул в глаза Рилмоку. – У вас будет ведро донных уточек, дюжина фолтского, дюжина ракитницы, хлеб, сыр, наша особая копчёная свинина с белым перцем – три ноги, овощи на выбор молодого господина, все свежие, ещё на огороде, три бочки свежей рыбы и комплимент от дядюшки – наш знаменитый пирог с крольчатиной! И у вас ещё останутся деньги нанять телегу, которая привезёт вам все это великолепие!

– Сколько? – устало спросил Рилмок. Он догадывался, что теперь Филкис его не обманывает, хотя перемены настроения трактирщика не понял.

– Два с половиной тиала.

– Что ж, думаю, ты меня не очень сильно обсчитал, – Рилмок сжал руку в кармане. – Ты сможешь дать сдачу в полтиала?

– Это можно устроить, – кивнул Филкис, – вам разменять серебром или вы примете и медь?

– Половину серебром, половину медью. – решил Рилмок. – И туда же включи телегу. Я буду ждать в общем зале. Когда всё погрузите, позовите.

Филкис расплылся в профессиональной улыбке и, проводив Рилмока в общий зал, скрылся в глубинах кладовой.

Рилмок сидел за столом в одиночестве в ожидании заказа и потягивал пиво. Пиво в «Осле» варили отменное, и молодой лекарь решил, что Алейт не очень рассердится, если он позволит себе кружечку. Народу в общем зале в этот час почти не было, только за одной из ширм колыхались чьи-то тени, да в противоположном углу степенно насыщался какой-то зажиточный господин с роскошными усами. Рилмок сделал ещё глоток и принялся разглядывать шпалеры. Ближайшая к нему изображала битву странных звероподобных существ с человеческими торсами с огромным спрутом, размахивающим своими щупальцами. Полулюди-полузвери метали в него копья. Несколько копий спрут поймал и держал в щупальцах, высоко их подняв, остальные же жадно протягивал к противникам. На чьей стороне удача, было непонятно. Рилмок знал, что таких животных в природе не существует, хотя насчёт спрута не был уверен полностью. Надо будет спросить у Алейт.

Он так задумался, что не заметил, как к столу подошёл сам дядюшка Никус в ослепительном переднике. На голове его возвышался внушительных размеров белый колпак, пышные седые усы лукаво выглядывали из фамильных щёк. Дядюшка Никус лучился радушием не хуже своего помощника, но делал это как-то… степенно. Он неторопливо подошёл к Рилмоку и прогудел:

– Добро пожаловать в «Оранжевый Осёл», господин лекарь. Вы нас не балуете своими визитами.

– Мне нужно было купить еды для своего пациента.

– Да-да, Филкис уже упаковывает пирог и сейчас примется за вино. Ваш пациент, судя по всему, человек весьма обеспеченный.

– Да, – Рилмок кивнул, – он хорошо платит. У не… него два глубоких ранения, он потерял много крови и сильно ослаб. Ему необходима хорошая пища и покой. Тогда можно будет надеяться на лучшее.

Рилмок старался говорить твёрдо и слегка безразлично. Он не хотел, чтобы в гостинице узнали про кхару, хотя после его сегодняшнего заказа от любопытных не будет отбоя. Филкис первым растреплет о богатеньком незнакомце. Грабежа Рилмок не опасался, вид кхары отпугнёт любых воров, но Алейт вряд ли бы понравилась излишняя любознательность и настойчивость. Рилмок приготовился дать бой дядюшке Никусу.

– Простите за любопытство, господин лекарь, но кто он, ваш пациент? Не сочтите за бестактность, но все обеспеченные господа останавливаются в «Оранжевом Осле». Вашему гостю наверняка понравилось бы у нас.

– Несомненно, – Рилмок кивнул, – но сейчас он ещё очень слаб и не встаёт с постели. Ему необходимо менять повязки и поить специальными отварами. Если мой пациент впоследствии решит перебраться в более удобное место, я ему сразу порекомендую «Оранжевого Осла».

– Благодарю за лестную оценку, – владелец гостиницы присел на соседний стул, – но кто же он, ваш таинственный гость? Он из свиты герцога?

– Он путешествует инкогнито. – Рилмок надеялся, что его глаза не слишком бегают, – цели его пути я не знаю. Мне его привезли в бессознательном состоянии, сейчас, хвала Создателю, он уже может говорить. Большего я вам не сообщу.

– Что ж, будем надеяться на то, что ваш гость посетит наш постоялый двор, прежде чем снова двинется в путь. Ваш заказ готов, господин Рилмок. Телега стоит у входа в гостиницу. Передайте вашему пациенту самые искренние пожелания здоровья. Мы все будем молиться за его выздоровление.

Рилмок кивнул, расплатился за пиво и вышел на улицу.

– Хм-м… – Алейт заинтересованно разглядывала из окна телегу, нагруженную припасами. Кучер помогал Рилмоку разгружать. Алейт краем глаза заметила характерное выпуклое ведро с краю телеги и усмехнулась. Мальчик воспринял её совет слишком буквально. Что ж, заодно научим его есть донных уточек.

Рилмок буквально ворвался в комнату.

– Я всё купил! Там полно рыбы, есть свинина, овощи, сыр, пирог…

– И донные уточки.

– Да, – Рилмок опустил глаза, – я… я не знаю, что на меня нашло. Мне показалось, вы любите уточек… Но я… Ваши деньги…

– Уточки – это хорошо, – сообщила Алейт и осторожно, стараясь не производить лишних движений, села на постели, – уточек есть необходимо, ибо только так понимаешь истинный смысл жизни. Сегодня у нас будет пир. Ты купил вина?

– Да, красное из Фолта.

– Белое подошло бы лучше. Ну да ладно. Ну что ты на меня смотришь, как магнифик на Создателя? Деньги существуют для того, чтобы их тратить. Ни на что большее они не годны. Я смотрю, цены тут не очень кусаются.

– Помощник трактирщика хотел меня обмануть, – признался Рилмок, – но потом отчего-то передумал.

– Н-да? Странно, непохоже на них. Ты им что-то рассказал?

– Я сказал, что у меня пациент, которому необходима хорошая еда.

– Тогда всё понятно. Они просто-напросто хотят, чтобы мои оставшиеся тиалы были потрачены в их гостинице. Если бы помощник тебя обманул, ты бы не стал мне рекомендовать их сарай, верно?

– Я бы его и так не стал бы рекомендовать, – Рилмок насупился, – это место вам совершенно не подходит.

– Вот как. Что ж, наверно, ты прав. Высшей кхаре действительно нечего делать в захолустном постоялом дворе, даже если там есть донные уточки. Кстати об уточках. Тащи их сюда.

Рилмок, спотыкаясь, волок ведро с уточками, которые плавали в холодной воде с кусочками льда. Ведро было тяжелым, его выпуклые бока больно ударялись о ноги, которые и так уже были залиты ледяной водой. Знакомство с донными уточками началось не лучшим образом. Рилмок проклинал себя за неуклюжесть, а заодно и за трусость. Начать разговор с Алейт о высших кхарах он не решался, а хотелось до дрожи. Легендарные высшие, охранники королей и хранители Кхар-ад-Дана, казались Рилмоку существами абсолютно мифическими, магнифик Стелларий в своих записях упоминал о них очень скупо, но легенд вокруг тайных повелителей Кхаридана за века расплодилось невероятное множество. Говорили, что их мечи отбивают стрелы, а сами высшие кхары могут парализовать взглядом. Судя по тому, что Рилмок до сих пор перемещался на своих двоих, эта часть легенд была не слишком состоятельной. К мечу молодой человек не подходил вовсе, он пугал и завораживал, как пугают и завораживают тёмные глубины озёр, в которые нестерпимо хочется прыгнуть, чтобы больше никогда не увидеть солнце. Ещё он читал, что всякий высший кхар имеет на затылке татуировку своего клана, которых Стелларий насчитал тринадцать. Рилмок решил, что за ужином постарается незаметно рассмотреть затылок Алейт. Но сначала надо дотащить проклятое ведро до комнаты.

– Нет, не так. Смотри, – Алейт ловко подцепила ракушку пальцем, резко сжала и провела острым ногтем по линии, где смыкались створки. Что-то легонько чавкнуло, и ракушка раскрылась. Внутри находился розово-серый комочек, слегка подрагивающий, влажный и не очень-то аппетитный на вид. – Берёшь, проводишь по стыку и готово. Ешь.

Рилмок упорно ковырялся со своей ракушкой. Нож никоим образом не хотел попадать в стык и постоянно соскальзывал. Разломать донную уточку руками не получалось. Алейт с усмешкой наблюдала за его потугами.

– Ешь, говорю. И оставь ты свою зубочистку, всё равно не расковыряешь. Тут нужен специальный прибор.

– У меня его нет, – пропыхтел Рилмок, – да я уже почти открыл…

– Дай её сюда. Дай сюда, говорю, не мучь животных. – Алейт отобрала у него раковину и быстро вскрыла ногтем. – Ладно, так и быть, вскрою все. Это пища изначально не предназначена для ваших кривых лап. Тут нужен напор и нежность одновременно. Чпок! Видишь, как всё просто.

Рилмок сдался и принял из рук кхары раскрытую ракушку. Комочек внутри едва заметно шевелился. Юношу передёрнуло.

– Она… оно что, живое?!

– Пока да, – Алейт невозмутимо вскрывала остальных уточек, – но советую тебе прекратить её страдания.

– Я не могу это есть. Оно шевелится.

– Налей вина, закрой глаза, поднеси уточку ко рту и резко втяни в себя. Потом прожуй.

– Я…

– Резко в себя.

Рилмок покорно высосал уточку из её домика и блаженно закрыл глаза. Донная уточка обладала каким-то доселе невиданным вкусом, она была мягкой, но не скользкой, и её мясо почему-то отдавало ванилью. Рилмок проглотил и промычал что-то неразборчивое.

– Оценил, да? Сильные мира сего весьма уважают донных уточек за их вкус и нежность. Одна из основных, так сказать, статей ввоза в мир внешний.

Рилмок кивнул, не особенно вслушиваясь, взял ещё одну уточку и с тем же удовольствием её съел. Уточки были совсем небольшие, величиной с грецкий орех, и мяса в них было немного. На седьмой уточке Рилмоку стало стыдно. Он отодвинул ведро и задумчиво вытянул ноги.

– Что, наелся, что ли? – Алейт удивлённо покосилась на него, не переставая вытягивать уточек из их раковин. – Ешь, они долго не лежат.

– Я предался греху чревоугодия.

– Чего? Выкинь эту блажь из головы. Тебя надо откармливать, одними уточками тут не обойтись. Ешь, кому сказала! Чтобы хорошо лечить, лекарь должен быть здоров и сыт. Где тебе так прочистили мозги? Или тыквенная каша влияет на разум? В таком случае ты её больше есть не будешь. Ну, рассказывай, что это за место, где нельзя невозбранно есть донных уточек?

Рилмок молчал. Против воли он представил себе укоризненные взгляды братьев по Магнификату. Хотя в Цитаделле строгой аскезе предавались лишь монахи, роскошью стол магнификов никогда не отличался. Служение Создателю в любом его проявлении подразумевало разумную ограниченность в еде и прочих мирских радостях. Некоторые братья, впрочем, нестрого следовали заветам пастырей и даже умудрялись заводить семьи, но Рилмок их открыто презирал, а втихую слегка завидовал. Он понимал, что его сегодняшний пир во многом обязан странной гостье, но та лёгкость, с которой Рилмок принял и деньги, и баснословный деликатес, неутомимым червячком грызла его душу. Он решил не рассказывать Алейт о своём послушании. Пусть считает его слегка сумасшедшим лекарем, одичавшим в этих глухих местах. Но кхара оказалась гораздо прозорливее, чем он думал. Покончив с уточками, она села напротив Рилмока и вперила в него немигающий глаз.

– Ты служишь Магнификату. – Это был не вопрос, а утверждение, причём исполненное брезгливости и лёгкого недоумения, словно Рилмок признался в обирании нищих. Юноша вздрогнул. Он знал, что стихиали не сильно жалуют Магнификат, особенно в последнее время, когда там набрали силу сторонники Неистового Марциала, вещавшего, что все стихиали суть порождения Обратной Сути. Приверженцев у Марциала было немного, но отношения с Первозданными он успел испортить накрепко. Рилмок не разделял его убеждений, да и сам Верховный Магнифик порицал Марциала, но как доказать это кхаре?

– Да, я… Я не монах, я пока всего лишь послушник. – Слова давались с трудом, а фиолетовый глаз Алейт смотрел прямо в душу. Рилмок не мог понять, почему рассказывает почти незнакомой гостье самые сокровенные тайны, которые пытался спрятать подальше от собственной памяти. – Через полгода кончится моё мирское послушание и я приму сан хрониста. Я буду работать в библиотеке Магнификата, самом большом хранилище древних знаний…

– Положим, есть и поболе. – Алейт слушала внимательно, почти не перебивая, словно от рассказа Рилмока зависела её жизнь. – Прости, продолжай.

– Лекторий Магнификата два года назад окончили восемнадцать послушников. Я в их числе. Всем нам предстояло пройти два с половиной года мирской жизни, полной помощи ближним, а потом вернуться и принять соответствующий сан. Я буду хронистом, Кристиан астрономом… Ну и так далее. Госпожа Алейт, я правда не разделяю взглядов брата Марциала!

– Какого Марциала? Бывшего ключника, которому явилось откровение? Рилмок, ты ещё молод и почти ничего в жизни не видел. Таких Марциалов рождается в год по десятку, кто-то достигает успеха в своих проповедях, кого-то ждёт забвение. Всё это уже было. И призывы изничтожить кхар, эльфов, гномов, всех скопом или каждого по отдельности… И ничего, видишь, все живут, никто никого не изничтожил, а громкие слова лишь сотрясают воздух и разносятся по воде. Ты думаешь, чернь бросит всё и побежит накалывать нас на вилы? Или герцог спустит на нас свою армию? Люди слабы и смешны, и сами это знают. Им обидно, они хотят сравняться в мощи с Повелителями Стихий, не подозревая, что и сами могут очень многое. Так было… Прости, я задумалась. Так что не бойся, меня ты не обидишь, даже если будешь громче всех кричать: «Топить кхарей!!!» Во-первых, это будет ложь, а во-вторых, кхары не тонут.

– Почему вы решили, что я буду так кричать?

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Она молодая, красивая девушка, обладающая редким даром перевоплощения в белую львицу. Он тоже молод ...
ПБ — Проекция Былого — первый опыт, трудный шаг, простительное несовершенство с искренним напором и ...
Как похудеть,не ограничивая свой рацион, и при этом даже лакомиться сладким?Какне отказывать себе в ...
Перед вами цикл лучших рассказов о Шерлоке Холмсе - знаменитом сыщике, чье имя уже стало нарицательн...
Перед Вами книга "Капитан Немо" - знаменитая трилогия приключенческих романов талантливейшего фантаз...
«Зовите меня Измаил.Не ищите тут ни злокозненного плагиата, ни даже невинного подражания. В конце ко...