Потерянное одиночество Пушкарева Любовь

Совет собирали в неприметном административном здании, принадлежащем Седрику, днем там трудились люди, а охранниками и вахтерами были волки. Встретивший меня волк повел себя как-то странно, не глядел на меня, не приближался и все норовил как-то скукожиться.

– Что ты чуешь? – Спросила я.

– Вы звените так, что… так, что больно, – закончил он.

Я забыла надеть щиты. Мда… Ну что тут скажешь…

Я села на первый попавшийся стул в коридоре и сосредоточилась плетя зеленый шлем и кольчугу, представляя будто меня плотно оплетают виноградные лозы, становясь моими доспехами.

– А теперь что ты чуешь? – спросила я у волка, который послушно ждал меня в нескольких шагах.

Он опасливо принюхался, и покрутил головой, пытаясь уловить звук.

– Сейчас вы как леди Ауэ, только намного тише.

– Отлично, – и я счастливая, что возможно фатальное упущение было исправлено, пошла к Седрику.

Он ждал меня в зале Совета, по сути это был зал для презентаций с маленькой сценой и трибуной. Перед советом стулья зрителей раздвигали полукругом, по большой дуге, чтобы никому из пришедших не пришлось пускать кого-то себе за спину. Седрик стоял у окна как полководец перед картой, когда я вошла, он оглянулся и впился в меня vis-взглядом, я сделала тоже самое. О! Он был полон и не просто полон, он бурлил – силы были собраны внутри и на большой скорости бежали по венам и артериям. Отлично.

Он тоже разглядел, насколько я полна под щитами.

Мы рассмеялись. Он злым смехом воина, пьяного силой перед битвой, а я веселым довольным смехом ребенка. Мы шагнули друг к другу, обнялись и поцеловали друг друга в щеки.

– Этот вечер – наш, – произнес Седрик как заклятье.

– Да, – скрепила я.

Мы какое-то время стояли в объятиях друг друга, это было восхитительно, наши силы соприкасались, но не враждовали, не пытались переварить друг друга, а ласкались и пробовали друг друга на вкус, пробовали слиться. Не знаю почему, но я рискнула – пришло некое понимание правильности происходящего, и я рискнула – открылась для его силы, впуская ее в себя. Седрик от удивления на мгновение притушился, но потом отпустил свою силу, позволив ей делать, то что она считала нужным. Мы оказались в коконе, чуждые силы пронизывали и меня и его не причиняя вреда, наоборот в голове у меня прояснилось, я опять стала взрослой, а не маленьким ребенком, но это не мешало мне оставаться все в том же расслабленно радостном состоянии, а у Седрика исчезло легкое безумие из глаз. Мы попытались аккуратно разъединиться, медленно втягивая в себя свою силу, при этом размыкая объятия и отстраняясь, нам это удалось. Когда мы вновь стали сами собой, Седрик быстро и мимолетно чмокнул меня в щеку, похоже, это входит у него в привычку, пока что я ничего не имела против.

– Возьми, это тебе, – сказал он, протягивая мне рукояткой кинжал длиной чуть меньше локтя. – Он простой, не серебряный, – как бы извиняясь, добавил он.

– Угу, – я приняла оружие, раздумывая, где бы его разместить. Жаль что кинжал не серебряный, но и такой может пригодиться.

И тут мы услышали приглушенные крики… Вампы. Много вампов. Больше чем за час до заката. Я так и знала…

Седрик зло взрыкнул и метнулся к ножнам и кобуре, лежащим в паре шагов. Пистолет. Отлично.

Я открыла сумочку и достала свое оружие – глиняную немецкую кружку с крышкой.

– Что это? – в удивлении спросил Седрик.

– Вода! – с улыбкой ответила я. Мой соратник зло оскалился, он все понял.

Вампы ворвались в зал, их было семеро. Абшойлиха легко было отличить по огромной давящей силе, остальные шестеро были его детьми. Связь между ним и остальными была такой, что глядя на них vis-зрением виделся черный со всполохами багрового монстр – большое пятно-центр Абшойлих и щупальца – его дети.

– Ух ты! – проскрежетал мерзкий голос, – У тебя и жена есть, как это ты умудрился ее спрятать? Такую зелененькую красотку? Дочь дриады небось? – и раздался мерзкий скрежещущий звук, наверное смех.

– Зелено-беленькая… Она не сможет развлекать меня так долго как твоя волчица.

– Не слушай его, Седрик – тихо приказала я.

– Не слушаю, – получила я безмолвный ответ.

Вампы окружали нас, отшвыривая стулья, я смотрела только vis-зрением, Седрик тоже. Я очень хорошо чувствовала его, почти читала мысли, думаю, он так же знал, что происходит со мной. Мы отступили к стене за сценой, вынуждая вампов взять нас в полукруг. Абшойлих что-то стрекотал, но его слова не доходили до сознания, судя по тому как двигалась чернота внутри него и других вампов они изменяли свои тела, пытаясь нас напугать. Это я прочитала еще в своих фотокопиях, что общаясь с вампом лучше смотреть на него vis-зрением, чтобы он не мог обольстить красотой или напугать жутким уродством.

Наконец они выстроились полукругом, считая что загнали нас, я все это время прятала кружку выставляя руку с кинжалом.

Сейчас! Я крутнулась разбрызгивая воду так чтоб попало на всех.

– Люмене глорис! – радостно крикнула я, вкладывая силу в эти два слова. Я б могла крикнуть хоть «Happy birthday», но именно на «Люмене глорис» у меня была выработана генерация белой силы.

Вода, ставшая одним целым со мной, откликнулась на призыв и из брызг-искорок превратилась в яркое пламя, ослепляя вампов и прожигая в них сквозные дыры.

Раздался яростный вой, черные щупальца корчились, пытаясь затянуть чернотой полученные от света дыры и не могли. Те, кто был с моей стороны, осели на пол и конвульсивно дергались, со стороны Седрика получили меньшую дозу и пытались все же ринуться в бой. Он выстрелил, а затем пустил в ход меч, дерясь сразу с тремя или уже двумя, и тут… Центр этого черного монстра – Абшойлих, стоявший поодаль позволяя своим выкормышам делать грязную работу, ринулся на нас, вернее на меня.

Каким-то чудом я ухитрилась совместить vis-зрение и обычное, при ближнем бое все же нужно четко видеть противника, а не размытое очертание его ауры. Абшойлих был действительно омерзителен, он сочетал какую-то извращенную, уже саму по себе мерзкую, красоту с уродством бешеного зверя. Маленький рост, как у пятнадцатилетнего, узкое лицо с высокими скулами, тонкий прямой нос точеными ноздрями, огромные желтые глаза, тонкие губы и рот полный острых зубов как у акулы. Все это отпечаталось в моей памяти за доли секунды. Ни у кого я не видела ни до, ни после, такого безумно-ненавидящего лица. К счастью, я хорошо поработала над собой в тот день и воспринимала все не эмоционально, как будто смотрела фильм в кинотеатре, ему не удалось меня напугать. На одних инстинктах я убралась с его дороги, заскочив за спину Седрику, который смог упокоить одного и теперь наших врагов было четверо – двое из тех с кем дрался Седрик, один все же оклемался после моего окропления и Абшойлих…

Этот мелкий урод отдал мысленную команду своим выкормышам и они синхронно набросились на Седрика.

Мы с Абшойлихом оказались один на один.

– Думаешь, Вайс12, что сможешь победить меня? Ну давай! Давай! – сказал он звонким мальчишечьим голосом. На телесном уровне он превратился в подростка. Никогда не любила этаких «возвышенных лиц» с большими глазами и тонкими чертами лица…

– Ну же! Давай! – не унимался он. Vis-зрение подсказывало, что он наливается чернотой, да такой, что все вампы виденные мной до этого дня, все равно, что летние сумерки против непроглядной тьмы склепа.

«Этот вечер – наш. Да.» Сегодня случится то, что должно.

Я безотчетно шагнула навстречу вампу, и тот на запредельной скорости метнулся к моему горлу, чудом я успела закрыться рукой, фактически вставив в пасть этому монстру. Мы повалились наземь, он оказался удивительно тяжел и опять тошнотворно сочетал в себе звериное и человеческое. Глядя мне в глаза он с удовольствием сомкнул челюсти, откусывая кусок моей руки, мне показалось что он перекусил ее совсем, то есть отгрыз. Я в ужасе опустила глаза вниз, но увидела свою кисть на прежнем месте и даже чуть пошевелила пальцами, пока я это делала, Абшойлих повернул голову и выплюнул кусок моей плоти. И опять демонстративно нацелился на шею, в последний момент я с беспомощным писком успела подставить уже раненую руку. Его зубы впились рядом с раной ближе к кисти, и если первый раз он откусывал лишь мясо, то теперь дробил мне кость. Сжимая зубы он смотрел мне в глаза и прислушивался к треску, я поняла, что третьей атаки не переживу.

– Мама!!! – безотчетно вырвалось у меня, – Ма-ма!!!

Мамочка…

Ласковые нежные руки, дающие безопасность и радость, нежный вечерний свет, запахи календулы и налитого спелого яблока, они рядом – мама и папа. Папа пахнет календулой, мама яблоком, я смеюсь, мне очень хорошо… Мой любимый обнимает нас, моя доченька смеется, переводя взгляд с меня на него, внутри меня растет наш сын… скоро, очень скоро он появится на свет…

Я вынырнула из прекрасного видения, оно было очень-очень коротким, Абшойлих даже не успел перекусить мне руку до конца. Его лицо было в моей крови, и эта кровь теперь жгла его, разъедая гнилую плоть. Он прекратил откусывать мне руку и попытался отстраниться, а я постаралась его удержать и вспомнила, что во второй руке у меня кинжал. Я всадила его сзади в шею и притянула вампа к себе, заливая ему в рот собственную кровь, а чтобы он не мог ее сплюнуть завалила набок, потом и вовсе оказалась сверху.

Он был очень силен, если бы я просто атаковала его силой, он бы легко переварил ее, но кровь – сплав материи и силы, с ней так легко не справиться. Моя кровь, попадая в него, напоминала раскаленное железо среди ветоши, она выжигала его. В какой-то момент я догадалась использовать кинжал и нанесла удар в сердце, кромсая его, а потом в рацио центр – я не пробила череп, кинжал согнулся чуть не сломавшись и соскользнул, нанесла второй удар, через глазницу и оставила оружие внутри. «Почему он не сопротивлялся?» – мелькнула и погасла мысль.

Наконец-то он сдох! Сила прекратила клубиться в нем и принялась пожирать телесную оболочку, я поспешила свалиться со стремительно гниющего трупа и глянула в сторону своего соратника. Тот на полу еле живой удерживал клинок в дюйме от своей шеи, сразу два вампа давили на Седрика, один клинком второй рвал ему живот когтями. Но в момент, когда я на них смотрела, вампы уже тревожно застыли – их отец-создатель умирал, а значит, они умрут вместе с ним. Осознав это, тот который держал меч с ревом надавил, но Седрик на долю секунды опередил его, изменив угол клинка и увернувшись, вамп вонзил меч в доски и повалился мешком; а того кто грыз, Седрик из последних сил отшвырнул пинком.

– Пати, – услышала я внутри себя его встревоженный голос.

– Все нормально, Седрик, – так же беззвучно отозвалась я.

Мы поползли навстречу друг другу, зная что если будем вместе нам станет легче.

Мы лежали обнявшись в крови и грязи позволив нашим силам сплести вокруг нас кокон. Так нас и увидела зеленая четверка. Саббиа и Отамнел осторожно заглянули в дверь, увидели нас и махнули, подзывая Форесталя и Ауэ. Подошли и стали над нами, мы с Седриком почувствовали себя пойманными в ловушку, мы слишком слабы и беззащитны сейчас.

– Ну что, бог и дети богов, если кто-то хочет стать во главе Совета, то пожалуйста. Я отрекаюсь, – горько произнес Седрик.

Четверо старших переглянулись между собой.

– Ну-ну, – отозвался Саббиа, смуглый аристократичный итальянец, выглядевший лет на тридцать, единственный, к кому было применимо «бог», – ну что вы, юноша, это вы зря. Вы только что доказали, что достойны быть нашим главой, правда?

Остальные закивали.

– И жена ваша… Примите наши запоздалые поздравления.

Мы с Седриком недоуменно переглянулись, но промолчали. Тут Форесталь, вечный противник Саббиа, пробурчал.

– Ты хорош только языком молоть, не видишь что ли, молодежи надо помочь?

Саббиа лишь пожал плечами и отошел.

– Клянусь Светом и Тенью что не замышляю зла, а желаю вернуть долг благодарности, – произнес Форесталь, и склонился надо мной. Выглядел он как крепкий жизнерадостный дедушка лет шестидесяти и повадки у него были такие же – доброго дедушки.

– Давайте детки, расцепляйтесь уже.

Мы с Седриком опять переглянулись, «расцепление» было до странности интимным процессом и нам не хотелось его делать под изучающими взглядами.

– Отвернитесь что ли… – озвучил Седрик наши мысли.

Старшие удивились, но послушались, став к нам вполоборота, даже Саббиа. Мы втянули в себя наши силы и расцепили объятия.

– Ну иди, ко мне, девочка, не бойся, пусть немного, но белого у меня есть, а то этот обалдуй нашпиговал тебя зеленым по самую маковку, – добродушно бурчал Форесталь.

Я несмело вложила свою руку в его, вторая израненная рука болела, и я старалась поменьше ею шевелить. Дедушка обнял меня за талию свободной рукой и мягко притянул к себе, предлагая силу в поцелуе. Я осторожно и несмело принялась пить небольшими глотками. Страшно хотелось впиться и тянуть по полной, но во-первых, это не вежливо, а во-вторых, несмотря на клятву не делать зла, при такой моей несдержанности он мог рассмотреть то, что я обычно скрываю, ведь Форесталь даже мысли не допустил что зеленая сила моя, так пусть и остается в этом неведении.

Его сила была очень вкусной и напоминала весеннюю воду, что пробуждает землю ото сна. После нескольких порций, получив маленький глоток, но видя в нем еще достаточно белой силы, я вопросительно глянула на него.

– Ты как кошечка, – улыбаясь, сказал он и потрепал меня по попе, я малость ошалела от такой фамильярности.

– Ауэ, – он обернулся к бывшей владелице заливных лугов, на вид тонкой семнадцатилетней девушке с длинными пшеничными волосами.

Она скорчила ему в ответ гримасу, мол и без тебя все знаю.

– Клянусь Светом и Тенью что не замышляю зла, а желаю вернуть долг благодарности, – мягко сказала она, и протянула мне ладошку.

Тем временем золотоволосый и худой Отамнел такой же, как Седрик черно-зеленый, хотя справедливости ради надо сказать зелено-черный, предложил помощь моему соратнику, произнеся клятву, что не замышляет зла и тоже предложил ладонь. Ну да, целоваться двум мужчинам как-то не пристало.

Я так же аккуратно пила от Ауэ, она морщила нос и чуть стучала ножкой, я не выдержала

– Что?

– Щекотно! Пей нормально! Точно, как кошка! – звонким голосочком отозвалась она.

Я постаралась пить нормально, но все так же не раскрываться. Форесталь с интересом наблюдал за нами.

– Эх, шалавы наши побоялись и вообще удрали из города… – обронил он, имея в виду, что было б хорошо подкормиться мне от Пасьон или Эдалтери.

– Как удрали? – зло спросил Седрик. Все в удивлении глянули на него.

– Серхио в плену у вампов, его надо будет реанимировать, – объяснил он.

– Придется без них, – ответил Форесталь и посмотрел на меня, пытаясь оценить, насколько я восстановилась.

– Если он еще жив, – тяжелым камнем упали в тишине слова Саббиа.

Седрик уже вполне оклемался, ведь ему надо было лишь затянуть раны, а крови и силы он потерял не в пример меньше чем я. Поэтому пока я сидела на стуле, латая себя, он убежал договариваться с волками. Рядышком сидела Ауэ – она отдала все, что у нее было, и теперь конвертировала зеленую силу в белую, восстанавливая баланс. Форесталь нарезал круги вокруг нас, а Саббиа и Отамнел о чем-то тихо переговаривались.

– Ну хорошо, давай еще, – вдруг произнес дедушка. Я непонимающе посмотрела на него. – Ну у меня еще осталось, могу поделиться, вдруг действительно этот красный слабачок жив еще… Ну?

Мда… Ну не отказываться же.

На этот раз сила хлынула под напором, как в реке переполненной талой водой, я только и успевала, что торопливо глотать. Так было недолго, и когда сила схлынула, я ощутила, что крепкие руки азартно мнут мне место пониже спины.

– Форесталь…, – только и смогла я вымолвить с упреком.

– Старый охальник, – авторитетно заявила Ауэ.

– Уж и подержаться то нельзя, – с наигранной обидой пробурчал он, но руки убрал. Я побыстрее примостилась на стул подальше от разбитного дедушки. Вот только его интереса мне и не хватало, еле Седрика пережила.

– Ну-с, расскажите нам, как все было, – пристал ко мне Саббиа. Я растеряно оглянулась, ища поддержки, но натыкалась лишь на любопытные взгляды. Пришлось беспомощно покачать головой и спрятать лицо в руках.

– Ну полно те, Саббиа, – заступился за меня как ни странно Отамнел, его голос как всегда был тих и вкрадчив. – Не стоит девочке сейчас все это вспоминать, она ж белая…

– Да, – поддержала Ауэ.

Тут в комнату ворвался разъяренный Седрик.

– Псы! Шавки шелудивые!

– Да бросьте, – тут же отозвался Форесталь, – неужто вы думали, что волки нарушат глобальное перемирие? Ведь вампы так и не убили никого из них, вырубили, даже покалечили, но не убили.

– Не убили!? А Хелен!?

– Седрик, – подключился Отамнел, – даже мы знаем, что Хелен попала в лапы Руфусу, а тот как ни крути не вамп, а divinitas.

– Но Руфус раб!!! Он же пытает ее по приказу вампов!

– Ты так уверен в этом? – саркастичный голос Саббиа.

– Я не думаю что он такой самоубийца… – тихо с угрозой сказал Седрик.

– Да? А вот мы когда подъехали к зданию долго «слушали» и ничего не могли понять. Мы все, Седрик, все! Не ожидали увидеть тебя живым и… свободным, – холодно проинформировал Саббиа.

– Ну уж не обессудьте, что разочаровал вас, – шипя от злости ответил Седрик.

– Мужчины, не затевайте дурных ссор, – раздраженно сказала Ауэ. Ее слова возымели действие, по крайней мере, вскипевший Седрик успокоился.

– Я пойду вызволять Хелен и Серхио даже без волков, – мрачно сказал он.

– Я с вами, – отозвался Отамнел. Все в удивлении уставились на него, изнеженный золотоволосый сибарит, никогда не проявлявший открытой агрессии, вдруг добровольно ввязывается в драку.

– Не люблю вампов, – светским тоном ответил он на наши взгляды.

– Хм… А как вы думаете с ними расправляться? – спросил Форесталь.

– Револьвер и серебряные пули, – злорадно ответил Седрик, подбирая с пола оружие и вставляя патроны. Я припомнила, что он успел сделать несколько выстрелов до того, как вампы выбили оружие у него из рук.

– У меня тоже есть подобная игрушка, – и Отамнел отвел полу пиджака, демонстрируя кобуру.

– Я тоже не пустой, – отозвался Саббиа. – Ну что, глава, пошли! Вернее веди нас! – закончил он с ехидным смехом.

– Дамы, Форесталь, согласны ли вы подождать нас у входа и помочь, если кого-то ранят? – спросил Седрик.

– Я пас, – тяжело ответил Форесталь, – я почти пуст.

Это «почти» удержало его на грани лжи, и он не тренькнул.

– А я согласна, – звонко и зло отозвалась Ауэ, – тем более что вашей женушке, как ни крути, а придется тащиться за вами, не бросать же ее одну.

При этих словах мы обменяли с Седриком взглядами «Пойдешь?» «Пойду». И мы дружной компанией покинули зал.

Волки не бросили нас совсем, они вели машины и охраняли нас с Ауэ, когда мужчины спустились в подземелье.

Пока мы сидели в машине Ауэ нервозно крутилась и трещала не закрывая рта, до меня не сразу дошло что она напугана куда больше чем я. Переборов свое неприятие физического контакта с не-людьми, я взяла ее за руку и крепко сжала. Она глянула на меня и ее глаза налились слезами.

– Ты понимаешь меня…

«Вот уж нет…»

– Я не знаю за кого волнуюсь больше. Эти дураки оба дороги мне. Сколько лет прошло, а они все так же дороги мне оба.

Я приглашающе потрепала ее по руке.

– Мы вчетвером попали в Новый Свет почти одновременно, надеялись обрести новые земли, новую силу, но у здешней земли были свои духи и боги, независящие от людей, от местных я имею в виду, от тех, которых перебили, – уточнила она, – и нам пришлось остаться среди людей. Было очень тяжело, мы были единственными filii numinis несколько десятилетий и держались друг дружки. Ну и конечно, бело-зеленая и черно-зеленые мы не могли не привлекать друг друга.

Я вся превратилась в слух, мельком отметив, что приезжая сюда, я, оказывается, зря рассчитывала в случае чего уйти в леса и степи, и что бело-зеленые и черно-зеленые оказывается привлекают друг друга.

– Конечно же яркий и сильный Саб привлек меня больше, чем тихий и меланхоличный Отам. Но через несколько лет я устала от постоянных ссор, от постоянной необходимости отстаивать себя, плюс Нью-Йорк наводнили вампы, а вслед за ними появились и мохнатые… Короче, когда я застукала его с блохастой, то не выдержала и ушла к Отаму. Мы с ним чудно жили лет десять или даже больше, но Саб… – тут она расстроено покачала головой. – Что можно ждать от повелителя зыбучих песков? Конечно же он не смирился с тем, что я ушла от него. Он очень удачно выбрал момент – я заскучала от тихой и мирной жизни с Отамом и тут он, такой милый, такой раскаявшийся, уверяющий что никто не может дать ему то, что давала я. Я не выдержала… Думала, одна ночь и все. Ночь превратилась в пол-луны. Я была по-настоящему счастлива с ним, но… Он хотел лишь отомстить. Когда понял что я опять в его власти, унизил, приведя в дом блохастую и человечку.

– А человечку то зачем? – вырвалось у меня.

Ауэ насторожено глянула на меня и, потупив глаза, ответила.

– Загрызли ее…

Мне стало дурно. Ничего себе месть – убить человека ради того чтобы доставить страдания «белой», болезненно реагирующей на преждевременную смерть любого существа, особенно разумного.

– Да… он запер меня в соседней комнате, и я слышала и чуяла все, что происходило. Когда блохастая перекинулась и набросилась на человечку, я наплевав на все, в одних панталонах выбралась в окно и, рискуя сломать себе ногу или шею, кое-как спустилась со второго этажа. Прибежала домой к Отаму… Но он меня не простил, его черной натуре нравится страдать, и он принялся страдать от моего предательства. Придурок. Сволочи они оба… Но я так за них боюсь… Так что ты имей в виду, Пати, не пускай этого полуволка в сердце, он тебе его разорвет и клочки разбросает. Защита с его стороны, плата силой с твоей, а больше ни-ни. И лучше не переезжай к нему, тебе будет очень тяжело в его доме, особенно на первых порах. – Ауэ сейчас ничем не напоминала юную девушку, которой всегда прикидывалась, ее глаза были глазами все повидавшей и уже не надеющейся на счастье женщины.

– Мне-то деваться было некуда, – продолжила она, – только вместе мы могли выжить.

– А как же Форесталь? – вырвалось у меня.

– Форесталь… – горько ответила она – Ты видишь, он не способен делиться, хоть и пытается доказать, что он здесь самый белый. Эгоист совершенный. Собирает силу по капле, не понимая, что иногда надо отдать, чтобы получить больше. Нет… Форесталь бесполезен… По приезду сюда он превратился в почти дриаду и лишь благодаря флерсам он сейчас жирует. Впрочем, я тоже… Да и Отам держит парочку…

Я не заметила что во время ее рассказа, я непроизвольно подпитывала ее белым, это было естественное желание утешить и унять боль близкого существа. Ауэ заметила это первой.

– Ох, ну что ты делаешь, дурочка?

– Ну… – я отняла руки, пробормотав что-то типа «как есть так есть».

Ауэ лишь молча сокрушенно покачала головой, благодарить она не собиралась, но понимала, что теперь в какой-то ничтожной степени обязана мне.

– Ладно, малышка, если ты не будешь дурой, то может быть мы станем чем-то вроде подруг, – обронила она.