Чужая страна Камминг Чарльз

Прошлое – это другая страна: там все иначе.

Л.П. Хартли. Посредник

Тунис, 1978

Глава 1

Жан-Марк Домаль проснулся от детского плача и монотонного призыва на молитву. Было семь часов утра. Очередное жаркое, душное утро в Тунисе. Он открыл глаза, зажмурился от яркого солнца и несколько раз моргнул. Первые несколько секунд он еще не помнил о том ужасном, что случилось, но уже через мгновение реальность накрыла его с головой. Он уставился в беленый, покрытый трещинами потолок и чуть не застонал от отчаяния. Женатый мужчина сорока одного года, с разбитым вдребезги сердцем.

Амелии Уэлдон не было уже шесть дней. Она ушла без объяснений, без предупреждения, без прощальной записки. Буквально только что присматривала за его детьми, готовила им ужин, читала книжки на ночь, а в следующий миг бесследно исчезла. В субботу, на рассвете, жена Жан-Марка, Селин, обнаружила, что комната няни пуста и вещи ее отсутствуют. В шкафу не было чемоданов Амелии, со стен были сняты все ее плакаты и фотографии. Из семейного сейфа, стоявшего в кладовке, пропал паспорт Амелии и ожерелье, которое она отдала Домалям на хранение. Двадцатилетняя англичанка с приметами Амелии не садилась на паром до Европы в порту Хальк-эль-Уэд; женщина по имени Амелия Уэлдон не значилась ни в одном списке пассажиров, вылетавших из Туниса. Она не регистрировалась ни в одной гостинице или хостеле. Никто из студентов и экспатов, с которыми общалась Амелия, понятия не имел, где она может быть. Представляясь обеспокоенным работодателем, Жан-Марк навел справки в британском посольстве, послал телекс в агентство по найму в Париже, которое подобрало им Амелию, и позвонил ее брату в Оксфорд. Никто не мог пролить свет на ее загадочное исчезновение. Единственное, что утешало Жан-Марка, – это что тело Амелии не было обнаружено в одном из темных грязных переулков Туниса или Карфагена. Или что ее не доставили в больницу с острым приступом какой-нибудь болезни. Это отняло бы ее у него навсегда. Женщина, благодаря которой он познал утонченные муки запретной любви, ставшая для него наваждением, испарилась, словно туман в ночи.

Дети продолжали кричать. Жан-Марк откинул белую простыню, которой накрывался, сел в кровати и потер ноющую поясницу.

– Тибо, говорю тебе в последний раз, – донесся снизу раздраженный голос Селин. – Ты не будешь смотреть мультфильмы до тех пор, пока не закончишь завтракать.

Жан-Марк еле сдержался, чтобы не сбежать вниз и от души не отшлепать сына по попке, обтянутой пижамными шортами с Астериксом. Сделав над собой усилие, он осушил полупустой стакан с водой, стоявший на прикроватной тумбочке, раздвинул занавески и вышел на балкон второго этажа. Поверх крыш Ла-Марсы взглянул на море. Далеко у линии горизонта с запада на восток двигался танкер; он был в двух днях пути от Суэца. Может быть, Амелия уплыла на частной яхте? Гуттман как раз держал в Хаммамете яхту. Гуттман – богатый американский еврей, с огромными связями; поговаривали, что он имеет какое-то отношение к МОССАДу. Жан-Марк прекрасно видел, как он смотрел на Амелию. Этот человек, равнодушный абсолютно ко всему на свете, теперь, видимо, желал получить ее в качестве приза. Неужели это он забрал ее у Жан-Марка? У него не было оснований для ревности; лишь страх оказаться в унизительном положении рогоносца.

Все его тело онемело от недостатка сна. Из соседнего сада доносился запах свежеиспеченного хлеба. Жан-Марк уселся на пластмассовый стул и заметил почти пустую пачку Mars Lgre. Он вытащил одну сигарету и закурил, закашлявшись от первой утренней затяжки.

В спальне раздались шаги. Детский плач прекратился. В дверях балкона появилась Селин.

– Ты встал, – заметила она таким тоном, что Жан-Марк возненавидел ее еще больше. Он знал, что Селин винит в произошедшем именно его. Но правды она, конечно, не знала. Если бы она догадывалась, что именно связывало Амелию и Жан-Марка, возможно, теперь даже утешила бы его в горе. В конце концов, ее собственный отец, оставаясь женатым на матери, сменил десятки любовниц. Интересно, почему она просто не уволила Амелию? Тогда он хотя бы не страдал, как сейчас. На секунду Жан-Марк подумал, что Селин специально оставила Амелию в доме с целью помучить его.

– Я встал, – наконец ответил он.

Но Селин уже ушла принимать свой ритуальный ледяной душ, растирать жесткой щеткой измененное беременностью и родами тело. Теперь оно вызывало у него только отвращение. Жан-Марк затушил сигарету, вернулся в спальню, подобрал с пола свой скомканный халат и спустился в кухню.

Фатима, одна из двух служанок, предоставленных Домалям вместе с домом французскими работодателями Жан-Марка, надевала фартук. Не обращая на нее внимания, он взял с плиты кофейник и сделал себе кафе-о-лэ. Тибо и Лола хихикали над чем-то в соседней комнате, но сейчас ему не хотелось их видеть. Жан-Марк заперся в своем кабинете, сел за стол и стал прихлебывать кофе из большой чашки. Каждая комната, каждая деталь, каждый запах в этом доме был связан с Амелией. В этом кабинете они впервые поцеловались. Под олеандровыми деревьями позади дома, что виднелись сейчас из окна, они в первый раз занялись любовью. Поздней ночью, когда Селин крепко спала. Жан-Марк здорово рисковал, выскальзывая из супружеской кровати в два-три часа утра, чтобы быть с Амелией, обнимать ее, трогать, целовать, мять ее податливое тело, от которого он пьянел как от вина. Это было так глупо, что он чуть не рассмеялся вслух. Да он просто романтический, исполненный жалостью к самому себе идиот. Сколько раз он хотел признаться во всем Селин! Описать ей каждую деталь их романа с Амелией. Номера в отелях Туниса, где они встречались. Пять дней в Сфаксе, что они провели вместе – пока Селин с детьми была в Боне. Жан-Марк прекрасно понимал, что ему нравится обманывать Селин. Он всегда это знал. Это была своего рода месть за их скучную, пресную семейную жизнь. Ложь помогала ему сохранить рассудок. Амелия тоже это понимала. Возможно, это их и связало – общая любовь к обману. Жан-Марка поражало умение Амелии заметать следы, ее хитроумные уловки; у Селин ни разу не появилось и тени подозрения. Он вспомнил якобы невинные разговоры за завтраком – «Спасибо, я спала очень хорошо!», подчеркнутое равнодушие Амелии к нему, Жан-Марку, в присутствии Селин. Именно Амелия предложила ему платить за номера в отелях наличными, чтобы это не отразилось в банковских счетах. Когда они стали встречаться, она прекратила пользоваться духами, чтобы аромат Herms Calche не проник в супружескую постель. Жан-Марк не сомневался, что она получала огромное удовольствие от этих порочных игр.

Зазвонил телефон. Им редко звонили в такую рань – не было еще и восьми утра, и Жан-Марк тут же решил, что это Амелия. Он схватил трубку.

– Oui? – почти в отчаянии воскликнул он.

Ему ответил женский голос с американским акцентом:

– Джон Марк?

Жена Гуттмана. Белая кость, американская аристократия, дочь сенатора с фамильным состоянием, которое досталось семье от предков, приплывших в Америку на «Мэйфлауэр».

– Джоан?

– Да, это я. Я не вовремя?

Как всегда, Джоан говорила с ним по-английски. Ей даже в голову не приходило, что разговор с французом может вестись по-французски. Какое нахальство. Ни Джоан, ни ее муж и не пытались выучить французский – хотя бы основы языка. Только немного арабского. Но у Жан-Марка не было сил возмущаться по этому поводу.

– Нет, все нормально. Я как раз собирался на работу. – Скорее всего, Джоан хочет договориться о том, чтобы провести день вместе с детьми, на пляже, подумал он. – Хотите поговорить с Селин?

Джоан немного помолчала.

– На самом деле я хотела поговорить с вами, – сказала она совсем другим тоном. Не заученно оптимистическим, как обычно, а деловым и даже суховатым.

– Со мной?

– Это касается Амелии.

Значит, Джоан все знает, пронеслось у него в голове. Что она собирается делать? Рассказать обо всем Селин?

– А что такое? – неприязненно поинтересовался он.

– Она просила меня кое-чо вам передать.

– Вы ее видели?

Это было невероятно – словно близкий человек, которого все считали умершим, оказался вдруг живым и здоровым. Жан-Марк мгновенно поверил, что Амелия непременно к нему вернется.

– Видела, – подтвердила Джоан. – Она очень о вас беспокоится.

Беспокоится! Жан-Марк ухватился за эти слова, словно голодная собака за кость. Но надо было сохранять видимость приличий.

– Ну да, да, Селин и дети тоже очень беспокоились. Только что она была с нами – и вдруг исчезла…

– Селин и дети тут ни при чем. Она беспокоится о вас. Надежда вдруг резко покинула его – словно порыв ветра захлопнул дверь.

– Обо мне? Я не понимаю.

Джоан снова помолчала. Они с Амелией были очень близки. С тех пор как Гуттман очаровал ее своим шармом и деньгами, Джоан стала играть по отношению к Амелии роль этакой заботливой старшей сестры. Образчика элегантности и утонченности, к которому она должна стремиться.

– Я думаю, вы все прекрасно понимаете, Джон Марк. Игра окончена, подумал он. Их связь стала всеобщим достоянием. Все знают, что Жан-Марк Домаль, как дурак, безнадежно влюбился в двадцатилетнюю няню своих детей. Он станет посмешищем в сообществе экспатов.

– Я хотела встретиться с вами до того, как вы уйдете на работу. Хочу вас заверить – никто ни о чем не знает. Я ничего не говорила Дэвиду и не буду рассказывать Селин.

– Спасибо, – тихо поблагодарил Жан-Марк.

– Амелия уехала из Туниса. Прошлой ночью. Она собирается некоторое время попутешествовать. Она просила передать, что ей очень жаль, что все так сложилось. Ей не хотелось причинять вам боль и вот так, без предупреждения, бросать вашу семью. Вы очень и очень ей небезразличны. Просто… Амелия так больше не смогла. Она запуталась в своих чувствах. Вы меня понимаете, Джон Марк?

– Я вас понимаю.

– Можете сообщить Селин, что это звонила Амелия. Из аэропорта. И скажите детям, что она не вернется.

– Я так и сделаю.

– Мне кажется, все это только к лучшему. Вы так не считаете? И постарайтесь забыть о ней.

Настоящее время

Глава 2

Филипп и Жаннин Мало, проживавшие в Париже на улице Пельпорт, 79, планировали свою поездку в Египет больше года. Это был отпуск их мечты. Филипп, который недавно вышел на пенсию, отложил для этих целей три тысячи евро. Ему удалось найти авиакомпанию, предлагавшую доставить их в Каир (и ничего страшного, что в шесть часов утра) за меньшую цену, чем стоит нанять такси до аэропорта Шарль де Голль и обратно. В Интернете они разыскали лучшие отели Каира и Луксора, а также не упустили скидку в шестьдесят процентов, которую предоставлял один из роскошных курортных отелей в Шарм-эль-Шейхе. На этом курорте они собирались провести последние пять дней своего путешествия.

Супруги Мало прибыли в Каир в жаркий и влажный летний день. Едва переступив порог своего гостиничного номера, они занялись любовью. Потом Жаннин принялась разбирать чемоданы, а Филипп лежал на кровати и читал роман Нагиба Махфуза «Эхнатон, живущий в правде». Роман нравился ему не очень. После небольшой прогулки по окрестностям они поужинали в одном из трех ресторанов отеля и еще до полуночи заснули как убитые, под приглушенный шум каирских улиц.

Затем последовали три восхитительных, хотя и немного утомительных дня. У Жаннин было небольшое расстройство желудка, но они все равно отправились в Каирский музей и провели там целых пять часов, глазея на удивительные экспонаты. Жаннин заявила, что она «потрясена» сокровищами из гробницы Тутанхамона. На второй день, сразу после завтрака, Филипп и Жаннин взяли такси и поехали к пирамидам. Как и все, кто посещает Египет в первый раз, они поразились, заметив, что пирамиды возвышаются всего в нескольких сотнях метров от самой обычной городской окраины. Преследуемые продавцами сувениров и доморощенными гидами, наперебой предлагавшими им свои услуги, они обошли всю местность. Это заняло у них два часа. Потом они попросили какого-то бритоголового немца-туриста сфотографировать их на фоне Сфинкса. Жаннин мечтала побывать в пирамиде Хеопса, но ей пришлось пойти туда одной. Филипп слегка страдал от клаустрофобии, а один из бывших коллег предупредил его, что внутри пирамиды очень тесно и невероятно жарко. От счастья, что ее детская мечта наконец-то сбылась, Жаннин заплатила египтянину около пятнадцати евро местными деньгами, чтобы покататься на верблюде. Всю короткую дорогу верблюд стонал, и от него сильно пахло соляркой. На следующий день за обедом Жаннин попыталась систематизировать фотографии в их цифровой камере и нечаянно стерла фото мужа, гордо восседающего верхом на корабле пустыни.

Следуя рекомендациям, вычитанным во французском модном журнале, они выехали в Луксор ночным поездом и забронировали номер в самом «Уинтер Палас» – хотя и в «Павильоне», современном четырехзвездном крыле, пристроенном к старому колониальному зданию отеля. Местная туристическая компания предлагала путешествие в Долину царей на ослах; выезд должен был состояться в пять утра. Супруги Мало конечно же не могли не поучаствовать. В шесть часов утра им посчастливилось наблюдать великолепнейший восход солнца над храмом Хатшепсут. Следующий за этим день они согласно признали лучшим днем отпуска – Жаннин и Филипп отправились на экскурсию по храмам Дендеры и Абидоса. В свой последний день в Луксоре они взяли такси и посетили Карнакский храм и остались там до самого вечера, чтобы посмотреть знаменитое лазерное шоу. Филипп заснул уже минут через десять после начала.

Во вторник они были уже в Шарм-эль-Шейхе, на Синайском полуострове. В отеле были целых три бассейна, салон красоты, два бара, девять теннисных кортов и достаточно охраны, чтобы остановить целую армию исламских фанатиков. В первый вечер Жаннин и Филипп решили немного прогуляться по пляжу. Несмотря на то что отель был забит под завязку, других отдыхающих видно не было. Светила луна. Они сошли с мощеной дорожки, огибавшей отель, и ступили на мягкий, еще теплый песок.

Потом полиция установила, что нападавших было минимум трое. Они были вооружены ножами и металлическими прутьями. С Жаннин сорвали ожерелье – жемчужины раскатились по песку – и золотое обручальное кольцо. На шею Филиппу накинули петлю, один из убийц запрокинул его голову, а другой перерезал горло и несколько раз ударил ножом в грудь и в ноги. Он истек кровью за несколько минут. В рот Жаннин засунули кляп из куска простыни, который заглушил ее крики. Ей тоже перерезали горло. Ее руки были покрыты страшными кровоподтеками, на животе и бедрах остались следы от ударов металлическим прутом.

Молодая канадская пара, проводившая в соседнем отеле медовый месяц, заметила какое-то движение на пляже и расслышала сдавленные крики мадам Мало, но не смогла ничего разглядеть в тусклом свете убывающей луны. К тому времени, когда они добежали до места преступления, люди, напавшие на пожилых французов, растворились в ночи. Сцена выглядела поистине страшно. Египетские власти почти сразу же замяли дело. Было решено, что это спонтанное убийство, совершенное «гастролерами», и что подобное вряд ли может повториться снова.

Глава 3

Взять человека на улице не труднее, чем зажечь сигарету, говорили ему. Ожидая начала операции в микроавтобусе, Аким Эррахиди был уверен, что справится со всем на отлично.

Был конец июля, понедельник, поздний вечер. Объекту было присвоено кодовое имя Холст. Четырнадцать дней они наблюдали за всеми его передвижениями. Телефонные разговоры, электронная почта, спальня, машина – команде были известны все подробности жизни объекта. Аким не мог не признать, что парни, которые занимались сбором информации, проделали блестящую работу. Они не упустили ничего, продумали каждую деталь. На сей раз он имел дело с профессионалами, и разница действительно была огромной.

Рядом с ним, на водительском месте, сидел Слиман Нассах. Он постукивал пальцами в такт какому-то мотивчику, звучавшему на радио RFM, и в красочных деталях рассказывал, чем бы хотел заняться с Бейонсе Ноулз.

– Какая задница, чувак! Дай мне всего пять минут с этой сладкой задницей.

Он нарисовал в воздухе контуры столь притягательной для него части женского тела и сделал вид, что подносит ее к своей ширинке. Аким засмеялся.

– Выруби это дерьмо, – коротко приказал босс. Он сидел на корточках возле боковой двери, готовый в любую минуту сорваться с места. Слиман выключил радио. – Холст в поле зрения. Тридцать секунд.

Все произошло так, как ему и говорили. Темная улица, срезанный путь, большая часть Парижа давно спит. На другой стороне улицы Аким увидел объект. Он собирался перейти дорогу возле почтового ящика.

– Десять секунд. – Босс был в ударе. – Помните, никакого членовредительства.

Секрет успеха состоял в том, чтобы двигаться как можно быстрее и производить как можно меньше шума. В кино обычно все выглядело наоборот: крики, вопли, тяжелые удары, бойцы подразделения SWAT[1] с устрашающе-черными автоматами на плечах, крушащие стены, швыряющие светошумовые гранаты. «Это не про нас, – сказал босс. – Мы делаем все по-тихому, без шума и пыли. Мы открываем дверь и хватаем Холста. И так, чтобы никто этого не видел».

– Пять секунд.

Из рации донесся женский голос: «Все чисто». Это означало, что в поле видимости нет случайных свидетелей.

– Пошли.

Это было даже красиво. Отточенные движения, отрепетированные действия, как в балете. Когда объект Холст поравнялся с той дверью, возле которой сидел Аким, одновременно произошли три события. Слиман завел мотор, Аким выскочил наружу, а босс отодвинул боковую дверь микроавтобуса. Если даже объект и понял, что сейчас произойдет, отреагировать он не успел. Левой рукой Аким обхватил его за шею, зажав при этом рот, а правой приподнял вверх. Босс сделал все остальное: он подхватил объект за ноги, и вместе они сунули тело в автобус. В мгновение ока Аким забрался следом и захлопнул дверь – они отрабатывали захват десятки раз. Объект уложили на пол.

– Поехали, – спокойно скомандовал босс таким тоном, будто покупал билеты на поезд.

Слиман вывел автобус на улицу.

Вся операция заняла меньше двадцати секунд.

Глава 4

Томас Келл проснулся в чужом доме и в чужой постели, но в городе, слишком хорошо ему знакомом. Было одиннадцать утра; на дворе стоял август; прошло восемь месяцев с тех пор, как он был вынужден оставить свою работу в Секретной разведывательной службе. Ему было сорок два года, он находился в очень плохих отношениях со своей сорокатрехлетней женой и пребывал в ужасающем, невообразимом похмелье, по дикости и яркости сопоставимом разве что с репродукцией Джексона Поллока, висящей на стене его временной спальни.

Черт возьми, да где же он? В голове у Келла роились какие-то смутные воспоминания: вечеринка в Кенсингтоне по случаю чьего-то сорокалетия, набитое такси, бар на Дин-стрит, ночной клуб у черта на куличках, в Хэкни. После этого – полный пробел.

Он откинул одеяло и увидел, что, оказывается, спал в одежде, но без брюк. В одном углу комнаты были свалены игрушки и журналы. Том поднялся с кровати, безуспешно поискал стакан с водой и раздвинул шторы. В горле у него пересохло, а голова раскалывалась, и он невольно поморщился – свет показался ему слишком ярким.

Было серое, ленивое, влажное утро. Как выяснилось, Том провел ночь на втором этаже таунхауса, расположенного на тихой улице неизвестного района. На подъездной дорожке стоял маленький розовый велосипед, прикрученный к столбику толстым, как удав, черным тросом. Метрах в ста от дома автомобиль с эмблемой «Школа вождения Джеки» осторожно выполнял разворот. Он снова задернул шторы и прислушался. В доме было совершенно тихо. Очень медленно, как слова из полузабытого анекдота, к нему начали возвращаться события предыдущего вечера. Даже не события, а отдельные фрагменты. Подносы с напитками – абсент и текила. Танцы в каком-то помещении с низким потолком – кажется, подвальном. Потом Том познакомился с группой чешских студентов, и они долго обсуждали «Безумцев» и Дона Дрейпера. В какой-то момент, как он отчетливо помнил, он сидел в такси рядом с огромным мужчиной по имени Золтан. В юности у Тома довольно часто случались такие вот алкогольные провалы в памяти, но прошло уже много лет с тех пор, как он последний раз просыпался и не помнил, что произошло с ним накануне. За двадцать лет в секретной службе он познал преимущества, которые появляются у человека, падающего под стол последним.

Том как раз оглядывал комнату в поисках своих штанов, когда зазвонил его мобильный. Номер на экране не определился.

– Том?

В похмельном тумане он не сразу узнал этот голос. Но интонация была такой знакомой…

– Джимми? Господи.

Когда-то они с Джимми Маркуэндом были коллегами. Теперь Джимми являлся одним из первосвященников Секретной разведывательной службы. Он был последним, чью руку пожал Том, покидая здание на Воксхолл-Кросс восемь месяцев назад, в холодное и ясное декабрьское утро.

– У нас проблема.

– А как же светский разговор? – спросил Келл. – Не хочешь поинтересоваться, как у меня с личной жизнью? Или как мне живется-можется на гражданке?

– Это серьезно, Том. Я специально прошел полмили до телефонной будки в Ламбете, чтобы звонок не могли засечь. Мне нужна твоя помощь.

– В частной сфере или профессиональной? – Том наконец нашел свои брюки под одеялом, висевшим на спинке стула.

– Мы потеряли шефа.

Том замер. Он вытянул руку и оперся о стену. Голова вдруг прояснилась; он почувствовал себя трезвым и свежим, как ребенок.

– Что?!

– Она исчезла. Пять дней назад. Никто даже не представляет себе, куда она могла подеваться и что с ней произошло.

– Исчезла? – МИ-6 по праву можно было назвать кружком противников Римингтон[2]. Было невозможно представить, что его бывшие сослуживцы с Воксхолл-Кросс, все сплошь мужчины, наконец-то позволили женщине занять самый главный пост в Секретной разведывательной службе. – Когда это случилось?

– Ты многого не знаешь, – заметил Маркуэнд. – Здесь все изменилось. Если мы собираемся разговаривать таким образом, я не могу сказать больше.

«Тогда почему мы вообще разговариваем, – подумал Келл. – Неужели после всего, что случилось, они хотят, чтобы я вернулся? Значит, Кабул и Яссин – все это забыто и похоронено?»

– Я не собираюсь работать на Джорджа Траскотта, – заявил он, тем самым избавив Маркуэнда от необходимости задавать неизбежный вопрос. – И я не вернусь, если Хэйнес по-прежнему остается у руля.

– Только ради этого дела!

– Ни ради какого дела. – Это была почти правда. – Мне начинает нравиться безделье, – неожиданно для себя выговорил Том. А вот это была уже откровенная ложь. По ту сторону провода раздался невнятный шум. Должно быть, это лопнули надежды Маркуэнда.

– Том, это очень серьезно. Нам нужен человек, который в курсе дела. Который знает все тайные механизмы. Ты – единственный, кому мы можем доверять.

Кто такие «мы»? Первосвященники? Те самые люди, которые вышвырнули его из конторы после Кабула? Те, кто с удовольствием сдал его как козла отпущения, когда нужно было предоставить публике виновного?

– Доверять? – переспросил он, нащупывая ногой ботинок.

– Доверять, – повторил Маркуэнд таким тоном, что Том ему поверил.

Он подошел к окну, посмотрел на розовый велосипед, на ученика из «Школы вождения Джеки», совершающего очередной маневр. Что несет ему предстоящий день? Аспирин и дневные передачи по телику. Несколько «Кровавых Мэри», чтобы опохмелиться, в «Грейхаунд Инн». Целых восемь месяцев Том только и делал, что пересчитывал пальцы на руках. Такой была его новая жизнь на гражданке. Восемь месяцев старых черно-белых кинофильмов на канале «Тёрнер Классик». Восемь месяцев в пабах, где он пропивал свое выходное пособие. Восемь месяцев попыток наладить брак, который уже ничто не могло спасти.

– Должен же быть кто-то еще, кто может это сделать, – сказал Том, от души надеясь, что он – единственная кандидатура. Ему очень хотелось снова вернуться в игру.

– Новый шеф – Амелия Левен, – сообщил Маркуэнд. – Она должна официально вступить в должность через шесть месяцев.

Это был козырной туз. Том опустился на кровать и наклонился вперед. Амелия Левен. Это совершенно меняло расклад.

– Вот почему это должен быть ты, Том. Нам надо, чтобы ты ее нашел. Ты был единственным человеком из наших, кто действительно ее знал. – Маркуэнд решил подсластить пилюлю на случай, если Том еще колеблется. – Ведь этого ты и хотел, правда? Тебе был нужен еще один шанс. Сделай это, и дело Яссина будет закрыто. Это распоряжение пришло с самого верха. Найди ее, и мы вернем тебя обратно.

Глава 5

Келл возвратился в свою холостяцкую студию на полуразвалившемся «фиате-пунто», за рулем которого сидел таксист-суданец. На приборной доске такси лежала упаковка леденцов «Локетс» и зачитанный почти до дыр Коран. Как выяснилось, ночь Том провел в доме того самого Золтана, с которым они, вдребезги пьяные, приехали вместе из клуба в Хэкни. Золтан, огромных размеров качок, добродушный и общительный, оказался, кстати, поляком. Эти грязоватые небогатые улочки в Финсбери-парк были ему знакомы. Давным-давно они проводили здесь совместную операцию с MИ-5. Том попытался припомнить детали: член Ирландской республиканской армии, планирующийся взрыв в торговом центре… потом, после суда, преступник был отпущен на свободу согласно Белфастскому соглашению. В то время боссом Тома как раз была Амалия Левен.

Ее исчезновение можно было назвать самым серьезным кризисом MИ-6 со времен фиаско с оружием массового поражения в Ираке. Офицеры, да еще такого высокого ранга, не могут вот так, за здорово живешь, раствориться в воздухе. Их не похищают, не убивают, и они не дезертируют. И в особенности они не пропадают ни с того ни с сего за шесть недель до того, как официально вступить в должность главы MИ-6. Если эта новость просочится в массмедиа… господи, да если она просочится хотя бы за пределы Воксхолл-Кросс… это будет равносильно взрыву бомбы.

Дома Том принял душ, доел остатки какой-то еды, купленной в ливанском заведении навынос, и кое-как заглушил похмелье с помощью двух таблеток аспирина и бутылки противно теплой кока-колы. Через час он уже стоял под сикомором в двухстах метрах от входа в галерею «Серпентайн». Джимми Маркуэнд выдвинулся ему навстречу. У него было такое лицо, словно ему только что объявили о преждевременном выходе на пенсию. Джимми, видимо, прибыл сюда непосредственно с Воксхолл-Кросс, и поэтому на нем был строгий костюм и галстук. Но при нем не было кейса, который Джимми обычно брал с собой на деловые встречи. Джимми отличался худощавым телосложением; у него были подтянутая фигура (каждые выходные он всерьез занимался велосипедным спортом) и загорелое круглый год лицо. Его голову украшала копна густых волос, и в MИ-6 Маркуэнд получил прозвище Мелвин. Том напомнил себе, что у него есть полное право отказаться от предложения Джимми. Но делать этого он, разумеется, не собирался. Если Амелия пропала, то найти ее должен он, и только он.

Они обменялись короткими рукопожатиями и пошли к северо-западу, по направлению к Кенсингтонгскому дворцу.

– Ну и как у тебя с личной жизнью? – поинтересовался Джимми. – И как тебе живется-можется на гражданке? Наверное, занят? Ведешь себя хорошо? – Юмор в стрессовой ситуации всегда давался ему нелегко.

Том удивился, что Джимми вообще прикладывает к этому усилия.

– Вроде того, – буркнул он.

– Наверное, читаешь классику? Те самые книги, которые давным-давно обещал себе прочесть? – Маркуэнд говорил так, будто послушно исполнял роль в пьесе. – Ухаживаешь за садом? Настукиваешь на компьютере мемуары?

– Мемуары я уже закончил, – заметил Том. – И ты в них получился не очень-то симпатичным.

– Не хуже, чем я заслуживаю.

Темы для светской беседы иссякли. Том видел, что под добродушной усмешкой Джимми скрывается дикая, животная паника из-за исчезновения Амелии. Он решил прийти Маркуэнду на помощь.

– Как же это случилось, Джимми? Какого черта? Джимми тем не менее предпочел обойти вопрос.

– Указание было спущено с Даунинг-стрит. Вскоре после того, как ты ушел. Они хотели видеть на посту специалиста по Ближнему Востоку, и непременно женщину. Она произвела впечатление на премьер-министра в Объединенном разведывательном комитете. Если он узнает, что мы ее потеряли, нам конец.

– Я не это имел в виду.

– Я знаю, – бросил Маркуэнд. Он отвернулся, как будто ему было стыдно, что такой масштабный прокол произошел в то время, когда он находился на посту. – Две недели назад у нее было совещание с Хэйнесом. Традиционная встреча с глазу на глаз, передача скипетра от одного правителя другому. Обмен тайнами, легендами и сплетнями, все то, о чем не полагается знать тебе и мне. А также всем добрым людям Британии.

– Например?

– А то ты не догадываешься.

– Кто убил Кеннеди? Пятый самолет одиннадцатого сентября? Мне нужны факты, Джимми. Что он ей сказал? Кончай это дерьмо.

– Хорошо, хорошо. – Маркуэнд вздохнул. – Значит, в воскресенье утром она объявляет, что должна отправиться в Париж, на похороны. Берет пару дней отпуска. Потом, в среду, мы получаем от нее сообщение. Письмо по электронной почте. Ей нужно прийти в себя после похорон, и она хочет немного отдохнуть. На юге Франции. Без всякого предупреждения. Просто решила использовать оставшиеся дни до того, как работа поглотит все ее время. Она сообщила, что собирается устроиться на какие-то курсы живописи в Ницце – дескать, всегда мечтала это сделать. – Тому показалось, что от Джимми слегка попахивает алкоголем. Хотя, возможно, пахло и от него самого. – В общем, она заявила, что вернется через две недели, а в экстренных случаях с ней можно связаться по такому-то и такому-то номеру в таком-то и таком-то отеле.

– Что было дальше?

Маркуэнд остановился, придерживая волосы, развевавшиеся под неистовыми порывами лондонского ветра. Голубой целлофановый пакет пролетел мимо них над полоской некошеной травы и прилип к стволу дерева. Джимми понизил голос, как будто ему было неловко.

– Джордж послал кое-кого за ней присмотреть. Негласно.

– Господи, а это еще зачем?

– Ему показалось подозрительным, что она так стремительно собралась в отпуск. Сразу после встречи с Хэйнесом. Это как-то необычно.

Том знал, что Джордж Траскотт, помощник шефа, считался наиболее вероятным кандидатом на пост нового главы MИ-6. Предполагалось, что он сменит Саймона Хэйнеса, как только премьер-министр даст на это добро. Должно быть, Траскотт уже пошил себе костюм, заказал мебель для кабинета и напечатал приглашения на вечеринку по случаю своего назначения. Но Амелия Левен увела приз у него из-под носа. Женщина. Существо второго сорта в MИ-6. Скорее всего, он люто ее ненавидел.

– Что необычного в том, чтобы поехать в отпуск в это время года?

Том и сам знал ответ на свой вопрос. В легенде Амелии не было смысла. Курсы живописи – это было совершенно не в ее духе. Женщины вроде нее не нуждаются в хобби. Все те годы, что он ее знал, Амелия использовала отпуск исключительно для релаксации. Спа-центры, детокс-клиники, пятизвездные отели с салат-барами и первоклассными массажистами. Она ни разу не упоминала о том, что хочет рисовать. Пока Маркуэнд раздумывал, что ответить, Том подошел к дереву, снял застрявший в ветках голубой пакет и сунул его в задний карман джинсов.

– Ты образцовый гражданин, Том… образцовый гражданин. – Джимми уставился на свои ботинки и тяжело вздохнул, словно до смерти устал оправдываться за провалы других сотрудников. – Разумеется, нет ничего необычного в том, чтобы поехать в отпуск в это время года. Но как правило, это происходит не так неожиданно. Заявление подается за несколько месяцев и вставляется в график. А это выглядело как спонтанное решение, реакция на то, что сообщил ей Хэйнес.

– И что сказал по этому поводу Хэйнес?

– Он согласился с Траскоттом. Так что они попросили наших друзей в Ницце приглядеть за Амелией.

Том снова решил придержать свое мнение при себе. К концу карьеры он и сам стал жертвой параноидальных, почти бредовых интриг Джорджа Траскотта, но все равно поразился, что два самых главных человека в MИ-6 дали зеленый свет на слежку за одним из своих.

– Что за друзья в Ницце? Местные?

– Господи, нет, конечно. Мы избегаем лягушатников, как только возможно. Наши бывшие сотрудники. Билл Найт и его жена Барбара. Вышли в отставку в 98-м и поселились в Ментоне. По нашей просьбе они тоже записались на курсы живописи, встретились с Амелией – она прибыла в среду – и немного с ней поболтали. А потом Билл объявил, что Амелия пропала – после того, как она не явилась на занятия три дня подряд.

– Опять же что в этом необычного? Маркуэнд нахмурился:

– Боюсь, мне не совсем ясен ход твоих мыслей.

– Ну, разве она не могла просто пропустить занятия? Заболеть, например?

– В этом-то все и дело. Она не позвонила и не предупредила. Барбара сама позвонила в отель, но там ее не было. Мы связались с мужем Амелии…

– С Жилем, – подсказал Том.

– С Жилем, да, но он ничего о ней не слышал с тех пор, как она выехала из Уилтшира. Ее мобильный выключен, она не отвечает на имейлы и ни разу не воспользовалась своими банковскими карточками. Словом, полная тишина.

– Как насчет полиции?

Маркуэнд вскинул свои кустистые брови:

– Пф! Они же не обнаружили ее тело, плавающее в Средиземном море. И не соскребли ее с шоссе – если ты это имеешь в виду. – Он заметил, что Том нахмурился, и поспешил загладить неприятные слова: – Извини, это было грубовато. Я не хотел быть циником. Просто… все это какая-то чертова загадка.

Том быстро пробежал в уме возможные объяснения. Список был бесконечным; это могло быть все что угодно. Русское или иранское вмешательство, связанное с личными делами Амелии. Тайная договоренность с янки касательно Ливии и «арабской весны». Внезапный срыв, ставший последствием беседы с Хэйнесом. Перед тем как Келл ушел из MИ-6, Амелия как раз с головой погрузилась в дела, связанные с Французской Западной Африкой. Это могло вызвать интерес со стороны французов или китайцев. Также нельзя было исключать исламистов – они представляли постоянную угрозу.

– Как насчет другой операции? – Том почувствовал, как похмелье навалилось на него с новой силой – сказывались три часа сна; в горле совсем пересохло. – Возможно ли, что она работает по делу, о котором наши Труляля и Траляля ничего не знают?

Маркуэнд немного подумал. Вряд ли другая операция могла быть настолько секретной, чтобы Амелия Левен исчезла, не поставив в известность хотя бы службу техподдержки в Центре правительственной связи.

– Слушай, – сказал наконец он. – Все, кто об этом знают, – это Хэйнес, Траскотт и Найты. Парижское отделение еще не в курсе, и так оно и должно оставаться дальше. Если информация выйдет наружу, Служба станет всеобщим посмешищем. Бог знает, чем все закончится. Официально она должна встретиться с премьер-министром через две недели. Разумеется, эту встречу нельзя отменить – иначе на Уайтхолле разразится буря из дерьма. Если в Вашингтоне узнают о том, что мы потеряли своего самого главного шпиона, их просто разорвет. Хэйнес хочет найти ее за несколько дней и сделать вид, что ничего этого не было. По идее, Амелия должна вернуться на следующей неделе. – Маркуэнд быстро посмотрел вправо, как будто услышал какой-то шум. – Может быть, она просто возьмет да и объявится сама. Может, все дело в каком-нибудь хлыще из Парижа. Этакий Жан-Пьер или Ксавье с большим членом и домиком в Эксан-Провансе. Ты же знаешь, как Амелия западает на мужиков. Мадонне есть чему поучиться.

Том удивился: Маркуэнд высказывался о репутации Амелии слишком уж откровенно. Донжуанство, как и алкоголь, считалось в конторе практически обязательным, но это был чисто мужской спорт – впрочем, все делалось негласно и больше в шутку. За все годы их знакомства с Амелией у нее было не больше трех любовников – Том знал это наверняка; однако слухи утверждали, что она переспала с семьюдесятью пятью процентами сотрудников.

– Почему Париж? Маркуэнд поднял голову.

– Она сделала там остановку по пути к Ницце.

– Ты не ответил. Почему Париж?

– Она была на похоронах в Париже во вторник.

– На чьих похоронах?

– Понятия не имею. – Будучи записным карьеристом, Маркуэнд тем не менее не стеснялся признать, что ему что-то неизвестно. – События развивались слишком быстро, Том. Нам не удалось выяснить имя. Жиль полагает, что это было в крематории в Четырнадцатом округе. В Монпарнасе. Какой-то старый друг, из студенческих времен.

– Жиль с ней не поехал?

– Амелия сказала, что не стоит.

– А Жиль, конечно, всегда делает то, что Жилю говорят. – Тому были прекрасно известны все тонкости брака супругов Левен – в свое время он изучал его в качестве поучительного примера.

Маркуэнд хотел засмеяться, но в последний момент передумал.

– Именно. Синдром Дениса Тэтчера. Мужья должны быть на виду и при этом не издавать ни звука.

– У меня такое ощущение, что вам нужно узнать, что это был за загадочный друг. – Том понимал, что говорит очевидные вещи, но Джимми, похоже, совсем растерялся.

– Должен ли я так понимать, что ты нам поможешь?

Том взглянул на небо. Сквозь ветки деревьев проглядывали черные тучи. Собирался дождь. Он подумал об Афганистане, о книге, которую он предположительно должен был писать, о скучных августовских вечерах, которые ожидали его впереди. О своей холостяцкой берлоге в Кенсал-Райз. О своей жене. Об Амелии. Том был уверен, что она жива, и еще он нутром чувствовал, что Маркуэнд что-то скрывает. Интересно, сколько еще бывших сотрудников будут пущены по следу?

– И сколько же предлагает ее величество за эту работу?

– А сколько ты хочешь?

Джимми Маркуэнд платил не из собственного кармана, поэтому мог себе позволить быть щедрым. Тому было наплевать на деньги, но он не хотел показаться слюнтяем. Он решил назвать цифру с потолка.

– Тысячу в день. Плюс расходы. Мне нужен лэптоп с зашифрованным диском, мобильный и документы на имя Стивена Юниака. А еще я хочу, чтобы в аэропорту Ниццы меня ждал достойный автомобиль. Если это будет двухдверный «пежо» с приборной доской, подклеенной липкой лентой, я немедленно возвращаюсь домой.

– Хорошо.

– И пусть Джордж Траскотт оплатит все мои расходы. Абсолютно все.

– Договорились.

Глава 6

Самолет Келла вылетал из Хитроу в восемь. Том как раз собирался переключить телефон на режим «в самолете», когда ему пришло сообщение.

«Не забудь о завтрашней встрече с Финчли в два часа. Встречаемся в метро».

Финчли. Дышащие на ладан отношения с женой. Час с психологом, консультантом по браку, женщиной с мрачным лицом, которая ловко предлагала им одну банальность за другой, словно выкладывала печенье на тарелку. Пристегивая ремень, Том вдруг подумал, что с тех пор, как ушел из МИ-6, он всего второй раз выбирается из Лондона. В середине марта Клэр предложила провести «романтический уик-энд» в Брайтоне – «чтобы попробовать стать чем-то большим, чем корабли, которые проходят мимо друг друга». Но им не повезло – в отеле как раз отмечали свадьбу, вечеринка длилась всю ночь, им удалось поспать не больше трех часов, и к воскресенью они снова погрузились в хорошо знакомую атмосферу скандалов и взаимных упреков.

Рядом с ним сидела молодая мама; к креслу у окна был пристегнут ребенок лет двух. Мамочка села в самолет хорошо подготовленной: ее сумка была забита журналами и упаковками несладкого печенья; там же находилась большая бутылка с водой. Когда мальчик начинал ерзать на сиденье или слишком громко вскрикивал, она поворачивалась к Тому и виновато улыбалась. Он постарался заверить ее, что мальчик ему абсолютно не мешает. До Ниццы было всего полтора часа полета, и ему нравилось общество детей.

– А у вас есть дети? – спросила она. Этот вопрос Том не любил.

– Нет, – ответил он и наклонился, чтобы поднять зеленую пластмассовую фигурку, которую уронил мальчик. – К сожалению, нет.

Мамочка занялась своим малышом, и Том смог спокойно почитать свои заметки по делу Амелии. Насчет прочих пассажиров можно было не беспокоиться: мужчина, сидевший через проход, был погружен в какие-то сложные таблицы, женщина за ним, точнее, за его левым плечом, спала – ее голова покоилась на надувной подушке. Он и без того знал об Амелии довольно много: за время их странной, но довольно близкой десятилетней дружбы они не раз делились друг с другом секретами. Связь Амелии с секретными службами зародилась очень давно, когда она была совсем юной и работала няней в Тунисе в конце семидесятых. Ее заметила Джоан Гуттман, офицер под прикрытием, работавшая в Центральном разведывательном управлении. Гуттман обратила на Амелию внимание МИ-6, и те присматривали за ней, пока та училась в Оксфорде. После того как Амелия получила степень с отличием по французскому и арабскому, летом 1983 года, ее завербовали. Год она проучилась в Ближневосточном центре по изучению арабских дисциплин в Ливане – так называемой «школе шпионов». После этого ее забросили сначала в Египет – в 1985-м, а потом в Ирак – в 1989-м. Вернувшись в Лондон весной 1993-го, Амелия Уэлдон познакомилась с Жилем Левеном, пятидесятидвухлетним торговцем ценными бумагами. На счете Жиля числилось около тридцати миллионов, а его характер один из бывших коллег Тома описал как «агрессивно-скучный». В деле говорилось, что у Левена «противоречивое» отношение к израильскому вопросу – Том уловил нотку пассивного антисемитизма, от которого, как он считал, в МИ-6 давно избавились, – но рекомендовалось «мониторить» настроения Амелии на предмет произраильских симпатий.

Учитывая данный контекст, история продвижения Амелии по карьерной лестнице представлялась Тому не на шутку захватывающей. В первые годы ее работы в спецслужбах она не раз становилась жертвой сексистских настроений. Например, в Египте ее обошли с повышением под предлогом того, что она наверняка не захочет остаться в МИ-6 «по истечении детородного возраста». Вместо этого пост был отдан известному алкоголику с двумя неудачными браками за плечами. Отчеты он писал, доставая факты из газеты «Аль-Ахрам». Однако удача улыбнулась Амелии, когда она работала в Ираке. Официально она значилась аналитиком при некоем французском конгломерате. Энн Уилкис – такое имя значилось в ирландском паспорте Амелии – оставалась в Багдаде во время войны в Персидском заливе, и ее связи с выдающимися фигурами из партии Баас, а также с высшими военными чинами иракской армии по достоинству оценили и в Лондоне, и в Соединенных Штатах. С тех пор ее карьера начала неуклонно подниматься в гору. Амелию перебрасывали в Вашингтон и в Кабул. Она возглавляла операции МИ-6 в Афганистане – вплоть до свержения правления движения талибан. Амелия не раз высказывалась за укрепление британского влияния в Африке – точка зрения, которую на Даунинг-стрит, после того как разразилась «арабская весна», сочли провидческой. Однако это настроило против нее Джорджа Траскотта, бюрократа со складом мышления времен холодной войны, которого не слишком уважал рядовой состав МИ-6.

Том закрыл дело. Он посмотрел на мальчика рядом – теперь тот спокойно спал на руках матери – и попытался осознать, что снова в игре. И ничего не почувствовал. Восемь месяцев он толок воду в ступе, делая вид перед самим собой и особенно перед Клэр, что он занял принципиальную позицию, что выступил против двоемыслия и лицемерия секретной службы. Разумеется, это была чепуха. Его выгнали из МИ-6 c позором. А когда к нему явился Маркуэнд, «представитель» Траскотта и Хэйнеса, Том с готовностью ухватился за возможность вернуться, как ребенок на детской площадке, которому предложили еще разок прокатиться на карусели. Он понимал, что его желание доказать им, что они не правы, убедить в своей невиновности, даже мечты начать новую жизнь – все это были замки на песке. У него не было ничего, кроме прошлого, и никакой другой профессии, кроме профессии шпиона.

Где-то над Южными Альпами свет в салоне потускнел. Рейс прибывал по расписанию. Том посмотрел в иллюминатор и поискал взглядом огни Ниццы. Стюардесса уселась на свое место, пристегнула ремень, быстро глянула в зеркальце и послала Тому ослепительную улыбку. Он кивнул в ответ, кинул в рот две таблетки аспирина и допил остатки воды из бутылки; затем откинулся на спинку кресла. Самолет стал снижаться. Внизу простиралось Средиземное море. Когда они благополучно приземлились, трое пьяных йоркширцев, сидевших за два ряда от Тома, шумно зааплодировали. Багажа у него не было, и к одиннадцати пятнадцати он уже прошел пограничный контроль – по своему собственному паспорту.

Найты ожидали его в зале прибытия. Джимми Маркуэнд сказал, что нужно искать «пару британцев лет шестидесяти с лишним», он «давно прописался в солярии и красит усы», она «маленькая, живенькая, но все время остается в тени мужа».

Описание оказалось практически идеальным. Миновав автоматические двери, Том увидел перед собой апатичного, сильно загорелого англичанина в отглаженных брюках-чиносах и кремовой рубашке. На его плечи был наброшен фисташковый кашемировый джемпер; рукава были завязаны на груди, по всем законам средиземноморской моды. Усы он больше не красил, но у Тома все равно сложилось такое впечатление, словно Билл Найт проводит по крайней мере пятнадцать минут каждый вечер, тщательно расчесывая свои редеющие седые волосы. Он представлял собой прекрасный пример мужчины, который никак не может простить себе собственную старость.

– Том, я полагаю? – звучно спросил Билл. Слишком звучно, подумал Том. И у него было слишком крепкое рукопожатие. Полные губы Билла под усами округлились, словно он пробовал жизнь на вкус, как вино. Том подумал, уж не сказать ли ему: «Я бы предпочел обращение мистер Келл, в любых обстоятельствах», но у него не было сил на подобные игры.

– А вы, должно быть, Барбара. – За спиной Найта (Клэр называла это «поза человека дождя»), слегка ссутулившись, застыла невысокая женщина в очках-половинках. Одним застенчивым взглядом она умудрилась одновременно как бы извиниться за нелепое поведение своего мужа и создать немедленную профессиональную связь между ними, чему Том был очень рад. Он уже понял, что больше всех говорить будет Найт, но что самую полезную и важную информацию предоставит именно Барбара.

– Ваша машина ждет вас снаружи, – сказала она. Найт предложил помочь Тому с сумкой. Том помотал головой. Ему вдруг стало не по себе от мысли, что его мать, будет она жива, была бы сейчас точно такого же возраста, как эта крошечная старушка в небрежной одежде, с неуложенными седыми волосами и мягкими движениями.

– У нее роскошный салон, – заявил Найт, с легким неудовольствием, как будто не одобрял подобных трат. У него был слегка гнусавый голос, который уже начинал действовать Тому на нервы. – Думаю, вам понравится.

Они прошли к выходу. Том мельком увидел отражение в окне напротив и подумал, что он похож на сына, который приехал навестить родителей в каком-нибудь поселке для пенсионеров в Коста-дель-Соль. Это показалось ему невероятным – неужели МИ-6 решила поставить между исчезновением Амелии Левен и международным скандалом немолодого шпиона с перманентным похмельем и парочку дряхлых сотрудников разведки в отставке, которые отошли от дел еще во времена падения Берлинской стены? Может быть, как раз и предполагалось, что Том завалит дело? Может, в этом и состоял план Маркуэнда? Или Найтам дано задание помешать Тому, расстроить все его начинания еще до того, как он по-настоящему приступит к делу?

– Сюда, – показал Найт.

Молодая женщина, худая, как манекенщица, пронеслась сквозь автоматические двери и бросилась в объятия затянутого в кожу героя-любовника, всего на пару лет моложе Билла. «Mon cherie!»[3] – с русским акцентом воскликнула она. Том заметил, что при поцелуе она не закрыла глаза.

Они вышли на улицу и окунулись в теплый влажный французский вечер. Здание терминала отделялось от трехэтажной автостоянки широким кирпичным бордюром. Аэропорт постепенно пустел. Автобусы собрались у совершенно темного тоннеля; один из водителей спал за рулем. Очередь из нескольких поздних пассажиров ждала пересадки на рейс до Монако. Все они выглядели заметно шикарнее и сдержаннее, чем толпы людей с бутылками в руках, которых Том видел в аэропорту Хитроу. Найт заплатил за парковку, аккуратно сложил чек и сунул его в бумажник, чтобы потом предъявить как служебные расходы. Они подошли к черному «Ситроену C6», припаркованному на верхнем уровне.

– Документы, которые вы просили, прибыли час назад. Они лежат в конверте на пассажирском сиденье, – сказал Найт.

Том понял, что тот имеет в виду документы на фамилию Юниак. Маркуэнд выслал их в Ниццу с курьером, чтобы Тому не пришлось пересекать французскую границу с фальшивым паспортом.

– Обратите внимание, – снова заговорил Найт, – она работает на дизельном топливе. – Он постучал пальцем по заднему стеклу, как будто внутри автомобиля кто-то прятался. – Вы себе не представляете, сколько моих знакомых приезжали сюда, брали напрокат машину в Hertz или Avis и портили себе все путешествие по Франции, заливая…

Барбара мягко прервала его:

– Билл, я уверена, мистер Келл в состоянии заправить машину на бензоколонке. – В тусклом желтом свете было невозможно разглядеть, покраснел Найт или нет. Том припомнил слова из личного дела Найта, которое пролистал по дороге в аэропорт. «Ненавидит паузы в разговорах. Склонен говорить в то время, когда лучше было бы держать свои мысли при себе».

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Оригинальность замысла автора этой книги заключается в том, что в каждой из четырех повестей он пыта...
В романе «Грач, или вход дьявола» главный герой Семён Семёнович Грач по воле случая становится прегр...
В этом произведении переплетены события и годы, мистика и страшная военная действительность, любовь ...
В этом поэтическом сборнике Юрия Максудова представлены разные стихи – как по форме, так и по темати...
В книге на основе многочисленных примеров из отечественной и зарубежной практики мореплавания и ряда...
Автор подробно описывает житие и чудеса преподобного Мартиниана Белозерского, канонизированного в се...