Триптих в чёрно-белых тонах Крюкова Тамара

Часть первая

Серое

Рис.0 Триптих в чёрно-белых тонах

Глава 1 

Нудный, моросящий дождь серым тюлем повис над городом. Краски осени погасли, всё вокруг стало унылым и безрадостным. Листва, ещё недавно полыхавшая червонным золотом, пожухла и облетала с каждым порывом ветра.

Близился час пик. На автобусной остановке собралась огромная толпа. На краю тротуара, нахохлившись, стояла молоденькая девушка в мешковатой серой куртке. Она выглядела, как гадкий утёнок, которого отвергла благородная стая. Её белёсые волосы были зализаны назад так, что девушка казалась почти лысой. Дужки очков оттопыривали покрасневшие от холода уши. Старомодная роговая оправа, какую носят разве что пенсионеры перед телевизором, тоже не делала её привлекательной. Девчонка настолько смирилась со своим неказистым обликом, что ей даже не приходило в голову сменить оправу на более стильную.

Она избегала смотреться в зеркала, потому что знала, что не увидит там ничего утешительного. Впрочем, внешность была не единственным её огорчением. Она была недотёпой во всём, начиная с имени – Клавдия. Клава. Ну кого в наше время называют таким нелепым именем? Разве что компьютерную клавиатуру.

Дождь усилился. Промокшая и озябшая, Клавдия ждала автобус и кляла себя за то, что не взяла зонт. Вообще-то она считала зонт обузой и предпочитала обходиться без него, но сегодня могла бы и захватить. Руку бы не оттянул. Моросило с самого утра.

Капли дождя стекали по лицу и по волосам, норовя попасть за шиворот. Клавдия наглухо застегнула молнию и подняла воротник, но это не спасало от холода, потому что куртка промокла насквозь. Хорошо, если просохнет до завтра. Вечером ещё мама будет пилить за то, что она пошла без зонта, но кто же знал, что дождь так разойдётся?

Стёкла очков заливало водой, и Клавдия почти ничего не видела. Она хотела снять ненужные очки, когда к остановке, шурша шинами, подкатил автобус. По закону Архимеда он выплеснул воду из лужи на тротуар, окатив Клавдию грязной жижей, и со вздохом, словно нехотя, открыл дверь.

Толпа ринулась к входу. Люди толкались и отпихивали друг друга, как будто это был последний автобус. Дождь стебал их по спинам тугими струями, и от этого остервенение толпы усиливалось. Сильнее всех напирали те, кто призывали других к порядку. Клавдия пропустила уже два автобуса. Она решила во что бы то ни стало сесть на этот, но не успела опомниться, как её оттеснили от двери. Вечная неудачница, она опять оказалась в последних рядах. Мужчина рядом, энергично работая локтями, пробивался вперёд. С его зонта Клавдии за шиворот стекала холодная струйка.

«Ну почему мне так не везёт! Неужели и этот автобус пропущу!» – с горечью подумала Клавдия. Она всегда приходила последней к раздаче подарков судьбы. Ей вдруг отчаянно захотелось хоть раз в жизни добиться своего. Она решила, что если останется на остановке, то вместе с автобусом уедут все её надежды.

Клавдия пристроилась за мужчиной с зонтом и протиснулась вслед за ним. Она уже занесла ногу над ступенькой, когда дверь стала закрываться. Девушка ухватилась за поручень, подтянулась и вскочила на ступеньку. Она полустояла, полувисела, вцепившись в поручень так, словно от этого зависела её жизнь. Дверь заклинило. Народ недовольно зароптал.

Клавдия понимала, что должна спрыгнуть на тротуар, но всё её существо протестовало против такой несправедливости. «Я не выйду. Я не выйду», – как заклинание повторяла она, изо всех сил пытаясь удержаться.

Шофёр объявил, что, если не отпустят дверь, он дальше не поедет. После этих магических слов пассажирская масса, как по мановению волшебной палочки, колыхнулась, ужалась, дверь натужно заскрипела и захлопнулась. Чрево автобуса всегда переваривает всех счастливчиков, коим удалось в него попасть.

Клавдию охватило ликование, и она невольно улыбнулась. Многие бы посмеялись над столь ничтожной радостью, но для неё это была настоящая победа. Клавдия так привыкла считать, что никогда ничего не добьётся, что это маленькое достижение вселило в неё надежду на удачу.

Девушка балансировала на одной ноге. Чья-то сумка больно вдавилась ей в бок. Но зато она ехала! Тесно сомкнувшиеся ряды собратьев по счастью не дали бы ей упасть, даже если бы она захотела. Стёкла очков запотели, но протереть их в такой давке было невозможно.

Постепенно ощущение счастья померкло. На следующей остановке предстояло бороться, чтобы не выпасть на тротуар, а если такое случится, нужно было не оплошать, чтобы её занесли обратно в автобус.

Ступенькой выше стояла женщина средних лет. Она держалась за поручень, одновременно сжимая в руке пластиковый пакет. Море, пальмы и загорелая девица в бикини на картинке выбивались из серой повседневности переполненного автобуса, по стёклам которого стекали мутные струйки, отчего мир за окном казался неуютным и тоскливым. Лица пассажиров были усталыми, а глаза такими же тусклыми, как давно не мытые окна.

От нечего делать Клавдия представила, как повела бы себя тётка с пакетом, окажись она сейчас на залитом солнцем пляже. Пожалуй, через день-два устремилась бы назад в город, к мужу и детям, чтобы потом до конца дней попрекать их тем, что ради семьи она пожертвовала райской жизнью.

А сидящий рядом толстяк быстро бы освоился и ни за что не вернулся бы в контору, где провёл большую часть своей жизни.

Много народа вышло возле супермаркета. Вновь вошедшие притиснули Клавдию к турникету. Она порылась в карманах куртки в поисках проездного. Билета не было. Сзади напирали.

Клавдия с трудом стащила со спины рюкзак. В боковом кармане лежал пакетик жвачки, шариковая ручка и сломанный карандаш. Клавдия растерялась: куда же она могла сунуть билет? Не хватало потерять его в самом начале месяца!

Она затрудняла подход к турникету. Недовольство толпы возрастало.

– Что там застряла?

– Проходи вперёд, – подгоняли девушку сердитые голоса.

– Сейчас. Одну минутку, – Клавдия лихорадочно пыталась нащупать проездной на дне рюкзака.

– Вот молодёжь пошла. Всё норовят на халяву прокатиться, – сказал какой-то злобный старик.

– У меня проездной… Не могу найти, – оправдывалась Клавдия.

– А не можешь, так бери билет.

– У меня нет денег, – в отчаянии сказала Клавдия.

– Высадить тебя, чтоб неповадно было, – распалялся старикан.

Порой хватает одной искры, чтобы занялся пожар в сухом лесу, так и в толпе достаточно одного слова, чтобы разжечь недовольство и злобу.

– Правильно! Высадить её! Вылазь!

Клавдию стали пихать, стараясь оттеснить от турникета. Губы девушки задрожали, а на глаза навернулись слёзы. Неужели ей придётся выйти из автобуса и топать под дождём пешком? Это несправедливо. Она впервые поверила, что удача может ради разнообразия повернуться к ней лицом. Ну почему ей всегда так не везёт?

Вдруг кто-то пропихнул её через открывшийся турникет:

– Проходи.

Клавдия обернулась и от удивления потеряла дар речи. За спиной стоял высокий красивый парень. Он был чужим в сером мире осенних будней, как будто сошёл с рекламного плаката.

«Наверное, он мне снится», – подумала Клавдия.

Парень следом за ней протиснулся в салон и оказался рядом.

– Благодетель нашёлся, – продолжал ворчать старик. – Молодёжь пошла – всё можно. Одни кошачьи свадьбы! – ни с того ни с сего выкрикнул он.

– Да, мы такие. А тебе, дед, завидно? – с нагловатой ухмылкой сказал парень и обнял Клавдию за плечи.

Девушка стояла не дыша. Этого не могло происходить с ней. Наверное, она спит и видит во сне сказочного принца. Клавдия чувствовала его руку у себя на плече и боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть волшебство. Она и мечтать не могла, что такой сногсшибательный парень её обнимет. Клавдия готова была всю жизнь ехать в переполненном автобусе, только бы он был рядом.

Злобный голос старикана доносился как будто из другого мира:

– Видали, как разговаривает сопляк? Вот вырастили поколение.

Вадим молчал и с выражением полного равнодушия на лице слушал, как распаляется скандальный старик. С одной стороны, он жалел, что связался со старым брюзгой, а с другой – получал извращённое удовольствие оттого, что вывел из себя это ископаемое. Ему претили плешивые неудачники, которые всегда были всем недовольны и при этом вечно учили всех жить. Он и белобрысую выручил не из сострадания, а в пику старикану. Ясно же, что тот привязался к девчонке, потому что она не ответит. Она же, запуганная и забитая, поэтому над ней можно измываться безнаказанно.

Не известно, чем бы это закончилось, но на следующей остановке злобный старик вышел. Вадим убрал руку с плеча девчонки. Она с таким обожанием смотрела на своего неожиданного спасителя, словно тот был ожившим идолом.

«Прямо, по Достоевскому: тварь дрожащая, – подумал Вадим. – Не хватало, чтобы серая мышка на меня запала». Под её восторженным взглядом он чувствовал себя неловко. Вадим нарочито отвернулся.

Пассажиры выходили и заходили, хлопали зонты, словно перепончатые крылья летучих мышей. Клавдия смотрела парню в затылок и лихорадочно соображала, как с ним заговорить.

Вадим спиной ощущал, что девчонка продолжает глазеть на него. Он понял, что совершил глупость, когда полез со своей благодетельностью. Нет никого прилипчивее благодарной дурнушки. Хорошо ещё, что скоро ему выходить.

Больше всего на свете Клавдии хотелось, чтобы парень обернулся и заговорил с ней, но чудеса не происходят каждую минуту. И тут она вспомнила, куда положила проездной. Девушка сунула руку в карман джинсов. Так и есть! Ей так отчаянно хотелось обратить на себя внимание, что она наперекор своей извечной робости протянула незнакомцу белый кусочек картона и торжествующе произнесла:

– Вот! Нашёлся.

Вадим нехотя повернулся и безразлично пожал плечами.

– Мне-то что? Радуйся.

– Просто я не хотела, чтобы ты подумал, будто я… – начала она, но парень не дал ей договорить.

– Какая разница, что я о тебе подумаю? – отмахнулся он.

Автобус остановился.

– Не бери в голову. Живи и радуйся, – бросил ей Вадим на прощание, открыл зонт и вышел в дождь.

Не отдавая себе отчёта, Клавдия дёрнулась было за ним.

«Только не это! Неужели белобрысая на что-то надеется?» – подумал Вадим, боковым зрением заметив её порыв.

Клавдия спохватилась, что это не её остановка. Дверь захлопнулась, автобус тронулся, увозя её прочь от несбыточной мечты.

Вадим испытал облегчение, что девчонка не вышла вместе с ним. Быть грубым не хотелось. Хорошо, что у неё хватило ума остаться в автобусе.

Клавдия всматривалась в мутное окно. Парень уже скрылся из виду. Она со всей безысходностью поняла, что самое интересное, что могло случиться в её жизни, уже произошло и больше ждать нечего. Сказочный принц никогда не обнимет её за плечи. У него наверняка есть девушка. Почему всё лучшее всегда достаётся другим?

«Потому что я хуже всех», – с жестокой прямолинейностью ответила на свой вопрос Клавдия.

Глава 2

Зябко.

Пока Клавдия добралась домой, она продрогла до костей. Стянув мокрую одежду, направилась в душ и подставила тело под горячие струи. Озноб не проходил. Она заткнула сливное отверстие пробкой. Вода почти обжигала, после холода приятно пощипывая кожу. Клавдия редко пользовалась ванной, предпочитая быстрый и экономичный душ. Но сегодня хотелось чего-то из ряда вон выходящего. Она бросила в воду кристаллики ароматизированной соли и включила встроенный радиоприёмник. Настроившись на радиостанцию «Relax-FM», она снова погрузилась в воду.

Скоро ванная комната наполнилась молочным паром и запахом лаванды. По телу разлилось приятное тепло. Клавдия слушала музыку и нежилась в пене, словно в облаке, пока вода не начала остывать. Большое зеркало запотело. Клавдия протёрла его ладонью. По поверхности стекла поползли змейки, размывая отражение и делая его нечётким.

«Всё равно ничего хорошего я там не увижу», – вздохнула Клавдия. Она вытерлась, обмотала вокруг головы полотенце и только тут с досадой вспомнила, что не приготовила заранее одежду. Приоткрыв дверь, она выглянула в коридор. После нагретой ванной воздух в квартире показался ледяным. Выходить в такой холод голышом не хотелось, но делать нечего, сама одежда не прибежит.

Клавдия поёжилась и вынырнула в комнату. Торопясь и путаясь в штанинах, она натянула спортивные брюки, футболку и свитер из некрашеной, деревенской шерсти. В прошлом году она откопала его на даче среди старых вещей. Свитер был бесформенным и большущим, чуть ли не до колен, но зато в нём было тепло и уютно.

Клавдия зашла в спальню мамы, где зеркальные дверцы шкафов тянулись во всю стену, и стала себя придирчиво разглядывать.

Влажные волосы тусклыми прядями свисали почти до пояса. Её всегда удивляло стремление девчонок обесцветить волосы. Она не находила ничего хорошего в том, чтобы быть блондинкой и с удовольствием променяла бы белёсую косу на стильную стрижку с каштановым отливом, как у мамы. Но у мамы волосы вились от природы, а её прямые космы стрижка не украсит.

Клавдия критически всмотрелась в свои глаза и с сожалением подумала, что если глаза – зеркало души, то вряд ли кому понравится серое зеркало. Во всяком случае, у всех героинь любовных романов глаза были непременно голубыми или, на крайний случай, зелёными.

С губами дело обстояло и того хуже. Блёклые, бескровные, в общем никакие. Клавдия немного построила гримасы, стараясь придать лицу то задумчивое, то игривое выражение, но вынуждена была признать, что фраза «сладострастные губы» к ней не имеет никакого отношения.

– Страхолюдина, – вздохнув, подвела итог Клавдия и пошла на кухню.

Разогревать обед было лень. Она налила чашку молока, отрезала ломоть хлеба и вернулась в комнату. Поджав ноги, Клавдия уселась в кресло и принялась за еду.

А он наверняка обедает, как положено, с салфеткой и прибором. От этой мысли у неё пропал аппетит. А ведь мама твердила, что стол должен быть сервирован, даже если обедаешь одна. Клавдия считала это глупой тратой времени, но сегодня впервые подумала, что мама в чём-то права, и остро ощутила своё несовершенство.

Вставив в стереосистему диск Милен Фармер, Клавдия извлекла из рюкзака книги, забралась с ногами в кресло и, отхлёбывая молоко, открыла учебник.

Телефон ласково замурлыкал. Клавдия прошлёпала в гостиную, не спеша взяла трубку и вернулась назад.

– Клюшка, ты что там, спишь? – услышала она голос мамы.

«До каких пор меня будут звать Клюшкой?» – раздражённо подумала Клавдия. Кличка привязалась к ней ещё в раннем детстве, когда она училась говорить первые слова. Мама ласково называла её Клавушкой, а у неё вместо трудного, длинного слова получалось «Клюшка». Клавдия привыкла к домашнему прозвищу и воспринимала его как второе имя, но сегодня оно звучало обидно.

– Пока не сплю, но близка к этому, – буркнула она.

– Что? – не поняла мама.

– Реферат пишу.

Девушка опустила глаза на учебник и только сейчас заметила, что держит его вверх ногами.

– Ты пообедала?

– Ма, ну я же не маленькая. Что ты меня всё время пасёшь?

– Что за выражение? До чего же ваше поколение любит засорять русский язык! Суп разогреть поленилась?

– Откуда ты знаешь?

– Я же тебя насквозь вижу. Говоришь, что взрослая, а ведёшь себя, как ребёнок. Опять куски хватаешь. Хочешь желудок испортить?

Дальнейшую тираду можно было не слушать. Клавдия знала её наизусть: и о нагрузке, и о здоровье, и о будущем. Она со скучающим видом ждала, когда ей нужно будет вставить свою реплику. Обычно они не отличались большим разнообразием. «Ладно», «хорошо», «поняла», «угу» – вполне хватало для поддержания разговора.

Мы как будто играем заученную пьесу, где каждый актёр делает вид, что его слова что-то значат, а на самом деле всё уже и так ясно, и реплики произносятся просто, чтобы заполнить время до завершения действия.

Эта мысль напомнила ей о стареньком альбоме с вырезками из журналов. Положив трубку, Клавдия достала его из нижнего ящика письменного стола. Школьницей, классе в пятом, она начала собирать фотографии и интервью с любимыми актёрами. Тогда все девчонки заводили такие альбомы. Теперь они заводят романы, а ей остаётся только перелистывать старую коллекцию.

Она открыла страничку, с которой улыбалась популярная красавица прежних лет, белокурая Клаудия Шифер.

– Хорошо тебе. Он бы в тебя сразу влюбился, – вслух сказала девушка. – А такой клуше, как я, только над рефератами корпеть. А ещё говорят, человек – хозяин своей судьбы. Если бы я была хозяйкой, ни за что не стала бы Клюшкой. Почему так получается? Ведь мы почти тёзки. Только Клаудия звучит гордо. А Клавдия – полный нафталин. Ну почему я не родилась похожей на маму?

Антонина Павловна была приятной, моложавой брюнеткой. Клавдию не принимали за её дочь. Во-первых, потому что время отнеслось к Антонине Павловне снисходительно. Она выглядела значительно моложе своих лет. А во-вторых, трудно было представить себе двух более несхожих людей.

В отличие от дочери, Антонина Павловна одевалась с большим вкусом. Она преподавала сразу в двух престижных вузах и следила за собой, справедливо полагая, что внешность – это часть её профессии. Подстриженная по последней моде, в изысканном, строгом костюме, она выглядела, как типичная деловая женщина.

Рождённая под знаком солнца, Антонина Павловна была властной натурой. При желании она могла бы заставить Клавдию одеваться более пристойно, но её устраивало, что под мешковатой, бесформенной одеждой трудно заподозрить, что девушка неплохо сложена. У неё были на это свои причины.

ЗА КУЛИСАМИ

(банальное танго в стиле ретро)

Весна. Деревья только начали покрываться зеленоватым пушком. Отдохнувшая за зиму земля была напитана влагой. Она нежилась под лучами солнца, готовясь к материнству, и от неё поднималось тёплое дыхание. Дачные домики ещё не укутались в кипень зелени и цветов и смотрелись голо сквозь просветы между деревьями. Сколько Антонина себя помнила, она извечно возвращалась летом на эти заколдованные шесть соток.

Как она мечтала вырваться отсюда! Но сначала она была «слишком маленькой, чтобы путешествовать самостоятельно», а потом ездить по путёвкам было «дорого и непрактично, когда есть собственная дача». Как будто в двадцать с небольшим от отдыха ждёшь только хорошего питания и тишины. А когда они с матерью остались вдвоём, всякие надежды на поездки в дальние странствия отпали сами собой. Она не могла бросить всё на мать. Правда, в этом году Евдокия Степановна предложила ей поехать куда-нибудь в дом отдыха.

«Тебе бы надо как-то устроить свою жизнь», – словно извиняясь, сказала она.

Опомнилась. Как будто в двадцать семь так легко начать устраивать свою жизнь. Правда, Антонина выглядела лет на двадцать с небольшим, но всё равно поезд ушёл. Теперь на танцы с юнцами не пойдёшь пару искать. А что, если в самом деле купить путёвку и махнуть куда-нибудь подальше?

– Хозяйка! – услышала она с улицы незнакомый голос и, на ходу стаскивая резиновые перчатки, поспешила к калитке.

Посреди дороги стоял мотоцикл с коляской, а рядом – настоящий былинный богатырь. Несмотря на раннюю весну, его красивое открытое лицо было загорелым, и от этого густая шевелюра казалась совсем светлой, почти платиновой с лёгкой примесью золота. Он был так удивительно сложён, что даже потёртая куртка и замусоленные джинсы не скрывали его стати.

– Молоко не нужно? Последний баллон остался.

Илья любил производить впечатление на тех, кто видел его впервые, хотя, казалось, должен был к этому привыкнуть. Женщины охотно влюблялись в него, и он платил им тем же. Он искренне любил их всех: худышек – за хрупкость, толстушек – за пышность, высоких – за рост, а низеньких – за миниатюрность.

Брюнетка с дачи была довольно привлекательной. На вид ей было года двадцать два, двадцать три.

– Подождите минутку, я сейчас принесу деньги, – Антонина поспешила в дом.

Когда она вышла, парень стоял, привалившись сбоку к сиденью мотоцикла.

– А пустой баллон есть? – спросил он.

– Нет, но я заплачу, – сказала Антонина.

– Мне деньги не нужны. Может, есть во что перелить?

Свободной оказалась только крошечная литровая кастрюлька. Антонина вынесла её на крыльцо и беспомощно пожала плечами.

– Вот только эта. Может, по чашкам разлить?

Она словно ожидала, что решение должен принять он. В её взгляде было нечто трогательно-беззащитное и женственное, что испокон веков заставляло мужчин чувствовать себя сильными мира сего и проявлять покровительство.

– Ладно. Я за банкой завтра заеду, – милостиво согласился Илья.

– Я на неделю уезжаю в город, – предупредила Антонина и добавила: – Но мама живёт здесь постоянно.

– Значит, заеду в выходные? – вопрос прозвучал как утверждение. Не дожидаясь ответа, он по-мальчишески улыбнулся:

– Ох, и заругает меня мать. Она наказывала банки нигде не оставлять.

Мотоцикл сорвался с места и с треском укатил по дороге, петляющей мимо дачных участков. Антонина прошла в дом и не спеша налила в чашку парное молоко.

«Не надо было говорить, что меня не будет. Приехал бы завтра и забрал банку у мамы.

А так получается, вроде я свидание назначила. Интересный тип. Как мальчишка. Эдакий бугай, а боится, что его мать заругает. Довольно трогательно. Интересно, он женат? Наверняка. Такой красавец. А что, если не женат? Впрочем, мне-то какое дело?»

  • Серый бетон деловых будней казался незыблемым,
  • но вдруг впорхнули мысли,
  • лёгкие, как прикосновение крыльев мотылька.
  • Эфемерные и ничего не значащие мысли.
  • Может, бетон дал трещину?
* * *

Антонина не представляла, что звук приближающегося мотоцикла может её так взволновать. Она на ходу глянула в зеркало, поправила привычным жестом прядь волос, прихватила банку и выскочила на крыльцо.

– Ну что, жена вас не очень ругала? – как бы невзначай спросила она.

– Да я не женат, – улыбнулся Илья. – А ты замужем?

– Нет, – Антонина почувствовала неловкость. Сама виновата. Нечего было вворачивать «жену». Чтобы скрыть смущение, она поспешно сунула баллон в руки парня:

– Вот. В целости и сохранности.

Илья не успел взять банку, и она, выскользнув из рук, раскололась. Антонина невольно ахнула. Видя её испуг, Илья пожал плечами и рассмеялся: – Не судьба.

Он смотрел открыто и доброжелательно, и Антонина не могла не улыбнуться в ответ.

– Меня Илья зовут, – представился он.

– Антонина, – к своему ужасу, она почувствовала, что краснеет.

Илья не представлял, что есть женщины, которые смущаются и краснеют, как школьницы. По его наблюдениям, городские были ещё более настырными и наглыми, чем деревенские. В этой Тонечке было что-то особенное. Как бывалый охотник Илья почувствовал азарт.

  • Рулетка жизни крутится, выбирая счастливчиков.
  • Хочешь сорвать банк?
  • Играй!
  • Но помни: если выпадает красное,
  • то чёрные проигрывают.
  • Делайте ставки, господа.
* * *

Всю следующую неделю Антонина доказывала себе, что, если они договорились, чтобы он при во зил молоко, – это ещё ничего не значит. Здравый смысл подсказывал, что между ею и этим деревенским красавцем не может быть ничего общего. Но всякий раз, когда она была готова согласиться с доводами рассудка, вдруг совсем некстати вспоминалась улыбка Ильи, его взгляд, лёгкость, с какой они перешли на «ты». И, невольно повторяя ошибки женщин многих поколений, она по малейшим чёрточкам и интонациям придумывала своего героя.

Антонина решила встретить Илью сдержанно. Накануне она сходила в парикмахерскую. Правда, её стрижка была запланирована на следующую неделю, но почему бы не подстричься перед выходными? Она долго не могла решить, как одеться, чтобы не показалось, будто она вырядилась нарочно. Шли часы, и сдержанность покидала её, просеиваясь сквозь сито ожидания и волнения. Она поймала себя на том, что прислушивается к каждому шороху на дороге и вздрагивает, заслышав возле калитки шаги.

Он не появился.

По пути на электричку, трясясь в рейсовом автобусе, Антонина испытывала жгучий стыд за свои неуместные фантазии, как будто совершила что-то непристойное. Неужели она всерьёз возомнила, что у неё будет роман? И с кем?

Прошедшие выходные надо просто вычеркнуть и забыть. На перроне стояла холодная и собранная деловая женщина. Издалека донёсся гудок электрички. Ожидающие засуетились. Антонина подошла поближе к краю платформы. Вдруг кто-то тронул её за локоть.

– Ух, думал, не успею!

Перед ней, широко улыбаясь, стоял Илья и протягивал банку молока.

– Откуда вы… ты… – от неожиданности она не знала, что сказать.

– Я раньше заехать не мог, а твоя матушка сказала, что ты уже уехала, вот я и гнал прямо с дачи.

Подошла электричка – люди ринулись на посадку. Возле каждой двери образовалась куча-мала.

– Я не сяду, – раздосадованно сказала Антонина, не зная, радоваться или огорчаться.

– Не волнуйся. Сейчас устроим, – пообещал Илья, крепко обхватил её и, врезавшись в толпу, стал протискиваться к входу в вагон.

Антонина чувствовала его руки, сильные руки мужчины, который ведёт тебя и решает твои проблемы. Когда Илья посадил её в поезд и, оттеснённый толпой, отошёл в сторону, она ощутила лёгкое разочарование, что их встреча была такой мимолётной.

Электричка тронулась.

– В субботу приезжай, – крикнул он на прощание.

Ноги у Антонины ослабли и сделались ватными. Чтобы не упасть, она прислонилась к стенке. Она стояла в прокуренном тамбуре и прижимала к груди банку парного молока.

  • Я засыпаю и вижу чудо.
  • Ты стоишь рядом и держишь меня за руку;
  • В твоих глазах весна.
  • Я просыпаюсь и вижу чудо.
  • Ты стоишь рядом.
  • А может, мне снится пробуждение?
* * *

Антонина всегда выглядела моложе своих лет и, когда подружки начали встречаться с мальчиками, была ещё не сформировавшимся, угловатым подростком. Всё её время занимала учёба. Она была лучшей ученицей, лучшей студенткой и аспиранткой, откладывая личную жизнь на потом, когда получит образование и у неё появится больше свободного времени. А после она осознала, что время безвозвратно упущено. Пока она защищала кандидатскую, подруги вышли замуж и обзавелись детьми. Теперь у них были другие заботы и интересы. Они всё реже виделись, ограничиваясь телефонными звонками.

Романтическая любовь, которую девушки переживают в юности, шквалом обрушилась на Антонину с опозданием на десять лет.

Встреча с Ильёй казалась невероятной, как всегда кажется невероятной первая любовь.

Горячка встреч сменялась агонией расставаний. Безумие прикосновений, объятий, поцелуев чередовалось с пыткой ожидания мгновений счастья. Здравый смысл и трезвый расчёт были скомканы и отброшены прочь, как ненужная ветошь.

… Жаркий шёпот в полутёмном коридоре:

– Подожди, не здесь. А вдруг нас услышат?

– Ну и пусть. Кому какое дело?

– А если кто-нибудь выйдет? Ты с ума сошёл.

– А кто меня свёл с ума?..

… Солнце просеивается сквозь листву берёз. Кроны мерно покачиваются, и кажется, что деревья движутся в медлительном хороводе.

Губы пахнут малиной. С жалобным треском ломаются ветки.

– Сумасшедший. Тут же крапива.

– Плевать. Ты мне нужна прямо сейчас…

… Терпко пахнет свежее сено. От него идёт тепло, и оно колется сквозь тонкий ситец сарафана.

– Ой, вон корова идёт.

– Чего ты испугалась, дурёха? Она сюда не залезет.

– Я боюсь коров.

– Со мной ничего не бойся.

Его рука скользит под сарафаном по её бедру. Сено мягко пружинит и шуршит.

* * *

– Знаешь, Тонечка, дело твоё, но мне кажется, что Илья тебе не пара, – осторожно начала разговор Евдокия Степановна.

Антонина напряглась, как натянутая струна, вот-вот готовая лопнуть. Она ожидала этого разговора. По подчёркнуто холодной вежливости, с которой Евдокия Степановна обращалась к Илье, Антонина поняла, что мать не одобряет их отношений.

– Конечно, он простой тракторист и не имеет университетского диплома, – с сарказмом сказала Антонина.

– Диплом тут ни при чём, – поджав губы, возразила Евдокия Степановна.

– Именно поэтому ты при нём сервируешь стол, как в учебнике по этикету, с тремя вилками. Думаешь, я не понимаю, что ты хочешь унизить его, показать, что он лезет не в свой круг? В этом, по-твоему, интеллигентность? – разозлилась Антонина.

– Девочка, неужели ты не видишь, что он просто красивый самец? Вам с ним даже говорить не о чем. Его интересует только плотское.

Антонина взорвалась. Сколько ещё она могла быть послушной девочкой? И к чему эти фальшивые разговоры про устройство личной жизни? Стоило ей полюбить, как тут же нашлась тысяча причин, почему её избранник пришёлся не ко двору. Она зло сощурилась и, чеканя каждое слово, произнесла:

– Я горжусь тем, что нашёлся мужчина, которого я интересую, как женщина.

Хлопнув дверью, она выбежала во двор.

* * *

– Что это ты, Илька, задумал? Тебе что, наших девок мало? Кажен день к дачникам шлындаешь! Чем уж она тебя приворожила? – ворчала мать Ильи, шинкуя капусту.

– Она, мать, кандидат наук. Это звучит гордо. Ты по своей деревенской серости хоть слова такие знаешь? – улыбнулся Илья.

Он любил раззадорить мать, нарочно подшучивая над ней.

– Да хоть раскандидат. На кой тут в деревне её книжки? Коровам нотации читать? Тебе уж давно пора жениться и остепениться, а не шашни заводить.

– Так вот я и женюсь. Нарожаем тебе академиков, – Илья озорно подмигнул.

– Я те женюсь! Всё у тебя хиханьки да хаханьки. Жену надо с умом выбирать, чтоб хозяйка была и по дому, и в огороде. Мы и без учёности прожили.

– Сердцу не прикажешь. Может, у меня любовь? – Илья продолжал подначивать мать.

– Я те покажу любовь, паршивец! У тебя кажный месяц новая любовь, а корову матери доить. Уж когда только мне покой будет?! Мне б помощницу на старости лет. Я те дам любовь! – мать стала гонять Илью по кухне, охаживая его полотенцем. Он, по-мальчишески хохоча, увёртывался, пока наконец ему не удалось вынырнуть во двор.

– Да ладно, ма, не серчай. Что ты меня всё ожениваешь? Должен же человек перед женитьбой нагуляться, а то потом и вспомнить будет нечего, – крикнул он из-за двери, смахивая выступившие от смеха слёзы.

Леса одевались в пёстрый осенний наряд. Антонина с ужасом ждала наступления холодов. Илья не заговаривал о зиме, как будто не задумывался о том, что их частым встречам придёт конец.

– Скоро надо будет забивать дом на зиму, – исподволь начала Антонина.

– Я помогу, – пообещал Илья. – Двум бабам без мужика в семье трудно.

Она ожидала, что он скажет что-то ещё, но он промолчал, и Антонина постеснялась продолжать разговор. Чем больше она думала, тем больше приходила к выводу, что причиной всему её мать. Евдокия Степановна не скрывала своего неодобрения, не удивительно, что Илья не осмеливался сделать предложение.

И вдруг всё решилось само собой. Когда Антонина узнала, что у неё будет ребёнок, она поняла: теперь никто не встанет у них на пути. Они поженятся, и Илья будет принадлежать только ей. Она не могла дождаться, когда он придёт. Стоило Илье переступить порог, как она, не в силах больше носить эту радость в себе, ошеломила его новостью.

Илья молчал. Антонина подумала, что он ничего не понял из её восторженных восклицаний.

– У нас будет ребёнок, – улыбаясь, повторила она.

Илья понял всё, но ему нужно было прийти в себя. Он не любил бурных сцен расставаний, слёз, упрёков и радовался, что с Антониной всё будет иначе. Дачный сезон окончится, и под летним романом будет подведена черта. Кто же думал, что эта баба подложит ему такую свинью?

– Ядрёнать! – в сердцах бросил он.

Антонина ощутила привкус беды.

– Ну и что будешь делать? – как-то отстранённо спросил Илья.

От вопроса пахнуло холодом.

– Что я буду делать? – переспросила она. – А ты не хочешь спросить, что мы будем делать?

– А при чём тут я?

Страницы: 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Муж и жена – одна сатана» – гласит народная мудрость. Евгений Вильский был уверен, что проживет со ...
Рассчитывая заключить выгодную сделку, Элиот, человек, раз и навсегда выбравший карьеру в качестве о...
Брайан Хэйр, исследователь собаки, эволюционный антрополог, основатель Duke Canine Cognition Center,...
Кроме ярко-желтых цветов журналистка Александра Петухова больше всего в жизни ненавидела свою началь...
На смену году Голубой Овцы к нам приходит год Огненной Обезьяны. И хотя начнется он только 8 февраля...
В этой книге известный писатель, публицист А. Ткаченко рассказывает историю жизни одного из самых по...