Секс, трава, виагра Федоров Вадим

Музыка

Вечер. Из окна – лёгкий приятный ветерок.

Она: Тебе нравится Мадонна?

Он: Ну, как сказать. Поёт и поёт. Хорошо поёт…

Она: Я её обожаю. Как она может кому-то не нравиться? А тебе что нравится?

Пауза.

– Мне? Мне Круг нравится. Песни его.

– Да ты с ума сошёл. Это же блатняк, уголовщина. Как можно это слушать?

В раздражении отталкивает его и немного добавляет громкости на ноутбуке. Из динамиков льётся Мадонна.

– Ну, мне нравится, – рассеянно отвечает он.

– Как может нравиться шансон?! – распаляется она. – Это же песни уголовников.

– Ласточка, я всё знаю и понимаю, но мне нравится этот жанр, мне нравятся эти песни. Я вырос на них. И вообще, Круг не сидел ни разу. Он только поёт о тюрьме…

– Погоди, – перебивает она его, – а Мадонна тебе нравится?

Пауза.

– Хорошо поёт. Но меня не задевает. Я нормально отношусь к Мадонне. Но слушать её, как ты, днями и ночами, не хочу. Не вставляет.

– Чтооооо?! – заводится она. – Что тебя не вставляет? Она поёт о любви, у неё каждая песня – шедевр. Не то что твой уголовник.

– Он не мой. И он не уголовник. И вообще, он не сидел, я же уже говорил.

– Какая разница – сидел не сидел. Раз поёт блатные песни, значит, уголовник. И как его можно сравнивать с Мадонной вообще?

– Никак нельзя сравнивать, – соглашается мужчина. – Как можно Круга сравнивать с лесбиянкой?

– Да при чём тут её сексуальная ориентация? Мы о музыке вообще-то говорим. Или о чём?

– О музыке, – снова соглашается он.

– И что мы будем слушать весь вечер? Твоего уголовника или Мадонну?

– Мы будем слушать лесбиянку, – смеётся он, – весь вечер только её, как ты и хочешь…

Он подливает вина в её бокал, добавляет туда минералку, как она любит, и примирительно дотрагивается до её спины.

– Сделай чуть-чуть погромче, пожалуйста…

…Утро. Она стоит у окна. Он садится в машину. Из-за закрытых окон пробивается «Владимирский централ».

– Скотина какая, – сжимает губы она.

– Ссучка, – улыбаясь, шепчет он и выруливает со двора.

Свидание вслепую

– Но-но, но-но-нон, но. Но-но, но-но-нон, но, – напевала она эту привязавшуюся песенку.

Её компания уже набрала в палатке всё, что хотела, заплатила за какой-то ликёр и шоколад и медленно двигалась нетвёрдыми шагами вдоль по аллее. А она пританцовывала и продолжала напевать, глядя на меня. Я сидел за столиком, пил кофе и ждал брата.

– Танюха, – прокричали из компании, – ты идёшь?

– Нет, – ответила она, на мгновенье прервав свою песенку. И потом опять заладила: – Но-но, но-но нон, но…

И вдруг, без перехода, мне:

– А я вас знаю. Я вас давно знаю. Вы мне нравитесь. Очень. Вы на меня просто внимания не обращаете, я в соседнем доме живу. Но вы мне нравитесь. Я вас люблю, наверное.

Я осторожно поставил чашку с остатками кофе на столик.

– Девушка. Вы, это, вы просто выпили немного. Вы компанию свою догоняйте.

– Да, я пьяная, – согласилась она, – но трезвая я бы вам не призналась. А вот сейчас признаюсь. Вы мне нравитесь. Я вас хочу. Очень. Хотите меня? Я вас хочу, очень.

Если честно, я обалдел. Не каждый день к тебе подходят молодые девушки и предлагают себя, попутно признаваясь в любви. Но… не вовремя. Ах как она была не вовремя. У меня тут новые отношения, ухаживания, любовь-морковь. И проводы старой любви, которая не хотела отпускать, цеплялась и рвала сердце на части. Как пишут сейчас в Фейсбуке – всё сложно. Тогда не было Фейсбука. Но было всё так сложно, что просто караул. А тут эта, со своим но-но.

– Но-но, но-но-нон, но, – продолжала она, – а я о вас всё знаю, я за вами давно наблюдаю, и вы мне нравитесь, – и затем совсем нелогичный вопрос:

– А тебя как зовут?

– Хех… Василий, – улыбнулся я, назвавшись именем брата, которого, кстати, и ждал за этим самым столиком уже минут десять. Но этот оболтус, как обычно, опаздывал. Он недавно дембельнулся из ВДВ и к гражданской жизни был мало приспособлен. Всем начинал рассказывать про армию, про голубые береты и прочее, прочее, прочее… Разница между нами была два года, мы были очень похожи, только я постарше и поспокойнее.

– Но-но, но-но-нон, но. Я тебя хочу. Пойдём куда-нибудь, – не унималась девчонка.

– А пойдём. Только быстро, – вдруг сказал я. Решение пришло мгновенно.

– Я быстро не хочу, – пьяно улыбнулась Таня, – я хочу медленно.

– Медленно так медленно, – согласился я, встал, взял её под локоть и повёл в сторону своего офиса.

– Мы куда? – прильнув ко мне, спросила она.

– Ну, не домой же, – отозвался я, – в контору ко мне. Она тут, в соседнем здании, в полуподвале. Там как раз никого нету, пятница, вечер. Только надо тихо себя вести и свет не включать. А то сторож милицию вызовет.

– Я буду как мышка, – захихикала девушка, и опять завела, пританцовывая, – но-но, но-но-нон, но.

Через две минуты мы были около двери моего офиса. Я отключил сигнализацию и открыл дверь. Завёл танцующее чудо в юбке и на ощупь провёл её к кожаному дивану. Она тут же обняла меня и постаралась поцеловать.

– Погоди, – попросил я, – я буквально на пять минут. Надо кой-чего уладить. Ты пока раздевайся и жди меня. Ок?

– Ок. Приходи только быстрее, – попросила она.

Я выскользнул из кабинета, прикрыл дверь и вернулся к столику. Вася уже ждал меня.

– Опаздываешь, – нагло заявил он. Но я не отреагировал, а, сев напротив, внимательно начал его разглядывать.

– Чего? – спросил он.

– Василий, у тебя сколько времени не было секса? – вкрадчиво спросил я.

– Грешно смеяться над больным человеком, – парировал брат. Затем задумался и честно ответил:

– Два года и скока там месяцев. В армии у меня был секс тока с плитой для миномёта. Зато безотказный и по взаимному согласию.

– Стоп, стоп, стоп, – остановил я его. Иначе он опять заведёт свою шарманку про ВДВ и тяжёлые армейские будни. – А хочешь сейчас?

– Чего сейчас? – не понял брат.

– Чего, чего… трахнуться хочешь? С молодой, красивой, правда, немного пьяной девушкой.

Василий озадаченно посмотрел на меня.

– Ты серьёзно?

– Уху, – ответил я и быстренько ввёл его в курс дела. – Только не включай свет и не разговаривай, отвечай односложно: да или нет, – напутствовал я его. Вася, ошалевший от такого предложения, только кивал головой и, как положено, односложно отвечал – аха, да.

Проводив братишку до двери офиса, я вернулся к уже родному столику и принялся ждать. Вернулся он минут через 40. Довольный, как мартовский кот. Улыбка до ушей.

– Ну что? – поинтересовался я.

– Что за девочка? – вопросом на вопрос ответил Вася. И потом, не дожидаясь ответа, начал отчитываться: – Я всё, как ты говорил. Односложно. К ней под бочок. А она! Ух. Горячая штучка. Я офигел. А она… Только это, под конец заминка вышла, – брат потупился.

– Что случилось? – спросил я.

– Да ничего страшного, – продолжал Василий. – Только когда мы закончили, она лежит, мурлычет, как заведенная: но-но-но, и потом вдруг говорит, что она меня очень любит и называет меня по имени. А я не удержался и спросил: «А откуда ты моё имя знаешь?» Она каааааак вскочила, штору с окна сорвала, а там фонарь светит. Она вещи в охапку и полуголая на улицу. Красивая…

– Нормальная, – поправил я брата, – тебе сейчас все девушки красивые. А это нормальная. Дурная, правда, и пьяная. Да и не такая и молодая, ближе к тридцатнику.

– Хорошо, – согласился брат. – Нормальная. Но всё равно классная. И страстная. И попка у неё…

– Подробностей не надо, – оборвал я его. – Всё, забыли.

На душе стало как-то погано. Сердце стучало в голове от пятой выпитой за вечер кружки кофе. Вечер медленно превращался в ночь. Становилось всё темнее и темнее. Всё тише и тише. Но всё равно казалось, что где-то там за углом звучит надоевшая песня: но-но, но-но-нон, но… но-но, но-но-нон, но…

Справка

Как я её хотел. Как желал. Голова шла кругом, так хотелось её… Шутка ли, полтора месяца воздержания. А я здоровый мужик, 39 лет. Самый активный возраст… Но нет. Она не соглашалась. Или, как сказали бы мои друзья, не давала. Но я с ними её не обсуждал. Потому что не хотел её обсуждать. А просто хотел её и всё тут. До головокружения. Желал.

Она была свободна. Я с недавнего времени тоже. Казалось бы, в чём проблема? Но нет. Она говорила: «Нет. Я ещё не готова». И я ждал. Стиснув зубы. Ждал, когда она будет готова.

Ухаживал, естественно. Я умею красиво ухаживать. Тем более за женщиной, которую хочешь и которую любишь. Цветы, милые подарки, смски и незапланированные праздники. Всё было. Даже с избытком. Выкраивал время от работы, мчался через весь город. В дверях ждала её дочка, которая через неделю моих ежевечерних захаживаний на огонёк, забравшись ко мне на коленки и глядя прямо в глаза, спросила:

– Можно, я буду называть тебя папой?

– Можно, – ответил я. И сердце ухнуло куда-то вниз.

Так что на пороге меня встречала наша дочка Алёнушка и гадала, что я сегодня необычного привёз ей в подарок.

Вот такая была странная ситуация. Приезжал, как домой, но ночевал у себя. На съёмной квартире. Один. Естественно, проблемы не было затащить в свою холостяцкую берлогу на одну ночь какую-нибудь знакомую одинокую девушку. Но я любил её. Я считал, что это моя будущая единственная и неповторимая жена, и ждал.

Целовались, обнимались, не без этого. До одури. Казалось, ещё чуть-чуть, и падут оковы. НО… в самый последний момент она отстранялась и говорила:

– Сейчас Алёнка уже домой придёт, потерпи. Не сегодня.

Или ещё какая причина была. Но обычно прикрывалась дочкой. Хотя дочка звала меня папой.

И я, как тупой телёнок, убирал руки с её груди и ждал. Ждал, ждал, ждал… Полтора месяца. Пока не поставил вопрос ребром. Напомнил, что нам почти по 40. Что мы вообще-то планируем семью. Что уже и квартирку трёхкомнатную подобрали. Я был горяч и убедителен. Шутка ли – полтора месяца без женщины.

Она меня внимательно выслушала, вздохнула и сказала:

– Мне нужна от тебя справка.

– Какая справка? – не понял я.

– О венерологических заболеваниях, – буднично пояснила она, – о том, что ты ничем не болеешь. Я жуткая трусиха насчёт всех этих болезней. А у меня тут дочка, Алёна. И я боюсь, вдруг у тебя что-то есть и ты нас заразишь.

Было впечатление, что по голове чем-то ударили. Мягким и тяжёлым. И её слова так же тяжело падали на онемевший затылок. Молоточками. Маленькими деревянными молоточками. С войлочными подкладками. Как в пианино.

– Да, да, – отозвался я, – я всё понимаю.

Наскоро попрощался и уехал домой. Ночевать. Один.

Утром, после завтрака, позвонил приятелю. Поговорили о погоде, о том о сём. В конце разговора спросил его о медицинской фирме, что проверяет на наличие паскудных болезней. Он в прошлом году умудрился из отпуска привезти хламидий: привез и принялся лечиться – пока его жена с детьми гостила у мамы. К приезду супруги его полностью вылечили, и он о фирме, которая оказала ему лично и всей его семье неоценимую услугу, отзывался только в восторженных тонах.

– Дык они переехали, – сказал он, – на соседнюю улицу. С Картаузской на Лидицку 30. А тебе зачем?

– Да не мне, – соврал я, – знакомый спрашивал. Его жена заставляет анализы сдать. Ребёнка хотят сделать. Вот и хотят удостовериться, что всё путём будет, без осложнений.

– Так пусть к своему доктору сходят, – посоветовал друг. – Это же коммерческая фирма, они страховки не принимают. Надо будет бабло платить.

Я, естественно, согласился с ним и обещал передать его совет своим вымышленным знакомым. После обеда поехал на Лидицку 30, зашёл в подъезд, поднялся на 2 этаж. Белый коридор и ряд стульев вдоль стены. Две двери. Ординаторская и выдача анализов. И время приёма этих самых анализов. До 12.00. Пришлось уехать ни с чем.

Через день вновь приехал на Лидицку. С утра. Тот же коридор, те же стулья. Передо мной две молодые девицы, ожесточённо стучащие по своим айфонам, и парень в наушниках. Посидел, ожидая своей очереди. Девицы периодически бросали на меня подозрительные взгляды. Парень посидел минут десять, потом вдруг сорвался с места и убежал. Вызвали девиц. Они зашли и через минуту уже вышли. Весёлые.

Моя очередь. Захожу. Врач среднего возраста, пожилая медсестра. Сажусь, говорю, что мне надо справку, что я ничем не болею.

– Аха, – говорит врач, – это стоит 2000 крон. И мы не принимаем страховку.

– Хорошо, – отвечаю я.

– Платить сразу, – не унимается врач, – у вас деньги с собой? А то у нас оборудование дорогое, экспресс анализы. Всё будет готово уже завтра к обеду.

– Я похож на человека без денег? – вопросом на вопрос отвечаю я.

– Нет, – улыбается врач, взглядом задерживаясь на моих золотых часах.

Медсестра вручает мне пластмассовую колбочку, и я иду в туалет. Пытаюсь туда помочиться. С первого раза не получается. Стою, как дурак, перед унитазом с колбочкой в руке и спущенными штанами и пытаюсь вызвать у себя мочеиспускание. Потею. Наконец выдавливаю из себя достаточное количество мочи. Мою руки и несу драгоценную колбочку обратно. Там у меня из вены берут кровь и отпускают восвояси.

На следующий день ровно в 12.00 я захожу в уже знакомый коридор. Затем в ординаторскую.

– Поздравляю, – говорит доктор, – у вас ничего нет, вы здоровы. И протягивает справку с красивой печатью. Этот лист ватмана даже на стенку повесить хочется. Настолько он красочно оформлен.

– Я знаю, что здоров, – отвечаю я, – спасибо.

Два дня вожу эту справку с собой, не решаясь показать любимой женщине. Наконец вечером, еще в дверях, протягиваю ей этот листок.

– А что это? – удивляется она.

– Справка, как ты и просила.

Внимательно читает. Разглядывает печать. Ещё раз перечитывает. Милые губы шевелятся, когда она просматривает список болезней, которыми я не болею: СПИД, гепатит, сифилис… Затем, не поднимая глаз, спрашивает:

– А что ты сдавал?

– Кровь и мочу, – бодро рапортую я.

Затылок опять немеет. По нему стучат молоточки.

– А соскоб?

– Какой соскоб?

– Соскоб, – поясняет она, – с крайней плоти берут соскоб. На анализы.

Молоточки весело стучат по затылку.

– Не брали у меня соскобов. Ты скажи, какая именно тебя болезнь интересует, которой нет в списке. Я сдам ещё анализов. Мне не жалко. Соскоб – это не болезнь. Скажи название.

– Да нет, – она ещё раз глазами пробегает список. – Я просто слышала, что ещё соскоб берут для чего-то. Для каких-то анализов. Но раз не брали, значит не надо. Спасибо за справку.

– Пожалуйста, – пытаюсь улыбнуться я. – И когда мы, наконец, будем вместе? В постели. Не на кухне или в коридоре. И желательно без одежды.

Она задумчиво смотрит на меня. И затем внезапно называет дату. Через 10 дней.

– Мама заберёт Алёнку на неделю. И ты можешь остаться ночевать. А сейчас чаоооо.

И выталкивает меня за дверь. И я еду по уже знакомому мне маршруту к себе. Но уже с надеждой, что через 10 дней я никуда ехать не буду. Я буду спать в обнимку с любимой женщиной. И всё будет замечательно у нас…

10 дней прошли. Приехала её мама. Забрала Алёну. Перед расставанием я чмокнул её в маленький носик и пообещал встретить через недельку на вокзале. И сводить посмотреть Вацлава на коне. Уехали. Мы остались вдвоём. Поужинали, попили чаю. Я помыл посуду. Она ушла в ванную. Затем невидимой тенью проскользнула в спальню. Тишина. Протёр помытую посуду. Тщательно вытер стол. Убрал сахар в шкаф.

Вроде всё чисто. И всё в порядке. И в спальне меня ждёт любимая. Иду в спальню. Полумрак от ночника. И в этом полумраке белеет её лицо на подушке.

– Что-то ты долго, – улыбается она, – я уже заждалась.

Присаживаюсь на край кровати, беру её за руку. За руку, которую целовал несчётное количество раз. Глажу руку, вглядываюсь в знакомое лицо. Хочу сказать что-то доброе, милое и ласковое, но почему-то ляпаю совсем другое. О чём секунду назад даже и не думал.

– А справка у тебя есть?

Тишина. Пауза. Лицо на подушке каменеет. И по затылку снова начинает стучать.

– Чтооооо?!

– Справка у тебя есть? – глупо улыбаюсь я, прислушиваясь к подступающей боли в затылке. – Я ведь тебе справку предоставил. А ты нет.

Опять пауза. Её рука исчезает под одеялом.

– Пошёл вон. Вон, я сказала.

Она срывается на крик.

– Негодяй! Немедленно вон. Или я сейчас полицию вызову и скажу, что ты пытался меня изнасиловать. Вооооон!!!

Я медленно пячусь к двери спальни. Спиной открываю дверь, попадаю в коридор, взяв куртку и обувь, выскальзываю в подъезд дома. Там быстро обуваюсь и надеваю куртку. Почему-то на цыпочках выхожу во двор и сажусь в машину. Завожу, еду. Знакомый до одури маршрут. Вспоминаю девочку по имени Алёна.

– Прости, маленькая, – шепчу я. – Я не буду твоим папой… Потому что мама у тебя дура.

Мыльная опера

Квартиру я нашёл через знакомых. Городок у нас маленький, все друг друга знают. Поделился с кем-то своей квартирной проблемой – и через пару дней мне позвонили. Третий этаж, балкон, почти центр, вид из окна на парк с соснами. Без мебели. И цена божеская. Договорился о просмотре. Приехал через час, зашёл в квартиру. Всё в порядке вроде. Ремонт, правда, лет 10 не делался. Но для меня это не проблема. Я всё равно собирался всё покрасить и новые обои наклеить. Не люблю в ободранных квартирах жить.

Хозяин, низенький лысоватый тип с бегающими глазами, показывал квартиру и бубнил про дороговизну, про то, что он её раньше посуточно сдавал, да вот теперь времена не те настали… Зашли на кухню. Тоже всё пусто, ободранно. Только к одной из стен был прислонен надувной матрас – два на два метра. Розовый. Как-то он смотрелся странно в этой пустой кухне.

– Это девушка придёт, заберёт, – пояснил хозяин, когда я спросил про этот причудливый вид мебели. – Вы воздух из него стравте и в кладовку засуньте. А она придёт и заберёт. Я ей уже звонил.

Заберёт так заберёт. Мы ещё поторговались насчёт арендной платы и ударили по рукам. Я внёс залог и получил ключи от этого обшарпанного гнёздышка. На следующий день пара молдаван убрала всю эту обшарпанность, и мы въехали в квартиру. Матрас я спрятал в кладовку и тут же благополучно забыл про него. Но спустя неделю о нём напомнила мне жена.

– Тут матрас был. Моя знакомая с работы хотела бы его забрать. Это её.

– В кладовке, – отозвался я. – Ты на работу его попрёшь или она сама за ним зайдёт? И кстати, зачем ей такой большой надувной матрас посреди нашего леса?

– А она тут с любовником встречалась, – улыбнулась жена. – Посуточно квартиру снимали и, чтобы на мебель не тратиться, купили матрас. Она мне утром об этом рассказала. Кстати, она нас пригласила на плов через две недели. У неё муж с рейса возвращается, как раз на следующие выходные будет дома.

– Интересное кино, – протянул я, – матрас любовника, а на плов с мужем. Что за подруга-то?

– Ты её видел, – ответила жена, – Инка Громкова, у нас работает, в соседней группе. А муж у неё дальнобойщик, Серёга. Классный мужик, только дома бывает редко. Вот Инка себе и ищет приключений.

– Помню я её, – сказал я, – такую не забудешь. Какой у неё размер бюста?

– Шестой. Только ты не очень-то на чужие бюсты заглядывайся.

– Да тут заглядывайся не заглядывайся, первое, что в глаза бросается, так это её грудь, – рассмеялся я.

– Ну вот так вот её природа наградила, – философски заметила жена, – ну, и нрав к сиськам такой же. А Сергей жутко ревнивый. Он с Ташкента родом. Восточный человек. Но пока эта дурочка вроде не попадалась. Так что у них тишь да благодать. Ты, смотри, ничего там не ляпни про матрас. Она его сама забрать хотела, да хозяин квартиры замок поменял.

– А я чего? – пожал плечами я. – Моё дело крайнее: прийти и плов поесть. Я на матрасах не кувыркался, и вообще, я примерный семьянин…

Две недели пролетели быстро. И мы ранним субботним утром отправились в гости, на плов. На месте выяснилось, что хозяин немного опоздал с рейса и плов ещё не готов. Сергей был здоровенным улыбчивым парнем, весёлым и разговорчивым. И оказалось, что у него страсть к бразильским сериалам, очередную серию одного из которых показывали этим субботним утром.

– Я ща, всё сделаю, будет плов, пальчики оближете, по узбекскому рецепту, – выпроваживая нас из кухни в зал, тараторил Сергей. – Вы только мне никто не мешайте, чайку вот попейте пока, сериал посмотрите. Я быстро, минут сорок, не больше. Я не люблю, когда кроме меня на кухне кто-то толкается. А у меня тут и телевизор есть, маленький, правда, но всё равно понятно, чего там происходит. Заодно начало посмотрю, пока плов варить буду: с бараниной, да… по-правильному.

Мы чинно расселись за журнальным столиком в зале. Я с женой на диване, Инна напротив нас. За её спиной сразу же включился телевизор и наполнил комнату бразильскими страстями.

– Вы чай с сахаром пьёте? Сколько ложечек? – надвинулся на меня Инкин шестой размер.

– Четыре, – сглотнул я. От её бюста нельзя было отвести взгляд. Он завораживал. Как удав кролика.

– Инка, – подала голос жена, – прекрати сейчас же.

– А что я? – отодвинулась Инна. – Я ничего. Я по привычке. Не переживай так, ничего с твоим мужиком не случится, пока Серёга тут.

И весело засмеялась. Затем, понизив голос, чтобы её не было слышно в кухне, стала благодарить за матрас. Из кухни доносились звуки того же сериала, что показывали у нас, иногда заглушаемые ударами топорика. Это Сергей рубил баранину.

– Я, как дура, – шептала Инка, – прихожу за матрацем, а там замок поменян. Я к хозяину, а он за городом, по телефону тока его жена отвечает. А она типа ничего не знает – ни про замок, ни про матрас. Я с этими ключами по городу бегаю, как ненормальная, вот мне делать больше нечего. Могли бы и предупредить, что жильцов новых впустили и замки поменяли.

– А я и не знал, что там замок поменян, – подал голос я. – Мне дали ключи, а кто там в квартире до этого был и с какими ключами, я не в курсе.

– Инка, ты поаккуратнее там со своими мужиками и замками, – зашептала рядом жена, – не дай бог Сергей узнает…

И именно в это время в нашей комнате появился Сергей. Здоровый мужик в трениках, в фартуке, заляпанном кровью, и здоровенным ножом в правой руке.

– Вот ведь сука какая, – заорал Сергей, – замки поменяли. Совсем люди страх потеряли. Убивать за такое надо…

Время замедлило свой бег. Голову сдавило железным обручем, и, кажется, я даже перестал дышать. В уши как будто затолкали вату. Сидящая напротив Инна откинулась на стуле и начала бледнеть. Разгорячённое минуту назад лицо стало белым как полотно, глаза у неё расширились, а шестой размер вдруг превратился в нормальный, не притягивающий взгляд. Рядом ойкнула жена и, по-моему, тоже перестала дышать.

«Убьёт, – пронеслось в голове. – Сначала эту дуру напротив зарежет. Потом нас, как пособников и свидетелей. Или сначала нас, а потом её. Господи, ну за что? На кой мне этот плов сдался. Я же ещё пожить не успел. А тут эти семейные разборки».

– Не, ну что творится-то? – размахивал ножом Сергей. – Что творится-то? Поменять замки и не пустить человека в родной дом.

«Зарежет. Специально медлит, себя накручивает, – думал я. – Ща поорёт и начнёт ножиком махать. Больно, наверное, будет». Я боялся повернуть голову к Сергею и смотрел прямо на Инну. Та чуть дышала, белая и испуганная. И вдруг белизна с её лица начала исчезать. Заалели щёчки, взгляд стал более осмысленным.

– Милый, ты про что сейчас говоришь, – вдруг подала голос она, – про сериал, что ли?

– А про что же ещё? – искренне удивился Сергей.

– Да мы его же почти и не смотрим, это ты у нас больной на эти сериалы, – продолжала розоветь Инка. – Ты бы шёл на кухню, у тебя там что-то горит, по-моему.

Сергей ойкнул и ринулся на кухню. Со звоном разлетелся железный обруч, до этого опоясывающий голову. Исчезла вата в ушах. Время опять начало бежать, как прежде. В комнату заглянуло солнце. Мы перевели взгляд на экран телевизора. Там разыгрывалась очередная драма в очередной двести с чем-то серии. И именно в этой серии коварный Дон какой-то сменил замки в родном доме, чтобы дочь главного героя не смогла попасть в этот самый дом.

– Твою мать, – раздался знакомый и родной голос жены.

– Пипец, – отозвалась Инка, – я чуть не описалась. Долбаные бразильцы со своими долбаными мыльными сериалами.

Я ничего не сказал. Я улыбался и искренне желал попробовать этот замечательный плов, который в это время томился в казане на кухне у здоровяка Серёги.

Обознатушки

Очень удобно. Садишься вечером в поезд в Москве на Ленинградском вокзале, а утром ты уже в Питере – на Московском вокзале. Единственный минус – пассажиры, подсаживающиеся на промежуточных станциях. А так как билетов на купейные места не было, то пришлось ехать в плацкарте. И на каждой остановке просыпаться от проходящих по вагону пассажиров…

Она вместе с компанией таких же студентов вошла в Твери. Разместились, пошушукались и довольно быстро все уснули. Она легла на нижней полке, напротив меня, долго ворочалась, пыталась читать при фонарике, потом шуршала обёрткой от конфеты. Была она худенькая, как тростинка, в мешковатом свитере, в таких же мешковатых штанах и в кедах. Русые волосы, обычное лицо. Ко мне сон тоже не шёл, и мы познакомились. Всё равно же не спится.

– Ольга, очень приятно.

– Вадим. Тоже очень приятно. В Питер?

– Да. Учиться. Первый курс Политеха.

– А раньше в Питере была?

– Была, но наскоками. Город не знаю…

И потянулась у нас полуночная беседа про город на Неве, про жизнь, про мечты и реальности. Она была молода и наивна, но с ней было легко и интересно говорить. Прошептались до самого утра, рассказав друг другу то, что обычно знакомым не рассказывают. А тут случайные попутчики. Сегодня здесь, завтра там. Пути пересеклись и вновь разошлись. Поэтому-то я даже не попытался взять у неё телефон, да и не было наверняка у неё ещё питерского телефона. Утром встали, попрощались и разбежались в разные стороны. Она на метро, я на стоянку такси.

Через три дня еду на обед. Спустился в метро Фрунзенская, доехал до Сенной и в вестибюле увидел знакомую фигуру. Вот так встреча.

– Оля, здравствуй.

– Привет.

Остановилась, улыбнулась. Глазами моргает, вижу, что не узнаёт.

– Это же я, Вадим. Три дня назад, в поезде. Ты как устроилась? Всё нормально с общагой? Город посмотрела? Не успела?

И тут толпа понесла нас к выходу. Я схватил её за руку, чтобы не потерять, и, продолжая болтать, потащил к эскалатору. Выбрались наверх, отдышались.

– Так ты успела посмотреть город за три дня? Есть время сегодня? Если что, я могу показать, у меня после обеда будет возможность слинять с работы.

– Время есть, – улыбается она.

– Тогда пошли.

И я потянул её в сторону Невского. Я в Питере жил уже три года и очень любил этот город. Исходил его вдоль и поперёк, особенно центр. И показать его симпатичной провинциальной девушке был просто обязан.

Мы дошли до Гостиного двора, на минуту заглянув на Апрашку. На Невском повернули направо, дошли до Аничкова моста и, перейдя улицу, повернули обратно. Затем Казанский собор, Адмиралтейство. Я сыпал цитатами Бродского, Мандельштама, Розембаума, рассказывал об исторических событиях, блистал датами и фамилиями известных в прошлом людей. Я дарил Ольге Санкт-Петербург. Я делился с ней этим городом, как делятся самым сокровенным. При дневном свете она выглядела немного старше. Но с каждой минутой нравилась мне всё больше и больше.

После Зимнего дворца мы прошли к Марсову полю и Летнему саду. Поели мороженое, прогулялись по аллеям, дошли до Чижика-Пыжика. Оля слушала меня, мило улыбалась и почти всё время молчала. По Троицкому мосту мы перешли Неву и заглянули в крепость. Вечерело. Ноги гудели от такой прогулки.

– Что дальше? – спросила Оля.