Три желания женщины-мечты Донцова Дарья
– Сейчас аварийный генератор включится, – успокоила я ее. – Он у вас установлен на улице возле лестницы, которая к окну Нины Анатольевны ведет. И, судя по размеру, агрегат очень мощный.
– Да он постоянно не работает, – заканючила Алла.
– Из него масло течет, а какой-то нужной детали у мастера не оказалось, теперь он только в понедельник подъедет, – жалобно сказала Нина Анатольевна. – Ой! Свет дали!
Я встала.
– Ну вот, а вы расстраивались. Спокойной ночи. Спасибо, мне не хочется пить.
– Отдыхайте, дорогая, – сказала хозяйка дома. – Если что понадобится, сами не ходите. Вы же помните, что у нас работает внутренняя связь? Берете городской телефон, нажимаете кнопочку с надписью «int», потом единичку, и я вам из кухни отвечу.
Вернувшись в отведенные мне покои, я решила принять душ, пошла в ванную и поняла: тот, кто сегодня приводил санузел в порядок, забыл поставить на полочку гель, шампунь и прочие средства. Вызывать Нину Анатольевну по телефону, как горничную в отеле, показалось мне невоспитанным, лучше все-таки самой сходить к ней. Я вошла в столовую, увидела Эллу со свекровью, склонившихся над столом, и сказала:
– Простите…
Женщины отпрянули в разные стороны. Стало понятно, что смотрели они на аппетитный темно-коричневый кекс в центре овального блюда. Мысли о геле для душа сразу улетучились из моей головы.
– Обожаю кексики! – воскликнула я. – Ммм, какой чудесный десерт… Нина Анатольевна, кажется, я зря отказалась от вашего травяного отвара. Нальете чашечку? Отрежете кусочек кекса? Он упоительно пахнет.
– Э… э… э… – забормотала Нина, – Виолочка… уж простите… э… э…
– Это не кекс, – сказала Элла, – обычная коврижка. Свекровь ее не сама пекла, купила в кондитерской «Веселый эклерчик» на нашей улице. Виолочка, нам не жаль вас угостить, но вам не понравится выпечка без дрожжей и яиц, очень постная, с начинкой из чернослива. Лучше угощу вас халвой.
– Не люблю ее, – поморщилась я. – А насчет коврижки вы не правы. Приехав в ваш город, я сразу приметила «Веселый эклерчик». Название понравилось, заглянула туда, кондитерша, кажется, ее Ларисой зовут, посоветовала выпить чаю и дала мне попробовать эту, как она сказала, «черносливку». Коврижка оказалась восхитительной. Я хотела купить целую, но ее не было в наличии. Лара пояснила, что к вечеру ассортимент оскудевает, народ расхватывает самое вкусное днем. Кстати, эта начинка моя любимая.
– Виолочка! Не могу вам отрезать кусочек! – с отчаянием воскликнула Нина Анатольевна. – Понимаете, мама велела купить ей целую и подать на ночь в спальню с чаем. А у Ларисы осталась всего одна штука. Если я не выполню приказ Елизаветы Гавриловны, она обидится. Притащить ей половину десерта и вовсе нельзя – мама рассердится, скажет, что я объедки принесла. Простите, пожалуйста, что отказываю вам!
Я смутилась.
– Это вы меня извините, как ребенок, угощение выпрашиваю… Ни в коем случае не покушаюсь на то, что куплено для Елизаветы Гавриловны.
– Ой, как неудобно! – запричитала вдова профессора. – Но мама… она иногда бывает капризной… наверное, возраст сказывается…
– Бабушка очень обижается, если ее пожелание не выполняют, – вступила в разговор Элла. – Виолочка, завтра обязательно куплю вам «черносливку».
– Ну что вы, не надо, – возразила я. – Да и не стоит лопать на ночь выпечку, это плохая привычка, стану размером со слона.
– Знаете, сколько вам съесть надо, чтобы стать хоть отдаленно похожей на слона? – засмеялась Элла. – С такой фигурой спокойно можно в кровати десять штук пирожных умять, и ничего плохого не случится. Честно говоря, я вам по-доброму завидую.
В столовую вошла Катя и тут же воскликнула:
– Ой, коврижка! Почему ее на ужин не подали? Очень хочу сладкого.
– Это для бабушки, – снова пояснила Нина Анатольевна.
– Вот оно что… – процедила сквозь зубы Екатерина. – Вкуснятину теперь из-под полы раздают? Родным дочкам фигу, лучшее для старухи оставлено?
– Боже, ты все неправильно поняла, – начала оправдываться мать, – просто бабуля попросила купить ей «черносливку».
– Почему всем не купили? – надулась Катя. – Отчего не подумали, что мне тоже полакомиться захочется?
– Детонька, – залебезила мать, – вчера все ели пирожные, человеку необходимо разнообразие, нельзя питаться однообразно.
– Ага, бабка во время прошлого ужина лопала эклеры с корзиночками, – пошла в атаку Катя. – Но ей сегодня опять сладкое приготовили, а другим нет.
– Солнышко, я забочусь о твоем здоровье, – запела Нина Анатольевна, – один день бисквит с кремом, потом перерыв, завтра испеку морковный торт.
– Блевотина! – топнула ногой дочурка.
– Ты плохо себя чувствуешь? Тебя тошнит? – испугалась мать. – Сейчас заварю желудочный сбор.
Но Екатерина остановила ринувшуюся на кухню Нину.
– Нет, мама, это твой бисквит из моркови блевотина. Его и умирающий с голодухи не сожрет. Странно, однако, что отсутствие сегодня десерта связано с заботой о моем здоровье, а бабке ты собралась кекс припереть. Можно сделать вывод: ты обожаешь доченьку…
– Конечно, солнышко, я люблю тебя больше жизни, – кивнула Николаева.
– А свою мамашу ненавидишь, убить хочешь, – договорила девушка.
Нина Анатольевна ойкнула, схватилась ладонями за щеки и пролепетала:
– Ужас говоришь! Придет же такое в голову…
– Нет, – насела на нее Катя, – все логично. Родной дочке не даешь коврижку, так как она испортит мне желудок, а Елизавете Гавриловне ее несешь. Зачем? А чтобы вредная старуха, от самодурства которой житья нет, в ящик побыстрее сыграла. Так получается.
Нина Анатольевна покраснела. Катя рассмеялась, схватила блюдо и заявила:
– Я сама нашей императрице отволоку угощенье, погляжу, как у нее рожа при виде меня перекосится. Люблю дразнить бабулю, наш цветочек от злости пожелтеет, когда обожаемая внученька к ней в покои войдет.
– Нет, нет, поставь! – потребовала Элла. – Не трогай!
Екатерина вскинула брови.
– Это почему?
– Ну… просто не бери, – промямлила невестка.
Катя вскинула подбородок.
– Еще чего! Решила мне указания раздавать? Считаешь себя тут главной? Хочешь меня в угол загнать? Зубы скалишь?
– Катюша, я тебя люблю, – залепетала Элла, – только скандала опасаюсь. Бабуля увидит тебя и…
– Лопнет от злобы, – договорила Катя. И улыбнулась: – А мне того и надо!
– Оставь «черносливку», – хором произнесли Нина Анатольевна и Элла.
– Отвяньте! Что хочу, то и делаю! – объявила Катя и ушла с блюдом.
Николаева покосилась на меня и, теребя в руках край скатерти, забормотала, оправдывая грубиянку:
– Виолочка, поверьте, Катя обожает бабушку. Понимаете, у молодежи своеобразное чувство юмора, и шутки дочки могут показаться вам… э… странными… но… э… в действительности она глубоко уважает и Елизавету Гавриловну, и меня. В девочке до сих пор живет подросток… она по каждой ерунде спорит не со зла… просто так… И вообще… Катюша всех в семье любит без памяти… она чудесный человек… Правда, Элла?
– Да, да, – подхватила невестка, – сейчас Катя шутила, Елизавета Гавриловна очень обрадуется, когда ее увидит.
Раздался громкий стук.
– Уфф… – выдохнула Нина Анатольевна. – Похоже, дверь в спальню мамы хлопнула.
– Ну вот, – обрадовалась Элла, – значит, Катюша уже бабуле сладкое доставила.
– Думаешь, не стоит переживать? – неожиданно спросила Николаева.
– Конечно, нет, – засмеялась невестка, – Катюша не станет безобразничать.
– Эллочка, проверь, отдала ли она бабушке десерт, – велела Нина Анатольевна.
Жена Олега молча побежала к лестнице.
– Спокойной ночи, – пробормотала я и поспешила к себе, забыв про гель, шампунь и все прочее.
Глава 5
Едва я вошла на отведенную мне территорию, как в кармане брюк затрезвонил мобильный. Меня разыскивала пиарщица «Элефанта» Варя Романова, давно ставшая мне близким человеком.
– Ты – подружка! – заявила она, забыв поздороваться.
– Да, – удивилась я. – А что, возникли сомнения в наших хороших отношениях?
– Ты – подружка, – повторила Романова. И зачастила: – Нужны точные мерки – объем груди, талии, бедер, длина рукава и юбки. Ой, чуть не забыла! Как ты относишься к розовому? Мы решили сделать его основным цветом.
Я наконец сообразила, почему Варя так странно со мной разговаривает: она явно перепутала телефоны и обсуждает чей-то наряд для презентации.
– Варюша, ты набрала неправильный номер, попала к Таракановой…
Но собеседница, перебив меня, произнесла еще более странные слова:
– В моем положении вообще-то женщины глупеют, но я пока еще в адеквате. Привет, Вилка. Ты – подружка, цвет розовый. Не против?
– Не против чего? – окончательно растерялась я.
– Цвет нравится? – рассердилась Варя. – Тогда бери сантиметр.
– В принципе, да, нравится, – осторожно ответила я. – А зачем нужны мерки?
– Господи, ну как с тобой разговаривать? – вскипела Романова. – Разжевала тебе все, объяснила семь раз. И что? Повторяю снова: надо платье тебе купить.
Я ничего не поняла.
– Какое?
– Для подружки.
– Чьей?
– Моей! – заорала Варя. – Ну вот, в моем положении нужны только положительные эмоции, а я нервничать начала.
– Ты беременна? – неуверенно предположила я.
– Да!
– Поздравляю, – обрадовалась я.
– Так, – протянула Варвара, – ясненько, ты опять не прослушала автоответчик.
– Есть грешок, – забормотала я, – забываю его включать.
Романова издала стон.
– А я-то распиналась, детали описывала… Тараканова, ау, ты здесь?
– Ну конечно, держу трубку около уха, – заверила я.
– Выбрось из головы всякие другие мысли, встрепенись и слушай внимательно, – приказала подруга. – Я жду ребенка. Мы с Мишей решили пожениться. Свадьба через месяц. Ты подружка невесты, всего вас четверо, основной цвет праздника розовый. Мое платье белое, а платья подружек – цвета зари. Теперь разобралась?
– Да, мерки пришлю, спасибо за приглашение, очень рада за вас с Мишей. Что вам подарить? – на одном дыхании выпалила я.
– Подожди с презентами, есть более значимые проблемы, – сказала Варечка. – Размеры нужны сегодня, времени мало, если не успеем подготовиться в срок, торжество не состоится, потому что я не влезу в подвенечный наряд. Ты не представляешь, живот увеличивается с пугающей скоростью. Похоже, я рожу слона!
– Сию секунду возьму сантиметр, – пообещала я.
– Отлично. И закажи билет, – продолжала Варя, – мы всем оплатим дорогу, но каждый сам покупает проездной документ.
– Праздник не в Москве? – удивилась я.
– В Каргополье, на родине жениха, – объяснила Романова. – У Миши сто пятьдесят тысяч родни, и если она вся в столицу потянется, мы разоримся на гостинице и ресторане. А в Каргополье тети-дяди пир горой сами организуют. Для них это дело чести, там принято праздниками меряться, у кого круче. Из Москвы в этот замечательный край ходит фирменный поезд «Лабуда».
– Отличное название, – захихикала я.
– Не вздумай при моей новой родне на эту тему шутить! – предостерегла Варя. – Обидишь насмерть – лабуда их национальное блюдо. Поезд раз в неделю по четвергам утром укатывает из Москвы и в пятницу вечером на месте.
– Долго как ехать… – загрустила я. – Варюша, лучше я полечу самолетом, хоть и боюсь его до трясучки. Понимаю, что вы оплачиваете билеты, по железной дороге дешевле, но можно я сама оплачу свой перелет? Неохота почти двое суток на полке трястись, да еще неизвестно, кто в соседях окажется.
Романова тихо кашлянула.
– Вилка, в Каргополье даже на метле не приземлиться, там нет аэропорта.
– Ерунда, – засмеялась я, – справлюсь со своим страхом и долечу куда можно, потом возьму такси до места.
Варвара издала стон.
– От города Олегов, где садятся авиалайнеры, на рейсовом автобусе семь часов езды до Каргополья. Причем учти, тамошний транспорт совсем не тот, на котором из Парижа в Милан катаются – с биотуалетом, кондиционером, буфетом и остановками в интересных городках. Тебе придется сесть в страшный полуразвалившийся рыдван, сортир в придорожных кустах, для приятного сквознячка раскрытые окна, куда пыль с трассы летит. Остановок будет много, в каждой деревне. Одна бабка с козой выйдет, другая с поросенком сядет. Ездила когда-нибудь рядом с хрюшками?
– Нет, – честно ответила я.
– Лучше и не пробуй, – отрезала Романова, – не понравится. Не из экономии про поезд говорю, просто это наиболее приемлемый в данном случае транспорт. Кстати, в составе есть вагон под названием «сингл-бизнес», в нем всего два купе, оба одноместные, с душем, туалетом, рукомойником. Поедешь царицей. Утром завалишься на полку, никаких соседей, лежи, пиши новый роман, читай, проводники по звонку прибегут. Поверь, полный кайф! Отдохнешь в пути. Или без помех поработаешь.
– Ладно, – сдалась я, – лучше полтора дня в комфортных условиях, чем семь часов в компании с поросятами и козами. И, откровенно говоря, самолет меня очень пугает.
– Правильно решила, умница, – похвалила Варя. – А, я забыла еще один довод привести: местный автобус может сломаться. Тогда кранты, застрянешь в деревне неизвестно насколько, пока покойника реанимируют.
Глава 6
Утром, когда я спустилась в столовую, там уже сидели Элла, Олег, Виктор, Алла и Нина Анатольевна.
– Виолочка, – засуетилась хозяйка, – хотите какао? На соевом молоке. Налить кружечку?
– Чашку, – неожиданно сказал Витя Арефьев.
– Прости, дорогой, ты о чем? – не поняла теща.
– Кружка – высокий полый сосуд из разнообразных материалов емкостью более двухсот пятидесяти миллилитров. Чашка – низкий полый сосуд небольшого объема, менее двухсот миллилитров, – пробасил зять. – Слова «кружка» и «чашка» не синонимы. Сейчас на столе представлены чашки. Поэтому, Нина Анатольевна, Виоле Ленинидовне надо предложить чашечку какао.
– Ага, – пробормотала хозяйка, – ты, наверное, прав.
– Сам путал посуду, – признался Виктор, – но перед Новым годом готовился к конкурсу «Знаток фарфора», тогда и прочитал материал.
– Ага, – повторила Нина Анатольевна, – ну… конечно…
– Мама, что за ерунда? – воскликнула Алла. – У меня вилка лежит справа!
Нина прикусила губу.
– Да? Разве это плохо?
Аллочка покраснела от злости.
– Плохо? Да это безобразие! Полное незнание сервировки! Справа должен быть нож, а вилка слева. Повторяю: вилка – слева! Сто раз объясняла, как правильно класть приборы, и все впустую, у тебя в голове ничего не задерживается. Купи книгу по этикету, законспектируй, потом все наизусть выучи. А то стыдоба! Еще ты бумажные салфетки всем на тарелки бросаешь.
– Разве нельзя? – прошептала Николаева.
– Нет! – завопила дочурка. – Нет, нет и нет! И хлеб кладут в корзинку, а не на овальное блюдо. Мы жрем, как в рабочей столовке завода резиновых клизм! Кстати, откуда такая мерзотная скатерть?
– Мне она показалась красивой, – сказала Нина Анатольевна, – с колокольчиками.
Алла скорчила рожу.
– На ней олени, Дед Мороз и елка. То есть она предназначена для Рождества и встречи Нового года, а у нас на дворе август. Ку-ку, мамуля, лето за окном!
Глаза Нины Анатольевны налились слезами.
– После завтрака поменяю. Можно постелить желтую с цветочным орнаментом. Подойдет?
Аллочка выдохнула, ее щеки побледнели, злоба испарилась.
– Да. Прекрасный выбор. Мамуля, сегодня вкусный салат из моркови, удался на славу.
– Правда? – мигом повеселела хозяйка. – Вкусно?
– Восхитительно! – воскликнула дочь. – Заправка на высшем уровне. Ты гениально готовишь!
Нина Анатольевна расцвела.
И тут Виктор откашлялся.
– К вопросу о сервировке. Блюда следует…
Лицо тещи вновь стало несчастным. Я решила вмешаться:
– Какие роскошные орхидеи! Украшение для царского стола!
– Это Элла их выращивает, – объяснила Нина Анатольевна. – Видите, сколько цветов повсюду? Невестка гениально пестует растения.
– Я заметила в глубине сада оранжерею, – кивнула я, – но она оказалась заперта.
– Жена Олежека никого туда не пускает, – сказала Нина Анатольевна, – говорит, цветы посторонних боятся.
– У них есть душа, – подхватила Элла. – А дверь я всегда закрываю, потому что разница температур может убить орхидею. В помещении поддерживается специальный климат, а если постоянно впускать внутрь воздух с улицы, может беда случиться. Виолочка, хотите устрою вам экскурсию в дом моих растений?
– Не советую соглашаться, – вмешалась Нина Анатольевна. – Я один раз сунулась в оранжерею и еле жива осталась. Там нечеловеческие условия – жара, влажность, пахнет непотребно. Больше я туда ни ногой. И вам, Виола, не советую, задохнетесь.
В комнату бодрым шагом вошла Елизавета Гавриловна.
– Что сегодня на завтрак? Если белковый омлет, то мне не надо. В кои-то веки моя дочь права – в оранжерее действительно нечем дышать, я там тоже чуть в обморок не упала, больше туда не заглядываю.
– Бабушка! – подпрыгнула Элла.
– И что тебя так удивило? – прищурилась старуха.
– Нет, ничего, – пробормотала та, – просто…
– Просто что? – продолжала допрос старуха.
– Бабулечка, у тебя кофта задом наперед надета, – вступила в разговор Алла, – карман на спине оказался.
Элла шумно выдохнула, взяла со стола бутылку минеральной воды, сделала несколько больших глотков прямо из горлышка и произнесла:
– А я постеснялась про блузку сказать.
– Подумаешь! – фыркнула Елизавета Гавриловна. – Не голая же перед вами появилась, ничего страшного.
– Конечно, нет, бабулечка, – подобострастно согласилась Алла.
– Вот и ладно, – улыбнулась старуха. – Так чем тут угощают?
– У нас сегодня геркулесовая каша с курагой, – ответила Нина Анатольевна.
– А где Катя? – перебила ее пожилая женщина.
Нина посмотрела на пустой стул.
– Наверное, умывается.
– Кто постояльцам завтрак отнес? – добавила металла в голос бабка.
– Я, – пискнула Нина Анатольевна.
– Почему ты, если это обязанность Екатерины? – спросила старейшина семьи.
– У Катюши вчера голова болела, – начала выгораживать дочку мать, – она плохо себя почувствовала, затемпературила…
Бабка стукнула ладонью по столу.
– Хватит! Олег, ступай и растолкай лентяйку, вели ей немедля явиться сюда, прямо как есть!
Внук молча встал и двинулся к лестнице.
– Я с тобой, – кинулась за ним Элла. – Неудобно получится, если Олежек один пойдет, а Катенька вдруг голая.
– Полагаешь, он ее красоты испугается? – хмыкнула бабка. – Нина, неси кашу.
– Затируху, – уточнил эрудит Арефьев.
– Ты о чем? – удивилась Елизавета Гавриловна.
– Блюдо приготовлено Ниной Анатольевной из цельного, заранее замоченного овса, – забубнил победитель конкурсов знатоков, – оно называется затируха и в наше время не популярно. Каша же…
– Можешь дальше не продолжать, – остановила его бабушка, – по мне так, что лошадь, что кобыла, все едино.
– Нет, – не успокоился Витя, – лошадь – это вид животного, кобыла – самка лошади, а самец – жеребец. И…
– А-а-а-а! – раздался со второго этажа крик. – А-а-а-а!
Мы с Ниной Анатольевной одновременно вскочили и хором воскликнули:
– Что случилось?
– Наверное, Элла мышь увидела, – ухмыльнулась Алла. – Она их до жути боится, а Катька ее пугает. Сестра купила в зоомагазине искусственных полевок, на настоящих один в один похожих, их выпускают для кошек, чтобы те играли. Катерина эти муляжи в коридоре у своей двери или в холле раскладывает, Элка видит и орет. Анекдот просто!
– Скорей… скорей… там… помогите, – зашептала Эллочка, вбегая в столовую. – Там… на полу…
– Знаем, мышка, – заржала Алла.
– Нет, Катя… – еле слышно пролепетала Элла, закатила глаза и, цепляясь за буфет, сползла на ковер.
Елизавета Гавриловна вскочила и полетела к лестнице, я ринулась за ней.
Спальня Катерины оказалась большой, с четырьмя окнами. Мебель была в стиле «мечта маленькой принцессы», кровать стояла в самом центре, и над ней колыхался розовый балдахин с золотыми кистями. Занавески радовали глаз вышитыми на них мишками. Не зная, кто тут живет, я бы подумала, что в комнате поселилась первоклассница, которую обожают и балуют взрослые.
– Солнышко, что случилось? – закричала Нина Анатольевна, кидаясь к лежащей на полу Кате.
Олег, стоявший неподалеку от тела сестры, схватил мать за плечо.
– Не надо.
– Катенька заболела? – испуганно спросила Нина.
– Нужно вызвать полицию, – мрачно заявила Елизавета Гавриловна, войдя в помещение.
– «Скорую помощь»! – закричала Нина Анатольевна. – Катюша в обмороке!
– Олег, уведи мать, – приказала старуха. – Алла, Виктор, ступайте в столовую и ждите там.
– Да, бабушка, – прошептала внучка.
– Виола Ленинидовна, вы со мной, – скомандовала бабка. – Ты, Элла, встань у двери и никого не пускай внутрь до особого разрешения. Когда приедет Семен, пусть сначала зайдет ко мне.
– Хорошо, – пролепетала жена Олега. – Можно я сяду в коридоре на стул? Ноги трясутся.
Старуха сдвинула брови, потом, вдруг сменив гнев на милость, кивнула:
– Конечно. Только никому не разрешай в спальню Екатерины входить.
Елизавета Гавриловна выплыла в коридор, я последовала за ней. Комната, куда мы пришли, напоминала библиотеку – две стены были заняты полками с книгами, в углу стоял шкаф со стеклами, затянутыми занавесками. Старуха подошла к нему и открыла дверцы. Я увидела собрание своих сочинений, причем не в одном экземпляре.
– Собрала все ваши издания, – объявила пожилая дама, – у меня полная коллекция.
– Надо же, у вас есть даже книги, которые никогда не продавались, а раздавались фанатам, победившим в разных издательских конкурсах! – изумленно сказала я.
Елизавета Гавриловна села в кресло и показала мне на маленький диван.
– Устраивайтесь… Ваня Зарецкий уламывал меня написать воспоминания о тех годах, когда мы с Семеном пытались спасти хоть кого-то из пуштанов, да я отказалась – память уже подводит, к тому же составлять складно текст не умею. Тогда настырный Иван предложил другой вариант: надо все рассказать Арине Виоловой, она прекрасную повесть напишет.
– Впервые об этом слышу, – пробормотала я. – Извините, Елизавета Гавриловна, я с огромным удовольствием поговорю с вами, но чуть позднее.
– Почему не сейчас? – спокойно спросила старуха. – Много времени я не отниму.
– Надо спуститься вниз… – пробормотала я.
Читать бесплатно другие книги:
