Сокровище рыцарей Храма Гладкий Виталий

– Вот что, папаша, мне нужны напарники Гришки. Помнишь его?

– Гришка… – Бабаяна на какой-то миг переклинило; он молча зевал широко открытым ртом, словно карп, выброшенный на берег.

Еще бы не помнить… После смерти Гришки к Ванику снова заявился черный карлик. Разговор у них получился недлинный, но тяжелый. Прощаясь, карла заявил: «Если вы думаете, что нам неизвестно, куда вы отправили свою семью, то это большая ошибка. Еще раз хочу напомнить – благополучие вашей семьи зависит только от вас. Вы обязаны строго соблюдать нашу договоренность. Это в ваших интересах».

Хозяин погребальной конторы никак не мог предоставить молодому человеку приблатненной наружности напарников несчастного Гришки. Несмотря на обещание уехать за границу и большие деньги, которые они получили для этой цели от людей черного иезуита, копачи так и остались в Киеве. А спустя какое-то время всех четверых словно нечистый прибрал.

Один утонул в Днепре, второй сгорел от водки, пропивая шальное золото, Гришку зарезали, а Иона Балагулу за связь с анархистами отправили по этапу в Сибирь. Похоже, с горечью думал Ваник, Иона в нашей компании самый счастливый. Из Сибири еще можно возвратиться живым, а вот с того света даже весточку нельзя прислать.

Нет, Бабаян не горевал по своим работникам. Ваник лишь констатировал тот факт, что из пятерых человек, посвященных в историю с цинковым ящиком, в наличии остался только он один. До поры до времени он будет нужен масонам – пока исполняет роль надзирателя за местом захоронения, – а что потом?

Это «потом» не давало Ванику спокойно спать по ночам, а днем вообще превращалось в сплошной кошмар. Тревожные мысли обсели его быстро седеющую голову как навозные мухи. Бабаян начал бояться даже собственной тени.

– Их нет в Киеве, – наконец молвил Ваник.

– Как нет! А где они?

– Ах, молодой человек, кабы я знал… – хозяин погребальной конторы изобразил скорбь, сложил руки лодочкой на груди и поднял глаза к потолку. – И мы туда когда-нибудь отправимся…

– Хочешь сказать, что?.. – Васькин лоб мгновенно покрылся испариной.

– Ага. Мертвы. Все… – тут Ваник немного приврал; но кто знает, может, и Ионы уже нет в живых?

– К-когда?..

– Еще в прошлом году. А зачем вам эти копачи? У меня есть другие.

– Надо было, – буркнул Шнырь. – А ты, папаша, случаем, не врешь?

– Ваник никогда не врет, – выпрямившись, с достоинством ответил хозяин погребальной конторы. – Можете кого угодно спросить.

Васька резко развернулся и выскочил наружу. Нет, больше спрашивать он никого не будет. Все и так ясно. Те, кому принадлежит таинственный ящик, мочат свидетелей. Это для мазурика было понятно.

«Значит, румын не соврал… В ящике точно есть что-то такое… эдакое… В общем, в нем стоит покопаться. Что ж, буду собирать братву. Нужны надежные люди. Где их только сейчас найдешь?»

После ухода мазурика Бабаян некоторое время стоял как столб. Он размышлял. А затем, ссутулившись, устало побрел к телефону, спрятанному за ширмой.

Нужно сказать, что в дореволюционном Киеве телефон был редкостью. Его ставили только известным людям, в учреждения и присутственные места. Поэтому установка телефона в погребальной конторе была событием из ряда вон выходящим.

Телефон поставили по указке черного карлика. Какие силы он привел в действие, кому и сколько заплатил – про то Ваник не знал. Просто однажды в погребальную контору пришли молчаливые монтеры, опутали ее проводами, поставили аппарат и исчезли настолько незаметно, что Бабаян даже подумал, не привиделись ли они ему.

Но стоявший на тумбочке новенький телефон напрочь отвергал мысль о привидениях. Он не только радовал глаз своими формами и обилием никелированных деталей, но еще и отменно работал. В чем Ваник и убедился спустя час, когда ему позвонили и дали номер, по которому он был обязан обратиться в случае срочной надобности.

Что собой представляла эта «надобность», Бабаяну объяснять было не нужно. Сегодня она как раз и явилась к нему в облике молодого мазурика.

– Алло, барышня!.. – Ваник продиктовал номер.

Спустя считаные секунды его соединили с нужным человеком, которому хозяин погребальной конторы и обрисовал сложившуюся ситуацию. Тот внимательно выслушал, задал несколько вопросов, вежливо поблагодарил за информацию и дал отбой. Ваник вытер холодный пот со лба и поспешил на зов колокольчика, который висел у входной двери, – встречать нового клиента…

Васька уговаривал Клима уже битый час. Это был здоровенный бык с немереной силушкой. И кличка к нему прилипла подходящая – Чугун, что почти соответствовало его фамилии – Чугунов. Он был как железный и дрался так, будто не ощущал ударов.

Поистине чугунные кулачищи Клима были притчей во языцех. Когда устраивались драки стенка на стенку, то появление Чугуна в рядах какой-нибудь команды считалось залогом победы. Так оно и было. Одним ударом Клим валил двоих, а остальные просто разбегались под его бешеным бычьим взглядом. Редко кто мог быть ему соперником.

Чугун не был мазуриком. Однако срок отсидел. Но не за воровство или разбой, а по причине своего буйного нрава.

Как-то по пьяной лавочке он повздорил с городовым, и тот, недолго думая, взял и врезал Климу по мордам. Ответ был поистине зубодробительным. В общем, городовой остался без передних зубов, а Чугун в полной мере испытал на своей шкуре, что такое озлобившиеся фараоны и царская кутузка.

С той поры Клим возненавидел полицию дикой ненавистью. В 1905 году, когда случилась заваруха, Чугун первым полез на баррикады. Но это было в другом городе, далеко от Малороссии. После того как революционные волнения подавили, Клим сбежал в Киев, где у него жила родная тетка. Поговаривали, что он не одного фараона отправил на тот свет, но точно этого никто не знал, а сам Чугун большой словоохотливостью не отличался.

Возможно, полиция искала Клима, но его взял под свое крыло один богатый купец, которому нужны были верные люди, без долгих размышлений и колебаний готовые по указке хозяина свернуть шею кому угодно, и Чугун выпал из поля зрения царской охранки. Возможно, не без помощи купеческой мошны.

Ваську Шныря свел с Климом случай. Однажды в трактире у кого-то из пользующихся авторитетом посетителей украли кошелек, а поскольку среди всей честной компании на тот час лишь Васька был вором-карманником и трактирщик это знал, то все «вопросы» на эту тему Шнырю и достались. Его начали бить, даже не обыскав и не выслушав объяснений.

Если бы не Клим, который вступился за Ваську, возмутившись явной несправедливостью по отношению к невинному человеку, лежать бы Шнырю в городском морге. Или, в крайнем случае (но не в лучшем), в монастырской больнице, где лечили нищих и бездомных.

С той поры Васька и Клим задружили. Наверное, по принципу «единства противоположностей». Более разных людей, чем мазурик и почти революционер с анархистскими замашками, трудно было сыскать. Тем не менее общий язык они нашли быстро и были довольны друг другом.

Это довольство происходило от того, что и тот, и другой умели слушать. Благодарные слушатели всегда в цене, потому что у каждого человека бывают моменты, когда нужно выговориться, поведать другому о своих бедах и невзгодах, чтобы на душе стало легче. Особенно это относится к тем, кто ведет замкнутый образ жизни, – таким, как Васька Шнырь и скрывающийся от полиции Чугун.