Нибелунги Крючкова Ольга
Королевство Фризов на Нижнем Реймсе. Кастра Ветера.
424 год от Р. Х. (234 год эры Цезаря)
Зигфрид, сын короля фризов Зигмунда Вёльсунга и его супруги Зиглинды, достиг того возраста, когда юношу опоясывают мечом и он становится воином.
Шестнадцатилетний принц вот уже два года с гордостью носил меч, подаренный отцом, и каждый день своим поведением старался доказать Кастра Ветере, что он – настоящий мужчина. Увы, воином стать ему пока не представилась возможность, но вот познать любовь, да ещё и замужней женщины…
Как всякий фриз, Зигфрид был высок ростом, статен, светловолос и голубоглаз. Правда, за последние годы в столице королевства и её предместьях появилось изрядное число темноволосых и кареглазых детишек, потому как солдаты Тридцатого легиона «Ульпия Виктрикс» (практически лишённые жалованья и связи с метрополией) всё чаще женились на местных женщинах. На самом деле римлян в легионе служило немного, разве что командный состав. В основном легион был сформирован из наёмников воинственных германских племён: тюрингов, саксов, герулов, маркоманнов. Были несколько когорт и иллирийцев-южан, которые, кстати говоря, особенно преуспели в воспроизводстве потомства, это их детишки с глазами, словно спелые вишни, наводнили столицу.
Словом, «Ульпия Виктрикс» постепенно теряла свои боевые качества. Отчасти от невыплаты жалованья Римом, отчасти оттого, что распад империи не мог не коснуться войска. Увы, но мнение сената зачастую было гласом вопиющего в пустыне. После военной реформы императора Диоклетиана[24] каждый новоявленный император (а за последнее столетие они менялись на редкость часто) считал своим долгом урезать военные расходы. Рим стремительно терял свои завоевания…
Словом, легионеры «Ульпия Виктрикс» чувствовали себя в Кастра Ветере как дома и не намеревались покидать его (тем более на то не было соответствующего предписания из метрополии). Невыплату жалованья легионерам компенсировала королевская казна, правда, король Зигмунд всё чаще ворчал по этому поводу. Соседи, франки и даны, не решались нападать на фризов, потому как знали истинное положение дел в Кастра Ветере. Что до викингов, то их корабли периодически пытались разграбить устье Рейна. Однако Зигмунд ещё много лет назад приказал организовать специальные военные заслоны. Потому королевство фризов на протяжении долгих лет не знало разорительных войн. И даже само совершало экспансию на земли данов, расширяя пределы своего королевства.
В общем, Зигфрид вырос в мире и спокойствии. Однако размеренная жизнь навевала на него скуку и он, повзрослев, пытался восполнить её приключениями. В этом ему активно помогали друзья: Мердок, чистокровный фриз и сын военачальника, и Константин, наполовину иллириец, наполовину фриз.
Константин не был сыном знатных родителей. Его отец, оставив службу легионера, выгодно женился на состоятельной горожанке и преумножил капитал своего тестя. Однако он нанял сыну лучших учителей, мальчик получил приличное образование, отлично владел мечом и прослыл в Кастра Ветере сердцеедом, задирой и мотом, щедро транжирившим денежки своих родителей. Троица была настолько неразлучна, что в королевской резиденции и в Кастра Ветере их прозвали попросту «Три Зигфрида». И это прозвище характеризовало друзей как нельзя лучше. Все трое были хороши собой, жаждали любви и приключений, постоянно задирали городскую стражу, сорили деньгами. Как говорится, жили в своё удовольствие. Но главное – Мердок и Константин отнюдь не были глупы, но во всём старались подражать Зигфриду. Отсюда и родилось их прозвище…
Троица изрядно пресытилась развлечениями с доступными девицами, как, выходя из таверны, заметила богатый паланкин, лавировавший среди людского потока по близлежавшей улочке. Паланкин несли четыре крепких молодых раба, подле него гордо шествовали две молоденькие нарядно одетые девушки, вероятно, компаньонки.
Юноши многозначительно переглянулись.
– Интересно, кто скрывается в паланкине?.. – мечтательно произнёс Константин.
– Наверняка какая-нибудь перезревшая матрона… – лениво предположил Мердок. – Что до компаньонок, они, пожалуй, хороши… И только…
– Раз компаньонки молоды и хороши собой, то вряд ли их госпожа жирная, как свинья, – резонно заметил Зигфрид. – Думаю… Нет, я уверен, что создание, сокрытое под балдахином паланкина, – молодая и прекрасная девушка!
– Что ж… – так же лениво вымолвил Мердок, – если тебе не достаточно впечатлений на сегодня, то мы можем проследовать за незнакомкой. Покинет же она когда-нибудь своё укрытие…
– Вот тут-то мы и выясним: молода ли она или стара… – предчувствуя приключение, добавил Константин. – Ну, что скажешь, Зигфрид?!
Зигфрид усмехнулся, его воображение уже успело распалиться. Правой рукой он откинул назад растрепавшиеся белокурые длинные волосы – он не любил стричься на римский манер в отличие от Константина. Затем поправил перевязь с коротким римским мечом и произнёс:
– Если эта матрона хороша собой, то, клянусь, я проведу с ней ночь!
Мердок и Константин переглянулись. Конечно, Зигфрид потерял невинность два года назад (вскоре после того, как его посвятили в воины), об этом позаботилась королева, выбрав сыну наложницу из многочисленных придворных прелестниц. Урсула, так звали девушку, была рождена бастардом[25] и по своему статусу не могла рассчитывать на большее. Она была несколько старше Зигфрида и к тому времени уже имела опыт в любовных делах и обучила своего молодого господина всему, что знала и умела в постели.
Однако одно дело – развлекаться с наложницей или девицами из таверны, другое – соблазнить знатную даму. Весьма рискованное предприятие… даже для принца.
Итак, «Три Зигфрида» последовали за паланкином по узким городским улочкам и вскоре достигли северной окраины, где жили купцы, торговцы различных мастей, выставлявшие напоказ своё богатство, владельцы ремесленных мастерских, семьи городских стражников – словом, местные буржуа. Паланкин остановился около двухэтажного каменного дома – небольшие ворота отворились. Прекрасная незнакомка и её свита вошли внутрь и растворились в полумраке двора.
Зигфрид был явно раздосадован. Мердок усмехнулся:
– Да, друг мой, видно, не суждено тебе провести ночь в объятиях таинственной матроны…
Однако принц не растерялся. Он приблизился к стене, окружавшей дом, она была выложена из грубого камня. Не раздумывая, юноша забрался на неё – его взору открылся небольшой, но чисто выметенный внутренний двор, посреди которого стоял тот самый паланкин.
Хозяйка ещё не успела покинуть своё убежище. Компаньонка как раз помогала ей спуститься на землю. Зигфрид ликовал: вот сейчас он отчётливо увидит «предмет» своего спора с друзьями.
Из паланкина появилась беленькая изящная ручка, унизанная браслетами, затем стройная ножка, облачённая в пулен[26] из мягкой кожи, украшенный серебряной пряжкой. Юноша облегчённо вздохнул: несомненно, хозяйка паланкина и сего дома молода, богата и хороша собой. Его воспалённое воображение уже намеревалось нарисовать и портрет прелестной незнакомки, как она наконец покинула паланкин.
Зигфрид издал то ли вздох, то ли возглас удивления, потому как узнал даму. Ею была одна из компаньонок его матушки. Однако имени девушки принц не знал. Вероятно, если бы не сегодняшний случай, он по-прежнему бы не удостоил компаньонку внимания в стенах королевской резиденции. Тем не менее Его величество случай привлёк внимание принца и распалил воображение. И теперь Зигфрид, убедившись, что предмет его нечаянной страсти соответствует всем придворным канонам красоты, с лёгкостью в сердце покинул каменную стену.
– Ну что? – с нетерпением вопрошали принца друзья.
Тот пожал плечами.
– Компаньонка моей матушки… – небрежно ответил Зигфрид. – Не помню её имени… Арнелия… Корнелия… Нет, не помню. Да это и неважно! Главное – я знаю, где её искать!
– В королевской резиденции, на половине королевы! – вставил своё слово Мердок. – Однако, на мой взгляд, это осложняет задачу…
– Отчего же? – в один голос воскликнули Константин и Зигфрид.
– Потому что королева Зиглинда трепетно опекает своих девушек. И вряд ли позволит покуситься на их честь даже сыну, – поделился своими соображениями Мердок.
– М-да… – протянул принц. – Отчасти ты прав, матушка очень щепетильна в вопросах чести, особенно если это касается знатных девушек её свиты.
– А что, если пробраться в дом?! – неожиданно предложил Константин.
– Исключено… Прислуга побьёт нашего принца, как простого вора. Скандал неминуем… – заметил Мердок.
– Нет смысла пробираться в дом. Компаньонки почти не покидают резиденции, разве что с разрешения матушки. Видимо, это как раз тот самый случай. Думаю, к вечеру она вернётся ко двору… – сказал Зигфрид.
– Что ж! Тогда нам следует подумать, чем занять себя до вечера! – оживился Константин и окинул взором друзей.
Зигфрид явно не был настроен на очередную шалость или приключение. Отчего-то он ощутил непреодолимое желание вернуться в резиденцию и уединиться в своих покоях с Урсулой, покорной его желаниям.
– Возвращаемся… – произнёс он.
– О-о-о… – разочарованно протянули в один голос Мердок и Константин.
– Неужели эта маленькая овечка, – он жестом указал на дом компаньонки, – так взбудоражила твоё воображение, что ты жаждешь не медля вкусить сладчайших плодов любви с Урсулой? – поддел его Константин.
Зигфрид рассмеялся.
– Урсула – моя наложница. И я имею привычку вкушать с ней плоды, как ты изволил выразиться, утром и вечером. А сейчас я особенно этого желаю…
Друзья снова переглянулись.
– Вот я и говорю: мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенное… – глубокомысленно заметил Мердок.
– Ovem lupo committere[27]… – как бы невзначай произнёс Константин.
Урсула вот уже два года жила в небольшой комнатке, примыкающей к просторным покоям Зигфрида. Если принц нуждался в наложнице, она всегда была рядом, как говорится, под рукой.
Урсула появилась на свет благодаря любовной страсти сенешаля и одной из молоденьких компаньонок, увы, впоследствии умершей родами. Так что малышка, пришедшая в этот мир, мало того, что была бастардом, так ещё и сиротой. Отец позаботился о своей побочной дочери, наняв ей кормилицу, которой исправно платил за надлежащий уход за ребёнком. Женщина, которой Всевышний дал двух сыновей и ни одной дочери, привязалась к девочке, как к родной, и фактически заменила ей мать.
Когда Урсуле исполнилось тринадцать, сенешаль решил, что пора устроить её судьбу. Он подыскал юной прелестнице мужа, зрелого двадцатипятилетнего герула[28] из «Ульпия Виктрикс», дав за дочерью небольшой, но добротный дом и приличное приданое. Для герула это было целым состоянием. Однако бывший легионер был жесток по отношению к юной жене и вообще имел скверный характер, который и сгубил его. Однажды герула нашли мёртвым на окраине города. В его теле зияли четыре ножевых ранения.
Урсула овдовела в шестнадцать лет. Однако, несмотря на жестокость мужа, она расцвела, слегка округлилась, выглядела соблазнительной и желанной. Сенешаль и не помышлял снова заняться дочерью, на законном основании считая, что итак сделал для неё всё возможное. Ну, а смерть зятя… Что поделать, все мы ходим под небесами. Разве можно знать, кому, что уготовано судьбой?
К этому времени Зигфрида опоясали мечом, он по праву стал считаться воином и мужчиной. Королева Зиглинда, как женщина дальновидная, решила, что её сын должен получить первые уроки любви не в таверне, а в объятиях достойной молодой женщины из благородной семьи, которая бы согласилась стать наложницей юного принца. Однако найти такую было не просто. И тут сенешаль, будучи в курсе всех событий в резиденции, вспомнил о своей дочери Урсуле. И тотчас послал за ней слугу.
Урсула, облачённая в нарядную тунику, предстала пред своим родителем. Тот смерил дочь цепким придирчивым взглядом. Перед ним стояла молодая хорошенькая женщина, способная осчастливить купца, торговца, воина, знатного придворного, в конце концов… А принца? Сможет ли Урсула понравиться этому своенравному юнцу, ни в чём не терпящему отказа? Привыкшему, что все его желания исполняются беспрекословно…
Урсула почувствовала себя неловко под тяжёлым пристальным взглядом отца. Она понимала, что тот оценивает её.
– Почему вы на меня так смотрите, отец?.. – наконец, не выдержав, спросила она.
– Потому что пришло время расплатиться за всё добро, которое я сделал для тебя…
Урсулу невольно объял страх. Однако, собравшись с силами, она сказала:
– Я всегда ценила вашу заботу…
Сенешаль удовлетворённо вздохнул.
– Вот и хорошо… Теперь послушай меня…
Урсула невольно напряглась. Она интуитивно почувствовала, что сейчас речь пойдёт о её судьбе.
– Да, отец…
– Зигфриду исполнилось четырнадцать лет, недавно состоялась церемония посвящения его в воины, – продолжил сенешаль. – Согласно обычаю король опоясал своего сына мечом… Так вот, в четырнадцать лет, как тебе известно, юноша становится не только воином, но и мужчиной. Он должен познать женщину. И королева Зиглинда желает, чтобы эта женщина была молода, красива и искушена в искусстве любви… Надеюсь, твой покойный муж был хорошим учителем?
Урсула не ожидала услышать такого вопроса. Она растерялась, затем её охватило волнение, а потом и вовсе накатила волна отвращения. Она вспомнила покойного мужа. Да, он был сильным мужчиной, настолько сильным, что при соитии постоянно причинял ей боль. И ему это, судя по всему, нравилось. Страдания жены доставляли герулу несказанное удовольствие. За три года, которые Урсула делила с ним супружеское ложе, она так и не смогла понести ребёнка. Теперь же молодая женщина понимала, что виной всему необузданная сила и жестокость мужа, именно они сделали её бесплодной, слишком уж юной она возлегла с ним.
– Мой муж был жесток… – призналась Урсула. – Я не хочу вспоминать об этом.
Сенешаль удивлённо вздёрнул брови.
– Ты хочешь сказать, что он избивал тебя в постели?
– Нет, не избивал… Но старался причинить мне боль… Иначе он не достигал удовлетворения… – призналась дочь.
– М-да… – протянул сенешаль. – Теперь он за всё ответит перед Всевышним. Ты же, дочь моя, если поведёшь себя разумно, можешь стать наложницей принца.
Урсула округлила глаза.
– Он же юнец!
– Да. На то ему и нужна опытная молодая женщина – он должен стать мужчиной.
Урсула недоумевала.
– Но почему я?.. Разве во дворце не нашлось других претенденток, желающих разделить ложе с Зигфридом?
– Отчего же?! Нашлись, но немного, – признался сенешаль. – Ты же прекрасно подходишь для этой роли. Ты молода, хороша собой, опытна в любви… Да и потом, не забывай, ты – моя кровь и плоть! А твоя матушка, упокой Логос её душу, и вовсе была знатного происхождения. Ты не какая-нибудь смазливая дочь кухарки! К тому же, если ты возляжешь на ложе с принцем, я получу новые привилегии. Не забывай, Урсула, что ты многим мне обязана! Я не бросил тебя крошкой! Не отказался от тебя! А вырастил из тебя красавицу!
Урсула понимала, что отец прав. Он исправно платил кормилице… Та же заботилась о ней… Отец выдал её замуж, дал приданое… Жаль, что с мужем не заладилось…
– Что я должна делать? – спросила она, подчинившись воле отца.
Тот просиял и ответил:
– Я представлю тебя королеве. Она уже отвергла трёх претенденток на ложе принца…
«Помоги мне Логос, чтобы и меня постигла та же участь…» – мысленно взмолилась Урсула.
…Урсула стояла посреди небольшой комнаты. Из узкого стрельчатого окна, расположенного прямо под потолком, падал мягкий дневной свет. Наконец появился отец.
– Идём. Королева желает тебя видеть…
Урсула отчего-то чувствовала себя спокойно, волнение прошло. Она была уверена, что не понравится королеве. Претендентка шла вслед за отцом по длинному коридору, наконец они достигли покоев Зиглинды. Стражники расступились и беспрепятственно их пропустили…
Урсула впервые в жизни предстала перед королевой и поклонилась, как того повелевает дворцовый этикет. Итак, встретились две женщины – мать и, возможно, будущая наложница. Одна только вступила в пору цветения, другая достигла того возраста, когда о женщине говорят, что она зрелая. Однако королева выглядела для своих тридцати двух лет достаточно молодо – искусные притирания и римские косметические средства замедляли старение кожи.
Зиглинда придирчивым взором окинула претендентку и обратилась к сенешалю:
– Это и есть твоя дочь Урсула?
Сенешаль склонился в раболепном поклоне.
– Да, моя госпожа…
– Ты можешь идти… – приказала она сенешалю и приблизилась к претендентке, дабы лучше разглядеть её.
– Хм… Урсула…
– Да, моя госпожа… – пролепетала та, едва осмеливаясь поднять глаза на королеву.
– Ты чрезмерно робка для своего возраста… – заметила Зиглинда. – Кажется, тебе уже исполнилось шестнадцать?
– Да, моя госпожа…
– И ты три года была замужем и недавно овдовела? – продолжала расспросы королева.
– Да, госпожа…
– У тебя есть дети, Урсула?
– Нет…
– Ты три года была замужем и не понесла ребёнка? – удивилась королева. – Вероятно, ты бесплодна.
– Возможно, моя госпожа… – поспешно согласилась Урсула в надежде, что это печальное обстоятельство отвратит королеву от её кандидатуры.
Неожиданно от стены отделился человек, он произнёс:
– Вы позволите, моя королева?..
– Ах да, Симоний… Я и забыла, что ты здесь. Приступай.
К Урсуле подошёл немолодой мужчина в строгом тёмном одеянии, постриженный на римский манер. Его волосы изрядно посеребрила седина. Он буквально взором вперился в Урсулу, отчего та невольно затрепетала.
– Внешне эта особа кажется мне вполне здоровой. В отличие от её предшественниц, но всё же не помешает сделать тщательный осмотр, – подытожил Симоний.
– Ты – королевский лекарь, – произнесла королева, – и в ответе за здоровье наследника и его будущей наложницы.
– Что же касается её бездетности, – продолжил Симоний, – это может быть отнюдь не следствием бесплодия. Виной тому могут послужить множество факторов.
Королева удовлетворённо кивнула.
– Раздевайся, – приказал Симоний Урсуле.
Бедняжка побледнела, ноги у неё обмякли.
– Что вы намерены со мной сделать?.. – едва слышно пролепетала она.
– Я – королевский лекарь и обязан воочию убедиться, что ты здорова как женщина…
Урсула бросила умоляющий взгляд на королеву. Но та, увы, никоим образом на это не отреагировала. Претендентке ничего не оставалось делать, как развязать поясок и скинуть верхнюю шерстяную тунику…
– И нижнюю тунику тоже снимай, – повелел Симоний. – Ложись вот сюда, – он указал на кровать, застеленную простым отбеленным холстом, – и раздвигай ноги.
Урсула машинально скинула тунику и обнажённая, в одних только пуленах, поплелась к кровати. В этот момент ей хотелось умереть…
Целый день Урсула провела за шитьём рубашек[29] для бедных. Вышивать она не любила, уделять время чтению – тоже, поэтому она из немногочисленных дозволенных наложнице развлечений выбрала именно это занятие. За последний год она нашила столько рубашек, что можно было с лихвой принарядить всю дворцовую прислугу. То, что сшила за день, Урсула обычно раздавала беднякам около северных городских ворот. В этом ей помогала преданная кормилица. Бедняки понятия не имели, что молодая богатая (во всяком случае, так им казалось) и щедрая женщина – наложница принца.
Вот и сейчас Урсула раздала рубашки и заторопилась обратно во дворец. Она знала, что Зигфрид в это время дня имеет привычку посещать её.
Наложница вернулась в свою комнату, скинула тунику, облачилась в просторный белоснежный пеплос, затем распустила волосы и начала расчёсывать их мягкой щёткой.
В этот момент вернулся Зигфрид. Он, томимый любовным нетерпением, миновал свои просторные покои, устремившись прямо к Урсуле. И вот полог, отделяющий скромную комнатку наложницы от основного помещения, откинулся – вошёл Зигфрид.
Урсула тотчас прервала своё занятие и произнесла:
– Я ждала тебя, мой господин… Как ты провёл день?
– Прекрасно! – коротко бросил Зигфрид, пожирая глазами наложницу.
Урсула приблизилась к принцу. Его окутало нежное облако благовоний…
– У тебя новые духи? – поинтересовался он.
– О да… Подарок сенешаля, моего отца…
Зигфрид крепко обнял наложницу, уткнувшись лицом в её пышные волосы необычайного персикового оттенка, отнюдь не свойственного фризским женщинам. Неожиданно столь острое плотское желание, до сего момента снедавшее его, исчезло. Зигфрид растерялся…
Урсула уловила замешательство возлюбленного – обычно он действовал решительно и энергично, желая достичь удовольствия.
– Что-то не так?.. – робко поинтересовалась она и улыбнулась, обнажив ровные белые зубы.
Зигфрид отстранился и погладил наложницу по распущенным волосам.
– Всё в порядке… Вероятно, я устал за день…
– Тогда разденься и приляг… Я сделаю тебе массаж, меня недавно научил Симоний. Это очень расслабляет и доставляет удовольствие.
Зигфрид согласился, скинул свои одежды и удобно расположился на ложе, где они с Урсулой так часто предавались плотским наслаждениям. Наложница «оседлала» принца.
– Вот так… – она начала массировать ему грудь определёнными круговыми движениями.
Зигфрид невольно расслабился и прикрыл глаза. Мысли принца в данный момент занимала отнюдь не Урсула, а та самая компаньонка, которую он встретил в городе. Он невольно подумал, что не успокоится, пока не овладеет ею.
… Зигфрид перевернулся на спину. Урсула со всем тщанием радела над телом своего господина, недоумевая, отчего же он холоден к ней и не проявляет ни малейшего желания.
В конце концов терпение и усилия наложницы были вознаграждены. Однако соитие прошло скомканно и на редкость быстро, что было отнюдь не характерно для молодого сильного принца.
В душу Урсулы закрались опасения: «Неужели я надоела принцу?.. И он намеревается избавиться от меня?.. Кто же займёт моё место?.. В конце концов, мне есть куда вернуться. Дом в городе по-прежнему принадлежит мне».
Глава 6
Насладившись наложницей, Зигфрид поспешил покинуть её. Урсула снова осталась в одиночестве, к которому уже привыкла за последние два года, если не считать служанку да верную кормилицу – вот и вся её компания, имевшая доступ в «золотую клетку».
Принц же принарядился и, ведомый «охотничьим инстинктом», направился в покои матушки, дабы увидеть компаньонку.
Погода стояла тёплая и сухая. С Рейна набегал свежий ветерок. Поэтому королева покинула свои покои и в сопровождении свиты прогуливалась по галерее, наслаждаясь осенним дивным вечером. Одна из девушек шла подле Зиглинды и что-то увлечённо рассказывала ей. Королева кивала и улыбалась…
Галерея, по которой Зиглинда любила совершать прогулки, примыкала к её так называемой Малой резиденции. Зигфрид вышел на свежий воздух, однако не спешил приблизиться к матушке и её свите. Прежде он пытался разглядеть среди девушек, окружавших королеву, ту самую компаньонку, которую встретил в городе. Та неспешно следовала за своей госпожой, даже не подозревая, что вызвала такой повышенный интерес у наследника трона.
Принц заметил, что девушка печальна, взор прелестницы опущен долу. И он решил во что бы то ни стало выяснить: что же стало предметом её печали. Однако он не мог вот так запросто подойти и открыто задать вопрос компаньонке, это было бы против правил этикета, установленных королевой и требовавших, чтобы их все беспрекословно выполняли.
Поэтому он решил понаблюдать за ней издалека, тем более что его выгодно скрывала одна из многочисленных колонн, венчавших галерею.
Наконец королева и её свита поравнялась с той самой колонной, за которой притаился Зигфрид. Зиглинда тем временем заметила, что одна из её компаньонок чем-то опечалена.
– Что с тобой, Арнегунда? – обратилась королева к девушке.
– Ах, моя королева… – компаньонка тяжело вздохнула. – Меня снедает печаль… – призналась она.
– Я это вижу. Но должна же быть тому причина?! – властно воскликнула Зиглинда. Ей не нравилось, когда придворные не отвечали на конкретно поставленный вопрос.
– Причина есть, моя госпожа… Дело в том, что мой муж, Оттон, охраняет границы с данами и я почти не вижу его. Вот уже два года, как я замужем, а виделись мы считанные дни…
Зиглинда повела плечами.
– Что поделать, дитя моё… Такова наша женская доля… – со вздохом произнесла она и добавила: – Границы королевства должны охраняться…
– Да, моя госпожа… – поспешно согласилась Арнегунда. – Но меня тяготит такое положение: я – не жена и не вдова. Я формально живу в доме мужа, а по сути – в королевской резиденции… Возможно, мне хочется постоянства и определённости.
– Хм… Ты рассуждаешь, как взрослая женщина. Сколько тебе лет?
– Почти девятнадцать… – с поклоном произнесла компаньонка.
– Однако ты такая хрупкая, словно тебе не больше шестнадцати… Ведь ты так и не стала матерью?..
– Увы, моя королева… У меня просто не было времени этого сделать.
– Ага… – Зиглинда о чём-то задумалась и последовала дальше по галерее, оставляя своего сына сокрытым колонной.
– …Значит, Арнегунда… – прошептал Зигфрид. – Она замужем, тоскует… Что ж, превосходно… Надобно чаще посещать Малую резиденцию.
В тот же день принц начал воплощать свой план. Вечером, когда королева имела привычку проводить время в кругу компаньонок и одна из них читала какую-нибудь римскую книгу, услаждая слух госпожи, Зигфрид решил составить ей компанию.
Он вошёл в просторный зал. Королева восседала в кресле с высокой резной спинкой. Компаньонки расположились вокруг неё: кто на полу – на подушках, а кто на мягких невысоких скамеечках.
Принц поймал себя на мысли, что выглядит матушка истинно по-королевски. Он невольно залюбовался её внешним видом. Прямая спина, гордо поднятая голова, перехваченная золотым обручем; резко очерченный волевой подбородок; крупный прямой нос; слегка прикрытые холодные, как лёд, голубые глаза, над которыми разлетались в разные стороны стрелки бровей, – как нельзя лучше соответствовали высокому статусу Зиглинды. Её руки покоились на деревянных подлокотниках кресла – длинные, красивой формы пальцы, унизанные перстнями, были предметом зависти придворных дам.
Арнегунда, склонившись над фолиантом, что-то неторопливо читала по латыни. Зигфрид уловил несколько фраз, они показались ему совершенно бессмысленными. Он решил, что компаньонка читает одну из книг, посвящённых учению Ария[30], почти как полстолетия назад объявленному в Риме ересью.
Зиглинда, наслаждавшаяся чтением, приоткрыла глаза и, к своему вящему удивлению, увидела сына. Наследник же поспешил к ней, дабы выказать почтение. Он опустился перед матушкой на колени и припал к руке, унизанной драгоценностями.
– Похвально, сын мой, что ты решил навестить меня. Увы, я нечасто вижу нашего короля, вечно занятого государственными делами, тебя – и того реже. Я, конечно, понимаю, что ты молод и предпочитаешь проводить время в компании Мердока, сына букелария, и этого торговца… Константина. Впрочем, я наслышана о его образованности и… бесстыдстве.
При упоминании Мердока и Константина несколько молоденьких компаньонок невольно покраснели и опустили глаза.
В этот вечер Зигфрид решил быть почтительным сыном и говорил лишь то, что желала слышать королева.
– Простите меня, матушка. Я действительно слишком много времени провожу со своими друзьями, но я, наконец, хочу исправить свою оплошность и насладиться вашим обществом.
Королева от удивления широко распахнула глаза. Зигфрида буквально обдало потоком синевы, исходившим из глаз матушки.
– Признайся, дорогой сын, – что-то случилось? – догадалась прозорливая женщина.
Наследник выдавил, как ему казалось, непринужденную улыбку.
– Отнюдь, матушка. Просто я соскучился по вас…
Зиглинда улыбнулась.
– Садись рядом… – она указала на подушку подле своих ног, расположенную как раз напротив чтицы, роль которой сегодняшним вечером исполняла Арнегунда.
– Внимательно слушай, сын мой… По окончании чтения мы имеем привычку обсуждать услышанное, – наставительно произнесла королева.
Зигфрид машинально кивнул. Арнегунда, даже не подозревавшая, что наследник своим появлением в Малой резиденции обязан именно ей, снова приступила к чтению.
В тишине зала зазвучал приятный голос компаньонки. Поначалу Зигфрид даже пытался уловить смысл услышанного.
Арнегунда читала труд Иустина Философа[31], христианского мученика. Уроженец Наблуса в Самарии, выходец из иудейского окружения, Иустин был прекрасно знаком с трудами греческого философа Платона, однако подверг их переосмыслению в духе своего времени. Будучи в греческом городе Эфесе, принял арианство и отправился проповедовать Рим, где вступил в диспут с философом Кресцентом, а затем претерпел мученическую кончину, о чём сохранились многочисленные свидетельства. Дело Иустина Философа продолжил его ученик Тациан.
Иустин Философ создал учение субординационизма, что означает на латыни: упорядочение. Согласно его учению Сын-Логос и Дух Святой происходят от Бога-отца и подчинены ему.
– Мы чтим Творца вселенной, сущего Бога; знаем Сына Его и имеем Его на втором месте, и Духа пророческого имеем на третьем месте… – читала Арнегунда.
Через какое-то время Зигфрид понял, что учение Иустина Философа слишком сложно для его понимания, и стал просто с наслаждением взирать на прелестную чтицу.
Однако Зиглинда была полностью поглощена философским трудом, потому как заботилась о духовности своих компаньонок. Зигфрид же находился под опекой её личного духовника, но никогда не проявлял должного религиозного рвения.
Наконец, утомившись, наследник принял вальяжную позу на подушках. Королева тотчас это заметила и бросила на сына строгий, обжигающе-ледяной взгляд. Увы, Зигфриду пришлось забыть о комфорте и принять надлежащую позу.
После прочтения двух глав, отягощённых изрядным количеством терминов, понятных разве что священнику-арианину, загрустили и компаньонки. Они начали игриво переглядываться с принцем. Однако тот не отрывал взора от Арнегунды…
В диспуте Зигфрид, конечно, не участвовал. Зиглинда как умная женщина понимала, что сын не сможет ответить ни на один вопрос касательно учения, и потому с пристрастием принялась за компаньонок. Результат был плачевным. Одна только Арнегунда смогла ответить на несколько заковыристых вопросов королевы.
…В конце концов Зигфрид, утомлённый чтением и вялым теософским диспутом, покинул Малую резиденцию и направился в свои покои. Минуя одну из галерей, он остановился, дабы подышать свежим воздухом, в надежде на то, что это поможет унять головную боль.
«Арнегунда одинока… – размышлял он. – Её муж далеко, на северных рубежах королевства… Всё складывается на редкость удачно: она замужем и тоскует. Самое время подступиться к ней… А что скажет матушка, когда узнает?.. Неважно… Главное, что я хочу обладать Арнегундой…»
Охваченный такими мыслями, Зигфрид наслаждался осенней прохладой. Наконец он замёрз и отправился в свои покои, намереваясь отужинать в обществе Урсулы, а затем и согреться в её объятиях.
Наложница уже привела себя в надлежащий вид и с нетерпением ожидала своего господина. И он не замедлил явиться. Молодая женщина, уже томимая ревностью и дурными предчувствиями, бросилась ему на шею.
– Зигфрид… – шептала она, осыпая возлюбленного поцелуями. Принц буквально растаял под таким напором и решил сначала насладиться сладчайшими плодами любви, а уже затем – совместной с наложницей трапезой.
Утомлённые любовники, не размыкая объятий, нежились на просторном ложе. Зигфрид ощутил приступ голода, однако покидать любовное гнёздышко ему не хотелось. Он прикрыл глаза, решив ещё немного насладиться близостью Урсулы. Он с удовольствием вдыхал аромат её волос, припомнив, что благовония подарил наложнице отнюдь не он, а её отец, сенешаль. Неожиданно Зигфрид попытался вспомнить: а что вообще за два года он подарил своей наложнице? Получалось, что, кроме своей любви, – ничего. Поразмыслив, наследник трона решил, что и этого вполне достаточно – не каждой молодой вдове выпадает честь делить ложе с принцем! Это Урсула должна благодарить его!
– Ты стал слишком задумчив, мой господин… – прервала молчание Урсула. – Что-то тяготит тебя… Доверься мне…
Зигфрид тяжело вздохнул. Наложница поняла: она не ошиблась, её господин действительно чем-то озабочен. Наследник трона рывком привлёк к себе наложницу и заглянул ей прямо в глаза.
– Неужели я изменился?.. И это беспокоит тебя?.. – спросил он, утонув во взоре наложницы, словно в безбрежном северном море.
– Да… – пролепетала она. – Когда-то я потеряла мужа, теперь не хочу потерять тебя…
Зигфрид улыбнулся и поцеловал её в глаза.
– Отчего тебя посещают столь печальные мысли?
– Ты же сам ответил на свой вопрос – ты изменился…
– Ах, да… изменился… – Зигфрид отпрянул от наложницы и упал на мягкую подушку. – Я голоден… Прикажи подать ужин.
Урсула поспешила исполнить желание принца, так и не получив ответа на свой вопрос.
Ужин прошёл в тягостном молчании. Зигфрид пил и ел с аппетитом. Однако Урсула лишь пригубила яства, она была не голодна. На протяжении всей трапезы она взирала на принца, думая о том, что именно она сделала из него мужчину, научила его любить… А теперь… Неужели время её прошло? И он оставит её?.. А может быть, это и к лучшему, она покинет королевскую резиденцию и переберётся наконец в свой дом. Выйдет замуж… После некоторых раздумий Урсула окончательно пришла к выводу, что второй раз замуж выходить не хочет. А вдруг и второй её избранник окажется эгоистичным и жестоким?.. Противоречивые чувства одолевали её: остаться с Зигфридом и не покидать «золотой клетки»? Или обрести свободу, получив от королевы некогда обещанное вознаграждение? Всё естество молодой женщины жаждало свободы, однако глубоко в душе таился страх… Страх перед переменами, перед другой жизнью. Страх перед свободой…
На следующее утро Зиглинда пожелала видеть своего сына. Зигфрид надел свежую нарядную тунику опоясался мечом, накинул на плечи тёплый плащ – дни становились уже прохладными – и отправился в Малую резиденцию.
Читать бесплатно другие книги:
