Холод южных морей Шестёра Юрий

Вестовые аж зарделись от счастья. Капитан посмотрел на них, усмехнувшись, и приказал:

– Марш в каюты, молодцы!

– Как мне показалось, дорогой вы наш ученый, у вас как гора свалилась с плеч? – как бы между прочим обронил капитан, когда вестовые бегом покинули шканцы.

– Вы очень проницательны, Фаддей Фаддеевич! Теперь я действительно спокойно могу заняться другими вопросами. Вот только нужно определить место хранения чучел. Ведь их за время нашего плавания, как мне представляется, накопится довольно много.

– А вы, Андрей Петрович, убедительно прошу вас, постарайтесь не превратить всех морских животных и птиц Южного Ледовитого океана в чучела, – рассмеялся капитан, дружно поддержанный присутствующими.

– По самцу и самке каждого вида, как и положено по инструкции Академии наук, – парировал ученый.

– Все понятно. Как у библейского Ноя – каждой твари по паре, – не стал вступать в дальнейшую пикировку при офицерах Фаддей Фаддеевич и поискал глазами старшего офицера.

Тот сделал шаг вперед.

– С размещением чучел разберемся, Фаддей Фаддеевич. Кстати, у нас до сих пор свободна каюта несостоявшегося натуралиста, – напомнил Иван Иванович.

– С паршивой овцы хоть шерсти клок, – буркнул помрачневший капитан. – Слава Богу, что на шлюпах нет иноземных соглядатаев. А то вынюхивали бы, как да что, совали бы свои носы в наши дела, их не касающиеся.

– Поэтому предлагаю в ней организовать мастерскую по изготовлению чучел, – оживился Андрей Петрович, решив ковать железо, пока горячо. – Ведь скоро подойдем к Южному полярному кругу, и на верхней палубе уже много не наработаешь. Как ваше мнение, Фаддей Фаддеевич?

– Вы что, Андрей Петрович, хотите оставить нас без вестовых?! – вскипел капитан. – Со своим разбирайтесь как хотите, это ваше дело. А почему вы пытаетесь втянуть и меня в эту авантюру?!

Наступила неловкая пауза.

– Можно будет на время, когда ваши вестовые будут заняты изготовлением чучел, организовать их подмену, – осторожно предложил старший офицер, боясь навлечь на себя гнев начальника.

Фаддей Фаддеевич посмотрел на него, потом на Андрея Петровича.

– Делайте, что хотите, только оставьте меня в покое! – безнадежно махнул рукой капитан и направился в сторону мостика.

Андрей Петрович улыбнулся Ивану Ивановичу, благодаря за вовремя оказанную помощь.

– Так и сделаем! – решительно сказал старший офицер. – А вы, господа офицеры, подберите двух толковых матросов на подмену вестовым.

Те дружно щелкнули каблуками.

Однажды, осматривая чучела, Андрей Петрович наставлял Матвея.

– Вот смотри, здесь у тебя собраны неплохие чучела, но они не очень смотрятся, так как хоть и сгруппированы по видам, но очень скученны. А теперь представь себе, что в центре группы чучел вот этот самый морской слон возлегает на валуне и, подняв голову, осматривает свои владения, а рядом у валуна лежит одна из его самок. Ты же видел в мою подзорную трубу нечто подобное?

– Видел, Андрей Петрович. Я понимаю так, что вы хотели бы видеть этих животных так, как будто они находятся на воле. А для этого нужно изготовить декорации, как в театре. Правильно, Андрей Петрович?

– Совершенно правильно, Матвей! Молодец! Ты ухватил основную идею, а это самое главное. В общем, нужно сделать так, чтобы зрители, приходящие сюда, были поражены не только самими чучелами животных, но и их композицией на фоне природы. Я понятно говорю? – забеспокоился Андрей Петрович.

Матвей расплылся в улыбке.

– Вы говорите точно так же, как говорил режиссер в театре графа Шереметева. Я все понял, Андрей Петрович.

– Тогда с Богом, мастеровые. Все необходимые материалы получите у баталера и боцмана. Я распоряжусь. Можете к этим работам привлекать плотника и других умельцев из команды. И не мешкайте, поспешайте. Зрители могут нагрянуть очень скоро. Смотрите, не подведите нашего капитана.

Лица вестовых светились радостью и готовностью выполнить столь ответственное задание.

– И вот еще что. Ты бы смог, Матвей, изготовить чучело белого альбатроса, добытого лейтенантом Лазаревым, капитаном «Мирного», с распростертыми во весь размах крыльями?

– Могу попробовать, Андрей Петрович, – его глаза вспыхнули огоньками, – но только потребуется много проволоки, ведь у нас нет ни одного подобного каркаса, – забеспокоился Матвей.

– Проволоку не жалей. Подкупим еще в одном из портов, куда зайдем на время зимы здесь, в Антарктике.

– Тогда сделаю в лучшем виде, Андрей Петрович! Можете не сомневаться!

«Насколько же богата талантами русская земля…» – размышлял Андрей Петрович, возвращаясь в свою каюту.

Андрей Петрович, позавтракав, работал за письменным столом, когда услышал возбужденные голоса:

– Ледяная гора, братцы! Ледяная гора!..

Он бросился к окну, но увидел только привычные глазу длинные валы мертвой зыби, уходящие к горизонту. Быстро накинув на плечи подбитый мехом плащ, заскочил в капитанскую каюту и, застав в ней Фаддея Фаддеевича, позвал его на мостик, уже на ходу объясняя причину такой поспешности. Быстро прошли мимо бежавшего навстречу рассыльного, посланного вахтенным офицером доложить капитану о чрезвычайном происшествии, который, увидев их, вытянулся в струнку, прижавшись спиной к переборке, и пытался доложить о случившемся. Капитан же только махнул рукой. Мол, уже и так знаю…

Впереди, слева по борту, высилась громада плавучей ледяной горы. Потрясающее зрелище! Ведь это был первый айсберг, встреченный мореплавателями за время их плавания. Капитан тут же дал указание астроному измерить его высоту и размеры, а штурману определить его координаты. А художник Михайлов уже делал первые наброски будущего рисунка.

– Поздравляю с первой ласточкой, Андрей Петрович! – возбужденно улыбнулся Фаддей Фаддеевич.

– И вас, Фаддей Фаддеевич! Дай бог, не с последней…

– Тьфу, тьфу, тьфу! – суеверно сплюнул капитан через плечо.

Между тем ледяная гора надвигалась всей своей исполинской мощью и, казалось, вырастая на глазах. С северной стороны ее отлогий ледяной мыс был буквально усеян пингвинами, которые стоя размахивали крыльями-ластами, как бы приветствуя мореплавателей.

– Высота айсберга 180 футов! – доложил астроном Иван Михайлович.

– Вот это да! – присвистнул от восхищения гардемарин Роман Адамс.

– Господа! – обратился к окружающим Андрей Петрович. – Это высота только видимой надводной части айсберга, а девять десятых его общей высоты находятся под водой, что очень и очень трудно себе представить. Таким образом, после нехитрых арифметических вычислений общая высота этого айсберга будет равна 1800 футам (около 600 метров)!

– Невероятно! – воскликнул один.

– Сохрани нас, Господи! – перекрестился другой.

– Хоть убейте, не могу в это поверить! – выпалил третий, вглядываясь в воду под айсбергом.

– И тем не менее, господа, это так! – подтвердил Андрей Петрович. – И это далеко не предел. Английский мореплаватель Джеймс Кук при попытке проникновения в район Южного полюса встречал плавающие ледяные горы высотой не менее 300 футов. Речь идет, конечно, только о высоте их надводной, то есть видимой, части.

– Но если это так на самом деле, а я полностью доверяю нашему ученому, то откуда же тогда берутся эти монстры? – задал волновавший всех вопрос лейтенант Торсон.

Все взгляды, полные надежды узнать не познанную пока тайну, устремились на Андрея Петровича, и только у капитана прыгали веселые чертики в глазах. Тот заметил это и усмехнулся про себя: «Хорошо быть подготовленным заранее, не правда ли, Фаддей?»

– Все очень просто, Константин Петрович, – обратился Андрей Петрович к лейтенанту. – На земле в условиях низких температур в течение веков, а то и тысячелетий, постепенно образуется ледяной панцирь толщиной в несколько тысяч футов. Под собственной тяжестью он медленно сползает с суши к океану и, нависая над прибрежными глубинами, его край начинает обламываться. Вот эти обломки, опускаясь в воду, и образуют айсберги, один из которых мы как раз и видим перед собой.

– Но чтобы образовался ледяной панцирь такой толщины, необходима земля достаточно больших размеров, не так ли? – предположил Торсон.

– Безусловно. Чем выше айсберги, тем, следовательно, больших размеров должна быть земля, на которой образуется ледяной панцирь. А при очень больших ее размерах возможно уже образование ледяного купола, как это произошло, например, в Гренландии.

– Из этого следует, – вмешался в разговор лейтенант Лесков, – что появление айсбергов предполагает наличие земли больших размеров в районе, расположенном южнее места их появления. Вы это имеете в виду, Андрей Петрович?

– Именно это, Аркадий Сергеевич, правда, с небольшим уточнением. Важна не только высота айсбергов, но и их количество. То есть чем больше земля, тем, соответственно, должно быть больше и айсбергов за счет увеличивающейся длины прибрежного края панциря.

– Именно поэтому, господа офицеры, – с внутренним подъемом обратился к ним капитан, – мы по велению государя императора нашего и держим курс на зюйд, к Южному полюсу, туда, где и есть земля значительных размеров, которую мы и должны обрести, преодолев все препятствия, во славу нашего Отечества! Ура, господа!

– Ура! – дружно вскричали с освещенными внутренним светом глазами офицеры, готовые к самопожертвованию ради великой цели.

– Ура! – тут же подхватили боевой клич матросы, заполнившие верхнюю палубу шлюпа «Восток».

И только пингвины были свидетелями единого порыва русских моряков найти эту таинственную южную землю.

– Сбываются твои пророчества, Андрюша… – задумчиво глядя на остров темно-красного цвета с пологой горой посередине, сказал Фаддей Фаддеевич. – Это уже третий открытый нами остров, и других в этом районе, по всем признакам, больше нет. Поэтому думаю этой компактной группе островов – Лескова, Торсона[12] и Завадовского, названных именами офицеров шлюпа «Восток», – дать название островов маркиза де-Траверсе в честь нашего морского министра, оказавшего доброжелательное к нам отношение.

– Странно, Фаддей. Ведь ты же называл его чуть ли не тупицей? – удивился Андрей Петрович.

– Это к делу не относится, – улыбнулся капитан, – здесь уже важна политика.

«Да ты уж, никак, начал осваивать законы придворного этикета, приятель? – с долей неприязни подумал Андрей Петрович. – В то же время без этого никак не пробиться на том жизненном пути, который ты избрал себе, Фаддей», – смирился он.

– Возможно, ты и прав, но меня как ученого больше интересует как раз вот этот остров Завадовского, напротив которого мы и находимся. Во-первых, как ты видишь, из юго-западного жерла горы непрерывно истекают то ли густые пары, то ли какие-то дымы. Следовательно, этот остров вулканического происхождения, что подтверждает и его темно-красный цвет. Нужны образцы его пород. Во-вторых, весь остров от основания до середины горы покрыт пингвинами, которые по каким-то причинам избрали его местом своего гнездовья. Хотелось бы узнать, почему? Поэтому я прошу тебя, Фаддей, организовать на него высадку офицеров и ученых.

– Добро, Андрюша, завтра ты будешь на острове.

– Андрей Петрович, держитесь за мою палку, а то камни от брызг прибоя скользкие, – предложил мичман Демидов, успевший по молодости лет забраться повыше.

– Спасибо, Дмитрий Николаевич! – поблагодарил тот, поднявшись на довольно солидный валун, окруженный со стороны суши пингвинами, насиживающими яйца.

– Я вам сейчас подыщу какой-нибудь хлыст, которым можно будет отпихивать пингвинов, а иначе их никак не сдвинешь с места. Стоят, как изваяния, над своими яйцами и ни гу-гу. Слава Богу, что еще не щиплются и не бьют своими ластами, – задорно говорил мичман, радуясь земной тверди под ногами.

И он был прав. Пингвины стояли так тесно, что порой было невозможно сделать шаг, не отпихнув кого-либо из них хлыстом. Поднявшись таким образом по вязкому грунту, источавшему пренеприятнейший запах, до середины горы, путешественники остановились. Выше отметки 600 футов пингвинов уже не было.

– Смотрите, Андрей Петрович, с подошедшего «Мирного» тоже спустили шлюпку, – заинтересованно отметил наблюдательный капитан-лейтенант Завадовский.

– Вот и хорошо, – со злорадством откликнулся Демидов. – Не нам же одним, Иван Иванович, дышать этим смрадом…

– Не нервничайте, Дмитрий Николаевич, – успокоил мичмана Андрей Петрович. – Мы с вами шли по пингвиньему помету, который здесь накопился за сотни, а то и тысячи лет. Поэтому яйца пингвинов лежат как бы на мягкой и теплой подстилке в идеальных для этих мест условиях. И заметьте, на острове за исключением вершины горы практически нет снега, в то время как острова и Лескова, и Торсона, находящиеся неподалеку, полностью покрыты снегом и льдом.

– Это, наверное, является следствием вулканической деятельности острова, – предположил астроном Симонов, вопросительно посмотрев на Андрея Петровича.

– Вы совершенно правы, Иван Михайлович! Оттого остров и имеет такую необычную темно-красную окраску. Таким образом, господа, мы разгадали причину, по которой пингвины избрали этот остров местом своего гнездовья. Поздравляю вас с этим успехом! А запах – это вторично, Дмитрий Николаевич, – улыбнулся он мичману. – Пингвины выведут свое потомство и преспокойно уплывут в океан. Делать им здесь будет больше нечего.

Путешественники уже другими глазами взглянули на лежащий под ними остров, усеянный множеством пингвинов.

– А сейчас надо собрать образцы пород. Пусть с ними разберутся в Академии наук в Петербурге, – сказал Андрей Петрович, снимая с плеча лямки холщовой сумки.

– Э нет, Андрей Петрович, это уже не ваше дело! – воскликнул мичман, отнимая у него сумку. – Вы показывайте мне камни, которые вас интересуют, а собирать их уж буду я.

– Спасибо, Дмитрий Николаевич! Я не против такого разделения труда, – еще раз улыбнулся ему Андрей Петрович.

«Странно, – рассуждал он, осматривая склон горы и вспоминая поиски Григория Ивановича на Нукагиве, – но нигде не видны следы потоков лавы. В чем же дело? Ведь это же вулкан и при том действующий! – и в подтверждение своих мыслей взглянул на шлейф густых испарений, тянущийся от вершины горы. – А стал бы Григорий Иванович подниматься к его жерлу? Навряд ли. Ведь вблизи него испарения могут быть и ядовиты. Конечно, если бы это была экспедиция вулканологов, тогда другое дело. А нам, грешным, там делать нечего», – благоразумно решил он.

При возвращении к шлюпке прихватили с собой около десятка поморников[13] и несколько пингвинов. И было удивительным, что пингвины, смирные до сих пор, преследовали их, норовя ударить ластами, которыми бьют довольно сильно.

– Будете знать, как воровать чужое добро, господа хорошие! – с задорным смехом обращался мичман Демидов к путешественникам. – Кыш, окаянные! – самоотверженно отбивался он от наседавших пингвинов сумкой с образцами пород.

Увидев поблизости небольшую льдину, капитан решил воспользоваться ею, чтобы наколоть льду для сохранения продуктов. А Андрей Петрович из собственного опыта знал, что это было большой проблемой для мореплавателей, вспомнив при этом, в частности, о большом количестве свежей рыбы, выброшенной за борт во время перехода «Надежды» из Петропавловска на Камчатке в Японию.

Матросы же всего за полтора часа привезли его на шлюп столько, что наполнили шесть больших бочек, котлы и все артиллерийские кадки, чем капитан остался несказанно доволен.

– А теперь проведем эксперимент, Андрюша, – таинственно поведал Фаддей Фаддеевич и приказал кокам, не сообщая об этом офицерам, из растопленного льда приготовить чай для кают-компании.

Когда же те нашли, что вода была превосходной и чай вкусен, капитан облегченно вздохнул:

– Теперь у нас не будет проблем со свежей пресной водой во время всего плавания во льдах.

25 декабря, когда шлюпы лавировали при противном ветре с юга, Беллинсгаузен приказал офицерам «Мирного» во главе с капитаном прибыть на «Восток» для участия в молебне по случаю изгнания французов из России в Отечественную войну 1812 года.

Молебен был отслужен с коленопреклонением. Матросам в обыкновенные дни готовили солонину пополам со свежей свининой, но по случаю сегодняшнего события приготовили любимое кушанье русских – щи из кислой капусты и свежей свинины, пироги с рисом и мясом, а после обеда роздано было каждому по полкружки пива. В четыре же часа дня выдали еще и по стакану пунша с ромом, лимоном и сахаром. После этого матросы были столь веселы, будто находились в праздничный день в России, а не в Южном Ледовитом океане среди туманов, пасмурности и снегов.

После праздничного стола в кают-компании Беллинсгаузен пригласил Лазарева и Андрея Петровича в адмиральскую каюту.

– Уже плаваем вместе, почитай, полгода, а вы с Михаилом Петровичем так толком и не познакомились, – сказал Фаддей Фаддеевич, обращаясь к Андрею Петровичу.

– Живем в соседних домах, а тропинка между ними так до сих пор и не протоптана, – отшутился тот.

– Значит, будем протаптывать, – констатировал Фаддей Фаддеевич.

Все расселись па местам, благо, вестовые уже внесли кресло капитана «Востока». «Видимо, предстоит долгий разговор», – предположил Андрей Петрович.

– А я вас, Андрей Петрович, видел в Новоархангельске, – первым начал Лазарев.

– И я вас, Михаил Петрович, но только мельком. Меня тогда, честно говоря, поразило, что морской офицер в довольно солидном возрасте до сих пор ходит в мичманах.

– Вы не совсем правы, Андрей Петрович, – мягко улыбнулся тот. – Я уже тогда был лейтенантом и, между прочим, командовал «Суворовым».

– Прошу прощения, Михаил Петрович! – смутился Андрей Петрович, прекрасно зная, как ревностно относятся офицеры к воинским чинам. – Еще раз прошу извинить меня за невнимательность! Я тогда, исполняя обязанности коменданта крепости Росс в Верхней Калифорнии, был очень озабочен усилением ее обороны, заехав ненадолго в Новоархангельск, чтобы отобрать пушки и переправить их в крепость.

– От индейцев? – заинтересованно спросил Лазарев.

– Нет, от испанцев. Дело в том, что после изгнания Наполеона Фердинанд VII, король Испании, вернулся со своим двором в Мадрид и сразу же дал негласное указание губернатору Верхней Калифорнии в обход, разумеется, российского правительства удалить русских с ее территории.

– И чем же закончилось это противостояние? – живо и крайне заинтересованно спросил капитан «Мирного».

– Да ничем… К этому времени Мексику, как впрочем, и все колонии Испанской Америки, сотрясало национально-освободительное движение их народов. Так что испанцам стало не до нас. А по уверению нашего генерального консула в Рио-де-Жанейро господина Лангсдорфа, испанскому владычеству в Америке вообще приходит конец.

– Прямо как в русской поговорке: «Сам не гам и другому не дам!» – вмешался в разговор молчавший до сих пор Фаддей Фаддеевич.

– Прошу прощения, господа, но у меня создалось впечатление, что у вас сложились особые отношения с господином Лангсдорфом? – осторожно спросил Михаил Петрович.

– Ничего удивительного, – пояснил Андрей Петрович, – мы вместе плавали на шлюпе «Надежда» под командой Крузенштерна и хорошо знаем друг друга еще с тех времен. Григорий Иванович – прекрасный ученый-натуралист, член-корреспондент Петербургской академии наук, и я уверен, что в скором времени станет ее действительным членом, то есть академиком. Кстати, мой учитель по ученой части.

– Сразу видно! Я вам, Андрей Петрович, очень благодарен за разработанные вами признаки наличия земель в высоких южных широтах. Замечательная научная работа, так нужная мореплавателям. Недаром вы почетный член Петербургской академии наук! Ведь мы, моряки, всегда отслеживаем наличие морских животных и птиц и знаем признаки их поведения. Но это относится к средним и экваториальным широтам, но Антарктика – это практически не изученный район земного шара, «белое пятно», одним словом. Но когда увидел огромные айсберги и плавающих близ них больших пингвинов в отличие от пингвинов Адели, виденных мною у мыса Доброй Надежды у южных берегов Африки, то, честно признаюсь, у меня аж дух перехватило – ведь где-то рядом должна быть большая земля!

– А почему плавающих? – притворно удивился Фаддей Фаддеевич. – Наши умельцы сподобились изготовлять чучела морских животных и птиц, и теперь можно вволю любоваться ими. Скоро на шлюпе не хватит места, чтобы размещать их. Целый музей! – горделиво похвастался он, радуясь за себя и за Андрея Петровича.

– И кто же изготавливает их? – недоверчиво спросил Михаил Петрович. – Ведь это, как мне известно, тонкое и сугубо специфическое искусство, доступное только опытным мастерам в специальных мастерских…

– Да наши вестовые, – небрежно пояснил Фаддей Фаддеевич. – Андрей Петрович, как бы невзначай, подсунул своему вестовому, Матвею, книжечку по изготовлению чучел. Тот изучил ее, попробовал вначале на чайке, – и он указал на ее чучело, стоящее на книжном шкафу, – а потом пошло-поехало… Сейчас у них своя мастерская со всякого рода материалами и инструментами, которые Андрей Петрович приобрел в Копенгагене и Лондоне. Так что теперь Матвей, толковый и грамотный парень, вроде как ассистент у Андрея Петровича, а мой вестовой, Макар, у него в помощниках.

Лазарев был сражен окончательно и бесповоротно. Фаддей Фаддеевич видел это и торжествовал.

– А посему прошу вас, Михаил Петрович, осмотреть наши музейные экспонаты, – великодушно пригласил капитан «Востока».

Когда они вошли в помещение, где хранилось собрание чучел, то остановились как вкопанные. Вестовые, заранее предупрежденные, зажгли множество свечей и факелов, в призрачном колеблющемся свете которых перед ними предстала прямо-таки ошеломляющая композиция.

На фоне снежного гористого острова на большом валуне полулежал, опираясь на ласты, огромный морской слон с гордо поднятой головой, украшенной вздутием, напоминающим короткий хобот, возле которого лежала самка. Вокруг стояли пингвины разных размеров и видов, а на уступах прибрежных скал разместились альбатросы, поморники и малые буревестники всех цветов и оттенков. А над всем этим великолепием парил белый альбатрос с распростертыми огромными чудо-крыльями.

Офицеры, пораженные увиденным, молча переживали свое восхищение. И даже Андрей Петрович, уже видевший эту композицию, но только в черновом, рабочем варианте, был удивлен не меньше других.

– Фантастика… – прошептал лейтенант Лазарев. – У меня просто нет других слов, господа!

– Да… Не ожидал, увидеть такого великолепия, Андрей Петрович! – поддержал Фаддей Фаддеевич.

И тот, польщенный реакцией капитанов, решил перевести разговор в другое русло.

– А вы не узнаёте парящего альбатроса, Михаил Петрович?

– Неужто тот самый? – недоверчиво посмотрел на Андрея Петровича капитан «Мирного».

– Тот самый, Михаил Петрович, которого вы подстрелили удачным выстрелом. Ведь других белых альбатросов, как видите, здесь нет.

– Надо же… Никогда бы не подумал, – откровенно удивился лейтенант. – Стрелял вроде бы и в большого, но не в такого же огромного!

– Обман зрения, Михаил Петрович! – авторитетно заключил Фаддей Фаддеевич. – Зачастую далекое оказывается совсем иным при близком его рассмотрении, – философски уточнил он.

– Как бы то ни было, но теперь этот экспонат будет красоваться в одном из музеев Санкт-Петербурга с указанием автора, его добывшего, с чем и поздравляю вас, Михаил Петрович! – вполне торжественно произнес Андрей Петрович, пожимая руку растерянному Лазареву.

Капитан «Мирного» задумался и вдруг предложил, обращаясь к капитану «Востока»:

– Давайте, Фаддей Фаддеевич, не будем эгоистами и пригласим сюда всех офицеров и ученых обоих шлюпов. Пусть и они полюбуются этой чудо-экспозицией.

Когда страсти и возгласы восхищения несколько улеглись, к Андрею Петровичу обратился художник Михайлов.

– Не считаете ли вы, что фон этой экспозиции можно было бы написать несколько повыразительней, более реалистичней, что ли?

Андрей Петрович неожиданно оказался в довольно затруднительном положении. Ведь свои услуги предлагал известный живописец, большой мастер своего дела. Однако…

– Большое спасибо за ваше предложение, Павел Николаевич! Но у меня есть большие сомнения по этому поводу, – как можно тактичнее начал Андрей Петрович. – Дело в том, что прекрасно написанный второй план может подавить своим великолепием содержание экспозиции, основу которого составляют все-таки чучела морских животных. И в этом случае вся композиция может потерять значительную часть своего познавательного значения. Но это только мое, сугубо личное мнение, которое может быть и не совсем точным и правильным. Я всего-навсего только ученый, и меня в первую очередь интересует содержание именно переднего плана, а не его фона.

И по реакции полутора десятка присутствующих почувствовал, что их мнение склоняется в его пользу.

– Сдаюсь, Андрей Петрович! – натянуто улыбнулся художник. – Вы не только большой ученый, но и человек, умеющий блестяще аргументировать свою позицию.

– Уж это точно! – отозвался Фаддей Фаддеевич, радуясь вроде бы благополучно закончившейся дискуссии. – Кому, как не мне, знать убойную силу его аргументов, – рассмеялся он, поддержанный окружающими.

– И кто же исполнитель этого фона, как выразился Андрей Петрович? – полюбопытствовал живописец, не желавший, видимо, просто так сдавать уже своих позиций.

«Вот язва! – вскипел от несправедливости Андрей Петрович. – Не автор, а, видите ли, исполнитель. Мог бы, между прочим, и поучиться у этого исполнителя, например, композиции. Я же только намекнул ему, что хотел бы видеть на втором плане, а он развернул этот намек в целую панораму. Да как развернул!»

– Матвей! – громко позвал он.

Матвей, стоявший за дверью и слышавший вопрос, прошел через проход расступившихся офицеров.

– Канонир первой статьи Захар Красницын, ваше благородие! Их высокоблагородие господин ученый разрешили мне подобрать в помощники любого матроса из команды шлюпа, ваше благородие.

– И откуда же у него эти таланты? – удивленно поднял брови живописец.

– Захар был слугой у барина, который занимался художествами. Растирал краски, подбирал колер, а иногда по просьбе барина подрисовывал отдельные места на его картинах, особливо дали. Так и познал эти художества, ваше благородие.

– М-да… – многозначительно изрек живописец, оскорбленно глянув на Андрея Петровича, который усмехнулся про себя: «Ничего, переживете, господин художник!»

– И велика ли артель у тебя, Матвей? – заинтересованно спросил лейтенант Лазарев.

– Никак нет, ваше благородие! Кроме меня еще Макар, вестовой их высокоблагородия господина капитана, упомянутый Захар да плотник Петр Матвеев, ваше благородие.

Лазарев задумался. «Вот так командуешь людьми, тебе вверенными, и не задумываешься, что у каждого из них есть свои таланты, втуне спрятанные», – вздохнул он. Затем вынул из кармана довольно большую серебряную монету, повертел ею и передал Матвею.

– Это пиастр, равный пяти рублям серебром. Раздели их между артельщиками сообразно их труду, вложенному в общее дело, по твоему разумению. И спасибо тебе за вами содеянное!

– Рад стараться!

И, кажется, впервые Андрей Петрович заметил слезинку, сверкнувшую в его глазах в свете факела.

На прощание Лазарев крепко пожал руку Андрею Петровичу.

– Большое спасибо, Андрей Петрович, за вашу плодотворную научную деятельность. Думаю, что вы можете претендовать в Академии наук на место академика.