Дневник Эриха Эйке. Часть 1. 1941 Кульчицкий Игорь

Эпизод 3. Сергей Николаевич

К середине марта главный санитарный врач империи сообщил через посредников, обычно только так оно и происходит, что эпидемиологическая обстановка в Москве улучшилась. Вероятно, ему виднее, там, за пределами нашего суетного мира, но я этого улучшения не заметил. Жена жаловалась, что в метро все кашляют и чихают, сморкаются в бумажные одноразовые платочки, а я, оторванный от толпы в своей машине, как-то не очень придавал этому значения.

В конце месяца у меня начался насморк, потом запершило в горле, и я даже испытал, каюсь, чувство вины, подпортив уже почти безоблачную статистику Минздрава. К вечеру поднялась температура – значит, лучше посидеть дома несколько дней, чем болеть еще недели полторы или две. Утром я отзвонился руководству, проинформировал о болезни, и на предложение: «Ты уж, давай, лечись» сообщил, что на это мне потребуется, вероятно, дня три или четыре. Жена ушла отбывать за деньги рабочий день, а мы с Маруськой продолжали дремать каждый на своем месте – я на кровати, а она на кресле, удобно свернувшись калачиком и прикрыв мордочку хвостом.

Проснувшись ближе к полудню с совершенно забитым носом – состояние дискомфорта просто не позволяло больше спать (уже надо было лечиться), я оделся и побрел на кухню греть чай.

В моем случае нос лучше всего «пробивается» отривином с ментолом и эвкалиптом – по два впрыска в каждую ноздрю, и чувствуешь себя уже почти «как новенький». Большая кружка чая с медом, который желательно есть ложками, и таблетка парацетамола – спустя какое-то время после этого можно жить…

Забравшись в постель, я долго щелкал пультом телевизора, перебирая, что бы посмотреть. В конце концов, остановился на телеканале «Звезда», где шел старый советский фильм про войну, улегся поудобнее и уснул.

Телефонный звонок вытащил меня из сонной пустоты. Рингтон звучал где-то далеко, и я сначала боролся, пытаясь заглушить его, укрывшись с головой одеялом, но потом вдруг понял, что это звонят мне, и сорвался с кровати, толком не соображая, чего вдруг я так вскочил. Телефон заливался где-то на кухне, и я подхватил его, двигающийся от вибрации по столу. Номер был мне незнаком.

– Алло? – я пытался прийти в себя и навести порядок в мыслях после экстренного пробуждения.

– Здравствуйте.

– Да, добрый день.

– Я звоню от Владимира. Вас по-прежнему интересует Киссель, «Катастрофа в Румынии»?

Какой Киссель?.. Мысли с трудом приходили в порядок. Какой Владимир?..

– Киссель? – я, наконец, понял, о чем речь. – Да, конечно!

– Хорошо. У меня есть оригинал. Состояние, правда, не идеальное, но сами понимаете, эта книга встречается нечасто. Тираж небольшой, 1964 год.

– Я могу посмотреть?

– Конечно.

– Простите, как ваше имя?

– Сергей Николаевич, я не представился, извините. А вы, кажется, Игорь?

– Да, верно. Вот что, Сергей Николаевич, я сейчас не в лучшей форме – немного приболел, а если мы встретимся дня через три, – предложил я, взглянув на календарь, – например, в субботу?

– Нормально. Значит… – возникла пауза, а затем Сергей Николаевич задумчиво произнес, – это будет 24 марта. Где встречаемся?

– Предлагаю в «Шоколаднице», на Юго-Западной. Выход из последнего вагона метро налево, затем опять налево – рядом с «Макдоналдсом». Удобно?

– Вполне. Давайте к 12 дня.

– Давайте. Контрольный звонок в пятницу вечером?

– Идет.

– Возьмите книгу с собой. Я хочу посмотреть.

– Само собой!

– Кстати, сколько вы за нее хотите?

– Двести пятьдесят долларов.

– Хорошо. Я посмотрю и на месте приму решение.

– Договорились.

– Спасибо за звонок!

– Выздоравливайте.

Глядя на трубку, я подумал: «Кирилл был прав. Нет ничего невозможного». Правда, с переводчиком не получилось, но ни с того ни с сего нашлась давно искомая книга. Конечно, платить за нее 250 долларов я не был готов, но если дешевле… Эту книгу я искал давно, вопрос только в том, где взять деньги. Разве только снять с карточки?..

Окончательно проснувшись, я включил ноутбук – внезапный звонок вновь пробудил интерес к дневнику немца.

Перекочевав на кухню и найдя распознанные несколько недель назад файлы со страницами записей, я приготовил новую порцию чая с медом и принялся за работу.

Пока Генрих и Отто играли на заднем сиденьи в дорожные шахматы, я, сидя рядом с водителем, смотрел на дорогу и думал: «Почему мне все это интересно. Есть ли в этом некий смысл, ради которого работает вся та структура, сотрудником которой я являюсь?

Извечно нас окружает нечто непонятное, неизведанное, скрытое завесой тайны, которую мы стараемся приоткрыть, чтобы понять смысл и направить силу вновь полученных знаний в нужное нам русло. Именно – нужное нам.

Прошлое, несмотря на бесконечные поиски ответов на возникающие вопросы, дает лишь отдельные фрагменты, складывая которые мы пытаемся получить законченную картину, удобную для восприятия. Логика построения этой картины напрямую связана с общепринятыми представлениями о жизни и ее законах, ценностях, и если что-то не укладывается в наши представления – мы пытаемся адаптировать это «что-то» – додумать, найти ему место, установить некие связи таким образом, чтобы это воспринималось логично. Логично с нашей точки зрения и с позиции общества, в котором мы живем, с его принципами и моралью. В этом, вероятно, наша главная и постоянная ошибка.

Моя организация освободила нас от каких-либо догматов.

Свободное творчество наиболее продуктивно, поскольку нестандартные решения, подчас совершенно алогичные для общепринятых представлений, могут давать потрясающие результаты.

Шлиман[16]нашел Трою по Гомеру. Легенды несут в себе зерно правды.

Вирт[17], продолжительное время занимаясь народными обычаями, обрядами, анализом фольклора, пришел к выводу, что все известные нам с детства сказки – вариации древнейших мифов. Все это – наследие изначальной религии народа, населявшего прародину современного человечества. Менялись боги, их имена, и изначальное, пересказанное и переписанное многократно, переведенное на другие языки, также меняло свой смысл, а иногда и содержание. Но согласитесь, ведь что-то за всем этим было, что-то легло в основу легенд – какое-то действительное событие, достойное того, чтобы его записать.

Вот так и с нашим заданием. Происходило ли все это на самом деле или, может, чей-то вымысел? Сомневаюсь ли я в том, что задание, которое мне поручено, может принести результаты? Откровенно – да. Ран тоже определил место поиска совершенно не научным методом. Монсегюр… Кто бы предполагал? Кроме того, изначально считали, что это чаша, но в конце концов все было переосмыслено. Возможно, что-то подобное ждет и нас, и не будет никакого предмета.

Сегодня мы встали рано, где-то около 6 утра. Водитель уже был на ногах и возился возле машины, ковыряясь в моторе.

Легкий завтрак из пары яиц всмятку, свежих помидоров, брынзы, зеленого лука, бутербродов с маслом и кофе был по-деревенски прекрасен. Комендант настаивал на рюмке-другой сливовой цуйки[18], но мы отказались – только начало восьмого, а воздух уже горячий – значит, днем будет пекло. Какая к черту цуйка?!

Пока Отто и Генрих контролировали погрузку багажа в машину, я приготовил зеленый чай в термосе и вышел к ним, закуривая первую за этот день сигарету. Водитель уже запустил двигатель, мои коллеги рассаживались по местам, а под фонарем, где вчера били русского, румын с лопатой засыпал землей темное пятно.

Достав из планшета карту, я разложил ее на крыле машины и показал водителю маршрут движения. Направление – Темелеуць.

23 июля 1941 г.

Наш путь лежал в Темелеуць. Это первое место, которое следовало посетить. Точнее, сам населенный пункт нам не интересен, нужно осмотреть место смерти Потемкина. Это недалеко от селения Редень.

Разбитая дорога, особенно от Тодирешь до Лидовки. Ехали, не спеша. От Лидовки и дальше – несколько лучше. Памятник я видел только на старой фотографии, которая лежала в деле. Интересно, каков он воочию.

Нас в машине четверо, а еще – стрелки на двух мотоциклах сопровождения. Перед машиной и позади неё. Не завидую этим мотоциклистам. Несмотря на жару и всепроникающую пыль, у нас в машине все же относительный комфорт, а они вынуждены к тому же париться в своих плащах.

К обеду мы были на месте.

Если Генрих прилетел из Берлина вместе со мной, то Отто я забрал уже в Румынии. Они там искали руны, точнее, древние рунические символы. Я был там в 1938-м, навещал Альтхайма[19] и уже тогда отметил его, Отто, как грамотного специалиста. Он участвовал в экспедициях Вирта и считал его своим учителем, впрочем, тот тоже неплохо о нем отзывался. Отто был убежденный атеист. Современных богов он не признавал, а Библию считал искаженным переводом древних текстов, адаптированных под те цели, ради которых император Константин и сделал религию государственной. Поклонник Ницше [20], Отто был уверен в том, что у любого человека нет предрешенной судьбы – он сам формирует ее линию, создает свое будущее. Впрочем, я тоже не верю в бога.

Рунами у нас занимались давно, а учебно-исследовательский отдел по письменам и символам был создан в июле 1935-го и стал первым научным отделом в Аненербе. Вирт руководил отделом с его основания и до тех пор, пока не договорился до того, что чистой расы быть не может. Даже – нет, он не «договорился», просто выводы были сделаны, исходя из логики его рассуждений. Вирта, как и Рана не столько интересовали вопросы прикладного применения результатов тех исследований, которые они проводили, сколько само исследование и поиск истины. Ран искал Грааль, потому что верил в него, Вирт искал ответ на другой вопрос – о связи рун и праязыка древних ариев. Если есть знаки – значит, должен быть язык. А если знаки присутствуют на всех частях континента, значит, язык у древних жителей Земли был общий. И как теперь быть с расовой теорией? Нет, не любят у нас ошибочных выводов.

Но самое главное, что значительно повлияло на дальнейшую деятельность института – это то, к чему пришел Вирт в результате своих исследований.

«Бог творит, мысля», – так сказано древними.

А это значит – Знание и Бытие – неразделимы. Поэтому понять и создать – это одно и то же.

Если отвлечься от понятия Традиции, как совокупности исторических фактов, и рассматривать ее как сущность, которая выше времени и пространства, то тот, кто сумеет открыть ее секреты, изменится не просто в смысле знаний, но преобразится внутренне. В определенном смысле – это прорыв. Нарушение принципов материализма. Именно поэтому надо искать древние артефакты, чтобы, используя их силу, изменить мир. Точнее, изменить этот мир под себя и для себя.

И мы ищем.

Отто был не только учеником Вирта, но и, подобно Вирту, был свободен от предрассудков. В то же время, будучи прагматиком, он, видимо, искусно уходил от обсуждения вопросов о верности теории своего учителя относительно единства праязыка, а может быть, и высказал свое мнение по этому вопросу, «правильное» мнение, иначе не остался бы в институте. Впрочем, это не принципиально. Просто он знал свое дело, и знал хорошо. Именно поэтому мой выбор пал на него. Посмотрим, оправдаются ли мои надежды.

Мое состояние улучшалось. Еще бы! Бесконечный горячий чай с медом, ингаляции, отказ от курения и совсем немного простейших лекарств сделали свое дело. Ближе к вечеру я был уже готов к встрече и, отзвонившись Сергею Николаевичу, подтвердил намерение увидеться в субботу, в 12 дня в «Шоколаднице».

Вечером, смыв с себя в душе грязь болезни, я капнул в чай коньяка и, смакуя этот божественный напиток, снова перечитал весь ранее переведенный текст. Определенно, в этих, попавших ко мне документах, скрыта какая-то интрига, хотя картина по-прежнему была еще туманной. Впрочем, дневник большой, и время ответов на возникшие вопросы, конечно же, придет. Вот только без грамотного переводчика тут действительно не обойтись.

До Юго-Западной недалеко, и мне хватило 15 или 20 минут, чтобы добраться. Погода была почти весенней, асфальт в основном чист ото льда, снег лежал только на газонах, но все еще невысокая температура не давала ему таять. Я поднимался в горку, к проспекту Вернадского, а слева, за будкой «Макавто» заигрывали друг с другом, скорее всего, студенты. Ребята пытались поймать девчонок, те со смехом отбегали, уворачиваясь. Яркая их одежда настолько контрастировала с черными, коричневыми и просто мрачными тонами одежды основной массы спешащих куда-то людей, серо-матовым небом, что казалось – эти ребята нарисованные, не настоящие в этом городе. Когда я подошел к «Шоколаднице», один из парней наконец-то поймал девушку, обнял ее, а та, громко смеясь, делала вид, что вырывается.

В дальнем углу кафе я заметил свободный столик – удобное место для приватной беседы. Часы показывали без 10 минут полдень. Бросив портфель на соседний стул, я достал телефон, пачку сигарет и зажигалку.

– Будете что-нибудь заказывать? – девушка с восточной внешностью положила на столик меню.

– Капучино, пожалуй…

– Стандартный? С корицей, карамелью?

– С корицей. И пепельницу принесите, пожалуйста.

Повторив заказ, она удалилась.

Я закурил и осмотрел зал. Маловато как-то посетителей. Обычно здесь почти все места заняты. Может, потому что сегодня суббота – народ разъехался из города, может, поэтому?

Входная дверь открылась, и на пороге появился невысокий мужчина, лет шестидесяти, с сумкой для ноутбука через плечо, в черном пальто, шапке-ушанке (странно, на улице совсем не холодно), с шарфом, повязанным петлей на шее. Он оглядел зал, увидел меня и начал присматриваться. Я поднял руку, кивнул. Рассеяно поздоровавшись с официантами, мужчина подошел к столику и спросил:

– Вы Игорь?

– Да. А вы, как я понимаю, Сергей Николаевич.

– Точно, – снимая пальто, он огляделся в поисках вешалки.

– Положите рядом, на свободное место, – сказал я. – Вешалка почти у входа – это неудобно.

– Согласен, – произнес он задумчиво и, выдержав небольшую паузу, положил пальто.

– Что желаете?

– Чай. Здесь же подают чай?

– Конечно, – я сделал знак официантке, – какой чай предпочитаете?

– С лимоном, если можно.

Девушка подошла к нам, доставая блокнот и ручку.

– К моему капучино еще чай с лимоном, будьте добры… И пепельницу я просил…

Посмотрев на кончик сигареты, на котором повис почти полуторасантиметровый пепел, я спросил Сергея Николаевича:

– Вы курите?

– Покуриваю. Трубкой балуюсь. Табак трубочный, знаете ли, сейчас очень хорош…

– Вне всяких сомнений. Я сам одно время грешил.

– Кстати, – он достал из сумки предмет, завернутый в плотную бумагу, – вот ваша книга.

Я взял пакет и развернул упаковку. «Hans Kissel. Die Katastrophe in Rumanien, 1944». Серый картон обложки с красной вертикальной полосой и матерчатым переплетом. Darmstadt, 1964. Электронная копия этой книги, полученная из США через знакомых, почти год хранилась у меня в компьютере. Тогда я заплатил за нее 150 долларов. Сейчас за оригинал просили на сотню дороже.

– Откуда она у вас, если не секрет? – я полистал книгу и на одной из страниц увидел желто-коричневое продолговатое пятно.

– Пепел упал, – Сергей Николаевич посмотрел на меня серо-голубыми глазами, – я тогда еще курил сигареты. Эта книга из моей коллекции. Просто у меня два экземпляра. Видите экслибрис на первой странице?

Я открыл первую после обложки страницу. Над эмблемой издательства стояла овальная печать экслибриса с двумя скрещенными мечами и надписью по овалу: «Si vis pacem para bellum[21]. Коваленко С.Н.».

– Оригинально. Так, значит, вы коллекционируете книги?

– Да. Но только по военной тематике. История, теория и практика. Я сам бывший военный.

Наконец, мне принесли капучино и пепельницу, а моему собеседнику – чай с лимоном. Сделав несколько глотков кофе, я начал осмотр книги с конца. Знакомые карты-схемы были на месте.

– Так сколько вы хотите за нее?

– Двести тридцать, – он посмотрел на книгу и достал носовой платок.

– Двести, и я беру.

Сергей Николаевич промокнул нос и, аккуратно сложив платок, сказал:

– Двести десять.

Я рассмеялся.

– Сергей Николаевич, десять долларов играют существенную роль? Я предлагаю вам круглую цифру. Электронная копия этой книги у меня уже есть – просто хотелось получить оригинал. Двести. Давайте двести прямо сейчас, рублями по курсу.

– Хорошо, – он больше не спорил.

Я достал из кармана кредитку и направился к банкомату. Через несколько минут Сергей Николаевич пересчитал деньги и, спрятав их в карман, принялся за остывающий чай.

– И много у вас книг? – спросил я, возвращаясь к остывающему капучино.

– У меня хорошая коллекция. Есть всё – наши издания, англичане, американцы, немцы, другие страны.

– Вы просто собираете? Или…

– Я их читаю, – он удивленно взглянул на меня. – Какой смысл просто собирать книги? Чтобы хранить на полках?

– Так вы читаете на немецком?

– Не только.

– Послушайте, – я отодвинул полупустую чашку и полез в портфель. – У меня есть кое-что, и мне нужна ваша помощь. Хотите еще чаю?

– Можно. Признаться, я продрог и чувствую себя не лучшим образом. Погода дрянная.

– Да, весна затягивается, – я достал десяток страниц дневника, распечатанных на принтере, – посмотрите это.

Он полез в карман за очками.

– Будьте добры, – я поймал проходившую к соседнему столику официантку, – принесите мне еще капучино и чай с лимоном – моему коллеге.

– Может быть, мед? – предложила официантка.

– Отлично! И мед давайте, – я повернулся к Сергею Николаевичу.

Надев очки, он внимательно читал текст. Я опять закурил, откинувшись на спинку стула. Ему, скорее всего, за 60. Конечно, не молод, но держится хорошо.

У меня заканчивался второй капучино, а он, рассеянно поболтав ложкой в своей чашке, продолжал читать.

– Где вы это взяли? – наконец отложив последнюю страницу, он посмотрел на меня поверх очков.

– Вы собираете книги, я – документы. Это один из них.

– Это – фрагмент, я правильно понял?

– Верно. Документ достаточно объемный, но поскольку я не владею немецким, мне нужен переводчик. Обращаться на сторону я не хочу. Видите ли, текст здесь специфический, содержит аббревиатуры, сокращения, характерные для военных документов. Я прошу вашей помощи в переводе. Конечно, по разумной цене. Что скажете?

Он задумчиво взял ложечкой мед, отпил чай:

– Уже остыл… Хорошо. Я не буду завышать цену. Скажем, восемь долларов за страницу вас устроит?

– Объем работы большой, это серьезные деньги, но, давайте попробуем. Материалы у меня в электронном виде, вам как удобнее работать – с листа или с экрана?

– Лучше с листа, хотя наличие электронной копии будет не лишним. Сколько страниц необходимо перевести?

– Всего их около пятисот. Но я ограничен в средствах, поэтому разобьем документ на части – поработаем с первой сотней страниц. Впрочем, часть я уже пытался перевести. Я дам вам мой вариант прочитать – исправьте ошибки, хорошо?

– За правку обычно берут деньги, но я не возьму. Мне интересно, что там дальше. Насколько я понимаю, там что-то связано с Потемкиным, они ищут какой-то предмет. Верно? Это подлинные документы?

– Скажите, стал бы я платить за перевод подделки? Документы получены из Штатов, из национального архива. Электронная копия.

– Понятно. Ну что же, давайте попробуем. Сто страниц, говорите?

– Да. Приблизительно такое количество – точно не скажу. Вообще дневник включает записи по 1941 и 1944 годам. 1942-й и 1943-й отсутствуют. Основной материал касается 1944 года.

– Понятно.

– У вас есть электронная почта?

– Конечно.

– Напишите мне здесь, – я перевернул лист документа чистой стороной и протянул свою ручку, – отправлю вам первую партию сегодня вечером. Оплата по факту. Вас устроит такой вариант?

– Вполне. Определитесь с количеством страниц для перевода и высылайте. Телефон ваш у меня есть, мой у вас – тоже. По окончании работы, по каждой партии я отзвонюсь.

– Договорились. Приятно иметь с вами дело.

– Мне тоже. В некотором роде вы – мой единомышленник, – он в первый раз улыбнулся. Мне нравятся люди, которых интересует настоящая история – лишенная купюр и не политизированная. Я думаю, все у нас получится.

Он встал и подал мне руку.

Вернувшись домой, я не стал откладывать дела в «долгий ящик». Исходя из возможных ближайших финансовых поступлений, собрал в один пакет около 30 страниц дневника, приложил к ним текст своего перевода вместе с оригиналами страниц и отправил весь пакет по указанному Сергеем Николаевичем электронному адресу:

Уважаемый Сергей Николаевич!

Согласно нашей сегодняшней договоренности, направляю вам первую часть документов. Оцените, пожалуйста, требуемое для перевода время. Это необходимо для подготовки наших взаиморасчетов по этой и следующим партиям документов.

Мой вариант перевода нескольких страниц также найдете во вложении. Оригинальный текст прилагается. Прошу проверить и в случае выявления ошибок – подкорректировать.

С уважением,

Игорь.

Ближе к вечеру пришел ответ:

Добрый вечер, Игорь.

Я получил ваши документы, и буду готов приступить к работе в понедельник.

Предполагаемое время для перевода, если ничего экстраординарного не случится – неделя, максимум – десять дней.

Готов представить вам результаты в печатном виде или в электронном – на ваш выбор.

Общая стоимость перевода оценена исходя из наших договоренностей 8 х 32 = 256 долларов. Возможна оплата рублями по курсу.

Я обеспечиваю «жесткий» перевод, без литературной коррекции. При необходимости, вы можете произвести коррекцию самостоятельно, исходя из смысла и текста.

О готовности передачи результата сообщу почтой или телефонным звонком.

С уважением,

Коваленко С.Н.

Мне оставалось только решить вопрос с деньгами и ждать десять дней.

Эпизод 4. Место смерти

Неделя прошла быстро. Я ждал этого письма. Среди восьми других, черневших жирным шрифтом в открытой почтовой программе, оно порадовало заголовком «Немецкие документы» и было немедленно мною прочитано:

Игорь, здравствуйте!

Ваш перевод закончен.

Я готов встретиться с вами в том же месте, что и в прошлый раз.

Для уточнения деталей – позвоните мне вечером.

С уважением,

Коваленко С.Н.

Эх, бросить бы все и сейчас, немедленно сорваться с работы! Ничего, подождем – до вечера всего лишь четыре часа.

Выехав из Подольска в 6 вечера, я не удержался и набрал номер коллекционера.

– Алло?

– Сергей Николаевич, добрый вечер. Это Игорь. Получил сегодня ваше письмо.

– Да, Игорь. Добрый вечер. Я немного поторопился с предложением о встрече – не совсем хорошо себя чувствую. Возраст, понимаете ли…

– Да, конечно. Но если вам удобно, то готов подъехать по указанному вами адресу. Что вы скажете?

В трубке наступило молчание.

– Сергей Николаевич?

– Да, я здесь… Обычно я не встречаюсь с заказчиками дома.