Последнее сокровище империи Кокотюха Андрей

Без этого, на своих ресурсах, Российская империя долго продолжать войну не сможет.

Пустить англичан в Сибирь и отдать им свои недра – свои сокровища – тоже недопустимо. Тем более что они, эти самые сокровища, вроде как имеются. Нужно только выяснить, стоит ли за случайной сибирской находкой хорошая перспектива. Но важнее другое: возможность обойтись пока без иностранных займов, при этом не сокращая необходимых для проведения успешной военной кампании расходов.

Император, таким образом, попросил генерала Глобачева дать сложившейся ситуации политическую оценку. А Григория Твердынина – подсказать наиболее приемлемый выход из создавшегося положения. Расстарался Григорий Львович, тут же согласился призвать преданных государю промышленников подставить, как он сам сказал, крепкое плечо Отечеству и предоставить в казну кратковременный заем. Конечно же – Глобачев заметил, как блеснули глаза миллионера, – в обмен на серьезные налоговое послабления тем, кто помогает казне.

Именно этот вопрос Григорий Львович собирался обсудить в Министерстве промышленности с князем Шаховским по своему возвращению из Москвы.

Получается, его убили слишком вовремя.

Если предыдущие человеческие жертвы приносили горе близким убитых, и по убитым скорбел лично Его Величество, то убийство Твердынина вело к серьезным политическим последствиям. Полетаев, а если выражаться точнее – руками Полетаева, был нанесен некий упреждающий удар. Новые договоренности с министром промышленности теперь состоятся нескоро. Крупный капитан запуган. Британия хоть и союзник, но давит на императора отнюдь не по-дружески. И коль скоро государь не намерен пускать англичан в Сибирь в свете открывшихся обстоятельств, следующий военный заем получить станет сложно.

Вот она, описанная товарищами марксистами в своих статьях и брошюрах революционная ситуация. Выгодная среди прочего немцам, терпящим в мировой войне медленное, но уверенное поражение.

Сложив такую вот политическую мозаику у себя в голове и прибавив, что Твердынину даже не дали войти в министерское здание, нагло расстреляв прямо у парадного, опытный полицейский пришел к выводу: за Боевым Отрядом стоят достаточно серьезные и влиятельные люди. Имеющие доступ ко многим секретам, получающие нужную информацию если не из первых, то наверняка из вторых рук.

Сейчас Глобачев не спешил приписывать к истории немецких шпионов: на них нынче все валят, да к тому же дело у Охранного тут же заберет военная контрразведка. Этого Константин Иванович допустить не мог. Ведь именно теперь появилась реальная возможность вычислить таинственных покровителей Полетаева и его группы. Истинную цель визита Твердынина к князю Шаховскому знали очень немногие. Негласно составить список, взять под наблюдение каждого подозреваемого, да и накрыть всех субчиков разом…

Однако государь поломал Глобачеву всю игру, перечеркнув одной депешей все его далеко идущие планы и расчеты. Генерал винил в этом именно себя. Доложив царю о том, что случилось, получил гневную телеграмму. Самого императора Константин Иванович редко видел в гневе, потому предположил: тот скорее растерялся, даже испугался очередной выходки террористов, а нужный тон посланию придал уже тот, кому было поручено дать ответ: «Когда, в конце концов, сие закончится, мы готовы принять Вашу отставку». Если государю угодно, генерал Глобачев не станет занимать более чужого места. Однако именно сейчас он через своего агента знает адрес, по которому скрывается группа Полетаева. Сотрудник Охранки вошел наконец в доверие к главарю террористов, сам лично по его приказу отыскал подходящую квартиру. И при такой оказии дал о себе знать. Блокировать их логово, накрыть всех одним махом – дело теперь несложное. В свете выводов Глобачева здесь важнее размотать весь клубок, медленно и осторожно, бог знает, куда выведет ниточка…

На этот его доклад ответ поступил еще более категоричный. Да, государь – человек мягкотелый. Характером слаб, прости господи – при этой мысли генерал в который раз перекрестился… И все-таки случались такие моменты, когда царь Николай Второй упирался в желании осуществить некое важное для себя намерение. Упорство нужно было только ему. Император, как понимал Глобачев, сам себе доказывал, что имеет свою, царскую волю. И способен потребовать ее неукоснительного выполнения.

А воля Его Величества такова: коли Охранное отделение Петрограда располагает данными о том, где находятся убийцы Григория Твердынина и прочих убежденных монархистов, личных друзей императорского дома, их надлежит незамедлительно арестовать.

Н-да, логики в этом нет. Только ведь с государем не поспоришь…

Глобачев прикрыл глаза, посидел в полумраке зашторенного кабинета какое-то время, задумчиво смял царскую депешу. После поднял веки, легко вскочил с кресла, разгладил мятый лист на поверхности стола. Положил в черную кожаную папку.

Со времени убийства Твердынина минуло больше четырех часов. Не ушли бы, голубчики…

3

Фараонов засек Воробей.

Если прав Высокий, если есть в его группе провокатор, то уж никак не этот маленький, сутулый и юркий парнишка. Единственный, кто не сам себе кличку придумал, а принял прозвище, очень подходящее к его серому пальто, такому же, болезненно-серому цвету кожи и пегим, вечно вздыбленным волосам. Воробья привел Данко, сказал – старый знакомец, был призван в армию, дезертировал, натерпелся от самодержавных сатрапов. Самого же худого и бледного парня, называвшего себя Данко, человеком без сердца, откуда-то привел Костров. Как, впрочем, и Юнкера – слишком как для мужчины розовощекого, похожего на Колобка из русской сказки, только – в круглых очках, по большей части молчаливого, чуть косившего левым глазом типа. Невольно обдумывая услышанное от своего таинственного покровителя, Полетаев был готов заподозрить как раз Данко: этот чаще остальных трещал о политике, временами втягивая товарищей в совершенно абсурдные споры, в результате которых то и дело вспыхивали ссоры. А конфликты внутри группы вооруженных мужчин, которые большей частью сидят в закрытых помещениях, ох, как нежелательны… Потому недолюбливал болтуна и сам Полетаев, все же отдавая себе отчет – других бойцов у него пока нет.

Окажись Воробей провокатором, не вернулся бы с улицы, где ему велено крутиться и поглядывать, пока остальные собираются сменить убежище. Чего проще – дождаться, когда все выйдут, да и позволить скрутить тепленькими.

– Уверен? – переспросил Костров, услышав, что во дворах вокруг полно шпиков.

– Я фараонов в цивильном по запаху чую, – цыкнул Воробей сломанным некогда на допросе зубом. Говорил: обозленный жандарм залепил арестованному кулаком прямо в центр лица.

Подойдя к окну, Данко отодвинул пальцем край занавески, выглянул.

– Да и они тебя учуяли, видать, Воробушек…

Оставив на столе самодельную «адскую машину», которую как раз собирался уложить в саквояж, Полетаев двумя шагами пересек комнату, жестом отстранил Данко, уже тащившего из кармана револьвер, тоже взглянул вниз с высоты третьего этажа. В самом деле, жандармы. Рядом с ними – люди в штатском.

Всмотревшись, не поверил сперва своим глазам. Даже тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. Затем резко повернулся к своим, не произнес – выплюнул слова:

– Так. Уходим быстро, в разные стороны. Костров, Юнкер – вы через черный ход! Данко, Воробей – уходите через крышу! Если так пойдете, точно кто-то прорвется.

– А ты, Борис? – Костров тоже вытащил из кармана револьвер, взял наизготовку. – Так не дело…

– Я выскочу, – Полетаев снова выглянул, уже даже не таясь – один из штатских, сгрудившихся во дворе, показывал на их окно.

Он лихорадочно думал, стоит сейчас что-то объяснять своим людям или наоборот, пускай уходят, не подозревая о сделанном им невероятном открытии. Но именно в этот момент на лестнице за дверью слышится топот шагов, решивший дело.

– Пришли за мной. Я и открою. Уходите, я сказал!

Костров отметил: впервые за время их близкого знакомства Борис повел себя совсем уж странно. Только времени на раздумья и впрямь не оставалось – дверь содрогнулась от громкого стука. Те, кто ломился, решили не тратить силы на глупые игры и лишнюю конспирацию.

– Не дури, Полетаев! – рявкнули снаружи. – Дом окружен!

Кивком велев Кострову и остальным выполнять полученный приказ, Борис, сам удивившись своему спокойствию, подошел к столу и под содрогание входной двери завершил начатое – аккуратно уложил бомбу в саквояж.

И когда дверь таки слетела с петель, выставил руку с саквояжем перед собой, остановив тем самым ворвавшихся в комнату вооруженных жандармов в синих мундирах и агентов в штатском:

– Назад! Все назад! Жить надоело?

Даже не надо было ничего объяснять. Вломившиеся замерли, ощетинив «бульдоги». Стрелять не решился никто, подойти на опасное расстояние – тоже. Лишь капитан с не подходящими к моменту тонкими усиками вытер рукой в перчатке вспотевший лоб, выдавил из себя:

– Тебя тоже разорвет ведь, сволочь…

– Так чего стоишь? – Полетаев подарил натянутую, искусственную, не отвечающую моменту, но все-таки – улыбку. – Худо разве, если меня разорвет в обрывки? Или в том фокус, что не одного меня? Так?

Говоря, Полетаев пятился к открытой двери черного хода. Жандармский капитан обозначил некое движение, но тут же замер. Ведь успел оценить, как мало это помещение: даже если случайно рванет – многие пострадают, и он сам в первую очередь, ворвался ж первым, очень хотелось проявить себя в таком важном и, как казалось, несложном деле…

Проявил-таки…

Потом, когда он писал рапорт на имя полковника Хватова, все пытался изобразить ход событий во всех подробностях. Не сумел, не головой в ту секунды думал, что-то другое повело капитана вперед, когда снаружи, оттуда-то снизу, с улицы, хлопнуло один за другим несколько выстрелов. Звуки отвлекли Полетаева на миг всего, дернулась шея, взгляд скользнул мимо, к окну, и тогда капитан даже не прыжком – воздушным, как показалось со стороны, просто балетным движением подлетел к Борису, роняя на ходу свой револьвер. Свободные руки нужны были капитану. Обхватил Полетаева, прижимая его руку вместе с саквояжем вплотную к туловищу, толкая при этом главаря террористов к стене, не давая упасть и зажав пятерней, словно тисками, пятерню Бориса, уже готовую отпустить ручку опасного саквояжа.

Тут же, опомнившись, подоспели те, кто кучился сзади. Заломили руку пленному сильно и резко, до хруста, от боли его хватка ослабилась, саквояж подхватили, унесли, уложили Полетаева лицом в пол, вдавливая сильно, жестко, до крови разбивая о доски лицо, дивясь только, что ж не кричит убивец – сопит только…

Между тем во дворе разворачивались куда как более трагические события.

Костров с Юнкером, как было задумано, направились к черному ходу. Данко и Воробей шли за ними, держась на некотором расстоянии. И когда услышали сначала крик: «Стоять, руки из карманов!» и сразу – два выстрела, не сговариваясь, повернули обратно. Другой выход закрыт, и сейчас ни одного из боевиков не волновало, кто в кого стрелял, кто кого подстрелил, кому из их товарищей удалось прорваться, и удалось ли вообще. Теперь каждый был сам за себя, и единственный путь отхода для обоих – чердак и крыша.

Двигаясь также молча, сосредоточенно, даже не переговариваясь, Данко с Воробьем осторожно скользнули на чердак. Окунувшись в теплый полумрак, смешанный с ароматами мышиного помета и голубиного дерьма, через люк выбрались на покатую поверхность крыши четырехэтажного дома. Припав к жестяной поверхности и немного передохнув, они друг за дружкой подползли к противоположному краю – по неписаному правилу, для очередного убежища им всякий раз велено было подыскивать не только дом с черным ходом, но и с пожарной лестницей. Конечно же, накануне каждый из пятерки, включая Полетаева, изучил лично все возможные пути отхода.

Пригодилось, стало быть… Хотя лучше бы не пригодилось, черт побери…

Первым скользнул вниз по лестнице Данко. Двигался споро и ловко, словно цирковой гимнаст. Движения Воробья оказались неуклюжими, он вообще не отличался ловкостью, хотя не только Борис – остальные уже успели отметить отчаянную, граничащую иногда с безрассудством смелость этого сутулого всклокоченного парня вкупе с умением метко, практически не целясь, стрелять.

Однако неуклюжесть все же сыграла злую шутку. Воробей не спустился по лестнице – он свалился с нее, неудачно приземлился на ногу, не сдержал болезненного крика. Жандармы появились почти сразу, Воробей пальнул в их сторону, еще оставаясь на зеле, после подхватился и, прихрамывая, побежал в ближайший проходняк. Данко бросился за ним, нагнал, обогнал. На соседнюю улицу выскочил первым, все еще сжимая револьвер в опущенной вдоль туловища руке.

Потому двух офицеров, выбежавших из-за угла на него, Данко увидел первым…

4

Сначала Берсенев и Кречет услышали крики.

Эхо от первых выстрелов донеслось до офицеров после. Стреляли именно с той стороны, куда они направлялись. Как и было условлено позавчера, сегодня после полудня им предстояло снова навестить ювелирный магазин Самойловича, встретить там Лизу Потемкину и воплотить в жизнь некий стратегический план поручика Кречета, в сложные подробности которого тот пытался посвятить Алексея всю дорогу. Но, услышав выстрелы, оба, не сговариваясь, забыли о планах.

Ведь Лиза уже вполне могла находиться там, откуда доносилась пальба.

На бегу Кречет вырвался чуть вперед, даже оттеснив Берсенева плечом, и увидел двух вооруженных штатских на пару секунд раньше. Прохожие тем временем успели разбежаться кто куда, с криками прячась, кто в подъезды, кто – в подворотни. К испуганным выкрикам тут же прибавились резкие неприятные звуки полицейских свистков. Приближение полиции, казалось, должно было успокоить напуганных людей. Однако Антон оценил ситуацию мгновенно: даже если стражи порядка появятся здесь, в самом настоящем театре военных действий, вооруженные преступники успеют если не сбежать, то уж точно – оставить на этой улице несколько трупов.

В подтверждение этому тот террорист, что стоял ближе – щуплый, сутулый, всклокоченный, похожий на большую птицу, бросился к стене, стреляя в движении. Бил не прицельно, просто реагировал на появление вооруженных офицеров: Берсенев уже стоял рядом с Кречетом, также сжимая револьвер. Поручики, не сговариваясь, рассредоточились, чтобы не стать для стрелка кучной мишенью и уйти с линии огня. Второй боевик, высокий, в расстегнутом пальто и с каким-то неестественно бледным лицом, тоже выстрелил, и также не прицельно, скорее показывая зубы, чем действительно стараясь попасть в кого-то из неожиданных противников. После чего рявкнул на всю улицу:

– Разбегаемся! – и сразу же, не мешкая, рванул к ближайшему проходняку.

У щуплого оставался один путь – через мостовую, на ту сторону улицы, в темный зев проходного двора. Однако он почему-то повел себя иначе: неуклюже попятился, еще сильнее согнулся, потом налетел плечом на ближайшую к нему дверь и ввалился внутрь, исчезнув с поля зрения.

Это была дверь магазина Иосифа Самойловича.

– Берсенев, за ним! – крикнул Кречет, принимая командование на себя и не встретив со стороны гвардии поручика возражений. Алексей оказался у двери магазина в три прыжка, Антон же кинулся вдогонку за бледным, также скрывшись в проходном дворе.

А полицейские свистки приближались. Казалось, они стали частью городского воздуха.

Только вбежавший в ювелирный магазин поручик Берсенев их не слышал. Алексей не слышал вообще ничего – видел перед собой, в нескольких метрах, прямо у прилавка испуганную Лизу Потемкину – ее держал перед собой щуплый террорист, уже не выглядевший с близкого расстояния нелепо со своими всклокоченными волосами и острым, больше похожим на птичий клювик, носом.

Ствол револьвера человек-птица крепко вжимал девушке в шею, чуть ниже подбородка.

У стены, в дальнем углу, повизгивал от страха толстый ювелир, закрываясь приподнятыми на уровень плеч пухлыми руками.

– Назад! – выкрикнул Воробей, еще сильнее вдавливая ствол в шею заложницы, слова он выплевывал вместе со слюной. – Назад! Назад, офицер! Дай пройти, или я убью ее!

– Алеша… – выдохнула Лиза единственное, что способна была прохрипеть от страха.

– Отпусти ее! – Берсенев вытянул перед собой вооруженную руку, безуспешно пытаясь взять террориста на прицел. И только тут его охватил самый настоящий ужас – состояние, которого поручик не позволял себе даже в окопах, под свист пуль и разрывы снарядов: Алексей вдруг понял, что раненая рука, сжимающая револьвер, еще не готова слушаться его так, как нужно. Нет, она не дрожала. Просто держала оружие не слишком уверенно.

Значит, он даже при желании ничем не сможет помочь Лизе…

– Отпусти! – повторил поручик, стараясь, чтобы голос по-прежнему звучал уверенно и твердо.

– Бросай железку, офицер! Дай пройти, я убью девку, мне терять нечего…

Голос Воробья дрожал. Страх, напряжение, все вместе – не важно. Только это не означало, что дрогнет его рука. Наоборот, палец сам может надавить спуск от волнения, и… Живо представив себе это, Берсенев вытянул перед собой вторую руку. Сделал еще один шаг вперед, сказал громко:

– Лиза! Я здесь, Лиза!

Затем медленно нагнулся. И положил револьвер на пол.

Выпрямиться Алексей не успел. Уставший сдерживать свой страх Самойлович, закрыв голову руками, с криком повалился на пол, ища укрытие под прилавком. Резкое движение отвлекло Воробья, он пальнул на звук, раз, потом еще – и теперь уже Лиза, вдруг выйдя из ступора, неловко, зато сильно двинула террориста локтем. Воробей ослабил хватку не столько от силы удара, сколько от неожиданности, девушка рванулась, оттолкнула его от себя, бросилась навстречу Берсеневу. Поручик поймал ее в объятия, устоял на ногах, мгновенно обернулся, прикрывая девушку собой – а револьвер Воробья уже снова смотрел на него. Сейчас противников уже ничего не разделяло. Только вот оружие Алексея лежало в шаге от владельца…

Броситься вперед – поймать пулю. Стоять на месте – тоже поймать пулю, но только уже покорно, закрывая девушку собой.

Решение нужно было принять за секунды. Но Воробей, похоже, все решил для себя раньше. Держа поручика на мушке, он попятился, двинулся спиной вперед к занавеске, закрывающей проход в кабинет и служебные помещения ювелирного.

За спиной Берсенева распахнулась дверь.

Громкий крик Лизы. Выстрел.

Сломавшись пополам, террорист удивленно посмотрел перед собой, но вторая пуля, посланная прямо с порога Антоном Кречетом, отбросила его к стене, свалила на пол и закончила историю.

– Как ты? – быстро спросил Кречет. – Лиза цела? Тот ушел, сволочь, запутал во дворах…

Ничего не ответил Берсенев. Он крепко сжимал Лизу в объятиях, чувствовал, как бьется ее сердце, и от этого в его груди тоже становилось жарко, будто свинец вражеский туда влетел…

Глава пятая. Петроград, апрель

1

– Вот, Кирилл, это тот офицер, который сегодня спас мне жизнь. Знакомьтесь, господа: поручик Берсенев – господин Самсонов.

– А имя у поручика Берсенева имеется? – большая, крепкая, сильная рука на миг замерла в воздухе, из-под густых бровей великана метнулся цепкий взгляд.

– Алексей, – их взгляды скрестились. – Иванович.

– Да какой, к лешему, Иваныч! – огромная пятерня хлопнула протянутую руку поручика, сграбастала чуть не всю кисть, коротко и крепко сжала. – Алексей! Можем сразу на «ты», без церемоний?

– Какие церемонии… Разве брудершафт, – попробовал отшутиться Берсенев.

– Это, брат поручик, уж обязательно! – Самсонов снова встряхнул руку нового товарища, тут же обернулся на вскрик невесты, брови прыгнули вверх: – Что такое, Лиза? Где больно?

– Поручику… Алеше… Ивановичу, – девушку заметно смутила собственная несдержанность. – Кирилл, он ранен… Эта рука, правая…

– Ага! Прощения просим… – Самсонов ослабил хватку. – Крепко прижал?

– Зажило уж, – отмахнулся Берсенев.

Он был приглашен сегодня специально. Лиза собиралась официально представить Берсенева своему жениху, когда поручик, как и обещал, лично доставил испуганную девушку домой, оставив Кречета объясняться и улаживать все необходимые дела с полицией и жандармами. Лизу мало занимало, что сам Берсенев отнюдь не горел желанием свести это знакомство. Но пока поручик-спаситель лихорадочно искал подходящее объяснение, спасенная барышня, сама того не зная, помогла ему: внезапно побледнела и на глазах недоумевающего Алексея и всполошившейся Настасьи Дмитриевны осела на пол. Поручик легко подхватил Лизу, переложил на ближайший диван, и тут же был решительно отстранен бабушкой – подите, мол, прочь, поручик, подите, не видите, девушке плохо.

Не решившись прийти к Потемкиным снова, Берсенев услал за новостями Кречета, и тот успокоил: ничего страшного, доктор был, запоздалая реакция на шок. Лиза уже молодец, справлялась, почему спаситель так быстро ретировался, и даже не просила – требовала его с утра к ним в гости.

Ну, вот и познакомились…

– Так насчет брудершафта, Леша… – прогудел Самсонов, то ли в самом деле держась максимально просто, то ли изображая из себя этакого простецкого господина. – Со спасителем невесты жениху выпить даже не грех, а сам Бог велел! Причем гулять я тебя должен по-русски, широко…

– С цыганами, – вставил Берсенев.

– А хоть со всем табором! – легко поддержал Кирилл. – Только сейчас дела пошли такие, господин Берсенев, что без моего присутствия и участия не обойтись. Слыхали небось про почин – Государственный заем называется?

– Газеты еще не писали, – ответил Алексей, чтобы только не молчать.

– Ну, так напишут вскоре! Дело хорошее, покойный, царство небесное, Твердынин собирался начать, – Самсонов широко перекрестился. – Так что покорнейше прошу простить, пока не до гулянок. Вот совсем скоро подниму за тебя, Леша, отдельный тост, там и поцелуемся, как полагается по обычаю, – сейчас он уже не шутил, шагнул к поручику, крепко взял двумя руками за плечи, стиснул, снова посмотрел в глаза: – Наслышан о тебе. Самый старый друг семьи, верно? Настасья Дмитриевна сказывала, дружили с Лизой детьми. Надеюсь, с тобой мы подружимся уже взрослыми. Я не забуду того, что ты сделали для меня и Лизы, Берсенев, слово Самсонова! А оно – крепкое.

Страницы: «« 123

Читать бесплатно другие книги:

«Я увидел их, когда Сол, завершив дневной путь по небосводу, уже готовился завалиться за кромку леса...
«Лагин решился в пятницу, вечером. Когда набирал номер, голова плыла. И руки тряслись – от нервов.– ...
«Ян напялил волглую мешковатую телогрейку, набросил поверху дождевик и сунул ноги в кирзачи. Ссутули...
«Поначалу у Андрюхи и в мыслях не было покупать этот намордник. Сроду он Семёну намордников не надев...
«В марте это случилось, в марте. Во вторник. Четверть века прошло, и сейчас снова март, и сквозь про...
«Стэнли Гриввз был похож на Санта Клауса. На эдакого ленивого щекастого толстячка с наливным брюшком...