Последняя любовь гипнотизера Мориарти Лиана
– Ну, полагаю, она просто не в силах остановиться. – В этот момент Элен переполняло мягкое сострадание ко всему человечеству.
Джулия фыркнула. Подруга лежала на скамье напротив Элен, намотав полотенце на голову на манер тюрбана. У нее было длинное, худощавое, атлетическое тело и очень светлые вьющиеся волосы. Она приближалась к эталону красоты. Когда Элен шла рядом с Джулией по улице, то видела откровенно восхищенные взгляды мужчин, которыми те провожали Джулию. К несчастью, красота ее подруги, похоже, привлекала лишь определенный тип мужчин: тех, кто высоко ценил качество и был готов хорошо платить за него. Проблема в том, что подобные экземпляры постоянно обновляли свои компьютеры, свои автомобили и женщин. Такова была их натура. Они были образцовыми потребителями, идеальными для экономики. После почти пяти лет брака муж Джулии Уильям решил, что теперь самое время обзавестись последней моделью женщины: двадцатитрехлетней брюнеткой.
Элен всегда нравилось думать, что мужчины того типа, которые тянулись к ней самой, автоматически превосходят тех, что липнут к Джулии, поскольку они не позволяли рекламе определять за них, что прекрасно, а что нет. Ей казалось, они не поверхностные, все сплошь индивидуальности. К сожалению, не имелось серьезных подтверждений этой теории, так как ее история отношений была не менее печальной, чем история подруги.
Вообще-то, когда она начинала копать глубже, то видела: вся эта теория – просто способ улучшить собственное самочувствие, потому что большинство мужчин не ощущали потребности бросить на нее второй взгляд.
Уильям на самом деле был настоящей задницей. Хотя, если честно, она почти влюбилась в него в первые дни знакомства.
– Где ее женское самоуважение, самолюбие? – сердито бросила Джулия. – Просто иди дальше, и все! Она заставляет всех нас выглядеть неловко!
В голосе Джулии прозвучала настоящая злость, словно ее лично оскорбили.
– Ты хочешь сказать, она заставляет женщин выглядеть дурно? – уточнила Элен. – Обычно ведь преследованием занимаются мужчины. И тут все в порядке. А она просто демонстрирует, что и женщины могут кого-то преследовать так же успешно, как мужчины.
Джулия издала губами звук «пфф!». Она села, протянула длинную руку, схватила ковш, стоявший рядом с бадейкой воды, и плеснула на горячие камни. Раздалось громкое шипение, сауна еще сильнее наполнилась паром.
– Джулия, – задохнулась Элен, – и так уже дышать нечем!
– Ничего, это на пользу, – ответила подруга, потом снова улеглась на скамью и спросила: – А как зовут эту особу?
– Саския, – сообщила Элен, с трудом вдыхая горячий тяжелый воздух.
Она почему-то смутилась, произнося вслух имя, точно это было имя какой-нибудь знаменитости.
– А ты ее саму уже видела? Или, может быть, ее фотографию?
– Нет. Патрик и не говорит мне, что заметил ее, пока та не исчезнет. Я ужасно хочу узнать, как она выглядит.
– Может быть, она существует только в его воображении и это он сумасшедший?
– Нет, не думаю.
Патрик не сумасшедший. Он чудесный.
– Значит, скорее всего, именно он прервал их отношения.
– Патрик лишь сказал, что все шло так, как должно было идти.
– В общем, он разбил ей сердце, – сурово заключила Джулия.
– Ну, я не…
– И не о чем тут говорить. Такое случается со всеми нами. Патрику бы следовало получить запретительный ордер, подать на нее в суд. Он это сделал?
Джулия была убеждена, что решение можно найти в любом случае.
– Он вроде обращался в полицию, – начала было Элен, но тут же умолкла и не стала вдаваться в подробности.
Она не была уверена в том, что Патрик действительно рассказал ей все до конца, по-настоящему объяснил, почему он не стал доводить дело до суда.
– В любом случае эта глупая женщина просто должна взять себя в руки, – заключила Джулия таким тоном, будто выполнение этой инструкции зависело от Элен.
– Да.
Некоторое время они лежали молча. Элен прикидывала, что бы ей приготовить вечером на ужин Патрику. Он уже однажды готовил для нее – в тот вечер, когда Джек оставался ночевать у какого-то своего друга. Чудесный простой ужин, ничего слишком сложного, и все оказалось отлично, потому что Элен была сыта по горло мужчинами, которые воображали себя знатоками кухни. Поначалу это выглядело как ценное качество, но потом они просто начинали истекать тщеславием и постоянно болтались на кухне, критикуя способы нарезки чеснока и прочее.
Может быть, ей следует соорудить что-нибудь из свинины, учитывая, что он заказывал свиную грудинку. Например, симпатичные медальоны из нежного мяса.
– Ты помнишь Эдди Мастерса? – спросила Джулия.
– Помощник мясника, – ответила Элен, припоминая тощего длинноволосого парня в сине-белом полосатом фартуке.
Джулия крутила с ним роман, когда они были подростками. Да, свинина. По пути домой она заглянет в ту дорогую мясную лавку в торговых рядах.
– После меня он закрутил с Шерил из аптеки, – сказала Джулия.
– Та девчонка, у которой был вечно испуганный вид. Вообще-то, тогда я думала, что она боится, потому что ей дважды прокалывали уши.
– Ну да. В общем, когда Эдди меня бросил, я постоянно названивала той девице. И если она сама отвечала на звонок, я просто молчала, пока она не вешала трубку. Шерил орала как резаная, кричала мне всякие гадости, а я лишь дышала. Не тяжело, нет. Дышала, чтобы она знала, что я там, что это я.
– Джулия Маргарет Робертсон! – Элен быстро села, делая вид, что потрясена, но отчасти она действительно была в шоке.
Она уставилась на свою подругу, которая продолжала спокойно лежать, скрестив руки на животе. Джулия была главной задавакой в той частной школе для девочек, где они учились. И вдруг – какой-то мясник.
Джулия даже глаз не открыла. Лишь ехидно улыбнулась.
– Просто я думала о твоей преследовательнице, и вдруг всплыло, – пояснила она. – Я о том случае сто лет не вспоминала.
– Но это так не похоже на тебя!
– Знаю, но я была вне себя, когда он меня бросил. И постоянно думала о ней, не могла себя остановить, думала, почему он предпочел ее мне. Чувствовала себя так, словно вовсе перестала существовать. А когда я звонила ей, то чувствовала себя живой. Что-то вроде наркотической зависимости. После я сама себя за это ненавидела и решала, что никогда больше такого не сделаю, но потом вдруг обнаруживала, что опять набираю ее номер!
– И как ты остановилась?
– Не знаю. Наверное, просто остыла, покончила с ним. – Джулия немного помолчала и добавила: – Знаешь что? Эдди-мясник потрясающе целовался!
– А разве у него не было козлиной бородки? – спросила Элен. – Такой жиденькой, похожей на клочок пуха?
– Да, а ты помнишь, как он засовывал пачку сигарет в рукав водолазки?
– Выглядело так, словно у него на руке опухоль выросла.
– А мне это казалось дико сексуальным.
Какое-то время подруги не произносили ни слова, а потом вдруг разразились отчаянным хохотом. Так могут смеяться только бывшие одноклассницы.
– Тебе бы поискать этого Эдди в «Фейсбуке», – посоветовала Элен, когда они наконец насмеялись вдоволь. – У него, пожалуй, теперь имеется собственный магазин.
– Ох, боже, я уж не настолько безнадежна, – парировала Джулия. – Как бы то ни было, я более чем счастлива в одиночестве.
«Все ты врешь, дорогая моя подруга», – подумала Элен, тайком изучая язык тела Джулии: сплетенные пальцы рук, сжатые губы. Прошло уже два года с тех пор, как бывший муж Джулии сменил ее на более современную брюнетку.
Джулия вдруг подняла голову:
– Ты ведь не сочинила всю эту историю о преследовательнице, нет? Очень уж напоминает небылицы для твоих клиентов, и скрытое послание заключается в том, что я сама похожа на безумную преследовательницу, что мне нужно двигаться вперед и начать ходить на свидания.
– О чем ты говоришь?.. – Но Элен прекрасно понимала, на что намекала Джулия.
– Помню, как однажды ты рассказывала о том знаменитом гипнотизере, твоем идеале или что-то вроде того, ну, о парне, который носил пурпурный плащ.
– Милтон Эриксон[2], – вздохнула Элен. – Черт побери, у тебя отличная память!
Люди постоянно недооценивали Джулию. Это происходило из-за того, что она была слишком красива, а еще из-за ее чувства юмора, подходящего четырнадцатилетнему парнишке.
– Ты говорила, он обычно лечил своих пациентов, рассказывая им разные истории, – продолжила Джулия.
– Он использовал терапевтические метафоры, – пробормотала Элен.
– Знаешь, я заметила, что с тех пор, как Уильям от меня сбежал, ты как бы случайно излагаешь мне разные мотивационные сказочки о людях, которые сумели преодолеть препятствия и нашли свое счастье после сердечной катастрофы.
– Ничего подобного, – возразила Элен, хотя на самом деле именно так она и делала.
– Ммм… – промычала Джулия. Вскинув голову, она улыбнулась Элен, и та смущенно ухмыльнулась в ответ. – Так эта охотница на Патрика не терапевтическая метафора?
– Увы, нет.
Подруги снова ненадолго замолчали.
– Значит, у твоего Патрика есть безумная бывшая подруга и покойная жена, – проговорила наконец Джулия. – Звучит волнующе, хотя и никакой путаницы.
– Да, запутанным это не кажется, – кивнула Элен.
– Пока, – уточнила Джулия.
– Ну спасибо за твою горячую поддержку.
– Я просто так сказала. – Джулия села, сняла полотенце с головы и промокнула пот с розовых сияющих щек. – Могу поспорить, тебе ужасно нравится, что он вдовец. Это делает его фигурой романтической, даже немного трагичной. Вроде Майлза.
– Майлз?
– Майлз. Тот одноногий парень, в которого ты влюбилась в колледже.
– Джайлз! – поправила Элен. – И мы все влюбились в этого одноногого. Он был великолепен!
Если ты дружишь с людьми, знавшими тебя в юности, возникают кое-какие проблемы. Такие люди никогда не воспринимают тебя достаточно серьезно, потому что по-прежнему видят в тебе глупого подростка.
Но Элен и в самом деле ничуть не огорчалась из-за того, что Патрик был вдовцом. Данное обстоятельство делало все чуть более сложным и запутанным, и ей это нравилось. У Элен возникало ощущение, что она является частью роскошного орнамента жизни и смерти. И еще это позволяло ей продемонстрировать свое профессиональное искусство. Элен воображала, как люди говорят ей: «Тебя тревожат его чувства к покойной жене?», а она безмятежно отвечает: «Вообще-то, нет». Элен бы сразу уловила, если бы у Патрика все еще оставалась любовь к покойной. Она бы инстинктивно поняла, когда необходимо немного отступить, когда нужно дать ему возможность погоревать о супруге.
– Я никогда не влюблялась в того одноногого, – возразила Джулия.
– Нет, конечно, ты была слишком занята тем, что дышала в телефонную трубку, пугая новую подругу твоего бывшего парня.
– Ага! Туше! – Джулия ловко взмахнула воображаемой шпагой. Она была чемпионкой школы по фехтованию. Снова обмотав полотенце вокруг головы, она развалилась на скамье. – Ну, как бы то ни было, мое глупое преследование можно объяснить. Мне было семнадцать лет. У подростков мозги еще не сформировались до конца. Это медицинский факт. А сколько лет твоей охотнице?
– Она преследует Патрика, а не меня. Думаю, ей слегка за сорок.
Вытягивать из Патрика сведения о Саскии было все равно что зуб тащить. Элен отметила, что он даже избегает называть ее по имени, когда только это возможно. Патрик называл ее «та женщина» или «та особа».
– Ну вот видишь? Она зрелая женщина. То есть, по сути, дама средних лет. Никаких извинений для нее! Она чокнутая. По ней плачет психушка.
Элен вздохнула и потянулась как следует всем телом, прежде чем расслабиться и позволить своему телу распластаться по скамье.
– Джулия, все мы немножко чокнутые.
Глава 5
«Ты потеряешь вес» / «Ты станешь настолько стройной, насколько пожелаешь!»
Взгляните на разницу в этих предположениях. Первое может быть описано как авторитарное, отцовское и прямое. Второе можно описать как разрешительное, непрямое и материнское. Милтон Эриксон верил, что наше подсознание сопротивляется авторитарным предложениям. Он был первым, кто использовал «искусную неопределенность». Разве вам не нравится это выражение?
Выдержка из лекции по продвинутому курсу гипнотерапии Элен О’Фаррел. Трое студентов кивнули, остальные таращились на нее в искусном недоумении
Неожиданная новость, что этим вечером она встречается с сыном Патрика – впервые! – породила в Элен совершенно неадекватное чувство паники.
– Да-да! Конечно-конечно! – ответила она Патрику, кивая, как безумная марионетка, когда он позвонил ей, чтобы спросить, можно ли ему сегодня привести с собой на ужин Джека, потому что приятель сына, к которому мальчик собирался отправиться после уроков, внезапно свалился с какой-то инфекцией.
– Он может есть то же, что и мы, – сказал Патрик. – Или мы просто закажем ему пиццу или что-нибудь в этом роде. Ты не волнуйся. Ох, и он прихватит с собой свои DVD.
Ну и что ей делать? Отрезать для мальчика по кусочку от каждого из свиных медальонов? Или побыстрее сбегать в магазин и купить для него баранью отбивную? Но времени уже не хватало. У Элен назначены встречи с двумя клиентами, и первая из них должна начаться через пять минут.
А из напитков у нее только шампанское и вино. Теперь же нужна диетическая кола, или лимонад какой, или на крайний случай сок. На десерт Элен приготовила клубнику в ликере и сливки «Кинг-айленд», и все это абсолютно не годилось для ребенка.
Он, пожалуй, понадеется на мороженое. Или пирожное. Кекс? Слишком уж по-детски? Она не должна обижать его, обращаясь с ним как с малышом. Боже милостивый! Ей нужно несколько часов, чтобы как следует подготовиться к такому! Необходимо позвонить подруге Маделайн, та всегда была большим специалистом по детям. А еще нужно отправить сообщение Джулии: та бы сразу ей ответила, что Элен – просто идиотка. Или надо послать письмо по электронной почте Кармел в Нью-Йорк, та бы быстро нашла для Элен на «Амазоне» какую-нибудь книгу вроде «Секреты хорошей мачехи» или в «Гугле» – «Восьмилетние мальчики, и как разговаривать с ними, не выдавая отчаянного желания стать их матерью».
Когда они с Патриком обсуждали, как Элен лучше познакомиться с Джеком, то сошлись на том, что это должно произойти днем, а не вечером; возможно, во время похода в океанариум. То есть предполагалась какая-то активная деятельность, чтобы погасить напряжение. Элен собиралась держаться весело, говорить об интересных вещах, но как бы экспромтом, хотя на самом деле тщательно подготовившись; рассуждать о рыбах, что вполне могло бы произвести впечатление на восьмилетку.
И тут Элен вспомнила кое-что еще, от чего ее пробрало холодом: ее DVD-плеер не работал! Бедный сиротинушка начнет жутко скучать!
Игры! Они должны во что-нибудь поиграть. А играют ли дети до сих пор в настольные игры? Или им лучше просто посидеть и поговорить всем вместе? Но о чем?
На мгновение Элен почувствовала, что готова разрыдаться.
Так, нужно заново взглянуть на проблему, в более позитивном свете.
Элен, он просто ребенок, а не английская королева и не президент Соединенных Штатов!
Ну, такой подход едва ли мог помочь, потому что на самом деле она чувствовала бы себя куда более спокойно и уверенно, столкнувшись хоть с королевой, хоть с президентом. Королева напоминала бабушку, по которой Элен скучала непрестанно, а президент Обама выглядел веселым болтливым парнем. Сама Элен была единственным ребенком в семье и выросла в окружении взрослых, а работа вынуждала ее постоянно вступать в контакт со все новыми и новыми людьми. Она вовсе не была застенчивой и, хотя имела склонность к самоистязанию – работа над этим недостатком входила в ее планы самосовершенствования, – при этом никогда не воспринимала себя как низшую по отношению к представителю любого социального слоя.
Кроме детей. Да, она ощущала себя низшей по отношению к детям.
Они были неким самостоятельным видом живых существ, у них имелся собственный язык и своя культура. И в наши дни дети выглядят такими уверенными в себе. Когда сегодня после сауны Элен пошла по магазинам, то увидела девчушку, которой на вид было никак не больше восьми лет. Та скользила по улице, болтая по розовому мобильнику. На девочке была куртка с капюшоном, отделанным мехом, лицо раскрашено тигриными полосами, и она именно скользила, а не шла, потому что в ее обуви, как оказалось, имелись крошечные колесики, волшебным образом упрятанные в подошвы. Мало того, по бокам ее кроссовки сверкали розовыми огоньками. В изумлении Элен уставилась на девочку. Перед ней была экзотическая принцесса-тигрица на невидимых коньках!
Кое-кто из ее подруг имел маленьких детей, но младенцы – это совсем несложно. Вы можете их убаюкать, заставить смеяться, просто пощекотав им ладошки или подув на нежную мягкую шейку. Ох, Элен обожала младенцев, но вот детки постарше…
Ведь несмотря на то, что ей было уже хорошо за тридцать, многие из ее подруг того же возраста оставались бездетными.
– Вы, девушки, думаете, что будете вечно молодыми, – говорила Элен ее мать. – Вы хоть осознаете, что рождены со всеми теми яйцеклетками, которые тратите понапрасну? Хотя, конечно, это не означает, что я спешу превратиться в морщинистую седовласую бабулю. – Далее следовал отрывистый смех.
Итак, у нее не было особого опыта общения с детьми. Но должно быть что-то еще, что-то, вызвавшее столь панический страх. Элен как следует порылась в своем сознании, с жестокой беспощадностью отыскивая нелицеприятную правду.
Она хотела стать мачехой для этого ребенка. Хотела нарядить его в чудесный костюмчик на свою свадьбу. Хотела, чтобы он стал старшим братом ее собственному малышу, потому что ей было уже тридцать пять и она родилась со всеми теми яйцеклетками, которые желала использовать. Хотела, чтобы папа этого мальчика стал для нее тем самым, единственным, потому что ей уже не вынести поиска в Интернете очередного облысевшего коренастого мужчины средних лет, самодовольно глядящего на нее с компьютерного экрана и желающего познакомиться со «стройной леди, которая умеет следить за собой, для нежных и долгих прогулок вдоль берега моря». Да, она хотела, чтобы этот ребенок полюбил ее, и одобрил ее, и спас ее от обжиманий с коренастыми самодовольными мужиками.
И конечно, все это было уж как-то слишком быстро и очень смущало. А если ребенок почувствует ее безумное отчаяние – а Элен подозревала, что дети в этом похожи на собак, что они инстинктивно ощущают страх, – тогда он ведь может…
Нетерпеливо зазвонил дверной звонок.
Элен посмотрела на наручные часы. Пришел ее клиент, встреча с которым была назначена на два часа. Она сбежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, но внизу остановилась и пробормотала свое заклинание перед встречей: «Вдохни глубоко, я уже полностью готова к встрече с клиентом; выдохни не спеша, я дам ему все, что должна дать».
Она открыла дверь, улыбаясь спокойно, профессионально. Невротичку Элен надежно заперли в самой глубине сознания.
Клиентом была Рози: она пообещала своему жениху, что обязательно бросит курить ко дню их свадьбы.
Рози – невысокая фигуристая женщина с большими доверчивыми круглыми глазами и узенькой щелочкой между передними зубами; это придавало ей невинный детский вид. Элен и вообразить бы не могла, что та курит. Это выглядело бы примерно так же, как если бы сигарету сунула в рот малышка, едва начавшая ходить.
Во время первого сеанса Рози упомянула, что выходит замуж за Яна Романа, и выжидающе посмотрела на Элен.
«Видимо, я должна знать это имя», – подумала тогда Элен.
– О нем часто упоминают, – сказала Рози. – Он довольно… э-э… известен.
Ну да, сообразила Элен, Ян Роман! Это действительно было одно из тех имен, что застревают в вашем подсознании сами собой. Он владел то ли какими-то газетами, то ли телевизионными каналами, то ли еще чем-то. Его имя появлялось на финансовых страницах газет. Хотя нельзя сказать, что у Элен была привычка читать эти страницы.
– Так что после свадьбы я стану Рози Роман. – Рози негромко, отчетливо рассмеялась.
– Но вам же не обязательно менять фамилию, – напомнила ей Элен.
– Ох нет, я же не из тех женщин, кто делает карьеру или что-то в этом роде! – Рози взмахнула рукой, словно отметая предложение, будто ей попытались подсунуть нечто слишком дорогое. – Я самая обычная женщина.
Сегодня Рози, казалось, пребывала в дурном настроении; она то и дело вертела головой, словно у нее болела шея, и даже принялась дергать подол своего джемпера, словно он основательно сел после стирки и она пыталась вернуть ему прежнюю форму.
– Как дела с подготовкой вашего бракосочетания? – спросила Элен, ведя клиентку вверх по лестнице.
– И не спрашивайте, – ответила Рози.
– Ох, боже…
– Для того чтобы бросить курить, хуже времени и не придумаешь, у меня же сейчас сплошная нервотрепка!
– Частенько такой момент как раз и хорош для того, чтобы отказаться от какой-то привычки, вы ведь выбиты из обычной повседневной рутины.
– Наверное, так… – Убедить Рози явно не удалось.
Элен наблюдала за тем, как постепенно расслабляются плечи Рози, когда они вошли в стеклянный кабинет. Сочетание света и вида океана было настолько мощным, что иной раз Элен думала, что ей, возможно, ничего больше и не нужно делать с клиентами, а всего лишь позволять им посидеть здесь.
– Ну так как продвигаются дела? – спросила Элен, когда они наконец уселись.
– Я по-прежнему дымлю как паровоз, – огрызнулась Рози. И прежде чем Элен успела хоть что-нибудь сказать, Рози продолжила: – Извините, мне очень жаль. Вашей вины в этом нет. Я знаю, что виновата лишь я сама. Я ведь даже не слушала до сих пор тот диск, который вы мне дали.
Элен дала Рози одну из специальных записей для отказа от привычки к курению. Она сделала эти записи несколько лет назад, и ее клиенты частенько весьма восторженно отзывались о них, хотя самой Элен было нестерпимо слушать собственный голос.
– А почему вы его не слушали?
Бывало и такое. Клиенты никак не могли собраться прослушать запись и всегда говорили Элен об этом с виноватым и отчасти вызывающим видом, как будто признавались в том, что не выполнили домашнего задания. При этом они понимали, что никаких неприятностей не последует, потому что они взрослые люди и потому что платили за это.
Рози пожала плечами:
– Не знаю. Похоже, я не в состоянии думать ни о чем, кроме свадьбы. Ну, например, мне противен тот цвет, который я выбрала для платьев подружек невесты. Абрикосовый! Похоже, на меня тогда нашло временное помешательство. – Рози взяла шоколадку из вазы, но тут же уронила ее обратно. – Мой жених бросил курить много лет назад. В один прекрасный день он просто решил, что бросит, когда ехал по трассе. Открыл окно машины, выкинул полупустую пачку сигарет – и больше никогда не курил.
– Насорил в общественном месте, – сказала Элен.
Рози удивленно посмотрела на нее и хихикнула:
– Ну да.
Но тут же ее улыбка разом угасла, словно выключили.
Что-то здесь было не так. Элен чувствовала: Рози ей лжет. Хотя, конечно, люди постоянно лгут, иногда сознательно, иногда нет.
– А вы действительно хотите бросить курить? – спросила она.
Рози сделала большие глаза:
– Конечно!
– Ну, видите ли, порой наше подсознание блокирует все попытки оставить какую-то привычку. Я думаю, мы можем попробовать что-нибудь другое и попытаемся сегодня все исследовать заново.
– Ладно, – вздохнула Рози. – Хотя могу вам сказать: ничего загадочного во всем этом нет. Мне просто нужно больше силы воли.
– Что ж, посмотрим. – Элен немного помолчала, пытаясь решить, какое введение лучше использовать. Потом ей пришла в голову отличная метафора. – Какой цвет теперь вы бы хотели выбрать для платьев подружек невесты?
– Голубой, – моментально ответила Рози.
– Хорошо, а теперь выберите точку на стене, чтобы сосредоточиться на ней. Любую, какую вам захочется.
Рози вздохнула, пожала плечами и обвела взглядом комнату. Она сосредоточилась на той же самой точке в дальнем правом углу, которую предпочитали почти все клиенты, и сказала:
– Ладно, готова.
– Скоро вы моргнете. – (Рози моргнула.) – Все правильно, – тепло произнесла Элен. – И рано или поздно ваши глаза начнут закрываться. Это может случиться сразу, а может потребоваться некоторое время.
Рози закрыла глаза.
Элен наблюдала за тем, как поднимается и опускается грудь Рози, и сама начала дышать в том же ритме. Она заговорила быстро и ровно, представляя, как ее слова проливаются в ум Рози, будто жидкость из какого-нибудь кувшина.
– Мне хочется знать, можете ли вы вообразить стену? Мне жаль говорить об этом, но стена выкрашена в абрикосовый цвет. Но хорошая новость в том, что вы ее перекрашиваете в чистый голубой. Ваша кисть движется вверх и вниз ритмичными движениями. Вверх… и… вниз. Вверх… и… вниз.
Слишком сложно? Элен давно поняла, что с метафорами следует обращаться осторожно. Представители сильного пола частенько воспринимали все чересчур буквально. Мужчина мог заявить потом: «Вам следовало заставить меня сначала нанести грунтовку». Женщины же были склонны уходить в сторону. Одна из давних клиенток сказала, что обожает загорать, и Элен придумала для нее чудесную, как ей казалось, вводную: тропический пляж, клиентка загорает. Но потом женщина призналась, что основную часть времени она потратила на то, что пыталась выбрать купальный костюм, который ей хотелось бы визуализировать.
Элен наблюдала за тем, как глазные яблоки Рози быстро двигаются под закрытыми веками, и отметила напряжение в ее теле: плечи приподняты, руки сжимают подлокотники кресла, пальцы буквально впиваются в кожу обивки. Снаружи, за окном, убежало облачко, закрывавшее солнце, и луч света заставил вспыхнуть крупный бриллиант на обручальном кольце Рози.
– Каждый раз, когда вы видите движение кисти, отмечайте, что ваше тело все глубже погружается в состояние расслабленности. Вы, наверное, замечаете, как ваше дыхание начинает совпадать с ритмом движения кисти. Вверх… вниз… вдох… выдох. Вверх… и… вниз. Вдох… выдох.
Элен увидела, как ступни Рози, обутые в крошечные черные туфельки, бессильно развалились в стороны, образовав букву «V». «Наблюдай за их ногами, – постоянно твердил ей Флинн. – Вот что их выдает».
– Стена почти полностью выкрашена. Она уже вся голубая… или вот-вот станет голубой… Вы насладитесь состоянием самой чудесной расслабленности в вашей жизни…
Рот Рози приоткрылся, лицо расслабилось, голова упала набок. Если бы некоторые из клиентов Элен знали, как выглядят, находясь в трансе, они бы просто пришли в ужас. Но об этом Элен никогда и никому не говорила, даже другим терапевтам. Она воспринимала это как нечто чрезвычайно личное, что делила со своими клиентами.
Ладно, Элен, но что именно ты собираешься делать с этой голубой стеной, что встала перед тобой?
Но она знала. Иногда ее работа шла неуклюже и с усилием. А в другие дни, вот как сейчас, все текло без проблем. Элен и сама пребывала в легком трансе. Попала в свою «зону».
– Рози, ты можешь превратить эту стену в роскошный синий занавес, какие бывают на сцене. А позади этого занавеса тебя ждет некто очень важный. Я не знаю, кто это, но он обладает большой мудростью, тот, кому ты безоговорочно доверяешь. Ты отодвигаешь занавес – и этот человек тебя ждет. Может, даже делает шаг вперед, чтобы обнять тебя. – Элен замолчала, выжидая и наблюдая. – Вы встретились?
Рози подняла указательный палец правой руки: этот сигнал означал на их сеансах «да».
– А теперь, я уверена, у этого человека есть нечто такое, чем он хочет с тобой поделиться. Может быть, он сумеет объяснить, почему тебе кажется, что бросить курить так трудно, или подскажет способ, или даст силу для того, чтобы отказаться от этой привычки. Я помолчу, а ты слушай, что он тебе скажет.
Очередное облако миновало солнечный диск, и комната наполнилась теплом. Элен ощущала, как ее собственная грудь поднимается и опускается в ритме дыхания Рози. Лицо клиентки оставалось безмятежным, но она прикусила нижнюю губу.
Через несколько секунд Элен снова заговорила:
– Рози, мне хочется знать, нет ли у тебя желания поделиться со мной тем, что ты узнала. Но только если ты сама того хочешь.
Мгновение-другое Рози молчала, но потом заговорила. Ее голос звучал хрипло, медленно, монотонно.
– Я не хочу выходить за него замуж, – проговорила она. – Поэтому и не бросаю курить, потому что не хочу замуж… – Брови Элен взлетели, глаза уставились на сияющие бриллианты на пальце Рози. – На самом-то деле он не настолько мне нравится, – добавила Рози.
– Ну, вот это и есть мой сын Джек! – Патрик стоял в прихожей Элен, положив ладони на тощие плечи мальчика.
– Что ж, привет, Джек! Как дела?
Элен заговорила именно так, как боялась: на манер библиотекаря в час чтения вслух.
– Спасибо, хорошо.
Мальчик бросил на Элен короткий взгляд и тут же отвел глаза. Они у него были такие же, как у отца: слегка миндалевидные, светло-зеленые. А густые светлые волосы были длинными и спутанными, подстриженными на манер рок-звезд шестидесятых годов.
– Отлично! Ну… значит, все прекрасно. Я надеюсь, тебе нравятся сэндвичи с колбасой.
К немалому облегчению, Элен обнаружила немного колбасы в своем холодильнике как раз перед приходом гостей.
Джек, похоже, и не слышал ее. Он опустил голову и дергал подол футболки, словно испытывая ткань на прочность.
Патрик откашлялся:
– Эй, приятель, Элен задала тебе вопрос.
– Нет, не задавала.
– Нет, задала. Она спросила, любишь ли ты колбасу. А ты ведь ее любишь, разве не так?
Джек вывернулся из-под отцовских рук:
– Пап, вообще-то, я колбасу не люблю. И она не спрашивала, люблю ли я колбасу. Она сказала: «Я надеюсь, ты любишь сэндвичи с колбасой». Это не вопрос. Это… ну, просто предложение.
– Ладно, тогда… – начала было Элен.
– Я люблю пиццу. И ты говорил, что я смогу сегодня вечером заказать пиццу.
– Я сказал, что мы, возможно, закажем пиццу, но если Элен уже приготовила для тебя сэндвичи с колбасой, то ими и обойдемся.
Патрик одарил Джека строгим отцовским и в то же время испуганным взглядом.
– На самом деле я их еще не приготовила, – поспешила уточнить Элен. – И ты, Джек, можешь получить пиццу, если предпочитаешь именно ее.
– Ага. Спасибо, я именно это предпочитаю. – Джек глубоко вздохнул, как будто наконец-то услышал нечто разумное. – А теперь могу я посмотреть DVD?
– Джек, прошу тебя! Тебе незачем прямо сейчас смотреть свои диски. Это не слишком вежливо.
Элен видела, как напряглись скулы Патрика, словно он изо всех сил стиснул зубы. Ему отчаянно хотелось, чтобы Джек произвел на нее хорошее впечатление. Собственная нервозность Элен резко пошла на убыль.
– Все в порядке. Вообще-то, плеер у меня не работает, но ты можешь взять мой ноутбук, если тебя это устроит.
– Да, устроит, – благожелательно откликнулся Джек. – Могу и на компьютере посмотреть.
Впервые он поднял голову и глянул на Элен.
– Наверное, ты огорчен тем, что твой друг внезапно заболел, – сказала она.
– Да, – нетерпеливо кивнул Джек. – А ты могла бы меня загипнотизировать? Ну и еще… можешь меня научить, как гипнотизировать моих приятелей? Ну, чтобы они вдруг начали делать то, что я им приказываю? Вот было бы круто! Они бы стали моими рабами!
– Но это вроде как неэтично, – возразила Элен.
– Чего?
– Ладно, включай-ка лучше свое кино. – Патрик негромко хлопнул в ладоши.
– Па, ты что-то уж очень странно себя ведешь. – Джек нахмурился.
Читать бесплатно другие книги:
