Тайник на Эльбе Насибов Александр
Аскер хотел встать. Лыков придержал его за плечо, обошел стол, тяжело опустился в кресло.
– Вам придется ехать, товарищ Керимов…
Аскер кивнул.
– Мы уже говорили о том, как нужны нам эти архивы. Хотел бы напомнить о старой фашистской агентуре и о тех новых шпионах, которых оккупанты конечно же постарались завербовать и, уходя, оставить на нашей земле. Вы представляете, сколько ценнейших сведений обо всех этих негодяях содержат архивы, которые мы с вами ищем! Но это далеко не все. Подумайте, сколько советских патриотов схвачено и умерщвлено в застенках гестапо, абвера и СД! Сколько наших людей приняло мученическую смерть в подвалах и крематориях различных зондеркоманд и эйнзатцгрупп…[10] В тех архивах несомненно сохранились данные о том, как они жили, как боролись и умирали. Теперь дальше. К нам разными путями просачиваются данные. Негодяи занимаются преступными опытами над пленными, убивая их кислородным голоданием, сверхнизкими температурами и сверхнизким давлением. Пленным впрыскивают яды, на них пробуют действие отравляющих веществ, испытывают новые виды оружия – гранаты, мины, фугасы. Кто знает, не найдутся ли данные и обо всем этом в сек-ретных архивах фашистов!.. И еще раз подчеркиваю: списки и сведения об агентурной сети гитлеровцев! Беда, если мы запоздаем. Необходимо во что бы то ни стало, любой ценой перехватить эту документацию. Учтите: она интересует не только нас. Далеко нет. Страна не простит нам, если документы, о которых идет речь, окажутся в лапах разведки других государств. В этом случае фашистские шпионы получили бы новых и весьма энергичных хозяев.
– Все понял, товарищ генерал, – сказал Аскер.
– Поняли и прониклись важностью задачи, которую будете решать?
– Так точно, товарищ генерал.
– Вы сколько лет в партии, товарищ Керимов?
– Три года. – Аскер поправился: – Почти три года.
– Нашу работу я расцениваю как важное задание партии, – сказал Лыков. – Полагаю, что только так и может думать чекист.
– Именно так!
– Никогда не забывайте об этом. И еще: думайте о Родине нашей, о народе, о товарищах и о своей семье. Верьте мне, помогает, когда трудно.
– Понимаю, товарищ генерал.
– Там… – Лыков помолчал, кивнул куда-то в сторону, – там уже знают, что идете вы. Знают и одобрили мой выбор.
– Спасибо, Сергей Сергеевич, – хрипло проговорил Аскер. – Клянусь вам, все сделаю, чтобы…
Он не закончил фразы, порывисто пожал руку, которую ему протянул Лыков.
Генерал сказал:
– Разработкой операции по заброске вас в Остбург уже занимаются. Все это поручено Рыбину.
– Ясно.
– Задача сложная, поэтому в помощь полковнику Рыбину я подключил и группу полковника Чистова. У него тоже имеются кое-какие возможности. Но, быть может, у вас сложится свой план проникновения в Остбург? Подумайте и доложите. Скажем, через неделю. Утром, часов этак в десять.
– Слушаюсь, товарищ генерал.
Аскер и Лыков встретились взглядами.
– Вы славный парень, – сказал генерал. – Вот и у меня был такой. Был… до декабря сорок первого. Под Москвой убили. Да вы знаете…
Лыков горько улыбнулся и, ссутулившись, побрел к окну.
Глава восьмая
В назначенный день Аскер входил в кабинет начальника.
Лыков снял очки – он просматривал бумаги – и указал офицеру на кресло возле стола.
– С чем пришли, товарищ Керимов?
Аскер изложил свой план. Генерал надолго задумался. Все в этом плане было смело и необычно. Впрочем, «необычно» – не то слово. В разведке, естественно, не бывает проторенных путей. Ибо тогда враг, изловивший одного разведчика, сможет без особого труда выловить и многих других. В глубоком вражьем тылу разведчики всякий раз действуют по-иному, непрестанно изобретая, маневрируя, запутывая след, чтобы сбить с толку контрразведку противника, тоже весьма сведущую в этом сложном искусстве.
Все это, разумеется, прекрасно знал генерал Лыков. И все же даже ему, человеку опытному и искушенному во всех тонкостях своего ремесла, план Аскера показался слишком рискованным и смелым.
Аскер сказал:
– Мне долго казалось, что фашизм принят германским народом, стал его идеологией. Казалось, это весьма прочно, его не вытравить из душ немцев. Но, пожив среди них, я понял, как ошибался. Здоровые, жизнедеятельные силы народа мощнее, гораздо мощнее, чем надеялись фашисты. Это довольно определенно ощущалось еще тогда, год назад. Теперь же, к середине сорок четвертого года, режим Гитлера ослаб еще больше.
– За это нам надо благодарить в первую очередь свою партию и народ, свою армию!
– Понимаю, товарищ генерал, все понимаю. Но я сейчас не касаюсь причин, я беру следствия.
Лыков заглянул в принесенные Аскером бумаги.
– Значит, Ланге?
– Да, товарищ генерал. Именно он, а не Хоманн, хотя, вероятно, подошел бы и тот. Но Георг Хоманн – перебежчик. Он и перебежчик, и коммунист, и сам вызвался…
Лыков понимающе кивнул.
– А Ланге чист, – продолжал Аскер. – Как стеклышко чист. Я проверял его еще более тщательно. Все использовал, все привел в действие. И Хоманн, и полтора десятка других немцев, что служили в третьем батальоне, единодушны в его характеристике. Вот их показания. – Он пододвинул генералу толстую папку. – А ведь они и не подозревают о том, что Ланге у нас. Более того, пущен слух, будто Ланге погиб. Так что о нем говорят совершенно откровенно, не стесняясь… И еще. Это, пожалуй, главное. Герберт Ланге обращается к вам с заявлением, товарищ генерал. Он просит использовать его на любой работе, в любых условиях, лишь бы это хоть в какой-нибудь степени способствовало разгрому гитлеровского режима в Германии. Да вот это заявление.
Аскер передал Лыкову мелко исписанный лист бумаги. Несколько минут генерал читал документ, затем отложил, вынул платок, протер стекла очков.
– Сильно написано, – негромко сказал он.
– Сильно, – кивнул Аскер. – И заметьте: ни слова о том, чтобы «с оружием в руках» или что-либо в этом роде. Нет – тыл, работа, тяжелая работа в любых условиях. – Аскер улыбнулся, взял заявление, нашел нужное место. – «Если советские власти сочтут необходимым послать меня в страшную Сибирь, где царит мрак и ледяная стужа, то и туда поеду с радостью. Куда угодно, только бы не сидеть сложа руки».
– Мрак и ледяная стужа, – повторил Лыков, невольно улыбнувшись. – Вот ведь как они о Сибири…
Аскер продолжал:
– Несколько дней назад у работников полковника Чистова я знакомился с наметками по заброске меня в Остбург. Они ничем не могли порадовать.
– Я знаю.
– Предложили два варианта. В первом случае заброска производится в район Гамбурга, а уже оттуда, спустя некоторое время, я самостоятельно…
– Это исключено.
– И второй вариант – ждать. Ждать, пока не будут созданы необходимые условия для заброски непосредственно в Остбург. А это – несколько месяцев. Долго.
– Долго, – кивнул Лыков. – Столько ждать не можем. – Он помолчал и пояснил: – Наши опасения подтверждаются. Есть данные, что к различным архивам фашистов все больший интерес проявляет иностранная разведка. Та самая, о которой я вам как-то говорил. Короче, может случиться, что у нас появится соперник. Причем весьма активный и напористый. Вы понимаете?