Досье на адвоката Борохова Наталья

Съестное изобилие могло бы вызвать желудочные спазмы даже у сказочных трех толстяков. Столы ломились под тяжестью самых разных блюд: заливных креветок, фаршированных щук или карпов, кальмаров в сметанном соусе, жареных поросят со специальными подливками в соусниках, индеек в печеных яблоках. Мириады тарталеток с различными наполнителями из ветчины, сыра, бекона, сардин громоздились на хрустальных подносах. Спелые виноградные гроздья делили ложе с великолепными персиками. Хохолки ананасов гордо возвышались над апельсиново-банановым беспределом. Взмыленные официанты сновали в толпе жующих господ, предлагая вино, коньяк, водку. В серебристых ведерках покоилось шампанское.

Но даже не это бездумное расточительство коробило Елизавету. За внешним лоском собравшихся, за этим царским размахом скрывалось… убожество. Бриллианты в ушах, дорогие костюмы и роскошные иномарки не значили ровным счетом ничего. Все казалось театральным, вычурным, ненастоящим.

Елизавета почувствовала отвращение. С бокалом шампанского в руках она уселась в сторонке, ничуть не страдая от одиночества. Она наблюдала за пляшущими языками пламени, удивляясь, кому могла прийти в голову потрясающая по своей глупости мысль – растопить камин в такую жару.

– Вот ты где прячешься, дорогая! – вывел ее из задумчивости голос матери.

Вероника Алексеевна, раскрасневшаяся от вина и праздничной атмосферы, чувствовала себя в своей тарелке. Рядом с ней стоял молодой человек, несколько грузный для своего роста, но безупречно одетый и, по всему видно, до занудства воспитанный.

– Лиза, это Вадим, сын хозяина дома. Он учится в МГИМО. Приехал к родителям погостить… Вадим, это Лиза, моя дочь, молодой преуспевающий адвокат, без пяти минут кандидат юридических наук.

Вадим поцеловал Лизе ручку. Мать была в восторге.

– Я, пожалуй, пойду. Думаю, молодым людям всегда есть о чем поговорить. Вадик, солнышко, покажи Лизе парк. Она здесь почти ничего не видела.

Мать поправила прическу и, кокетливо помахав дочери кончиками пальцев, удалилась. Столь откровенное сводничество не на шутку разозлило Елизавету. Она покраснела, представив, что о ней может подумать новый знакомый. Но тот смотрел на нее глазами теленка и, похоже, не подозревал, что его приготовили для заклания.

– Пройдемся, – Вадим предложил девушке руку. Та без энтузиазма согласилась.

Парень оказался галантным кавалером. Он рассказывал Дубровской анекдот за анекдотом, смеялся сам и, словно невзначай, касался ее талии. В паузах он показывал Лизе достопримечательности своей усадьбы и давал комментарии:

– Поглядите-ка, милая! Это парадная зона нашего землевладения. Направо – розарий, выполненный в викторианском стиле. Далее – современная «американская лужайка». Это просто идеальное место для активных игр. Вот когда вы с матушкой и с многоуважаемым Германом Андреевичем посетите нас в нашем скромном жилище…

Дубровская настолько была погружена в свои размышления, что не обратила внимания на последнюю реплику своего экскурсовода. Голос Вадима звучал так же монотонно, как вода в искусственном ручье, что совсем не мешало ей анализировать события прошедшего дня. Выводы были малоутешительными.

«Недаром отец когда-то советовал мне заниматься другой областью права. Хозяйственные дела, арбитраж – это престижно, современно, а главное – доходно. Грустно сознавать, но материальный интерес для меня теперь на первом месте. Мне надо содержать семью…»

– …На светофоре стоит «шестисотый» «Мерседес». Со всей дури к нему в багажник врезается «КамАЗ»… Вы ждете продолжения про бандитские разборки? Ха-ха-ха… Из «Мерседеса» никто не вышел. Это анекдот такой! – Вадим принял кислую мину Дубровской за искреннее выражение восторга и решился взять ее под локоток. – Я смотрю на вас и думаю: «Какая у Германа Андреевича красивая дочь!» Знаете ли, ваш отец вызывает во мне искреннее восхищение. Такая цельная натура! Такой редкий сплав организаторского таланта и человеколюбия…

«Прав был папа! Уголовные дела – это такая грязь, от которой стоит держаться подальше. Взять того же Чулочника… Что, кроме мигрени, я смогу получить, занимаясь его защитой? Благодарность? От кого мне ее ждать: от родственников убитых, от взбудораженной прессы или от самого монстра? О деньгах говорить вообще не приходится. Крохотное вознаграждение за многочасовое сидение в суде и издерганные нервы, наконец. Не стоит ли мне прислушаться к совету отца и завязать с уголовщиной? Может быть…»

– Взгляните на эти бронзовые скульптуры, – дребезжал Вадим. – Мои предки ухлопали на них кучу денег. Но смотрятся они совсем неплохо… Ах, как мне хотелось бы вас хоть чем-нибудь удивить! Но глубокоуважаемый Герман Андреевич, должно быть, исколесил с вами полмира. Теперь вас может восхитить разве что Пизанская башня, вкопанная прямо посередине нашего розария!

Дубровская вяло кивнула головой.

– А что же сам Герман Андреевич не приехал? – выплыл из небытия голос Вадима. – Наверняка он очень занят.

Дубровская оторопело взглянула на молодого человека и наконец поняла, о чем он спрашивает.

– Мой отец умер более года тому назад.

– Разве? – в свою очередь опешил Вадим.

Находясь вдалеке от родительского дома, он не знал всех городских новостей. Елизавета Дубровская в его представлении по-прежнему оставалась лакомым кусочком, любимой дочерью могущественного родителя.

Известие поразило его настолько, что он разом забыл все свои анекдоты.

– Я искренне тебе сочувствую, – промямлил он.

Искренности в его словах Елизавета не услышала, зато неожиданный переход на «ты» не остался ею незамеченным…

Внезапно кто-то энергичный и деловитый вклинился между ними. Дубровская сразу и не поняла, что это был Семен Иосифович Грановский, лучший адвокат их города и старый знакомый Лизиного отца.

– Позвольте, молодой человек, я освобожу вас от столь коварной особы, – сказал он полушутя-полусерьезно. – Я украду ее ненадолго. Думаю, вы простите старика.

Вадим не возражал. Елизавете даже показалось, что он вздохнул с облегчением. Должно быть, не слишком занимательно играть роль вежливого хозяина, когда под руку ведешь не перспективную невесту (новость о кончине папаши Дубровского поразила его в самое сердце) и даже не потенциальную любовницу (родители бы не одобрили подобной связи). Как ни верти, пустая трата времени, и только!

Лиза же была рада видеть старого знакомого. Пожилой адвокат действовал на нее, как джин-тоник. Подумать только, совсем недавно они были почти врагами. Семен Иосифович, возглавляющий самую престижную юридическую фирму города, отказал Лизе от места чуть ли не в тот же день, когда получил известие о смерти ее отца. Конечно, это было форменным свинством, но, учитывая некоторые последующие события, а именно то, что Елизавета по глупости развалила защиту Грановского по очень громкому делу и выставила его на всеобщее посмешище, они в итоге оказались квиты[1]. В конце концов, Семен Иосифович являлся по-настоящему талантливым адвокатом, и побеседовать с ним было не столько занимательно, сколько полезно.

– Семен Иосифович, а бывали у вас в практике такие дела, когда одна мысль о том, что сотворил ваш подзащитный, вызывала рвотную реакцию? – после первых приветствий Елизавета перешла к теме, которая занимала ее сейчас больше всего.

– Конечно, Лизонька, такое было. Представь себе, я защищал Хряпова, знаменитого убийцу малолетних детей. Не хочу пересказывать события, это выше моих сил. Но поверь, дорогая, чувствовал я себя при этом не самым лучшим образом.

– Но тогда почему же вы не отказались от защиты? Деньги?

– Я думаю, что ответ ты знаешь сама. Во-первых, адвокат не вправе отказаться от принятой на себя защиты. Ну а во-вторых, адвокат никогда не защищает преступление, он нужен для того, чтобы наказание оказалось справедливым. Думаешь, ты одна возомнила себя редкой добродетелью, способной судить без суда? Так поступают многие наши коллеги. Не попадайся в ловушку, будь выше всего этого.

– А как же потерпевшие? Ведь они будут готовы растерзать меня за каждое слово, сказанное в защиту убийцы. И положа руку на сердце их можно в чем-то понять.

– Вот ты и пойми их. А потом прости. И они, если отойдут от эмоций, не осудят тебя. Ведь ты ни за что на свете не скажешь, что твой подзащитный поступил правильно. Ты лишь укажешь суду на смягчающие обстоятельства, если они, конечно, есть. Только и всего… Не забывай, однако, что подсудимый может оказаться невиновен.

– Ой, Семен Иосифович, послушать их, так они все невиновны.

– Лизонька, детка, ты, без всяких сомнений, слышала про Чикатило.

Лиза кивнула головой.

– Так вот, он совершил около пятидесяти пяти зверских убийств. Да еще каких! От невероятного количества ножевых повреждений его жертвы казались изрешеченными дробью. Не забывай, в подавляющем большинстве это были дети.

– Вот видите, разве такого следует защищать? Казнить, и точка!

– Не торопись, дорогая. Сама знаешь, спешка оправданна лишь при ловле блох, а если речь заходит о человеческой жизни – рубить сплеча уж никак не годится… Так вот, я продолжу. Убийцу долго не могли вычислить. Не секрет, что наиболее опасные маньяки весьма искусно маскируются под обычных граждан. Кто заподозрит в серийных убийствах почтенного главу семейства, скромного труженика и ничем не примечательного соседа? Так вот, в течение двенадцати лет за совершенные Чикатило преступления были осуждены несколько человек, а одного из них даже расстреляли. И вот теперь представь на мгновение, если бы тебя назначили защитником к этому бедняге. Стала бы ты его защищать? Ты, так же, как и сейчас, толкала бы умные речи о расправе без суда и следствия и, робко потупив голову и не задавая ни единого вопроса, наивно полагала, что делаешь благо – не мешаешь справедливости торжествовать. А что в итоге? Осудили бы невиновного, лишили его жизни. Как бы ты себя чувствовала? Смогла бы ты себя простить?

Елизавета задумалась. В чем-то Грановский был прав. Она, пожалуй, попытается разузнать, что там и к чему, и лишь потом даст деру. Убедиться, так ли все в этом деле гладко, конечно, следует.

– Не буду занимать дальше твое драгоценное время, – Грановский церемонно раскланялся. – Здесь столько интересных молодых людей. С моей стороны бессовестно держать тебя своим старческим брюзжанием. Удачи тебе, дорогая!

Возможно, этот вечер оставил бы в памяти Елизаветы единственную метку – полезный во всех отношениях разговор с мудрым адвокатом Грановским, – если бы не происшествие, занявшее в цепи последующих событий центральное место.

Итак, Елизавета не без сожаления распрощалась с Грановским. Заняться было решительно нечем. Для начала было бы совсем неплохо скрыться подальше с глаз матери и зануды Вадима. Она не перенесла бы еще одну экскурсию по саду. Лучше было бы отсидеться за кустами сирени. Пусть будущего дипломата терзают другие, более озабоченные построением безоблачного семейного счастья дамы.

Лиза обогнула кусты и с размаху налетела на какого-то человека.

– Эй, да так ведь и убить можно! – громко возмутился он. – Смотреть надо, дамочка, куда идете.

– Я думаю, очки вам бы тоже не повредили, – в тон ему ответила Елизавета.

– Надо же, а я думал, что здесь сегодня собрались только выпускницы института благородных девиц. Неужели я ошибся?

Нет, это уже было слишком! Встречаться с хамами не только на работе, но и в свое законное свободное время Лиза не собиралась.

– Какое совпадение! А я ожидала, что меня будут окружать одни джентльмены. Но, видно, сэр, вы не из их числа.

Мужчина рассмеялся. Лиза насупилась. Ну почему она не может ответить так, чтобы нахала как ветром сдуло? В ответственные моменты жизни ей всегда изменяет сообразительность.

– Знаете, мне наша нечаянная встреча напомнила сцену из «Унесенных ветром». А вам? Могу поспорить, вы обожаете эту книгу. Я угадал?

– Может быть. Только вы мне мало напоминаете Ретта.

Елизавета слегка лукавила. Внешне молодой мужчина был совсем не плох. Темноволосый, спортивный, с живым подвижным лицом, он был так не похож на тех снобов, которые в избытке наводняли эту средневековую резиденцию. Вот только одет он был как-то уж очень скромно: легкий трикотажный свитер и джинсы.

– Не лезьте в бутылку, прекрасная незнакомка. Назовите лучше свое имя. Меня зовут Андрей. Я – давний приятель Вадима, еще со школьных времен. Признаюсь честно, я не принц, не банкир и даже не бандит.

Лиза почему-то заулыбалась.

– Я тоже не принцесса и не банкирша. А вот бандитов я иногда защищаю. Я – адвокат, Дубровская Лиза.

– Могу поспорить, что ваш отец – какая-нибудь важная шишка и, увидев меня рядом со своей дочерью, придет в ярость и откажет мне в радости увидеть вас снова.

– О, здесь вы не правы.

– Скажете, что вы – дочка садовника?

– Нет, не скажу. Моего отца уже нет в живых. Я здесь с мамой. Но она абсолютно безобидна.

– Это здорово! – искренне обрадовался Андрей. – Значит, мы с вами товарищи по несчастью. Я попал на этот бал-маскарад случайно и чувствую себя здесь очень неуютно. Боюсь, что мои ужасные манеры могут смутить изысканную публику. Знаете, я ведь даже не представляю себе, как выглядит вилка, которой надо есть рыбу!

– Велика печаль! Я этого тоже не знаю.

– Вот я и говорю, что мы с вами чем-то похожи. Кстати, а если мы перейдем на «ты», это не будет слишком нахально с моей стороны?

Остаток вечера они провели, непринужденно болтая обо всем понемногу. Только тогда, когда на садовые дорожки легли тени, а живописная местность погрузилась в полумрак, Лиза спохватилась:

– Меня наверняка разыскивает мама.

Она оказалась права. Вероника Алексеевна, не в лучшем расположении духа, вот уже час тщетно пыталась разыскать свою дочь среди гостей. Она немало была раздосадована той переменой, которую заметила в отношении к ней окружающих. Нет, ее никто не обижал. Боже упаси! Все были даже внимательны к ней, но как-то до смешного снисходительны. Создавалось впечатление, что она тяжело больна и нуждается в соболезнованиях. Никаких тебе сногсшибательных комплиментов, галантного шарканья ножкой, льстивых заверений в вечной любви и преданности.

В довершение всех несчастий собственная дочь нарисовалась перед ней в компании какого-то подозрительного типа. Вероника Алексеевна окинула молодого человека взглядом. От нее не укрылась ни одна деталь его более чем скромного внешнего вида. «Не нашего круга!» – вынесла она вердикт и поставила в конце жирную точку.

– Познакомься, мама, это Андрей.

Вероника Алексеевна милостиво кивнула головой.

Молодой человек улыбнулся и подчеркнуто вежливо поклонился.

«Смесь смазливой внешности и наглости – это действует на женщин безотказно. Бедная моя дочь!» Она решила, что молодой человек недостаточно хорошо воспитан.

– Чем вы занимаетесь, Андрей? – спросила она не из интереса, а только для того, чтобы что-то спросить.

– Я – компьютерщик.

– Кто, простите?

– Программист. Могу помочь вам в ремонте компьютера.

– А-а, – промычала что-то неопределенное Вероника Алексеевна. – Хорошо, хорошо, мне все понятно… Лизонька, я жду тебя в машине. Поспеши. У меня страшно болит голова. Всего доброго, Андрей.

Она удалилась.

– Не очень-то я ей понравился, – заметил молодой человек.

– Ерунда! Моя мама иногда бывает не в настроении. Ты здесь совсем ни при чем. Так что если вдруг решишь навестить нас – милости просим. Да, кстати, я ничего не смыслю в компьютерах!

– Это легко можно поправить.

Лиза рассмеялась. Что ни говори, а поход в гости удался на славу. Слушать маму иногда бывает очень даже полезно!

Лиза долго размышляла над словами Грановского. Она выстраивала в уме варианты первой встречи с человеком, при упоминании о котором у женской половины миллионного города от страха стучали зубы.

Итак, она может по-прежнему разыгрывать из себя идиотку в смутной надежде на то, что маньяк откажется от ее услуг и потребует для себя квалифицированного защитника. «Я ни черта не смыслю в этих книжках, – скажет она, ткнув длинным накладным ногтем в обложку Уголовно-процессуального кодекса. – А красный диплом мне купил папа. Не представляешь, сколько на это ушло денег. Пришлось пожертвовать покупкой шикарного манто и поездкой в Париж». После этих слов любой здравомыслящий маньяк видеть второй раз глупую как пробка адвокатессу не захочет, вне всяких сомнений.

Вариант, может быть, и неплохой, но уж слишком обидно изображать из себя непроходимую тупицу, тогда как у нее ума целая палата (в этом Лиза ничуть не сомневалась).

Другой выход из положения подсказал ей противный Вострецов. Подписать протоколы следственных действий, а знакомство с темной личностью отложить на будущее. К тому моменту, когда дело окажется в суде, Лиза может сломать ногу, выйти замуж и забеременеть или же уехать на постоянное местожительство в Австралию. Пусть тогда Чулочника защищает кто-нибудь другой.

Идея вообще неплохая, тем более что при ее осуществлении экономится уйма времени и сил. К слову сказать, так поступают многие адвокаты, если надежды на гонорар не более чем пустые мечты. Но дурацкая сознательность не позволяла Лизе работать спустя рукава. Проигрывать – так хоть с музыкой!

И последний вариант – начинать работать. Она пойдет в изолятор, будет беседовать с серийным убийцей, знакомиться с материалами уголовного дела и, когда убедится, что перед ней маньяк, а не случайная жертва следственного произвола, тогда она… Кстати, а что тогда она станет делать?

Маньяком оказался молодой мужчина довольно привлекательной наружности. Светлые волосы, чуть волнистые; открытый, высокий, без единой морщинки лоб. Серые глаза, оттененные пушистыми ресницами, не выражали озлобленности, только безнадежную тоску да, пожалуй, усталую покорность. Его телосложение вряд ли можно было назвать богатырским.

Привлекали внимание руки, вернее, пальцы. Длинные, нервные, безупречно ухоженные, они находились в постоянном движении: то поправляли непослушную прядь волос, то теребили ворот рубашки.

– Климов? – осведомилась Елизавета. Она не была уверена, что этот молодой мужчина и есть тот кровожадный маньяк, за здорово живешь отправивший на тот свет трех девушек.

Тот вскочил с места, неловко опрокинув на пол лежащие перед ним бумаги. Он зарделся как красна девица, чем привел Дубровскую в еще большее замешательство.

– Вы, должно быть, мой адвокат. Как хорошо, что вы меня навестили.

Такой любезный прием несколько смягчил боевой настрой Елизаветы. Она еще не распрощалась с тайной надеждой кинуть это бесперспективное дело. Правда, сегодня она выглядела скромно, как и полагается приличному адвокату. Темный деловой костюм, портфель с бумагами, неброский макияж – и никаких женских завлекалочек.

– Понимаете, я попал в жуткую ситуацию, – признался Климов почти шепотом. – Они думают, что я виновен.

«Хм! Я, кстати, в этом почти не сомневалась».

– М-м… А вы разве не признали свою виновность?

Мужчина вздохнул, затем задрал рубашку. На теле отчетливо были видны следы побоев. Багровые полосы уже затянулись корочкой, но все равно выглядели ужасающе.

– Видите?

– Что это?

– Цена моих показаний. Я просто не выдержал. Они требовали признания. Я сломался.

Климов уронил голову на руки и разрыдался. Елизавета не знала, что и думать. Во всяком случае, это не походило на спектакль.

– Вы мне поможете?

Парадоксально, но такие слова Елизавета в своей недолгой адвокатской практике слышала впервые. Ей отчаянно не везло с клиентами. Первый из них, главарь боевиков одного из крупнейших преступных сообществ области, конечно, нуждался в помощи. Но доведенный безумным прессингом оперативников до состояния комнатного растения, он мог только таращить на адвоката глаза и чесать свое интимное место. Второй клиент, некий Петренко, в конце концов признанный невиновным в убийстве, не обращал на своего защитника никакого внимания. Поэтому простая и бесхитростная просьба Климова польстила Елизавете. Его глаза просто молили о помощи.

«То, что при задержании некоторые особо нервные работники правоохранительных органов распускают руки, – далеко не новость. Иногда, кстати, их понять можно. Трудно удержаться от эмоций, когда перед тобой детоубийца или насильник. А тут попался знаменитый Чулочник, беспощадный монстр, из-за которого жены и дочери тех же оперативников после девяти вечера не рисковали появиться на ночной улице без сопровождения…»

Но Елизавета не решилась озвучить Климову свои мысли. Вместо этого она почти робко произнесла:

– Это будет сделать непросто. Вы должны отдавать себе в этом отчет. Вас арестовывают прямо на месте происшествия, всего в нескольких метрах от трупа. Потом вы даете признательные показания. На вещах убитой находят отпечатки ваших пальцев. Что я могу сделать? Максимум – при удачно построенной защите я смогу отвоевать у суда пару лет. На большее не стоит и надеяться.

– Но я невиновен! – воскликнул Климов. В его голосе сквозило отчаяние. – Вы верите мне?

– Предположим, что так. – Елизавете не хотелось спорить. – Но как вы объясните эту абракадабру с уликами? Хорошо, я верю, что признательные показания у вас просто выбили. Такое бывает. Но все остальное?

– Это все ложь. От первого до последнего слова. Я все могу объяснить. Все!

Климов волновался. Фразы набегали одна на другую, а целостной картины событий недавнего прошлого так и не получалось.

– Это все ужасная ошибка! Роковое стечение обстоятельств! Клянусь, я говорю чистую правду.

Елизавета была в замешательстве. Она не видела пока никаких перспектив в этом деле, но горячие заверения ее клиента в собственной невиновности, неумелые попытки хоть как-то защитить себя смутили ее.

«Если бы он был виновен, как пить дать он бы сумел сочинить складную историю, в которой выглядел бы безгрешным ягненком. Но он так волнуется, что, похоже, на самом деле невиновен. Да еще следы побоев на теле… Но, как бы то ни было, обнадеживать его я не должна».

– Возможно, в вашем деле имеются исключительные обстоятельства, – наконец произнесла она. – Но я боюсь, что моих знаний может оказаться недостаточно. Полагаю, вам потребуется более опытный адвокат. Я могу порекомендовать…

– Не стоит, – покачал головой Климов. – Я верю вам. А кроме всего, не забывайте, у меня нет средств. Так что вряд ли ваши рекомендации сослужат мне добрую службу. Не отказывайте мне в помощи. Умоляю!

Елизавета колебалась. Климова было откровенно жаль.

Внезапно лицо мужчины дрогнуло. Он увидел что-то ужасное, вот только что, Елизавета сразу не поняла. Это «что-то» находилось за ее спиной.

Она оглянулась. В смотровом окошке маячила жизнерадостная физиономия рыжего следователя. Он постучал костяшками пальцев по стеклу и, не дожидаясь приглашения, вошел в следственный бокс.

– Какой пассаж! Какой фурор! Знакомые все лица, маньяк-душитель весь в слезах, с ним адвокат-девица!

Было видно, что он чрезвычайно доволен собственным сочинительством.

– Какая идиллия! – всплеснул он руками. – Я думаю, вы уже составили план, как развалить обвинение. Мое почтение, Елизавета Германовна! Вы, я вижу, вняли моему робкому совету и решили сменить имидж. Что ж, вам идет. Адвокатесса-вамп!

Лиза с трудом держала себя в руках. Интересно, если сейчас она вспылит и назовет наглеца следователя рыжим клоуном или, к примеру, облезлым козлом, можно ли будет квалифицировать ее действия как оскорбление представителя власти?

– Дражайшая моя Елизавета Германовна! – не унимался Вострецов. – Не поддавайтесь на провокации Климова. Смею вас заверить, что под личиной скромного благопристойного человека скрывается существо злобное, опасное и на редкость коварное.

Глаза бедняги Климова опять наполнились слезами. Дубровская не выдержала:

– Игорь Валентинович! Насколько мой подзащитный опасен, пусть решает суд. Но если вам не терпится принять активное участие в судьбе Климова, я могу подсказать верное направление. Вот возьмите, почитайте.

Она передала следователю листок бумаги.

– Итак, почитаем… «Ходатайство о проведении медицинского освидетельствования в отношении Климова А.А.». Это еще что за прикол?

Конечно, хитрюга Вострецов сразу понял, о чем идет речь. Освидетельствование – весьма немудреное следственное действие, во время которого медицинский работник документально фиксирует наличие телесных повреждений у обвиняемого. Что это дает для защиты? Очень много! Имея подобный документ на руках, адвокат может как дважды два перед судом доказать, что признательные показания его клиента получены незаконно. А это все равно что никаких показаний вообще не было.

– Выбирайте выражения, Игорь Валентинович! – вспылила Лиза. – Не вижу здесь ничего смешного! Признание Климова, каким вы совсем недавно передо мной бравировали, объясняется просто и, простите, пошло! Взгляните на его тело! Неужели вам нужны дополнительные комментарии?

Вострецов изобразил искреннее изумление.

– Да ты что, Климов! Ну-ка покажи, что там у тебя есть.

Мужчина поднял рубашку.

– Ай-ай-ай, – начал сокрушаться следователь. – Что же это ты так неосторожен? Упал с нар?

Климов молчал, а следователь продолжал валять дурака. Елизавету все это откровенно злило.

– Ну же, Климов! Будьте смелее. Расскажите следователю все, что сообщили мне. Кстати, прошу оформить его показания надлежащим образом, в виде протокола допроса.

– Сделаем, уважаемая. О, простите, Елизавета Германовна! Видите, ваш урок пошел мне на пользу.

Дубровская промолчала. Она мечтала как можно скорее выбраться из душного следственного бокса на свежий воздух и дышать наконец полной грудью. А кроме того, нестерпимо хотелось принять душ. Общение с противным следователем, который, кстати, не переставал чесать себе руку, давалось ей нелегко. Ирония судьбы, но маньяк на его фоне казался сущим ангелом.

Лиза скинула туфли и с облегчением вздохнула. Нет, эта изнуряющая жара просто невыносима! В кондиционированной прохладе автомобиля чувствуешь себя человеком, но стоит только выйти под палящие лучи солнца, как сразу же становишься похожа на сонную корову. Идешь, спотыкаешься и мечтаешь лишь о том, как бы забраться по самую макушку в какой-нибудь водоем и вылезти из него только после захода солнца. Ну, насчет водоема придется, конечно, повременить, ограничиться обыкновенным душем, а вот стаканчик холодной минералки будет сейчас в самую пору.

Из столовой раздавались голоса, чей-то смех, бряканье столовых приборов. «Лишь бы не гости!» – взмолилась про себя Елизавета. Кого это могло принести так не вовремя? Ответ она получила тут же.

– Лиза! К тебе пришли, – оповестила ее няня. – Очень веселый и очень голодный молодой человек!

Темноволосый мужчина за столом отвлекся от большой тарелки с окрошкой и поднялся ей навстречу.

– Андрей! – изумилась она.

Надо же, новый знакомый с той самой вечеринки оказался очень прытким. Насколько правильно она помнила события, а на память Лиза пожаловаться не могла, она передала Андрею, прощаясь, только номер своего домашнего телефона. Кажется, она приглашала его в гости, не предполагая, впрочем, что он явится через три дня. А он уже здесь, собственной персоной, сидит у нее в столовой и уплетает за обе щеки нянину окрошку.

– Не удивляйся, дорогая, – поспешил объяснить он. – Ничего сверхъестественного в моем появлении нет. Адрес я легко вычислил по номеру телефона в компьютере.

– Ах, ну ты же великий компьютерщик! – усмехнулась Лиза.

Сама она относилась к людям подобной профессии с плохо скрываемым благоговением. Дело в том, что Дубровская страдала, по меткому выражению ее младшего брата, техническим кретинизмом. Все приборы, аппараты и приспособления, созданные человеком для облегчения тягот повседневной жизни, изрядно отравляли ей жизнь. Компьютер же среди них был просто воплощением зла. Елизавета подозревала, что у этой электронной машины имеется вполне человеческий мозг. Со всем присущим биологическим тварям коварством этот мудреный ящик с кнопками норовил зависнуть каждый раз, как только Елизавета приближалась к нему на расстояние ближе полуметра. Он не подавал никаких признаков жизни, а робкие манипуляции Лизы с перезагрузкой приводили к нулевому результату. Отчаявшись реанимировать зловредное чудище, Елизавета ударяла по монитору тапкой и шла звать брата. При появлении Дениса компьютер издавал какие-то звуковые сигналы, в которых Лизе мерещилась почти человеческая радость, мигал лампами и выдавал на экран все, что требовалось, по первому же запросу. Милый братец традиционно бросал меткий камушек в огород женского ума и логики, и Елизавете приходилось сносить подобное унижение. Не приглашать же каждый раз кого-нибудь из специализированной фирмы только для того, чтобы отправить банальную электронную почту…

Услышав о профессии нового Лизиного знакомого, Денис издал восторженный вопль:

– Так ты сечешь в компьютерах? Потрясающе! У меня к тебе столько вопросов…

– Денис, – строго прервала его Лиза, – не кажется ли тебе, что не очень вежливо приставать с такими просьбами к человеку, впервые пришедшему к нам в дом?

– Не кажется! – среагировал брат. – Зато думается, что, если этот твой новый друг увидит тебя за компьютером хоть раз, он не рискнет прийти к нам снова.

– Денис! – завопили Лиза с няней. – Уйди в свою комнату и не мешайся.

– Хорошо, я уйду, – с видом оскорбленного достоинства произнес Денис.

Он хлопнул дверью, подарив сестре на прощание взгляд, полный праведного негодования.

– Зря вы так строго, – вступился за мальчика Андрей.

– Ничего, ничего, не обращай на него внимания, – заметила няня. – Распустился совсем. Сладу с ним нет.

Было видно, что Софье Илларионовне новый друг Лизы пришелся по душе. Она потчевала его обедом, сетуя, что в прежние времена стол Дубровских был заставлен более изысканными блюдами, чем окрошка, картофельное пюре и компот из сухофруктов. Но Андрей нахваливал нянюшкину стряпню, а она просто таяла от комплиментов.

После обеда перешли к ритуалу, неизменному во многих семьях в случае прихода гостей. Журнальный столик был завален семейными фотоальбомами. Гость был чрезвычайно любознателен и задавал массу вопросов. Таким образом, когда подошло время прощаться, Софья Илларионовна да и сама Лиза были просто очарованы молодым человеком.

Денис, проглотив былую обиду, все-таки вышел из своей комнаты.

– Ладно, заходи, – пробурчал он. – Скажи хотя бы, в какой фирме ты работаешь? Надеюсь, это не секрет?

Андрей на мгновение замешкался.

– Фирма «Электроникс». Головной офис.

Получив такой ответ, Денис даже присвистнул от восторга:

– Крутая контора!

Еще бы! Рекламные ролики этой фирмы мозолили глаза горожанам с завидной регулярностью, а щиты с внушительным перечнем услуг для клиентов встречались на каждом шагу. Паутина «Электроникса» цепко охватила весь город. Это были магазины, торгующие компьютерами и прочей оргтехникой, интернет-кафе, мастерские, клубы для начинающих пользователей и продвинутого контингента. Работать там было, вне всяких сомнений, престижно.

У Елизаветы же создалось впечатление, что Андрей не слишком-то стремится говорить о своих занятиях. Это нежелание она истолковала по-своему. Вероника Алексеевна в прошлый раз отреагировала на профессию нового знакомого Елизаветы как-то уж больно сухо, словно речь шла о работе грузчика на рынке. И сегодня, увидев молодого человека у себя в столовой, мать Елизаветы не проявила гостеприимства. Поприветствовав гостя вялым кивком головы, она удалилась в свою комнату, прямая и величественная, как вдовствующая императрица.

– Хороший мальчик, – сказала Софья Илларионовна, затворив дверь. – Конечно, не богат, это видно сразу. Но простой и веселый.

– Чего-чего, а веселья нам действительно не хватает, – едко заметила мать, выходя из комнаты. – Лизонька, детка, я поняла, что Вадим тебя не заинтересовал. Так?

– Да, мама. Он ужасный сноб. Кроме того, мне показалось, что он не слишком-то умен, а еще и страшный зануда.

– Занудство и снобизм – не самые страшные качества в человеке, – заметила мать. – Иногда это признак породы. Что же касается ума, то твое утверждение весьма спорно. Вспомни хотя бы про МГИМО.

– Это еще ни о чем не говорит, – отмахнулась Лиза.

– Ладно, доченька. Я понимаю, что тебе в твоем молодом возрасте нужно с кем-нибудь встречаться. Поэтому я не делаю драмы из твоего знакомства с этим… как его? Машинистом.

– Программистом, мама!

– Не вижу особой разницы. Хочешь – встречайся. Только без глупостей. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Примерно.

– Вот и отлично. А я тем временем буду искать тебе более подходящую партию.

Тон матери не оставлял сомнений в непоколебимости ее намерений. Лиза предпочла с ней не спорить. Как говорится, если не чесать проблему, она иногда может пройти сама собой.

…О том, что следователь Вострецов, мягко говоря, неискренен с ней, Елизавета подозревала с первого дня их не совсем приятного знакомства. Но то, что Игорь Валентинович может приврать, выдавая желаемое за действительное, было для Дубровской открытием.

Изучив некоторые документы, какие защитнику могли быть представлены на самой ранней стадии расследования, и сопоставив полученные сведения с бессвязным лепетом своего клиента, Лиза поняла, что положение Климова не столь уж и безнадежно. Судите сами!

В то самое злосчастное утро будущий клиент Дубровской держал путь в жилой микрорайон «Западный». Самая короткая дорога пролегала через пустырь, поросший кустарником, с оврагами и сорной травой. Не сказать, что Климов сильно торопился, скорее наоборот. Встреча с бывшей супругой ничего хорошего не сулила, но игнорировать ее, как и приступ мигрени, было невозможно. Поэтому он, завидев скопление людей на пустыре, только порадовался возможности отсрочить визит к своей благоверной пусть хоть на полчаса. Наверно, произошло и вправду что-то экстраординарное, если местность, служившая пристанищем для бродячих собак, теперь была наводнена людьми. Он подошел поближе. Так и есть! Милицейские машины, озабоченные мужчины в серой форме и при погонах – все говорило о том, что здесь, по всей видимости, осматривается место происшествия.

– Давай топай своей дорогой, – не очень любезно посоветовал ему хмурый сержант и загородил собой что-то ужасное, в крови.

– А что произошло? – осмелился на вопрос Климов.

– Убийство…

Вот и все, что удалось выжать из неразговорчивого стража порядка. Климов повернулся и решил было обойти стороной проклятое место, чтобы не нервировать людей в форме, как вдруг его взгляд натолкнулся на какой-то предмет, почти незаметный среди высокой травы. Он наклонился. Это оказалась небольшая картонная иконка. Бурый след, по всей видимости кровавое пятно, прямо над изображением Пресвятой Богородицы красноречиво свидетельствовал о том, что эта вещь имеет прямое отношение к произошедшей здесь трагедии.

– Эй! – окликнул его сержант. – Что ты там делаешь?

Увидев иконку и выслушав взволнованное объяснение мужчины, милиционер сообщил что-то по рации.

– Жди здесь, – буркнул он.

Климов безропотно подчинился. Шли минуты, но почему-то никто не проявлял интереса ни к самому Климову, ни к его находке. Он прохаживался взад и вперед, не решаясь оторвать серьезного сержанта от ленивого созерцания царящей вокруг суматохи. Поддевая ногой небольшой камушек, будущий обвиняемый как мог занимал себя. Наступив ботинком на какую-то штуковину, явно оброненную человеком, Климов остановился. Аккуратно отряхнув от пыли найденную вещицу, он рассмотрел ее. То был потрепанный бумажник. Денег внутри не оказалось.

– Стой рядом, – рявкнул сержант. – Не затаптывай место происшествия и не хватай руками вещдоки.

Через полчаса от группы людей в форме отделилась массивная фигура какого-то мужчины. Важная осанка, брюшко и суетливо снующие вокруг людишки не оставляли сомнений. Это был начальник, и, по всей видимости, крупный. Степенной походкой он подошел к Климову.

– Ну, что тут? – осведомился он.

– Да вот гражданин нашел кое-что, – заторопился с объяснениями сержант. – Предположительно это имеет отношение к происшествию.

– Очень хорошо. Где криминалист?

Подбежал лысоватый мужичок с чемоданчиком – и через минуту картонная иконка и бумажник перекочевали в пластиковые пакеты.

– Итак, упаковываем все аккуратненько и отправляем на исследование, – прокомментировал действия криминалиста мужчина с брюшком. – Ну как, засняли?

Этот вопрос был адресован уже фотографу, фиксировавшему на пленку осмотр места происшествия.

Настал черед Климова.

– Ну что же, товарищ! – торжественно произнес начальник. – Благодарим за бескорыстную помощь и сотрудничество.