Россия и мусульманский мир № 9 / 2011 Сченснович Валентина

ИЗ ПРОШЛОГО В БУДУЩЕЕ (Общественное устройство новой России в контексте отечественного исторического опыта)

Леонид Опенкин, доктор исторических наук

Опыт почти 20-летней истории новой России свидетельствует об индифферентном отношении большинства ее граждан к ценностям свободы, демократии, частной собственности, рынка и либерализма, составляющих идейный фундамент действующей Конституции Российской Федерации. Очевидно, что, отбросив на рубеже 1980–1990-х годов марксистско-ленинские представления о развитии общества и государства, отечественная политическая элита так и не сумела предложить обществу адекватной концепции социально-политического развития. В результате в течение всего периода своего становления новая Россия пребывает в состоянии глубокого мировоззренческого кризиса, препятствующего формированию долговременного политического курса страны.

Печальным подтверждением сказанному являются результаты социологических исследований. На вопрос: «Есть ли у Вас представление, в каком направлении движется наша страна, какие цели поставлены перед ней ее нынешним руководством в 2005 году?», были получены следующие ответы: «Довольно ясное представление» – 14 %, «Довольно смутное представление» – 41, «Нет никакого представления» – 22, «Ясно, что дела в стране пущены на самотек» – 18 %. В конце 2009 г. результаты оказались еще более удручающими: 86 % опрошенных не имели никакого представления о том, куда движется современная Россия.

Не случайно в сознании россиян доминируют образы прошлого. Так, в последнее десятилетие, по данным социологов, предпочтение отдается государственному планированию и распределению (в разные годы – от 36 до 58 % опрошенных), а также советской политической системе (от 24 до 48 %); несколько меньше энтузиазма вызывает общественная система, базирующаяся на частной собственности, рыночных отношениях (от 28 до 40 %) и демократии по образцу западных стран (от 15 до 23 %). Реально сложившуюся в нынешней России политическую и экономическую систему считают лучшей из возможных от 13 до 36 % наших соотечественников. Очевидна необходимость поиска новых, нетрадиционных подходов к выработке концепции общественного устройства страны.

В процессе этой работы огромное значение имеет учет опыта изучения отечественного исторического процесса в контексте истории мировых цивилизаций. В качестве основополагающей выделим идею В.О. Ключевского о том, что суть мировой истории составляет противоборство идеализма и реализма во всех сферах жизни общества, и прежде всего в области «духа человеческого». Идеалисты, отмечал ученый, убеждены, что судьба народов жестко предопределена неким разумным началом, подчинена идеальной схеме мироустройства. Реалисты, наоборот, не признают наличия высшего начала в истории. Жизнь людей, по их мнению, должна быть пропитана практичностью, благоразумием, умением политиков видеть и выражать присущие различным слоям населения потребности и интересы, которые следует учитывать в ходе выбора пути поступательного движения общества. Интересны также рассуждения великого историка о методе реалистического исследования жизни общества, который обязательно должен предусматривать познание «происхождения, хода, условий, форм и природы человеческого общежития».

Одна из важнейших черт исследовательской деятельности мыслителей прошлого, имеющая непреходящее теоретико-методологическое значение, – стремление отделить научный подход от философского в ходе изучения жизни общества. Предмет науки, считали они, – реальность, факт, окружающая человека действительность; предмет философии – не ограниченное ни временем, ни пространством, ни природной и социальной средой мышление. Именно поэтому научный метод предполагает всестороннее осмысление жизни общества на основе достоверного знания, а не умозрительное конструирование этой жизни в соответствии с идеальным представлением о ней. Ибо деспотизму идеи невозможно подчинить ни человеческую деятельность, ни процесс ее исследования, на что недвусмысленно указывал, в частности, С.Л. Франк. Забвение этой истины всегда приводит к воспроизводству пагубного для человечества революционно-героического начала. Именно в силу этого обстоятельства, считал И.А. Ильин, всякая порядочная общественная сила, берущая на себя смелость влиять на ход исторических событий, обязана постоянно помнить, что «благо государства включает в себя каждый справедливый общественный интерес каждого гражданина и каждого класса».

Оценивая сквозь призму этих идей современное состояние отечественной общественной мысли, возьму на себя смелость утверждать, что многие подходы, используемые в ходе рассмотрения проблем общественного развития России, носят в значительной степени идеалистический, в большей степени – философский, умозрительный и в меньшей степени – научный, конкретный, характер. При этом игнорируется тот факт, что все мегатеории, наиболее часто используемые в качестве методологической базы современных исследований общественного устройства России (формационная теория общественного прогресса, приписываемая К. Марксу и Ф. Энгельсу, цивилизационно-конфессиональные концепции М. Вебера и С. Хантингтона, цивилизационно-национальные теории А. Тойнби и Ф. Фукуямы, теория постиндустриального общества Д. Белла и О. Тоффлера, теория форм обмена К Поланьи и Д. Дальтона, теории мир-системного анализа Ф. Броделя и И. Валлерстайна), появились на свет в результате обобщения реалий совершенно иной, кардинально отличающейся от российской, социальной среды. Не случайно В.О. Ключевский некогда прозорливо замечал: «Чужой западноевропейский ум призван был нами, чтобы научить нас жить своим умом, но мы попытались заменить им свой ум»…

Анализ современного знания об обществе в контексте реализма и идеализма подводит еще к одному выводу – о методологической исчерпанности, бесперспективности альтернатив «капитализм – социализм», «демократия – тоталитаризм», «либерализм – авторитаризм», активно используемых отечественными исследователями в последние десятилетия в ходе уяснения сути проблем общественного устройства нашей страны. Продолжая сохранять в качестве исследовательского инструментария эти альтернативы, являющиеся по сути идеологическими рудиментами далеко еще не завершенной «холодной войны», мы обрекаем себя на дальнейшее пребывание в плену мифологических представлений об истории, теории, политике и практике социальных преобразований в нашей стране. Консервируя сложившуюся познавательную традицию, мы никогда не сможем вырваться из объятий догматизма, перевести изучение проблем общественного обустройства Российской Федерации на принципиально новую теоретико-методологическую орбиту – многомерного, подлинно научного движения исследовательской мысли.

Опыт мировой истории убедительно доказал, что цивилизации, имеющие возможность широко применять ценности и институты свободы, демократии, либерализма, частной собственности и рынка, обладают в конечном итоге намного более благоприятными условиями для ускорения общественного прогресса, удовлетворения потребностей и интересов людей. Однако этот же опыт свидетельствует и о другом: все названные выше ценности и институты являются не более чем внешними проявлениями глубинных основ жизнедеятельности соответствующих общественных организмов. В итоге, укоренение в системе общественных отношений преимущественно демократических или преимущественно административно-командных, либеральных или авторитарных, рыночных или раздаточных принципов является результатом не только, а точнее – не столько субъективной деятельности участников исторического процесса, сколько следствием влияния целого комплекса присущих каждой стране (или группе стран) объективных обстоятельств. Именно эти обстоятельства и оказывают решающее воздействие на складывание определенного социального генотипа.

При этом сущность каждого конкретного генотипа в одних случаях создает весьма комфортную среду, а в других – порождает мощнейший механизм торможения в деле реализации избранного политической элитой сценария реформирования страны. Именно поэтому, по верному замечанию И.Е. Дискина, процесс разработки любой программы преобразования современного общества должен начинаться с поиска «некоего генетического кода, по существу, парадигмы нашего общественного развития, которая не только в прошлом, но и сегодня задает характер взаимодействия его целей и средств и определяет судьбу целого ряда попыток изменить ход событий».

Но что же представляет собой наш национальный общественный генотип? Иначе говоря, что следует отнести к специфике зарождения, становления и эволюции российской цивилизации, природе ее отличия от западноевропейской модели общественного устройства? По мнению П.Н. Милюкова, «на востоке Европы государственная организация сложилась раньше, чем мог создать ее процесс внутреннего экономического развития, тогда как в Западной Европе государственный строй явился результатом внутреннего процесса».

Европейское общество и государство строились органично – снизу вверх: централизованная власть там стала политической надстройкой над предварительно сложившимся средним слоем землевладельцев, который в свою очередь естественным образом вырос из сформировавшегося низшего слоя оседлого крестьянского населения. В нашей стране система общественных отношений выстраивалась на основе диаметрально противоположного принципа – сверху вниз. Центральная политическая власть здесь, в основном методами принуждения, закрепила под собой военно-служилый класс, а тот в свою очередь подчинил себе крестьянство. Причем этот процесс носил объективный характер, поскольку верхняя политическая надстройка Руси – России стала результатом неразвитости низших (экономических, социальных, духовных) этажей общественной жизни.

«Необъяснимое процессом внутреннего развития, – замечал далее П.Н. Милюков, – появление этой верхней государственной надстройки – военно-национального государства – объясняется причинами внешними… Этим перевесом внешнего роста над внутренним объясняются все существенные черты социальной истории России». О каких внешних факторах идет речь?

Во-первых, Западная Европа уже с VIII–IX вв. не подвергалась крупным внешним вторжениям, что создавало крайне благоприятные условия для развития естественного процесса вызревания системы общественных отношений. В относительно спокойной обстановке в недрах многочисленных европейских государств-княжеств происходило формирование социально-экономических, культурных, религиозных интересов, которые со временем стали диктовать необходимость создания адекватных им форм политических отношений, государственности. Совсем по-другому происходило становление общественных отношений в нашей стране, процесс зарождения которой протекал на громадной равнине, отличавшейся отсутствием выхода к морю и близостью степи. Последний фактор оказывал сильное воздействие на особенности нашей истории, так как, по справедливому замечанию С.М. Соловьёва, «русское государство изначально осуждалось на постоянную черную работу, на постоянную тяжкую изнурительную борьбу с жителями степей». Как подсчитал В.О. Ключевский, в течение 234 лет (с 1228 по 1462 г.) Русь вынесла около 160 внешних войн. Необходимость борьбы за выживание со степными кочевниками, другими внешними врагами, длившейся практически до конца XVIII в., вынуждала направлять практически все имевшиеся ресурсы на содержание войска, на борьбу за сохранение независимости. В результате, задача обороны и безопасности в течение многих столетий подавляла собой все остальные сферы общественной жизни. По замечанию П.Н. Милюкова, на формирование и содержание военных сил «расходовалась большая часть государственных средств, на все остальное оставалось, следовательно, около 3/10 или 1/10 бюджета».

Во-вторых, перманентное состояние войны, в котором в течение многих столетий находилась наша страна, усугублялось крайне неблагоприятной демографической ситуацией. Даже в XVIII–XIX вв., когда темпы роста населения в России резко возросли, эта проблема оставалась очень сложной. За два столетия после окончания правления Петра I численность населения возросла в десять раз (с 13 до 130 млн.), составив треть населения Европы. Однако показатели плотности населения были удручающими: в начале XVIII в. в России приходилось всего 3,7 человека на 1 км², а в начале XX в. – 17 человек (для сравнения: Франция в XIV столетии имела плотность 40 человек на 1 км², а Англия в XI в. – 21 человек). Обладая крайне ограниченными людскими ресурсами, решать многочисленные проблемы, возникавшие на громадной территории, было очень сложно.

В-третьих, огромное воздействие на характер общественного развития оказывала неразвитость экономических отношений. Длительное время, в том числе и тогда, когда в странах Западной Европы полным ходом шел процесс укоренения товарно-денежных отношений и предпринимательства, Россия представляла собой страну преимущественно аграрную, с неблагоприятными природно-климатическими условиями. Последнее обстоятельство обусловило весьма низкий уровень сельскохозяйственного производства, сохранявшийся вплоть до середины XIX в. Ситуация существенно усугублялась необычайно коротким циклом сельскохозяйственных работ, занимавшим всего 125–130 дней в году (примерно с середины апреля до середины сентября). В странах Западной Европы этот сезон был значительно большим (а в ряде стран перерыв в этих работах длился лишь с декабря по январь).

В течение многих столетий русский крестьянин находился в ситуации, когда худородные почвы требовали тщательной обработки, а времени для нее явно не хватало. Как не хватало его и на заготовку кормов для скота, что делало постоянным дефицит органического удобрения. Крайне низкая урожайность сельскохозяйственных культур, слабая база скотоводства вели к тому, что российскому обществу был присущ относительно низкий объем совокупного прибавочного продукта. Это существенно тормозило процесс народнохозяйственного, а в конечном итоге и всего общественного развития.

Отмеченные и некоторые другие особенности оказывали огромное воздействие на социально-экономическое и политическое устройство нашей страны. Механизм этого влияния в концентрированном виде великолепно описал в свое время С.М. Соловьёв: «Бедное государство, но обязанное содержать большое войско, не имея денег вследствие промышленной и торговой неразвитости, раздает военным служилым людям землю. Но земля для землевладельца не имеет значения без земледельца, без работника, а его-то и не достает; рабочие руки дороги, за них идет борьба между землевладельцами: работников переманивают землевладельцы, которые побогаче; вотчинники, монастыри большими выгодами переманивают к себе работников от землевладельцев, которые победнее, от мелких помещиков, которые не могут дать выгодных условий, и бедный землевладелец, не имея работника, лишается возможности кормиться с земли своей, лишается возможности служить, являться по первому требованию государства в должном виде, на коне, с известным числом людей и в достаточном вооружении – «конен, люден и оружен». Что тут делать? Главная потребность государства – иметь наготове войско, но воин отказывается служить, не выходит в поход, потому что ему нечем жить, нечем вооружиться, у него есть земля, но нет работников. И вот единственным средством удовлетворения этой главной потребности страны найдено прикрепление крестьян, чтоб они не уходили с земель бедных помещиков, не переманивались богатыми, чтобы служилый человек имел всегда работников на своей земле, всегда имел средство быть готовым к выступлению в поход».

И здесь же следует принципиально важный вывод: «Долго иностранцы, а за ними и русские, изумлялись и глумились над этим явлением: как это случилось, что в то самое время, как в Западной Европе крепостное право исчезло, в России оно вводилось? Теперь наука показывает нам ясно, как это случилось: в Западной Европе благодаря ее выгодному положению усиливалась промышленная и торговая деятельность; односторонность в экономической жизни, господство недвижимой собственности на землю исчезли, подле нее явилась собственность движимая, деньги, увеличилось народонаселение, разбогател город и освободил село. А на востоке образовалось государство при самых невыгодных условиях, с громадной областью и малым народонаселением, нуждающееся в большом войске, заставляемое быть военным, хотя вовсе не воинственное, вовсе без завоевательных стремлений, имеющее в виду только постоянную защиту своей независимости и свободы своего народонаселения, государство бедное, земледельческое, и как только отношения в нем между частями народонаселения начали определяться по главным потребностям народной и государственной жизни, то оно и представило известное в подобных государствах явление: вооруженная часть народонаселения кормится непосредственно за счет невооруженной, владеет землею, на которой невооруженный человек является крепостным работником».

Прикрепление крестьян к земле было воплем отчаяния, испущенным государством, находившемся в безвыходном политическом и экономическом положении. При этом дело не ограничивалось лишь прикреплением сельского населения. Государство, постоянно и страшно нуждавшееся в финансах, требовало и от городского населения – посадских, тяглых людей, промышленников, торговцев – уплаты огромной подати. Вследствие неразвитости экономики «и город, подобно селу, должен был непосредственно содержать, кормить военного человека». Причем отмеченный факт являлся лишь одной из черт, отличавшей русский город от западноевропейского.

В Западной Европе зарождение и развитие города было результатом внутренних потребностей, порожденных экономикой. Там город выделился из средневековой среды тогда, когда торгово-промышленное сословие почувствовало в себе достаточно сил для отстаивания своих интересов в борьбе с землевладельцами. Городское население сплачивалось в рамках корпорации, которая с течением времени стремительно расширялась за счет включения в свою среду все более низких слоев. Внутри себя, в отношениях между своими членами, городской союз утверждал начала свободы, вводившиеся сотнями городских хартий. Городское население вместе со средневековым дворянством приняло самое активное участие в утверждении в XI–XIII вв. основ западноевропейской государственности. Причем в последующем именно практика городской общественной жизни, базировавшаяся на принципе самоорганизации, послужила прообразом западноевропейской политической демократии.

История российского города и городского сословия являлась полной противоположностью европейскому образцу. Наш город, отмечал П.Н. Милюков, «не был естественным продуктом внутреннего экономического развития страны». Отечественные города, как правило, были не торгово-промысловыми, а административно-управленческими и оборонными центрами. Эта специфическая функция раскрывалась самим понятием «город» – огороженное, укрепленное место, являющееся пунктом по отражению нападения врага.

Специфическая черта российских городов состояла в тесной связи горожан с сельскохозяйственным производством, а также малочисленности населения и финансово-экономической неразвитости. Даже в середине XIX в. из тысячи существовавших в России городов 878 имели население менее 10 тыс. человек и только 32 – свыше 20 тыс. В 1844 г., за исключением С. – Петербурга, Одессы и Нижнего Новгорода, ни один, даже губернский, город не располагал доходом более 40 тыс. руб., а у половины российских городов эта цифра не доходила даже до 20 тыс.

Таким образом, реальностью был целый набор объективных обстоятельств (неблагоприятные географические, природно-кли-матические, демографические условия; постоянные внешние агрессии; потребность направлять огромный объем материальных, финансовых средств на содержание войска и т.д.), которые в течение многих столетий воспроизводили в России особый, выражаясь современной терминологией, мобилизационный тип общественного устройства. Этот тип, делает вывод О.В. Гаман-Голутвина, возникает как способ организации жизни общества «в условиях дефицита, необходимых для развития ресурсов (финансовых, интеллектуальных, временных, внешнеполитических и иных), и / или в случае опережения встающих перед социумом задач степени зрелости внутренних факторов либо субъектов развития».

Именно это многовековое противоречие между постоянно усложнявшимися задачами исторического бытия и имевшимся у страны в наличии объемом ресурсов воспроизвело наш особый социальный генотип, породивший и всесилие государственного начала, и склонность к коллективным видам владения и организации труда, и доминирование государственной формы собственности, и неразвитость рыночной экономики, и диктат власти беззакония над законом, и главенство начала повинности, оставлявшего, говоря словами Ключевского, «слишком мало места частным интересам, личным или сословным, принося их в жертву требованиям государства.

Фундамент мобилизационного типа общественного устройства России составляла особая система организации хозяйственной жизни – «раздаточная экономика», сущность которой глубоко исследована в трудах автора этого термина О.Э. Бессоновой, выделяющей следующие признаки этой экономики.

1. Общественно-служебный характер собственности, отдельные части которой передаются хозяйствующим субъектам под условия правил ее использования; права по владению этой собственностью не принадлежат никому, так как они распределены между всеми участниками экономической жизни, которые получают доступ к собственности в форме службы.

2. Служебный труд – участие в трудовом процессе на объектах общественно-служебной собственности в целях реализации определенных функций в интересах всего общества; этот труд носит обязательный характер, обусловленный внешними по отношению к каждому хозяйствующему субъекту условиями, и связан с выполнением ими определенных, предписанных интересами всего общества функций и обязанностей.

3. Институт раздач – форма обеспечения материальных условий для выполнения служебных обязанностей, предусматривающая не только раздачу объектов общественно-служебной собственности, но и объем прав по их распоряжению, посредством которых определяются правила владения и использования этих объектов, в роли которых могут выступать все виды материальных и нематериальных активов: земля, рабочая сила, деньги, жилье, услуги и продукты.

4. Институт сдач – форма выполнения производственных задач и формирования общественного богатства путем обратной передачи обществу вновь созданных или уже имеющихся материальных благ, услуг и ресурсов от всех хозяйствующих субъектов и частных лиц, владеющих в результате раздач определенной частью общественно-служебной собственности.

5. Институт административных жалоб – система сигналов обратной связи, отражающих реакцию всех участников хозяйственной жизни на возникающие проблемы.

6. Координация сдаточно-раздаточных потоков – движущий механизм раздаточной экономики, включающий в себя систему управления и финансовые институты, обслуживающие сдаточно-раздаточные процессы.

Ряд современных ученых (А.А. Галкин, А.Г. Фонотов, О.В. Гаман-Голутвина) справедливо считают, что мобилизационный тип общественного устройства доминировал в течение всех основных периодов существования нашей страны – и во времена Киевской Руси, и в «удельные века», и в Московском царстве, и в Российской империи, и в Советском Союзе. Одновременно анализ фактов современной российской действительности дает основание заключить, что перемены конца XX столетия, внешне напоминавшие революцию и приведшие к утверждению в жизни нашего общества многих внешних атрибутов западной цивилизации, на самом деле не внесли кардинальных перемен в сущность и фундаментальные основы общественного устройства новой России.

Ярко проявляющийся глубокий разрыв между социально-экономическими, культурными потребностями подавляющего большинства населения и имеющимся для их удовлетворения объемом ресурсов; сохраняющиеся, в модифицированном, естественно, виде, многочисленные признаки раздаточной экономики; практическое отсутствие в стране политической и экономической конкуренции; постоянная практика вынужденного участия высшего руководства государства в решении многочисленных проблем далеко не общенационального характера – все это и многое другое позволяет сделать вывод, что мобилизационная модель по-прежнему господствует в общественной жизни Российской Федерации и в последние два десятилетия. А если это так, то вся эпоха зарождения, становления и развития отечественной цивилизации, независимо от имевших место на различных ее этапах идеологических характеристик («Москва – Третий Рим», «единая неделимая», «советская социалистическая», «либерально-демократическая»), предстает как качественно однородная историческая полоса, сутью которой является господство мобилизационных форм и методов организации всех основных сфер жизни общества, направленных на самосохранение, выживание нации.

Для каждого здравомыслящего человека должна быть аксиомой мысль об исторической ограниченности, несостоятельности для будущего современной России мобилизационного типа общественного устройства. Очевидна потребность в придании всей нашей жизни принципиально нового качества, позволяющего перейти от состояния удовлетворения элементарных потребностей общества к состоянию общественного развития. Весь отечественный исторический опыт логически подводит к выводу, что главная стратегическая цель преобразования новой России должна состоять в трансформации мобилизационного типа в органический, саморазвивающийся тип общественного устройства, основными чертами которого являются:

– ориентация процесса общественного развития на собственные цели;

– доминирование интересов человека, а не государства, в жизни общества;

– соответствие между постоянно растущими потребностями общества и имеющимися для их удовлетворения в наличии ресурсами;

– преобладание интересов и потребностей человека, а не административно-командных и тем более силовых методов в системе стимулов развития общества;

– проявление ярко выраженного принципа общественной самоорганизации и государственного дерегулирования;

– превращение баланса интересов в главный фактор динамичного, устойчивого, самостоятельного развития общества;

– всесилие закона, а не политической целесообразности, диктуемой государственными чиновниками;

– верховенство реализма, научного начала в качестве основообразующего элемента организации всей общественной жизни.

Последний момент имеет особое значение для процесса трансформации мобилизационного общества в органическое, так как реализм должен выступать в качестве не только одной из его конечных целей, но и средства организации повседневной работы в области преобразования всей системы общественных отношений. Реализм призван способствовать утверждению совершенной общественно-политической деятельности в современной России, базирующейся на широком использовании научного метода созидания. Этот метод отличается многомерным характером, способностью обеспечить органическое единство, диалектическое сочетание:

– необходимого, определяемого потребностью России в ходе преодоления своего нынешнего состояния освоить все прогрессивные достижения высокоразвитых стран;

– желаемого, диктуемого интересами и настроениями основных слоев населения;

– возможного, образуемого имеющимися в наличии ресурсами, господствующими культурой, сознанием, психологией, традициями народа.

Естественно, применение такого метода будет делать переход от мобилизационного к органическому типу общественного устройства крайне сложным, внутренне противоречивым. Ибо сущность реалистического метода предполагает, что главным (а на начальной стадии этого процесса, по сути, единственным) критерием отбора форм и методов созидательной общественно-политической деятельности выступает не абстрактное представление о преимуществе демократии, свободы, частной собственности, рынка и либерализма перед своими ценностными и институциональными антиподами, а способность в сжатые сроки с максимальной эффективностью разрешить стоящие перед современным российским обществом животрепещущие задачи. Речь идет прежде всего о хорошо всем известных задачах первого, в основном количественного, порядка, без решения которых невозможно рассчитывать на новое качество жизни.

Первое: существует потребность в значительном повышении эффективности российской экономики и достижении на этой основе стабильно высоких темпов роста внутреннего валового продукта (ВВП). В настоящее время Россия занимает 12-е место в ряду стран мира с наиболее развитой экономикой. Однако реальный объем продукции, вырабатываемой внутри страны в результате торгово-промышленной деятельности (987 млрд. долл. в 2006 г. против 13 164 – в США, 4368 – в Японии, 2897 – в Германии, 2377 – в Великобритании, 2248 – во Франции, 1851 долл. – в Италии), не позволяет обеспечить достаточно высокий уровень жизни населения: Россия не входит даже в число 70 стран мира, имеющих самый высокий ВВП на душу населения. Опыт мировой истории свидетельствует о том, что общество способно динамично развиваться, успешно решать весь комплекс стоящих перед ним проблем, если темпы роста национального богатства являются стабильными и высокими, составляя не менее 5 % в год. После существенного снижения этого показателя в 1990-е годы в последующее десятилетие он резко возрос, составив с 1999 по 2008 г. в среднем 7 %. Однако система факторов этого роста была далекой от совершенства: если в первые пять лет доля структурной составляющей, вбирающей в себя фундаментальные основы развития экономики, была относительно высокой, то в последующие годы ситуация резко изменяется – вклад структурных факторов сокращается, а 70–80 % роста ВВП достигаются за счет конъюнктурных факторов, в первую очередь – высоких мировых цен на энергоносители. Естественно, их падение вместе с сокращением объема экспортируемых Россией энергоносителей в условиях мирового экономического и финансового кризиса привело к падению темпов роста национального дохода. В целях создания условий для устойчивого развития российской экономики требуется существенное повышение эффективности производства и производительности труда (которые сегодня составляют всего 20–30 % от показателей ведущих стран мира) путем внесения кардинальных перемен в бизнес-процессы, устаревшие мощности и производственные методы, структуру отечественного народнохозяйственного комплекса.

Второе: проблемой, требующей незамедлительного решения, является демографическая ситуация. Как хорошо известно, дефицит народонаселения – наша многовековая черта. Однако если на протяжении 500 лет (с 1490 по 1990 г.) наблюдался постоянный рост численности населения, то в первые полтора десятилетия становления новой России он практически прекратился. В последние годы наметилась тенденция улучшения демографической ситуации, но и сегодня мы по-прежнему прочно занимаем место в ряду стран с низкой плотностью населения – 8,3 человека на 1 км² (для сравнения: в США она составляет 30, Франции – 110, Италии – 192, Германии – 230, Великобритании – 246, Японии – 337, Южной Корее – 491, Китае – 636 человек на 1 км²). В случае консервации сложившейся тенденции, делающей демографическую ситуацию в России в лучшем случае кризисной, в худшем – катастрофической, численность населения в Российской Федерации может уменьшиться к 2050 г. до 120 млн. человек (против 142 млн. в 2009-м). При этом если в 2005 г. доля трудоспособного населения в общей численности россиян составляла 63,1 %, то к середине XXI столетия возможно ее сокращение до 49,1 %. Оставаясь на позициях реализма, мы обязаны признать, что проблему ликвидации дефицита трудоспособного населения на той огромной территории, которой обладает Россия, в обозримом будущем следует решать не только путем нейтрализации факторов, сдерживающих прирост населения в нашей стране, но и с помощью продуманной эффективной политики стимулирования миграции.

И третье: требует решения проблема создания условий для развития человеческого капитала – интенсивного производительного фактора развития экономики, общества и семьи, включающего в себя образованную часть трудовых ресурсов, знания, инструментарий интеллектуального и управленческого труда, среду обитания и трудовой деятельности. В целях эффективного функционирования человеческого капитала в России необходимо создание конкурентоспособного качества жизни, включающего в себя безопасность, экологию, здравоохранение, образование, жилищные условия, сравнимого с уровнем развитых стран мира. При этом следует иметь в виду один принципиально важный момент: выдвижение в число первоочередных вопросов, связанных с качеством жизни, диктуется как объективной необходимостью преодоления нашего отставания в этой сфере не только от высокоразвитых, но даже от среднеразвитых стран, так и устойчивым желанием основной массы населения видеть решенными проблемы, от которых зависит каждодневная жизнь человека. Последнее связано прежде всего с глубинными переменами, произошедшими в психологии и сознании российского народа.

В конце 1980-х – начале 1990-х годов, как хорошо известно, умонастроения масс под влиянием бескомпромиссной борьбы между «демократами» и «коммунистами» носили в основном эмоционально-мифологический характер. Однако в дальнейшем произошла существенная рационализация общественного сознания: к концу 1990-х годов сознание подавляющего большинства граждан России уже не было стреножено «социалистическими» и «либерально-демократическими» идеалами – более 70 % россиян считали главным приоритетом в развитии страны «налаживание нормальной достойной жизни». В ходе социологических опросов, отвечая на вопрос об условиях, необходимых для такой жизни, россияне на первое место ставили: крепкое здоровье (85 %), материальный достаток (77 %), прочную семью, основу создания которой составляет отдельное жилье (75 %), хорошее образование (57 %). Эта система ценностей доминировала в сознании россиян и в течение последнего десятилетия.

Все отмеченное свидетельствует, что в современных условиях нашему народу требуется не только, а точнее – не столько великая, сколько нормальная Россия, способная обеспечить достойное качество жизни, сопоставимое с передовыми странами мира. Концентрация основных усилий и возможностей общества на создании условий для достижения высокого жизненного уровня народа является первоочередной задачей, требующей решения со стороны отечественной политической элиты в обозримом будущем. Решая ее, следует отчетливо сознавать (и не делать из этого никакой трагедии!), что применяемые формы и методы работы по обеспечению высокого качества жизни могут быть как из либерально-демократического, так и традиционного для нашей страны административно-командного арсенала, – в рамках соблюдения законодательства, основных прав и свобод личности приемлемы любые средства, обеспечивающие конечный результат. Приемлемы потому, что, не изменив кардинально качество жизни народа на основе увеличения в сжатые сроки объема национального богатства путем модернизации всех сфер жизни российского общества, невозможно надеяться на достижение главной стратегической цели обустройства новой России – осуществление перехода от мобилизационного к органическому, саморазвивающемуся типу общественного устройства, только и способному создать благоприятную почву для прочного укоренения в нашей стране свободы, демократии, либерализма.

«Свободная мысль», М., 2011 г., № 2, с. 71–86.

ИСЛАМСКИЕ ВУЗЫ И ГОСУНИВЕРСИТЕТЫ РОССИИ

П. Чуприков, кандидат исторических наук (г. Н. Новгород)

Возрождение исламского образования в России после длительного перерыва началось в середине 80-х годов XX в. и проходило в двух направлениях: первое – образование осуществлялось через воскресные школы при мечетях, где преподавались основы ислама населению – взрослым и детям; второе – через систему религиозного образования (исламские медресе, колледжи и институты, университеты, где готовились кадры мусульманского духовенства).

Религиозные учебные заведения появлялись хаотично, независимо друг от друга. Начали они учебный процесс без унифицированных программ обучения, учебных планов. Несмотря на то что эти учебные заведения открывались по инициативе духовных управлений мусульман, их деятельность была лишена поддержки какого-либо научно-методического или координационного центра. Каждое учебное заведение действовало самостоятельно и практически в одиночку решало свои задачи и проблемы. Они сталкивались также с проблемой организации профориентационной работы. Современные профессиональные учебные заведения, которые открывались после длительного перерыва, еще не могли принимать на обучение выпускников мактаба – они тоже только открывались. В религиозные учебные заведения принимали мусульман на основе базовых школьных знаний.

Высшее исламское образование в 1990-е годы молодые российские мусульмане могли получить только лишь за рубежом. В тот период десятки тысяч молодых людей из числа российских мусульман получили возможность выехать на учебу за границу. Тем не менее процесс массового выезда молодых мусульман для учебы в исламские государства – процесс, не имеющий прецедентов в истории России, – не дал достаточного положительного эффекта для развития уммы.

Основные особенности, повлиявшие на недостаточную эффективность их учебы:

1) слабый контроль за этим процессом со стороны мусульманских структур;

2) полный разнобой в критериях студентов, отправляемых за рубеж. Вступительные экзамены для россиян в исламских вузах были либо простой формальностью, либо отсутствовали вовсе.

Таким образом, зарубежное высшее исламское образование оказалось обесцененным таким подходом, при котором окончить вуз удавалось лишь единицам. Не менее важно и то обстоятельство, что практически ни с одним мусульманским государством у России не были подписаны договоры о признании дипломов друг друга. Все это подталкивало к организации собственно российских мусульманских вузов. Однако и организаторам учебного процесса, которые не владели методикой и методологией образовательного процесса, негде было повышать свой научно-методический уровень. Некоторые начали действовать с изучения истории и традиции исламского образования в России, существовавшего до 30-х годов XX в., но не были знакомы с требованиями стандартов современного профессионального образования; или, наоборот, духовные управления к организации учебного процесса привлекали людей, совершенно не представляющих суть религиозного образования.

Восстановление профессионального исламского образования в России практически с нуля кроме трудностей имело и некоторые преимущества: религиозное образование можно сразу организовать на современный лад, не переделывая закостенелые формы, что зачастую очень непросто. В России был шанс сразу сделать образовательную мусульманскую систему современной и оптимальной.

Все российские профессиональные учебные заведения – и медресе и университеты – были озабочены распространением общих религиозных знаний об исламе в целом. Но эти представления еще не выстроены в целостную систему. В условиях отсутствия собственных богословов не выработаны теоретические основы деятельности учебных заведений. Не определен также четко спланированный круг дисциплин, помогающих раскрытию собственно религиозных проблем. Не соблюдены междисциплинарные переходы. Присутствующие в учебных планах светские дисциплины часто подобраны случайно. Несмотря на то что руководители религиозных учебных заведений придерживаются мнения о том, что все дисциплины должны быть взаимосвязаны и они должны дополнять друг друга, на деле интеграция светских и религиозных дисциплин происходит без учета логики связей между ними. Сказываются отсутствие единого стандарта для религиозных учебных заведений, отсутствие методических центров, курсов повышения квалификации для организаторов учебного процесса.

Государственная аккредитация предполагает контроль со стороны государственных образовательных учреждений, однако это не должно рассматриваться в негативном плане – такого рода контроль, наоборот, будет способствовать более эффективной работе в исламских религиозных учебных заведениях. Необходимо учитывать, что контроль будет проводиться не просто чиновниками, а профессиональными преподавателями светских, государственных вузов.

В настоящее время два вуза – Московский исламский университет и Российский исламский университет (Казань) – ведут образовательный процесс по государственным стандартам по направлению «Теология». Интеграция светских и религиозных дисциплин в этих двух вузах происходит по-разному, каждый вуз выбрал свой путь развития. В МИУ переход на государственный образовательный стандарт был принят как решение возникающих в процессе обучения проблем. Как показывает опыт работы, интеграция светских и религиозных дисциплин идет успешно.

Еще одно профессиональное исламское религиозное учебное заведение – Нижегородский исламский институт им. X. Фаизханова – ведет работу по подготовке материально-технической, учебно-методической базы. В настоящий момент основное внимание руководителей и сотрудников института направлено на разработку и издание учебников и учебных пособий. Из выпущенных НИИ учебных изданий прежде всего необходимо отметить серию книг по основным юридическим нормам ханафитской школы.

В настоящее время профессиональная подготовка специалистов по направлению «Исламская теология» осуществляется в основном в религиозных учебных заведениях. И только в ГОУ ВПО «Пятигорский государственный лингвистический университет» с 2008 г. реализуется образовательная программа по направлению «Теология» с исламским блоком дисциплин. Необходима активная работа Совета по исламскому образованию, духовных управлений в данном направлении. Государство должно финансировать и религиозные учебные заведения, чтобы качество образования было высоким. Качество надо повышать за счет методической помощи и повышения заработной платы преподавателям. Преподаватели религиозных учебных заведений лишены социальной защиты, не имеют никаких льгот, гарантий, не налажена система повышения квалификации преподавателей. Повышение социального статуса и профессионализма преподавателей, поддержка их со стороны государства и общественности в настоящее время должны быть одной из основных задач в области религиозного образования. В сложном положении оказываются и выпускники религиозных учебных заведений.

В 2000-х годах проблемами исламского образования озаботилась государственная власть. Она осуществила ряд мероприятий, направленных на унификацию учебных программ, ликвидацию радикальных идеологий из учебных программ. В 2002 г. Президент Российской Федерации поручил Министерству образования и науки РФ «в первоочередном порядке разработать комплекс мер по оказанию организационной, материальной и методической помощи в развитии сферы религиозного образования, прежде всего мусульманского». В целях исполнения данного поручения, а также ставя перед собой широкие задачи поддержки традиций и культуры народов России, традиционно исповеду-ющих ислам, воспитания межнациональной, межконфессиональной толерантности, профилактики экстремизма, Министерство образования и науки России во взаимодействии с вузами, находящимися в ведении Рособразования, и религиозными организациями – духовными (исламскими) образовательными учреждениями – разработало и осуществляет на протяжении ряда лет (с 2005 г.) комплекс мер, направленных на решение поставленных задач путем создания системы подготовки специалистов по истории и культуре ислама. В силу различных причин объективного и субъективного характера такая деятельность стала осуществляться сравнительно недавно, а потому справедливо утверждать, что этот процесс только находится в своей начальной стадии. Тем не менее за последнее время проведена достаточно объемная работа, в которой принимают участие как органы исполнительной власти (Администрация Президента РФ, Министерство образования и науки РФ и др.), так и мусульманские общественные и религиозные деятели. Эта работа проводится по нескольким направлениям и носит комплексный характер.

Среди мер следует назвать организацию некоммерческого благотворительного Фонда поддержки исламской культуры, науки и образования. Сформирован попечительский совет Фонда, правление, которые аккумулируют и распределяют денежные средства, переводимые в адрес российских мусульман исламскими государствами по линии ОИК и через другие организации.

Следует отметить, что на федеральном уровне проводится серьезная работа по решению проблемы подготовки кадров для духовных управлений мусульман России. К примеру, в Министерстве образования и науки РФ регулярно проводятся совещания, посвященные развитию мусульманского образования в нашей стране. Вопросы предотвращения на законодательном уровне попыток радикализации и «раскачивания» российской уммы, в частности в молодежной среде, обсуждаются и в Государственной думе Российской Федерации. В России также успешно действует целевая президентская программа подготовки кадров для духовных управлений мусульман в светских вузах.

Таким образом, начата комплексная деятельность по восстановлению и развитию отечественной системы при мусульманских духовных и образовательных учреждениях. В случае системного подхода к этой работе в течение нескольких лет удастся осуществить подготовку лояльно настроенных кадров мусульманского духовенства, с которым можно будет вести конструктивный диалог. В свою очередь, это будет способствовать предотвращению распространения радикальных и экстремистских идей в мусульманской среде России.

Очень важным шагом в развитии исламского образования как в Москве, так и в целом по России стало создание в 2005 г. Совета по исламскому образованию при Совете муфтиев России. Чтобы выстроить целостную систему обучения мусульман основам ислама и подготовки специалистов среднего и высшего религиозного персонала, Совет по исламскому образованию утвердил для каждой ступени соответствующий стандарт. Все учебные заведения будут работать по этому единому стандарту. Учебные заведения могут воспользоваться примерными программами и учебными планами, подготовленными Советом по исламскому образованию, или разработать свои программы в соответствии со стандартами.

Утверждена также схема построения всей системы современного исламского образования в России, которая включает в себя начальное религиозное образование, общее среднее религиозное образование, ступень среднего профессионального образования и три направления высшего образования: коранические науки, шариатские науки, исламское богословие. Между этими ступенями налаживается тесная связь. Таким образом, постепенно решается еще одна проблема: обеспечение преемственности между различными уровнями исламского образования и непрерывности учебного и воспитательного процессов, дающих возможность отладить деятельность отдельных звеньев системы и наладить профориентационную работу.

В каком направлении необходима интеграция высших исламских учебных заведений в нашей стране? В данное время разработан и принят стандарт по образовательному направлению «Теология» с квалификацией «бакалавр», первые выпускники уже получили дипломы государственного образца. Но отсутствие необходимости утверждать единый стандарт по религиозным направлениям, по которым нет и не будет дипломов гособразца (так как эта сфера находится вне ведения государства), ведет к тому, что в каждом вузе религиозные образовательные направления, специальности совершенно отличаются, так же как отличаются и учебные программы. Таким образом, нет единых критериев оценки деятельности вузов с точки зрения качества. Проводимые олимпиады по арабскому языку и исламским наукам между представителями различных исламских вузов могут дать лишь косвенные данные по качеству подготовки выпускников.

Отсутствию интеграции способствует не только факт административного деления мусульманской уммы на центры (ЦДУМ, СМР, КЦМСК), но и отсутствие единого понимания целей и задач деятельности исламских вузов. Так, в середине 1990-х годов был широко распространен подход, что исламские вузы – это кузница высокообразованных имамов, другими словами, религиозных деятелей. Такой взгляд на концепцию высшего исламского религиозного образования присущ функционерам из духовных управлений мусульман, муфтиям и сформирован в середине 1990-х, когда бурное строительство новых мечетей в крупных городах сопровождалось громаднейшим кадровым голодом. К слову, эта позиция находила понимание в глазах руководства крупнейших исламских фондов и меценатов процветающих государств Персидского залива и обеспечивала приток спонсорских денег на обустройство данных университетов. Принципиально иной подход постулируют представители интеллектуальных кругов. Они считают, что современный исламский вуз должен готовить прежде всего мусульманскую интеллигенцию, которая одинаково осведомлена и в сфере так называемых религиозных, и в сфере светских наук, органично сочетает в себе обе идентичности (общегражданскую и мусульманскую) и готова работать как в мусульманских, так и в светских учреждениях – в области образования, госучреждениях, средствах массовой информации и т.п. Окончательного ответа, куда двигаться дальше, пока так и нет.

«Мир через языки, образование, культуру: Россия – Кавказ – Мировое сообщество», Пятигорск, 2010 г., с. 184–190.

КОНФЛИКТНЫЕ ПРОЦЕССЫ В КАРАЧАЕВО-ЧЕРКЕСИИ (2008–2010)

Д. Лавриненко, политолог

Конфликтогенность Северо-Кавказского региона определяется комплексом проблем, имеющих как исторические корни, так и вновь возникающих в различных сферах жизни регионального социума. Учитывая внутреннюю дисперсность Северного Кавказа, конфликтогенность региона и характеристики, ее детерминирующие, на различных его территориях различны. В Карачаево-Черкесии с 2008 г., но особенно с конца 2009 г., наблюдается эскалация межэтнической напряженности. Все чаще из уст политологов и журналистов звучат сравнения современной ситуации с той, которая сложилась в республике в период выборов президента в 1999 г. Тем не менее содержательно она серьезно отличается от ситуации десятилетней давности.

После периода относительной стабилизации этнополитических процессов в Карачаево-Черкесии новая эскалация напряженности 2008–2010 гг. – результат неконструктивного взаимодействия институтов государственной власти, ряда общественных организаций друг с другом и республиканской властью. Причем лишь одна из них, наиболее активная – «Адыгэ Хасэ» (Карачаево-Черкесия) постоянно и напрямую предъявляет требования региональной и даже федеральной власти. Наиболее острыми противоречиями являются:

а) требование признания «геноцида черкесов» в ходе Кавказской войны;

б) требование создания Черкесской автономной республики;

в) требования, касающиеся представительства черкесов в органах республиканской власти.

Одним из основных способов обоснования справедливости тех или иных требований со стороны общественных организаций сегодня является манипулирование историей. Причем прибегают к нему по мере своих возможностей все заинтересованные субъекты. Помимо традиционных апелляций к Кавказской войне и депортациям периода Великой Отечественной войны общественные организации Карачаево-Черкесии все чаще обращаются к самой Великой Отечественной войне в непривычном контексте. Так, например, в статье «Кому не светит звезда Давида», перепечатанной в «Вестнике Кавказа» со значительными изменениями, и своеобразном ответе на нее – статье «Охтову и Нартокову не светит звезда Давида», опубликованной «Экспресс-почтой», содержатся взаимные упреки черкесов и карачаевцев, связанные с героизацией этнической реальности периода Великой Отечественной войны. Такие публикации вряд ли способствуют налаживанию гармоничных отношений между этническими общностями в Карачаево-Черкесии. Республиканская прокуратура проводила проверку по описанным выше фактам, что вызвало возмущение представителей общественно-политических изданий.

Тем не менее прокурорский контроль охватывает лишь правовую сторону вопроса, а значит, существует реальная возможность «протащить» раскалывающие региональный социум идеологемы в массовое сознание, используя формулировки, не содержащие признаки правонарушения.

С начала прошлого десятилетия исторический фактор перестал играть ведущую роль в региональном конфликтном процессе на Юге России. Но уйдя на периферию, он актуализируется в зависимости от целей, к которым стремятся те или иные этнические антрепренеры. Процесс формирования идентичностей остановить невозможно – и главной задачей является направление этого процесса в конструктивное русло. В этой связи следует говорить не только о необходимости опровержения деструктивной информации (ресурсом для которого выступают СМИ), но и о реанимации позитивной исторической памяти, общей для всех объектов государственной национальной политики Российской Федерации. Противостоять тенденции манипулирования военной историей, избегая парадигмальных конфликтов в этой сфере, представляется возможным посредством системы образования, которая способна отстаивать традиционную для российской политической реальности парадигму.

Сегодня же все чаще новостные ленты сообщают о росте этнополитической напряженности и развитии деструктивных конфликтов. Так, 18 февраля 2010 г. в центре Черкесска у стелы парка отдыха «Зеленый остров» произошла массовая драка молодежи, имевшая продолжение 19 февраля у здания Карачаево-Черкесской государственной технологической академии. По словам очевидцев, число участников 18 февраля составляло от 300 до 500 человек, вооруженных подручными средствами (с одной стороны, в беспорядках участвовали черкесы и абазины, с другой – карачаевцы). Данную информацию подтверждает «Regnum» со слов и.о. министра внутренних дел по Карачаево-Черкесии С. Скрипки: «18 февраля текущего года был зафиксирован аналогичный сбор молодежи в районе главного корпуса КЧГТА. Силами сотрудников милиции ситуация была улажена, однако молодежь переместилась в район стадиона “Нарт”, где вновь возник конфликт… Дальнейшее развитие ситуации было пресечено бойцами ОМОН и сотрудниками ОВД по городу Черкесску».

Согласно «Кавказскому узлу», подобные ситуации у стелы случаются достаточно часто. Сообщалось и о реакции правоохранительных органов: «В пресс-службе МВД Карачаево-Черкесии в беседе с корреспондентом “Кавказского узла” факт драк не отрицали, однако сказали, что в сводках эти события не отражены». Следовательно, меры по розыску и привлечению к ответственности зачинщиков и участников массовых беспорядков не были приняты. Кроме того, заместитель председателя общественной организации карачаевского народа «Тере» П. Хасанов считает, что противостояния черкесской и карачаевской молодежи в регионе нет.

Тем не менее 1 марта 2010 г. состоялось рабочее совещание коллегии Общественного совета, созданного при Министерстве внутренних дел республики с целью привлечения общественности к решению проблем, связанных с участившимися случаями межнациональных столкновений молодежных групп республики. С. Скрипка заявил в интервью «Кавказскому узлу», что подобные события происходят в Черкесске с октября 2009 г. и необходимо принимать самые решительные меры, чтобы конфликт не получил дальнейшего развития с ярко выраженной националистической окраской, не перерос в массовое противостояние. По словам С. Скрипки, с конца 2009 г. сотрудниками милиции было предотвращено четыре сбора молодежи на территории Черкесска, а также аула Псыж, ситуация обострилась с середины января 2010 г. Следует отметить, что республиканские власти предвидят вероятность развития подобных ситуаций по сценарию блоковых конфликтов в Яндыках, Сальске, Кондопоге, Вольске, Ставрополе: «…в данной ситуации любые слухи, любая искаженная информация, опубликованная в СМИ, размещенная в Интернете, способна только накалить и без того сложную ситуацию, – отметил С. Скрипка, – необходимо прекратить замалчивание имеющейся проблемы, организовать доведение до сведения жителей республики посредством СМИ объективной информации о происходящих процессах, довести до сознания граждан всю серьезность положения и опасность повторения событий 1999 г. Это позволит пресечь распространение провокационных слухов, односторонней непроверенной, основанной на домыслах и предложениях, информации, которая используется экстремистски настроенными лицами для дальнейшей эскалации конфликта и тем самым для своих личных целей».

В настоящее время разворачивается дискуссия о взаимодействии органов власти и институтов гражданского общества, а также других мерах по предотвращению конфликтов:

а) о своевременности информации, поступающей от правоохранительных органов, удовлетворении прав журналистов на получение информации;

б) об обсуждении проблемы в учебных заведениях, с населением по месту жительства;

в) о проблеме утверждения этнической правосубъектности;

г) о ликвидации пробелов в воспитании молодежи;

д) о социально-экономическом развитии региона.

Однако, несмотря на существующие возможности оптимизации существующего положения, конфликтный процесс развивается скорее по негативному сценарию. 14 марта был убит один из лидеров черкесского молодежного движения А. Жуков, а 15 марта состоялись его похороны. В тот же день, вернувшись с кладбища, его близкие выступили с акцией протеста, в которой приняли участие около 100 человек. Требования протестующих сводились к наказанию убийц А. Жукова. Возмущение протестующих вызвало то, что была обнародована версия убийства, согласно которой его причина кроется в коммерческой деятельности покойного, в отличие от той, которой придерживаются сами протестующие: преступление носит политический характер.

Судя по заявлениям митингующих, их целью является восстановление автономии в статусе республики с назначением президента русской национальности, а также соблюдение ротации кадров. «Другого выхода у нас просто нет», – заявил председатель общественной организации черкесов «Адыгэ Хасэ» М. Черкесов. Данная точка зрения постоянно распространяется среди черкесской общественности.

По словам председателя молодежной организации «Адыгэ Хасэ» Т. Жужаева, которые приводит «Независимая газета», им с А. Жуковым не раз приходилось останавливать массовые драки молодежи. «Драки карачаевской и черкесской молодежи, которые нередко начинались на бытовой почве, обычно приобретали национальный характер. Вплоть до убийства Жукова активистам “Адыгэ Хасэ”, в том числе и Т. Жужаеву, постоянно угрожали». Таким образом, формируется информационный контекст, подтверждающий существование в республике серьезных межэтнических проблем, реализующихся в первую очередь в молодежной среде (причем, людям, стремящимся снизить уровень конфликтности, противостоят другие, извлекающие из этого конфликта выгоду).

В связи с обострением в сфере межэтнических отношений в республике был создан Координационный совет руководителей национальных общественных организаций. При этом неясной остается позиция представителей общественных организаций карачаевцев: в Координационный совет руководителей национальных общественных организаций и движений «вошли все, кроме карачаевцев», точнее, как заявил «Regnum» председатель общественного движения «Русь» Карачаево-Черкесии Н. Хохлачев, «они дали нам протокол делегирования своего представителя Хачирова, руководителя общественного движения “Джамаат”. Но на следующий день они забрали протокол и сказали, что не будут принимать участия. Тем не менее мы все-таки хотим работать и договориться с ними. Я думаю, что разум восторжествует». Тем самым позиция общественных организаций, представляющих карачаевцев, не определена, но может трактоваться как оппозиционная общему курсу на гармонизацию межэтнических отношений в республике, что несет в себе высокий конфликтогенный потенциал. Единственным выходом из данной ситуации представителям черкесской общественности чаще всего видится «восстановление автономии».

28 апреля 2010 г. президент Карачаево-Черкесии Б. Эбзеев отправил правительство в отставку, назначив исполняющим обязанности председателя правительства М. Кемова. По сообщению агентства «Regnum» от 5 мая 2010 г., Б. Эбзеев внес в парламент республики кандидатуру нового главы правительства еще до майских праздников, «при этом в пресс-службе заявили, что не могут назвать эту кандидатуру». Позднее была распространена информация из неофициального источника о том, что в парламент внесена кандидатура советника президента Ф. Шебзухова (интересу-ющая прежде всего черкесов), который 12 мая 2010 г. был убит в Черкесске. Убийство вызвало большой общественный резонанс во всей Карачаево-Черкесии и в прилегающих регионах. Президент республики Б. Эбзеев заявил, что считает это убийство политическим, его мнение не противоречит мнению большинства CMИ и общественности.

Члены общественного движения «Адыгэ Хасэ» 4 мая 2010 г. совместно с одноименной молодежной организацией и жителями республики провели экстренное совещание, на котором были обсуждены дальнейшие действия в связи с громкими убийствами (А. Жукова, Ф. Шебзухова), совершенными в республике. В настоящее время ситуация в республике накалена до предела, по всей видимости, происходит определение позиций и стратегий конфликтующих сторон. Идея «восстановления автономии» в общественном сознании черкесского народа может обрести в данном контексте особую актуальность, которую ей прибавляет и тема «геноцида» черкесского народа. С начала 2010 г. ей было посвящено немало заявлений.

В Тбилиси 21 марта 2010 г. на конференции «Сокрытые нации, длящиеся преступления: черкесы и народы Северного Кавказа между прошлым и будущим» была принята резолюция о «признании геноцида черкесского народа Российской империей в XIX в.», соответствующая просьба была направлена в парламент Грузии. Международная научная конференция была организована американским «Фондом Джеймстауна» и Международной школой изучения Кавказа при Тбилисском государственном университете. Руководитель грузинской парламентской группы дружбы с народами Кавказа Н. Циклаури заявил о готовности парламента Грузии начать работу по вопросу признания «геноцида» черкесского народа: «Группа дружбы с народами Кавказа готова способствовать дискуссиям. С этой целью парламент проведет встречи с представителями общественности и неправительственными организациями».

«Способствование дискуссии» на данный момент – наиболее эффективный способ «раскачать» ситуацию, поскольку инициатива общественных организаций является достаточно мощной, но не находит необходимой реализации – государственная власть в России редко удостаивает вниманием эту тему. Таким образом, грузинская сторона, претендовавшая до августа 2008 г. на статус «локомотива» развития межнациональных отношений на Кавказе, пытается взять ситуацию под контроль и направить в необходимое русло.

Российская власть придерживается стратегии замалчивания данной проблемы. Несмотря на то что с правовой точки зрения «геноцид черкесов» (адыгов) не является фактом истории, с политической точки зрения он давно является фактом социально-политической жизни современного общества. Дискурсивные практики по вопросу о признании «геноцида» позволяют развивать парадигмальный конфликт, используя недовольство населения как мобилизационный фактор, тем более что в настоящее время развивается лишь одна линия. В результате вполне вероятной становится дальнейшая дестабилизация республики в этнополитической сфере. Необходимо признать наличие проблемы и обосновать невозможность признания «геноцида» с правовой точки зрения, и вред, который это признание может принести, – с политической.

Тем не менее сегодня среди самих черкесских организаций России не существует единого мнения относительно признания «геноцида», на прошедшей в Грузии конференции и восстановления автономии. Так, «Адыгэ Хасэ» Кабардино-Балкарии выступила с заявлением о том, что «адыгов вполне удовлетворяет их форма существования в современной России в трех самостоятельных равноправных субъектах РФ – Адыгее, Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии, и ни о каком объединении их в одну республику нет и речи». Напротив, заместитель председателя Черкесского конгресса Адыгеи З. Дзеукожев заявил: «Мы и так разделены. А создание СКФО еще больше разобщит наши народы. Прежде чем принимать такое решение, федеральным властям не мешало бы спросить местное население: хотят ли они этого».

Тема «геноцида» черкесского народа имеет перспективу развития в связи с зимней Олимпиадой в Сочи в 2014 г. Сейчас эта тема реализуется в рамках умеренно-негативного сценария: речь идет об обращении Международной Черкесской ассоциации к президенту России Д. Медведеву о том, что «оргкомитет Олимпиады игнорирует историю и культуру коренного населения Причерноморья – черкесов (адыгов)», которое было принято на заседании в Нальчике 27 февраля 2010 г. Полпред Президента России в СКФО А. Хлопонин заявил о том, что «будет создан культурный Дом Кавказа, необходимости использования кавказской тематики на Олимпиаде никто не оспаривает», что лишь подчеркивает необходимость обращаться к этнополитике, несмотря на то что лейтмотивом деятельности полпреда является экономическая проблематика.

Делегаты прошедшего в июне 2010 г. в столице Карачаево-Черкесии чрезвычайного съезда черкесов приняли резолюцию, которая была направлена президенту России Д. Медведеву, председателю правительства В. Путину, полпреду президента в Северо-Кавказском федеральном округе А. Хлопонину, с требованием восстановить Черкесскую автономию в составе Российской Федерации в статусе республики. На съезде было принято решение создать межнациональную комиссию по вопросу восстановления автономии. Собственно, сам факт принятия резолюции практически ничего не меняет: идея, существовавшая давно, глубоко укоренившаяся в политической реальности Карачаево-Черкесии и Кавказа в целом, вновь актуализировавшись, в который раз приняла официальную форму. В своем интервью Президент Республики Карачаево-Черкесия Б. Эбзеев отметил, что съезд, состоявшийся 5 июня, подтвердил решения аналогичных съездов, которые проходили в 1994 и 1995 гг. По словам политического обозревателя К. Казенина, «решение съезда предугадать было нетрудно, да к тому же черкесские общественники не скрывали, что решение будет именно таким. Теперь же, когда “мяч” на стороне федерального центра, все в основном обсуждают, как же он ответит – и ответит ли вообще – на данную инициативу».

Важным является именно процесс воплощения этой идеи: речь идет о том, каким будет ответ «центра», а также, какими методами может и будет отстаиваться идея в дальнейшем. «Regnum» сообщает со ссылкой на источники в «Адыгэ Хасэ»: «Черкесские общественные организации будут строить свою дальнейшую стратегию исходя из того, какое решение примет федеральный Центр по требованиям, заявленным съездом». Б. Эбзеев отметил, что «самый главный вопрос – каковы цели, преследуемые этими людьми. Мир, согласие, взаимопонимание, совместное решение задач, которые стоят перед единой республикой, либо зло и ненависть между народами и раскол республики и то болото, которым мы должны бы насытиться?! Задумайтесь об этом».

На наш взгляд, следует обратить особое внимание на ситуацию вокруг так называемой «черкесской проблемы» именно в контексте предстоящей Олимпиады. Сценарий развития «олимпийского» конфликта, с учетом того что черкесские общественные организации России и зарубежья продолжат отстаивать свою точку зрения в вопросе о «геноциде», несмотря на отсутствие единого мнения по вопросу создания автономии или «Великой Черкесии», будет подвержен влиянию следующих факторов:

а) геополитического;

б) социально-экономического;

в) политического.

Согласно З. Бжезинскому, Кавказ входит в так называемые «Евразийские Балканы» – элемент обширного региона, который автор определяет как зону нестабильности. З. Бжезинский пишет: «“Евразийские Балканы” имеют важное значение с точки зрения исторических амбиций и амбиций безопасности, по крайней мере трех самых непосредственных и наиболее мощных соседей, а именно: России, Турции и Ирана, причем Китай также дает знать о своем возрастающем политическом интересе к региону». В свете последних событий и перспектив можно говорить о том, что ситуация в Абхазии, находящейся в конфликте с Грузией и признанной как независимое государство Россией, имеет меньшее значение, чем риск возникновения кризисной ситуации вокруг Олимпиады 2014 г., хотя последняя может быть доукомплектована первой. Риск этот значителен на региональном (в широком смысле) и геополитическом уровнях в контексте обеспечения региональной безопасности, социально-экономического и политического развития Юга России, макрорегиона, частью которого является Северо-Кавказский федеральный округ.

Говоря о политическом факторе, в первую очередь следует вновь отметить угрожающую тенденцию к дестабилизации межэтнических отношений в Карачаево-Черкесии по линии «черкесское / карачаевское население», тему «геноцида черкесов», а также вести речь о возрастающей террористической активности на всей территории Северо-Кавказского федерального округа, направленной на подрыв гражданско-государственных усилий в сфере межэтнических и межконфессиональных отношений в регионе. При этом несомненной является значительная роль экономики в жизни республиканского общества: социально-экономическая неоднородность и поляризация доходов, отсутствие равных возможностей в профессиональной сфере, в области образования, культуры, здравоохранения и т.п. повышают уровень социального напряжения, становятся одним из ведущих конфликтогенных факторов в республиканской жизни.

Способом снижения остроты региональных рисков на Северном Кавказе в целом и в Карачаево-Черкесии в частности является антиконфликтогенный менеджмент, использование которого предполагает анализ комплекса региональных проблем, находящих выражение в этнополитических конфликтах. Сегодня региональные риски концентрируются в этнополитической и этноконфессиональной сферах. Без минимизации этих рисков невозможно обеспечение устойчивого развития Северного Кавказа. Основой антиконфликтогенного менеджмента является систематически осуществляемый мониторинг региональных проблем. Такой мониторинг осуществляется учеными Южного научного центра РАН, исследовательским коллективом которого с 2006 г. издается Атлас социально-политических проблем, угроз и рисков Юга России.

Управление рисками как практическая деятельность государства требует определения их иерархии и ее постоянного уточнения с учетом динамики региональных процессов. В этой связи актуальной задачей является разработка методов оценки рисков. Необходимо интегрировать знание о социальной, экономической, политической, духовной жизни в регионе в единый информационно-аналитический блок. Большие возможности открывает создание сценариев регионального развития с учетом всех экзогенных и эндогенных факторов, создание стратегий реализации позитивных сценариев.

«Юг России: Проблемы, прогнозы, решения», Ростов-на-Дону, 2010 г., с. 108–117.

ИСЛАМСКИЕ ПРАЗДНИКИ КАК МЕХАНИЗМ КОНСТРУИРОВАНИЯ РЕГИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В РОССИИ (На примере Чечни)

Мария Назукина, кандидат политических наук (Пермский государственный университет)

Региональная идентичность находит выражение в эмоционально-ценностной сопричастности к региональному сообществу и проявляется в ответе на вопрос «Кто Мы?» через один или несколько дискурсов региональной уникальности, описывающих исключительные черты сообщества. На сегодняшний день можно констатировать, что повсеместной практикой в российских регионах становится формирование усиленного чувства региональной сопричастности. Согласно П. Бурдье, конструирование идентичности совершается через рефлексию относительно «самости». Агентами такой рефлексии довольно часто выступают интеллектуальные и политические элиты, а также научное сообщество. Как только происходит акт определения уникальностей и особенностей сообщества, происходит их символизация, и они начинают существовать в объективированном состоянии в материальных предметах и средствах. Эти различия становятся частью символического капитала и вовлекаются в символическую борьбу за производство смыслов и утверждение монополии элит.

Результатом рефлексии о самости должны стать маркеры идентичности: региональные символы и объекты гордости, ритуальные практики, благодаря которым становится возможным ощутить коллективную солидарность. Одним из таких ритуалов является праздник, интегрирующий общество и обеспечивающий идентификацию с данным обществом: «В празднике всегда заключено нечто возвышающее, что извлекает из обыденности тех, кто в нем участвует, и поднимает всех до некой всеохватывающей общности», – подмечает Г. Гадамер.

Для республик Российской Федерации типичным становится включение этнической и конфессиональной компоненты в праздничный пантеон. В этой связи интересным представляется рассмотрение данных процессов через обращение к мусульманским праздникам в исламских регионах, в частности к северокавказским территориям, где во многих республиках именно на основе ислама происходит определение ментальных границ сообщества и конструирование региональной идентичности.

В данной статье мы рассмотрим лишь один случай – Чеченскую Республику, – демонстрирующий, каким образом ислам на Северном Кавказе определяет особенности региональной идентичности.

По выражению А.В. Малашенко, чеченец – это в первую очередь чеченец-мусульманин, ибо чеченская идентичность немыслима вне контекста исламской традиции. Исламизация Чечни начала активно проводиться в 1990-е годы и была связана с общим отказом от идеологии советского общества и социально-политическими трансформациями. Возрождение ислама стало рассматриваться как шаг на пути культурного возрождения чеченского народа. Ислам стал входить в повседневный быт, начиная от религиозного образования, проповедования исламской веры через СМИ, заканчивая закреплением религиозных ритуалов. Рассмотрим календарь знаменательных дат Чеченской Республики.

4 сентября 2002 г. глава Временной администрации Чечни А. Кадыров подписал указ об учреждении праздника – «Дня республики». Второе название этого праздника – «День гражданского согласия и единения». Символично, что фактически речь шла о переименовании даты, которая на протяжении 1990-х годов называлась Днем независимости Чеченской Республики. Объявление даты празднования связывалось с консолидацией чеченского общества и продолжением исторических традиций «в целях консолидации граждан Чеченской Республики во имя торжества идеи мирной жизни и созидательного труда, развития толерантности и гуманизма, следуя воле народа, выраженной в 1991 г. общенациональным съездом чеченского народа, продолжая исторические традиции, а также для поднятия морально-психологического духа».

Если посмотреть на дискурсы праздника, то выделяются два момента. Первый – это связь с Россией, проявляющаяся как в отказе от названия «День независимости», так и в выборе точки позиционирования республики как части России, при этом развивающейся на основе ценностей толерантности и консолидации представителей разных национальностей и разных религий вокруг идеи поступательного развития и движения к цели процветающей части России. Второй момент – персонализация праздника вокруг имени Ахмата Кадырова, с которым связывается начало новой вехи в истории республики, ее мирная страница: «Сегодня мы уверенно можем сказать, что этот день поистине является днем гражданского согласия и единения в нашем обществе. Благодаря Ахмату-Хаджи Кадырову, объединившему в самый тяжелый период наш народ, мы смогли стойко пройти весь этот путь». При этом мероприятия по празднованию даты не носят масштабный размах. Для регионального руководства в 1990-е годы праздник показывал самостоятельность региона, и элита использовала при этом стратегию единения с народом. Сейчас же празднования носят фактически внутриэлитный характер: «Власть устраивает для себя праздничное мероприятие в концертном зале, оградившись охраной, а простым людям приходится довольствоваться телевизионным репортажем с праздничного концерта» (М. Ибрагимов).

Второй праздник – «День Конституции республики» – также может быть отнесен к политическим праздникам. В этот день отмечается сам выбор чеченского народа быть в составе России, который рассматривается как историческое событие в жизни народов Чеченской Республики. При этом персонификация праздника также доминирует: «В 2003 г. в республике прошел референдум, была принята Конституция. Народ высказал свое желание жить в составе России, поддержал те идеи, ради которых Ахмат-Хаджи Кадыров отдал свою жизнь» (Р. Кадыров). Системный характер символическая политика приобретает в президентство Р.А. Кадырова, отметившегося появлением шести новых праздников. Все они имеют четко выраженную исламскую специфику.

25 апреля 2007 г. был подписан Закон «О языках в Чеченской Республике». К этой дате было приурочено появление «Дня чеченского языка»: «В целях сохранения, совершенствования и дальнейшего развития чеченского языка, повышения его роли в развитии чеченской культуры и самобытности». Язык объявлен фундаментом самобытности чеченского народа. Праздничные мероприятия обычно связаны с популяризацией чеченской самобытности. И здесь не обходится без значимости фигуры первого президента. Первый Президент Чеченской Республики Ахмат-Хаджи Кадыров говорил, что любить и уважать родной язык – значит уважать себя и свой народ. И это действительно так. Родная речь отражает красоту, своеобразие культуры каждой нации, способствует сохранению нравственного и духовного здоровья общества. Праздник можно определить как внутренне сплачивающий.

Кроме того, при Рамзане Кадырове на уровне республиканского руководства поддерживаются традиционные для мусульман праздники – Священный месяц Рамадан и День Курбан-Байрам. В течение месяца Рамадан устанавливается сокращенный на час режим рабочего дня, а День Курбан-Байрам объявляется выходным днем для торжественных молебнов и совершения жертвоприношения.

Традиционными датами не ограничивается поддержание мусульманских ценностей. В 2009 и 2010 гг. были учреждены два новых праздника. Первый – «День рождения Пророка Мухаммада (да благословит его Аллах и приветствует!)», который отмечается 12 числа третьего месяца Раби аль-авваль исламского календаря. В течение двух лет (8–9 марта 2009 г. и 25–26 февраля 2010 г.) в республике проводились масштабные празднования, приуроченные к этой дате. Во всех районных мечетях республики читали молитвы и проводили обряды зикра. В Грозном были организованы молодежные конкурсы на лучшего чтеца Корана и на лучшее стихотворение, посвященное Пророку Мухаммаду. Кроме того, во многих министерствах и ведомствах республики в честь этого праздника были проведены обряды жертвоприношения с раздачей мяса жертвенных животных и продуктов нуждающимся. Помимо ритуалов, региональная элита практикует и церемонии: паломничество по святыням Чечни, молитва в центральной мечети Грозного «Сердце Чечни».

По распоряжению Рамзана Кадырова, родителям детей, родившихся в ночь с 8 на 9 марта (в 2009 г.) и названных в честь Пророка, было выделено по 50 тыс. рублей. В 2010 г. сумма была уменьшена до 30 тыс., зато был расширен круг имен: мальчикам должны быть даны имена Мухаммад, а девочкам имена Аминат (так звали мать Пророка Мухаммада), Айшат, Хадишат (имена его жен), Фатима, Рукият, Зайнаб и Умм-Кульсум, как звали его дочерей.

В 2010 г. появляется еще один региональный праздник – «День почитания Кунта-Хаджи Кишиева», который теперь будет ежегодно отмечаться 3 января. Дата была приурочена к «аресту 3 января 1864 г. и последующей ссылке в Калужскую губернию выдающегося религиозного деятеля, эвлияа – устаза Кунта-Хаджи Кишиева. Кунта-Хаджи Кишиев – один из самых известных и уважаемых святых в Чечне, где его называют – Киши-Хаджи. Президент ЧР Р. Кадыров, принимая решение о введении новой памятной даты, отметил, что «оружием известного во всем исламском мире религиозного деятеля К. – Х. Кишиева было его слово. Он призывал людей к братству, равенству, социальной справедливости. В этих призывах, в его учении непротивления злу насилием царские власти увидели угрозу и подвергли устаза аресту и ссылке».

Таким образом, данный праздник показывает, что региональные власти создают в лице исламских святых региональных культурных героев, тем самым определяя это фактом восстановления исторической справедливости. Если посмотреть шире, то конструирование мифологии о Киши-Хаджи превращается в системный политический курс в республике. Так, в августе 2010 г. был восстановлен сектор № 1 г. Грозного, и этому району было присвоено имя Хажи-Эвла в честь святого Кунта-Хаджи Кишиева, а 13 улиц нового района названы именами членов семьи святого: «Сейчас мы с гордостью можем сказать, что этот этап пройден. Руководство Российской Федерации оказывает поддержку мусульманам. Свидетельством этому является строительство в республике крупнейшей в Европе мечети, медресе, исламских учебных заведений», – подчеркнул муфтий ЧР. В 2009 г. построенная в селе Курчалой мечеть, напоминающая центральную мечеть им. Ахмата Кадырова в центре Грозного, получила имя шейха Кунта-Хаджи Кишиева.

Интересным является утверждение «Дня чеченской женщины», который с 2009 г. отмечается в третье воскресенье сентября. «Отмечая выдающиеся заслуги чеченской женщины в становлении и развитии Чеченской Республики, отдавая дань уважения массовому подвигу 46-ти девушек, героически погибших при переправе через Терек после падения села Дади-Юрт 15 сентября 1819 г., учитывая проявленную высочайшую ответственность за судьбы чеченского народа при депортации 1944 г., а также в событиях 1994–2004 гг., и в целях усиления роли чеченской женщины в жизни общества» – объясняется в указе президента появление даты. Особенность ее появления связана, с одной стороны, с особым отношением к женщине в исламе, с другой – она мотивирована дискурсом, характеризующим женщину-воина, борца. Долг женщины – это не только служба мужу и воспитание детей, но и служение общему делу. Этим делом является воспитание детей в духе национальных традиций и обычаев, сохранение семьи.

Жизнь в условиях постоянной мобилизации в республике не исчезает и с окончанием военных действий. Тем не менее тема мира, безопасности символизируется в регионе. Р.А. Кадыров объявил 16 апреля «Днем мира» в Чеченской Республике: «В ознаменование завершения контртеррористической операции в Чеченской Республике, отмечая приверженность чеченского народа идеалам мира и согласия, а также отдавая дань уважения памяти первого Президента Чеченской Республики А.А. Кадырова, посвятившего свою жизнь установлению стабильности и спокойствия в регионе». В 2010 г. была отмечена годовщина данного праздника. Анализ поздравлений региональной элиты говорит о том, что день отмечался как годовщина отмены режима контртеррористической операции в Чеченской Республике: факт победы населения Чечни над «ваххабизмом, экстремизмом и терроризмом». Кроме того, данный день связывается со стабилизацией ситуации. («Мы доказали, что способны сохранить стабильность» (Р. Кадыров); «Итог войны – прочный мир. И сегодня отрадно отметить, что Чеченская Республика представляет собой пример созидательного труда и возрождения» (Р. Алханов) и т.д.) Масштабно отметив годовщину события, совместили светские и религиозные ритуалы: так, например, как дань мужеству, 14-летним подросткам вручили паспорта гражданин РФ и во всех районах республики провели обряды жертвоприношения, читали мовлиды, Священный Коран. Олицетворением борца за данный день объявлен первый президент.

Еще одна памятная дата, появившаяся в календаре знаменательных дат республики в 2010 г., – «День восстановления государственности чеченского народа», продолжает тему лишений и страданий, которые пережил чеченский народ, «отмечая общественное и политическое значение исторического события – факта принятия 9 января 1957 г. Указа Президиума Верховного Совета СССР “О восстановлении Чечено-Ингушской АССР в составе РСФСР” и Указа Президиума Верховного Совета РСФСР “О восстановлении Чечено-Ингушской АССР и упразднении Грозненской области”, которыми была восстановлена государственность чеченского и ингушского народов». Речь идет о восстановлении республики и возвращении на родину депортированных в годы войны чеченцев. Перенеся потери материальные и духовные, люди возвращались в республику: «Несмотря на все трудности, народ нашел в себе силы за короткий период времени без помощи властей построить жилье, дать образование молодым, превратить ЧИ АССР в один из процветающих регионов Советского Союза».

Логическим следствием предыдущей даты стало появление «Дня памяти и скорби в Чеченской Республике» – 23 февраля, «в память о жертвах трагических событий, связанных с актом величайшего произвола и беззакония на государственном уровне в отношении чеченцев – их насильственным переселением в Среднюю Азию и Казахстан 23 февраля 1944 г., отдавая дань уважения отцам и матерям, выдержавшим все тяготы и лишения в условиях спецпоселения». Депортация стала одной «из самых страшных страниц в истории чеченского народа», «тяжким испытанием», «геноцидом», «трагедией», преодолев которую, чеченцы остались «верны традициям, сохранив себя как нацию, сохранив свою культуру и самобытность».

Завершая рассмотрение региональных праздников в Чеченской Республике, можно сделать несколько выводов. Утвержденные в качестве региональных праздников даты можно разделить на две группы – исламские и светские. При этом исламские праздники включают в себя как общемусульманские, так и специфические, культивирующие святых. Стоит заметить, что в условиях исламизации в регионе праздники служат важным инструментом продвижения мусульманских ценностей в республике. Это происходит при непосредственном участии государства в лице республиканской элиты. Вот почему возникают курьезы, вызывающие негативные эмоции у жителей, такие, как, например, когда в 2009 г. окончание Рамадана в Чечне отметили на день позже. Тогда в республике были слухи о том, что перенос даты празднования завершения месяца поста был связан с тем, что мать президента Чечни Рамзана Кадырова находилась в то время за пределами республики и не успевала вернуться домой к празднику. В 2010 г. наступление Рамадана также было объявлено на день позже, чем в других мусульманских странах и регионах: «Наш муфтият почему-то каждый год упорно выделяет республику из общепринятых правил и норм религии», – отмечают жители.