Никогда не говори мне «нет». Книга 2 Чурикова Лариса
– Собираешься что?
В этот момент музыка смолкла, и они остановились.
– Я собираюсь пригласить тебя на вальс, – сказал он с улыбкой в глазах.
– Что? Но я не умею танцевать. К тому же нет музыки.
– Музыка сейчас зазвучит. А насчет танца – доверься мне, я тебя поведу.
И правда, объявили, что это последний танец, и зазвучала всем знакомая с детства мелодия школьного вальса. Артур вывел её на середину и поставил в нужную позицию: одна рука на его плече, другая вытянута в его ладони.
Он действительно вёл, очень умело, тихо подсказывая, предупреждая о движении, подбадривая.
«Прогни спину», «откинь назад голову», «смотри мне в глаза», «сейчас поворот», «расслабь руку», «улыбнись»…
Сначала неумело и неловко, но потом она поняла его, почувствовала, и даже стала получать удовольствие, отдавшись музыке и танцу, и поблагодарив судьбу, что к выпускному платью выбрала удобные лодочки, а не босоножки на высоком каблуке.
Они танцевали превосходно. Они смотрелись великолепно. Оба высокие и красивые. Белокурая, светлая, в ослепительно белом струящемся воздушном платье она, и он – темноволосый, смуглый, в чёрном костюме. Неопытность и пресыщенность. Неискушённый ангел и демон-искуситель.
К окончанию мелодии в зале никто не танцевал, кроме них. Все стояли широким кругом, заворожённо наблюдая за необычной парой.
Когда стихли последние аккорды, раздались громкие аплодисменты. Артур заметил, как засмущалась Валерия, и поспешил спрятаться с ней в толпе.
Раздался голос ведущей вечера:
– Внимание, выпускники! Наш вечер продолжится на катере, где вас ждут музыка, угощение, прогулка по Москва-реке и, конечно, встреча рассвета. Поэтому все дружно выходим и идём к пристани!
Раздались крики «Ура!», и толпа двинулась к выходу. Валерия, раскрасневшаяся и счастливая после танца, вдруг помрачнела.
– Что случилось? – с беспокойством спросил Артур. – Тебя укачивает на катере или ты боишься воды?
– Ни то, ни другое, – она грустно улыбнулась, – Я просто устала от шума, музыки и толпы. Но как-то нужно выдержать до семи утра.
– Это твоя ночь, ты должна получать удовольствие. Если не хочешь, можешь не ехать.
– Нет, я должна. Родители уехали домой, мама устала, и отец отвёз её, а меня он будет ждать в семь утра на пристани, когда катер вернётся с прогулки.
– Пойдём со мной, – Артур потащил её за руку прочь от ресторана и толпы.
– Куда мы идём?
Он вдруг остановился и, резко обернувшись к ней, сказал:
– Я никогда не сделаю тебе ничего плохого. Верь мне.
– Я тебе верю. Но всё же, куда мы идём?
– К моей машине. Ты будешь в тишине, покое, и в семь часов на пристани. Надеюсь, на катере тебя никто не хватится.
– Даже не заметят, что меня нет.
– Глупцы! – констатировал Артур, помогая ей забраться в джип, придерживая длинное платье.
Проехав какое-то расстояние, он вдруг резко притормозил возле одного из ночных магазинчиков, выпрыгнул из автомобиля. Быстро вернулся с букетом, протянул изумлённой девушке.
– Подумал, что до сих пор не поздравил тебя с окончанием школы.
– Спасибо! А почему орхидеи? – спросила Валерия, принимая великолепный букет из розовых и белых цветов.
– Они похожи на тебя: необыкновенные, прекрасные, хрупкие. А если быть честным, я сказал: дайте мне самый дорогой букет для самой красивой девушки! Тебе не нравится? – беспокойно спросил Артур.
– Что ты! Нравится, очень! Спасибо! – поспешно пробормотала Валерия, любуясь экзотическими цветами.
Сначала они медленно ехали вдоль реки.
– Можешь считать, что ты на катере, только в тишине. Если хочешь, я включу музыку. Эта ночь должна быть праздничной.
– Она и так праздничная. Спасибо тебе.
Она бросила в темноте машины робкий взгляд на него.
– За что?
– Ты такой заботливый. Никогда бы не подумала, что ты обратишь на меня внимание.
– Но почему? В каком безлюдном пространстве ты живёшь, что не привыкла к восхищению, комплиментам и к тому, чтобы на тебя обращали внимание?
– У меня небольшой круг общения. Школьные друзья, знакомые родителей. Мне иногда говорят, что я красива, но я понимаю, что это дань вежливости, не больше.
Артур вдруг резко свернул с трассы и остановился на обочине.
– Кто? Кто вбил тебе в голову мысль о твоей неполноценности? Ты необыкновенная девушка, я это сразу понял. Я таких никогда не встречал.
– Вот именно. Таких ты никогда не встречал. Таких трудно встретить: неуклюжая закомплексованная дылда. Белая ворона. Изгой в классе, – с болью в голосе проговорила она.
– О, Бог ты мой! Лерочка, почему же ты так говоришь? Ты просто устала и расстроена. Сегодня такой день. Тебе просто жаль расставаться с детством.
– Я ненавижу своё детство! – зло выкрикнула она.
Он заметил, как потухли её глаза и поникли плечи. Он взял её руку в свою, повернулся, приподнял её голову за подбородок, вынуждая посмотреть в его глаза.
– Позволь мне сделать счастливой твою юность, – тихо произнёс он и, поднеся руку к губам, поцеловал тонкие пальчики.
Она ничего не ответила, а только улыбнулась сквозь печаль в глазах и мягко освободила руку. Он снова завёл машину.
– Куда мы поедем? – спросила она.
– Встречать рассвет, как и положено выпускникам.
Они приехали на Воробьёвы горы, оставили машину и медленно пошли на смотровую площадку. Заметив, как она ёжится, он снял пиджак и накинул ей на плечи. Они остановились у парапета, любуясь огнями ночного города.
– Лера, расскажи мне о своей семье, – тихо попросил он.
– Особо нечего рассказывать. Отец работает в полиции, мама в редакции журнала. Я единственный ребёнок в семье. Любимый, поздний для отца, долгожданный. Вместе с рождением я принесла в семью сплошные проблемы, так как родилась с патологией. До семи лет я не вылезала из больниц. Этот период жизни врезался в память в виде картинок: длинные коридоры, палаты, кровать с высокими бортами, трубки, которые тянутся от моих рук и груди. Так хочется сорвать их и просто побежать, но нельзя. Все ходят тихо, говорят почти шёпотом. Мама рядом с очень печальным и серьёзным лицом. Я её понимаю. Семь лет она много раз думала, что потеряет единственную дочь. Но когда меня вылечили, опасность миновала и врачи сказали, что я могу вести нормальную жизнь, отношение матери ко мне не изменилось. Она пытается уберечь и оградить меня от всего. Мне какое-то время нельзя было активно двигаться, но освобождение от физкультуры у меня было до окончания школы, хотя врачи говорили, что занятия спортом мне не повредят. Мне нельзя было общаться с подвижными детьми. А так как дети все подвижны, я ни с кем не общалась. Меня нельзя расстраивать. Мама активно участвовала в родительском комитете, приходила в школу почти каждую неделю и всем каждый раз напоминала, какая я особенная и чего мне нельзя. Постепенно у моего окружения сформировался стереотип и одна мысль: ко мне лучше не приближаться, чтобы не разбить хрусталь и не сталкиваться с очередной лекцией матери. Так я оказалась в окружении людей, но совершенно одна. Поэтому детство для меня сущий кошмар. Больницы, сочувственные вздохи взрослых, презрительные взгляды сверстников и сплошные запреты.
– Представляю, как тебе было тяжело, – произнёс Артур, – А ты не пыталась поговорить с матерью и объяснить ситуацию?
– О! Ты не знаешь мою маму. Она очень властная, волевая женщина. Она любит повторять, что сделала себя сама, имея в виду карьеру (она занимает высокий пост) и семью (только благодаря её упорству и связям я живу). Она всегда ситуацию берёт в свои руки и решает по-своему. Когда однажды, в классе седьмом, я попыталась ей объяснить, что у меня нет подруг, она решила и этот вопрос. Буквально на следующей неделе несколько девочек подошли ко мне и ни с того ни с сего предложили дружить.
Артур засмеялся:
– Представляю, на что похожа такая дружба.
– Нет, ты не представляешь! Мне кажется, за то, чтобы со мной дружить, они получают от мамы зарплату, а также подробные инструкции, как со мной общаться. Они с мамой дружат больше, чем со мной. К тому же я вижу, как неестественно они ведут себя, когда я оказываюсь рядом. Но стоит мне отойти, их словно подменяют. Так что ты понимаешь теперь, почему я бесконечно удивлена, что ты обратил на меня внимание. Если на меня и обращает кто внимание, то только ради того, чтобы показать пальцем, как на белую ворону.
– Поверь, я не знаю твою маму и зарплату мне за тебя не платят, – Артур старался говорить лёгким шутливым тоном, хотя у самого перехватывало дыхание от бессильной ярости и недоумения, насколько слепа может быть родительская любовь. – И теперь я знаю, почему обратил на тебя внимание.
– Почему же? – спросила Валерия, кутаясь в его пиджак.
Он уловил это движение и обнял её за плечи. Тихо произнёс:
– Я ощутил в тебе родственную душу. Твоя история мне напомнила собственное детство, только я, в отличие от тебя, был не белой вороной, а чёрной.
– Расскажи. Тебя тоже любящие родители пытались задушить в своих объятьях?
– Нет. У меня нет родителей. Они погибли. Я их едва помню. Помню лишь, что они любили друг друга и меня.
– Ох! Я так тебе сочувствую. А как это случилось?
– Ты заметила, наверное, я не принадлежу к русской национальности.
– Это трудно не заметить.
– Я чеченец. Родился в Грозном, в нормальной семье. Я не помню родственников, может, их не было, может, жили далеко, помню только мать, отца, с нами ещё жила бабушка, мама моего отца, и смутно помню каких-то соседей. Я, как и все дети, ходил в школу. Она была недалеко, я сам добирался туда и обратно. Однажды, когда вернулся из школы, вместо дома обнаружил дымящуюся груду камней. В наш дом попал снаряд. Погибли все, кто там находился, в том числе и мои родители. Мне тогда было десять лет. Меня забрали в какой-то детский распределитель, куда свозили таких же, как я, свежеиспечённых сирот. Я пробыл там недолго. Как-то ночью проснулся от того, что взрывной волной выбило все стекла. Выглянул в окно и увидел, что по улице идут танки. Одно здание напротив горит, а другое превратилось в развалины. Я испугался, что и наше здание сейчас рухнет, вылез в окно и бежал, куда глаза глядят. Потом прибился к компании таких же беспризорников, как я. Мы прятались по подвалам и разрушенным зданиям… Ох, Лерочка, я не хотел! Прости, не плачь! Я не хотел тебя огорчать! – он прижал её к плечу, успокаивая, коря себя за то, что расстроил.
Она, вытирая слёзы рукавом его пиджака, попыталась улыбнуться:
– И не думай, – проговорила она, шмыгая носом, Я плачу не из-за тебя, а из-за бедного перепуганного мальчика.
– Успокойся. Как видишь, с мальчиком всё в порядке. Потом, как в сказке, явилась добрая фея в образе молодой русской журналистки. Когда снимала репортаж, заметила чумазого беспризорника на улице, и увезла в Россию.
– А что было потом?
– Ты успокоилась?
– Да. Обещаю, плакать не буду.
– Вот уж не думал, что моя история вызовет у кого-то слёзы. Правда я её никому, кроме близких друзей, не рассказывал, и уж тем более девушкам. Даже не знаю, что меня подвигло рассказать тебе.
– Я рада, что доверил её мне.
– Это, наверное, потому, что ты доверила мне историю своего детства.
– Так что с тобой было дальше, в России: ты остался жить у этой журналистки?
– Нет. Хотя очень хотел. Я прожил у неё полгода, она говорила, что хочет усыновить меня, а я мечтал, чтобы она стала моей матерью. Вокруг моей истории тогда поднялся большой шум, сняли репортаж на телевиденье, писали в газетах о молодой девушке, которая спасла чеченского мальчика и хочет стать ему матерью. Но, я так думаю, она просто была молода и не хотела в дальнейшем связывать себя ребёнком. Когда суета вокруг моего чудесного спасения улеглась, она отдала меня в детский дом. Вот тут-то и началось то, что ты называешь изгой и белая ворона. Поэтому я тебя прекрасно понимаю: на себе испытал, что чувствует человек в подобной ситуации. Представь: целый детский дом, триста человек детей славянской внешности, и тут среди них появляется чёрный озлобленный подросток. И это в разгар первой чеченской войны, когда ни одна программа новостей не обходилась без объявления о зверствах боевиков, о гибели русских солдат. И вот он я, живой пример боевика. Каждый считал своей обязанностью уничтожить меня. Я в долгу не оставался. Но что мог сделать один двенадцатилетний подросток против всех? А потом, в каком-то отчаянье, я решил, раз я чеченский бандит, как меня все называют, то я так и буду действовать. Я взорву этот детский дом, и тогда меня никто не будет обижать.
– Это у тебя получилось?! – в ужасе произнесла Валерия.
– К счастью, нет. Но с этого момента моя жизнь изменилась. Двое взрослых ребят из этого же детского дома, выпускники, заметили меня в спортзале, где я готовил свою бомбу из петард, спичек и бензина. Они скрыли следы моей деятельности. Что-то насочиняли директору о случайно пролитом бензине, и не спускали с меня глаз, пока им не пришло время уходить в армию. Но за этот год они показали всем, что я нахожусь под их защитой и помогли как-то влиться в коллектив.
– А что потом? – глаза Валерии блеснули, ожидая продолжения.
– А потом я окончил школу, пошёл в армию, вернулся, устроился на работу.
– А твои друзья?
– А мои друзья стали для меня семьёй. Они мне заменили мать, отца, братьев и сестёр. Один из них недавно погиб. Мне очень его не хватает. А второй женился, у него прекрасная жена, у них двое детей, один из них мой любимый крестник. Жизнь продолжается. Всё будет хорошо. Ты мне веришь?
– Да, – шёпотом произнесла она, – Всё будет хорошо, я верю.
– Улыбнись. Смотри, рассвет скоро!
Она посмотрела на небо, где далеко на горизонте над городом всходило ярко-алое солнце.
– Поздравляю! Это рассвет твоей новой жизни, – сказал Артур.
– Как красиво! – в восхищении проговорила она. – Эта ночь незабываема. Благодаря тебе. Спасибо.
– Не благодари, ты тоже для меня сделала эту ночь незабываемой.
– А знаешь, – вдруг сказала Валерия, – твоя история снова перекликается с моей. У меня ведь тоже есть друг, который взял надо мной шефство ещё до школы. Это наш сосед по квартире. Его зовут Степан. Он на три года старше меня. Он сейчас учится в МГИМО, будет дипломатом. Как раз сегодня он улетает во Францию на стажировку. А вообще он гений в гуманитарных науках, ходячая энциклопедия. Если бы не он, мне бы и поговорить было не с кем. Он стал для меня и наставником, и защитником, и другом и подругой одновременно.
– Вот видишь, не всё так плохо. К сожалению, я не смогу для тебя стать таким, как он.
Испугавшись, что чем-то оттолкнула его, она спросила с тревогой в голосе:
– Почему?
– Друг, ладно, а вот подруга из меня никакая, потому что… вот… – тихо проговорил он, приподнимая её лицо за подбородок, пристально глядя в её глаза и медленно наклоняясь к ней.
Он почувствовал, как она затаила дыхание, увидел, как её глаза испуганно зажмурились, а губы приоткрылись, словно ожидая поцелуя.
Он прикоснулся к её мягким невинным губам. Поцелуй сначала лёгкий, нежный, завлекающий. Одна рука его скользит на спину, другая легла на затылок. Его губы твёрже и настойчивей, поцелуй становится пламенным и обольстительным, посылая по её телу жгучие искры. Его рот приоткрывается чуть шире, язык обжигает её губы, вынуждая раскрыться ему, и поцелуй обретает взрывную силу. Руки девушки, почти потерявшей рассудок от своего первого поцелуя, скользят на его плечи, смыкаются на шее, касаясь его волос. Что-то тяжёлое, жгучее и непонятное поднимается изнутри и, подкатив к горлу, вырывается непроизвольным стоном.
«Ты ведёшь себя как распутная девка!» – вдруг выталкивает подсознание Валерии реплику матери, когда она увидела, как они со Степаном сидели, прижавшись плечом к плечу, склонив головы над ноутбуком. Она просто касалась его плечом и коленом. А теперь она виснет на шее мужчины, которого едва знает. Что он о ней подумает? Она распутная девка?
Валерия замерла, словно окаменела. Артур, заметив перемену настроения, тотчас отпустил её. Она не смела взглянуть в его глаза, ожидая увидеть в них гримасу презрения. Но когда их взгляды встретились, увидела другое. Глаза его светились нежностью и обожанием, руки, держащие за плечи, непроизвольно сжались, не хотят отпускать её. её, отвергнутую всеми неудачницу.
От этой мысли она почувствовала странное удовлетворение и гордость.
Артур внимательно наблюдал за сменой эмоций на её лице. Страсть, которую он сумел разбудить, сменилась неуверенностью и страхом. Но, кажется, она справилась с этими чувствами и теперь с признательностью смотрит на него. Понимая, насколько она наивна и неопытна, он не хотел её торопить, боялся испугать или оттолкнуть. Да и для него это тоже первый опыт. С такими неискушёнными девушками он ещё не встречался.
– Валерия, я никогда не сделаю того, чего ты не захочешь сама. Поверь.
– Я верю.
– Я хочу стать твоим другом, защитником, наставником и жилеткой, если будет нужно.
– Я тоже этого хочу.
– Я рад, – он притянул её к себе, крепко обнял и звонко чмокнул в лоб, по-дружески. – Нам пора ехать на причал. Скоро семь, тебя будет встречать отец.
– Как быстро пролетело время.
– Да, быстро.
На причал они приехали раньше катера. Сидели в машине, ожидая, пока прибудут одноклассники. Она хотела выйти со всеми, как будто провела ночь на катере.
– Куда ты собралась поступать? – вдруг спросил Артур.
– Не знаю. Мама хочет, чтобы я стала экономистом или юристом. Мечтает меня отправить учиться в колледж в Англию.
Артур настолько ошеломлён её смиренной фразой «мама хочет», её покорностью и безвольной пассивностью, что не задумываясь особо, со злостью спросил:
– Валерия, а ты? Ты чего хочешь? О чём мечтаешь? Мама не всегда будет с тобой рядом. Ты же понимаешь, сейчас решается твоя судьба. И ты, только ты хозяйка своей жизни. Ты должна прислушаться к своему сердцу и выбрать то, о чём мечтаешь. Если хочешь пойти на экономический или быть юристом, то ради Бога, но если нет, не делай того, что хочет только твоя мама, хотя бы сейчас, когда решается твоё будущее. Потом будешь жалеть. Ты уже не маленький ребёнок с больным сердцем, ты взрослая восемнадцатилетняя девушка и сама решаешь свою судьбу. Подумай над моими словами.
– Я подумаю, обещаю. Но откуда ты узнал, что у меня было больное сердце, я никогда это никому не говорю.
– Я предположил… Ты сказала, что в детстве была патология. Я угадал, да? – выкрутился, как мог.
– Да, ты угадал.
– Валерия, вон подходит катер. Послушай, я хочу увидеть тебя снова. Но ты должна сама решить, хочешь ли ты видеть меня. Я дам тебе визитку, на ней мой телефон.
– Хорошо. Но обычно парни просят телефон у девушек.
– У обычных девушек. А ты необыкновенная. Я повторяю, что никогда не сделаю того, что ты не захочешь сама. Поэтому реши, хочешь ли ты встречаться со мной. Договорились?
– Да.
– А сейчас ты должна идти, иначе кошмарный сон твоих родителей станет явью.
– Какой сон?
– Думаю, только в кошмаре родители девушки могут представить, что их дочь увозит с выпускного бала нерусский парень. – Артур улыбнулся, – Звони, если нужна будет помощь, совет или просто так. Я буду ждать.
– Хорошо. Спасибо за прекрасный вечер, – сказала Валерия, положила пиджак на сиденье, осторожно взяла букет и выскользнула из машины.
Он долго смотрел ей вслед, пока белое платье не затерялось среди пёстрой толпы выпускников.
Побег
Артур, конечно, мог позвонить ей сам, и не спрашивая телефон. Он мог устроить ещё одну случайную встречу. Но он мечтал, чтобы она сама захотела увидеть его, сама сделала шаг навстречу. Он хотел дать ей время всё обдумать, и, если она не решится, вот тогда применить методы «тяжёлой артиллерии». А пока есть смысл подождать. И это время ожидания он решил посвятить ремонту недавно приобретённой дачи.
Валерия очень хотела позвонить Артуру прямо на следующий день. Когда проснулась под вечер после бессонной ночи, она почувствовала себя в какой-то эйфории. Взглянула на букет, стоящий на столе в её комнате. Орхидеи не утратили свежесть и напоминали о том, что прошедшая ночь ей не приснилась. Хотелось петь, танцевать, любить всех вокруг.
Она, не переставая, улыбалась, вспоминая всё, что с ней произошло. Вот он подходит к ней, они кружатся в танце, вот его руки нежно обнимают её. Вот он с какой-то смущённой улыбкой протягивает ей букет цветов. Она вспоминала, как он заботливо прижимал её к себе, когда расплакалась. И, конечно, поцелуй.
Она стояла перед зеркалом, касаясь пальцами своих губ, которые ещё помнят его прикосновения, и не могла поверить, что это случилось с ней. В ушах слышался его тихий низкий голос с неповторимым акцентом. «Я пришёл сюда ради тебя». «Твоя улыбка, как весеннее солнце». «Я хочу сделать счастливой твою юность». «Букет для самой красивой девушки».
Ей так хотелось вновь услышать этот бархатный завораживающий голос. Но она должна позвонить первой. И что-то удерживало её от этого шага. Неосознанное женское желание не показаться легкодоступной и легкомысленной? Или неверие в то, что он действительно считает её красивой и хочет с ней встречаться?
Она всматривалась в отражение в зеркале, а в голове проносились реплики матери: «Твои уши слишком топорщатся, чтобы делать такую стрижку, а за длинным волосом будет незаметно… Ты должна носить юбку длиннее, чтобы скрыть острые коленки… Не сутулься!» И тут же: «Ты такая неуклюжая со своим ростом!» И Валерия то пыталась выпрямиться, то втягивала голову в плечи и сгибала спину, чтобы казаться незаметнее.
В классе быть незаметной оказалось труднее всего. Мало того, что она старше всех по возрасту, она ещё и выше всех девчонок. А тут ещё мама с почти ежемесячными налётами на классного руководителя и одноклассников с напоминаниями, как опасно огорчать Лерочку, толкать Лерочку, загружать Лерочку внеклассными мероприятиями.
Ей хотелось провалиться на месте от презрительных молчаливых взглядов после того, как мать выходила из класса. А к окончанию школы она привыкла к ним, смирилась. И тут неподдельный взгляд восхищения! Неужели она действительно может кому-то понравиться?
Валерия иногда доставала визитку Артура из сумочки и рассматривала, как подтверждение того, что это действительно произошло, это не сон. Витиеватыми буквами, напоминающими арабскую вязь, было написано только имя «Артур», а ниже телефон.
«Зачем делать такие визитки?» – удивлялась она. Обычно указывают фамилию, чем человек занимается, кто по профессии. А здесь только имя. Наверное, такие визитки он раздаёт своим девушкам. А то, что они у него есть, или, по крайне мере были, она не сомневалась. Просто не могут на такого парня девушки не вешаться гроздьями. Она помнила реакцию Евы после их встречи на Арбате и её признание, что многое бы отдала, чтобы с ним встречаться. А также её сожаление, что они не обменялись телефонами, он только попросил её, но не дал свой. Она бы ему сегодня же позвонила.
И это тоже была одна из причин, почему Валерия решила не торопиться со звонком. Ей не хотелось быть похожей на Еву. «Через неделю, – решила Валерия. Лучше всего позвонить через неделю».
Звонок бы и прозвучал через неделю, если бы Валерия, помня совет Артура, не решилась объяснить матери, где хочет учиться дальше. Внезапно развязавшаяся война ускорила процесс, и уже через два дня, вечером, у Артура зазвучала мелодия, которую он специально поставил на номер телефона Валерии. Его губы растянулись в улыбке победителя. Он взял трубку.
– Здравствуй, Лерочка, я очень рад, что ты мне позвонила, – произнёс он сразу.
– Артур… я… – голос Валерии был тихим и неуверенным, и радости в нём не замечалось, – Ты сказал, я могу обратиться к тебе, если нужна будет помощь… Артур… я… – её голос сорвался, и он услышал всхлипы.
– Валерия, успокойся и объясни, в чём дело?
– Я… у меня…
Он почувствовал, что всхлипы переходят в рыдания и понял: нужно брать инициативу.
– Лера, слушай меня внимательно. Глубоко вдохни. Ты меня слышишь?
– Да.
– Сделай ещё два глубоких вдоха… Умница. Теперь чётко и по существу. Что случилось?
– Я ушла из дома.
– Где ты находишься?
– В Одинцово, на остановке маршрутного такси напротив гипермаркета «Наш». Это…
– Я знаю, где это. Сиди там, я скоро приеду. Никуда не уходи. Слышишь? Обещай!
– Я никуда не уйду. Я буду ждать здесь.
Через пятнадцать минут чёрный «Ауди G-7» с визгом тормозов резко остановился недалеко от остановки. Валерия сидела на скамейке, низко склонив голову, обхватив себя руками, словно хотела быть незаметней, какая-то вся помятая и несчастная, в домашних шортах и футболке.
– Лера, идём, – сказал Артур, беря её за руку.
Она вздрогнула от неожиданности.
– Ох, так быстро! Я приготовилась долго ждать.
– Идём, – без лишних объяснений он потащил её к машине, усадил на переднее сиденье и выехал на трассу. Проехав несколько сот метров, он свернул на обочину, заглушил двигатель, повернулся к ней:
– Что случилось, рассказывай.
– Я поссорилась с матерью, наверное, первый раз за всю жизнь. Она была в шоке и орала на меня так, что должна была сорвать голос. Я вылетела из дома и сказала, что не вернусь, пока она не успокоится или пока не вернётся отец. Я сначала хотела ехать в Москву, в квартиру, здесь у нас дача. Но потом поняла, что ничего, кроме телефона, который случайно оказался в кармане, у меня нет. Ни денег, ни ключей от квартиры. Да и не хочу я ехать в Москву, она вечером туда приедет, и всё начнётся заново.
– Что ты собираешься делать? То есть, как долго будет длиться твой побег? – спросил Артур.
– Мне нужно где-то побыть до завтрашнего вечера, пока не вернётся из Питера отец. При нём она не будет так нервничать, и я смогу наконец-то объяснить им, что не хочу ехать в Лондон, не хочу поступать ни на юридический, ни на экономический.
– Значит, ссора из-за твоего поступления. Ты решила отвоевать свою дорогу жизни.
– Да, – тихо проговорила Валерия. – После твоих слов я задумалась о том, что веду себя как послушная овечка, которая идёт туда, куда её гонят.
– Прости, если невольно стал причиной ссоры с матерью, но ты молодец. Ты должна думать прежде всего о себе, а не о том, как угодить родителям. Кстати, какой факультет ты выбрала для себя, что твоя мать не может об этом слышать?
– Педагогический.
– Что? – Артур рассмеялся. – Ты не шутишь? Ты действительно хочешь стать учителем?
– Мне кажется, у меня получится. Мне очень нравится общаться с детьми, особенно с маленькими. Однажды у нас в школе был день самоуправления. Мне доверили вести урок в первом классе. Мне так понравилось! Я потом часто на переменах ходила к малышам, они меня полюбили. Я тогда подумала, что хочу работать с детьми.
– А твоя мама решила по-своему.
– Да. Но я не хочу быть экономистом, не хочу изучать международное право в Лондоне. К тому же там мне придётся жить у бабушки, маминой мамы, а у меня с ней отношения не очень.
– Да уж, догадываюсь, какова мамина мама.
– Нет, она меня очень любит, но она такая вся… правильная. Очень трудно соответствовать её стандартам. И отправиться к ней жить на пять лет… бр-р-р… Я не выдержу.
– Понятно. Ещё вопрос. Какую помощь от меня ты ждёшь?
Валерия смущённо опустила голову.
– Я,… наверное,… кажусь тебе глупой и легкомысленной,… но я не могу поехать к подругам, они сразу сообщат об этом матери, да уже, наверное, получили от неё подробные инструкции. Я могла бы попросить Степана, чтобы он приютил меня ненадолго, но он во Франции на стажировке. Я хотела… я хотела… попросить…
– Всё понятно. Мы едем ко мне. И я хочу, чтобы ты знала: я очень рад, что твой Степан на стажировке.
– Я веду себя по-детски, да? – вдруг спросила Лера.
– По-моему, это первый взрослый поступок в твоей жизни, – ответил Артур, заводя машину.
Увидев, что они едут по посёлку, Валерия забеспокоилась:
– Ты что, везёшь меня домой?
– Да, как ты и просила. Мы едем ко мне домой.
– Ты здесь живёшь? Вот почему ты так быстро приехал!
– Живу я в Москве, а здесь у меня дача, недостроенная, правда. Я как раз занимался расчисткой завалов, оставшихся после рабочих.
– Да? Ох, прости, а я думаю, почему ты так странно одет? – сказала она, глядя на его порванные джинсы, на растянутую футболку, всю в пятнах краски, на чёрные волосы, присыпанные белой пылью.
– Извини, фрак надеть не успел. Так спешил на помощь несчастной принцессе. Приехали.
Они остановились возле участка, расположенного среди сосен и огороженного металлическим забором.
Артур открыл ворота, загнал машину во двор. В глубине участка находился небольшой дом с мансардой. Во дворе лежали кучи строительного мусора и стройматериалы.
– Извини, в доме беспорядок, – заранее предупредил Артур. – Но жить уже можно.
Они вошли в прихожую с белым налётом штукатурки на полу, дальше следовал холл, также в строительной пыли, с белыми стенами, готовыми для покраски, с торчащими проводами и лампочкой под потолком.
– К сожалению, кухня ещё не готова, но в двух комнатах можно жить. Ванна на первом этаже тоже функционирует, так что можно не просто жить, а жить с комфортом.
Артур открыл дверь направо и показал красивую ванную комнату, облицованную зелёной плиткой под малахит. Там всё уже установлено: душевая кабина, раковина, унитаз, стиральная машина. Даже полотенце висело. Вся сантехника блестела, сразу видно – новая.
– Вот здесь будет гостиная, а пока это ещё и кухня.
Он провёл её прямо. В комнате, покрашенной в нежно-лиловый цвет, стоял старый кожаный диван, стол, холодильник и электрическая плита. На полу лежал палас.
– Спальни на втором этаже, – он повёл её по деревянной лестнице наверх.
Здесь ремонтные работы были закончены. В холле, выкрашенном в нежный персик, на полу лежал серый ковролин, одна из комнат была абсолютно пуста, только стены зелёного цвета и светлый ламинат на полу. Он распахнул дверь другой комнаты, и Валерия увидела прекрасную мужскую спальню, оформленную на контрасте. Огромное панорамное окно почти на всю стену без занавесок. Все четыре стены выкрашены по-разному, но в оттенки серого цвета – от тёмного до светлого, почти белого. Огромная кровать чёрно-белой расцветки с пушистым пледом «под зебру», встроенные прикроватные тумбы. Большой чёрно-белый шкаф у дальней стены с зеркалами во весь рост. Чёрный комод и зеркало над ним в белой раме. Нога утопала в сером ковре с длинным ворсом, который по цвету перекликался с одной из стен. Ослепительно белый натяжной потолок с вмонтированными светильниками по кругу.
– Ух, ты! Я такое видела только в журналах и в рекламе мебельных салонов! Мне очень нравится! – восхитилась Валерия.
– Тем лучше. На сегодня это твоя комната. Можешь располагаться. В ванну, правда, придётся спуститься на первый этаж, здесь всё установлено, но пока не подведена вода.
Он подошёл к шкафу и достал чистые джинсы и футболку.
– Но пока ванну занимаю я. Перед тем, как ты позвонила, я выносил мусор из дома и… как видишь, – он развёл руками, имея в виду свой внешний вид, и направился к выходу.
– Артур, – окликнула Валерия, – Я могу потом взять что-то из твоей одежды, чтобы спать в ней?
– Всё, что хочешь, – он улыбнулся и закрыл за собой дверь.
Читать бесплатно другие книги:
