Пращуры русичей - Жоголь Сергей

Пращуры русичей
Сергей Жоголь


Первая книга из цикла романов о зарождении Руси.

Среди просторов Балтии, на острове Руяне, когда-то стоял город-храм – Аркона. Лучшие воины Поморья стерегли этот храм, потому даже бесстрашные скандинавы-викинги, от одного имени которых содрогалась вся Европа, избегали стычек с витязями Арконы. Одни звали их ранами, другие – ругами, но нам эти воины стали известны под именем варяги «Русь».





Пращуры русичей

Сергей Жоголь



© Сергей Жоголь, 2015

© Сергей Жоголь, иллюстрации, 2015



Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru




Введение


Он проснулся внезапно, вскочил и застыл, затаив дыхание. Сердце бешено стучало, к горлу подкатил ком. Через маленькое окошко в стене под потолком в спальню проникал тусклый свет, звёзды и луна всё ещё слали на землю свои угасающие лучи. Князь опустился на край постели и потянул ворот рубахи. Дышать стало легче. Холодная влага, которую он стер с лица, намочила сухую ладонь и заставила поверить в то, что пригрезившееся, не что иное, как сон.

«Сон! Да, да! Сон – видение, а я уж подумал… или она и впрямь была здесь, рядом со мной?» Князь стиснул ладонями голову и уставился в пустоту. Так он просидел до утра, пока петухи не начали голосить, и в спальню не проник первый солнечный луч. Скрипнула дверь, белобрысый служка просунул голову в щель и уставился на старика.

– Пить, – вполголоса произнёс князь. – Воды принеси колодезной.

Прислужник исчез, и, спустя некоторое время, вернулся с ковшом. Князь пил долго и жадно, паренёк глядел на хозяина с тревогой. Когда сосуд опустел, служка протянул руку, но старик, не выпуская ковша, подошёл к окну. Солнце на мгновение ослепило, князь прикрыл ладошкой глаза, зажмурился. Воспоминания лавиной обрушились на побелевшую от прожитых лет голову. «Годы бегут, и боги шлют мне новые испытания. Все эти сны, видения, может это и есть ответ?».

Он – умелый воин из и знатного рода, пришёл сюда по приглашению старейшин и вождей. Он смог одолеть соперников и стал не просто главой союза племён, он принял титул князя, объединив окрестные земли и подчинив их жителей собственной воле. Он оборонял эти земли от варягов, которые приходили по морю, отражал набеги степняков, пресекал распри и усобицы. Он правил и вершил суд. Он имел многое, если не сказать – имел всё. Удача любила бесстрашного и мудрого князя, но всему приходит конец. Когда-то его дом был полон: четверо сыновей, три дочери – дети, которыми мог бы гордиться любой отец, составляли его наследие и радовали душу. Но время бежит, а милость богов уходит. Он потерял сыновей, а потом и дочери, одна за другой, покинули старика-отца, а он, по-прежнему, продолжал жить, стареть и править.

Что может быть хуже, чем пережить собственных детей?

Князь поднёс ковш к губам, но, поняв, что тот пуст, отшвырнул в сторону. Служка вздрогнул, втянул голову в плечи. Скрипнула дверь, князь повернулся. Молодой прислужник исчез, а на пороге стоял новый посетитель: седовласый старец пристально смотрел из-под пепельных бровей.

– Богумил? – удивился князь, – ты?

Тот, кого назвали Богумилом, огляделся. Несмотря на преклонный возраст, старый князь не утратил величия и стати: по-прежнему широк в плечах, в мышцах всё ещё просматривается былая мощь. Вошедший же, напротив, выглядел мелким и ничтожным рядом с великаном-князем. Но, от этого невзрачного и тщедушного с виду человечка исходила незримая сила.

– Я слишком стар и, порой, сам не ведаю того, что творю, – старичок закашлялся. – Частенько ноги сами несут меня куда-то, и я иду, подчиняясь их воле.

– Ты ведун и думаю, что ты оказался здесь не случайно. Ты-то и растолкуешь мне, что означал сегодняшний сон.

– Значит, ты понял, – старичок хихикнул. – Ну, так слушай. Ты давно мучаешься оттого, что жизнь твоя потеряла интерес и смысл. Словно слепец, нащупывающий дорогу посохом, ты шагаешь и не можешь понять, что тебя ждёт, а впереди лишь пустота, но ты не привык проигрывать.

Князь опешил, гость продолжал:

– Время пришло, и сегодня ты должен прозреть. Окунись в прошлое, вспомни свой сон, и тогда ты сам найдёшь ответ на главный вопрос. Неужели ты забыл сказанные мной когда-то слова: «Наследие получишь от женщины своей», – маленький кудесник отступил, попятился и исчез за дверью.

Князю стало не по себе. Воспоминания снова закружили бурным потоком.

Много лет кануло с тех пор, как он расстался со своими дочерьми. Старшую и младшую он отдал замуж за славянских князей с юга. Те были алчны и ничтожны, не могли защитить свои земли и платили дань соседям-степнякам.

– Эти слабы и покорны как овцы, – усмехнулся старый князь. – Нет, не здесь я отыщу наследника.

Две дочери вышли замуж и не оставили достойного потомства, но, была ещё она – Умила, средняя дочь, та о которой он вспоминал чаще, чем о других.

День прощания, тот самый, когда он видел Умилу последний раз, особенно запомнился князю. Он помнил, как она стояла, устремив взор в пустоту. В глазах девушки виднелись печаль и тоска. Умила покидала дом, друзей и подруг, что бы навсегда уехать в неведомую страну. Суровый воин в стальной рубахе-кольчуге, стоял и ждал с видом победителя. Именно тогда, видя в глазах дочери неизгладимую тоску, князь-отец засомневался:

«А нужна ли такая жертва? – но он сразу отбросил сомнения. – Нет, выбор сделан, слово дано, а значит, Умила покинет этот дом, сегодня и сейчас».

Корабль уплыл к берегам Балтии, и со временем князь почти перестал тосковать о дочери.

Сегодня, спустя столько лет, именно её – Умилу видел князь в своём сне. Огромное древо простиралось от чрева дочери, и люди приходили вкусить его плодов.

– Это не просто сон, – понял князь, на его лице появилась улыбка. – Да, да, это пророчество. От Умилы – средней дочери получу я наследников.

Он вскочил на ноги и закричал. Перепуганный служка влетел в спальню.

– Засылайте гонцов, зовите старейшин! Пусть идут на великий совет мужи от дерговичей и кривичей, веси и мерян[1 - Названия восточно-славянских и финно-угорских племён, составивших в последствии основное население Древней Руси.]. Пусть слушают мой наказ. Скоро явиться к нам новая жизнь. Проросло на свет древо, которое накормит и насытит люд человечий! – старец захохотал. – Спасибо богам за виденье, это они открыли мне глаза и дали ответ.

Старик упал на колени. Он возносил руки к потолку, смеялся и плакал. Перепуганный служка взирал, то на обезумевшего князя, то, на оброненный им ковш.




Книга первая

Приёмыш



***



Парус болтался, словно тряпка, то колыхался, то провисал, вселяя в плывущих невесёлые мысли. На море стоял штиль, и гребцы, изрядно притомившиеся, недобро поглядывали на прозрачное небо.

– Хоть бы тучка какая выползла, – рыжебородый мужик потянулся, распрямил спину и вновь налёг на рукоять весла.

Его сосед – молодой красномордый детина, глянул на опустевшие бочки и недовольно проворчал:

– Вода вышла, два дня уж в брюхе урчит, ещё немного и совсем сил не останется.

– И зачем Плоскиня велел парус поднять? Нет же ветра, – продолжил рыжебородый. Сидевшие рядом повернули головы и уставились на рослого мужика, стоявшего на корме. Кормчий – длинный как жердь, пристально разглядывал облака.

– Раз велел, значит неспроста, – встрял в беседу третий гребец. – Плоскиня мореход бывалый, каждый год по здешним водам ходит. Вы бы трепались меньше, да дело своё делали.

– А мы, что ж, не делаем!? Спины затекли, руки стёрты, – вспыхнул красномордый.

Рыжий сосед ткнул здоровяка локтем, тот умолк. Из-под навеса, установленного перед вёсельными скамьями, выбрался молодой мужчина: лет тридцати, в расшитой шёлковой сорочке и мягких кожаных сапожках он заметно отличался от одетых в простые рубахи гребцов. Мужчина бегло глянул на притихших мореходов и поманил кормчего. Рослый Плоскиня протиснулся меж гребцами, раскланялся и принялся что-то объяснять богатому путешественнику. Мужчина в дорогой рубахе равнодушно поглядывал вверх. Над кораблём парили чайки, облака ползли медленно и вяло.

– Ишь, как перед княжичем выслуживается, – зло буркнул красномордый.

Его сосед не ответил и лишь сильней сжал губы. Остальные гребцы тоже молчали. Княжич махнул рукой, Плоскиня вернулся на корму, остальные путешественники продолжали с волнением пялиться на важного пассажира.

Светло-голубые глаза, прямой нос, широковатые скулы, любой, не задумываясь, назвал бы его красавцем. Мощная грудь, играющие под рубахой бугорки мышц, наводили на мысль, что знатный вельможа, отнюдь, не хиляк и неженка. Глядя на узкие кисти княжича, приходило на ум, что они не приучены ни к корабельному веслу, ни к сохе. Эти руки – были руками воина, познавшего с ранних лет рукоять меча. Княжич, облокотившись на борт корабля, размышлял:

«Старый князь лишился рассудка. Как можно вверять судьбу огромных земель во власть пришлых чужаков, – он нервно покусывал губу. – Вещие сны, видения, только эти скрипучие старцы-волхвы могли так растолковать сон старого глупца. Гостомысл уже не тот, кем был, а к власти нужно допускать тех, кто её достоин», – мужчина дёрнулся, прикрыв лицо рукой. Большая чайка, пронеслась мимо. Выругавшись, княжич откинул упавшую на лоб прядь и произнёс вслух:

– Придёт время, и я им покажу, кто истинный наследник.

Словно в подтверждение к сказанному, лёгкий бриз нарушил морское безветрие. Ветерок, слабый и робкий, наполнил повисшие паруса, и небольшое судёнышко резво помчалось по волнам подобно стреле.




Глава первая.

Проклятие Вышеславы





1


Его звали Лучезар. Своего настоящего отца он не знал, да и не хотел знать, потому, что считал себя сыном княжича. Названный отец Лучезара – старший сын и наследник князя Гостомысла прославился в боях с варягами, которые постоянно грабили земли словен[2 - Словене (ильменские славяне) – группа восточных славян, чьи земли являлись ядром Новгородской феодальной республики.], силу его меча познали и южане-кочевники. Богатые новгородские земли прямо таки манили воинственных соседей, которые жаждали отхватить жирный кусок от словенского пирога. Объединившись с кривичами и жившей на северо-востоке весью, словене образовали прочный союз племён, способный дать отпор как воинственным мореходам с варяжского моря, так и обложившим данью вятичей-южан степнякам. Выбор, как и Гостомысл, считался добрым воином и сыскал в народе славу удачливого полководца, но…

Сам князь не особо жаловал разудалого первенца. Рослый и статный Выбор – русоволосый красавец, уж больно был охоч до веселий и пиров. Жена княжича Вышеслава – родовитая кривичанка не часто видела законного супруга подле себя. Выбор с дружками постоянно где-то пропадал, и дома появлялся лишь наездами. Доброжелатели доносили молодой княжне, что муж промышляет не одной лишь охотой да воинскими забавами. Мысли о деревенских девках, с которыми проводит время горе-супруг, не давали покоя. Но, несчастная терпела, до поры до времени.

Знал о гульбе сына и князь. Но, поскольку эти забавы бывали недолговечными, и Выбор, каждый раз возвращался домой, Гостомысл подолгу не серчал, и проказы легко сходили гуляке с рук. Но однажды всё изменилось. Выбор пропадал целый месяц, и, вернувшись, предстал перед отцом, Гостомысл не узнал собственного сына. Княжич стоял хмурый и задумчивый, словно растерял всю свою беспечность и весёлый нрав. Молча выслушав упрёки отца, Выбор удалился. Гостомысл задумался. Он послал верных людишек, и те вскорости донесли: Выбор привёз с собой женщину – простолюдинку, поселил её в Новгороде, неподалёку от собственных хором.

«Ну, что с ним поделать? Не может ни одну юбку пропустить» – решил князь, и снова не придал случившемуся значения.

Но слухи разрастались:

– Княжич-то молодой совсем стыд потерял. Целыми днями подле девки этой сидит, все прихоти её исполняет, словно она не баба простая, а княжна заморская, – судачили при дворе. – Про жену законную вовсе забыл. Сидит бедняжка одна-одинёшенька, горюшко мыкает, неровен час руки на себя наложит.

Старый князь, слушая пересуды да кривотолки, продолжал молчать.

«Ну, и что с того? – рассуждал Гостомысл. – Другие наскучили и эта надоест. Всё одно к жене вернётся».

Но, очередная новость переполнила чашу отцовского терпения.

Узнав, что новая зазноба сына не девка, а замужняя женщина, и что княжич выкрал её у законного мужа, да не одну, а с дитём, Гостомысл пришёл в ярость. Выбора призвали ко двору.

– Ты что удумал? Зачем безродную в дом привёл, да ещё с выродком! – рявкнул князь на сына. – Чем чужих баб ублажать, лучше бы в жениной спальне чаще бывал.