Источник Вознесения Сандерсон Брендон

7

Еще я очень боюсь, что все, что я знал, – вся моя история – забудется. Боюсь грядущего нового мира. Боюсь провала своих планов.

Боюсь злого рока, который будет даже хуже Бездны.

Сэйзеду и в голову не приходило, что когда-нибудь он оценит земляные полы. А они, между прочим, оказались очень полезными. Длинной палкой террисиец нарисовал несколько слов прямо на земле, и полдесятка учеников, подражая образцу, принялись старательно царапать собственные копии, переписывая каждое слово по нескольку раз.

Даже после года, проведенного среди разных групп скаа, Сэйзед все еще удивлялся их бедности. Во всей деревне не нашлось кусочка мела, не говоря уже о чернилах или бумаге. Половина детей бегала по округе голышом, а единственным убежищем являлись лачуги – длинные строения с одной комнатой под залатанными крышами. У скаа, к счастью, имелся кое-какой земледельческий инвентарь, однако и в помине не было луков или рогаток для охоты.

Сэйзед организовал экспедицию по сбору полезных вещей в заброшенном особняке бывшего хозяина плантации. Добыча оказалась мизерной. Террисиец предложил старейшинам деревни переселить людей на зиму в особняк, но сомневался, что они согласятся. Даже те, кто все же рискнул туда заглянуть, боялись далеко отходить от Сэйзеда. Это место напоминало о лордах, а лорды практически у любого скаа ассоциировались с болью и страданиями.

Ученики продолжали рисовать каракули. Очень непросто оказалось объяснить старейшинам, почему научиться писать так важно. В конце концов все же выбрали нескольких учеников, однако Сэйзед не сомневался, что исключительно из желания сделать ему приятное. Он медленно покачал головой, наблюдая за тем, как они писали, – ни малейшего энтузиазма. Скаа пришли, потому что им приказали и потому что так пожелал «мастер Террисиец», а вовсе не из-за того, что у них было настоящее желание учиться.

В дни до Крушения Сэйзед часто пытался представить, каким станет мир без Вседержителя. Думал о хранителях, которые принесут забытое знание и истины взволнованному, благодарному народу. Воображал, как будет учить по вечерам, перед теплым очагом, рассказывать истории, а люди будут с жадностью слушать. Он и представить себе не мог нищую, лишенную работоспособных мужчин деревню, чьи жители слишком измотаны по вечерам, чтобы интересоваться сказками и легендами прошлого. И конечно же, не подозревал, что вместо благодарности станет вызывать почти раздражение.

«Надо терпеть», – строго сказал себе Сэйзед.

Прежние мечты теперь казались ему порождением гордыни. Сотни хранителей умерли ради безопасности собранных знаний и никогда не ждали благодарности или награды. Они творили свое великое дело, оставаясь в печальной безвестности.

Сэйзед поднялся и принялся изучать написанное учениками. Пока успехи выглядели скромно, но все же теперь эти скаа могли распознать буквы. Что ж, для начала сойдет. Кивком Сэйзед дал знать, что на сегодня урок закончен и можно расходиться по домам.

Ученики с поклоном разошлись. Террисиец вышел следом и только тут заметил, насколько стемнело: оказывается, он задержал их допоздна. Расстроенный, Сэйзед медленно шагал между похожими на холмы лачугами. Он по-прежнему носил покрытые разноцветными узорами в форме буквы «V» одежды слуги и снова вдел в уши несколько серег. Старые привычки являлись символом угнетения, но они, по крайней мере, были знакомы. Интересно, как будут одеваться будущие поколения террисийцев? Станет ли образ жизни, навязанный им Вседержителем, неотъемлемой частью их культуры?

На краю деревни Сэйзед приостановился. Тропа вела в заполненную черной землей, пересеченную коричневыми лозами и кустарником южную долину. Никаких туманов, конечно, – туманы приходили только по ночам. Истории, которые слышал террисиец, не могли быть правдой. То, что он видел, разумеется, оказалось случайностью.

Да пусть даже и не случайностью – какая разница? Он не обязан расследовать каждое явление. Теперь, после Крушения, Сэйзед должен распространять знания, а не тратить время в погоне за глупыми байками. Хранители больше не были исследователями – они стали учителями. Сэйзед нес в себе тысячи книг – информацию о земледелии, санитарии, управлении и медицине, и все это требовалось скаа. Так решил Синод.

И все же глубоко в душе Сэйзед чувствовал себя виноватым: крестьянам необходимы его знания, и он горячо желал помочь им, однако… Террисийцу казалось, будто он что-то упускает. Вседержитель умер, но история, похоже, не закончилась. Неужели он, Сэйзед, что-то проглядел? Что-то более существенное, чем сам Вседержитель? Слишком огромное и масштабное, чтобы заметить?

«Или я просто хочу, чтобы было что-то еще? Большую часть своей зрелой жизни я сопротивлялся, рисковал – безумствовал, с точки зрения остальных хранителей. Я не смог довольствоваться содействием – мне представлялось необходимым принять участие в восстании».

Несмотря на успех, последнего собратья Сэйзеда так ему и не простили. Вин и остальные считали Сэйзеда смирным, однако по сравнению с другими хранителями он казался просто бунтарем. Безрассудный дурак, недостойный доверия, который своим нетерпением представлял угрозу для всего ордена. Ферухимики верили, что их долг – ждать того дня, когда уйдет Вседержитель; их ведь слишком мало, чтобы рисковать, принимая участие в открытом бунте.

Сэйзед же поступил по-своему, а теперь ему претила мирная жизнь учителя. Действительно ли он подозревал, будто люди по-прежнему в опасности? Или просто не мог смириться, что оказался на обочине?

– Мастер Террисиец! – В голосе явственно прозвучал ужас.

Сэйзед повернулся: «Еще одна смерть в тумане?»

Было жутко оттого, что остальные скаа оставались в своих лачугах. Несколько дверей скрипнули, но никто не выбежал в тревоге – или хотя бы из любопытства, – когда кричавшая женщина бросилась к Сэйзеду. Плотного телосложения, средних лет – одна из тех, кто работал в поле. Пока она приближалась, Сэйзед проверил свои резервы: хранившая силу пьютерная метапамять и очень маленькое стальное кольцо со скоростью. Как жаль, что он не надел сегодня еще хоть несколько браслетов…

– Мастер Террисиец! – женщина с трудом перевела дыхание. – Ох, он вернулся! Он пришел за нами!

– Кто? Человек, который умер в тумане?

– Нет, мастер Террисиец. Вседержитель.

Он стоял на краю деревни. Уже темнело, и женщина, позвавшая Сэйзеда, в страхе забилась в свою лачугу. Сэйзед мог только гадать, что чувствовали бедные крестьяне: с одной стороны, ужас перед ночью и туманами, с другой – новая опасность, подстерегавшая сейчас снаружи.

Картина казалась и впрямь зловещей. Незнакомец, почти такой же рослый, как Сэйзед, весь в черном, ждал посреди дороги. У него была наголо обритая голова, а все украшения состояли – если, конечно, можно так выразиться – из пронзавших глаза массивных железных штырей.

Не Вседержитель – всего лишь Стальной инквизитор.

Сэйзед по-прежнему не понимал, как эти создания могли оставаться в живых. Штыри, ровно такой толщины, чтобы заполнить глазницы, заостренными концами выпирали из задней части черепа. И что самое странное – из ран не текла кровь.

К счастью, с этим инквизитором Сэйзед был знаком.

– Марш, – позвал он негромко.

Вокруг уже начал собираться туман.

– Тебя очень трудно выследить, террисиец, – откликнулся Марш, и звук его голоса потряс Сэйзеда.

Голос ощутимо изменился: стал более скрипучим, более жестким, словно у человека, страдающего кашлем. Впрочем, подобные голоса были у всех инквизиторов, которых доводилось слышать хранителю.

– Выследить? – переспросил террисиец. – Вот уж не думал, что кому-нибудь понадобится меня искать.

– Не имеет значения, – отрезал Марш, поворачиваясь лицом к югу. – Мне понадобилось. Пойдешь со мной.

– Что? – нахмурился Сэйзед. – У меня тут дела, Марш.

– Неважно, – вновь обратил на террисийца слепой взгляд инквизитор.

«Не только голос, а и сам он изменился с момента нашей последней встречи, или мне это только кажется?» – с невольным содроганием подумал Сэйзед, однако виду не подал.

– Что происходит, Марш?

– Обитель Серан опустела.

Обитель была крепостью братства на юге – местом, куда инквизиторы и высокие поручители Церкви Вседержителя удалились после Крушения.

– Опустела? – поразился Сэйзед. – По-моему, это невозможно.

– Но это правда. – Марш не двигася – ни единого жеста, сопровождавшего слова, ни единого движения мышц лица.

– Я… – Сэйзед отвернулся.

«Интересно, что за сведения, что за чудеса или секреты хранятся в библиотеках Обители?»

– Ты должен пойти со мной, – продолжал Марш. – Мне может понадобиться твоя помощь, если мои собратья вдруг нас обнаружат.

«Мои собратья. С каких это пор инквизиторы стали собратьями Марша?»

Он внедрился в их число, выполняя часть плана Кельсера по свержению Последней империи. Для инквизироров Марш был предателем, а не собратом.

Сэйзед медлил. В тусклом свете профиль инквизитора казался… неестественным, сбивающим с толку. Опасным.

«Не будь дураком, он родной брат Кельсера», – отругал себя Сэйзед.

Как инквизитор, Марш обладал властью в Стальном братстве, и многие поручители прислушивались к нему, несмотря на его связь с бунтовщиками. Он столько сделал для юного королевства Эленда Венчера и, возможно, сколько еще сделает…

– Собирай вещи, – скомандовал Марш.

«Мое место здесь, – мысленно внушал себе Сэйзед. – Я должен учить людей, а не шататься по стране, ублажая собственное тщеславие».

И все же…

– Туманы приходят днем, – тихо проговорил инквизитор.

Террисиец повернулся. Марш смотрел прямо на него – головки штырей, словно круглые диски, блестели в последних лучах заходящего солнца. Суеверные скаа верили, что инквизиторы способны читать мысли, но Сэйзед знал, что это глупость: инквизиторы обладали силой рожденных туманом и потому могли влиять на эмоции людей, но читать мысли не умели.

– Почему ты это сказал? – спросил Сэйзед.

– Потому что это правда. Ничего не закончилось. Ничего еще даже и не начиналось. Вседержитель… был просто отсрочкой. Мелкой сошкой. Теперь, когда его нет, у нас осталось мало времени. Идем со мной в Обитель – мы должны обыскать ее, пока еще есть такая возможность.

Чуть помедлив, Сэйзед все же кивнул:

– Только сначала мне нужно все объяснить крестьянам. Думаю, к ночи мы сможем двинуться в путь.

В ожидании Сэйзеда Марш даже не шелохнулся – так и остался стоять в темноте, окутанный клубившимся туманом.

8

Мыслями я все время возвращаюсь к бедняге Аленди. Мне жаль его – жаль, что ему пришлось столько перенести. Жаль, что ему пришлось стать таким, какой он сейчас.

Вин бросилась в туман. Она парила в ночном воздухе, проносилась над спящими домами и улицами. Случайный, едва заметный огонек светился внизу – дежурный патруль или, возможно, припозднившийся бедолага-путешественник.

Начав падать, рожденная туманом бросила монету, которая нырнула вниз, в тихие глубины. Однако как только кусочек металла коснулся мостовой, алломантический толчок поднял Вин и она вновь взмыла в воздух. Плавные прыжки были очень трудны, потому что, когда отталкиваешься, алломантическая сила подбрасывает, заставляя двигаться с ужасающей быстротой. Рожденные туманом не летали, словно птицы, а носились, как рикошетящие стрелы.

И все-таки в таком передвижении присутствовала своя грация. Возносясь над городом, Вин глубоко вдыхала, точно пробуя на вкус холодный влажный воздух. Днем в Лютадели пахло кузницей, разогретым на солнце мусором и пеплом, что сыпался с неба, а вот ночью, с приходом тумана, воздух делался по-особому свежим, почти чистым.

Достигнув высшей точки прыжка, Вин зависла на краткий миг – и камнем ринулась вниз. Ленты туманного плаща развевались, путаясь с волосами. Она падала, закрыв глаза, и вспоминала первые недели в тумане, первые тренировки под спокойным, но бдительным руководством Кельсера. Это он подарил ей… свободу. И сейчас, два года спустя, Вин так и не утратила опьяняющего ощущения чуда, которое охватывало каждый раз во время парения в тумане.

Не открывая глаз, она подожгла сталь и даже сквозь опущенные веки увидела веер нитевидных голубых линий. Выбрав две из них, показывавшие на что-то внизу, во тьме, оттолкнулась и вновь взлетела по дуге.

«Как же я без этого жила?» – подумала Вин, открывая глаза и резко отбрасывая назад полы туманного плаща.

В следующий раз, начав терять высоту, она не стала бросать монету, а подожгла пьютер и опустилась на стену, окружавшую владения крепости Венчер. Бронза не показывала поблизости признаков деятельности алломантов, а сталь не открывала угрожавших крепости посторонних металлических объектов.

Нащупав пальцами ног каменный выступ, Вин присела на край стены. Олово делало кожу намного чувствительнее, поэтому скала показалась очень холодной. Кроме того, камень начал обрастать лишайником и явно нуждался в чистке. Неудивительно: ночная влажность и тень от ближайшей башни медленно, но верно делали свое дело.

Вин сидела неподвижно, наблюдая, как легкий ветерок играл облаками тумана. Внезапный шорох она уловила прежде, чем услышала. Напряглась, проверяя запасы металлов… Внизу среди теней мелькнул силуэт волкодава.

Перед тем как спрыгнуть со стены, рожденная туманом бросила монету и легонько оттолкнулась, чтобы замедлить падение. Ор-Сьер ждал внизу.

– Ты быстро двигаешься, – одобрительно заметила Вин.

– Мне пришлось всего лишь обежать вокруг дворцовых владений, госпожа.

– И все же на этот раз ты не отставал от меня и держался лучше, чем когда бы то ни было. Похоже, тело волкодава способно двигаться быстрее человеческого.

– Видимо, да, – с неудовольствием признал Ор-Сьер.

– Сумеешь догнать меня в городе?

– Возможно, но если я вдруг потеряюсь, то вернусь сюда, чтобы вы смогли меня забрать.

Развернувшись, Вин ринулась вперед – Ор-Сьер потрусил следом.

«Посмотрим, как он выдержит более жесткую гонку», – думала она, воспламеняя пьютер.

Как всегда босиком, Вин неслась по прохладной брусчатке. Обычный человек никогда бы не смог двигаться с такой бешеной скоростью. Даже тренированный бегун уже давно бы утомился и сбавил темп.

Благодаря пьютеру Вин, однако, могла бежать часами. Металл наделял силой, придавал нереальное чувство равновесия, и она почти летела по темной, утопающей в тумане улице в облаке лент туманного плаща.

Ор-Сьер не отставал. Тяжело дыша, он вприпрыжку бежал за рожденной туманом, полностью сосредоточенный на преследовании.

«Впечатляет», – сворачивая в переулок, заметила про себя Вин.

Она легко преодолела забор футов шесть высотой, пересекла сад какого-то маленького особняка. Развернулась, скользя на влажной траве, и замерла. Впрочем, ждать почти не пришлось.

Темный собачий силуэт вынырнул из тумана, взвился над деревянным забором и оказался перед Вин. Присев на задние лапы и вывалив язык, Ор-Сьер застыл в ожидании. В глазах его светился вызов.

«Ладно, – вынимая горсть монет, подумала Вин. – Побежали дальше».

Она бросила монету и, кувырнувшись спиной вперед, взлетела. Покружилась в тумане, затем оттолкнулась от колодезного ворота и унеслась в сторону. Приземлившись на крышу, бросила еще одну монету и перепрыгнула на другую сторону улицы.

Не останавливаясь, Вин прыгала с крыши на крышу, пи необходимости бросая монеты. Временами оглядываясь, она видела темную фигуру, которая не отставала. Будучи человеком, Ор-Сьер редко следовал за Вин: обычно они встречались в условленных местах. Двигаться в ночи, прыгая сквозь туман, – это так естественно для рожденного туманом. Понимал ли Эленд, о чем он просит, когда требовал брать с собой Ор-Сьера? Оставаясь внизу, на улицах, она подставлялась под удар.

На одной из крыш Вин резко остановилась, ухватилась за каменный выступ и зависла на высоте третьего этажа, балансируя на самом краю. Внизу клубился туман и царила тишина.

«Что ж, я потратила не так уж много времени, – размышляла Вин. – Придется просто объяснить Эленду, что…»

Додумать она не успела: где-то поблизости раздался глухой стук и вскоре Ор-Сьер подбежал к хозяйке.

Вин нахмурилась. Она не останавливалась добрых десять минут, передвигаясь со скоростью, на какую был способен лишь рожденный туманом.

– Как… как ты сюда добрался? – требовательно спросила она.

– Выбрал здание пониже, с него перебрался на бараки, госпожа. Они так близко расположены друг к другу, что перепрыгивать с одного на другой нетрудно.

Должно быть, недоумение Вин было заметно, потому что Ор-Сьер продолжал:

– Я немного… поторопился в оценке этих костей, госпожа. Потрясающее обоняние… да в общем-то, все чувства достаточно остры. Выследить вас, даже в темноте, оказалось удивительно легко.

– Что ж… понятно, – кивнула Вин. – Ну, это, пожалуй, хорошо.

– Могу ли я узнать, госпожа, о цели данной погони?

– Обычная для меня ночь, – пожала плечами Вин.

– Мне показалось, вы всячески пытались оторваться. Будет очень сложно вас защищать, если вы не позволите оставаться рядом.

– Защищать меня? – переспросила Вин. – Разве ты умеешь драться?

– Договор запрещает мне убивать людей, но я мог бы, например, побежать за помощью, если она понадобится.

«Или бросить мне немного атиума в момент опасности, – призналась себе Вин. – Он прав: он может быть полезным. Отчего же я так не хочу брать его с собой?»

Она оглядела Ор-Сьера, который сидел неподвижно, только грудь тяжело поднималась и опускалась от усталости. Раньше Вин как-то не задумывалась, что кандра тоже дышат.

«Он сожрал Кельсера…»

– Пойдем, – сказала она вслух.

Затем, оттолкнувшись от монеты, прыгнула вниз – не оглядываясь, чтобы проверить, следует ли за ней Ор-Сьер.

Падая, Вин достала еще монету, но передумала и оттолкнулась от пролетавшей мимо оконной скобы. Как и все рожденные туманом, она часто использовала монеты помельче. Эти кусочки металла были идеальны по размеру и весу для того, чтобы прыгать или стрелять. Благо их навалом.

Для большинства рожденных туманом стоимость выброшенной монетки или даже целого кошелька была несущественна. Однако Вин отличалась от большинства. Когда-то горсть мелочи представлялась ей настоящим сокровищем. Затянув потуже пояс, на эти деньги она могла прожить несколько недель. Главное, чтобы другие воры не узнали, что кому-то так повезло. За горсть мелочи могли запросто убить.

Хоть Вин больше и не приходилось голодать, в ее комнате на всякий случай всегда лежал пакет сушеных фруктов. Это была скорее привычка, чем необходимость. Вин не знала, как относиться к переменам, произошедшим в жизни. С одной стороны, не нужно думать о еде и крыше над головой, с другой – новые заботы выглядели поистине устрашающе. Заботы о будущем целого государства.

О будущем… народа.

Вин приземлилась на городскую стену, которая была выше и внушительнее укреплений дворца Венчеров. Забралась в просвет между двумя оборонительными зубцами и, подавшись вперед, устремила взгляд на вражеские костры. Она ни разу не встречала Страффа Венчера, но того, что рассказывал Эленд, хватало для беспокойства.

Расстроенная, Вин оттолкнулась от зубца и спрыгнула на галерею. Стоя у одного из мерлонов, она краем глаза видела, как Ор-Сьер рысью взбегал по крепостным ступеням. Приблизившись, он, как обычно, уселся на задние лапы и стал терпеливо ждать.

К лучшему или к худшему, но в жизни Вин не осталось простых проблем вроде голода и побоев. Юное королевство Эленда находилось в серьезной опасности, а она сожгла последний атиум, пытаясь выжить, – оставила короля беззащитным не только перед вражеским войском, но и перед любым наемным убийцей, который мог попытаться его устранить.

Убийцей вроде Наблюдателя? Загадочной фигурой, вмешавшейся в сражение с рожденным туманом, которого подослал Сетт. Чего он хочет? Почему следит за ней, а не за Элендом?

После некоторого раздумья Вин сунула руку в кошелек и достала пластинку дюралюминия. В желудке все еще хранился запас, проглоченный ранее.

Многие века считалось, что существуют только десять алломантических металлов: четыре базовых и их сплавы, да еще атиум и золото. Но если алломантические металлы всегда шли парами, почему тогда считали парой атиум и золото? Ни один из них не являлся сплавом другого. В конце концов выяснилось, что они и не были парой: у каждого имелся собственный сплав. Один из них – малатиум, так называемый одиннадцатый металл, – и дал Вин ключ, с помощью которого удалось победить Вседержителя.

Интересно, откуда Кельсер узнал про малатиум? Если Сэйзед все еще не обнаружил сведений об одиннадцатом металле, каким образом это удалось Выжившему? И тем не менее именно Кельсер нашел металл, позволивший уничтожить Вседержителя.

Вин провела пальцем по гладкой поверхности дюралюминиевой пластинки. Когда она в последний раз видела Сэйзеда, он показался расстроенным. Или, правильнее сказать, неудовлетворенным тем, что не смог найти даже намеков на предполагаемые легенды Кельсера. Покидая Лютадель, Сэйзед уверял, будто отправляется учить людей Последней империи. Будто таков его долг хранителя. Однако от внимания Вин не ускользнуло, что террисиец ушел на юг. Туда, где Кельсер, по его словам, обнаружил одиннадцатый металл.

«Возможно, и об этом металле тоже ходят слухи? – потирая дюралюминий, предположила Вин. – И эти слухи могли бы мне подсказать, как он работает?»

Любой из металлов давал мгновенный видимый эффект. Кроме меди. Медное облако, наоборот, скрывало алломанта от его собратьев, поэтому распознать ее внешнее воздействие было невозможно. А вдруг дюралюминий на нее похож? Ощутят ли что-нибудь другие алломанты, если Вин его применит? Алюминий заставлял металлы исчезнуть, а дюралюминий ему противоположен. Значит, теоретически он может продлить действие других металлов?

Что-то шевельнулось.

Вин уловила едва заметный намек на движение среди теней. Неужели опять туманная фигура – призрак, с которым она повстречалась прошлой ночью?

«Тебе померещилось, – подавляя всплеск первобытного ужаса, сказала себе Вин. – Ты слишком устала».

В самом деле, слабый отблеск движения был слишком темным – слишком настоящим, – чтобы оказаться той самой призрачной сущностью.

Это был он.

Наблюдатель стоял на вершине одной из сторожевых башен, выпрямившись во весь рост и даже не пытаясь спрятаться. Самоуверенность или просто глупость? Вин улыбнулась, мрачные предчувствия мгновенно уступили место возбуждению. Проверила запасы металлов. Отлично, теперь она готова.

«Этой ночью, дружище, я тебя поймаю…»

Вин повернулась, бросая веером монеты. Рожденный туманом или знал, что его заметили, или подготовился к нападению, но уклонился с легкостью. Ор-Сьер вскочил, завертелся волчком, и Вин сорвала с себя пояс, избавляясь от металла.

– Следуй за мной, если сумеешь, – шепнула она кандре и прыгнула в темноту следом за своей жертвой.

У Вин было мало опыта в погоне за другим рожденным туманом – единственный раз это произошло во время занятий с Кельсером. Вскоре она поняла, что с трудом успевает за Наблюдателем, и ощутила укол совести за эксперимент над Ор-Сьером. Теперь она на собственной шкуре почувствовала, как трудно следовать за рожденным туманом в его родной стихии. К тому же у нее не было собачьего нюха.

Правда, имелось олово. Оно делало ночь светлее и утончало слух. С его помощью Вин следовала за Наблюдателем, который явно двигался к центру города. В конце концов рожденный туманом нырнул в один из центральных скверов с фонтанами – Вин устремилась следом. Ударившись о скользкую брусчатку, воспламенила пьютер, увернулась от брошенной в ее сторону горсти монет.

Взорвав ночную тишину, они со звоном разлетелись, рассыпавшись перед статуями. Приземлившись на четвереньки, Вин тут же рванула вперед. Притянутая алломантией, одна из монет скользнула ей в ладонь.

Противник как раз в это время опустился на бордюр ближайшего фонтана. Вин бросила монету и, оттолкнувшись от нее, взмыла в воздух – Наблюдатель чуть пригнул голову, когда та пролетела над ним.

Выбрав одну из бронзовых статуй в центре самого фонтана, Вин притянула себя к ее верхней части и припала к неровной опоре. Наблюдатель, молчаливый, почти черный в клубящемся тумане, балансировал на одной ноге. В его позе явно чувствовался… вызов. Словно спрашивал: «Ну что, поймаешь меня?»

Вин мгновенно ответила: выхватила кинжалы и прыгнула – прямо к Наблюдателю, используя бронзовую фигуру как якорь.

Не тут-то было! Наблюдатель тоже использовал статую. Прошмыгнув понизу, он, подобно плоскому камню, с бешеной скоростью пронесся прямо по гладкой поверхности воды. Затем прыгнул на мостовую, оттолкнулся и вихрем понесся к площади. А Вин приземлилась на чашу фонтана. Зарычала, когда прохладная вода брызнула ей в лицо, и прыгнула следом.

Едва Вин оказалась рядом, противник выхватил кинжалы. Увернувшись от первой атаки, она подняла собственные, готовясь нанести два коротких прямых удара. Наблюдатель мгновенно отпрыгнул. Лезвия его кинжалов роняли блестящие капли, исполненное грациозной силы тело умелого бойца напряглось…

Вин улыбнулась. Как давно она этого не чувствовала… с тех давних ночей, когда сражалась с Кельсером. Оставаясь в низкой стойке, она ждала, наблюдая, как между ней и противником вьется, причудливо переплетаясь, туман.

«Почему он без плаща?» – вдруг спохватилась Вин.

Туманные плащи были знаком ее собратьев, символом их гордости и безопасности.

Было слишком далеко, чтобы Вин могла разглядеть лицо противника. Но ей померещилась тень улыбки, когда она отпрыгнула назад и оттолкнулась от другой статуи. Погоня началась заново.

Вин летела над городом, жгла сталь, прыгала по крышам и улицам. Скачками противники пронеслись через Лютадель, как носятся дети по детской площадке. Вин пыталась подрезать, но Наблюдатель оказался достаточно умен и ловок, чтобы все время оставаться немного впереди.

Он был удивительно хорош. Намного лучше любого другого рожденного туманом, с которым Вин когда-либо сталкивалась или о котором знала. За исключением Кельсера. Впрочем, она многому научилась с тех пор, как дралась с Выжившим. Мог ли этот неизвестный оказаться лучше? От подобной мысли становилось страшно. Вин всегда считала Кельсера воплощением алломантического мастерства, хотя… он ведь стал алломантом всего за несколько лет до Крушения.

«У Кельсера было столько же опыта, сколько у меня сейчас», – опустившись на маленькую тесную улицу, только сейчас сообразила Вин.

Она пригнулась, стараясь двигаться как можно тише. Наблюдатель приземлился где-то поблизости.

Узенькая запущенная улица – почти переулок, ограниченный с обеих стороны трех– и четырехэтажными домами. Ни малейшего движения. Наблюдатель или ускользнул, или прятался. Вин воспламенила железо, но это не помогло: линии, указывающие на убежище противника, не появились.

Впрочем, существовал и другой способ…

Притворяясь, что все еще оглядывается по сторонам, она разожгла бронзу. Если Наблюдатель притаился внутри медного облака, бронза должна была помочь.

Так и вышло. Он прятался за неплотно запертыми ставнями в одной из комнат заброшенного дома. Теперь, когда Вин знала, где искать, она заприметила кусочек металла, который противник, возможно, использовал, чтобы запрыгнуть на второй этаж; видела замок, который он должен был потянуть, чтобы закрыть за собой ставни. Предполагая здесь спрятаться, Наблюдатель наверняка изучил эту улицу заранее.

«Умно, – подумала Вин. – И очень предусмотрительно».

Невозможно было вычислить ее способность видеть сквозь медное облако. А вот стоит атаковать, и Вин себя мгновенно выдаст. Она представляла, как Наблюдатель скорчился наверху в ожидании. Напрасно, уходить Вин не собиралась.

С улыбкой она потянулась внутрь, изучая запас дюралюминия. Вот он шанс определить, создавало ли его горение какие-то внешние изменения, ощутимые для другого рожденного туманом! Наблюдатель, ожидая ее следующего хода, наверняка воспламенил большинство своих металлов.

Посчитав себя необыкновенно догадливой, Вин подожгла четырнадцатый металл.

И едва не оглохла. Потрясенная, она упала на колени, почти задыхаясь. Все вокруг стало нестерпимо ярким, будто некая вспышка энергии осветила улицу. И еще холод – леденящий, обездвиживающий холод.

Застонав, Вин попыталась понять, что это был за звук. Нет, не взрыв… скорее, множество взрывов. Ритмичное грохотание, словно где-то рядом били в барабан. Ее собственное сердце! Ночной бриз выл, словно ураган. Чесался голодный пес. Кто-то храпел. Слух Вин будто усилился в тысячу раз.

А потом… все пропало. Вин упала спиной на брусчатку, и внезапный натиск света, холода и звука исчез. Неясная фигура возникла поблизости, но разглядеть ее было невозможно – Вин больше не могла видеть в темноте. Значит, олово…

«Закончилось, – постепенно приходя в себя, поняла она. – Весь мой запас олова сгорел. Я… жгла его, когда воспламенила дюралюминий. Я зажгла их одновременно. В этом и секрет».

Дюралюминий спалил все олово в одной мощной вспышке. На очень короткое время это невероятно обострило чувства, но украло весь запас. Проверив, Вин убедилась, что бронза и пьютер – другие металлы, которые она жгла в тот момент, – также закончились. Наплыв чувственной информации был столь огромен, что девушка не заметила остального.

«Подумаю об этом позже», – тряхнув головой, сказала себе Вин.

Казалось, она почти оглохла и ослепла. Нет, не так… просто ощущала себя немного оглушенной.

Темная фигура двигалась сквозь туман. Вот она уже рядом – и совсем не осталось времени, чтобы… Усилием воли Вин заставила себя подняться; пошатываясь, с трудом удержалась на ногах. Нет, для Наблюдателя фигура казалась слишком маленькой. Это был…

– Госпожа, вам нужна помощь?

Ор-Сьер опустился на задние лапы.

– Ты… догнал меня, – поразилась Вин.

– Это было непросто, госпожа. – Голос Ор-Сьера звучал спокойно и ровно. – Вам нужна помощь?

– Что? Нет, помощь не нужна. – Вин снова потрясла головой, надеясь, что мысли наконец прояснятся. – Кажется, кое о чем я не подумала, когда сделала тебя собакой. Теперь ты не сможешь носить для меня металлы.