Поиски в темноте Тодд Чарлз

– После собеседования ваша гостья вернулась в Лондон?

– Да, да. Ага… Балдридж! – воскликнул Уайет, глядя за спину Ратлиджу. – Посмотрите, что учинили ваши рабочие! Я заставлю вас вернуть все, что я вам уплатил, до последнего пенни!

Обернувшись, Ратлидж увидел моложавого крепыша в черном костюме. Его фигура заняла весь дверной проем.

– Говорил я вам, мистер Уайет, надо было дать полкам просохнуть и только потом что-то расставлять на них! – укоризненно прогудел он.

– Оказывается, я же еще виноват! – Уайет презрительно фыркнул. – А я велел вам закрепить полки понадежнее, и посмотрите, что получилось! Вы так понимаете слово «понадежнее»!

– Мистер Уайет… – начал Ратлидж.

– Идите в дом с другого входа и поговорите с моей женой Авророй, – сказал ему Уайет. – Она расскажет все, что вам нужно узнать! – Не удосужившись посмотреть, как Ратлидж отнесся к его распоряжению, он повернулся к Балдриджу и погрозил ему пальцем.

Ратлидж вышел из музейного крыла, думая о том, что Дентон прав. Такому музею в самом деле не место в Чарлбери. Кто приедет любоваться восточными диковинками в такую глушь?

Он вернулся к главному входу. Ему открыла та же горничная, что и в прошлый раз.

– Извините, сэр! – воскликнула она. – Мистер Уайет не сказал, кого ожидать. Почти все утро он по телефону ругался с подрядчиком из Шерборна, и тот обещал прислать плотника.

– Ничего страшного, – ответил Ратлидж. – Я бы хотел, если можно, поговорить с миссис Уайет.

– Она в саду за домом. Подождите, пожалуйста, в гостиной, я за ней схожу. Как вас представить, сэр?

– Ратлидж. Я пойду с вами, чтобы сэкономить время. – Он невольно злился на Уайета, который ради него не пожелал отложить свои дела.

Горничная с сомнением покосилась на него, но все же повела к застекленным дверям, выходившим в сад. Ратлидж еще издали увидел, что кто-то работает в сарае в конце дорожки.

– Спасибо, – сказал он. – Дальше я сам.

– А может быть, лучше… – возразила было служанка.

Ратлидж посмотрел на нее сверху вниз:

– Ничего страшного. Мистер Уайет сам предложил мне поговорить с его женой, а беседовать в саду ничуть не хуже, чем в доме.

Его слова как будто успокоили горничную, и она ушла, а Ратлидж зашагал по дорожке к сараю. Услышав хруст его шагов по гравию, из сарая вышла женщина в сером рабочем халате и посмотрела на него, щурясь на солнце.

Узнав друг друга, оба удивились.

– Миссис Уайет? – спросил Ратлидж.

Она наклонила голову:

– А вы… инспектор Ратлидж? – Ему показалось, что она растерялась. – По-моему, муж сейчас занят в пристройке…

– Я пришел поговорить с вами.

Ее глаза потемнели.

– Вы не… Неужели нашли детей?

– Нет. Сегодня я здесь по другому поводу. Меня интересуют все пассажиры, приехавшие в Синглтон-Магна одновременно с миссис Моубрей и ее детьми. От мистера Уайета я узнал, что к вам в тот день, тринадцатого августа, приезжала гостья. Пожалуйста, расскажите мне о ней! – Ратлидж не сразу сообразил, что заговорил с миссис Уайет по-французски. Это казалось ему естественным. Однако на середине последней фразы он вдруг опомнился и перешел на английский.

– Да, к нам приезжала мисс Тарлтон из Лондона, – по-английски ответила Аврора Уайет. – Муж пригласил ее для беседы. Он хочет, чтобы она стала его помощницей. – Говорила она вполне свободно, хотя и настороженно. Ратлиджу казалось, что он улавливает малейшие оттенки ее настроения.

– Вы встретили ее на станции?

– Да, встречать ее поехала я. Саймон не смог – в последнее время он очень занят музеем.

Ратлиджу показалось, что он различил в ее интонации намек на иронию.

– Мисс Тарлтон долго пробыла у вас?

– Всего два дня.

– Кто отвез ее назад, на станцию? Вы?

– Ее должна была отвезти я, да. Но я задержалась на ферме… мне приходится ею заниматься, пока Саймон так занят музеем. Когда я вернулась, ее уже не было. Наверное, Саймон позаботился о ней вместо меня. Поезда не ждут телят, у которых случились колики. – Она криво улыбнулась.

– Да, не ждут, – ответил Ратлидж. Ему пришлось напомнить себе, что Аврора Уайет ничем не отличается от любых других свидетелей, которых ему приходится допрашивать. С другой стороны, он познакомился с ней раньше, чем узнал о ее причастности к делу – если, конечно, она к нему причастна. Поэтому она как будто получала преимущество. Как будто отношение могло измениться оттого, что они встретились на равных.

Аврора спокойно ждала. Ратлиджа поразила ее безмятежность. Она казалась предельно собранной и спокойной. И смотрела она на него спокойно, как будто изучала его. Время словно остановилось… Ратлиджу пришлось встряхнуться.

Почти все его знакомые француженки держались хладнокровно, а чувство собственного достоинства у них, казалось, было врожденным. Они без труда, живо поддерживали беседу, флиртовали, но вполне невинно. Стоявшая перед ним женщина отличалась от его знакомых. Она показалась Ратлиджу бездонным тихим омутом. Бездонным – но не безмятежным, нет.

«Она не убийца», – заметил Хэмиш, очевидно угадавший его настроение.

Аврора сняла садовые перчатки и через голову стянула халат.

– Весь день жду Саймона… Представьте, я даже забыла про чай. Хотите выпить со мной кофе… или, может быть, вина? Под деревом стоит стол. Сейчас позову Эдит. – Она наморщила нос. – До сих пор я так и не привыкла пить чай… Но я стараюсь.

Ратлидж вместе с ней подошел к застекленным дверям. От нее исходил едва уловимый аромат ландыша. Ратлидж понял, что это ее духи. Сначала ему показалось, что такой сладкий аромат не идет ей. Авроре следовало выбрать что-то более терпкое… или, во всяком случае, более броское. Но сегодня, в простом сером платье с поясом на пуговицах и отложным белым воротником, она выглядела совсем не броско, не вызывающе. Чем-то она напоминала квакершу.

Войдя в дом, она позвала Эдит, а его оставила в саду.

Хэмиш, который давно уже проснулся и беспокойно ворочался в голове Ратлиджа, напомнил ему, что он полицейский, сейчас на работе, и посоветовал держать голову на плечах.

Его слова оказались как нельзя кстати. Ратлидж подошел к маленькому столу и смахнул бабочку, сидевшую на ближайшем стуле. Интересно, что она подумала бы о своих ярких собратьях, приколотых булавками в застекленной витрине. Может, решила бы, что это послужит им уроком – нечего так откровенно привлекать к себе внимание?

Аврора Уайет вернулась; она села на стул напротив Ратлиджа.

– Эдит говорит, что вы уже побывали в музее. Что вы о нем думаете?

– Он… необычный, – осторожно ответил Ратлидж, немного подумав.

Она рассмеялась низким, грудным смехом, удивив его.

– Как это по-английски! – воскликнула Аврора. – Англичане – мастера преуменьшения, верно? – Она немного посерьезнела и продолжала: – Музей стал для Саймона смыслом жизни. Надеюсь, он знает, что делает, и не тешит себя иллюзиями.

– В каком смысле?

– Все его предки, все Уайеты занимались политикой. Так было на протяжении многих поколений. Все думали – как вы понимаете, до войны, – что Саймон тоже будет баллотироваться в парламент. С детства его ни к чему другому не готовили. Политика очень подходит к его характеру. Красивый, способный, он обладает природным обаянием и внушает к себе уважение. Но теперь он даже не вспоминает о политике. Говорит только о своем музее, о котором ему известно так мало. – Глаза ее потускнели. – Правда, за четыре военных года мы все стали другими. И он женился на мне, что было не очень-то мудрым шагом для политика. Жена-англичанка была бы безопаснее. Она… была бы более… комильфо.

Ратлидж не ответил, но неожиданно представил себе Аврору Уайет в окружении избирателей и избирательниц в тихом дорсетском избирательном округе. Кошка на голубятне…

– Насколько я понимаю, его второй дед был некоторым образом исследователем, ученым?

– Да, он много путешествовал в Тихом и Индийском океанах. Он завещал Саймону свои коллекции – наверное, надеялся, что внук выставит и прославит деда так же, как в свое время прославились Дарвин или Кук. Во Франции Саймон мне ничего о нем не рассказывал. И, только приехав в Англию, я поняла, что он относится к завещанию деда очень серьезно. Очень долго его коллекции хранились в Лондоне. И вдруг… Саймон ни о чем не желает слышать, кроме своего музея! – Она пожала плечами так, как это умеют только француженки, подняв плечи и склонив голову набок, как будто совершенно отказывалась понимать своего мужа. – Вот почему мне иногда кажется, что Саймон все равно считает себя обязанным угодить хотя бы одному предку… Если не Вестминстер, то хотя бы музей. По-моему, это очень печально. Вам так не кажется?

– А чего хочет сам Саймон Уайет?

– Ах! – с горечью воскликнула Аврора. – Если бы я знала, я была бы настоящей счастливицей!

Из дома вышла Эдит; она несла на подносе бокалы и бутылку вина.

– Кофе еще не готов, – сказала она с виноватым видом.

– Меня и вино устраивает, – ответила Аврора, наливая сначала Ратлиджу, а затем себе. Вино оказалось очень хорошим – сухим и идеальным для жаркого вечера. Аврора с улыбкой смотрела, как он пьет, потом спросила: – Вы, наверное, воевали?

– Откуда вы знаете?

Она склонила голову и, прежде чем ответить, некоторое время разглядывала его.

– Вы очень хорошо говорите по-французски. И умеете ценить хорошее вино. – Ратлидж понимал, что она не совсем откровенна с ним. Ей хотелось сказать что-то другое.

– Война – не вино и не иностранный язык, – грубее, чем собирался, ответил он. – Те четыре года были очень тяжелыми. Хорошо, что все наконец закончилось.

«Закончилось ли?» – эхом отозвался Хэмиш у него в голове.

– Закончилось, но не забылось, – проницательно заметила Аврора, глядя Ратлиджу в глаза и видя в них больше, чем он готов был ей открыть. – Да, я все понимаю. И мне довелось увидеть смерть и страдания… И моему мужу тоже. Я думала… было время, когда мне казалось, что он не переживет войну. Я наблюдала за ним и знала, что он ждет смерти. Иногда это значит, что так все и будет. Подобно многим его сверстникам, которые записывались добровольцами, Саймон не понимал, что он смертен. Война казалась ему игрой… Немного повоюет и вернется в Итон. А когда он понял, что война совсем не игра, было уже поздно. Ему оставалось только одно: сражаться и ждать, когда за ним придет смерть. И даже смерть его подвела. Иногда мне кажется: те, кто остался в живых, чувствуют себя виноватыми, потому что они выжили, а другие многие умерли.

Ратлидж подумал о Хэмише и отвернулся. Ее слова попали в цель и не могли его утешить.

Поставив бокал на стол, она с горечью спросила:

– Можно ли что-нибудь сделать?

– Нет. – Ему хотелось как-то обнадежить ее, но он не мог. Она обратилась не к тому человеку… Спустя какое-то время он сообразил, что Хэмиш настойчиво дергает его, напоминая, что Аврора сменила тему, а он забыл, зачем сюда пришел. Интересно, она намеренно уклонялась от разговора или все дело в том, что он внимательно ее слушал и дал понять: он понимает, о каком страдании она говорит?

Как будто прочитав его мысли, Аврора Уайет нахмурилась:

– Почему я вам все это рассказываю? Знаете, я ни с кем об этом не говорила, даже с монахинями!

«Она не из тех, кто что-нибудь делает просто так, случайно», – заметил Хэмиш.

Ратлидж вернул разговор к приезду мисс Тарлтон.

– У меня сложилось впечатление, что мистер Уайет склонен взять мисс Тарлтон на место… своей помощницы. Я прав?

Аврора Уайет отвернулась. Ее безмятежность по-прежнему поражала Ратлиджа. Ему показалось, что невозмутимость у нее в крови. Но в ней угадывалась и сила, которая как будто прикрывала большую, невыразимую боль. Отчасти дело было в том, о чем она ему только что рассказала, но это не все. Далеко не все! В последнем он не сомневался.

– Если вас интересует, одобряю ли я его выбор… Мой ответ – нет. И дело даже не в самой мисс Тарлтон. Она производит впечатление порядочной и способной девушки. Кроме того, она на удивление хорошо знает Азию. Насколько я понимаю, ее отец служил в Индии. Как помощница она была бы весьма полезна Саймону. Но мне кажется… что подумать о помощнице следовало самому Саймону. Он не должен был следовать советам… других.

– Извините, но я не вижу здесь никакого противоречия. Главное, чтобы помощница знала свое дело.

Аврора повернулась к нему, водя пальцем по краю бокала. Глаза у нее потемнели еще больше.

– Она будет жить с нами под одной крышей. Питаться с нами за одним столом. Участвовать в нашей жизни. Мысль о ее приезде меня угнетает. Кроме того, мне кажется, что она меня не одобряет.

– Почему? – изумился Ратлидж. – Не потому ли, что вы – француженка? За такой короткий срок она вряд ли успела хорошо узнать вас!

– Да, потому что я – француженка! Я вышла за Саймона Уайета во Франции, во время войны. И некоторые считают… а, не важно! Вас наши дела не касаются; вы пришли, чтобы поговорить о мисс Тарлтон, а не обо мне!

Помолчав, Ратлидж осторожно начал:

– Некоторые считают… что вы воспользовались одиночеством мистера Уайета?

Аврора отпила вина и поставила бокал на стол.

– Вы не знали моего мужа до того, как он уехал во Францию. И я не знала. Но мне говорили… о, как часто говорили! – что он мог бы стать выдающимся министром… великим премьер-министром… или даже, если им верить, самим Господом Богом! Они считают… я имею в виду друзей и коллег его отца… что теперешняя перемена стала результатом его брака. Поэтому за все, что с ним случилось, в ответе я. Им проще обвинить во всем меня, чем понять, почему он предпочел свой дурацкий музей карьере, к которой его готовили всю жизнь!

– Раз сам Уайет ни в чем вас не винит, какая разница, что думают или говорят другие?

Аврора презрительно улыбнулась:

– Типично мужская логика! Вы не живете в женском мире, не знаете, какая там дикость. Там бывает хуже, чем в джунглях…

В сад из дома вошел Саймон Уайет.

– Представляешь, он говорит, что я сам во всем виноват! Идиот! Мне очень хотелось прикрутить его к стене его же шурупом! – Подойдя к столу, он выдвинул третий стул. – Что это? Вино! Боже правый, надеюсь, ты сначала предложила инспектору джин или виски!

– Эдит тебе принесет, если хочешь, – сказала Аврора мужу. – А инспектор, по-моему, уже уходит. Я провожу его до двери.

Немного удивившись, Ратлидж допил вино и поставил бокал на стол.

– Спасибо, миссис Уайет. – Он встал и протянул Саймону руку: – Надеюсь, ваш музей будет пользоваться успехом.

Саймон сразу помрачнел, как грозовая туча:

– Не знаю, не знаю. Главное – попытаться. Это все, что я могу. – Он пожал Ратлиджу руку, и Ратлидж следом за Авророй зашагал к выходу.

У парадной двери она сказала:

– Надеюсь, мы ответили на ваши вопросы.

– У меня остался еще один, – нехотя признался Ратлидж. – Будьте добры, скажите полное имя мисс Тарлтон и ее адрес, если вы его знаете.

– Ее зовут Маргарет. И она живет где-то в Челси. Что касается улицы и номера дома, вам лучше спросить Саймона.