На злодеев глаз наметан Грэнджер Энн

Глава 1

Элизабет Мартин Росс

Хотя погожий весенний лондонский денек не сравнится с весной в сельской местности, большой город старается, как может. Деревья покрылись молодыми листочками, словно окутались зеленой дымкой. Над крышами домов по-прежнему висит дымовая завеса, но она тоньше, чем черное покрывало, всю зиму скрывавшее солнце. Пешеходы больше не прячутся в шарфы до самых бровей; им не нужно спасаться от слякоти и пронизывающего ветра. Люди спешат по своим делам с радостным видом. Тех, кто почти всю зиму вынуждены были сидеть в четырех стенах, весной так и тянет погулять. Я велела Бесси отложить все дела и сказала, что мы с ней пройдемся и погреемся на солнышке.

Даже от реки в тот день не тянуло обычным зловонием. Когда мы шли с нашего южного берега Темзы на северный, нам не пришлось закрывать носы платками – спасибо мистеру Базалгетту и его новой системе канализации! Я собиралась пройти вдоль новой набережной до моста Блэкфрайарз, а оттуда, если мы не очень устанем, добраться до Тауэрского моста. Потом нам придется поворачивать домой – путь предстоит неблизкий, а за Тауэрским мостом находятся портовые доки святой Екатерины и Уоппинг.

– В Уоппинге порядочным женщинам гулять не стоит, – решительно объявила Бесси. – Нам с вами там не место!

Бесси, разумеется, была права. Уоппинг – портовый район, где вся жизнь вращается вокруг доков и складов. На улицах и в тавернах болтаются моряки из всех уголков мира. Бакалейные лавки соседствуют с курильнями опиума. Дешевые меблированные комнаты трудно отличить от борделей. Из Темзы в районе Уоппингской пристани регулярно вылавливают трупы, причем утопленники далеко не всегда самоубийцы или жертвы несчастного случая… Такие жуткие подробности известны мне потому, что я замужем за полицейским инспектором. К счастью, мой муж служит не в Речной полиции, а в Скотленд-Ярде.

– Скорее всего, до Тауэра мы не доберемся, – сказала я Бесси, когда мы перешли по мосту на другой берег. – И все же постараемся погулять подольше!

Тут нас окликнули сзади. Обернувшись, мы увидели мистера Томаса Тапли, семенившего мимо будки, где берут плату за проход по мосту. В знак приветствия он махал нам своим потертым зонтиком. Дождя в тот день не ожидалось, но мистер Тапли никогда не выходил из дому без зонтика. А выходил он каждый день – по его словам, «для моциона». Мистер Тапли был низкорослым и таким тщедушным, что, казалось, подует ветер – и его закрутит и унесет, как небрежно скомканную газету. Ходил он довольно быстрым шагом. Его костюм не отличался разнообразием; он щеголял в клетчатых брюках и сюртуке, который когда-то был черным, но со временем выцвел до бутылочного цвета. На солнце сюртук просвечивал и переливался, как будто был сшит из особой тафты. Наряд мистера Тапли довершала шляпа с низкой тульей и широкими, загнутыми кверху полями. Такие головные уборы были в моде лет двадцать назад. Помню, отец надевал такую же шляпу, отправляясь на обход своих пациентов. Тогда подобные шляпы стоили немало, но отец считал этот расход вполне оправданным. «Врач, – говорил он, – должен иметь процветающий вид, иначе пациенты решат, что у него мало практики – значит, ему не доверяют». Шляпа Тапли, истертая, вся в пятнах, видимо, многое пережила на своем веку. Впрочем, владелец носил ее, лихо заломив на один глаз.

– Здравствуйте, миссис Росс! Славный денек сегодня, верно? – Не дожидаясь ответа, мистер Тапли ответил себе сам: – Да, денек хороший. Просто сердце радуется! Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете? А как инспектор Росс?

Он широко улыбался, и лицо его сморщилось, как кусок старой замши. В глазах плясали веселые огоньки. Несмотря на солидный возраст – по моим представлениям, ему было уже за шестьдесят, – он смог сохранить почти все зубы в отличном состоянии.

Я заверила мистера Тапли, что мы с Беном оба в добром здравии, и ткнула в бок идущую рядом Бесси, чтобы та перестала хихикать.

– Вышли подышать воздухом? – спросил у нашей служанки мистер Тапли, наградив ее еще одной добродушной улыбкой.

– Да, сэр, – пробормотала пристыженная Бесси, неуклюже приседая.

– И вы совершенно правы, что не упускаете такой прекрасной возможности, – продолжал Тапли, снова обращаясь ко мне. – Моцион, моя дорогая миссис Росс, чрезвычайно важен для хорошего самочувствия. Я никогда не отказываюсь от моциона, гуляю, когда идет дождь и когда светит солнце. Но сегодня можно считать, что нам крупно повезло!

Он театрально взмахнул зонтиком, указывая на Темзу у нас за спиной. Поверхность воды блестела и переливалась на солнце. Сегодня вверх и вниз по течению шли самые разные суда: лихтеры, угольные баржи, пузатые небольшие паровые буксиры. Я заметила даже катер, который, судя по опознавательным знакам, принадлежал Речной полиции. Между судами покрупнее сновали лодки – как мне показалось, они часто лишь чудом избегали столкновения.

– Наш великий город трудится и на суше, и на воде, – заметил Тапли, тыча в Темзу зонтиком, подобно школьному учителю, который так же тычет указкой или тростью в грифельную доску. – Передайте от меня привет инспектору Россу, – продолжил он без всякого перехода. – Пусть и дальше так же доблестно охраняет Лондон от негодяев!

Он коснулся пальцами шляпы, еще раз лучезарно улыбнулся и зашагал дальше. Мы смотрели ему вслед. Тапли обошел небольшую толпу, собравшуюся посмотреть уличное представление, перебежал на другую сторону улицы, семеня своими короткими ножками, и направился на север, в лабиринт узких улочек, ведущих к Стрэнду.

– Забавный старикашка, – непочтительно, зато точно заметила Бесси.

– Сейчас он определенно переживает не лучшие времена, – ответила я. – Но он не виноват – во всяком случае, мы не знаем, почему так случилось.

– А все равно сразу видно, что он из благородных, – задумчиво ответила Бесси. – Должно быть, когда-то у него водились деньги. Может, он все проиграл или пропил… – Она немного оживилась. – А может, его компаньон смылся с деньгами, или…

– Хватит! – перебила ее я.

Бесси поселилась у нас с Беном после того, как мы поженились и зажили своим домом. Она выросла в приюте и до нас служила судомойкой у моей тети Парри. Худенькая, но жилистая, она отличается живым умом и острым чутьем. Ее преданность не знает границ – как, впрочем, и своеволие.

Ну а Томас Тапли… О нем никто ничего толком не знал. Не только Бесси иногда гадала, как он очутился в таких стесненных обстоятельствах. Проживал он в дальнем конце нашей улицы, в особнячке, стоявшем отдельно от наших недавно построенных террасных домов. Особнячок стоял здесь задолго до того, как сюда провели железную дорогу. Наверное, когда построили тот дом, его окружали только поля. Дом Георгианской эпохи, квадратный в плане, с красивыми фронтонами и массивной дверью успел состариться. Возможно, его строили для какого-нибудь преуспевающего купца или даже сельского сквайра. Теперь дом принадлежал некоей миссис Джеймисон, вдове капитана клипера.

Все соседи очень удивились, когда примерно полгода назад миссис Джеймисон сдала жилье Томасу Тапли, потому что миссис Джеймисон считалась в нашем квартале дамой вполне состоятельной, претендующей на определенное положение в обществе. И уж если она решила пополнить свой доход сдачей комнат внаем, могла бы выбрать в жильцы человека свободной профессии. Но мистер Тапли отличался своеобразным обаянием и простотой в поведении. Несмотря на его потрепанный вид, вскоре все соседи смирились с ним. Его считали чудаком и, в общем, любили.

Не странно ли, что случайная встреча и простой обмен любезностями окончились для нас с Бесси расследованием убийства? Но никто не мог бы угадать в то чудесное, погожее весеннее утро, что мы одни из последних видели Томаса Тапли в живых и говорили с ним незадолго до его ужасной гибели…

Мы все же добрались до Тауэрского моста. Солнце пригревало, но не припекало, идти было легко и приятно. Мы сами удивились, сообразив, что ушли довольно далеко от нашего дома. Мы повернули назад, ведь нам предстояло проделать довольно долгий путь. В окрестностях Тауэрского моста Темза еще оживленнее, если можно так выразиться: здесь проходят и более крупные суда. Мы увидели углевозы, которые поставляют топливо для лондонских каминов и паровых двигателей. Первые любители речных плаваний вывели на реку прогулочные суда. Увидев вдали мачты клипера, я невольно подумала о миссис Джеймисон, квартирной хозяйке мистера Тапли. Но мысль была мимолетной, и я снова забыла о бедном Тапли.

Когда мы вернулись к мосту Ватерлоо, обе немного выбились из сил. На набережной у моста всегда кипит жизнь; одни пассажиры спешат на вокзал, другие – с вокзала. Они переправляются через мост в экипажах или пешком. Кроме того, на мосту всегда выступают уличные артисты, торговцы предлагают «товары в дорогу». Здесь много нищих. Конечно, мост охраняет сторож, да и полицейские гоняют попрошаек, но они всегда возвращаются, не боятся даже того, что их арестуют за нарушение общественного порядка.

Издали заметив что-то своим зорким взглядом, Бесси дернула меня за руку и прошептала:

– Миссис! Там клоун, может, повернем обратно?

Я уже успела заметить, куда смотрит Бесси. Клоун стоял шагах в десяти впереди нас, в таком месте, где невозможно не подойти к нему вплотную. Я вспомнила, что и в прошлый раз, когда мы переходили реку, на том месте собралась небольшая толпа, и подумала: «Может быть, уличный артист выступает здесь с самого утра». Но утром я не заметила клоуна, иначе непременно запомнила бы его. Его пестрый наряд бросался в глаза издалека. Фигура клоуна была довольно крупной. Его костюм состоял из пародии на женское платье свободного покроя в больших ярких заплатах. Из-под платья виднелись полосатые чулки и огромные ботинки с загнутыми носами. На шее у клоуна красовалось нечто вроде горжетки. На голову, поверх огненно-рыжего кудрявого парика, он нахлобучил шляпу совершенно невообразимого фасона. Она напоминала перевернутое ведро, украшенное всевозможными бумажными цветами и розетками. Шляпа была повязана под двойным подбородком клоуна широкой лентой.

Он вполне безобидно жонглировал шарами, делая вид, будто вот-вот уронит один из них, и в последний миг ловил его. При этом клоун не переставал болтать резким фальцетом, подражая женскому голосу. Его ужимки меня совсем не позабавили. Я не могла отвести взгляда от его мертвенно-белого лица, на котором выделялись подведенные сажей глаза, нарисованные длинные ресницы, губы, накрашенные ярко-алой помадой, в форме бантика, как будто он собирался кого-то поцеловать. Толстые щеки были сильно нарумянены.

Клоуны мне никогда не нравились… точнее будет сказать, с самого детства при виде клоунов я испытываю невообразимый ужас. Стоит мне увидеть клоуна, и я начинаю задыхаться, не в силах двинуться с места. Не сочтите меня дурой, но я не притворяюсь!

Повторяю, все началось в детстве. Мне было шесть лет. Моя няня, Молли Дарби, упросила отца взять меня с собой в цирк – на пустыре, на окраине нашего городка, появился цирк шапито. Молли уверяла, что мне понравится. Отец сомневался. Будучи врачом, он знал, как вредно ребенку находиться в толпе немытых людей. Но тогда в городе не было никакой эпидемии, и Молли настояла на своем.

– Вот увидите, сэр, ей понравится! Все малыши любят цирк!

Отец, который по-прежнему колебался, повернулся ко мне и спросил, хочу ли я в цирк. Увлеченная рассказами Молли о чудесах, которые я там увижу, я энергично ответила, что хочу. И отец позволил мне пойти при условии, что с нами будет Мэри Ньюлинг, наша экономка. Теперь мне кажется, что отец сомневался в чистоте намерений Молли и не хотел отпускать ее в сомнительное место в обществе шестилетней девчонки. Наверное, отец догадывался, что Молли договорилась встретиться в цирке с каким-нибудь своим ухажером. Если так, он, наверное, был прав, потому что, когда Молли узнала, что с нами пойдет Мэри Ньюлинг, лицо у нее вытянулось. Но почти сразу она приободрилась, потому что мы все же шли в цирк!

На то, чтобы уговорить миссис Ньюлинг пойти с нами в цирк, ушел целый час.

– Цирк – не место для порядочных женщин! Там собираются воры, хулиганы и бродяги! – Экономка наградила Молли многозначительным взглядом.

Молли покраснела, но стояла на своем:

– Доктор Мартин не против!

Наконец мы вышли из дому. Миссис Ньюлинг всю дорогу ворчала. Я скакала на одной ножке, полная радостного предвкушения. Меня не пугали даже бродяги, о которых говорила Мэри Ньюлинг. Наоборот, наше приключение казалось еще более волнующим. Я точно не знала, что такое «бродяга», и думала, что это, должно быть, какой-нибудь забавный зверь.

К тому времени, как мы заняли места на жесткой деревянной скамье в большом шатре, пыл мой несколько поутих. До тех пор я еще ни разу не бывала в таком большом (для меня) скоплении народа. За места в первом ряду пришлось доплатить. Толпа напирала; сзади слышалась ругань. Зрители с боем отвоевывали лучшие места. Мэри Ньюлинг то и дело хмурилась и зажимала мне уши своими большими, натруженными руками, разворачивая мою голову к манежу. В шатре было жарко и душно, пахло потом.

Прямо перед нами была круглая площадка, усыпанная опилками. Молли с важным видом пояснила, что площадка называется «манежем». Я с нетерпением ждала обещанных чудес.

– Давимся, как сельди в бочке, – ворчала Мэри Ньюлинг, на которую слова Молли не произвели никакого впечатления. – Вся эта толпа, похоже, незнакома с мылом и водой! Если кому-то станет плохо, тут даже в обморок некуда падать! Беднягу придется уложить прямо туда. – Мэри указала на пол манежа, усыпанный опилками.

Вскоре на возвышение вышли оркестранты: два скрипача, трубач и барабанщик, который еще играл на странном инструменте, состоявшем из шеста, к которому были привязаны разные металлические детали. Когда он ударял своим шестом по полу, грохот получался невообразимый! Я охотно поверила Молли, что это настоящий оркестр.

После того как музыканты сыграли вступление, на манеж вышел мужчина с щегольскими усиками, одетый в красный охотничий сюртук и ослепительно-белые панталоны. Он приветствовал публику, сняв цилиндр, и посулил «изумительное представление». Затем он щелкнул хлыстом, и занавес у него за спиной разошелся в стороны.

К моей радости, на манеж выбежали несколько красивых белых пони, украшенных плюмажами. Они галопом проскакали вокруг джентльмена в красном сюртуке, а он щелкал хлыстом. Затем на манеж выбежала еще одна лошадь, разубранная необычайно красиво. Публика заахала и засвистела, приветствуя наездницу, стоявшую в седле. Такой красивой женщины, как она, я в жизни не видела! Наездница была одета довольно легко: в изумрудно-зеленое атласное платьице, из-под которого виднелись ярко-красные панталоны. Пока лошадь гарцевала по манежу, красавица в изумрудном платьице принимала разные позы, а затем вдруг сделала в седле стойку на руках! Она стояла, прямая как свечка, а лошадь бегала по кругу.

– Фу, гадость какая! – воскликнула Мэри Ньюлинг. – Бесстыдница, у нее все напоказ!

Негодования экономки никто не разделял. Публика радостно кричала, свистела и улюлюкала.

Перед самым концом номера, когда лошадь уже направлялась за кулисы, наездница свалилась с седла и задрыгала ногами в ярко-красных панталонах, но зрители зааплодировали еще сильнее, решив, что так было задумано.

Следом за наездницей на манеж вышел силач в леопардовом трико и алых сапогах. Он без труда поднимал тяжеленные на вид гири.

– Сплошной обман! – ворчала Мэри Ньюлинг. – Гири у него не настоящие, воздухом надутые!

Но я кричала и хлопала вместе с остальными. Мне ужасно нравилось в цирке.

Вдруг оркестр снова умолк, и на манеж выбежали клоуны.

Уродливые, нелепо одетые и ярко размалеванные, они словно вышли из моих страшных снов! Они падали в опилки и валялись в них, подставляли друг другу подножки, обсыпали друг друга из ведер нарезанной бумагой, пускали конфетти в зрителей и исполняли всевозможные трюки. Как ни была я мала, мне сразу стало ясно: на манеже творится что-то непотребное. Мне совсем не было смешно; я сильно испугалась. И вдруг одно ужасное создание с ярко накрашенными губами, растянутыми в улыбке, раскинув руки, побежало ко мне…

Я забилась и закричала, и меня пришлось выносить на руках, что было нелегко. Зрители были недовольны тем, что представление прервали; никто не хотел уступать нам дорогу. Многие ругались и приказывали Молли, тащившей меня, «заткнуть малявке рот».

Я горько рыдала всю дорогу домой. Молли Дарби тоже плакала, она боялась, что во всем обвинят ее. Мэри Нью-линг то утешала меня, то ругала Молли, то торжествующе объявляла: она с самого начала говорила, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет!

И вот теперь все детские страхи вернулись ко мне на мосту. Оцепенев от ужаса, я в упор смотрела на клоуна, хотя и понимала, что он, скорее всего, – бедный безобидный артист, который тяжелым трудом зарабатывает себе на хлеб. Бесси крепко схватила меня за руку и громко сказала:

– Не волнуйтесь, миссис! Давайте повернем назад и перейдем на нашу сторону по Вестминстерскому мосту! Нам не придется делать большой крюк.

Но я во время прогулки натерла ногу и понимала, что Бесси, должно быть, тоже устала. Не хотелось возвращаться назад из-за каких-то глупых страхов. Я внушала себе: «Стыдно вести себя так глупо при шестнадцатилетней девочке».

– Нет, Бесси, – решительно возразила я, – ничего, мы пройдем по этому мосту, как и собирались. Клоун ни в чем не виноват. Погоди… – Я сунула руку в сумочку на шнурке, которую носила на запястье, и достала оттуда несколько монет. – Вот, брось ему в шляпу.

Бесси взяла мою лепту и быстро подошла к клоуну.

– Вот, держите! – громко сказала она прямо в размалеванное лицо. – Хотя с такой физиономией, как у вас, только людей пугать! – Монетки со звоном упали в перевернутую фетровую шляпу, лежавшую у ног артиста.

Клоун расплылся в улыбке и посмотрел прямо на меня. Потом, не сводя с меня блестящих карих глаз, он стащил с рыжего парика свой дурацкий головной убор и поклонился. Взгляд у него был такой острый и проницательный, что я просто окаменела. Какое-то время я не слышала и не видела ничего из того, что творилось вокруг меня. Хотела отвести от него взгляд – и не могла. Клоун выпрямился, надел шляпу, но по-прежнему смотрел на меня в упор.

– Будет теперь вас знать. – Бесси подошла ко мне. – Вот уставился! Пусть он и артист, а о хороших манерах понятия не имеет. Хоть вы и клоун, а нечего пялиться на порядочных женщин! – Она погрозила ему кулаком.

Чары развеялись. Клоун отвернулся, и мой паралич прошел.

– Пошли! – приказала я, и мы прошли мимо него по мосту.

Бесси трусила рядом.

Вдруг впереди мы снова заметили Томаса Тапли; видимо, он, как и мы, возвращался домой. Если только он не заходил куда-то по пути, он, наверное, забрался так же далеко, как и мы с Бесси. Шагал он, как и раньше, быстро; мы не могли за ним угнаться.

Неожиданно кто-то поравнялся с нами. Покосившись в сторону, я, к своему ужасу, увидела клоуна!

Почему он прервал представление? Неужели следит за нами? Сердце у меня екнуло. Но оказалось, что мы с Бесси для него никакого интереса не представляем. Клоун обошел нас; его ярко-рыжий парик замелькал впереди. Он замедлил ход и держался в нескольких шагах от Тапли. Если бы Тапли обернулся, он непременно заметил бы такую яркую личность; правда, на мосту было много пешеходов. Мне показалось, что клоун старательно пропускал других вперед, отгораживаясь от потертого бутылочно-зеленого сюртука. Но Тапли ни разу не обернулся. Несомненно, ему, как и нам, не терпелось вернуться домой и выпить чаю. Оба они, и Тапли, и клоун, шагали быстрее нас. Вскоре толпа, которая расступалась, пропуская клоуна, сомкнулась за ним, и я его больше не видела. Судя по всему, мистер Тапли и его преследователь перешли на другую сторону задолго до нас. Когда мы очутились на нашем берегу, они оба уже скрылись из вида.

Мною овладело дурное предчувствие. Я внушала себе, что у меня разыгралось воображение. И все же мне показалось, что клоун следил за Томасом Тапли.

Глава 2

В тот вечер я не рассказала Бену о клоуне и Бесси велела помалкивать. Придя домой, мы с ней занялись пирогом со стейком, элем и устрицами к ужину. О том, что произошло, мы не говорили даже друг с другом. Я стеснялась своей, как мне казалось, трусости. Непонятно почему, я немного беспокоилась за Тапли, хотя и твердила себе, что моя тревога – лишь следствие моих собственных страхов.

Бену я сказала, что мы встретили жильца миссис Джей-мисон. Я передала ему привет от Тапли и выраженную им надежду, что он избавит Лондон от негодяев.

– Мы делаем все, что от нас зависит, – сухо ответил Бен. – Но наша работа немного похожа на борьбу с тем древнегреческим чудищем: отрубаешь одну голову, а на ее месте вырастает семь…

– С гидрой, – подсказала я.

– Вот именно. Лондонский преступный мир такой же. Мы арестовываем злодея и предаем его суду. Судья отправляет его в тюрьму. Но еще до окончания процесса место одного негодяя занимают двое новых… – Он отрезал себе кусок пирога. – Значит, больше вы никого не встретили?

– Из знакомых – никого, – ответила я, не слишком погрешив против истины.

Следующий день у меня выдался довольно хлопотный. После ужина мы перешли в гостиную, где сидели у камина и разговаривали. По вечерам было еще холодно, и нужно было топить камин. Гостиная у нас довольно темная, туда почти не попадает солнце, поэтому в ней вечерами бывает промозгло. Бесси на кухне мыла посуду – как обычно, со звоном и грохотом. Вдруг раздался еще более оглушительный грохот, а за ним – крик Бесси.

– Что за девчонка! – проворчал Бен. – Неужели она опять разбила тарелку?

Но я уже вскочила: встревоженный крик Бесси явно говорил о том, что дело серьезнее, чем разбитая тарелка. И тут же дверь распахнулась настежь, и наша девчонка ворвалась в гостиную в мокром переднике и съехавшем набок чепце.

– Ах, сэр, ах, миссис! – кричала она. – Ужас-то какой!

Бен, которому почти ежедневно приходилось сталкиваться с ужасами, в ответ на ее крики пожал плечами и взял газету, а с домашними неприятностями, в чем бы они ни заключались, предоставил разбираться мне.

– В чем дело, Бесси? – спросила я, вставая. Подойдя ближе, я услышала с кухни женский плач.

– Ужасное убийство, миссис, ужасное! Сэр, вам немедленно надо идти туда!

С достойным восхищения хладнокровием Бен отложил газету и спросил:

– Бесси, где произошло убийство? На улице? Мы ничего не слышали.

– Нет, сэр. Там служанка миссис Джеймисон!

– Ее убили? – несколько резче спросил Бен, вставая.

– Она у нас на кухне? – спросила я, догадавшись, откуда исходят рыдания, и без лишних слов поспешила на кухню. Бен шел за мной по пятам. Мы увидели девушку – на вид ровесницу Бесси. Видимо, вбежав к нам, она осела на плиточный пол и расплакалась. Когда мы вошли, девушке стало хуже: она то рыдала, то хохотала.

– У нее истерика! – воскликнул Бен. – Скорее сунь ей в зубы деревянную ложку, как бы она не прокусила себе язык!

– Нет, нет, она просто очень напугана, – возразила я.

Подбежав к девушке, я схватила ее за плечи; она продолжала раскачиваться на полу.

– Как тебя зовут?

Служанка миссис Джеймисон смотрела на меня снизу вверх и беззвучно шевелила губами.

– Ее зовут Дженни, – вмешалась Бесси. – Дженни, а ну, вставай! Хватит валять дурака! – Сопровождая слова делом, она с силой вздернула несчастную на ноги. Правда, вид у незваной гостьи был такой, словно она вот-вот снова упадет.

Бен поспешно придвинул стул, куда тяжело опустилась Дженни. В ее глазах по-прежнему стояли слезы.

– Итак, Дженни, в чем дело? – мягко, но настойчиво спросил Бен, склоняясь над ней.

– Сэр, вы должны немедленно к нам прийти! – прошептала она. – Хозяйка приказала мне сразу же бежать к вам… Сказала, так будет быстрее, чем искать патрульного констебля…

– Миссис Джеймисон не пострадала? – осведомился Бен.

– Нет, сэр, зато мистер Тапли, ее жилец… умер! Его так ужасно избили, он весь в крови! Лежит на… – Но тут Дженни не выдержала и снова громко разрыдалась.

Бен выпрямился:

– Схожу взгляну, что там случилось. Дженни пока пусть побудет у нас. Бесси, налей ей крепкого горячего чая. Лиззи, если повезет, я там не задержусь, но если все-таки…

– Я пойду с тобой! – перебила я его. – Что бы ни случилось, бедная миссис Джеймисон сейчас одна дома. Представляю, как она напугана… Может быть, ей даже грозит опасность! Во всяком случае, ее нужно поддержать. Пока ты выяснишь, что случилось с мистером Тапли, я позабочусь о миссис Джеймисон.

– Да, да, ты права! – на ходу сказал Бен. Он вышел, не взяв даже шляпы.

Я поспешила за ним. Мы быстро добрались до дома миссис Джеймисон. Парадная дверь была распахнута настежь; в прихожей ярко горели газовые светильники. Хотя уже почти стемнело и в искусственном освещении не было ничего необычного, я решила, что миссис Джеймисон зажгла светильники нарочно, чтобы отпугнуть незваных гостей, которые по-прежнему могли рыскать где-то неподалеку. Я озиралась по сторонам, но не заметила на улице никаких подозрительных теней и не услышала ничьих шагов.

Мы поднялись на крыльцо. Бен громко окликнул хозяйку. Наверное, миссис Джеймисон услышала наши голоса; она ждала нас в прихожей. Бледная, дрожащая, она, казалось, вот-вот потеряет сознание. Однако она вежливо приветствовала нас:

– Здравствуйте, инспектор, и вы, миссис Росс… спасибо, что пришли… Мне очень неудобно вас беспокоить, но похоже, что бедный мистер Тапли… – Голос ее дрогнул.

– Где он? – тихо спросил Бен.

– На втором этаже… в своей гостиной. Он снимает… снимал две комнаты наверху, окнами на улицу.

Бен поспешил на второй этаж. Я же взяла миссис Джей-мисон под руку и повела в гостиную.

– Я заварю чаю, – предложила я, усадив ее в кресло.

Хозяйка привстала было, но я удержала ее на месте.

– Что вы, миссис Росс, вам совсем ни к чему себя утруждать. Я попрошу Дженни… – Миссис Джеймисон осеклась, видимо вспомнив, что сама отправила Дженни к нам.

– Дженни сейчас сидит у нас на кухне, – сказала я. – Бесси поит ее чаем. Она вернется, как только успокоится. А вам сейчас, наверное, не помешает что-нибудь покрепче… Найдется у вас вино, херес или мадера?

– Нет, миссис Росс, – неожиданно решительно возразила миссис Джеймисон. – Я не держу в доме никаких крепких напитков!

– Я вовсе не хотела… – извинилась я.

Миссис Джеймисон ненадолго закрыла глаза, видимо собираясь с мыслями.

– Нет, миссис Росс, чаю тоже не надо, хотя не скрою, с вами мне как-то спокойнее… Спасибо, что пришли.

Наверху закрылась дверь. Бен быстро сбежал вниз по лестнице.

– Я еду в Скотленд-Ярд… – обратился он ко мне и, немного подумав, продолжал: – Миссис Джеймисон, вам пока не стоит оставаться здесь без всякой защиты. Может быть, вы на время пойдете к нам?

Значит, подумала я, Томас Тапли действительно умер. Нет никакой ошибки; он не потерял сознание, и его не приняли за мертвого. Я невольно посмотрела на потолок. Не над нашими ли головами лежит его безжизненное тело?

– Я останусь здесь, – неожиданно твердо заявила миссис Джеймисон. – Как ни ужасно сознавать, что бедный мистер Тапли лежит наверху мертвый, по-моему, не стоит оставлять дом пустым… если не считать тела. Тогда выйдет, что беднягу все бросили, а так поступать непорядочно. Мистер Росс, я не боюсь мертвецов.

Мне показалось, что Бена куда больше беспокоят не потусторонние силы, а вполне реальные, живые преступники. Но, увидев упрямое выражение лица хозяйки дома, мы поняли, что спорить с ней бесполезно. Она считает, что должна остаться, так сказать, нести вахту рядом с покойным, и убедить ее в обратном вряд ли удастся.

– Если миссис Джеймисон не против, я посижу и подежурю тут вместе с ней, – предложила я.

Разумеется, Бена мои слова совсем не обрадовали, но он спешил в Скотленд-Ярд и потому кивнул.

– Как только я найду кого-нибудь, непременно пришлю сюда. Если повезет, я встречу по пути патрульного констебля. Запомни, Лиззи, никто – никто! – не должен входить в ту комнату. Тебе понятно? Прошу тебя, проследи за тем, чтобы никто не поднимался наверх!

Я обещала проследить и проводила Бена к выходу. Потом я собиралась запереть парадную дверь.

– Запри и дверь гостиной, хорошо? А все-таки вам с миссис Джеймисон лучше было бы пойти к нам, – повторил он.

– Ничего с нами не случится, – бодро ответила я.

Пообещав вернуться, как только сможет, Бен ушел, а я присоединилась к вдове. Помня слова Бена, я заперла дверь в гостиной на ключ. Миссис Джеймисон не сводила с меня испуганного взгляда.

– Я просто не знаю, что и подумать, – тихо призналась она, когда я села напротив нее. – Настоящее варварство… как еще назвать то, что случилось? Бедный мистер Тапли! Он… был… таким хорошим жильцом! – Вдова сложила руки на коленях и бросила на меня беспомощный взгляд. – Кто мог совершить такое злодеяние? Подумать только, в моем доме!

На вид миссис Джеймисон можно было дать около шестидесяти лет; значит, она была примерно на год-два моложе своего жильца. Седые, еще густые волосы, разделенные посередине ровным пробором, она зачесывала назад и укладывала пучком на затылке. В темно-коричневом платье с кружевными воротником и манжетами миссис Джеймисон выглядела олицетворением респектабельности. Взгляд мой упал на ее руки. Кроме обручального кольца, других украшений она не носила. Даже в такой миг я невольно думала, что Тапли, может быть, спугнул грабителя. Гостиная миссис Джеймисон, которую я окинула взглядом, ничем не отличалась от тысяч других таких же гостиных. Конечно, комнату нельзя было назвать убогой, но ничто не указывало и на богатство. Мягкие, удобные кресла, выцветший турецкий ковер на полу, низкие столики – на одном из них лежала раскрытая Библия… Что в таком доме могло привлечь грабителя? Разве что портрет покойного капитана Джеймисона, украшенный черным шелковым бантом, да две китайские вазы на каминной полке, наверное привезенные им из очередного рейса. Между вазами стояли монотонно тикавшие часы в корпусе черного дерева. На стене висела вышивка в рамочке, выполненная явно детской рукой, – алфавит.

Во всех отношениях гостиная в доме миссис Джеймисон выглядела самой обыкновенной. Я заметила лишь одну странность, точнее сказать, скорее неожиданный, чем необычный предмет. В углу комнаты стояла детская лошадка-качалка, белая в яблоках; длинная черная грива и хвост были из настоящего конского волоса. Красное бархатное седло выцвело и выглядело потертым. Судя по всему, покойный мистер Джеймисон оставил жене какие-то средства к существованию. И все же она вынуждена была сдавать комнаты на втором этаже жильцу. Из финансовой необходимости или, может быть, от одиночества? Может, ей приятно было, что под ее крышей снова поселился мужчина? Она уже немолода; возможно, она спала спокойнее, зная, что, помимо нее и совсем молоденькой служанки, в доме есть еще один человек. Правда, вряд ли тщедушный Томас Тапли сумел бы защитить двух женщин в случае опасности. Как оказалось, он и самого себя не сумел защитить.

Проследив за направлением моего взгляда, миссис Джей-мисон сказала:

– Лошадка принадлежала нашей дочурке, Доркас. Она умерла в десять лет от дифтерии. Тогда заразились несколько детишек в нашем квартале, и все умерли. Мы живем недалеко от реки; болезни здесь до сих пор обычное дело. Доркас очень любила Доббина, даже когда выросла большая и не помещалась в седле. Вот почему я по-прежнему держу Доббина в том углу. Только он и составляет мне компанию, ведь и Эрнест, и Доркас, опередив меня, перешли в лучший мир.

– Мне очень жаль, – сказала я. – Так печально… вы пережили столько потерь, а теперь еще и это…

Я замялась. Мне не хотелось мучить бедную женщину. Я видела, что миссис Джеймисон держится из последних сил. И все же мое любопытство пересилило.

– Вы ничего не слышали? – спросила я. – Никаких признаков того, что к вам проник грабитель?

Миссис Джеймисон покачала головой:

– Ничего. Конечно, стены в доме крепкие… Один раз, правда, мне показалось, что мистер Тапли вскрикнул. А ведь он в самом деле должен был вскрикнуть, верно? – Она вскинула на меня ошеломленный взгляд. – Наверное, он поднял голову и увидел, как к нему подходит убийца с… не знаю, с каким орудием в руке! Ах, миссис Росс, никогда не думала, что доживу до такого! Столько крови… на ковре большая лужа! – Отвлекшись на эту подробность, она замолчала.

– Он мог и не вскрикнуть, если не поднял головы, – заметила я. – Если убийца подкрался незаметно… – Я заставила себя замолчать, потому что нарисованная мною картина была слишком пугающей.

Миссис Джеймисон с серьезным видом наклонилась вперед:

– Наверное, он пробрался в дом и поднялся на второй этаж тихо, как мышка. Ни я, ни Дженни не видели и не слышали злодея! Просто не верится! Кажется невероятным, чтобы совершенно чужой человек, убийца, влез в мой дом! Как ему это удалось?

То же самое наверняка заинтересует полицию…

– Вы сегодня видели мистера Тапли?

– Нет, но в этом нет ничего необычного. Мистер Тапли встает довольно поздно, а завтракать ходит в кофейню. Я бы с радостью сама готовила ему завтраки, но он уверял, что у него вошло в привычку ходить в кофейню и читать там газеты. Не знаю, чем он занимался потом. Обычно он присоединялся ко мне за ужином. Как правило, он только ужинает… то есть ужинал дома. Видите ли, я дала ему ключ от парадной двери.

Заметив мое удивление, она продолжала:

– Сначала я не собиралась давать жильцу отдельный ключ. Но мистер Тапли очень просил и обещал, что не потеряет его. Я согласилась. Кроме меня и Дженни, в доме больше никого нет; если мы с ней обе будем в отлучке, жилец не сможет попасть в дом, пока мы не вернемся. Конечно, у него должна быть возможность попадать домой независимо от нас! И потом, мистер Тапли всегда возвращался задолго до ужина. Но сегодня он не спустился в столовую в назначенное время. Я решила, что он задремал, и послала Дженни его разбудить. Она должна была постучать к нему в дверь, разумеется. Она постучала, он не ответил. Тогда она приоткрыла дверь и увидела, что он там… она увидела его… – Миссис Джеймисон крепко сплела пальцы рук. – Дженни сбежала вниз с криком: «Мистера Тапли убили!» Я велела ей успокоиться. Как такое могло случиться? Кому понадобилось убивать такого безобидного человека, к тому же здесь?! Я сама поднялась наверх, чтобы посмотреть, что произошло. Оказалось, что Дженни не ошиблась… Ужасное зрелище! – Ее передернуло. – Даже если полицейские потребуют от меня взглянуть на… на его тело, я, наверное, не смогу.

– Не думаю, что от вас что-то потребуют, – сказала я, – особенно если вы подтвердите, что наверху лежит именно ваш жилец.

– Ну да, разумеется! – воскликнула хозяйка дома. – Его лицо… пострадало не так сильно. Гораздо больше… затылок.

Она зажала рот ладонью.

– Постарайтесь пока не думать о нем, – посоветовала я. – Лучше расскажите, что произошло потом.

– Хорошо… Итак, я поняла, что должна немедленно действовать! – Миссис Джеймисон заговорила отрывистее. – Судя по всему, посылать за врачом не было смысла, поэтому я послала Дженни к вам. Решила, что сейчас ваш муж наверняка уже дома. Очень рада, что инспектор в самом деле оказался дома и так быстро пришел.

Я задумалась над ее словами. В таких делах очень важно установить время смерти. Возможно, врач, который приедет вместе с полицейскими, разберется в этом куда лучше меня. С другой стороны, Тапли был человеком тихим; хозяйка не знала, когда он выходил из дому и когда возвращался. Может быть, он, как всегда, отправился на прогулку «для моциона»? В обычные дни миссис Джеймисон, по ее же словам, встречалась с жильцом только вечером, за ужином. Вчера мы с Бесси встретили мистера Тапли на мосту. Но видел ли его кто-нибудь сегодня? Где он бывал после того, как выходил из дому и завтракал в кофейне? Где он проводил время до ужина? Неужели он целыми днями разгуливал по лондонским улицам? Может быть, он сидел в кофейнях и ресторанах, в публичных библиотеках, проводил время в столичных музеях или общественных парках? А может быть, он рано возвращался домой и тихо читал у себя в комнате?

Неожиданно в голову мне пришла такая ужасная мысль, что я вздрогнула. У Томаса Тапли имелся свой ключ от входной двери. Может быть, он познакомился с убийцей где-то в городе и пригласил его к себе домой? Открыл дверь своим ключом, не ведая об опасности… и сам впустил убийцу!

– Скажите, пожалуйста… – осторожно начала я. – Миссис Джеймисон, полицейские наверняка захотят узнать о мистере Тапли все, что только можно… Например, как он у вас поселился. Вы поместили объявление о том, что сдаете комнаты? Принес ли он рекомендательные письма?

Миссис Джеймисон встревожилась:

– Все, что только можно? Но ведь я практически ничего о нем не знаю! Понимаю, мои слова кажутся вам странными, ведь выходит, что я поселила у себя совершенно незнакомого человека… Но он показался мне таким славным, милым, тихим джентльменом. Я решила, что ему можно доверять… я даже дала ему ключ от парадной двери! Разумеется, я сообщу полиции все, что мне известно.

Когда пробили часы на каминной полке, мы обе вздрогнули.

Миссис Джеймисон глубоко вздохнула. Наверное, мои вопросы ей немного помогли. Казалось, внутри ее рухнула какая-то преграда, и слова полились из нее потоком.

Глава 3

Пейшенс Джеймисон

– Кажется, я уже упоминала, что моего мужа звали Эрнест, и он был капитаном клипера, который назывался «Джози». Морякам подолгу приходится бывать вдали от дома, и я, бывало, поддразнивала Эрнеста, что «Джози» для него дороже меня, ведь с «Джози» он проводил куда больше времени, чем со мной… В последний раз он отплыл в Вест-Индию. На обратном пути в Англию он заболел лихорадкой и умер. Мы с Эрнестом оба квакеры; мы в жизни не брали в рот спиртного. Эрнест и своим матросам не позволял пить. Но в тот последний рейс на борту было несколько бочонков ямайского рома. Боцман, к которому после смерти Эрнеста перешло управление судном, решил, что тело покойного можно сохранить в роме и привезти мне домой для похорон. Обычно умерших моряков хоронят в море, но мистер Бранд, боцман, догадался, что я захочу похоронить Эрнеста в земле. Рада, что он оказался таким чутким и обо всем позаботился. Матросы вскрыли одну бочку и перелили ром в какую-то другую емкость. В пустую бочку они уложили тело, завернутое в материю, залили его ромом и забили крышку… Не знаю, как поступили с оставшимся ромом. Скорее всего, боюсь, выпили. Как бы там ни было, их предосторожности оказались своевременными. Тело отлично сохранилось в спирте. Эрнеста похоронили у него на родине, в Норидже, и это стало для меня большим утешением…

Вот что странно. Перед погребением владелец похоронного бюро спросил, хочу ли я, чтобы моего мужа побрили и постригли, прежде чем уложить в гроб. Я очень удивилась, так как считала, что в бритье и стрижке нет необходимости. Но он объяснил, что в те несколько недель, что корабль возвращался домой, волосы, борода и усы Эрнеста продолжали расти! Вид у него сделался как у разбойника или отшельника. Конечно, я распорядилась, чтобы Эрнеста постригли и побрили, чтобы он стал похож на христианина…

Я привыкла подолгу жить одна, пока муж был в море, привыкла сама принимать все необходимые решения и распоряжаться по хозяйству. Иными словами, я оказалась в лучшем положении, чем многие вдовы. Чтобы не оставлять меня без средств к существованию, Эрнест застраховал свою жизнь, и я получила деньги по полису… Конечно, и дом тоже перешел ко мне. Я не бедствовала, но лишних денег у меня не было, поэтому и решила сдать комнаты жильцу, лучше всего какому-нибудь пожилому джентльмену. Молодым я не очень доверяю. С пожилыми как-то спокойнее. По-моему, миссис Росс, от молодых джентльменов свободных профессий может быть куда больше хлопот. Они, например, часто возвращаются домой в нетрезвом виде! Сначала я навела справки среди своих знакомых квакеров, но никому из них жилье не требовалось. Тогда я поместила объявление в местной газете. Я долго обдумывала его и особо оговорила, что в нашем доме спиртное не употребляют. На следующий же день ко мне пришел мистер Тапли…

Одет мистер Тапли был бедно, но я сразу поняла, что он настоящий джентльмен – из хорошей семьи и образованный. В нем чувствовалось… что-то простое и доброе, положительное. Его лицо, и голос, и поведение произвели на меня очень хорошее впечатление. Не знаю, как лучше выразиться. Его как будто окружал… ореол невинности.

При обычных обстоятельствах я бы не решилась пустить под свой кров совершенно неизвестного мужчину. Правда, одно рекомендательное письмо он принес, но оно было от его предыдущей квартирной хозяйки в Саутгемптоне. Она аттестовала мистера Тапли образцовым жильцом; по ее словам, он всегда платил за квартиру вовремя и не причинял никакого беспокойства. Прежней хозяйке жаль было расставаться с ним. Я спросила, почему он уехал из Саутгемптона, и мистер Тапли ответил, что ему захотелось вернуться в Лондон, где он жил в молодости.

Понимаю, мои слова, наверное, кажутся вам необычными. И все же за те полгода, что мистер Тапли у меня прожил, он показал себя идеальным жильцом. Он всегда аккуратно платил за комнаты. Не брал в рот спиртного – во всяком случае, я ничего подобного за ним не замечала. Вел себя очень тихо. Каждый день выходил на прогулку – как он говорил, для «моциона». По-моему, он проводил довольно много времени в публичных библиотеках и музеях. Он часто приносил домой книги, которые покупал на улице с лотков. Однажды он показал мне очень красивый томик в кожаном переплете, который купил всего за шесть пенсов у какого-то, по его словам, книгоноши в Уайтчепеле. Читать он очень любил… Вот и все, что я могу о нем рассказать. Никогда я не замечала за ним ничего плохого или подозрительного. В то, что случилось, мне просто не верится! Вряд ли после этого я еще кому-нибудь сдам комнаты…

Элизабет Мартин Росс

Едва миссис Джеймисон закончила свой рассказ и вытерла слезы, как мы услышали громкий стук в дверь и встревожились. Она вскочила и с ужасом посмотрела на меня. Я вызвалась посмотреть, в чем дело, ее же попросила пока подождать в гостиной. Может быть, вернулся Бен и привел с собой своих коллег из Скотленд-Ярда. Не вполне успокоившись, хозяйка дома снова села в кресло. Я сама была не слишком уверена в своих словах – едва ли Бен успел бы за такой короткий срок добраться до Скотленд-Ярда и вернуться обратно. Подойдя к окну, я осторожно выглянула на улицу и увидела дюжую фигуру в характерном шлеме.

Я собралась с духом и отперла входную дверь. На крыльце, занимая собой почти все пространство между двумя столбиками, стоял констебль в форме. Шлем у него блестел. Я окинула взглядом улицу и поняла, что пошел дождь.

– Это здесь произошел инцидент? – спросил гость, делая шаг вперед.

– Кто вам сказал? – отрывисто спросила я, не желая, чтобы мною командовали. – Как вас зовут?

Страж порядка смерил меня язвительным взглядом и ответил:

– Я констебль Батчер, мадам, и здесь… – он обвел рукой пространство у себя за спиной, – мой участок. Я патрулировал его, как обычно, и встретил инспектора из Скот ленд-Ярда, который велел мне немедленно идти сюда. Сказал, что произошел инцидент, который требует расследования. Вот я и пришел, мадам, и буду весьма вам признателен, если вы меня впустите. В настоящее время вы загораживаете мне дорогу. Вы владелица дома?

– Нет, я миссис Росс, жена инспектора, которого вы встретили и который послал вас сюда. Владелицу дома зовут миссис Джеймисон; она в гостиной… и у нас не «инцидент», как вы его называете, а убийство. Тело лежит на втором этаже.

Я отвечала довольно раздраженно, но все же посторонилась, впуская его в дом. Миссис Джеймисон вышла в прихожую.

Констебль Батчер протопал мимо нас. Свой мокрый шлем он, правда, снял и сунул под мышку, с него капало на ковер. Миссис Джеймисон что-то мяукнула в знак протеста.

– Убийство это или не убийство, мадам, еще предстоит установить. Пока коронер не вынесет вердикт, дело называется «инцидентом» или «происшествием». Где покойник? Наверху, говорите? – Констебль направился к лестнице.

– Мой муж… инспектор Росс велел мне никого не пускать на второй этаж до его возвращения! – громко сказала я.

Констебль Батчер, уже поставивший ногу на первую ступеньку, остановился и оглянулся:

– Он не имел в виду представителей полиции, мадам! – Теперь уничижительными были и его тон, и выражение лица.

Ничего не оставалось делать – пришлось пропустить его наверх. Он поднялся на второй этаж и распахнул дверь. Мы услышали его удивленный возглас. Потом он принялся топать и хлопать дверями, осматривая все помещения, не иначе, искал спрятавшегося там преступника. Никого не обнаружив, он спустился к нам и объявил:

– До прибытия подкрепления из Скотленд-Ярда я буду охранять дом. А вам лучше всего идти в гостиную и посидеть с другой дамой.

Со стороны черного хода послышались голоса.

– Грабители! – вскричал констебль Батчер, хватая дубинку и готовясь схватиться с незваными гостями.

Я вовремя схватила его за рукав:

– Скорее всего, вернулась служанка… Миссис Джеймисон посылала ее к нам за моим мужем, а там наша служанка отпаивала ее чаем.

– Это мы еще посмотрим! – буркнул констебль Батчер. – К вам могут нагрянуть грабители – они ведь еще не знают, что здесь я. На втором этаже лежит покойник, весь в крови, на него взглянуть страшно… А злодей, который на него напал, вполне вероятно, находится где-то поблизости. У вас тут орудовал опасный преступник!

Я подумала – и искренне понадеялась, – что убийца мистера Тапли давно покинул дом. Хорошо, что Батчер хотя бы перестал называть то, что произошло, «инцидентом» и, не дожидаясь вердикта коронера, заговорил о преступлении…

Констебль зашагал на кухню; я поспешила за ним. Как я и думала, за кухонным столом сидели Дженни и Бесси. Когда Батчер с угрожающим видом распахнул кухонную дверь, обе испуганно вскочили. Дженни вскрикнула; мне показалось, что у нее сейчас снова начнется истерика.

Обойдя констебля, я громко сказала:

– Вот видите! Та девушка служит в этом доме, а вторая – моя служанка.

– Как скажете, мадам, – нехотя согласился Батчер. Затем он строго посмотрел на обеих служанок и осведомился: – Как вы сюда вошли?

– Через черный ход, конечно! – фыркнула Бесси. – А вы как думали? Через парадные двери мы не ходим. Мы – прислуга.

Батчер в замешательстве смотрел на дверь черного хода. Я поняла, что он в затруднении. Как ему одновременно охра нять парадный и черный ход? Поразмыслив, он запер дверь кухни на задвижку – теперь ее нельзя было открыть снаружи. Затем он подошел к окну и проверил защелку.

Только после этого он развернулся к нам и объявил:

– Дверь будет закрыта до тех пор, пока ее не откроет представитель полиции. Вы, миссис Росс, возвращайтесь в гостиную, так будет лучше всего. А вы, девушки… – Батчер недоверчиво воззрился на них, – оставайтесь здесь и не трогайте задвижку, даже если в дверь постучит сам архангел Гавриил! Я осмотрю окна нижнего этажа и сяду у парадной двери… Если кто-нибудь придет, я открою и сам со всеми разберусь, как сочту нужным.

К нашему огромному облегчению, констебль отправился выполнять свои обязанности.

– Вот дубина! – воскликнула Бесси. – Кто он такой?

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Учебник подготовлен в соответствии с программой курса Уголовное право для средних специальных учебны...
Журналистка Нюта жить не может без секса. Секс стал ее смыслом жизни. Нюта постоянно хотела занимать...
Валентина ненавидит Джио. Он ненавидит себя. Гибель ее брата разделила их жизни на «до» и «после». О...
В книге представлено одно из самых популярных произведений французской литературы XIX века, новелла ...
Корейские сказки – это волшебная дорога, ведущая к сердцу Страны Утренней Свежести, и тот, кто пройд...
В книге предлагается романтическая повесть немецкого писателя и поэта Теодора Шторма (1817–1888) «Им...