Иногда Карлсоны возвращаются Незнанский Фридрих

Дело Кирилла Легейдо. Загадка погибшего летчика

В офисе рекламного агентства «Гаррисон Райт» царит тишина. Тишина, полная солнечного света. Кабинеты пусты; здесь не идут бурные обсуждения, не носятся взад-вперед сотрудники… Да и откуда взяться сотрудникам в офисе в такое время – семь утра? Сияющее солнце ничего не значит: труженики рекламы – не крестьяне какие-нибудь, чтобы вставать с первыми лучами солнца, особенно летом. Люди творческие, наоборот, частенько засиживаются за полночь, а с утра как следует отсыпаются, и осведомленный об этой их особенности Кирилл Легейдо, покойный гендиректор рекламного агентства, бывал не слишком строг в отношении опозданий – при условии, что опоздавший принесет на хвосте ценный креатив.

Но, очевидно, не все в это летнее утро хотят подольше понежиться в постели. По крайней мере, один сотрудник «Гаррисон Райт» поднялся ни свет ни заря… Сотрудник? Издали может показаться, что эта щуплая невысокая фигурка в джинсах и расписной футболке принадлежит юноше. На самом деле перед нами креативный директор Таня Ермилова, которая просто предпочитает стиль нонконформистки и «своего парня». Джинсы, короткие стрижки, свободные рубашки, скрывающие и без того едва намеченную грудь. Косметика – исключительно такая, которая призвана не бросаться в глаза, а скрывать недостатки. А главный Танин недостаток – то, что несмотря на подростковую худощавость и быстроту в движениях, ей давно уже не шестнадцать лет. Честно признаться, ей уже и не двадцать… и не двадцать пять… Ну ладно, откровенность так откровенность: Таня вступила в свой четвертый десяток. Совсем недавно: тридцать один год – как будто бы не старость… И все-таки что-то ушло. Надежда на счастье в личной жизни, может быть? Счастье было рядом так долго: манило, притягивало, вопреки всем препятствиям, сулило радужные горизонты. И как же грубо и больно все рухнуло в один миг…

Если женщина отказалась от создания семьи, она, как правило, больше времени уделяет работе. Не этим ли объясняется столь раннее появление Тани в офисе?

Нет. Дело заключается совсем в другом. Гендиректор «Гаррисон Райт» погиб, разбившись на спортивном самолете, и смерть его до сих пор не нашла объяснения. Смерть человека, который для Тани Ермиловой был самым главным, единственным мужчиной на земле. Таня уверена, что причины гибели Кирилла стоит искать здесь, в офисе родного агентства. В компьютере, в папке, где Кирилл Легейдо хранил файлы, касающиеся рекламных проектов. Исполнительный директор Леонид Савельев уверяет, что папку нельзя открыть, потому что Кирилл никому не сообщил пароля. Но так ли он прав – или нарочно темнит? Поведение Лени, этого финансового гения и черствого, лишенного эмоций сухаря что-то в последнее время вызывает подозрения… Таня хочет проверить все самостоятельно. А это лучше сделать в то время, когда на работе никого нет, кроме нее.

А то, что пришлось встать так рано, для Тани Ермиловой проблема. Опять не выспалась: если бы не экстренная необходимость, с удовольствием придавила бы еще часика два! После смерти Кирилла ее изводит хроническое недосыпание. Вот и сегодня уже трудно сказать, спала она или нет: сколько ни глотай снотворное, результат – не полноценный сон, а тягостный обволакивающий морок, на дне которого продолжают прокручиваться одни и те же мысли. И никаких сновидений… Таня тщетно пытается заснуть по-настоящему, надеясь, что во сне увидит его – живого, остроумного, подвижного, кудрявого, с ясными проницательными глазами. Он способен был обаять любого, он обладал сногсшибательной привлекательностью, его не портила даже полнота. «Карлсон» – прозвище, которое Кирилл сам для себя выбрал и которое стало его вторым именем.

Каким надо быть чудовищем, чтобы убить веселого, доброго Карлсона?..

Таня сидит за своим компьютером в креативном отделе. В комнате темно, верхний свет не включен, только из-за двери пробивается солнечный луч. Щелкая мышью, Таня открывает на экране компьютера папку «локальная сеть». Курсор наводится на нее… В нижнем правом углу монитора электронные часы показывают 07:30.

Таня спокойна. У нее еще есть время... Сделав паузу, она достает из сумки мобильный телефон и, быстро пощелкав кнопками на корпусе, подносит его к уху. С кем она постоянно разговаривает? Кому докладывает о каждом своем шаге? С кем спорит, объясняя истинные мотивы своих поступков? Кто это, такой отзывчивый, готов выслушивать ее в любое время суток? Об этом в агентстве «Гаррисон Райт» не знает никто, кроме самой Татьяны Ермиловой. А она и подавно никому не скажет. Эта тайна принадлежит ей и только ей…

В «локальной сети» обнаружилось несколько папок, названных именами сотрудников. Одна из папок называется «ЛЕГЕЙДО И ЛЕНЯ», еще одна – просто «ЛЕГЕЙДО». Таня наводит курсор на папку «ЛЕГЕЙДО». Возникает надпись: «введите пароль».

– Думаешь, не взломаю? – азартно вопросила в мобильник Таня. – Надо быть крутым хакером, чтоб открыть эту папку, да?

Если бы кто-нибудь посторонний заглянул в помещение креативного отдела в столь ранний час, ему бы это показалось полным сумасшествием: в специально затемненной комнате, за пределами которой сияет летнее утро, молодая женщина разговаривает с пустотой, с призраком, с тем, кого не видно… Но так подумать мог бы лишь тот, кто не имеет отношения к агентству «Гаррисон Райт». А свои давно привыкли, что Таня, что бы она ни делала, периодически ведет перед кем-то отчет. Даже сейчас, одной рукой орудуя мышью, другой прижимает к уху мобильник. Рука обхватывала его со всех сторон так плотно, что его можно было не заметить в таком положении даже при свете дня: одна антенна выдает присутствие маленького прибора. Это достижение техники было постоянным спутником креадира Ермиловой.

– Почему ты меня считаешь такой дурой? – с усмешкой продолжила она. – Ну признай, наконец: я тут умнее всех!

Говоря это, Таня набрала одной рукой какое-то слово.

– Вот и он в это не верил… Думал, я ничего не понимаю в креативе. Думал – не смогу, завалюсь…

Ее пальцы бегают по клавиатуре. Замирают… В окошке «Пароль» – много точек, заменяющих буквы.

– Я думаю, Астрид Лингдрен… Что скажешь? Или только имя? Астрид? Рискнем?

Курсор уничтожает половину точек в окошке. Таня медлит… потом нажимает «Enter». .. Директория открывается. Таня радостно подпрыгивает на стуле.

– Есс! Смотри, с первого раза! Так, открываем папку «французы»…

Она открывает директорию, подписанную «Французы – косметика Do». В ней – снова несколько папок: «креатив», «продакшн», «финансы». Таня наводит курсор на папку «финансы», открывает ее. Несколько секунд понадобилось профессионалу рекламного дела, чтобы просмотреть названия файлов.

– Что и требовалось доказать… нету. Нету! – торжествующе прокричала она в трубку. – Понимаешь – я догадалась! Никто не догадался, а я уже пароль вскрыла и доказательство нашла! Он не взял с французов никакого гарантийного письма, и теперь они вправе не оплатить нам ролик, потому что мы заменили актрису, и ее никто не утверждал! Кирилл бы ему этого не простил – потому что это крах, полное разорение «Гаррисон Райт».

На вершине победы Таня замерла. Ликова-

ние ее сошло на нет – в списке писем она увидела строчку: «1 непрочитанное сообщение от [email protected]»

– Ну вот… И мне письмо пришло… Думаешь, я знаю, от кого? Никто, вообще никто не знает! Эти письма всем нашим приходят!...

Таня медлит, водит курсором возле заголовка письма, не решаясь навести на него стрелку. Почему? Она знает… или предполагает с высокой степенью вероятности, что письмо содержит очередную цитату из детской книги «Карлсон, который живет на крыше». Что в этом такого страшного? Ровным счетом ничего… если не считать, что письма начали приходить сразу после смерти Кирилла Легейдо… Это просто-напросто глупая шутка… злая шутка… Да, конечно, надо быть очень злым человеком, чтобы посылать электронные письма якобы от имени покойника! И все же сейчас, в одиночестве, в темной комнате, Тане стало неспокойно от того, что в списке писем присутствует эта зловещая строчка…

– Кто угодно может рассылать, – упавшим голосом уверяет Таня невидимого собеседника. – Эту его кличку – Карлсон – весь город знает! Хотя смотри… дата письма. Послано, когда он был жив. Почему только сейчас письма приходят?.. Все, думать потом буду, я открываю…

Таня навела курсор на письмо и щелкнула мышью. Но не сразу собралась с духом, чтобы взглянуть на экран и прочесть:

«– Здесь, боюсь, не видно, до чего я красив, – сказал он. – И что я в меру упитанный, тоже не видно, гляди! Он сунул газету Малышу под нос, но тут же рванул ее себе назад и горячо поцеловал свою фотографию, где он демонстрирует пропеллер».

Таня закрыла ладонью глаза, как ребенок, который пытается таким наивным способом спрятаться от того, что его пугает. Потом бросила взгляд на кипу бумаг, наваленных возле компьютера. Да, так и есть, сверху лежит вырезка из газеты. Заголовок статьи: «Карлсон улетел. Самый обаятельный рекламист Москвы погиб в авиакатастрофе». На одной из фотографий – улыбающийся Легейдо в костюме летчика рядом со своим спортивным самолетом. На другой – черная земля и обломки винта.

– Знаешь… я ничего не понимаю… – прошептала Таня в трубку, так тихо, что собеседнику пришлось, должно быть, внимательно прислушиваться. – Совсем ничего. Мне кажется, он где-то тут. Наблюдает. И усмехается, как всегда… Все, до связи!

Она отняла мобильный от горящего маленького уха и нажала на кнопку…

Дело Кирилла Легейдо. «Савельева надо брать!»

В кабинете Кости Меркулова собрались ведущие сотрудники агентства «Глория». Не в первый раз глориевцы помогают прокуратуре разобраться со сложным делом. Вот и теперь Костя привлек старых друзей, чтобы найти, кому выгодно было убить генерального директора «Гаррисон Райт» Кирилла Легейдо…

Убить? А точно ли это убийство? Кирилл Легейдо, летчик-любитель, разбился, войдя в пике на своем спортивном самолете. Авиакомиссия сделала однозначный вывод: ошибка пилотирования. То есть надо понимать, неопытный пилот не справился с управлением… Однако председатель авиакомиссии, неподкупный и суровый Виктор Иоганнович Петров, в личном разговоре с Меркуловым не смог умолчать, что один из экспертов сформулировал особое мнение: причиной аварии могла стать посторонняя примесь в топливе. Однако практического подтверждения этому найти уже невозможно.

Также представлялось крайне подозрительным то обстоятельство, что сразу после аварии бесследно исчез сотрудник аэродрома, инструктор Сергей Воронин. Они с Легейдо обязаны были лететь вместе, но, как было установлено сразу после падения, в самолете находился один только пилот… Прибавьте сюда инспектора экологической милиции Ярослава Кутепова, который незадолго до трагического происшествия зачастил на аэродром, пытаясь всячески добиться его закрытия; прибавьте неизвестного в бейсболке, который с непонятной целью вертелся в день аварии возле ворот и был там зафиксирован камерами слежения… Объедините все перечисленные факты, и вы поймете, что прокуратуре было очень трудно признать естественной эту смерть.

Сейчас глориевцы собрались для того, чтобы поделиться с Меркуловым новыми сведениями, которые им удалось раскопать по делу Легейдо.

– Ну, докладывайте, орлы мои! – покровительственно обратился к ним Константин Дмитриевич.

Частные сыщики менее приучены к дисциплине, чем работники милиции и прокуратуры. Даже в кабинете заместителя Генерального прокурора галдели, пересмеивались, выдвигали версии, фантастические и не очень, делились фактами…

– Птичий базар! – замотал головой Костя. – Давайте по одному. Вот хотя бы ты, Саша…

– Нет, Костя, уволь, – отказался Турецкий.

Что он мог сейчас сказать? Чем поделиться? Он всего-то и успел, что побеседовать с инспектором экологической милиции Ярославом Кутеповым и уяснить для себя, что ясноглазый защитник природы – в душе корыстная сволочь… ну, так в этом особой новости не было! А кроме того, все эти дни Турецкий вплотную общался со вдовой Легейдо, Ольгой – прекрасной блондинкой, которая не слишком скорбела по своему безвременно ушедшему, точнее, улетевшему (пардон!) супругу. Что, если женщина захотела освободиться от нелюбимого мужчины и наняла киллера, который подстроил аварию? Такое сплошь и рядом встречается! Надо ее прощупать? Надо. Он этим и занимается. Но вот доказательства – доказательств пока что никаких…

– Лучше, если от нас всех будет говорить Антон Плетнев, – Турецкий предпочел перевести стрелки на коллегу. – Честь разработки главной версии принадлежит ему.

– Какая там честь, – смутился Антон. – Меня бросили на рекламный бизнес, вот я в нем и копался. И докопался кое до чего…

Обведя аудиторию настороженным взглядом и убедившись, что никто пока не собирается его перебивать и подначивать ехидными вопросами, начал рассказывать все по порядку:

– В общем, дело такое, что в агентстве «Гаррисон Райт» у покойного гендиректора Легейдо был друг, Леня Савельев… Точнее, это Легейдо считал его своим другом. Однако поступки этого Савельева не слишком свидетельствуют о дружбе. Скорее, о том, что он старался поиметь свою выгоду, с одной стороны, а с другой стороны, ограбить родное агентство. И кое-что ему удалось.

Антон снова взглянул – на этот раз прицельно в сторону Меркулова. Константин Дмитриевич слушал его благосклонно, и Антон приободрился.

– Факты свидетельствуют, что упомянутому Леониду Савельеву принадлежит четверть акций «Гаррисон Райт», а после смерти Легейдо он автоматически становится и.о. генерального директора. Учитывая свой финансово-юридический опыт, он явно рассчитывает получить все и свалить в другое агентство. С представителем этого, другого, сетевого агентства он вел переговоры в ресторане «Фазан» сразу после того, как Легейдо разбился на своем самолете. Из этих переговоров следует, что план перейти на работу к этому Стасу Савельев обдумывал уже давно…

– Чем можете доказать? – задал вопрос Меркулов, и Плетнев напрягся, точно студент перед взыскательным экзаменатором.

– Результаты прослушки прилагаются, – не смущаясь, уточнил он. – Я сидел в машине перед «Фазаном», слышимость прекрасная.

– Та-ак. Ну… а дальше?

– Дальше – у Савельева появилась прямая необходимость убить своего начальника. Срочная и неотложная. Случайно или намеренно – об этом, думаю, мы спросим его самого – Савельев допускает серьезный промах: он не взял гарантийное письмо у сотрудников французской фирмы, выпускающей косметику. Без этого письма французы имеют право не оплатить рекламный ролик, который уже создан «Гаррисон Райт». Агентство понесет финансовый ущерб, от которого не сможет оправиться. Как лицо, ведающее финансами, Савельев не мог об этом не знать. Эта правда вскоре выплыла бы наружу, и Легейдо… ну, мне трудно сказать, как он поступил бы с Савельевым. Но, уверен, не очень ласково. Наверняка поломал бы все его грандиозные планы. Таким образом, смерть гендиректора для Савельева выгодна со всех сторон. Невыгоден был ему живой Кирилл Легейдо.

– Каким образом обнаружили отсутствие этого письма? – Меркулов вновь проявил дотошность и въедливость.

– Здесь мне помогла сотрудница «Гаррисон Райт», которой – кровь из носу – хочется разоблачения убийцы. Она-то меня фактически на Савельева и вывела: давно за ним замечала некоторые подозрительные вещи и меня заставила убедиться в его виновности. Она в Легейдо была влюблена… ну и…

Глориевцы слушали и кивали. Одобрительно кивнул сам Меркулов.

– Что ж, по-моему, все четко, все доказательно, – подвел черту Константин Дмитриевич. – Ну что, дети мои? Будем брать Савельева?

Всеобщее радостное гудение подтвердило, что Савельева надо брать, и как можно скорее.

Бодрой толпой они повалили к дверям. Задержать преступника – и никаких гвоздей!

Их остановил пронзительный зудящий звонок: это в кармане Антона Плетнева завибрировал мобильник. Одним движением извлекая эту серо-стальную изящную штучку, так не соответствующую всему могучему мускулистому плетневскому облику, Антон нажал на кнопку:

– Антон Плетнев… Да, Таня. Да, слушаю. Что? Французы? Гарантийное письмо?

Теперь уже прислушивались все.

– А когда?.. А-а. Ну ладно. Раз ты считаешь… Спасибо. До свидания.

Отправив мобильник обратно в карман, Плетнев озвучил для всех присутствующих:

– Сейчас брать не стоит. Таня считает, что надо дождаться демонстрации того проклятого рекламного ролика для иностранных заказчиков. Тогда-то Савельев и раскроется во всей красе. Тогда его можно будет брать, как миленького!

– Ну раз ты так считаешь, Антон… – Костя грузно, несмотря на худобу, опустился в служебное кресло.

– Не я считаю, а креативный директор «Гаррисон Райт» Таня Ермилова. Ей видней.

– Да-а, ну и тебе тоже, я считаю, видней. Ты же у них, можно считать, прописался, разглядел всю обстановку изнутри… Тогда, дорогие мои, сегодняшний выезд отменяется. Но я предвижу, что в ожидании просмотра ролика вы бездельничать не станете. Так что проработайте-ка мне получше этого типа из экологической милиции… как его, Кулешов?.. Извините, точно-точно, Кутепов… А над пленкой из камеры слежения поработают наши компьютерщики. Там все очень мутное, но у них есть программа, позволяющая восстановить лицо так, будто человек у профессионального фотографа снимался… Необходимо выяснить: кому понадобилось ошиваться возле аэродрома в день смерти Легейдо?

Дело Степана Кулакова. Пропавший мальчик

Не стоит думать, будто агентство «Глория» не занималось ничем другим, кроме дела Легейдо. Буквально в тот самый день, когда Костя Меркулов в своем кабинете выслушивал доклад Плетнева о происходящем в агентстве «Гаррисон Райт», в «Глорию» позвонил новый заказчик. Захлебывающийся от волнения женский голос проговорил в трубку, что похищен ребенок… Одиннадцатилетний сын бизнесмена Кулакова. За него требуют выкуп… Женский голос, к концу разговора совсем упавший, попросил приехать срочно.

Для выполнения задания были выделены опытные сотрудники, старые волки сыскного дела: Филипп Кузьмич Агеев и Алексей Петрович Кротов.

– Что-то опять нас на похищение с целью выкупа бросают, – посетовал Кротов. – Помнишь, Филя, тот случай в Сочи?

– А, это когда у мэра города похитили отца и сынишку? – Филипп отлично помнил эпизод, в результате которого была разгромлена организованная преступная группировка, державшая в страхе весь Краснодарский край. – Да, крутое было дело. Поводил тогда нас за нос этот самый Зубр… Ну и мы его с носом оставили!

Садясь в служебную машину, коллеги рассмеялись…

И это был последний раз, когда они смеялись в этот день. Обстановка дома у бизнесмена Кулакова мало располагала к веселью. Все это шикарное двухуровневое жилище, казалось, ходило ходуном от взмахов широких рукавов одеяния, в которое была облачена хозяйка, которая панически бегала по комнате, не в силах оставаться на месте от волнения. «Сусанна», – представилась она, заставляя гадать о национальной принадлежности этого смугловато-бледного цвета кожи, этого маленького подбородка, этих темных губ, этих отчетливо выраженных скул… Кого-то она Кротову напоминала, вот только он не мог уловить: кого именно? Малоизвестную актрису? Фотомодель? Может быть, редкостную экзотическую птицу?

– Как зовут вашего сына? – начал Алексей Петрович.

– Степа. Степан… – Этот безобидный вопрос едва не вызвал у женщины слезы. – Вот его фотографии, я приготовила…

Степан Кулаков? Сочетание имени и фамилии заставляло представить бородатого мужика – косую сажень в плечах. Возможно, когда-нибудь сын крупного бизнесмена таким и станет. Но сейчас со всех фотографий на Кротова и Агеева смотрел огромными глазами худенький, черноволосый, изысканно-нерусского типа, мальчик, которого скорее хотелось назвать не Степаном, а Стефаном… Или даже Стефано: уж больно на итальянца смахивает! Не нужно приглядываться, чтобы увидеть, как он похож на мать. В компании сверстников Степа держится серьезно не по годам, среди взрослых растягивает губы в принужденной улыбке, но ни одна фотография не показывает, что сын Кулакова был беззаботен и счастлив. Впрочем, может быть, он просто не любит фотографироваться?

– А это ваш муж? – Со Степаном и Сусанной на снимках постоянно фигурировал плотный мужчина с такими же, как у мальчика, широкими, густыми, сросшимися на переносице бровями.

– Да. Я ему позвонила. Он обещал приехать, но не знает, сможет или нет. У него важное совещание, переговоры, в общем, что-то такое…

– Ага, понятно. Когда пропал ваш сын?

– Сегодня. Не вернулся из студии…

– Что за студия?

– Студия изобразительных искусств. Степан любит лепить, рисовать… Сейчас в Москве много таких мест, где даже летом дети могут развивать свои способности. Я предлагала Степе путевку в летний спортивный лагерь, но он не захотел. Мы собирались всей семьей съездить на месяц в Грецию, а в ожидании этого Степа решил остаться в Москве. У него тут были занятия…

Сусанна наконец прекратила свою беготню, но внутреннее напряжение сказывалось в том, как выкручивала она свои длинные, точно у пианистки, пальцы. Руки ухоженные, но ногти коротко стриженные, покрыты бесцветным лаком, без навязчивого показного блеска.

– Я понимаю, наверное, вы думаете, что всех богатых детей повсюду привозят и увозят телохранители на личной бронированной машине… Но у нас студия на противоположной стороне дома, в нашем дворе – очень хорошая, солидная, с давними традициями. Степан сам в нее ходит с третьего класса… Игорь был против: считал, что его сыну незачем изучать изобразительное искусство, лучше заняться математикой, экономикой. Но Степа настоял… Он очень хотел заниматься живописью… Но ведь никакой опасности… Двор у нас закрытый!

«Что закрытый, то закрытый», – мысленно подтвердил Филипп Кузьмич, памятуя, с какими трудностями они проникали в этот двор. Ну, теперь многие дома вот так отгораживаются: решетка, замок для магнитного ключа, переговорное устройство… Только вертухаев не хватает! А вертухай в подъезде сидит – спрашивает, кто да зачем, да куда…

– После студии Степа гуляет? Заходит куда-нибудь еще?

– Нет, конечно, нигде не задерживается. Не говоря уже о том, что у него всегда с собой мобильник… В общем, мы думали, это исключает возможность…

– Когда он должен был прийти из студии? – мягко, но настойчиво перебил Кротов.

– В три часа дня. Я в это время могу уделить больше внимания работе… У меня салон флористики: оформление живыми цветами помещений – ресторанов, офисов, гостиниц…

Филипп Кузьмич не удивился бы, если бы Сусанна содержала салон авангардной одежды: одета она очень смело и изысканно. И на личико – будто картинка… Так же, как и Кротову, Агееву пришла в голову мысль, что жена бизнесмена Кулакова ему кого-то напоминает.

– Ну, и что же случилось в три часа дня? – продолжал расспрашивать Кротов.

– Я пришла из салона в пятнадцать минут четвертого. Степы дома не было. Обычно в такое время наша домработница кормит его обедом. Но она сказала, что домой он не заходил. Я позвонила ему на мобильный – и тогда… – Сусанна судорожно сглотнула, как бы загоняя обратно слезы. – Это страшно. Простите… По Степиному телефону мне ответил мужской голос! Незнакомый мужчина сказал, что мой сын у них и чтобы я заглянула в почтовый ящик…

– Что в точности сказал этот мужчина?

– Не могу вспомнить. «Твой сын у нас, загляни в почтовый ящик», примерно так… Я не запомнила… вы понимаете…

Сусанна волновалась, но, кажется, о слезах больше речи не шло. Теперь она, собрав всю свою волю, пыталась помочь частным сыщикам. Она подала Кротову и Агееву письмо в надорванном конверте…

Четверть обыкновенного листа. Отпечатанные на принтере буквы:

«В обмен на жизнь сына 20.000 долларов. Ждите дальнейших указаний. В милицию не обращаться, пожолеете».

Кротов отметил неправильное написание слова «пожалеете». Что это: намеренная игра или убийца действительно плохо знаком с русской орфографией?

– Я не обратилась в милицию, – предупредила вопрос Сусанна. – Я обратилась в ваше сыскное агентство. Слышала о нем много хорошего…

– Когда в вашем доме приносят почту?

– Рано утром, а вообще-то… Я никогда не знала… Надо спросить у консьержки…

– Тогда пойдемте и спросим.

Но они не успели исполнить задуманное. В квартиру ворвался вихрь, ураган, тайфун! Тайфун оказался коренастым мужчиной средних лет с круглой лысеющей головой и кустистыми, сросшимися на переносице бровями, который, не поздоровавшись с незнакомыми гостями, стал орать на Сусанну хрипловатым бранчливым голосом:

– Ну что, блин, добегалась по своим салонам? Вертихвостка! Тысячу раз было говорено: незачем тебе работать! Сидела бы дома и следила за ребенком! Что у нас, денег не хватало? Куда тебя, блин, носит? Не уследила! Кто, спрашивается, виноват?

Представителям частного охранного предприятия нередко приходилось видеть людей, которые потеряли родных и близких или находились в неведении об их судьбе. Лучше, чем кому-либо, глориевцам было известно, что в горе человек не похож на себя самого: бывает, наговорит такого, что после долго раскаивается и не верит – да неужели я мог это сказать? И все-таки неприятно было видеть, как этот мужчина, могучий, как танк, напирает, размахивая руками, на сжавшуюся хрупкую женщину. Страх исказил лицо Сусанны, глаза, и без того большие, стали огромными и засверкали, то ли от гнева, то ли от непролитых слез. В эту минуту Кротов догадался, кого она ему все время так настойчиво напоминала. Ну конечно, вылитая врубелевская «Царевна-лебедь»: очаровательный, плывущий, словно дробящийся облик, пышные, напоминающие крылья рукава…

– Погодите, погодите, Игорь Анатольевич, – остановил Агеев разбушевавшегося отца. – Очень напрасно вы предъявляете претензии вашей супруге. Похищение – дело такое, что тут никто не мог бы предотвратить. Бывает, знаете ли, семья окружит ребенка вооруженной до зубов охраной, которая не спит, не ест, в туалет не ходит, только стережет и стережет, а его из-под охраны уведут. Разные, очень разные случаи бывают!

Игорь Кулаков прислушался к голосу разума… то есть, в данном случае к голосу Агеева, и застыл: тяжело дыша, источая запах злого раздраженного пота.

– Вы кто? Милиция? А, частное сыскное агентство? Ну так ищите быстрее!

– Именно это мы и делаем, – четко, вежливо, не допускающим фамильярности тоном сказал Кротов. – Мой коллега Филипп Кузьмич сейчас спустится к консьержке и выяснит, кто и когда мог бросить письмо в почтовый ящик. А мне позвольте осмотреть комнату мальчика.

Деловой корректный тон произвел впечатление: Игорь Кулаков больше не пытался буйствовать, а позволил жене показать сыщикам все, что они просят.

Одиннадцатилетний Степан Кулаков жил с комфортом: в родительском доме ему принадлежали две немаленькие комнаты. Одна, собственно, та, что и называлась детской, предназначалась для сна и игры, вторая – для приготовления уроков. И там, и там царил неестественный для места обитания мальчишки порядок, очевидно, поддерживаемый матерью и домработницей. Алексей Петрович недовольно цокнул языком: наведение порядка могло ликвидировать улики… Но какие улики могли остаться в комнате, если ребенка, по всей видимости, похитили, когда он шел из студии домой? Никаких, по логике событий… Однако Алексей Петрович Кротов привык работать тщательно. В игрушках и книгах ничего интересного не обнаружилось. А вот рабочая комната заинтересовала Кротова наличием компьютера, оснащенного по последнему слову техники: тут тебе и джойстик, и сканер, и принтер… Рядом с принтером красовалась открытая пачка обыкновенной белой бумаги формата А4. Алексей Петрович достал один лист из пачки, тщательно рассмотрел его…

– На компьютере, кроме Степана, никто не работает?

Выяснилось, что вообще-то никто в доме больше в компьютерах не нуждается. У Сусанны весь учет ведется на работе, в принадлежащей Кулакову фирме «Нейтрон» всеми делами ведают секретари и бухгалтеры: дом для него – место отдыха. Зато для Степы компьютер с выделенной линией – и подспорье в учебе, и игрушка…

– Так, понятно, – коротко бросил Алексей Петрович, вызывая из памяти мобильного номер родного агентства. – Алло, «Глория»? Коля, это ты? Макса сюда, срочно! Нужно, чтобы он тут покопался в одном компьютере. Ну да, по делу о похищении…

Отец и мать недоверчиво поглядывали на компьютер, который вдруг показался источником смертельной опасности, как-то связанной с исчезновением сына. Возможно, этим людям, которые не слишком свободно обращались с современной техникой, пришли на ум какие-нибудь фантастические истории о виртуальной реальности, крадущей детей – в буквальном смысле слова.

Вернулся с первого этажа Филипп Кузьмич Агеев, поговоривший с консьержкой – точнее, с дежурившим в тот день консьержем. Немолодой словоохотливый мужчина, с внешностью полковника-отставника, подробно рассказал, что постороннему в их подъезд никак не проникнуть. Всяким распространителям печатного хлама, вроде рекламных листовок и бесплатных газет, тоже вход воспрещен. Почтальонша из местного отделения связи утром была, по обыкновению, но кроме нее – никто. Консьерж тут работает уже более двух лет, знает в лицо всех жильцов, поэтому вряд ли мимо него проскользнул бы кто-то незамеченный.

– Если только он не гипнотизер, – подмигнул болтливый старикан. – Слыхал я по радио, есть такие, которые могут внушить, что его здесь нет. Вроде как невидимка получается. Войдет такой гипнотизер в квартиру, возьмет что хочешь и поминай как звали. А то бывает еще хуже: поселится, а хозяин его не видит. Только заметит иногда, что вроде еда из холодильника пропадает, или грязные следы, откуда ни возьмись, на полу, или там, к примеру, ванна мокрая…

– Это вы, наверное, радиоинсценировку слушали, – объяснил Агеев, улетучиваясь наверх. В невидимок он не верил. И уж подавно он не верил, что невидимка станет разменивать свои уникальные способности на то, чтобы проникнуть в подъезд элитного дома и подбросить в ящик неподписанный конверт с требованием выкупа. Такой невидимка мог бы запросто обчистить любой банк, вместо того чтобы связываться с чужим мальчишкой…

В квартире Кулаковых Агеева ждал Кротов. Результаты разговора с консьержем ничуть не удивили Алексея Петровича.

– Так что, трясем почтальоншу? – предложил Агеев дальнейший ход действий.

– Почтальоншу? Да нет, зачем? Почтальонша, Филя, сто пудов здесь ни при чем. Если моя догадка верна… Знаешь что, Филя, чеши-ка ты в студию, пока там еще кого-то можно застать. А я тут Макса покараулю.

Оставаясь в неведении относительно того, зачем вдруг в таком деле понадобился компьютерщик, Филипп Кузьмич снова устремился во внешний мир. А Кротов остался и продолжал допытываться у родителей:

– Вам кто-нибудь угрожал в последнее время?

– Да вроде нет, – Кулаков расценил этот вопрос как обращенный к нему. Сусанна в присутствии мужа больше отмалчивалась. «Восточная женщина приучена к покорности», – подумал Кротов, и хотя он не был сторонником исламских традиций в отношениях с женщинами, подумал, что приятно, должно быть, иметь в распоряжении такую красавицу, как Сусанна, да еще и покорную. Правда, похоже, Игорь Кулаков не понимает собственного счастья…

– Странные письма? Подозрительные звонки? – уточнил Кротов.

– Вроде бы никаких.

– Игорь Анатольевич, у вас есть враги?

– Разве только по бизнесу. Но они такими методами действовать не станут. А чтобы двадцать тысяч гринов требовать… Чего-то, по-моему, вряд ли. Потребовали бы уж тогда аннулировать кой-какие контракты, я бы сразу раскусил, откуда ветер дует.

– А может быть, заявление о двадцати тысячах долларов – только для отвода глаз? Могли ваши конкуренты похитить ребенка для того, чтобы повлиять на вас впоследствии? Заставить аннулировать те контракты, о которых вы гово-рите?

– Да кто их знает, – смутился Кулаков. – Это мне в голову не пришло.

– Расскажите мне немного о своем бизнесе.

Кулаков в общих чертах обрисовал происхождение – бизнеса и свое. Родился Игорь Анатольевич в провинциальном, но старинном и не таком уж маленьком городе Волжанске, там и основал в конце восьмидесятых свою фирму «Протон», связанную с производством высокоточной аппаратуры. «Нейтрон» начал бурно развиваться в девяностые. Со временем возникло несколько филиалов фирмы – по всей стране. Кулаков переехал в Москву, где живет и трудится, причем так успешно, что собирается баллотироваться в депутаты Госдумы. О последнем обстоятельстве Игорь Анатольевич сообщил с напускной скромностью и сдержанной гордостью, – словом, как если бы он не слишком хотел во всеуслышание заявлять о своих заслугах, но что же делать, если люди не позволят промолчать…

– Гм, понятно, – пробормотал Кротов, возвращаясь к компьютеру, который, очевидно, продолжал неясным образом его беспокоить. Перебрал, едва касаясь, стопку бумаги и неожиданно спросил:

– Скажите, пожалуйста, а какие у вас отношения с сыном?

– Какие могут быть с ним отношения? – пожал плечами Кулаков. – Нормальные! Как у всех. Мы его жизни учим, он слушается… А при чем тут это?

– Между вами бывали в последнее время серьезные конфликты?

– Конфли… Да при чем тут это? У меня сына похитили, а тут… Не было у нас никаких конфликтов! Мал еще!

– Степа никогда не ссорился с Игорем, – пояснила Сусанна. – Отец все время на работе, все время занят, какие же тут ссоры!

– А как у него было с карманными деньгами? – продолжал расспрашивать Кротов.

Казалось, Кулакова сейчас хватит удар.

– Кого ты вызвала? – переключил он свое раздражение на жену. – При чем тут карманные деньги? Спрашивают всякую ерунду! Мало того, что ты ребенка не укараулила, так еще вызвала на мою голову… уродов каких-то!

В дверь позвонили – требовательно: один звонок, другой, третий… Супруги Кулаковы бросились открывать. Наверное, они подумали, что прибыли новые вести от похитителей – или что сын уже явился в отчий дом, живым и невредимым. Один Кротов предугадывал, какое зрелище сейчас им откроется, и не мог сдержать улыбку. Если на пороге окажется компьютерщик Макс, Игорь Кулаков получит полное право утверждать, что в «Глории» собрались одни уроды… Не только моральные, но и физические. Макс в душе милейший человек, но тому, кто видит его в первый раз, он покажется настоящим чудовищем…

Из региона квартиры, примыкающего к входной двери, донесся короткий изумленный вскрик, и сразу за тем голос, который Кротов распознал безошибочно.

– Макс, – громко пригласил он, – проходи сюда, работать будешь!

Дело Кирилла Легейдо. Куда пропал Сергей Воронин?

Семнадцатилетняя Варя Воронина сидела за столиком летнего кафе, не смея смотреть собеседнице в глаза и сосредоточенно ковыряя заусенец на пальце. При других обстоятельствах она могла бы сейчас чувствовать себя счастливой. Почему бы нет? Солнечный летний день, свежий ветерок доносит запах экзотических цветов – кафе находится на территории одного из прекраснейших мест Москвы, старого Ботанического сада, иначе Аптекарского огорода. Над головой – ветви деревьев, посаженных, быть может, еще во времена Петра Первого, вокруг – клумбы с цветами, поблизости, за оградой из тонких железных прутьев, шумит центральная улица. Варя одета и накрашена по-взрослому, ей можно дать все двадцать. В таком виде она успела уже очаровать молодого симпатичного официанта, который сейчас издали поглядывает на нее. Как же все это могло быть замечательно…

А Варе сейчас стыдно. Очень стыдно! Варя выглядит взрослой, но на деле, как оказалось, она сущий ребенок. И только что она повела себя, как глупый самоуверенный ребенок…

Все началось с того, что у Вари пропал отец. Исчез, не попрощавшись, оставив только странную записку. У Вариной мамы Галины Ворониной не было сомнений: удрал, негодяй, смылся с любовницей! Варе никак в это не верилось: папа – человек порядочный, он любит ее и маму… Но мать продолжала настаивать, что давно заподозрила мужа в измене: он стал холодным и равнодушным. А за месяц до его исчезновения Галина видела Сергея в этом самом кафе на проспекте Мира, вдвоем с какой-то блондинкой… Как она выглядела? Эффектная женщина лет двадцати пяти с длинными волосами, имеющая достаточно вкуса, чтобы вместо голубой одежды, этой униформы блондинок, носить темно-вишневое. Ей идет… Сорокадвухлетняя, изнуренная работой и бытом Галина, конечно, не выдерживала с этой кралей никакого сравнения. Ох уж эти мужики! Выжимают из женщин все соки, чтобы перепорхнуть к другим, еще не выжатым. Знала ведь Галина, еще когда замуж шла, что летчики – народ ненадежный, донжуанистый. Бабы от них млеют. Ее дорогой муженек долго делал вид, что не поддается искушениям, но, в конце концов, раскрылась его кобелиная сущность. И от этого Галина плачет денно и нощно…

Варе было обидно за маму, а кроме того – за себя. Она была почтительной дочерью, однако допускала, что папе надоели мамины скандалы, которые она ему постоянно закатывала, терзая ревностью. Но Варя тут при чем? Как он посмел бросить дочь? Если в жизни папы появилась другая женщина, он должен был объяснить это по-человечески и маме, и Варе. А внезапное исчезновение, записка с ее уклончивой недоговоренностью – все это нехорошо как-то… И Варя решилась действовать. Найти разлучницу-блондинку, чтобы через нее в последний раз встретиться с папой. Чтобы расставить все точки над «i».

И вот, пожалуйста, ее замысел осуществился. Блондинка найдена и даже сама выразила желание побеседовать с Варей, как только узнала, что эта, налетевшая на нее вихрем девушка – дочь летчика Сергея Воронина… А точки над «i» не расставлены. Более того, если пять минут назад Варе казалось, что все предельно ясно, то теперь у нее такое чувство, что она погружается в болото неизвестности. А кроме того, что она вела себя, как идиотка. Зачем она накинулась на блондинку – прямо у здания на другой стороне проспекта Мира, где размещается много офисов; зачем при всем честном народе стала обвинять в том, что она увела Вариного отца?

Внутри Вари до сих пор звучит ее собственный надменный голос, каким она ответила на вопрос блондинки «В чем дело, девушка?»:

«Вы отлично знаете, в чем дело. В том, что некоторые люди присваивают то, что плохо лежит. А некоторые не стесняются брать чужое…»

В отличие от блондинки Варя не могла похвастаться спокойствием: от волнения ее голос срывался, она едва не заикалась. Если она мечтала одержать верх над любовницей отца, сейчас, по крайней мере, эти мечты не реализовывались.

«Девушка, я не понимаю, о чем вы говорите», – все так же вежливо и спокойно отвечала блондинка.

«Не „о чем“, а „о ком“. О моем отце! Взрослая женщина, а обманываете, как маленькая. Типа „не брала я конфету“… – вышла из себя Варя.

«Вы, наверное, ошиблись…»

«Я не ошиблась! Вы блондинка, носите вишневое, ходите вон в то кафе в парке. Месяц назад мама видела вас здесь, – настаивала Варя. – Мой отец – Сергей Воронин. Он не развелся с мамой, даже не поговорил с ней. Записку оставил – и к вам… Это нормально, как вам кажется? Это по-человечески? Жить с чужим мужем, а?»

«Я очень сочувствую вам, но вы меня с кем-то путаете. Я замужем, мы с мужем работаем в одной фирме… Хотите, пройдем к нам в офис, я вас познакомлю. Мы можем вам паспорта свои показать…»

Варя уже сама готова была признать, что ошиблась. Не такие уж это особые приметы – шикарная блондинка, длинные волосы, одевается в вишневое… Да таких в одном этом офисном здании вагон и маленькая тележка!

Однако стоило Варе, пробубнив извинения, пойти прочь, как блондинка сама бросилась ее догонять:

«Девушка! Девушка, погодите! Вашего отца зовут Сергей, да? Он… летчик, кажется? Нам надо поговорить!»

Лицо блондинки выражало такое искреннее участие, что воспоминание об этом заливает Варины щеки краской стыда и вынуждает дергать заусенец, как бы для того, чтобы физической болью заглушить нравственную.

Блондинка совсем не сердится. Теперь, когда они сидят за одним столиком, близко, друг напротив друга, Варя заметила, что эта эффектная красотка не так молода, как показалась вначале. И еще что-то скрывается в этом красивом, добром лице… но что именно, Варя не в силах определить.

– Варя, я действительно знакома с вашим папой. Но это не то, что вы думаете. – Блондинка не оправдывается, не отводит подозрения от себя – она просто сообщает информацию. Участливо, но отстраненно, слишком отстраненно. Так не говорят о любимом… вообще о человеке, который дорог…

– А что же это? – В голосе Вари слышны отзвуки первоначальной враждебной настороженности. Обе женщины заказали по чашечке кофе, но черная жидкость бесполезно остывала в маленьких чашках: разговор, который горше кофе без сахара, отбивал аппетит… Издали за ними наблюдал официант, из которого незадолго до этого Варя выуживала сведения о графике появления блондинки в кафе. Для этого пришлось соврать, что белокурая стерва отбила у нее мужика… Ничего не подозревающий официант волновался за Варю и посылал знаки: мол, помощь не требуется? Варя исподтишка мотала головой: сама разберусь…

– Мы с ним виделись три раза в жизни, – сообщила блондинка. – Один раз – у нас в офисе, потом он просил встречаться здесь. Ему нравилось, что здесь так зелено – оазис природы в центре Москвы… Так что вы сказали о записке? Ваш папа ушел и оставил записку? Что он в ней написал?

Варе не пришлось напрягать память – слова, нацарапанные на помятом листочке в клеточку, она столько раз перечитывала, что они навсегда впечатались в мозг:

– Там было сказано… «Галя!» Мою маму зовут Галина, – уточнила девушка. – «Прости. Сейчас тебе больно, но ты поймешь меня. Я не могу поступить иначе. Поцелуй Варьку. Твой С. В.»

Варя выжидающе посмотрела на блондинку. Та нахмурилась, сдвинула брови. Сейчас ей можно было дать не меньше тридцати.

– Варя, боюсь, что… Одним словом, в записке он говорит не про меня. Вообще не про женщину.

– Ну… это мама решила, что про женщину… – смутилась Варя. Она вспомнила, что сперва тоже не поверила, будто бы в записке говорится о том, что папа ушел к другой. И только настойчивость матери, которая рассказала ей о встречах Сергея Воронина с блондинкой, заставила девушку изменить свое мнение… Но тогда что же происходит с их несчастной семьей? Где сейчас на самом деле ее папа?

– Я даже знаю, почему она так решила. – Блондинка поднесла чашечку к губам, накрашенным недешевой помадой, и безо всякого удовольствия глотнула остывшего кофе. Нервы Вари начинали сдавать:

– Ну, мне-то скажите! Что за тайны, а?

Продолжая теребить пальцы, Варя слишком сильно рванула злополучный заусенец – и готово: на мизинце образовалась продолговатая ранка, стремительно наполняющаяся кровью, как озерцо. Схватив со стола салфетку, Варя попыталась остановить кровотечение, но блондинка ей воспрепятствовала: «Как можно, здесь же все грязное!» Достав из сумочки что-то похожее на толстый белый карандаш, женщина отвернула колпачок и провела по ранке: защипало, как от йода. Потом заклеила поврежденное место пластырем. В ее действиях угадывалась профессиональная сноровка: Варя, дочь медсестры, собравшаяся поступать в медицинский институт, имела об этом представление.

– Варя, – оказав первую помощь, блондинка снова вернулась к трудному разговору, – вы совсем юная… я не хочу вас пугать… просто не имею права… Но вашему папе грозит опасность, очень серьезная.

– Да вы издеваетесь просто! – Варя с трудом удерживалась от слез.

– Нет! Варя, пожалуйста – позвоните срочно своей маме, пусть она приезжает сюда, нам надо с ней поговорить, чем скорее, тем лучше.

– Что, прямо сейчас звонить? – вынимая мобильник, с сомнением спросила Варя.

– Прямо сейчас!!!

Молоденький официант был немало удивлен поведением двух странных особ. Если бы они подрались, не поделив мужика, это бы его не поразило – и не такое видали! Но в кафе творилось что-то из ряда вон выходящее. Сначала эти двое беседовали – вроде как на нервах, но голос не повышали и не ругались. Потом официант на какое-то время выпустил их из поля зрения, отвлеченный своими прямыми обязанностями, а когда снова занял наблюдательный пункт, блондинка перевязывала девице, с которой он раньше познакомился, кровоточащий палец… «Она ее укусила! – нелогично, но убежденно подумал официант. – Вот вампирша!» После чего укушенная симпатичная девушка принялась рьяно названивать по мобильнику… Уж не вызывает ли сюда того самого перца, из-за которого заварилась вся каша? Ни хрена себе перспектива! Втроем они все кафе разнесут… Не-е, чтоб он еще хоть раз дал себя замешать в чужие любовные разборки – фиг вам! Ни за какие чаевые!

Дело Кирилла Легейдо. Технарь на чердаке

Косые лучи утреннего солнца падали сквозь чердачное окно, освещая необычную картину. Кому-то она напомнила бы «Тимура и его команду», а кому-то – другую детскую книгу… Ведь в детских книгах частенько на чердаке происходят разные интересные события. Здесь прячут таинственные предметы. Здесь собираются те, кто не хочет, чтобы об их встречах проведали другие. Ведь чердак – место особенное: здесь так удобно скрываться…

Вот и сейчас чердак одного из полузаброшенных обветшалых московских домов представляет собой подобие тайного штаба. Невысокий и тощий человек, одетый в джинсы и серую рубашку, с бейсболкой, повернутой козырьком назад, сидит на старом деревянном ящике за ноутбуком – ноутбук стоит на другом ящике, рядом лежит мобильный телефон, на его дисплее мигает слово «internet». На мониторе компьютера, медленно загружаясь, постепенно вырисовывалась фотография… «А ничего себе, падла, на морду хорош!» – проворчал себе под нос человек в бейсболке.

Многочисленные женщины, которые в разное время любили Александра Борисовича Турецкого, согласились бы с этим высказыванием – грубым по форме, но абсолютно верным по существу…

Человек открыл еще одну Интернет-страницу – там обнаружилось другое, черно-белое фото Турецкого и текст. Проглядывая служебную биографию этой крайне неприятной ему личности, человек в бейсболке недовольно кривил рот. Следак опытный! Раньше был, по крайней мере… Ну, ничего, проверим – и его опытность, и многое другое…

Совсем недавно у человека в бейсболке была полная возможность проверить. Так сказать, попробовать Турецкого на зуб. Турецкий шел мимо него вдоль тротуара. Шел расслабленно, не торопясь. Улыбаясь своим мыслям. Ничуть не проявляя бдительности. Собираясь, должно быть, хоть немного отдохнуть от бдительности – в эту душистую летнюю ночь…

А человек в бейсболке ждал. Не шевелился. Казалось, он диссоциировался, растворился в ночном воздухе, распался на смутно мельтешащее сообщество бликов и теней. Но это было не так: человек оставался целостным. И – опасным. Он не выпускал Турецкого из пристального, ледяного взгляда. Когда Турецкий приблизился, человек в кустах сделал полшага вперед. Его рука нащупала за поясом брюк пистолет, прикрытый серой летней рубашкой.

Турецкий не спеша двигался мимо…

Человек в бейсболке смотрел ему в спину. Турецкий находился в метре от него. Отличные условия для выстрела! Трудно промахнуться! Так давай же, действуй! Прозвучит выстрел – совсем негромко, по сравнению с выстрелами из ракетниц – излюбленных игрушек полоумных подростков. Из-за того, что во дворе пуляют из ракетниц, жильцы часто ругаются, а на выстрел, может быть, и внимания не обратят. Тем более, время не раннее, а день завтра будний: трудовое большинство уже сны видит вторые. Идеальные условия! Действуй!

Но он не выстрелил. Проявил осторожность! Наверное, он поступил правильно. Хотя сейчас, глядя в это уверенное, с четкими чертами, привлекательное для женщин лицо, он об этом жалел…

Пробегая глазами строчки на мониторе, человек в бейсболке, почти не глядя, быстро и точно занимался своим делом: разбирал и смазывал пистолет. Раздался звонок мобильного – простой звук, похожий на дребезжание старого дверного звонка. Человек вытащил из кармана свой второй мобильный. Посмотрев на определитель, включил связь, но продолжал молчать.

– Здравствуйте, это склад комплектующих? – спросил мужской голос. – У вас уничтожитель для бумаг есть?

– Есть, модель 25-678-джи, – привычно отозвался человек в бейсболке.

– Здравствуй, Технарь!

– Привет!

– Есть работа. Срочная. Платят хорошо.

Типичный диалог. Сколько их уже было? Жора отвечал на такие вопросы автоматически… Но вот сейчас он скажет нечто такое, что от него не ожидают услышать:

– Извини, не могу.

– Жора! Как так – не можешь? Случилось что? – Голос прозвучал до смешного заботливо. – Со здоровьем проблемы?

– Со здоровьем проблем нет, – ухмыльнулся Жора-Технарь. – И не должно быть. Правда же?

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Маилис де Керангаль – известный современный автор, лауреат многих литературных премий. Её роман «Чин...
В захолустном Вингродене нет ничего интересного, кроме автозаправки, карьерного озера и прекрасной п...
Эта художественная биография, пожалуй, одного из самых величайших в истории финансовых гениев, Джесс...
В монографии на основе архивных, опубликованных в печати и полученных в результате полевых исследова...
Очередная книга серии «Исторический путеводитель» знакомит читателя с Афоном – земным Уделом Богород...
Город-мечта, город-утопия, город-наваждение и город-фантом. Его история обросла легендами, которые с...