Как жить дольше 50 лет: честный разговор с врачом о лекарствах и медицине Мясников Александр

Об авторе

Александр Мясников – кандидат медицинских наук, доктор медицины США, потомственный врач

Автор этой очень полезной книги – доктор медицины и врач высшей категории (сертификат 200059, США), бывший главный врач знаменитой «Кремлевки» (ФГУ «Больница с поликлиникой» УД Президента России), главный врач городской клинической больницы № 71, ведущий телепрограммы «Врача вызывали?» Александр Мясников.

Медицинская династия Мясниковых – одна из самых известных и многочисленных не только в России, но и в мире. Прадед Александра Леонидовича Мясникова – земский врач, открывший в своем городе первую больницу, дед – академик АМН СССР, ученый с мировым именем, по учебникам которого до сих пор занимаются студенты всех медицинских вузов. Кардиологи, анестезиологи, реаниматологи – в этой семье уже двести лет все становятся врачами. И Александр Леонидович ни минуты не сомневался, какую профессию выбрать. В составе миссии Красного Креста он лечил больных в Африке, был врачом военного госпиталя в Анголе, советского посольства в Париже и геологической экспедиции в Мозамбике, в одном из медицинских центров Нью-Йорка. Добившись в США наивысшего профессионального признания, в 2000 году доктор Мясников вернулся в Россию и открыл в Москве собственную клинику, работающую по международным стандартам.

Доктор Мясников ведет на третьем телеканале программу «Врача вызывали?», которая стала очень популярной. Почему? Да потому, что ведущий доходчиво и просто рассказывает о самых важных и актуальных проблемах, с которыми мы все сталкиваемся ежедневно. О нашем здоровье! На самые, казалось бы, сложные вопросы он дает простые ответы.

Мы не умеем заботиться о себе, не знаем, как помочь себе и своим близким в той или иной ситуации. Боимся, когда повышается температура или давление, не можем отличить грипп от простуды. Лечим себя всевозможными методами (чаще всего – неправильными) и наносим непоправимый вред своему здоровью.

XXI век – эпоха медицинского прогресса и разнообразия услуг в здравоохранении. Кажется, что вылечить сегодня можно что угодно и где угодно. Клиники, больницы, медицинские центры растут как грибы после дождя. Но сколько проблем – столько и денег требуется. Чем сильнее вы нуждаетесь в заботе людей в белых халатах, тем больше средств должны иметь. К сожалению, наряду с профессионалами встречаются люди, видимо, не дававшие клятву Гиппократа. О чем необходимо знать, выбирая врача и клинику, чтобы не попасть в руки шарлатанов и не навредить себе?

Автор этой книги рассказывает, как надо и как не надо о себе заботиться. Когда необходимо идти к врачу, а когда можно помочь себе самостоятельно. Если мы обращаемся к врачу, то должны знать, о чем спрашивать, на что и как реагировать. Иметь представление о медицинских ошибках и заблуждениях, с которыми регулярно сталкиваемся, когда приходим в медицинское учреждение. Медицина давно стала бизнесом, поэтому половина рекомендуемых лекарств или методов лечения – просто обман. В книге подробно рассказано, на какие рекомендации врачей стоит обращать внимание, на какие – нет. Какие лекарства можно принимать, а от чего необходимо отказаться.

Если бы Александр Леонидович Мясников решил собрать воедино весь свой опыт работы врачом в разных странах, получилась бы настоящая энциклопедия здоровья. Но данная книга – совсем небольшого объема. Здесь собрано самое основное: доктор Мясников говорит о самых актуальных вопросах медицины и здоровья. Но при этом они неизмеримо глубоки, как Вселенная. И вдобавок – продолжение следует.

I. От автора. На что мы ведемся?

Мы привыкли, что нас постоянно обманывают – умышленно или нет.

Умышленный обман – это когда кусок мяса накачивают солевым раствором, чтобы он стал тяжелее, и пришивают на третьесортную китайскую продукцию дорогую этикетку, выдавая товар за высококачественный. Соответственно, цена вырастает втрое. Таких примеров множество, и каждый из вас знает их не хуже меня. Неумышленный обман – это когда продавец искренне верит, что водка, которую он продает, действительно сделана из отборных сортов пшеницы. Когда он искренне думает, что продаваемые им духи действительно сделаны во Франции, что пахнут они точно так же, как французские. Хотя смею вас уверить: живя на два дома и на две страны, я неоднократно убеждался, что как будто одни и те же духи, купленные в Париже и в Москве, по запаху очень сильно различаются.

Это стало нормой сегодняшней жизни. Но то, что сейчас происходит в медицине – это катастрофа. Ситуация, на мой взгляд, сопоставима с проблемой распространением наркотиков.

Ведь самое опасное – это когда играют на нашем здоровье и сознательно обманывают. Все мы неоднократно сталкивались с такой ситуацией. Идем к одному врачу. Он нам выписывают лекарство. А потом, по каким-то причинам, идем к другому врачу. Тот, другой, говорит: «Батенька, а что же вам прописали? Это же полный бред! Надо принимать не это, а вот это». Потом мы попадаем к третьему врачу, который говорит, что два предыдущих доктора – идиоты, из-за их лечения можно посадить печень, и на самом деле надо принимать совсем другое. Такое в нашей стране встречается сплошь и рядом. Сколько врачей, столько и мнений. Но мы даже не понимаем, какие ужасные последствия скрывается за этими словами. Мы оказываемся совершенно беззащитны перед медиками. Они лечат нас так, как считают нужным, и никто им не в силах помешать. Получается, что мы с вами – подопытные кролики как для грамотных врачей, так и, к сожалению, для безграмотных. И наша жизнь постоянно находится под угрозой.

Посмотрите, что делается с лекарствами. Невозможно открыть журнал, включить радио или телевизор, чтобы не услышать о новом волшебном средстве, которое лечит все на свете. «Рак – не приговор! Диабет – не приговор! Пейте наши таблетки и будете всегда здоровы!». Это огромный бизнес, участники которого пытаются заработать на наших болезнях и слабостях. Мы очень удобны для таких дельцов, так как не готовы ради здоровья отказаться от колбасы и питаться правильно. Мы не готовы хотя бы час в день отдавать физической нагрузке. Мы не готовы бросить курить, отказаться от алкоголя. Мы не готовы ходить в медицинское учреждение на профилактический осмотр. Но зато хотим волшебную таблеточку, которая решит все наши проблемы. «Чтобы бы такое съесть, чтобы похудеть?» – мечтает большинство женщин. «Какой бы такой укол сделать, чтобы никогда не болеть?» – мечта всех людей.

Все мы знаем: кофе нельзя пить при давлении и при сердечных заболеваниях. Но недавно медики выяснили: это миф!

Я говорю пациентам: чтобы не заболеть гриппом, надо сделать прививку, вести здоровый образ жизни, не кутаться, проветривать помещение, заниматься физическими упражнениями, обливаться холодной водой, закаливаться. Но мои слова уходят в воздух! Люди кивают и… ничего не предпринимают. А стоит прочитать в газете про волшебный препарат, укрепляющий иммунитет, какой-нибудь иммудон или еще что-нибудь столь же благозвучное, люди бегут и покупают, да еще и отдают за него ползарплаты. Все рекламируемые лекарства стоят дорого, посмотрите на ценник: 500, 1000, 2000, 15 000 рублей. Но – это бесполезные препараты. Хорошо, если безвредные.

Итак, наш инфантилизм и вера в чудеса приводит к тому, что нас постоянно обманывают. Действительно, в медицине часто случаются вещи неоднозначные, и эффективность многих лекарств так и остается недоказанной. То, что вчера выписывали, сегодня ставится, мягко говоря, под сомнение. А проведя ретроспективный анализ, выясняешь: многие препараты не просто вредны, но и опасны.

То же можно сказать о продуктах питания. Вот простой пример. Все мы знаем: кофе нельзя пить при давлении и при сердечных заболеваниях. С этой мыслью живет не одно поколение. Но недавно медики выяснили: это миф! Наоборот, люди, которые пьют кофе, меньше болеют инфарктом миокарда. Вдобавок кофе предохраняет от рака печени.

Но вернемся к лекарствам. Фармакомпании постоянно обманывают нас. Например, выпуская всевозможные биодобавки, которые по сути являются лекарствами-однодневками. Или даже не лекарствами вовсе. Вот как это происходит. Фармакомпания закупает некую биодобавку, регистрирует ее, получает разрешение на продажу. Потом вкладываются деньги в рекламу. Массировано – по телевизору, по радио, в журналах – везде! Мы слышим со всех сторон: «Биодобавка “гум-гум” помогает от всего, в том числе и от рака!». Вы покупаете ее, потому что, действительно, – у кого из нас нет больных родственников? Но добавка, естественно, не помогает. Вы попали на деньги! И немалые. Точно так же, как и другие наивные покупатели. А через год – тишина! Никто о нашей добавке не слышал, она исчезла из продажи. Миссия производителей выполнена: вас вытрясли, выпотрошили ваш кошелек. На реализации биодобавки сделали немалые деньги, больше не нужно, да и опасно. Зато раскручивается следующая волшебная таблетка. И так – обман за обманом.

Другой, не явный обман, это когда у нас применяются лекарства, разработанные 20–30 лет назад. Вот, например, всем известен анальгин. Ведь половина населения знает, что уже лет 20 во всех странах анальгин запрещен! Только в России и, кажется, еще в Бразилии его продолжают с удовольствием употреблять.

Существует немало препаратов, которые популярны только на постсоветском пространстве. Например, все лекарства для улучшения пищеварения, кровообращения, «очистки» печени и сосудов, а также многие, многие другие. Но, подумайте, почему в европейских странах, где медицина развивается быстро и эффективно, эти препараты не в ходу? Да потому, что были проведены исследования, и в результате выяснилось, что они – не эффективны! От них, конечно, становится лучше, но это же эффект плацебо, проще говоря – пустышка.

Новых препаратов это тоже касается. Доказано: если человек применяет новое лекарство с красивым названием (в нем нет никакого действующего вещества, но покупатели об этом не знают), то в 40 % случаев ему сначала становится лучше. Причина? Да просто он ждет хорошего результата и верит в таблетку. И в итоге получает результат… но только на одну-две недели! А что дальше?..

Заметки на полях

Нам нужно ввести обязательный стандарт, по которому мы будем лучше лечить людей. Чтобы все знали, что самое эффективное лекарство от воспаления – это простой препарат, производный от тетрациклина, а не дорогущий за 600 долларов, притом абсолютно бесполезный. Лучшее лекарство от гипертонии – это копеечное мочегонное, а не непонятно что. Самое лучшее средство от стенокардии – обычный копеечный аспирин. 80 % лекарств, которые сейчас выписываются, лекарствами, по сути, не являются. Они не признаны во всем мире. Не существует так называемых иммуномодуляторов, нет лекарств, защищающих печень. 80 % оборота лекарств в России – это липа.

Помню, давным-давно я еще молодым ординатором работал в в Институте кардиологии им. А.Л. Мясникова, основанном моим дедушкой. Мы занимались пациентами с гипертонической болезнью. Поступали тяжелые больные, которым было необходимо давать комплекс препаратов. Нашей первой задачей было убрать лишние, чтобы начать лечить с нуля и правильно подобрать нужный комплекс. Но поскольку человек не должен был знать, что остается совсем без лекарств, делалось следующее. Пациента госпитализировали, мерили каждые несколько часов давление, а потом давали лекарство под названием «Антиспазмин», а на самом деле – обычный толченый мел. То же самое давали больным со стенокардией.

В течение трех-четырех дней мы наблюдали за человеком – сколько раз случался приступ стенокардии без лечения, сколько раз поднималось давление и, уже исходя из этого, назначали необходимое лечение. И очень часто пациенты, в течение трех-четырех дней получавшие таблетки, не содержащие никакого лекарства, говорили: «Мне стало гораздо легче после “Антиспазмина”!». Они даже не подозревали, что глотали пустышку. Вот как велика сила внушения! Жаль только, что на этом греют руки нечестные люди.

Заметки на полях

С детства знал, что стану врачом. Да у меня и выбора-то никогда не имелось! Я иногда робко заикался, что хочу быть шофером. На что мне папа говорил: «Будешь хорошим врачом – будешь сам ездить на машине». Хирургом точно не хотелось быть. Но в Африке мне приходилось, например, и аппендицит вырезать, хотя я в этом ничего не понимал. Но у меня не оставалось выбора – вот он, больной, лежит передо мной. Деваться некуда – надо экстренно учиться. Я брал справочник врача и по нему делал операцию. Или, как в той же Америке, где любой врач обязан сам брать кровь. И никого не волнует – можешь ты это или нет. Должен! Куда хочешь коли – в шею, бедро, но взять обязан. Поэтому я могу кровь взять в любом состоянии – пьяный, трезвый, больной или здоровый, не промахнусь!

II. Как лечат в США, Франции, Африке

Так получилось, что за время моей довольно долгой врачебной карьеры мне посчастливилось поработать во многих странах. Я работал в Африке, во Франции, в Америке…

Хорошо помню первого своего пациента на войне. Как я попал на войну? Отработал я сначала некоторое время в ординатуре, потом в аспирантуре, затем в институте кардиологии имени моего дедушки и, наконец, защитился по радионуклидной кардиологии. И тут мне захотелось… улучшить свое материальное положение, поработать за границей. Тогда, в брежневские времена, можно было отправиться только в воюющую страну, и то – по большому блату! И вот уже скоро я сажусь в самолет, который летит в Мозамбик. Я попал в Мозамбик, не представляя, что такое гражданская война. Узнал об этом, только когда сел в самолет. Меня сосед спрашивает: «Куда летите?». Говорю: «В Мозамбик!». Он мне: «Там хорошо, только стреляют». А мне было все равно! Я уже считал, сколько заработаю там денег и на что потрачу.

По контракту я должен был получить 382 инвалютных рубля в месяц. И думал, что это чеки, которые продавались на черном рынке в то время один к двум. Сумма получалась огромная – у меня отец-профессор столько не получал. Самая высокая зарплата в СССР была в то время 500 рублей. А тут почти в три раза больше! Потом мой сосед сказал, что нужно умножать не на 2, а еще на 4,8. Я начал считать, получилась вообще фантастическая сумма, которую я даже не мог себе представить. Короче, летел в Мозамбик в приподнятом настроении.

В итоге попал в военную обстановку, увидел, что там действительно стреляют и гибнут люди. Я работал с группой геологов, которая вся, в полном составе, попала в плен. Некоторые погибли. Из всей группы тогда остались только два человека – переводчик и я. Но и это меня не останавливало: я на календаре размечал, что и когда куплю на огромную зарплату: кожаную куртку, магнитофон, телевизор… В африканских развивающихся странах ни о каком качестве медицинской помощи речи не велось. Они были рады всему, что им предлагали, поэтому я просто работал, как умел.

В Африке я впервые увидел человека с оторванными ногами. Я не понимал, что происходит. Взял стетоскоп и приложил к его груди. Но, кроме звука своего бешено стучащего сердца, ничего не услышал. Через какое-то время я почувствовал, что он холодный. Передо мной лежал труп! Я был очень напуган.

Потом, конечно, я привык. По пандусу к госпиталю подъезжал грузовик, наполненный мертвыми и ранеными. Он их вываливал и уезжал, а ты бродил вокруг, как гиена, и искал живых… Сортировал. В те времена такого разгула с оружием, как сейчас, не было, все-таки восьмидесятые годы. Поэтому видеть все это было дико.

Там я многому научился и многое узнал. Например, мы смотрим в кино, как герою связывают руки за спиной. Он долго перетирает веревку и освобождается. Затем геройским ударом кого-то сбивает с ног и бежит. На самом деле, я видел, что происходит с руками, когда их так стягивают. Мне привели шестерых человек. Их утром связали, а после обеда привезли к нам. Так вот, всем шестерым пришлось ампутировать кисти, так как моментально образовалась гангрена. Веревки пережимают артерию, нерв, настолько сильно, что кровообращение останавливается, все отмирает.

Заметки на полях

Вообще жестокости с обеих сторон было очень много. Причем чернокожий человек по-другому относится и к боли, и к смерти. У них другие понятия о добре и зле. Однажды мы спасли чернокожего. Вылечили, кормили. А он, окрепнув, навел на нас бандитов! У них чувство благодарности на такие ситуации не распространяется, для них враг – это враг. Когда они смотрят наше старое кино, в зале стоит гомерический смех. Там, например, показывают, как солдат падает, встает, берет гранату и бросается под танк. У нас наворачиваются слезы, а они ржут! Они спокойно могут нести птицу или животное, вывернув ему крылья или лапу, и при этом они не являются садистами.

Они едят обезьян, снимая шкуру с живых. Они другие. Поэтому и относиться к ним надо, как к другим.

Во Франции я служил врачом при посольстве, но не очень понимал, что делается вокруг. Мне казалось, что врачи там лечат как-то странно. Я не понимал, что они работают по другим стандартам, а я пришел из мира, где стандартов не было, где медицина – это искусство. А для них медицина – это точная наука, и надо делать только так и никак иначе.

Потом мне посчастливилось работать в Америке. У нас медицину делят на американскую, нашу российскую и бывшую советскую. А это неправильно! Медицина одна. Но она бывает грамотная и неграмотная. В нашей стране проповедуется медицина дикая, неграмотная. У нас врач по каким-то только ему понятным причинам назначает лечение, порой просто абсурдное. Во всем мире не так! Лечат по принятым стандартам. Это не значит, что всех одинаково. Стандарты лечения обеспечивают вам защиту от врача-дурака. И это минимальная медицинская помощь, которую вы получите. Если же случай более сложный, и медицинские стандарты не предусмотрены, диагностическая мысль будет развиваться дальше, но логично. Врачи Нью-Йорка не скажут, что в Чикаго вас лечили идиоты. Все не так! В Нью-Йорке врач посмотрит, чем вас лечили в Чикаго, посмотрит результаты и, опираясь на стандарт, попробует другие лекарства, потом третьи, если не помогли предыдущие. Если что-то пойдет не так, он станет думать, а что сделано не так и почему тысячам пациентам помогает, а этому, конкретному, нет. И начнется работа над стандартами, то есть дальнейший диагностический процесс. Это правильно. Так и должно быть!

Заметки на полях

Меня до сих пор преследует сон, что я забыл больного в палате – я его не посмотрел! И что он несколько дней лежит без осмотра. А в Америке у меня был сон наяву. Двухместные палаты, в которой лежат пациенты разных врачей. Например, одного больного ведет команда «Team А», а другого – «Team В». И вот однажды ко мне обращается врач из соседней группы. «Александр, там лежит твой больной, неделю лежит, а ты к нему не подходишь!». А там, действительно, поступил человек с отравлением и сильным расстройством желудка. Когда он поступил, я прописал ему вливать жидкость по четыре литра в день и не кормить. И все! Думал, что дальше его лечить будет другой врач. Он лежал, лежал, потом поймал какую-то сестру и сказал, что давно уже хочет есть. А она ко мне подошла и спрашивает – а дальше чего делать? Я понимал, что это реально подсудное дело, но быстро сообразил. Пришел к нему в палату, вынул из него капельницу, сказал, что он абсолютно здоров, что его сейчас покормят и выпишут. Он был так счастлив!

Вспоминаю эпизод, который произошел со мной в Америке. Я должен был подтвердить свой диплом, сдать медицинские экзамены. Дело в том, что весь твой предыдущий опыт работы в других странах здесь не учитывается. А я попал в Америку доктором с почти 20-летним медицинским стажем! Кандидатом наук. У меня были ученики. Короче, считал себя достаточно грамотным врачом. Но это только я так считал.

Делать нечего, пошел сдавать экзамены. Заплатил деньги и не стал готовиться, думая, что не сдам, но наберу приличный балл. Открыл экзаменационные бумаги, увидел около 700 вопросов, на которые надо ответить за три часа. И с удивлением обнаружил, что там о привычных и распространенных вещах, таких как инфаркт миокарда, пневмония, язва желудка, речь не идет. Экзаменационные вопросы представляли собой ситуации, из которых не сразу найдешь выход. Прилагалось четыре варианта ответа, надо выбрать правильные. Но я порой не очень понимал, о чем идет речь. Хотя бывали и простые, например, как должна пристегиваться в автомобиле беременная женщина.

Во-первых, я понял, что от меня не требуют фундаментальных знаний, которые помогали бы мне всю жизнь. Во-вторых, увидел, что американец тратит на то, чтобы прочитать вопрос, 50 секунд. А мы должны за 40 секунд прочитать, принять решение и ответить. И если я буду каждый вопрос читать до конца, то не успею сдать экзамен. Поэтому создал сам для себя систему ключевых слов. Я не читал весь вопрос, а просто искал возраст пациента и основной симптом. Например, если пожилой человек с кровавым поносом, ищи в ответе ишемический колит.

В итоге сдал экзамен и начал искать работу. Это оказалось очень непросто. Огромная конкуренция – много-много тысяч человек на одно место! Люди месяцами ходят по собеседованиям. Предпочтение отдается белым американцам. Я не могу сказать, что это расовая дискриминация, просто в первую очередь берут белых выпускников престижных школ. Это очень важно: если госпиталь начинает брать индийцев, русских и прочих иностранцев, его рейтинг падает. Выпускники медицинских школ не рвутся в госпиталь, где работают иностранцы. Поэтому нас, приезжих, принимают только в крупные госпитали, работающие по типу «Скорой помощи». Сюда не очень хотят идти работать, здесь надо пахать, пахать и пахать. Поэтому сюда берут дешевых рабов, которые взамен получают американскую медицинскую лицензию и незаменимый опыт.

Я тоже достаточно долго ходил по собеседованиям. И вот однажды произошел такой случай. Нас было 11 претендентов, и все – мужчины. Собеседование длилось долго, все устали и, конечно же, хотели в туалет. А он оказался на кодовом замке. Только для персонала. Девушка-секретарь сказала, мол, обойдетесь, а если не можете, идите в другой корпус. Все смирились, кроме меня. Я подождал, пока по коридору пройдет человек в белом халате, пошел за ним и подсмотрел код в мужской туалет. И вот когда подошла моя очередь на собеседование, директор госпиталя стал объяснять, почему я им, собственно, не подхожу: акценту меня, возраст, оценки и баллы могли бы быть повыше. Я в ответ говорил, что язык подтянется в процессе работы, от возраста, конечно, никуда не деться. Но я именно тот врач, который им нужен! Он спросил – почему я так думаю? Сравните: перед вами начитанные отличники, которым надо еще вырабатывать и вырабатывать рефлексы, и я – человек, который соображает. Спросите всех 11 претендентов код туалета на этом этаже. Никто не знает, а я скажу: 4-5-1. Он засмеялся и взял меня вне конкурса! Так мне помогла моя российская смекалка.

Спустя год тот же директор чуть не выгнал меня после того, как аттестационная комиссия дала заключение, будто я склонен ставить диагнозы, основываясь на интуиции, а не на строгом анализе всех клинико-лабораторных данных. То есть опять прозвучало, что мы, русские, поддаемся интуиции, какому-то мудреному чувству, а не анализу. А на Западе это считается большим недостатком, из-за которого можно лишиться лицензии.

Итак, деятельность врача на Западе строго регламентирована. На все есть схема лечения, которой ты обязан придерживаться. Более того, если при лечении ты делаешь из пяти шагов первый, второй, третий, потом пятый, а после этого возвращаешься к четвертому и тем самым спасаешь пациента, ты потом будешь отвечать за отступление от стандартов лечения. С этим там очень строго. Это серьезный повод для судебного преследования. Аргумент: «Зато я спас человека!» – не работает, с тобой будет разбираться суровая комиссия. Если же ты лечишь строго по схеме: один, два, три, четыре, пять, и после этого больной умер, тебе никто слова не скажет. Это нормально – ты же сделал все, что мог!

Конечно, нам, не привыкшим к такому подходу, на первый взгляд кажется, что это полный бред. Но поверьте мне: отступление от стандартов иногда действительно может спасти одного, двух, трех человек, но массовое несоблюдение принятых алгоритмов может убить не одну тысячу пациентов. Поэтому стандарты в Штатах обязательны.

Конечно, ошибки делают везде и все. Например, в Америке или в любой западной стране могут отрезать левую ногу вместо правой и вырезать не ту почку. К сожалению, существует проблема с парными органами. Частота таких ошибок – 0,1 %. Еще раз повторю: в Америке могут отрезать правую почку вместо левой, но никогда не назначат неправильный антибиотик! У нас же антибиотиками лечат всех без разбору: надо – назначают, не надо – тоже назначают! «Просто и надежно!» – думают нерадивые врачи и наивные пациенты. Это безобразие, что подобные лекарства продаются без рецепта. Антибиотики начали создавать лишь 50 лет назад, и сохранилось имя первого пациента, излеченного от тяжелого эндокардита несколькими инъекциями пенициллина. С тех пор бесконтрольное употребление антибиотиков привело к тому, что величайшее открытие XX века может быть сведено на нет. Но к этому мы еще вернемся.

В Америке могут отрезать правую почку вместо левой, но никогда не назначат неправильный антибиотик!

Итак, в западной медицине наличествуют определенные стандарты, которым следуют все врачи. Например, поголовно всем делаются прививки: и взрослым, и детям. Население ежегодно обследуется с целью раннего выявления фактора риска для сердечно-сосудистых заболеваний и рака.

Когда-то и в СССР профилактические обследования являлись нормой. Продвинутые западные врачи переняли у нас такой простой и эффективный способ заботы о здоровье населения. К моему огромному сожалению, все, что было важным в советской медицине, ушло на Запад, а у нас не осталось ничего. В новой стране, в России, не принято заботится о здоровье. И в результате я вижу на улицах наших городов много полных людей с метаболическим синдромом на лице.

Что такое метаболический синдром? Это прежде всего увеличенный объем талии. Если у мужчины объем талии больше, чем 108 см, он находится под угрозой ранней смерти от сердечно-сосудистого заболевания. Скорее всего, у него повышен сахар, холестерин и артериальное давление. Посмотрите на серые лица соотечественников! Выпирающие животы, обвисшие щеки и при этом сигарета в зубах. Откройте холодильник. Что вы там видите? Наши любимые продукты: колбаса, сосиски, сардельки. Наивреднейшие вещи! Мясо – продукт неоднозначный и порой опасный. Красное мясо (то, что не индейка, не курица и не телятина) вообще нельзя есть чаще двух раз в неделю. Именно «красное» мясо провоцирует развитие рака простаты, кишечника и массы других заболеваний. Увы, канцерогенное действие наших любимых колбас так же хорошо известно.

Но, к сожалению, в сегодняшнем мире эти продукты невозможно полноценно заменить рыбой, которая гораздо полезнее для здоровья. Рыба плавает в наших морях, а мы уже отравили все, что могли. В морской рыбе, особенно в хищной, той, что поедает другую рыбу, очень велико содержание ртути. Настолько, что в Америке разработаны специальные инструкции, согласно которым беременным женщинам не рекомендуется на определенных сроках есть морскую рыбу чаще, чем два раза в неделю.

Но мы отвлеклись. Вернемся к медицине!

Продолжим об отличиях медицины на Западе и в России. Можно до посинения спорить, и некоторые коллеги так и делают, выясняя, где хорошо, а где плохо. Но есть факты, которые перекрывают все аргументы: там люди живут дольше, и качество их жизни выше. А мы хвастаем, что можем бутылку водки выпить, много мяса съесть, пачку сигарет выкурить и так далее. И при этом забываем, что к пятидесяти умираем, а средний американец к этому моменту только жениться собирается. Средний американец к восьмидесяти годам с удовольствием возится в своем саду. У него младшие дети – ровесники его же внукам. Его жизнь полна событий – интересных, приятных и не очень. Он путешествует по миру и в 80, и в 85 лет. А у нас на могилу человека такого же возраста в России приходят дети. Внуков он, увы, не дождался.

Конечно, огромные их успехи в борьбе с заболеваниями стали возможны благодаря стандартизации лечения. А мы только начинаем понимать, что лечение по стандарту – это, собственно, единственно правильный подход.

Хотя было время, и стандарты имелись и у нас, только назывались по-другому – школами. Школа Тареева, школа Лукомского, школа Мясникова. Вокруг ученых-лидеров собирались врачи-единомышленники, разрабатывали определенные стандарты лечения. Когда-то, 30 лет назад, я был молодым аспирантом и наблюдал, как все начиналось.

Средний американец к восьмидесяти годам с удовольствием возится в своем саду. У него младшие дети – ровесники его же внукам.

Прошло много лет, а главными убийцами людей до сих пор остаются сердечно-сосудистые заболевания: инфаркты, гипертонии… Американцы достаточно быстро сообразили, что делать. Например, повышенное артериальное давление является одним из важнейших факторов риска для развития ишемической болезни сердца и, как следствие, инфаркта. Так американцы всем больным с гипертонией стали давать мочегонные препараты. Всем, независимо от того, какая у кого гипертония. Они не разбирались, Вася он или Петя, толстый или худой, пожилой или молодой – всем мочегонные.

Интересно, что у 60 % пациентов давление нормализовалось, а у 40 % – нет. При повторных визитах к врачу второй категории больных добавляли бета-блокаторы. Опять же, поголовно всем. Через какое-то время они вновь приходили на прием, и выяснялось, что некорригированная гипертония имеется у 20 % пациентов. Им добавлялись вазодилататоры. В итоге у 95 % давление стабилизировалось, но для этого они должны были принимать все предписанные алгоритмом таблетки.

Унифицированное лечение привело к тому, что на Западе гипертония перестала иметь характер эпидемии и, как следствие, пошла вниз кривая сердечно-сосудистых заболеваний, инфарктов и смертей. Это просто один из примеров пользы от стандартизованной терапии. Сегодня, конечно, для нашего врача это звучит диковато.

Я приехал в Америку опытным кардиологом, а там переучивался на врача общей практики. Но кардиология всегда была мне близка. И меня немножко коробило, как американцы понимают свою работу и как они учили меня. «Александр, – говорили они, – забудь обо всех изысканиях и возьми как данность: есть четыре препарата, которые положено иметь любому сердечнику». То есть, если диагноз – “ишемическая болезнь сердца, сопровождающаяся редкими приступами стенокардии”, то всем таким больным, без разбора, назначаем бета-блокаторы, статины, понижающие холестерин, аспирин, АПФ – ингибиторы. Все! И выписываем всем поголовно». «А если кому-то не поможет?» – недоверчиво спрашивал я. «А кому не поможет, ты можешь добавлять понемногу один-два дополнительных препарата. Но это уже на твое усмотрение и по необходимости», – ответили мне американские коллеги.

Они уверены в своей правоте, потому что за ними стоят реальные результаты. А мы своих больных лечим плохо, и поэтому у нас средняя продолжительность жизни – 55 лет. Это ненормально! А они со своими стандартами и, как нам казалось вначале, бездушным отношением к пациенту лечат болезнь хорошо, поэтому у них средний возраст – восемьдесят.

Вновь повторю: любые споры о том, что наша медицина правильная, а их нет, разбиваются о факты. Да, американские врачи суховаты, они никогда не пожалеют пациента так, как это сделает наш врач. Они никогда не уделят больному более пятнадцати минут времени, если только это не вызвано жестокой необходимостью. Они всегда говорят пациенту правду, никогда не будут жалеть и обманывать, так как не видят в этом смысла. Они будут разговаривать очень жестко и, возможно, не станут отвечать на дополнительные вопросы, если сочтут, что все уже сказано.

Когда я работал в американском госпитале, то жене и всем своим друзьям говорил, что, похоже, служу на фабрике консервов. В общем-то, это бездушное учреждение, где больные люди являются рабочим материалом. И с нескрываемой тоской я и наши русскоязычные пациенты, если они попадали в госпиталь, вспоминали наших советских, русских врачей. Наши врачи подержат тебя за руку, поговорят, пообещают…

Но, понимаете ли, они, скорее всего, хорошие санитары, хорошие медсестры, но не врачи. Люди сострадательные, которые желают помочь и утешить. Возможно, из лучших побуждений они пытаются назначить какой-то препарат, в эффективности которого не уверены сами.

В Америке – никаких сантиментов! Жесткий, прагматичный подход. Отношения врача и пациента похожи на отношения механика автосервиса и клиента. Врач говорит: принимайте это и это, приходите через две недели. Он понимает: если он назначил что-то не то, клиент подаст на него в суд и взыщет большие деньги. Поэтому никаких экспериментов. Качественная услуга за деньги на профессиональном уровне. Получите-оплатите. Если у клиента есть сомнения в профессионализме – он молчать не будет, и профессионалу тогда мало не покажется.

Что еще удивляет, так это стремление американских врачей быть всегда в курсе всего нового и передового. Если ты хочешь заработать имя и деньги, значит, ты должен постоянно учиться, развиваться, повышать свой профессиональный уровень. Тебе ежедневно на электронную почту присылают новости медицины, где можно прочитать обо всех новейших разработках, методах, исследованиях. Во всем мире, не только в Америке, идет множество клинических испытаний различных препаратов, проходят исследования всевозможных методов лечения. Передовые умы медицины анализируют ретроспективу, т. е. ситуацию с лечением различных заболеваний за прошедшие годы. В результате мы получаем порой парадоксальные, иногда взаимно исключающие результаты, что, на самом деле, очень многое дает врачам.

В Америке – никаких сантиментов! Жесткий, прагматичный подход.

Допустим, мы, врачи, знаем, что есть такая группа препаратов, как бета-блокаторы, замедляющие пульс и снижающие сократимость сердца. Когда-то, когда я только начинал свою практику, при сердечной недостаточности они были противопоказаны. Сейчас при сердечной недостаточности это лекарство № 1 в мире. Но зато изменился взгляд на другое лекарство из группы сердечных гликозидов – дигоксин, который применялся столетиями. Один известный английский врач говорил: «Я не хотел бы быть врачом, если бы не было гликозидов». Но вот изучили сотни тысяч пациентов, применявших этот препарат. Оказалось, что те, кто лечился гликозидом, умирают раньше, чем те, кому давали бета-блокаторы.

Таких примеров множество. Одни исследования говорят, что бета-блокаторы обладают побочными явлениями, провоцируют бронхоспазмы, сужение бронхов, кашель. Поэтому эти препараты были противопоказаны астматикам и больным с хроническим обструктивным заболеванием легких. А вот с сегодняшней точки зрения мы можем и даже должны давать пациентам эти препарат. Не совсем понятно почему, но больные с хроническими обструктивными заболеваниями легких, получающие бета-блокаторы, умирают реже.

Вот такие клинические испытания проводятся на протяжении нескольких лет на очень большом количестве людей, десятках тысяч! Эти исследования стоят гигантских денег, часто они оплачиваются фармакологическими компаниями. Результаты иногда раскрывают нам глаза на препарат, заставляют смотреть на него совсем с другой стороны, переворачивают наши привычные представления о лечении. А поскольку эти испытания, этот анализ идет постоянно, информация также поступает беспрерывно, нескончаемо. И вся информация выложена в интернете.

И вот к врачу приходит пациент, прочитавший обо всем этом. И если он увидит, что вы не ориентируетесь в новинках и разработках, он вам верить не будет. Таких пациентов в России называют всезнайками и не очень их любят. Мы говорим: «Они ничего не понимают в медицине, куда они лезут, это же у меня медицинское образование!». Знаете, не надо разбираться в портняжном искусстве, чтобы видеть, что сшитый костюм плохо на тебе сидит. Если на костюме разные пуговицы на разном уровне, разной длины рукава, брюки пузырятся на заду, значит, портной плох. То же самое с лечением. Больной может не знать тонкостей медицины, но он имеет право спросить: почему при его заболевании назначили такое-то лекарство, а оно имеет такие-то противопоказания, которые у него, больного, как раз и есть? Если врач начинает морочить человеку голову или пытается замаскировать незнание высоконаучными терминами, пациент это, поверьте, очень быстро почувствует. И сбежит к другому врачу.

Врач должен ежедневно читать, изучать все новое. Признаюсь: возвращаясь на работу после двухнедельного отпуска, я в первый день чувствую себя неуверенно, потому что не знаю, что за это время изменилось. Я понимаю, что потерял определенные навыки, остроту соображения. Это еще не так заметно на поликлиническом приеме, но во время дежурства в реанимации сказывается очень сильно. В Америке, например, в первый день по выходе из отпуска врач не допускается к пациенту. Он должен адаптироваться, находясь на подхвате у коллег. И это правильно.

Про Америку можно говорить долго, там много чего полезного делают для больных. Например, сразу настраивают их на то, что они не должны заниматься самолечением. Врач – профессионал, а если он ошибется, его могут лишить лицензии и отдать под суд. Это настолько прочно сидит в голове у населения, что никто не лезет в детали, понимая: если врач назначил таблетку, значит, у него есть веские основания. Больной принимает необходимые лекарства, если они не помогают, снова приходит к врачу. Тот назначает другое лечение, если оно опять не помогает, то пациент идет уже к юристу.

Очень тяжело в Америке работать с нашими соотечественниками. Вроде они уже живут в другой стране, а менталитет прежний, советско-российский. Им назначаешь лечение, а они начинают расспрашивать: «Зачем это надо? А сколько я буду это пить? А если у меня плохой желудок? А это не вызовет у меня аллергию?» Для России это естественные вопросы, они не вызывают удивления. А для Америки – нонсенс. Иногда американские коллеги просили меня помочь разобраться с русскими пациентами, но я старался от них ускользнуть. Потому что объяснять в сотый раз, что все выписанное продумано, что аллергия возникает крайне редко, что да, лекарство может быть опасно для желудка, но значительно более опасно не пить его… Бесконечные разговоры, муторные и бесполезные, мешают и работе, и лечению. В России, к сожалению, такое в порядке вещей.

Если врач назначил таблетку, значит, у него есть веские основания.

То, что происходит в нашей стране, видно всем нам. Достаточно открыть газеты или просто посмотреть вокруг. Достаточно дойти до любой поликлиники или, не дай Бог, попасть в больницу. Недавно был случай, когда «Скорую помощь» с больным младенцем не брала ни одна больница. Врачи «Скорой» знают, как трудно бывает госпитализировать больного, если он тяжелый или непрофильный. Когда-то я служил главным врачом кремлевской больницы и пытался изменить ситуацию. Там очень не хотели принимать больных по срочным показаниям, брали на лечение только по разрешению главного врача. Всем отказывали, а если кто-то настаивал, предлагали звонить главврачу – если он даст разрешение, тогда мы примем.

Я пытался сделать наоборот. Я говорил: вы имеете право отказать только с моего разрешения, то есть с разрешения главного врача. Должны принимать всех, а если хотите отказать, то без моей санкции не можете. «С любым заболеванием? – спрашивали врачи. – А если черепная травма, отравление или еще что-то?» Я отвечал: вы должны взять больного, стабилизировать, а потом уже вызвать нейрохирургов либо перевести пациента в специализированное отделение, просто уже без спешки. Ведь бывали ситуации, когда людей привозили после автомобильной аварии, случившейся у ворот больницы. Люди истекали кровью, но их не госпитализировали, потому что согласовывали с различными инстанциями. Или больной – диабетик с гнойной инфекцией, и его тоже не берут.

Не буду сейчас рассуждать о бедах нашей медицины, это займет слишком много места. А вот о том, что делать и как нам подтягиваться к нормальному уровню развития медицины, поговорить хочется. И главное – о том, как нам самим начать вести себя чуть-чуть умнее по отношению к собственному здоровью.

Заметки на полях

Работал я в крупной скоропомощной клинике США. Ординаторы – многонациональная команда: китайцы, евреи, индусы, русские, англичане, французы. Работаем трудно, по 36 часов, нон-стоп, на износ. Я разговаривал на всех языках, а вот высказывал, что думаю о некоторых людях и их поступках, на чистом русском, то есть матерном. И вот стоит мне начать высказывать свое мнение: «Да какого… тра-та-та!!»… ко мне подходит коллега: «Александр, звал?». – «Нет», – говорю. Потом ситуация повторилась, и еще раз, и еще. Однажды мне другой коллега говорит: «А ты знаешь, как зовут этого китайца?» – «Нет!» – «Как раз наши любимые три буквы! И звучит также. Это его имя!». Ужас! Мы, конечно, посмеялись. Потом я объяснился с китайским врачом, извинился. Он не обиделся, тоже посмеялся. Вообще китайцы по менталитету нам очень близки.

III. Фармагеддон. Мифы нашей медицины

1. Что такое скрининг и зачем он нужен?

Во-первых, что такое скрининг. Это обследование больших групп людей, здоровых, которые ни на что не жалуются, осуществляемое с целью выявления предрасположенности к опасным заболеваниям, таким как инфаркт миокарда, коронарный атеросклероз (болезнь, ведущая к инфаркту миокарда или к нарушению мозгового кровообращения и параличу), некоторым видам рака. В ходе скрининга выявляются проблемы, которые могут быть причиной возникновения заболеваний. Например, если у пациента повышены уровень холестерина и сахара в крови, у него высок риск развития коронарного атеросклероза, особенно если человек курит или у него отягощенная наследственность. То же касается определенных маркеров рака.

Казалось бы, все понятно, и это давно уже известная вещь, приносящая пользу. Но встает интересный вопрос: соотношение цена-качество и предмет выявления. Допустим, мы знаем, что, определив уровень холестерина у любого человека, мы выявим риск развития таких грозных болезней, как инфаркт миокарда, стенокардия, нарушение мозгового кровообращения. То же самое, когда мы проверяем уровень глюкозы: выявляем людей с нарушением углеводного обмена, с преддиабетным состоянием. И тогда мы можем давать определенные рекомендация по изменению образа жизни, диете, а то и назначать лекарства, которые могут затормозить развитие болезни. То есть вовремя выявленное заболевание может облегчить, а то и продлить жизнь.

Но не все так просто. Например, рак яичников. Как и любое онкологическое заболевание, на ранних стадиях он не ощущается, но его необходимо выявить, тем более, что для этого имеются доступные инструменты – ультразвук и онкомаркеры. Берем анализ крови на определенный онкологический маркер, который при раке яичников повышен, и делаем ультразвуковое исследование. Обнаружили увеличение – то ли киста, то ли опухоль. И что мы имеем? Больная себя чувствует себя здоровой, но у нее увеличение яичников и повышен онкологический маркер. Врач пишет медицинское заключение: у пациентки, вероятно, выявлен рак яичника в начальной стадии, ей необходима операция. Так вот, даже при сочетании четких ультразвуковых признаков увеличения яичника и увеличенного онкомаркера реальную опухоль находят только у каждой десятой женщины! Другими словами, для того, чтобы предотвратить развитие рака на ранней стадии у одной женщины, девять оперируют зря! А это и материальные затраты, и ненужная психологическая травма. Поэтому такой скрининг, ведущий к девяти лишним операциям на одну полезную, считается неоправданным.

То же относится и к раку легкого. Когда его выявляют, часто бывает поздно. Если на рентгене опухоль видна, то операция, как правило, уже бессмысленна. Остаются только химиотерапия, облучение. Сейчас на Западе начинают внедрять анализ крови, по которому определяют, что у больного развивается рак легкого. Но в нашу страну этот метод еще не пришел. Поэтому мы обходимся более традиционными способами диагностики и проигрываем время.

Вернемся к вопросу о скрининге. Очень часто ко мне приходит пациент и говорит: «Проверьте меня на рак! Я хочу знать свои онкомаркеры». Но с онкомаркерами не все просто. Если они повышенные, это не значит, что у вас рак, – может быть, да, а может быть, и нет, процент ложноположительных результатов огромен. А видя положительные результаты, больной, естественно, начинает беспокоиться, да и врач тоже.

Сейчас на Западе начинают внедрять анализ крови, по которому определяют, что у больного развивается рак легкого.

На примере с яичниками мы выяснили, что больше половины положительных результатов дают неправильную картину. Поэтому стоит запомнить, что онкомаркеры – это вещь, разработанная для предупреждения рецидивов рака. То есть, у человека уже был рак, его прооперировали, и онкомаркеры вернулись к норме. Но позже, при повторном анализе, мы вдруг видим, что онкомаркеры опять растут. Значит, у пациента рецидив и ему нужно обследоваться, выявлять и лечить опухоль.

Заметки на полях

Возможны чудесные случаи излечения онкологии даже в последней, четвертой стадии. Человеку назначается химиотерапия, он уходит, перестает звонить, и ты боишься набрать номер, понимая: сейчас родственники снимут трубку и расскажут, что произошло. А через два года он приходит к тебе на прием. Ты на него смотришь и не понимаешь, что происходит: в душе-то ты его уже похоронил! Отправляешь на исследование, а у него ничего нет!

Недавно замечательный случай произошел с моим другом – он егерь в Астрахани, я к нему часто езжу.

Он пожаловался на определенные легочные симптомы, приехал в Москву, обследовался. Обнаружился периферический рак легкого с распадом. И с этим диагнозом он лежал у нас полтора месяца, мы готовили его к операции. И он был уже направлен в клинику радиологии для удаления верхнего левого легкого. Вдруг он мне звонит и говорит: меня, мол, выписывают! Я ничего не понимаю, звоню врачам, а те просто в растерянности. Они сделали повторное обследование перед операцией и увидели, что у него ничего нет! Никакого новообразования! Он принес старые и новые снимки, мы их сверили и убедились, что опухоль была и исчезла! Чудеса?

Да, такое бывает. Как это объяснить – не знаю.

Трудно переоценить значение скрининга в такой области, как рак молочной железы. Это самая распространенная болезнь среди женщин, в России им болеет каждая десятая женщина, в Америке – каждая седьмая (однако он не является ведущей причиной смерти. Главная причина смерти от онкологического заболевания у женщин – это, так же как и у мужчин, рак легкого). Сегодня рак груди не приговор, потому что врачи-онкологи значительно больше знают об этой болезни.

Скрининг на обнаружение рака груди претерпел определенные изменения. Долгое время считалось, что женщина, какого бы возраста она ни была, должна ежедневно проверять, не возникли ли у нее уплотнения в груди, и при и при малейшем признаке срочно бежать к врачу. Потом оказалось, что это ни к чему не приводит, кроме того, что огромное количество обеспокоенных женщин штурмуют кабинеты врачей. Однако осмотр ничего не дает. Практически у каждой женщины, особенно перед менструацией, могут возникать уплотнения. Поэтому сейчас во всем мире, и в том числе у нас, отказались от настойчивой рекомендации самообследования. Сегодня мы говорим, что женщина раз в году должна быть обследована маммологом или врачом общей практики, который ощупает грудь по специальной методике. Разработаны определенные приемы, с помощью которых исследуются различные секторы молочной железы. Врач может выявить подозрительные уплотнения и отправить пациентку на маммографию.

Да, любая женщин должна проходить маммографию, потому что это может выявить рак на самых ранних стадиях. Но вопрос: с какого возраста начинать обследования? Спор об этом идет очень давно. В западных странах вводят маммографию с 45–50 лет. У нас в стране ее делают и значительно в более молодом возрасте. Но это неправильно! Дело в том, что у молодой женщины железа уплотнена, активна, и поэтому при маммографии мало что можно увидеть. В результате получается очень много ложноположительных и ложноотрицательных результатов. У молодой женщины маммограмма практически не показывает тех изменений, которые должна, на ней видны только грубые изменения. Поэтому большее внимание врачи на Западе придают ультразвуку и биопсии узлов.

Некоторое время назад спорили о полезности такого скринингового метода, как маммография. Но сейчас споры закончены: параллельно им проводилось исследование, призванное подтвердить полезность маммографии либо признать ее несовершенство и неэффективность. Совсем недавно был обнародован результат. Подтверждено, что маммография – инструмент необходимый. Женщины, проходящие маммографию регулярно, значительно меньше страдают в результате. Да, у них может возникнуть рак, но его обнаруживают на этапе, когда он еще излечим.

Еще недавно женщине отрезали всю грудь вместе с малой грудной мышцей. Сегодня используется так называемая лампэктомия, когда удаляют непосредственно опухоль с небольшим количеством окружающей ткани и тут же ставят протез, делают маммопластику. Во время операции делается биопсия лимфоузлов. Если все в порядке, узлы не удаляют. Однако операция обязательно сопровождается радиотерапией и химиотерапией. Лечение состоит из трех равнозначных процессов: удаления опухоли, облучения и химиотерапии. Поэтому если кому-то провели операцию по удалению молочной железы, назначили химиотерапию, но не было радиационной терапии, то надо вернуться и ее сделать.

Продолжим разговор о скрининге. Невозможно обойти такую больную для многих тему, как профилактика и раннее выявление рака простаты. С 1990-х годов всем мужчинам рекомендуют сдавать кровь на простато-специфический антиген, повышение которого может указывать на начальную степень рака. Действительно, кривая выявления рака на самых ранних стадиях простаты после внедрения этого метода резко подскочила. Потом оказалось, что мы вылечиваем в десятки раз больше больных, чем в 90-е, а смертность от этого вида рака какая была, такая и осталась. Почему? Стали проводить исследования, и оказалось, что заболевание часто протекает бессимптомно. Более того, у мужчин под 80 лет им более каждый второй (интересно, что болезнь протекает не агрессивно и у большинства никак не проявляется).

Отсюда вытекает вопрос о целесообразности скрининга. Когда мы видим повышенный антиген, то посылаем пациента на биопсию. Биопсия в довольно большом проценте случаев находит раковые клетки. Мы говорим: «У вас рак – это плохая новость. Хорошая – то, что мы выявили рак на такой стадии, когда он излечим». И посылаем пациента либо на операцию, либо на облучение. Потому что на ранней стадии облучение так же эффективно, как и операция. Но это не простые процедуры, и в значительной части случаев они могут снижать качество жизни. У мужчин развивается импотенция, иногда недержание мочи. Но жить-то хочется! Поэтому пойдешь на любые операции, на любые мучения.

В то же время последние медицинские исследования показали: если не прибегать к оперативному вмешательству, то такой рак в 50 % случаев не развивается, мужчина полноценно живет хоть до 80–90 лет и умирает совершенно по другим причинам! За границей сейчас пациентов предупреждают об этом и предлагают выбор: идти на тяжелую (по последствиям) операцию или отказаться, зная, что шанс избежать онкологии без лечения велик – 50 %.

В нашей стране такой альтернативы нет. Мужчине говорят, что нужна операция, иначе шансов никаких. В итоге половину пациентов калечат – фактически кастрируют зря, ведь риск развития рака есть лишь у каждого второго. Увы, пока не удается точно определить, у кого риск выше, но выбор у человека в любом случае должен быть.

За границей сейчас пациентам предлагают выбор: идти на тяжелую (по последствиям) операцию или отказаться, зная, что шанс избежать онкологии без лечения велик – 50 %.

Но страх, что мы что-то упустим и человек погибнет, выше здравого смысла. Если бы мы не делали операцию или облучение, они бы и так жили, не зная, есть ли у них рак. Но это тоже очень спорный вопрос. Можно выявить заболевание на самой ранней стадии, ничего не делать, и человек проживет, как я уже говорил, до ста лет, а умрет от того, что попадет под машину. А может быть и по-другому: врачи закроют на проблему глаза и пропустят рак. Заболевание будет протекать агрессивно и приведет к печальному исходу.

Лично у меня нет правильного ответа, как поступить. Нет его и у западной медицины, поэтому она перекладывает ответственность на самих пациентов. Больной информирован, он сам решает, что делать дальше (но я бы, конечно, не хотел быть таким пациентом).

Еще раз хочу подчеркнуть: все мы независимо от возраста должны раз в год проверяться на уровень артериального давления, сахар и холестерин. Женщинам с 45 лет обязательно регулярно (2–3 года ежегодно, а потом – через год) обследовать грудь и проходить осмотр у гинеколога с взятием мазка, мужчинам – проверяться на рак простаты и кишечника. И мужчинам, и женщинам обязательно сдавать анализ кала на скрытую кровь, потому что скрытая кровь в кале может говорить о наличии либо язвы, либо полипа, либо онкологического заболевания в желудке или в кишечнике. Всем от 40 лет и старше необходимо проводить исследование толстого кишечника – сигмаскопию. Кроме того, необходимо регулярно делать рентген грудной клетки. В Америке это не входит в скрининговую программу, но там обязательна реакция манту – внутрикожный тест на инфицирование туберкулезом. У нас несколько по-другому делают прививки, и у очень многих результат реакции манту может быть положительным. Но не забывайте: случаев туберкулеза в России все больше, поэтому я рекомендую регулярно делать рентген грудной клетки. В общем, профилактика и обследование еще никому не вредили.

Продолжить чтение