Новая Зона. Друзья друзей Недоруб Сергей

1

Киев, Шевченковский район, шахматный клуб

4 февраля 1996 г.

11:18

– Марк!

Сидящий за доской девятилетний мальчик встрепенулся, услышав собственное имя, обернулся на педагога. Тот обеспокоенно показал на свое запястье – мол, следи за временем. Марк передвинул ладью вправо и нажал на кнопку контрольных часов, пустив таймер соперника.

Им выступал Артем, который был старше на год. Он раздумывал недолго: решительно двинул пешку вперед и нажал на свою кнопку. Марк словно не услышал этого звука. Он так разглядывал доску, будто только что нарисовал ее на холсте и теперь прикидывал на глаз чистоту красок и плавность линий. Казалось, он никак не участвует в игре и всего лишь занимает место другого игрока. Впрочем, судя по явно выигрышной ситуации на поле, вести партию более достойно было бы сложно. Трофейных фигур у Марка насчитывалось на две меньше, чем у Артема, зато с точки зрения их ценности он однозначно лидировал.

С другой стороны, Артем не зря прославился как самый молодой участник школьного шахматного клуба, ворвавшийся в региональные соревнования сразу после достижения проходного возраста в десять лет. Правда, это было до пришествия Марка – единственного в городе, кто теоретически мог его обойти. Пусть в областной чемпионат Марк в любом случае в этом году не попадал, но на кону стояла репутация Артема, что для обоих мальчишек было важнее каких-то там дипломов и наградных игровых приставок.

За пять секунд до потери хода Марк снова как бы вспомнил, что участвует в шахматной партии, передвинул офицера на три клетки и нажал на кнопку. Артем встрепенулся, начал напряженно обдумывать ситуацию, словно получившаяся раскладка выходила за рамки его расчетов.

Спустя пять минут коллекция Марка пополнилась еще тремя фигурами Артема. Еще через три стало ясно, за кем партия, хотя шансы на перелом еще оставались. Марк сменил позу на стуле, принялся барабанить пальцами по столу, отстукивая сначала ритм на семь четвертых, затем на пять. В свой следующий ход он неожиданно передвинул контрольные часы, затем улыбнулся, словно извиняясь за свою небрежность. Это окончательно сбило концентрацию Артема – он сделал необдуманный шаг и подставил неуловимого коня под удар ладьи Марка, после чего его король уже был обречен. Артем со вздохом встал из-за стола, положил короля на доску, и Марк заулыбался под заслуженные аплодисменты.

– Марк, пойди сюда, – позвал его педагог. Пожилой, полностью седоволосый преподаватель информатики по имени Николай Васильевич, заведовавший шахматным клубом, был заметно обеспокоен. – Что это было?

– Я выиграл партию, – доложил Марк, почти не скрывая довольства.

– Я видел. Ты молодец. Но все равно объясни: зачем было так много ненужных движений?

– Каких движений?

– Ты постоянно вертелся, привлекал внимание, пытался казаться загадочным. Не говори, что это было случайно. Я знаю, как ты обычно играешь. Полная сосредоточенность, внимание на доску, контроль над фигурами, никаких необдуманных ходов или трат энергии.

Николай Васильевич изъяснялся с мальчиком свободно – он знал, что Марк понимает значение всех слов, и такой тон вполне комфортабельно укладывался в его уши.

И все же последующие объяснения мальчика ввергли его в оторопь.

– Дело в том, Николай Васильевич, что мой соперник тоже знает всю эту тактику, – ответил Марк. – Он хорошо считает, держит себя в руках, сосредоточивается. Потому он и попал на соревнование так рано. Я решил, что надо делать по-другому. Сбить ему внимание своим поведением. Так поступают все чемпионы. Если не играют против компьютера.

– Ты эту речь долго репетировал? – спросил педагог, и мальчик сразу покраснел.

– Не очень, – признался он.

– Ты еще до партии рассчитывал, что выиграешь? И запланировал мое удивление?

– Нет, – сказал Марк. – То есть да, я хотел выиграть…

– Зачем пальцами стучал по столу?

– Это моя отвлекающая схема, – ответил Марк. – Чтобы сбить Артема с толку. Он иногда так шевелит губами, что я понял – он считает про себя на три или четыре четверти, раз в секунду. Он так отмеривает время. Шестьдесят секунд легко делить и на три, и на четыре. Я начал отстукивать ритм на семь четвертых, а потом на пять. Это его сбило. А еще я нажимал на часы в последнюю секунду, чтоб Артем думал не о шахматах, а о том, успею я нажать или не успею.

Николай Васильевич тяжело вздохнул.

– Ты просто хотел сделать все красиво, – подвел он итог.

Марк кивнул.

– В этом не было необходимости, – заверил педагог. – Артем играет хорошо, но ты мог бы его сделать просто своим уровнем игры. Люди пришли посмотреть на чистую партию. А ты в ответ продемонстрировал им психологическое давление.

– Психическая атака, – вспомнил Марк термин с гордостью.

– Да. А в чем суть психической атаки, знаешь?

– Заставить соперника сделать ошибку, разве нет?

– Заставить всех почувствовать себя идиотами, а тебя самого – непредсказуемым. Вот чего ты добился, Марк.

– Но… – Мальчик посмотрел по сторонам и обнаружил, что никто на него не смотрит.

– Да, всем на тебя наплевать, – пояснил Николай Васильевич. – Пока мы с тобой говорим, с Артемом за твоей спиной побеседовали шесть человек. Его учитель, родители и трое посторонних людей. Все остальные сейчас суетятся, пытаясь вернуть себе обычное эмоциональное состояние, в котором дети ведут себя как дети и не используют интеллектуальный спорт для саморекламы. Ты всех взбудоражил своей тактикой. Заметь – тактикой, а не победой. Ты выиграл партию, но заставил своего оппонента почувствовать себя неуютно. А поскольку он был и остается всеобщим любимцем, то неуютно себя почувствовали и все остальные. Поэтому Артем и дальше поедет на соревнования. А у тебя есть еще год на то, чтобы провести анализ своих ошибок и сделать выводы.

– Как же так? – спросил Марк. – Мне надо зажимать себя как личность?

Глядя снизу вверх на невысокого педагога, Марк напоминал нахохлившегося воробушка. Николай Васильевич еле сдержал смех.

– Зависит от рода деятельности, – ответил он. – Будь ты в «Формуле-1», тебе бы пригодился индивидуальный стиль. Во всех видах спорта, в основе которого лежит зрелищность, наглость может помочь. Однако шахматы построены на четкой системе. Здесь ты как олимпийский игрок – работаешь по таймеру и просто делаешь свое дело, не пытаясь улыбаться в камеру каждый раз, как она повернется в твою сторону. Твоя задача – действовать прагматично, обдуманно, добиваясь своей цели. Незачем каждый раз показывать свою крутизну. Поверь, в жизни уважение к человеку может принести намного большую пользу, нежели попытка проехаться на нем с радостными воплями. Тебе нужно учиться сосредоточиваться, а не пытаться разнообразить работу излишними красотами. Потому что чувство красоты – строго индивидуально у каждого. И то, что тебе кажется стильным, другим может быть воспринято как неуважение или даже оскорбление.

Марк выглядел растерянным.

– И что же делать? – спросил он.

– Для начала – не пытаться копировать никого. Думай, что нужно человеку, и дай ему это. Ты в шахматах не любишь проигрывать?

– Конечно, не люблю.

– А почему?

– Потому что это… неприятно.

– Вот. А проиграть мне тоже неприятно?

– Конечно, нет. Вы же намного старше и опытнее.

– Ты сегодня мог сделать так, чтобы Артем посчитал тебя намного старше и опытнее.

– Как это? – удивился Марк.

– Через твое отношение к нему. Ключ к уважению и успеху лежит именно в этом. Не надо топтаться на людях. Позволь им воспарить. В мире полно боев, где ты противника не видишь. Бывает и так, что противник – это твой друг или близкий человек, которого тебе надо переубедить. Если ты будешь видеть, что твой друг совершает ошибку, ты что сделаешь?

– Помогу исправить, – ответил Марк, не задумываясь.

– Как исправить? Сделаешь дело за него? Скажешь, как надо? А если он не станет слушать? Будешь на него давить? Тоже, как с Артемом, покажешь ему, что он дурак?

Марк подыскивал ответ, но не находил его. Николай Васильевич положил руку ему на плечо.

– Ты хорош во всех играх, где заданы правила, – сказал он. – А вот когда нужно просто сходиться с человеком, ты теряешься. Пытаешься искать правила, контроль, хочешь понять, кто друг, а кто враг. Шахматы этому не учат. В шахматах все просто. Но тебе уже пора учиться дальше.

– Чему учиться, Николай Васильевич?

Пожилой педагог пожал плечами.

– Играть, – ответил он. – Моделировать ситуации, понимать желания и ограничения людей и бережно к ним относиться. Только после этого сможешь решать, на кого давить, а на кого нет.

2

Московская Зона, первый день

16 марта 2014 г.

09:44

– Держать руки на виду! – Марк слегка качнул дулом револьвера. – Дернешься – и ты покойник. Все просто.

Он лгал, стараясь быть убедительным. Ничто не было просто. Ничего не бывает просто, если ты не убийца, твой пистолет не игрушечный, а стоящий перед тобой человек совсем не враг. Более того, призван по долгу службы быть тебе неизвестным другом. И, что еще хуже, вполне добросовестно этот долг исполняет. Может быть.

Стоящий перед Марком человек был полицейским. Обычным московским правозащитником, участвовавшим в эвакуации города или защите имущества от мародерства – почти бесполезной. И вся его вина заключалась в том, что его служебный автомобиль был оборудован новой системой поиска по базе преступлений, которой можно было пользоваться напрямую, без надобности связываться с диспетчером. То есть именно тем, что Марк искал. В других условиях сам факт приписки такого транспорта к этому полицейскому вместе с кодами допуска говорил бы о его принадлежности к активному раскрытию преступлений – своего рода интеллектуальной элите, в которой принято сначала думать, искать, находить, а потом уже стрелять. Хотя последний пункт и засчитывался бы в минус. Сейчас, пожалуй, было разумнее стрелять в первую очередь.

Пейзаж за спиной полицейского наводил на те же мысли. Ядовитого цвета туман, окутывавший север столицы, скрывал куда более серьезные ловушки вроде непримечательных мест на дороге, где случайный прохожий мог бы оказаться внезапно сплющенным страшным давлением до размеров наперстка. Или обнаружить, что кости начинают превращаться в эластичную массу, да так, что невозможно догадаться, где именно ты умудрился пройти опасный участок. Аномалии пока что вспыхивали хаотично и на короткое время, и при определенных долях мастерства и везения можно было перемещаться по Москве относительно благополучно – но кто об этом знал, кроме десятка не знакомых друг с другом сталкеров? И сколько из них согласились консультировать органы власти?

Поэтому неудивительно, что поспешная эвакуация города проводилась всеми имеющимися силами. И полицейскому с нервно дергающимся глазом досталась первая попавшаяся машина. Усиленный «Форд» с системой живого интерактивного поиска, доступом к глобальной базе данных и даже отдельным креплением для серьезного ствола. С той разницей, что вместо приличествующего помпового ружья на нем хранился укороченный «Калашников». Спешность, с которой полицейскому выдали авто такого уровня и с боевым оружием, говорила о непродуманности плана эвакуации горожан, если не о полном его отсутствии. На решение вопроса попросту бросили все ресурсы. Похоже, что ни у кого из бывших руководителей Центра Аномальных Явлений не имелось рекомендаций на случай появления Зоны в Москве или в другом месте страны. Ждать такой программы от Левина, конечно, было бы смешно, но уж Мирослав Каменский мог бы и придумать способы сделать все нормально. Теперь же нельзя было предсказать, как поведут себя всякие министерства и городские службы.

Недостатки такой импровизации с их стороны были налицо: нельзя ни в коем случае отправлять вооруженных огнестрелами людей на подавление беспорядков. Просто во избежание попадания оружия в чужие руки. Именно это в данный момент и происходило. По напряженному выражению полицейского ясно читалось понимание этих ошибок. Но что-либо объяснять ему Марк не собирался. Не те условия.

– Слушай меня внимательно, – произнес Марк, продолжая держать револьвер нацеленным. – Твой электрошокер я тебе не верну – ты и сам это понял. И я забираю машину. Сейчас ты зол и растерян, но позже ты поймешь, что я спасаю тебе жизнь. На север города не суйся. Там ты не выживешь. Или в аномалию попадешь, или мародеры пристрелят. Лучше иди на запад, к своим. Если тебя остановят вооруженные банды – отдашь им свое снаряжение в обмен на жизнь. Пока что эта схема еще будет работать. Завтра все поймут, что измененная Москва – это надолго, и расклад уличной власти полностью поменяется. В полицейских просто будут стрелять на месте. К тому времени ты уже должен расстаться с формой. Только сильно не распыляйся. Первому отдашь фонарь, другому – наручники. Бронежилет отдай только вожаку. Этим дашь ему понять, что он сам уязвим, и он в благодарность позволит тебе уйти. Не пытайся понимать, что я тебе говорю. Просто запомни и, возможно, будешь жить.

Полицейский молчал. Пока что все будет проходить так, как Марк ему сказал. Сути услышанного он не поймет. Не сейчас. Но запомнит, независимо от того, хочет ли запоминать. Под дулом револьвера усваивается многое, минуя аналитический центр в мозге. Полицейский сделает так, как ему советовали. А понимание придет позже – когда, находясь во временном штабе внутренних сил, он осознает, что не последует наказания за утерю двух единиц оружия и одной – служебного транспорта, поскольку к тому времени некому будет заниматься такими пустяками. Он обязательно все поймет – если останется жив.

Отъехав на полицейском «Форде» в сторону, Марк медленно повел машину вдоль улицы, прочь от тумана, уже заползавшего на улицу. Марк знал все или почти все проявления аномальной активности, но туман такого масштаба был ему неизвестен. Вероятно, одна из аномалий проявилась то ли на промышленном заводе, то ли в природных отложениях сероводорода, окутав добрую треть города желтовато-зеленым облаком – относительно безвредным, но снижавшим видимость. Можно было даже не думать, какие дикие фантазии сейчас охватили жителей Москвы по поводу тумана – от химической атаки террористов до порталов в иные миры, откуда вот-вот выглянут ходячие танки. Ни того, ни другого, конечно, не предвиделось, и это было очень плохо. Лучше бы действительно появлялись танки вместо невидимых аномалий. Люди так устроены, что склонны верить своим глазам и способны преодолеть страх того, что видят. Туман же отвлекал внимание, не позволял сосредоточиться на реальных опасностях. Но в любом случае люди поверят в эти опасности лишь тогда, когда пойдут первые массовые потери. Если уже не пошли.

Сделать для города уже ничего было нельзя: после прошедшей ночи жители города успели лишь убедиться, что непонятный катаклизм действительно существует и затрагивает большую часть Москвы, постепенно разрастаясь. Пока было сложно определить эпицентр, хотя уже ясно, что это точно не территория Кремля. Скорее, южная часть столицы. А туман тем не менее ползет с севера…

Мимо «Форда» периодически проносились люди – напуганные и спокойные, вопящие и безмолвные, возбужденные и апатичные. Никто не попытался остановить полицейскую машину, постучать в окно или иным способом привлечь к себе внимание. В минуту опасности помощи у властей никто не попросил. Марк отметил этот момент как интересный, но тут же выбросил его из головы. Все равно машина ему прослужит недолго. По городу сейчас нельзя передвигаться в транспорте, не оснащенном детектором аномалий. У Марка имелся один их таких, но против новых угроз он был бесполезен. Будь Марк все еще сотрудником ЦАЯ, его ждал бы вал работы, одним из результатов которой стала бы новая прошивка ДА-3, замечательного прибора для избегания опасных мест. Или даже создание четвертой версии, вплоть до патента.

Кроме того, по городу все еще передвигается огромное число военной техники, и ни один экипаж не оставит без внимания неустановленный полицейский «Форд». Машину придется бросить. Но сначала она ему послужит, выполнив то, ради чего Марк ее и захватывал.

Остановившись в укромном месте между двух гаражей, Марк проверил свое вооружение. Из двух револьверов солдат «Тектона», охранявших захваченного Левина, у него остался один – второй был слишком изношен, и от него пришлось избавиться, выбросив в реку. Вероятно, новые стволы те двое не жаловали, предпочитая пользоваться списанным или неучтенным оружием. Впрочем, если учесть, что Левина планировали убить, боевики явно шли на откровенную мокруху, что объясняло выбор ствола.

Собственный пистолет Марка все еще служил верой и правдой и все так же хранился в кармане. Плюс новенький, найденный в машине АКС-74У. Настоящий арсенал. Вот только вряд ли сегодня найдется, против кого его применять. Люди еще не одичали, предпочитая просто покинуть город. Хотя первые вооруженные банды есть уже сейчас – в основном те, которые могли называться вооруженными бандами еще при мирной Москве и теперь просто вышли из тени.

Марк повесил автомат себе на грудь дулом вниз, не забыв проверить предохранитель, и застегнул до горла куртку спасателя, найденную на лодочной станции. Со стороны нельзя было понять, что у него есть оружие. В карманы он сунул оба пистолета. Готов к отбытию куда угодно, значит, можно приступать к делу.

Полицейский компьютер был надежно защищен стальным каркасом, на экране мигало стартовое минималистинное меню. Марк ввел ключевые слова в строке поиска: «Полина Тучка».

Марк не сомневался, что поиск принесет результаты. За годы связи с Зоной и ЦАЯ на него и Полину наверняка велись дела. Хотя ни разу они не были подозреваемыми в преступлениях, оставался шанс, что Полина успела мелькнуть в полицейской базе в последние сутки. Хотя бы в качестве пассажирки пропавшего спортивного автомобиля, на котором Литера увозила его подругу в последний раз. Зная все детали, можно будет ее найти.

Расчет полностью оправдался. Однако не тем способом, какой Марк мог ожидать.

– «Альстромера», – произнес он, следя за словами на экране. – Больница Центра, что ли?..

Протерев глаза, Марк читал отчет, внутренне радуясь, что полиция продолжала работать в первые моменты появления Зоны, как и раньше, и кто-то даже успел состряпать предварительный отчет о непонятном убийстве в столичной клинике. Погибшего звали Эмиль Марзаев, 36 лет, работал в…

– …НИИ «Сталкер», – прочитал Марк, вспоминая, где мог слышать это имя. – Ну да… Эмиль… Из прежнего ОРАКУЛа.

Он продолжил чтение. Тело Марзаева было обнаружено в палате Ольги Коротковой, пациентки, пострадавшей от взрыва в том же НИИ. Сама она пропала бесследно. Опрошена также некая Полина Тучка, лежащая в соседней палате с черепно-мозговой травмой.

Марк чуть не врезал по экрану компьютера, высветившему лаконичный отчет. Пропади пропадом эта канцелярская бюрократия! В этот момент он не отказался бы от яркой, эмоциональной журналистской заметки. Сухие строки рапорта не описывали, почему Полина оказалась в одной клинике с Коротковой, что там делал Эмиль, почему он мертв, куда пропала Ольга и, главное, почему Полина фигурирует в деле исключительно как посторонний свидетель. Будь она подозреваемой или просто ценной, ее имя было бы включено в рапорт соответствующим образом. Но девушка оставалась просто случайным человеком, который к тому же ничего не видел и не слышал. Марк не мог понять такой странности. В рапорте даже не описывалось, перевезена ли она в другое место или остается все еще в «Альстромере». С другой стороны, вряд ли в условиях новой Зоны кто-нибудь возьмется перевозить пациентов, которые и так, можно сказать, пребывают в сухом и теплом месте.

В любом случае стартовый пункт был определен.

Марк вышел из машины, закрыл дверь и быстрым шагом направился в сторону «Альстромеры». По его подсчетам, попасть туда он должен был к полудню.

3

Киев, Шевченковский район

12 апреля 2001 г.

13:57

К четырнадцати годам Марк считал, что знает всех ровесников района, включая прилежащий частный сектор. Они проходили перед глазами во время случайных встреч и растворялись в памяти, не оставляя иных следов, кроме своеобразной галочки в мысленной статистике. Две высотки, три пятиэтажки. Куча квартир в аренду. Текучка человеческой массы, ищущей место под солнцем. Никто не заслуживал особого внимания.

В этот день его ждал сюрприз.

Собственно, и день-то сам по себе был вполне обычным – утро четверга. Все в школах. Тем необычнее было видеть сидящую на скамейке его подъезда незнакомую девочку с книгой.

Первое, что Марк заметил, – необычайно роскошные волосы, иссиня-черные, свободно распущенные. В тон туфлям и джинсам. Красная куртка слегка ее полнила. Через несколько шагов он увидел и профиль – немного пухлые щеки, правильный нос, грудь под оранжевой футболкой плавно поднимается и опускается в такт дыханию…

Марк хотел заговорить, но слова застряли у него в глотке. Он сам не знал, откуда у него внезапно возникло желание пообщаться. Волосы девочки, ее куртка, черты лица – все слилось в единый и неделимый образ, мимо которого он должен был пройти, не останавливаясь, и он решил хотя бы поискать причину задержаться.

Подойдя поближе, Марк глянул на книгу, которую она читала, и остановился. Есть повод сказать хотя бы дежурную фразу. Он почувствовал прилив уверенности.

– Хорошая книга, – сказал он. – Жестокая, но хорошая.

Девочка оторвалась от чтения, посмотрела на Марка, затем на обложку.

– Густав Флобер, «Саламбо», – сказал Марк. – Первый раз вижу девчонку, которая любит читать фантастику на улице.

– Это сказка, – ответила девочка.

– Сказка? Здесь наемники Карфагена приносят младенцев в жертву Молоху. И только прелестная Саламбо, воспитанница храма Танит, хочет для своего народа лучшей судьбы.

Наступила долгая пауза.

– Как тебя зовут? – спросил Марк.

– А тебе зачем?

– Я живу в этом подъезде. Третий этаж. Тебя раньше не видел.

– Мы с папой переехали, – сказала девочка. – В соседний дом.

– А почему ты не в школе?

– А ты?

– У нас был короткий день, – сказал Марк.

– Понятно. А меня еще не оформили.

– Может, мы в одном классе будем, – предположил Марк, чуть улыбнувшись.

– Ты в каком?

– Мне четырнадцать. Значит, я в девятом.

Девочка снова подняла книгу.

– Не хочешь со мной разговаривать? – спросил Марк, думая, не присесть ли ему рядом. Он представил, как незнакомка от него отодвинется, пытаясь при этом сохранить достоинство в манерах, и решил не пробовать.

– Я буду в седьмом, – нехотя ответила она.

– Так тебе что, только двенадцать?

Она покраснела, словно быть двенадцатилетней стыдно.

– Дай мне почитать, – попросила она.

– Ну чего ты… – произнес Марк и почувствовал, как из него уходит весь запал. – Извини, если помешал. Я просто познакомиться хотел. Все равно надо друг друга знать – соседи ведь.

– Меня зовут Полина, – сказала она.

– А меня Марк.

Девочка кивнула и убрала волосы, налетевшие на лицо. От внезапного порыва ветра она поежилась, сильнее кутаясь в курточку.

– Почему ты сидишь при такой погоде на улице? – спросил Марк. – Дома теплее.

– Хочу и сижу, – ответила Полина с некоторым упрямством.

– Ну да. – Марк обернулся и показал на соседний дом. – Ты ведь оттуда?

– Да, а что?

– Второй подъезд?

– Как ты догадался?

– Там больше никто не сдает жилье. Только одна квартира на весь дом была свободна. Значит, теперь там живете вы. Папа на работе, а у тебя нет ключа?

Полина захлопнула книгу, вставив между страниц карманный календарик в качестве закладки.

– Есть у меня ключ, – сказала она. – Я забыла код от домофона.

– Не страшно, я помню. Пять-три-восемь. В любом порядке.

Несколько мгновений девочка сидела на месте, затем улыбнулась и чуть отвернула лицо в сторону.

– Спасибо, – сказала она. – Посижу и пойду домой.

– Хорошо.

Марк сделал шаг к дверям в собственный подъезд, нащупывая ключи и стараясь их искать как можно медленнее. Он знал, что если сейчас уйдет, то больше не найдет в себе сил встретиться с Полиной снова. С другой стороны, зачем ему с ней видеться? О чем ему говорить с двенадцатилетней девчонкой? И все же он продолжал стоять, чувствуя, что не может найти естественных причин для продолжения разговора. Пока что ему помогал слепой случай… нет, три слепых случая. Книга, которую читали оба, забытый код от домофона и два отмененных урока в школе, позволившие ему встретить Полину. Нужное время, нужное место. Будь Марк настойчивее, он мог бы вернуться и начать разговор о судьбе – это, пожалуй, был пик, на который его теоретически могло бы хватить, хотя он сильно сомневался в своем красноречии. Быть может, он еще сможет встретить ее в школе… если подвернется еще один случай, ведь этой надеждой он лишь докажет, что предыдущих шансов ему оказалось мало.

– Если что-то понадобится, ты обращайся, – сказал Марк неожиданно для себя самого. – Квартира тридцать четыре, домофона нет. Может, захочешь обсудить книжку.

Полина открыла рот в полном замешательстве.

– Э-э-э… Ладно, – сказала она. – Спасибо.

Марк кивнул и быстро скрылся за дверью.

Только сейчас он понял, до чего колотится его сердце. Он поспешно добрался до квартиры, намереваясь как можно скорее взглянуть в зеркало и проверить, все ли у него в порядке с внешностью.

Все оказалось в норме, если не считать того, что борода так и не начала расти. Пора бы уже, но природа все не желала помогать в приобретении мужественного облика.

– Карфаген? – спросил Марк у своего отражения, ужасаясь нелепости тематики, с которой начал знакомство. – Сожжение младенцев? Дурак, ой, дурак…

Он вышел на балкон, пытаясь рассмотреть Полину внизу, но девочка уже пропала. Марк почувствовал огорчение. Ему очень хотелось посмотреть на нее в движении.

Следующий час он провел, делая уроки и попутно рассматривая в журнале страничку с рекламой, где искал ближайший к дому спортзал. Это его настолько увлекло, что он пропустил два звонка в дверь и открыл лишь на третий.

Там, почти закрывая дверной проем своей могучей фигурой, стоял взрослый мужчина. Примерно лет сорок пять, высокий, крепкий, отлично сложенный. Рано облысевший – вероятно, в ходе эмоциональных потрясений. Или просто природа такая.

– Марк? – спросил он.

– Да. Вы к кому?

Мужчина протянул руку.

– Геннадий, – представился он.

Ничего не понимая, Марк пожал ему руку, почувствовав исходящую уверенность.

– Ты в самом деле позвал мою дочь к себе домой, чтобы обсудить с ней книжку? – спросил Геннадий.

Марк стоял, тупо глазея на гостя. Прав был Николай Васильевич. Выворачивая душу человека, можно легко заставить его чувствовать себя идиотом. И Марк только что провернул эту штуку с самим собой, не оставив никаких защитных слоев.

– Да, – ответил он. – Если бы она захотела обсудить книгу, я мог бы ей помочь. Я тоже ее читал.

– Так, – согласился Геннадий. – И все? Ты ради этого позвал к себе ребенка?

– Мы почти одного возраста. И я не имел в виду ничего дурного. Ничего, о чем вы могли бы подумать.

– Парень, я служил в спецназе, – сказал Геннадий. – Поверь, я видел дурного в разы больше, чем ты можешь вообразить за свою жизнь.

– Если вы никогда не охотились на меня, то вряд ли я воплощаю это «дурное».

Отец Полины смотрел на Марка, словно мог без труда прочесть его мысли, и дело оставалось за сущей малостью – вычислить потаенные желания. Наконец он провел ладонью по лысине. Было видно, что этот жест у него означал наступившее спокойствие.

– Ладно, – сказал он. – Если что, ты не обижайся. Мы только что переехали, ни с кем не знакомы. Я должен следить, кто с моей дочерью разговаривает.

– Все нормально, – произнес Марк. – Вы правильно все делаете. Ну или почти все.

– Не понял. Объясни.

Марк вышел за дверь, прикрыв ее за собой и оставшись снаружи. Жест выглядел красивым и почти взрослым, хотя его причина была прозаичной донельзя. Марк вышел потому, что от его дальнейших слов Геннадий мог в порыве бешенства ворваться в квартиру. Но и промолчать Марк тоже не мог.

– «Почти» – потому, что вы упускаете многие важные вещи, – сказал он, и тут слова сами полились из его уст, да с такой скоростью, что Марк еле сдерживал себя. – Вы воспитываете Полину в одиночку. Я это знаю, потому что она упомянула, что переехала с отцом, ничего не говоря про других родственников. Вы видите в ней копию матери – у Полины отличные волосы, а у вас их нет. Это потому, что она очень похожа на свою маму. А вот вы общества ее мамы лишены и хотите, чтобы Полина заменяла ее хотя бы в поведении, часто забывая, что она еще совсем маленькая и мыслит иначе. Недаром вы называете ее «ребенком», словно напоминая себе об этом. Но вы после переезда не позаботились написать ей код от замка, полагая, что она сама его запомнит, хотя это для нее чуждая информация. Вы сегодня были на работе, которую нашли раньше, чем устроили Полину в школу. Заботливый отец так не поступит – надо было сначала обеспечить Полине четкий ритм жизни и уже потом искать себе место. Несколько дней тут не сыграли бы никакой разницы. Вы позволяете ей носить футболку из синтетики, что вредно для кожи. Штаны ей велики. У нее толстая куртка, но нет никакой кофты. И вообще в цветах ее одежды нет никакой системы – вы просто купили ей первое попавшееся в секонд-хенде или на городском вещевом рынке, не думая, как это будет смотреться целиком. У нее справа вверху кривой зуб, который она скрывает, когда улыбается. Но вы любите ее такой, какая она есть, и не замечаете подобных вещей. Еще в вашей жизни редко случаются важные даты – она постоянно носит с собой календарь, в котором кружочком обведены некоторые дни. Это потому, что она ждет любого события как праздника. Она читает роман, который вы вряд ли бы ей дали, если бы читали его сами. Думаю, вы просто сунули ей первую попавшуюся книгу, которую нашли в новой квартире. Очевидно, собственных книжек у нее нет, хотя она любит читать. Стало быть, вы и ее увлечений не знаете. Вы не имеете понятия, как к ней подступиться, чувствуете, что это все для вас слишком сложно. Вас в спецназе этому не учили. И Полина хочет сама найти друзей. Она хочет еще раз поговорить со мной, о чем угодно. Потому что если бы не хотела, то никогда бы не рассказала вам о том, что встретила меня. Но она сказала и назвала номер моей квартиры. Она хочет ко мне прийти, и ей было нужно ваше одобрение… но был ли у вас такой разговор, я не знаю.

Геннадий долго молчал.

– Парень, – вымолвил он наконец. – Ты не слишком умный для своих лет?

– Увы, слишком, – вздохнул Марк. – Во всем виноваты шахматы. Можете мне поверить.

Отец Полины еще раз протянул ему руку.

– Будешь скучать – заходи в гости, – пожелал он. – Но только вечером, когда я дома.

– Зайду, – пообещал Марк, не веря своей удаче и одновременно пытаясь понять, чему же именно он так радуется. – Спасибо, что вы мне доверяете.

– Доверяю? – удивился Геннадий. – Парень, доверие – штука серьезная, и ее надо заслужить.

– Ну да, – согласился Марк механически и захлопал глазами. – Тогда почему вы позволяете мне общаться с Полиной и даже заходить к ней домой?

Геннадий рассмеялся.

– Да потому что ты – самый адовый ботан из всех, что я встречал, – ответил он. – По-твоему, я подпущу к своей дочке альфа-самца?

Марк чувствовал себя так, словно ему только что врезали под дых. Обида нахлынула на него подобно невидимому кокону, мигом принявшемуся его душить.

– Не парься, – посоветовал Геннадий. – Поможешь дочке с уроками, мало ли. Или ты не хочешь?

– Помогу, – только и ответил Марк.

– Вот и все, решили. Загляни через недельку, мне надо будет насчет школы узнать кое-что.

– Договорились.

Марк открыл дверь, залез в квартиру и тут же заперся изнутри. Он пытался успокоиться, но обида все нарастала. И тем хуже было, что ничего такого ему отец девочки, в общем, не сказал…

Вернувшись в комнату, Марк в бешенстве смел со стола свои тетрадки, сел на стул и принялся угрюмо ждать прихода родителей.

Рекламный журнал все еще лежал перед ним. Фотографии интерьера спортзала, что был всего через пару кварталов, теперь выглядели иначе – более величественно, даже немного аристократично, словно испуская еле видимое сияние.

И дело было не в освещении.

4

Московская Зона, первый день

16 марта 2014 г.

10:28

Периодически проверяя сотовую связь, Марк наконец убедился, что дозвониться до Полины невозможно, и оставил эти попытки. Не лучше обстояли дела с Интернетом, к которому Марк безрезультатно пробовал подключиться в двух встретившихся ему игровых клубах – только там сейчас могло сохраниться оптоволокно, раз на беспроводную связь рассчитывать не приходилось. Один из клубов был заперт, и Марку пришлось разбить окно, чтобы туда попасть. Вопящая сигнализация его не смутила – он знал, что никто не придет. В другом клубе лежало четыре мертвых тела со следами насилия. Компьютеры были унесены, и остался только терминал администратора. Марк лишь покачал головой. Время идет вперед, но люди все еще готовы убивать за технику. Хотя он понимал, что в минуту массовой паники добыча – всего лишь повод.

Разумеется, Марк не бродил по улицам в полном одиночестве. Если не считать загадочный туман, оранжевые всполохи в небе и тому подобное, Москва напоминала саму себя в день беспорядков. Очень сильных беспорядков, ранее невиданных. Слишком самонадеянно было бы ждать благоразумия от неуправляемой толпы. Но даже какая-то активность являлась полезной. Марк допускал, что люди могут в своем большинстве остаться, ничего не замечая за окном, и заранее настроился на неотвратимость многих жертв. Защитные барьеры психики могли стать единственной профилактикой, и Марк был почти рад, поняв, что ему не придется замыкаться в глубинах сознания – в столице действительно проходила массовая эвакуация, что казалось почти чудом. Как, черт побери, можно спасти целый город, да еще такого размера? Ведь сложность заключалась не столько в организации и пропускной способности дорог, сколько в естественном нежелании людей примиряться с фактом неизвестной опасности. Однако, глядя на забитые транспортом улицы с четкой регулировкой камуфлированных солдат со штурмовыми винтовками, Марк начал надеяться, что в своей массе все обойдется. Для жителей и гостей столицы оказалось на удивление просто все бросить и бежать, словно жить в Москве можно было только на чемоданах. Впрочем, Марк не знал никого, кто мог бы сказать, что привязан к Москве накрепко. Собственно, он и сам уже много лет не имел в своем кругу общения ни единого домоседа. Что было естественно, а что нет – он не мог объяснить. Туман в любом случае сглаживал всю статистику, не позволяя охватить взглядом реальное количество людей на улицах.

Странно и смешно, но, похоже, именно неверие людей в возможность падения Москвы стало тем стержнем, который не допустил массовой паники. Вероятно, когда-то не так давно та же участь постигла и Припять. Людей просто вывели из своих домов, и они ушли, веря, что вернутся. Теперь то же было и в Москве.

Марк старался думать обо всех подобных вещах, но всего лишь по одному разу. И без эмоций. Если он чувствовал, что увиденное на улице затрагивает его, отражается на самочувствии, то он выбрасывал это на задворки сознания и там отпускал на волю. Ему было не до переживаний за посторонние ошибки – подобная роскошь доступна только бездельникам. Что бы Левин ни твердил про общую ответственность за создание Зоны в Москве, Марк не чувствовал за собой никакой вины. Он отдал долгие годы на изучение кристаллов, слишком многим пожертвовал, чтобы эти кристаллы и сопутствующие знания не попали в опасные руки. Не он создавал технологии, позволявшие обойти эти попытки ограничить наступление чужеродного мира. Ему ровным счетом не о чем переживать. Начни он беспокоиться, задаваться вопросами, сомневаться – и этот поток нарастет как снежный ком, попросту похоронив его под собой.

Другое дело, что наступит момент, и кураторы свежей Зоны почувствуют потребность в обличении виновных. Марку совсем не улыбалось попасть в их число. Он должен был найти свою подругу и исчезнуть.

И все же Марк чувствовал, что ему не помешает хоть примерно знать общее положение дел в городе. Информационный голод заставит жителей искать источники знаний в других местах, и ключевым из таких мест было радио.

В одном из разграбленных киосков Марк ненадолго задержался, пытаясь отыскать самый простой радиоприемник. Сейчас, когда они были внедрены во все существующие гаджеты, спрос на специализированные устройства отпал, так что ему пришлось потрудиться, прежде чем он нашел запаянный в целлофан китайский прибор с блестящей антенной. Еще больше времени он потратил на поиск батареек. Их отсутствие не на шутку взволновало Марка. Элементы питания народ сгреб подчистую. Если люди воруют не хаотично, а целенаправленно, то они уже примерно знают, что им может понадобиться. Готовность населения к долгой осаде в планы Марка никак не входила.

Найдя батарейки в одном из пленочных фотоаппаратов, Марк прошел от лавки еще с сотню метров, завернул за угол и остановился за мусорным контейнером. Ему в любом случае требовался пятиминутный отдых, так что можно было и послушать новости.

От новостей у Марка не убавилось скепсиса. Все как обычно. Призывы властей брать набор еды на три дня и двигаться к ближайшему бомбоубежищу (интересно, много ли жителей знают, где эти убежища находятся?), на других каналах – бесчисленные ток-шоу на тему желто-зеленого тумана (допущения хуже незнания), беседы с экстрасенсами и прорицателями (очень плохой опиум для народа в текущих обстоятельствах) и тому подобное. И все же одна из частот привлекла внимание Марка.

– Да, да, все верно, – с оживлением говорил голос со слабым акцентом. – Для тех, кто только-только пришел на этот канал, повторяем. Мы – сталкеры! Меня зовут Тигран, рядом мой брат Геворг, и мы захватили эту станцию! Но не с тем, чтобы сеять смуту, а с тем, чтобы ее развеять! Мы расскажем вам, что происходит в Москве, и поможем вам выжить! Вы можете звонить нам по этому городскому номеру…

Марк рассмеялся и хлопнул себя по колену.

– Молодцы, мужики, – вымолвил он, не скрывая улыбки. – Помогайте, давайте. Расскажите людям о Зоне. А у меня дела…

Убавив громкость, Марк спрятал приемник в нагрудный карман и возобновил путь.