Самое сокровенное знание Бхуриджан Дас

Предисловие к русскому изданию

Если набрать слово «Бхагавад-гита» в поисковой системе Интернета, на экране вашего компьютера появятся ссылки на более чем шестьсот тысяч страниц (а на английском языке – более чем три миллиона). Вам не составит труда узнать, как возникла Гита и кто переводил и комментировал ее на протяжении тысячелетий со времени ее создания. Вы узнаете, что для сотен миллионов последователей индуизма по всему миру это небольшое произведение является своего рода Евангелием – главной книгой, по которой они строят свою жизнь. Вы увидите, кто из великих людей восхищался Гитой, и получите отзывы ревнителей и хулителей Бхагавад-гиты с многочисленных форумов. Но Бхагавад-гита не была бы Бхагавад-гитой, если бы о ней нельзя было написать что-то новое. Бхагавад-гита так же неисчерпаема, как Сам Кришна, рассказчик Гиты, и каждый может найти в этой небольшой книге что-то свое – уникальное и неповторимое.

Мое знакомство с Бхагавад-гитой произошло в 1980 году. Университетский друг тайком дал мне на несколько дней почитать маленькую книжицу, ксерокопию с ксерокопии дореволюционного (и, конечно же, запрещенного) издания Гиты, переведенной с английского Теософским обществом. До сих пор отчетливо помню единственную мысль, которая звучала в моей голове после того, как я за пару вечеров прочитал эту книгу: «Если всё это правда, я должен начать жить по-другому». Первая часть этой мысли («если это правда») была всего лишь робкой попыткой сохранить пути к отступлению – в конце концов, кому хочется резко менять свою жизнь? Однако в глубине своего сознания я понимал, что столкнулся с Истиной, слишком настоятельной, чтобы отнестись к ней просто как к еще одному мнению, на которое можно не обращать внимания.

Чем же поразила меня эта книга? Очевидно, что не глубинным смыслом – едва ли я понял его, пробираясь сквозь дебри туманного, архаизированного перевода. Не думаю, что на меня произвела впечатление поэтичность теософского перевода – в русской литературе были и есть куда более совершенные образцы возвышенной поэзии. Едва ли мое ощущение можно объяснить чрезмерной впечатлительностью, несамостоятельностью мышления или склонностью попадать под чужое влияние – воспитание в семье научных работников и учеба на химико-биологическом факультете МГУ давали о себе знать. Сейчас, спустя тридцать лет, я понимаю, что поразило меня тогда и продолжает поражать до сих пор: непривычное сочетание бескомпромиссно-теистической духовности с предельной рациональностью и логичностью. Синтез этот был очень органичным и целостным. Я словно разом получил ответы на все вопросы, которые мучили меня многие годы.

Прочитав к тому времени огромное количество самых разных книг, я привык думать, что духовность неизбежно должна выражаться в виде расплывчатых аллегорий, метафор или мифологем и апеллировать к вере, интуиции или подсознательным страхам. Я практически смирился с тем, что рациональности и логике нет места в сфере духовного, что они приложимы только к области материального знания. Законченным атеистом я не был, но и причин менять свою жизнь только потому, что на протяжении истории человечества разные умные люди верили в существование Бога, у меня тоже не было. Я хорошо понимал, что, признай я существование Бога, мне придется разрываться между двумя параллельными мирами – реальным миром, в котором я живу и действую, и миром моих верований. Но в Бхагавад-гите я увидел образец очень естественного синтеза рациональности и духовности. Духовный реализм Гиты открывал возможность примирить две реальности – реальность моего сердца, интуитивно знавшего о существовании Абсолютной Истины, породившей этот мир, и реальность моего скептически настроенного разума, с жадностью познававшего относительные истины мироздания.

Открытие это одновременно восхитило и напугало меня.

С одной стороны, я увидел возможность обрести гораздо более глубокий смысл в жизни и более возвышенную цель. С другой стороны, я сразу понял, насколько радикальным должен быть поворот в жизни, к которому обязывало меня даже такое поверхностное прочтение Бхагавад-гиты. Но даже этот мой страх – и это, пожалуй, поразило меня больше всего – был предвосхищен в самой Бхагавад-гите. Ее герой, Арджуна, тоже испугался перед решительным боем. Я понял, что слова Кришны: «Откуда это позорное малодушие? Как оно могло войти в твое сердце? Встань и сражайся, о покоритель врагов!» обращены прямо ко мне, и потому решил вступить в бой, к которому призывала меня Гита.

Разумеется, первое, что я сделал, – это попытался найти другие переводы Бхагавад-гиты и почитать научные исследования, посвященные Гите. Я хотел глубже понять ее смысл, но, к моему удивлению, современные индологи ставили под сомнение как раз то, что показалось мне в этой книге самым ценным – ее целостность и законченность. Вот что, например, пишет русский индолог Д. Серебряный: «Критический ум человека новоевропейской культуры не может не увидеть в «Гите» различные противоречия. Но одни склонны были „списывать“ эти противоречия на поэтическую, художественную природу Гиты […] Другие же, настаивая на определении „религиозно-философская“, пытались дать то или иное объяснение усматриваемых в поэме противоречий. Один из путей подобного объяснения – выявлять в Гите разные исторические слои: некое первоначальное „ядро“ и позднейшие интерполяции. Этим путем шли в основном немецкие исследователи Гиты. Так, Р. Гарбе в своей известной работе из 700 строф Гиты „забраковал“ 170 как „неподлинные“. Ученик Р. Гарбе, известный религиовед Р. Отто, пошел еще дальше и признал „подлинными“ только 132 строфы». Вивисекторы от индологии обращались с этой живой книгой так же, как их коллеги-биологи с лягушками, морскими свинками и белыми крысами. Читать эти «исследования» и созданные на их основе переводы было почти так же больно, как смотреть на опыты над животными в лаборатории МГУ, где я тогда работал. Ничего, кроме досадного чувства разочарования и обмана, они не оставляли, но впрочем цели своей достигали: принимать всерьез слова Кришны в Бхагавад-гите после них не хотелось. Однако, решая, чьи же слова принимать всерьез – слова этих исследователей или Кришны, – я выбрал последнее. Помог Пушкин, очень точно описавший, чем обычно занимается аналитический ум западного человека, когда сталкивается с явлением, выходящим за рамки его понимания: «Звуки умертвив, музыку я разъял, как труп».

Я продолжал свои поиски, и очень скоро мне в руки попала «Бхагавад-гита как она есть» Бхактиведанты Свами Прабхупады, запрещенная тогда в Советском Союзе, но оттого еще более желанная. Я далеко не сразу понял, что именно хочет сказать мне автор, но с первых же строк в его объяснениях Гиты я с радостью обнаружил тот самый синтез рациональности и духовности, позволявший органично совмещать субъективный мир веры с миром объективной реальности. С тех пор я изучил еще несколько традиционных комментариев к Бхагавад-гите – Рамануджи, Шридхары, Вишванатхи, Баладевы – и всякий раз убеждался, что, несмотря на несущественные различия в акцентах интерпретации, все комментаторы отстаивали внутреннюю целостность текста Гиты. Как пишет тот же самый Д. Серебряный, «…целостное восприятие [Гиты] внутри собственной традиции никакие инокультурные аналитики не в силах оспорить и отменить». Более того, традиционные комментаторы священных текстов просто обязаны показать подчас скрытые логические связи между стихами или разделами данного произведения. Разъясняя священное писание, представители традиции тоже применяли логику, но цель их была иной: проявить и подчеркнуть внутреннюю целостность текста, сохранить священный текст живым, а не умертвить его скальпелем сухой логики. Иными словами, их комментарии служили замыслу священного писания, а не пытались его препарировать.

А теперь, собственно, о книге, которую вы держите в руках. Ее автор, Бхуриджан Прабху, ученик Бхактиведанты Свами Прабхупады, вот уже тридцать с лишним лет изучает «Бхагавад-гиту как она есть» с комментариями своего духовного учителя, благодаря которым Запад впервые по-настоящему узнал о монотеистической традиции бхакти-йоги, йоги преданности. Может возникнуть закономерный вопрос: «А чего ради Бхуриджан Прабху написал собственные комментарии и чем они отличаются от комментариев его гуру?»

Необходимо иметь в виду, что комментарии Бхактиведанты Свами Прабхупады в «Бхагавад-гите как она есть» преследуют одну главную цель: побудить людей встать на путь бхакти, служения Богу. Именно об этом говорит Кришна, обсуждая с Арджуной множество самых разных тем, на первый взгляд никак не связанных между собой. Зачастую комментаторы Гиты – даже те, которые принадлежат к ведической традиции – пытаются с помощью Гиты доказать свою собственную философию. Но «Бхагавад-гита как она есть» – это комментарий, подчеркивающий изначальный постулат Гиты – превосходство бхакти над всеми остальными путями духовного самоосознания. Чтобы доказать это положение, Бхактиведанта Свами в своих комментариях зачастую вступает в философскую полемику с оппонентами, и его детальные объяснения стихов Бхагавад-гиты иногда растягиваются на несколько страниц. Они, безусловно, помогают понять смысловую целостность Бхагавад-гиты, но не всякий читатель способен при этом проследить за логической последовательностью ее стихов. Поэтому задача, которую поставил перед собой Бхуриджан Прабху, наверное, лучше всего выражена санскритской поговоркой хаста-амалака-нйайа, что значит «образ сливы на ладони». Это выражение употребляют, когда человек досконально изучил какойлибо предмет и способен видеть его так же ясно, как сливу на своей ладони. Книга Бхуриджана Прабху служит именно этой цели – помогает читателю ясно увидеть всю Гиту целиком. Для выявления внутренних логических связей автор пользовался традиционными комментариями Вишванатхи Чакраварти Тхакура, Баладевы Видьябхушаны и Шридхары Свами. Таким образом, эта книга дополняет книгу его учителя и помогает глубже понять его комментарии. Мы с радостью представляем перевод этой книги на суд русскоязычного читателя и надеемся, что она поможет всем искателям Истины так же ясно охватить взором Бхагавад-гиту и проникнуть в сокровенную тайну этой древней книги.

Бхакти Вигьяна Госвами

Как создавалась эта книга

Есть люди, которым обязательно надо узнать, как работает та или иная вещь. Они должны во что бы то ни стало выяснить, как все прикручено и какие шестеренки приводят эту штуку в движение. И они не успокаиваются, пока не получат ответы на все свои вопросы. Я – один из таких людей.

Впервые я прочел Бхагавад-гиту в середине 60-х годов ХХ века, когда учился в университете Буффало. Помню, книга привела меня в такой восторг, что я не лег спать, пока не прочел ее от корки до корки, дав обет читать ее каждую ночь. Мне так понравилась Бхагавад-гита, что я даже назвал своего кота в ее честь! Однако, несмотря на весь мой энтузиазм, я не мог проникнуть в суть Гиты. Все, что я мог делать, – это благоговейно восторгаться этой книгой и недоумевать, почему Кришна назойливо называет Себя Богом.

Прошло не так много времени, и я встретился с учениками величайшего знатока ведической традиции Шри Шримад А.Ч.Бхактиведанты Свами Шрилы Прабхупады и вскоре начал заниматься древнейшей духовной практикой – бхакти-йогой*[1], повторяя мантру Харе Кришна на четках. Спустя примерно год – в 1968 году – вышло первое издание Гиты в переводе Шрилы Прабхупады, и я помню, как заканчивал читать восемнадцатую главу в душном читальном зале университета. Последние наставления Кришны были такими завораживающими, что мое дыхание участилось, а волосы на теле встали дыбом. Из читальни я выбегал преобразившимся человеком. Моим единственным желанием было предаться Кришне, Верховной Личности Бога, и рассказать о Его послании всем остальным.

Несмотря на мою ограниченность и неспособность совершенным образом практиковать бхакти-йогу, все истины, изложенные в Бхагавад-гите, открылись мне через могущественные слова Шрилы Прабхупады. Однако я всё еще не чувствовал удовлетворенности. Мне хотелось понять логику Гиты.

Когда я окончил учебу в январе 1969 года, Шрила Прабхупада написал мне следующее письмо: «Меня очень порадовало известие о том, что через несколько дней ты заканчиваешь учебу и в дальнейшем хочешь приложить свои умения в распространении Движения сознания Кришны. Я также прошу тебя внимательно изучить „Бхагавад-гиту как она есть“, поскольку для таких разумных юношей, как ты, есть много важного служения в проповеди и распространении нашего Движения по всему миру».

Таким образом, Бхагавад-гита стала «моей» книгой. Я глубоко изучал ее несколько лет – с 1969 по 1985 год. Еще в первые месяцы своих исследований, в 1969 году, я для своих нужд решил написать некое подобие обзора, в котором предпринял попытку понять последовательность философской мысли Гиты и связь её стихов между собой.

В 1988 году я переехал в священный город Вриндаван, недалеко от столицы Индии Дели. В тихой храмовой атмосфере я часами сидел и размышлял о том, как связаны между собой стихи Гиты, оформляя свои мысли в цельные пересказы глав. Результатом моих стараний стал восьмистраничный обзор всех восемнадцати глав (вы можете найти его в Приложении). Осенью 1988 года, когда Вриндаванский институт высшего вайшнавского образования проводил свой третий семестр, я впервые прочел курс по обзору Бхагавад-гиты. Объясняя студентам материал, я вместе с тем продолжал изучать Гиту, все глубже погружаясь в нее.

Гита, если ее хорошо изучить, позволяет нам увидеть, как устроена материальная природа, как гуны, или «веревки обусловленного бытия», тянут нас в разные стороны. Мы понимаем разницу между особой заботой, которой Кришна, Бог, окружает Своих преданных, и тем, как Он отвечает остальным. Мы слышим, как Кришна умоляет всех прийти к Нему. Мы понимаем, как шаг за шагом подниматься по лестнице йоги. Мы можем определить, кто закрепился на трансцендентном уровне, и узнаём, какие качества должен взращивать в себе человек, стремящийся к духовному прогрессу. Кришна провозглашает законы, по которым душа переходит из одного тела в другое. Он ясно объясняет, каким образом любой аспект ведической культуры приводит в конечном итоге к служению Господу. Мы слышим аргументы против атеизма, имперсонализма и философии пустоты. Мы знакомимся с разными видами сомнений. Мы слышим о достояниях и могуществе Кришны и учимся разным способам видеть и помнить Его. Мы изучаем суть бхакти, «религии любви», учимся тому, как, в соответствии с нашим нынешним положением, надо действовать и как не надо. Мы также узнаём о том, как Кришна оберегает Своих верных слуг и как сильно Он заинтересован в нашем благополучии.

Вскоре после того, как я какое-то время преподавал и изучал Гиту своими собственными силами, мне посчастливилось ознакомиться с комментариями на Бхагавад-гиту прославленных учителей средневековой Индии – Шрилы Вишванатхи Чакраварти Тхакура и Шрилы Баладевы Видьябхушаны. Пробелы в моем понимании начали постепенно заполняться, поскольку ачарьи часто указывали: «Следующий стих будет о том-то и о том-то».

Я продолжил работу. Уже подходил срок печати книги, а я все еще продолжал разбираться, на какие секции поделена вторая глава, из чего состоит лестница йоги, из каких элементов состоят третья и четвертая главы, где связь между главами седьмой и восьмой, в чем секрет первых стихов восьмой главы и последних стихов девятой, как правильно разобраться в последовательности, описанной в двенадцатой главе, как понять сложные стихи и комментарии в тринадцатой главе и последний раздел в пятнадцатой, из каких элементов состоят шестнадцатая и семнадцатая главы, чем они связаны и какую структуру имеет глава восемнадцатая. Сроки поджимали, и вот книга легла на стол сначала к переводчику санскрита (Гопипаранадхане Прабху, который перевел все комментарии ачарьев, используемые в данной книге), затем – к внимательным английским редакторам (Таттвавиту Прабху, Браджа Бихари Прабху и Кайшори деви даси) и научным консультантам (Ромападе Свами и Бхакти Чайтанье Свами). Так появилось «Самое сокровенное знание» – плод мнголетнего исследования, моя скромная попытка осмыслить и объяснить философский сюжет Бхагавад-гиты.

Я молю Шрилу Прабхупаду, чтобы он остался доволен мною. Эта книга – дань его приказу изучать Бхагавад-гиту и проповедовать ее учение по всему миру, и я кладу эту книгу к его лотосным стопам. Изучая последовательность стихов Гиты, я стал лучше понимать ее смысл и понял, как применять ее наставления на практике. Пусть же все, кто читает эту книгу, обретут те же самые блага, что обрел я. И пусть милосердные слуги Господа, неизменно сострадательные к падшим душам, простят ошибки, допущенные мною в этом обзоре Бхагавад-гиты.

Бхуриджан дас

Глава 1

Обзор армий на поле битвы Курукшетра

Дхритараштра* спросил: О Санджая*, что стали делать мои сыновья и сыновья Панду*, когда, горя желанием вступить в бой, собрались в месте паломничества, на поле Курукшетра?

В «Махабхарате» подробно описываются политические интриги, в результате которых разразилась та самая битва, о которой сейчас слепой царь Дхритараштра спрашивает своего секретаря Санджаю. В этом моменте повествования сыновья Панду вместе с соратниками собираются на Курукшетре, чтобы вступить в бой с сыновьями Дхритараштры и их армией. Сотни миллионов кшатриев^* – от могущественных полководцев до простых пеших воинов – прибыли сюда вместе со своим оружием, конями и слонами, чтобы принять участие в одной из самых больших войн в истории человечества.

Близится кульминация всего эпоса. Кто из бесстрашных воинов выйдет из горнила этой войны живым? Кто одержит победу? Сможет ли добро усмирить зло? Нервы читателя напряжены до предела, все внимание поглощено предстоящими событиями, битва вот-вот начнется (и первые двадцать семь стихов Гиты рассказывают о том, что происходит на Курукшетре в преддверии битвы) – как вдруг, воспользовавшись нашим вниманием, Кришна начинает наполнять наш слух, ум и сердце философией, призванной пробудить нас и указать путь к бессмертию.

Шрила Прабхупада говорит о сострадании Кришны: «Мы взяли на себя очень трудную задачу: убедить людей принять сознание Кришны. Однако это единственное благо для человека, высшая цель жизни. Кришна лично приходит и обучает нас этой науке. Почему Кришна поведал Бхагавад-гиту? Из сострадания. Он думал: „После Моего ухода люди смогут воспользоваться Бхагавад-гитой. Услышав наставления, которые Я дал Моему дорогому другу Арджуне, они тоже извлекут из них благо и освободятся из цепких когтей смерти“. В этом цель Бхагавад-гиты» (лекция 7 сентября 1975 года, Вриндаван).

В комментарии Шрила Прабхупада пишет, что этот первый стих Гиты выдает отношение Дхритараштры к участникам событий: «Сыновья Панду и сыновья Дхритараштры принадлежали к одному роду, но вопрос Дхритараштры выдает его отношение к племянникам. Он умышленно причисляет к роду Куру только своих сыновей, тем самым лишая сыновей Панду их наследственных прав».

Дхритараштра был испуган. Против его сыновей будут сражаться такие воины, как Арджуна и Бхима. Но самое ужасное было то, что Кришна, Верховная Личность Бога, взял на Cебя обязанности колесничего Арджуны.

К тому же битва должна была состояться в святой дхаме^* Курукшетре. Было известно, что Пандавы необычайно праведны, и Дхритараштра в страхе отгонял от себя мысль, что благоприятная атмосфера дхамы поможет Пандавам или вселит мирные настроения в сердца его сыновей. Он хочет, чтобы битва состоялась и Пандавы погибли. Также он надеется, что под влиянием святого места Пандавы ужаснутся предстоящему кровопролитию и перестанут притязать на законное право царствования. Поэтому Дхритараштра задает Санджае этот вопрос: «Что сделали мои сыновья и сыновья Панду?»

Санджая сказал: О правитель, оглядев боевые порядки армии сыновей Панду, царь Дурьйодхана подошел к своему учителю и произнес такие слова.

Взгляни, о учитель, на огромную армию сыновей Панду, которую так искусно выстроил твой одаренный ученик, сын Друпады.

Дурьйодхана был опытным политиком. Он мог бы прямо назвать Дхриштадьюмну^* по имени, однако вместо этого специально называет его «сыном Друпады». Друпада и Дрона^* враждовали друг с другом, и поэтому, чтобы разжечь в сердце Дроны гнев, Дурьйодхана обращает его внимание на то, как искусно Дхриштадьюмна, сын его врага, выстроил армию. Дрона души не чаял в Пандавах, особенно в своем лучшем ученике Арджуне, и Дурьйодхана решил идти на любые уловки, лишь бы заставить Дрону сражаться в полную силу.

В детстве Друпада и Дрона ходили в одну и ту же гурукулу^*, хотя Дрона был сыном бедного брахмана^*, тогда как Друпада – царевичем. Несмотря на разное происхождение, они стали неразлучными друзьями. Как-то раз Друпада пообещал своему дорогому другу Дроне, что, став царем, отдаст ему половину своего царства. Дрона запомнил это обещание.

Прошло много лет. Дрона стал семейным человеком, но у него практически не было средств к существованию. Однажды, увидев, как его сын плачет, мечтая о чашке молока, Дрона не выдержал и, помня о том обещании, поспешил к своему другу Друпаде, чтобы попросить того дать ему хотя бы одну корову.

Однако Друпада встретил старого школьного товарища неожиданно холодно. Друпада сказал: «Это меня ты называешь своим другом? Дружить могут только равные. Отправляйся туда, откуда пришел!»

Сердце Дроны зажглось жаждой мести. Он стал учителем боевых искусств у Куру и Пандавов, и, когда по окончании обучения они спросили, чем им отблагодарить учителя, Дрона сказал: «Возьмите в плен Друпаду и приведите его ко мне».

Первыми напасть на Друпаду вызвались Кауравы, но Друпада с легкостью победил их. С потемневшими от стыда лицами вернулись они обратно, и Дроначарья подумал было, что его мечте никогда не осуществиться. Но тут встал Арджуна, а вместе с ним и остальные Пандавы. Дружно атаковав Панчалу, царство Друпады, они, выиграв свирепый бой, скрутили Друпаду веревками и приволокли его к Дроначарье, бросив прямо в ноги учителю. В результате Дроначарье отошла половина земель Друпады, а сами они с тех пор стали заклятыми врагами.

Друпада провел жертвоприношение, в результате которого у него появился сын, призванный убить Дрону. Этим сыном и был Дхриштадьюмна. В свое время Дхриштадьюмна пришел к Дроне с просьбой обучить его военной науке, и Дрона, прекрасно зная, кто стоит перед ним, тем не менее согласился. Таково великодушие брахманов. Великодушное сердце брахманов сравнивают с солнцем, которое проливает свет над любым домом, даже над воровским логовом. Таким образом, Дроначарья без колебаний стал обучать Дхриштадьюмну всем секретам военного мастерства.

В этой армии много отважных лучников, которые не уступают в бою Бхиме и Арджуне. Среди них такие великие воины, как Ююдхана, Вирата и Друпада.

Дурьйодхана снова произносит имя Друпады, чтобы разжечь в Дроне гнев. Он также упоминает Бхиму и Арджуну. Арджуна был могущественным героем. Он не только учился у Дроны, но и добыл много небесного оружия, побывав на райских планетах и позднее сражаясь с Господом Шивой.

Однако больше всего Дурьйодхана опасался Бхимы с его вспыльчивым характером и мастерством в схватках. Поэтому он произносит его имя первым. Бхима готов был разорвать в клочья сыновей Дхритараштры. Перед битвой он дал три клятвы. Во-первых, он поклялся собственноручно убить всех сто сыновей Дхритараштры. (Во время сражения у Арджуны и других Пандавов несколько раз была возможность убить некоторых из сыновей Дхритараштры, однако, помня о клятве Бхимы, они оставляли их в живых. Во время битвы Бхима неистовствовал. Он громко кричал, подпрыгивал и, как только убивал очередного сына Дхритараштры, пил его кровь. Даже те, кто сражался на стороне Пандавов, в ужасе бежали от него прочь.)

Во-вторых, Бхима поклялся перебить бедра Дурьйодхане. Когда Драупади прилюдно втащили в зал собраний, чтобы надругаться над ней, Дурьйодхана обнажил свое бедро и, заигрывая с Драупади, крикнул: «Эй, иди сюда, садись на колени! Ты как нельзя лучше подходишь для моего увеселения». Услышав эти слова, Бхима побагровел от ужасного гнева. И гнев этот не утихал все последующие тринадцать лет, проведенных в ожидании того часа, когда он сможет расправиться с Кауравами.

Третьей клятвой Бхима пообещал разорвать грудь Духшасаны, выцарапать оттуда его сердце и выпить его кровь. Духшасана посмел тронуть и распустить освященные волосы Драупади. За это Бхима пообещал оторвать негодяю руку. Сама Драупади пообещала не заплетать своих волос до тех пор, пока не омоет их кровью Духшасаны, и впоследствии Бхима принес ей его кровь в своих ладонях.

Дурьйодхана перечисляет всех этих воинов, чтобы у Дроны пропали любые отеческие чувства по отношению к Пандавам и чтобы он без всякой жалости убил их в бою. Затем Дурьйодхана продолжает говорить о военной мощи Пандавов.

На их стороне великие, храбрые и могучие воины Дхриштакету, Чекитана, Кашираджа, Пуруджит, Кунтибходжа и Шайбья.

С ними могучий Юдхаманью, грозный Уттамауджа, а также сын Субхадры и сыновья Драупади. Все они великие воины, владеющие искусством боя на колесницах.

А теперь, о лучший из брахманов, узнай от меня о выдающихся военачальниках, которые поведут в бой мою армию.

Дурьйодхана спохватился, что те, кто слушает сейчас его боязливые причитания по поводу сил Пандавов, могут потерять боевой дух. Поэтому он добавляет: «Давайте я расскажу о великих воинах, которые будут сражаться на моей стороне».

Среди них такие непобедимые воины, как ты сам, Бхишма, Карна, Крипа, Ашваттхама, Викарна и сын Сомадатты по имени Бхуришрава.

Дурьйодхана стоял перед двумя великими воинами – Бхишмой и Дроной. Царь обращался к Дроначарье, но все другие военачальники тоже решили послушать его и подошли ближе. Поэтому Дурьйодхана, будучи опытным дипломатом, начинает описывать силы Кауравов словами бхавн бхшмаш ча карнаш ча. Подобрать правильные слова было здесь делом нелегким. На него смотрели два великих воина – Бхишма, главнокомандующий его армией, и Дрона, его военный гуру.

Кого же он должен упомянуть первым?

Дурьйодхана был умным политиком. Он вспомнил, что Бхишма кшатрий, а Дрона – брахман. Если бы он назвал первым Бхишму, Дрона бы рассердился. А Бхишма, как и подобает кшатрию, с уважением отнесся бы к тому, что Дрону ставят впереди него, поскольку брахманов по этикету полагалось приветствовать в первую очередь. Поэтому Дурьйодхана произносит: «Вот эти герои – ты (Дрона) и Бхишма» – бхавн бхшмаш.

Следующим он вспоминает Карну. Отношения Бхишмы и Карны были крайне напряженными. Карна думал: «Куда же это годится? Я буду кровь проливать, врагов убивать, а вся слава достанется этому старому вояке», – и потому он дал обет не вступать в битву до тех пор, пока Бхишма не падет на поле брани.

Затем Дурьйодхана произносит имя Крипачарьи, одного из родственников Дроны, а следом за ним – имя Ашваттхамы, сына Дроны. Так Дурьйодхана пытается вдохновить Дрону.

На удивление, следующим Дурьйодхана упоминает своего брата Викарну. Викарна был не таким могучим воином, как Бхишма или Дрона, однако он был единственным из всех сыновей Дхритараштры, кто встал на защиту Драупади, когда ее раздевали в присутствии Кауравов. Дурьйодхана полагал, что Викарна симпатизирует Пандавам и что он может перейти на их сторону. Вот почему Дурьйодхана сейчас пытается польстить Викарне, ставя его имя в один ряд с именами более сильных воинов, на которых Дурьйодхана возлагал свои надежды.

Возможность перехода на другую сторону активно использовалась военачальниками. Кшатрии никогда не уклонялись от боя, однако порой они никак не могли решить, за чью правду драться. Сам Юдхиштхира перед битвой объявил, что, согласно кодексу кшатриев, перейти на сторону врага можно до начала битвы, однако, сделав свой выбор, воин должен оставаться верным этой армии, что бы ни случилось.

И Кришна, и Дурьйодхана активно завлекали могучих воинов каждый на свою сторону. Кришна и Кунтидеви обратились к Карне, который был сыном Кунти, приглашая его примкнуть к своим братьям Пандавам. Кришна открыл Карне, что тот на самом деле был старшим из Пандавов и что ему следует сражаться вместе со своими братьями, особенно если учесть, что Карна все равно пообещал не вступать в бой до тех пор, пока жив Бхишма. Однако Карна не захотел разочаровывать Дурьйодхану.

Со своей стороны Дурьйодхана постарался удержать Викарну, а также заполучить себе Шалью, дядю Пандавов. Карне нужен был хороший колесничий, а Шалья как раз был одним из лучших колесничих своего времени и одновременно могучим воином-махаратхой^*. Когда Шалья со своей армией спешил к Пандавам, чтобы встать в их ряды, Дурьйодхана на пути их следования разбил шатры, предназначенные для отдыха. Ловкие придворные Дурьйодханы обратились к Шалье с предложением как следует отдохнуть и стали так хорошо обслуживать его, что Шалья сказал: «Должно быть, это Юдхиштхира постарался. Кто бы это ни сделал, я дам этому человеку всё, что он пожелает». Тут и появился Дурьйодхана: «Знай же, что все это устроил я, и вот мое желание – сражайся на моей стороне». Не смея нарушить свое обещание, Шалья перешел на сторону Дурьйодханы, а в конце битвы встал во главе войска Кауравов.

В наших рядах много других героев, готовых отдать за меня свою жизнь. Все они владеют разнообразными видами оружия и опытны в ведении боя.

Наши силы неизмеримы, а наша армия надежно защищена дедом Бхишмой, тогда как силы Пандавов, которые тщательно обороняет Бхима, ограниченны.

Шрила Прабхупада переводит первое слово десятого стиха (апарйаптам) как «неизмеримые», и в комментарии мы находим соответствующее объяснение. Шрила Баладева Видьябхушана берет для этого слова то же самое значение. Однако Шрила Вишванатха Чакраварти Тхакур указывает на диаметрально противоположное значение слова апарйаптам. Итак, какое значение этого слова мы берем, такой смысл и будет у первой строчки этого стиха: либо «Наши силы неизмеримы», либо «У нас недостаточно сил». Если использовать первый перевод (как у Шрилы Прабхупады), то далее фраза звучит так: «…а наша армия надежно защищена дедом Бхишмой». Бхишма вдохновился, услышав эту реплику.

Но второй смысл, вложенный в это слово, призван был вдохновить Дроначарью: «У нас недостаточно сил, потому что мы защищены Бхишмой». Бхишма был поистине непобедимым воином, но, поскольку он благоволил к Пандавам, Дурьйодхана понимал, что Бхишма не будет сражаться в полную силу. Дроначарья услышал эту фразу во втором ее смысле и понял ее так: «У нас недостаточно сил, потому что Бхишма любит и нас, и наших врагов. Поэтому, Дрона, ты должен сражаться с удвоенной силой, чтобы восполнить потери от слабости Бхишмы». Так искусный дипломат Дурьйодхана, употребив одно многозначное слово, смог вдохновить и Бхишму, и Дрону.

Каждый из вас, защищая свои позиции в боевых порядках, должен оказывать всемерную поддержку Бхишме.

Шрила Прабхупада пишет в комментарии к этому стиху: «Воздав хвалу доблестному Бхишме, Дурьйодхана подумал, что другие воины могут решить, будто их меньше ценят, и с присущей ему дипломатичностью попытался исправить положение. Дурьйодхана подчеркнул, что Бхишмадева, без сомнения, является величайшим героем, но он уже стар, и потому все остальные должны позаботиться о том, чтобы оградить его со всех строн».

Тогда Бхишма, доблестный старейшина рода Куру, самый почтенный из собравшихся на Курукшетре воинов, громко затрубил в свою раковину, и ее звук, подобный львиному рыку, обрадовал Дурьйодхану.

Бхишма ничего не ответил на слова Дурьйодханы. Вместо этого он протрубил в свою раковину, что означало: «Какие бы высокопарные словеса ты тут ни произносил, победа или поражение находятся в руках Господа. Я исполню свой долг и пожертвую жизнью ради тебя, однако это отнюдь не гарантирует тебе победу». Раковина, символ Вишну, указывает на то, что у Дурьйодханы нет шансов на победу в этой битве, поскольку Кришна, источник Вишну, находится сейчас на противоположной стороне.

Вторя ему, разом зазвучали раковины, барабаны, трубы, горны и рожки, наполнив воздух громоподобным гулом.

Тогда на другой стороне Господь Кришна и Арджуна, стоявшие на великолепной колеснице, запряженной белыми лошадьми, затрубили в свои божественные раковины.

Господь Кришна затрубил в Свою раковину Панчаджанью, а Арджуна – в свою, Девадатту; ненасытный Бхима, славный своими богатырскими подвигами, затрубил в свою огромную раковину Паундру.

У Арджуны было все, о чем только можно мечтать. Кришна, Верховная Личность Бога, согласился управлять его колесницей. Агни, бог огня, подарил ему колесницу. Читраратха, предводитель гандхарвов, отдал ему прекрасных белых коней, а Индра, отец Арджуны, вручил ему раковину и колчан.

Царь Юдхиштхира, сын Кунти, затрубил в свою раковину Анантавиджаю, а Накула и Сахадева – в раковины Сугхошу и Манипушпаку. Великий лучник царь Каши, великий воин Шикханди, Дхриштадьюмна, Вирата, непобедимый Сатьяки, Друпада, сыновья Драупади и другие воины, такие как могучерукий сын Субхадры, о государь, тоже затрубили каждый в свою раковину.

Громовые звуки их раковин слились в непрерывный гул. Оглашая небо и землю, они заставили содрогнуться сердца сыновей Дхритараштры.

Тогда Арджуна, сын Панду, восседавший на колеснице, которую украшал флаг с изображением Ханумана, вскинул свой лук и приготовился стрелять. Но, взглянув на сыновей Дхритараштры, выстроившихся в боевые колонны, о царь, Арджуна обратился к Господу Кришне с такими словами.

Момент был необычайно напряженный. На поле боя собрались самые могучие кшатрии, и всем им не терпелось ринуться в бой. Та война разительно отличалась от бессмысленной бойни шестидесятых годов двадцатого столетия, когда американское правительство послало во Вьетнам на смерть не кшатриев, а недоучившихся юношей. Шрила Прабхупада в те годы обрушивался с критикой на такое положение дел. Но те, кто собрался на Курукшетре, были настоящими воинами. Любовь к сражениям они впитали с молоком матери. Как, скажем, в наше время преданные^* со всего мира съезжаются на фестивали во Вриндаван или Майяпур, так и тогда со всего мира на Курукшетру прибыли кшатрии, чтобы посражаться. Они свято верили, что, погибнув на поле боя, они получат право жить на райских планетах.

И вот две армии выстроились в боевом порядке, протрубили раковины. Волосы на теле воинов встали дыбом от нетерпения. Кришна находился рядом с Арджуной в его колеснице.

Хануман, красовавшийся на флаге Арджуны, был готов уже издать свой воинский рык, чтобы помочь Бхиме испугать врага. В свое время, как описывается в «Махабхарате», Бхима случайно повстречался с Хануманом. История такова. Однажды, когда Арджуна отправился добывать небесное оружие, оставшиеся Пандавы совершили путешествие в Бадарикашрам, что находится высоко в Гималаях. В один прекрасный день Драупади, сидя на берегу реки Алакананды, заметила в потоке прекрасный, благоухающий лотос с тысячью лепестков. Река принесла цветок прямо к царице, и она, завороженная его красотой и ароматом, обратилась к Бхиме: «Бхима, посмотри, какой чудесный лотос. Я должна предложить его Махарадже Юдхиштхире. Не мог бы ты нарвать мне еще несколько штук? Мы возьмем их с собой, в наше жилище в Камьяке».

Бхима, недолго думая, взвалил на плечо свою палицу и стал быстро взбираться по холму, где еще не бывал ни один из смертных. По пути ему попадались дикие слоны и львы, но Бхима вырывал с корнем деревья и разгонял хищников. Так, не обращая внимания на страшных чудовищ джунглей, поднимался он по крутому склону, пока не наткнулся на лежащее поперек тропинки большое существо, похожее на обезьяну. Существо произнесло: «Ты чего шумишь и распугиваешь зверей? Присядь-ка сюда и поешь фруктов».

«Прочь с дороги», – прохрипел Бхима. Он не мог перешагнуть через обезьяну, поскольку это запрещалось этикетом.

Существо ответило: «Знаешь, стар я стал что-то. Лучше перепрыгни через меня».

Рассвирепев, Бхима повторил свою просьбу, однако обезьяна, снова попеняв на свой почтенный возраст, предложила Бхиме отодвинуть в сторону ее хвост. Необычайно сильный Бхима взялся за хвост и попытался оттащить его в сторону, но все напрасно. Удивившись, он с почтением поинтересовался, как зовут его нового знакомого, и обрадовался, узнав, что это его брат Хануман (оба они, и Бхима, и Хануман, были сыновьями Ваю, бога ветра). Хануман обнял Бхиму, а затем продемонстрировал ему свой гигантский облик, в котором когда-то прыгнул на Ланку. После этого Хануман дал Бхиме такое благословение: «Я буду сидеть на флаге твоего брата Арджуны. Когда ты будешь кричать на поле битвы, я присоединюсь к тебе, и вместе мы напугаем врагов на всю их оставшуюся недолгую жизнь. Вы одержите победу и вернете себе царство».

И вот сейчас Арджуна, находясь в колеснице, которой управляет Кришна и над которой развевается флаг с Хануманом, вскидывает свой лук. Кони и боевые слоны рвутся в бой. Вот-вот будут пущены стрелы, знаменующие начало битвы. И тут, в последнюю секунду перед схваткой, Арджуна произносит такие слова.

Арджуна сказал: О непогрешимый, прошу Тебя, выведи вперед мою колесницу и поставь ее между двумя армиями, чтобы я мог увидеть тех, кто пришел сюда, желая сразиться с нами, и с кем мне предстоит сойтись в этой великой битве.

Мы видим Кришну, управляющего колесницей Арджуны и выполняющего его приказы. В этом – величие Кришны: Он, высший правитель, следует указаниям Своего преданного, словно простой слуга.

Шрила Прабхупада пишет в комментарии: «Господь Кришна – Верховная Личность Бога, но по беспричинной милости Он стал служить Своему дорогому другу Арджуне. Ради преданных Господь готов на всё, поэтому Арджуна называет Его непогрешимым. […] Господа и Его слугу связывают очень теплые, чисто духовные отношения. Слуга Господа всегда готов служить Ему, а Господь всегда ищет возможность оказать ту или иную услугу преданному». Кришна – бхакта-ватсала^*, и это качество, как никакое другое, пробуждает в сердце преданных нежные чувства по отношению к Господу.

В двадцатом стихе мы читаем, что Арджуна, готовый сражаться, вскинул свой лук. Обе армии замерли в ожидании. Но здесь, в стихах 21–22, Арджуна вдруг говорит: «О непогрешимый, выведи вперед мою колесницу и поставь ее между армиями, чтобы я мог увидеть тех, кто пришел сюда сразиться с нами и с кем мне предстоит сойтись в этой великой битве». Такая просьба Арджуны косвенно свидетельствует о том, что уже сейчас он не уверен, стоит ли ему принимать участие в сражении.

Позволь мне взглянуть на тех, кто собирается сражаться с нами ради того, чтобы угодить злонравному сыну Дхритараштры.

Санджая сказал: О потомок Бхараты, в ответ на просьбу Арджуны Господь Кришна вывел вперед его чудесную колесницу и поставил ее между двумя армиями.

Перед лицом Бхишмы, Дроны и всех повелителей мира Господь сказал: Взгляни же, о Партха, на всех собравшихся здесь Куру.

В армии Кауравов были сотни миллионов воинов, однако Кришна ставит колесницу Арджуны прямо перед Бхишмой и Дроной (бхшма-дрона-прамукхатах). Тем самым Кришна позволяет Арджуне убедиться, что его дед и гуру полны решимости вступить с ним в бой. Кришна хочет вызвать у Арджуны родственные чувства, чтобы у Него появился повод рассказать Арджуне Бхагавад-гиту. Кришна словно дразнит Своего друга: «Посмотри, с обеих сторон здесь собрались только потомки Куру».

Шрила Баладева Видьябхушана так объясняет слова Кришны: «„Арджуна, ты сын сестры Моего отца, и потому Я решил служить тебе в роли колесничего. Но сейчас ты, похоже, собираешься отказаться от сражения“. Кришна как бы намекает с насмешкой: „Какой смысл смотреть на армию врага?“»

Так Кришна подтверждает мысли Арджуны. Санджая описывает эту сцену Дхритараштре, а затем перечисляет родственников и друзей Арджуны, которых тот увидел перед собой.

Стоя между двумя армиями, Арджуна увидел в их рядах своих отцов, дедов, учителей, дядьев по матери, братьев, сыновей, внуков, друзей, а также тестей и доброжелателей.

Шрила Прабхупада приводит имена тех, кого увидел Арджуна: «Арджуна увидел на поле битвы всех своих родственников. Он увидел Бхуришраву, который был ровесником его отца, деда Бхишму и деда Сомадатту, учителей Дроначарью и Крипачарью, дядьев с материнской стороны – Шалью и Шакуни, своих братьев – Дурьйодхану и других, сыновей, таких как Лакшмана, друзей (Ашваттхаму и прочих), доброжелателей, в частности Критаварму, и многих других. Одним словом, он увидел обе армии, в рядах которых было много его близких».

Когда сын Кунти, Арджуна, увидел на поле битвы всех своих друзей и родственников, сердце его преисполнилось состраданием. Подавленный, он произнес такие слова.

Кришна так поставил колесницу Арджуны, чтобы тот мог посмотреть в глаза Бхишме и Дроне. И вот, как и было задумано Кришной, Арджуна, который уже было собрался сражаться на смерть со своим почтенным дедом Бхишмой и учителем военной науки Дроной, вдруг, перед самым началом битвы на Курукшетре, чувствует сострадание к ним и почтительную, сыновью любовь.

Начиная с двадцать восьмого стиха Арджуна будет перечислять причины, по которым он не хочет сражаться, и Кришна отвергнет их все до одной. Эти причины можно распределить по пяти категориям:

1) Сострадание. Арджуна испытывал глубокое сострадание к тем, кто должен был пасть от его руки. Ему вовсе не хотелось убивать тех, кого он любил.

2) Беззаботная жизнь. Это уже не такая благородная причина. Арджуна понимал, что никакой радости от царства он не получит, если это царство будет завоевано ценой жизни его родственников.

3) Разрушение семьи. Со смертью стольких кшатриев в обществе воцарится безбожие. Женщины, которых некому будет защищать, окажутся жертвами опустившихся мужчин. Так Землю наводнят люди, рожденные от незаконных связей. О ведических обрядах забудут, поскольку ни у кого не будет достаточной квалификации для их проведения, и в результате те, кто способствовал разрушению семейных традиций, окажутся в аду.

4) Страх перед последствиями греха. По мнению Арджуны, никакие наслаждения царской жизни не стоят того, чтобы потом страдать от греховных последствий разрушения семьи и убийства старших.

5) Нерешительность. Арджуна не уверен, что победа над врагами лучше, чем поражение. Под властью Дурьйодханы царство процветает, зачем тогда силой отбирать его? Арджуне непонятно, зачем миллионы людей должны погибнуть, прежде чем он и его братья взойдут на престол.

Арджуна – человек с добрым, сострадательным сердцем, и он хорошо владеет логикой. Он разбирается в шастрах^*, он человек высокой культуры и недюжинного интеллекта. И неудивительно, что человек с такими возвышенными качествами, увидев своих друзей и родственников, готовых вступить с ним в бой, сильно расстроился.

Арджуна сказал: О Кришна, видя перед собой друзей и родственников, горящих желанием сражаться, я чувствую, как у меня подкашиваются ноги, а во рту пересыхает.

Дурьйодхана без зазрения совести готов был убить всякого, кто посмел посягнуть на его престол, но подобает ли такому доброму, милосердному преданному, как Арджуна, поступать столь глупо? Разве хорошо завоевывать царство, которое, если уж на то пошло, является приобретением далеко не вечным, ценой множества грехов? Шрила Прабхупада в комментарии замечает, что такое поведение Арджуны «…свидетельствовало о его доброте, присущей чистым преданным Господа».

Тело мое охватила дрожь, волосы встали дыбом, лук Гандива выпадает из моих рук, а кожа пылает, как в огне.

Я более не в силах оставаться здесь. Память отказывает мне, и разум мой помутился. Все, что я вижу, предвещает одни лишь несчастья, о Кришна, сразивший демона Кеши.

Слова нимиттани и випартани играют здесь важную роль. Шрила Прабхупада переводит нимиттани как «причины», а випартани – как «противоположные». Арджуна предполагал, что всё, чего он так боится, непременно случится, и потому думал: «Эта битва принесет плоды прямо противоположные тому, чего я желаю».

В комментарии к тридцатому стиху Шрила Прабхупада, описывая недостатки в рассуждениях Арджуны, представляет их как недостатки в рассуждениях всех обусловленных душ: «Арджуне казалось, что сражение принесет ему одни страдания и даже победа над врагом не сделает его счастливым. […] Когда человек понимает, что в будущем его ждут один лишь разочарования и надеждам его не суждено сбыться, он невольно задается вопросом: „Что я здесь делаю?“ Каждый печется о собственном „я“ и собственном благе. Никого не интересует Высшее „Я“. По воле Кришны Арджуна ведет себя так, как будто не знает, в чем заключается высшее благо. Истинное благо обретает тот, кто обращается к Вишну или Кришне. Обусловленная душа забывает об этом и потому испытывает материальные страдания. Арджуна был уверен, что победа в сражении не принесет ему ничего, кроме горя».

Несмотря на то, что Арджуна был подавлен, мы можем видеть, что победа ему обеспечена, поскольку Кришна управляет его колесницей. Арджуна не попадет на райские планеты, как те, кого он убьет в бою, но, по крайней мере, он завоюет царство. Арджуна, однако, не считал царство достаточно ценным, чтобы расплачиваться за него греховными последствиями, которые он накопит в результате предстоящего сражения. Он думает только о том, как битва отразится на его жизни, и видит, что результат ее будет прямо противоположным его чаяниям. Из-за этого Арджуна теряет всякое желание сражаться.

Я не понимаю, какое благо я получу, убив в этом сражении своих сородичей. Ни победа, ни царство, ни счастье, доставшиеся такой ценой, не нужны мне, о Кришна.

В стихах с тридцать первого по тридцать пятый содержится второй аргумент Арджуны против его участия в битве. Шрила Вишванатха Чакраварти так объясняет мысли Арджуны: «Я выиграю битву, но меня ждут ужасные страдания. Те, кого я убью, отправятся на Солнце, но меня ничего хорошего не ждет». Арджуна продолжает говорить о тех бедах, которые, по его мнению, обрушатся на него после битвы.

О Говинда, зачем нам царство, счастье, да и сама жизнь, если все те, ради кого мы стремимся обладать этим, собрались сейчас на поле битвы? О Мадхусудана, когда учителя, отцы, сыновья, деды, дядья по матери, тести, внуки, зятья, шурины и другие родственники стоят передо мной, готовые растаться с жизнью и потерять все, могу ли я желать их смерти, даже если иначе они убьют меня? О хранитель всех живых существ, я не хочу сражаться с ними даже в обмен на все три мира, не говоря уже о Земле. Много ли радости принесет нам уничтожение сыновей Дхритараштры?

Арджуна называет Кришну Джанарданой, хранителем всех живых существ. Он недоумевает, почему Кришна, хранитель всех, должен желать смерти всем этим воинам. У слова джанардана есть и другое значение. Джана означает «человек», а ардана – «убийца». По словам Шрилы Баладевы Видьябхушаны, Арджуна называет Кришну Джанарданой, чтобы намекнуть Ему: «О Джанардана, если нужно их убить, то, пожалуйста, сделай это Сам, ибо Ты – тот, кто освобождает Землю от бремени. Тебя не затронет даже тень греха, ибо Ты – высший владыка». Тем самым Арджуна хочет остаться свободным от греховных последствий этой битвы.

Пандавы, как мы знаем, выиграли битву и взошли на престол, однако их царствование длилось всего лишь тридцать семь лет. Арджуна уверен, что мимолетные царские утехи никак не могут быть достойной платой за миллионы лет адских мук, грозящих ему за убийство друзей, гуру, старших членов семьи, двоюродных братьев и прочих родственников. Арджуна заключает, что глупо мечтать о наслаждениях, когда после этого тебя ждут страдания. Свои размышления на эту тему он продолжает в тридцать шестом стихе.

Убив тех, кто грозит нам сейчас войной, мы покроем себя грехом. Поэтому нам нельзя убивать сыновей Дхритараштры и своих друзей. Чего мы добьемся этим, о Кришна, супруг богини удачи? Как может смерть родственников принести нам счастье?

Арджуна обращается к Кришне по имени Мадхава, «супруг богини процветания». Тем самым, как пишет Шрила Баладева Видьябхушана, Арджуна как бы спрашивает: «О Мадхава, почему Ты, супруг богини всего благоприятного, втягиваешь меня в эту неблагоприятную битву?»

Арджуна говорит: «Грех тяжким бременем ляжет на нас, если мы убьем этих преступников». В комментарии Шрила Прабхупада объясняет, что, в соответствии с предписаниями Вед, человек не пятнает себя грехом, если убивает того, кто повинен в одном из шести видов преступлений: 1) попытка отравления; 2) поджог дома; 3) покушение на жизнь с использованием смертоносного оружия; 4) ограбление; 5) захват чужих земель и 6) похищение чужой жены.

Пандавам пришлось пережить все, что находится в этом списке, от рук Кауравов, которые сейчас стояли наготове, желая ринуться в бой. Дурьйодхана угостил Бхиму отравленным пирогом. Он же велел построить дом из легковоспламеняющегося материала, а затем тайно приказал поджечь его, когда Пандавы спали. Шакуни обманул Юдхиштхиру, играя с ним в кости, и хитростью отнял у Пандавов все их богатства. Затем Кауравы присвоили себе владения Пандавов, а под конец решили обесчестить и их жену Драупади – один раз прямо в зале собраний, где проходила игра в кости, а в другой раз – в лесу, когда Джаядратха силой попытался овладеть Драупади. Артха-шастра^* разрешает убить таких преступников. Почему же в таком случае Арджуна говорит, что, убив их, он запятнает себя грехом? Шрила Вишванатха Чакраварти Тхакур объясняет, что Арджуна говорил с позиции дхарма-шастры^*, а не артха-шастры. Согласно дхарма-шастре, которая является более высокой инстанцией, убивать друзей и родственников непозволительно ни при каких обстоятельствах.

О Джанардана, пусть эти люди, чьими сердцами завладела жадность, не видят греха в убийстве родственников или в распрях с друзьями, но почему мы, зная о том, каким тяжким преступлением является уничтожение рода, должны участвовать в этом злодействе?

Арджуне становится страшно, когда он представляет себе, что случится в результате гибели двух могущественных царских династий. (Это третий аргумент Арджуны против участия в битве.) Кшатрийский дух составлял гордость династии. Кшатрии хранили праведные семейные традиции и передавали их последующим поколениям. Что произойдет, если все кшатрии сложат сейчас свои головы? Все общество, основанное на авторитете ведических царей, придет в беспорядок. Люди перестанут проводить жертвоприношения предкам и потомкам. Молодежь развратится и утратит глубокомыслие и чистоту. В действительности, уничтожение могущественных царских родов обернется для всей планеты смутными временами и бесчисленными бедами. Арджуне хорошо было известно об этом.

Истребление рода приводит к разрушению извечных семейных традиций, а члены семьи, оставшиеся в живых, забывают законы религии.

Арджуна боялся, что если он, вопреки всем заповедям религии, убьет своего деда Бхишму и гуру Дрону, женщины их династии подумают: «О, смотрите, наши мужчины перестали обращать внимание на заповеди священных писаний. Давайте и мы забудем обо всех правилах приличия».

Когда в роду воцаряется безбожие, о Кришна, женщины в нем развращаются, а развращение женщин, о потомок Вришни, приводит к появлению на свет нежеланного потомства.

Кришна часто называл Арджуну Партха, чтобы напомнить ему о его кшатрийских корнях. И здесь, в этом стихе, Арджуна обращается к Кришне как к Варшнее, «потомку Вришни», желая, чтобы Кришна задумался, каково Ему будет, если вся династия Вришни окажется на грани уничтожения.

Рост числа нежеланных детей неизбежно приводит к тому, что члены семьи и люди, разрушающие семейные традиции, попадают в ад. С вырождением рода, праотцов ждет падение, ибо потомки перестают подносить им пищу и воду.

Можно поддержать Арджуну в его мнении: «Даже Шри Чайтанья Махапрабху ходил в Гаю, чтобы провести церемонию шраддха в честь Своего почившего отца. Разве можно считать такие обряды чем-то второстепенным? Предки зависят от таких ритуалов, а иначе им практически невозможно избавиться от страданий. Если люди прекратят проводить такие церемонии, то целые поколения ушедших членов семьи так и будут страдать в аду». Следует снова обратить внимание на то, что Арджуна боится за самого себя; он не хочет осквернять себя грехом, участвуя в событиях, которые повлекут за собой прекращение религиозных обрядов.

Шрила Прабхупада в комментарии отвечает на сомнение Арджуны:

деварши-бхтпта-нрнм питрнм

на кинкаро нйам рн ча рджан

сарвтман йах шаранам шаранйам

гато мукундам парихртйа картам

«Тот, кто, оставив все мирские обязанности, укрылся под сенью лотосных стоп Мукунды, дарующего освобождение, и со всей серьезностью идет по пути преданного служения, освобождается от всех долгов перед полубогами, мудрецами, обыкновенными живыми существами, членами своей семьи, всем человечеством и предками» (Шримад-Бхагаватам^*, 11.5.41). Все эти долги отдаются сами собой, если человек с преданностью служит Верховной Личности Бога.

Из-за бесчинств людей, разрушающих семейные традиции и тем самым способствующих появлению нежеланных детей, останавливается деятельность на благо семьи и общества в целом.

О Кришна, хранитель рода человеческого, от наставников, принадлежащих к цепи духовных учителей, я слышал, что те, кто разрушает семейные традиции, навеки поселяются в аду.

Не странно ли, что и мы сейчас замышляем тягчайший грех? Движимые желанием насладиться радостями царствования, мы готовы убить своих близких.

Пусть лучше сыновья Дхритараштры с оружием в руках убьют меня на поле боя, безоружного и не сопротивляющегося.

Если Арджна откажется сражаться, он потеряет право называться воином и должен будет побираться, чтобы не умереть голодной смертью. Однако для кшатрия просить подаяние – вещь немыслимая. Следующая история хорошо иллюстрирует этот момент.

После встречи с Хануманом Бхима продолжил свои поиски лотоса с тысячью лепестками. В конце концов он вышел к озеру, сплошь покрытому этими лотосами. Бхима вошел в воду, чтобы нарвать цветов для Драупади, однако он не знал, что озеро это было собственностью Куверы. Вмиг на берегу появилось полчище якшей и ракшасов. Они сказали: «Ты что это задумал!? Тебе никто не разрешал входить в это озеро. Отправляйся и спрашивай разрешение у Куверы. Если он позволит, можешь рвать лотосов сколько угодно. Но если ты попытаешься взять хотя бы один лотос без его разрешения, тебя растопчет армия Куверы».

Бхима тут же выпрыгнул из воды и закричал: «Я кшатрий! А кшатрии ни у кого ничего не просят!» Якши и ракшасы набросились на него, но Бхима быстро расправился с ними.

Для кшатрия жить подаянием немыслимо. Ни культурные традиции, ни сам кшатрийский характер не позволяли этого. Вот почему Арджуна говорит, что будет лучше, если его, безоружного и не сопротивляющегося, убьют враги, ибо он не мог ни совершить бесчисленные грехи, сражаясь с родственниками, ни превратиться в попрошайку.

Санджая сказал: Промолвив это на поле боя, Арджуна отбросил в сторону лук со стрелами и сел в колеснице, охваченный скорбью.

Арджуна поклялся убить любого, кто просто посоветует ему отставить в сторону его лук. Позднее этот обет пройдет непростую проверку. Вот что рассказывается об этом в «Махабхарате».

Во время битвы Карна одержал победу над Юдхиштхирой и тяжело ранил его. С презрительной улыбкой Карна сказал: «Какой же ты кшатрий! Иди, поучись, как нужно драться.

Только погляди, как легко я одолел тебя. Мне даже противно убивать тебя».

Услышав, что Юдхиштхира сильно ранен, Арджуна тут же покинул поля боя и примчался к его шатру. Когда Юдхиштхире доложили, что Арджуна ушел с места сражения, царь подумал, что Арджуна уже убил Карну и теперь идет сообщить радостную весть брату. Однако Арджуна покинул поля боя, потому что обеспокоился состоянием Юдхиштхиры.

Как только Арджуна вошел, Юдхиштхира спросил: «Ты убил Карну и отомстил за меня?»

«Нет, – ответил Арджуна. – Я пока еще не убил Карну. Я просто пришел проведать тебя и убедиться, что рана не смертельная».

Рассерженный Юдхиштхира в сердцах воскликнул: «Ты покинул поле боя, даже не убив Карну? Да ты просто трус!

Как тебе в голову могло прийти такое!? Иди и выкинь свой лук Гандива!»

Арджуна не мог поверить своим ушам! «Что он говорит? Как посмел Юдхиштхира сказать, чтобы я выкинул лук Гандива. Да я поклялся, что любой…»

Арджуна выхватил меч и собрался было убить своего старшего брата, но тут Кришна, который, к счастью, стоял рядом и наблюдал за всей сценой, подбежал и схватил Арджуну за руку: «Погоди, ты, несомненно, должен убить Юдхиштхиру. Это твой обет. Но убей его с помощью оскорблений. Для кшатрия оскорбления хуже смерти».

Юдхиштхира тем временем уже извинялся за свои слова, но Арджуна в гневе подскочил к нему и быстро произнес: «Ты говорил, что я трус, потому что я ушел с поля боя, не убив Карну, но посмотри, что ты натворил. Ты сидел и смотрел, как раздевают нашу верную Драупади. Я мог в одиночку снести головы всем Кауравам, но ты не позволил мне сделать это. Какой же ты мужчина!? Какой же ты царь!?»

Закончив говорить обидные слова, Арджуна тут же припал к стопам Юдхиштхиры и стал просить у него прощения…

Итак, Арджуна был верен своим клятвам. Вот почему весьма примечательно, что он – потомок Панду, сын Индры – сам отбросил лук Гандива и, охваченный скорбью, сел на пол колесницы. Можно только представить, какая буря разыгралась в сердце Арджуны, когда он увидел масштабы бедствия, в котором погибнет и он сам, и вся планета.

Глава 2

Краткое изложение Бхагавад-гиты

Санджая сказал: Увидев, что Арджуна охвачен состраданием и скорбью, а глаза его полны слез, Мадхусудана, Кришна, произнес такие слова.

Называя Кришну Мадхусудана, Санджая дает понять Дхритараштре, что сомнения Арджуны будут сейчас уничтожены тем, кто в свое время убил демона Мадху. Шрила Прабхупада пишет: «В этом стихе примечательно слово „Мадхусудана“. Некогда Господь Кришна убил демона Мадху, и теперь Арджуна хочет, чтобы Кришна уничтожил демона сомнений, который завладел Арджуной и мешает ему исполнять долг».

Дхритараштра обрадовался, услышав о желании Арджуны отказаться от битвы. Теперь его сыновьям будет легко одержать победу. Однако после слов Санджаи от радости Дхритараштры не осталось и следа.

Верховный Господь сказал: О Арджуна, как могла эта скверна одолеть тебя? Такое поведение недостойно того, кто знает истинную цель жизни. Оно приведет человека не в рай, а к бесславию.

Кришна говорит Арджуне, что его многочисленные доводы, правильные на первый взгляд, странно слышать от ария, человека высокой культуры. Скверна, которая одолела Арджуну, приведет его к бесчестию (акрти-карам), а не на Сваргалоку^* (асваргйам). Иными словами, Арджуна покроет себя позором при жизни, а после смерти не попадет на высшие планеты. Вот почему Кришна неодобрительно отозвался о сострадании Арджуны.

О сын Притхи, не поддавайся унизительному малодушию. Оно не подобает тебе. Вырви из сердца эту постыдную слабость и воспрянь, о герой, карающий врагов.

Кришна реагирует на решение Арджуны словом клаибйам, «немощь». Кшатрии по природе своей исполнены чувства собственного достоинства и мужской силы. Обвиняя Арджуну в немощи и малодушии, Кришна словно дает ему пощечину. Одновременно с этим Кришна обращается к Арджуне как к Партхе, напоминая о его высоком происхождении. Арджуна – сын Индры, царя небес, прославленного воина. Кришна хочет узнать, как герой с такими родителями мог скатиться до уровня кшатра-бандху, человека, который родился в семье кшатрия, но не обладает необходимыми качествами, чтобы называться кшатрием. Шрила Прабхупада замечает: «Если сын кшатрия отказывается сражаться, значит он только называется кшатрием».

Кришна не принял многочисленные доводы Арджуны. Слово кшудрам указывает на низкого, недалекого человека. Кришна намеренно оскорбляет Арджуну, чтобы тот взбодрился и чтобы в нем забурлила кшатрийская кровь. В следующем стихе Арджуна попытается опровергнуть эти обвинения.

Арджуна сказал: О покоритель врагов, сразивший демона Мадху, могу ли я выпускать стрелы в людей, подобных Бхишме и Дроне, которых я должен боготворить?

Арджуна хочет убедить Кришну, что его желание продиктовано великодушным, а не малодушным сердцем. Как указывает Шрила Прабхупада, по ведическому этикету младший не имел права даже перечить старшему, не говоря уже о том, чтобы замахиваться на него с намерением убить.

Шрила Вишванатха Чакраварти Тхакур объясняет, что, обращаясь к Кришне как к Мадхусудане и Арисудане, Арджуна намекает Ему: «Кришна, Ты убивал Своих врагов, а не гуру или деда». Арджуне хотелось осыпать Дрону и Бхишму цветами, а не стрелами.

Но как Арджуна собирается поддерживать свое существование, если отвергнет долг воина и не станет сражаться?

Уж лучше просить подаяние, чем существовать ценою гибели великих душ, которых я считаю своими учителями. Пусть ими движет корысть, они все равно остаются моими наставниками. Если они погибнут, все то, чем мы собираемся наслаждаться, будет запятнано их кровью.

Уже говорилось о том, то кшатрии не живут подаянием – они правят подданными. Не имея своего царства, Арджуна никем не мог править. Он прекрасно понимал это, однако счел более разумным влачить жалкое существование попрошайки, чем отвечать за смерть старших членов своей семьи. Пусть теперь у него будет нелегкая жизнь, но по крайней мере его будущее не запятнается грехом убийства собственного гуру.

Арджуна, хорошенько всё взвесив, приводит в следующем стихе пятый и последний аргумент в пользу своего отказа от сражения. (Список аргументов смотрите в нашем объяснении двадцать седьмого стиха первой главы.)

Еще неизвестно, что лучше для нас: победить их или потерпеть поражение. Если мы убьем сыновей Дхритараштры, жизнь потеряет для нас всякий смысл. Но вот они стоят перед нами на поле боя.

Арджуна не знает, что ему делать. Если он не станет сражаться, ему придется жить подаянием. Если вступит в бой и победит, то ценой за это будет смерть всех его друзей и родственников. Сражаться и проиграть – значит погибнуть. Поэтому он не понимает, в чем состоит его долг. Шрила Прабхупада пишет в комментарии, что, несмотря на все это, Арджуна обладал необходимыми качествами для получения знания. Его ум и чувства были обузданы, он отличался отрешенностью, верой и терпением. Растерянный, но тем не менее ищущий просветления, Арджуна произносит следующий стих.

Я больше не знаю, в чем состоит мой долг, и постыдная слабость скупца лишила меня самообладания. Поэтому прошу, скажи прямо, что лучше для меня. Отныне я Твой ученик и душа, предавшаяся Тебе, – наставляй же меня.

Арджуна обосновал свой отказ от сражения состраданием, логикой и словами шастр, но результатом его рассуждений оказалась полная растерянность. Поэтому он, желая избавиться от этой растерянности, обращается за помощью к своему гуру, Шри Кришне. Пытаясь разрешить проблемы своими силами, мы всегда будем оказываться в затруднительном положении, как бы мы ни старались, и об этом говорит Шрила Прабхупада в комментарии:

«Природа устроена так, что материальная деятельность, которой мы занимаемся, ставит каждого из нас в очень трудное положение. Трудности подстерегают нас на каждом шагу, поэтому все мы нуждаемся в помощи истинного духовного учителя, способного объяснить, как достичь высшей цели жизни. Все ведические писания призывают нас обратиться к истинному духовному учителю, чтобы он распутал клубок наших жизненных проблем и вывел нас из трудного положения, в которое мы попали помимо своей воли. Эти проблемы подобны пожару, который вдруг, без видимой причины, возникает в лесу. Материальный мир устроен аналогичным образом: трудности приходят к людям сами, как незваные гости. Никто не хочет пожара, но он все равно возникает, и мы начинаем лихорадочно думать, как спастись от него. Поэтому ведические писания гласят: чтобы научиться решать жизненные проблемы и покончить с ними, необходимо обратиться к наставнику, принадлежащему к цепи духовных учителей. Человек, нашедший истинного духовного учителя, может постичь всё. Поэтому, вместо того чтобы тщетно пытаться самому разрешить свои проблемы, нужно обратиться к духовному учителю. Таков смысл этого стиха».

Поскольку в седьмом стихе Арджуна вручает себя Кришне, мы, естественно, ожидаем, что в восьмом стихе Кришна начнет давать Арджуне наставления. Однако этого не происходит. Кришна пока еще не принял Арджуну в ученики.

Шрила Баладева Видьябхушана приводит следующий диалог. Когда Арджуна говорит: «Я запутался, зашел в тупик, и я хочу предаться Тебе», – то Кришна как бы отвечает: «Ты знаешь шастру. Почему бы тебе не воспользоваться собственной логикой и рассуждениями?»

По словам Шрилы Вишванатхи Чакраварти Тхакура, ответ Кришны был таким: «Послушай, Я – твой друг. У Меня нет настроения быть твоим гуру. Разве Я могу взять тебя в ученики? Почему бы тебе не пойти к Вьясадеве и другим мудрецам, которых ты безмерно уважаешь?»

Тем самым Кришна проверяет, насколько серьезен Арджуна в своем решении, и в следующем стихе Арджуна снова выражает желание вручить себя Кришне.

Я не знаю, как совладать с этой иссушающей меня скорбью. Я не смогу избавиться от нее, даже если завоюю процветающее земное царство, которому не будут грозить никакие враги, и обрету власть, какой обладают небожители.

Арджуна снова просит Кришну дать ему добрый совет и рассеять печаль. Он знает, что даже процветающее царство или райские удовольствия не смогут сделать его счастливым.

Санджая продолжал: Произнеся эти обращенные к Кришне слова, Арджуна, покоритель врагов, промолвил: «Говинда, я не буду сражаться», – и умолк.

В своих комментариях Шрила Баладева Видьябхушана указывает, что Арджуна, обращаясь к Кришне как к Хришикеше («повелителю чувств»), имеет в виду следующее: «Поскольку Ты повелитель чувств, сделай так, чтобы разум мой загорелся желанием сражаться. Тебя также называют знатоком Вед, так убеди меня, что это сражение – моя личная дхарма».

Шрила Прабхупада обращает наше внимание на слово парантапа: «Дхритараштра, должно быть, возликовал, когда услышал, что Арджуна не собирается сражаться, что он хочет покинуть поля боя и жить подаянием. Однако Санджая поспешил разочаровать его, назвав Арджуну „покорителем врагов“ (парантапах). Хотя Арджуна на какое-то время поддался горю, вызванному иллюзорной привязанностью к родным и близким, он тем не менее вручил себя Кришне, изначальному духовному учителю, став Его учеником».

Сейчас Санджая скажет Дхритараштре, как отреагировал Кришна на слова Арджуны.

О потомок Бхараты, тогда Кришна, находясь между двумя армиями, с улыбкой сказал охваченному горем Арджуне следующее.

Слово прахасан, употребленное в этом стихе, буквально значит «улыбаясь». Как объясняет Шрила Прабхупада, Кришна улыбался, поскольку Его друг стал Его учеником. Однако улыбка быстро сошла с лица Кришны; Он стал серьезен. Кришна будет играть роль учителя Арджуны, а беседы духовного учителя и ученика всегда серьезны. Вот почему дружеские чувства к Арджуне сменились у Кришны отеческим чувством, похожим на чувство, лежащее в основе отношений гуру и ученика.

Кришна взялся учить не только Арджуну, но и все человечество, и это – еще одно объяснение того, почему Он стал серьезным. Шрила Прабхупада пишет: «Разговор учителя с учеником проходил открыто, на виду у обеих армий, так, чтобы все, кто находился на поле боя, смогли извлечь из этого разговора благо». Бхагавад-гита предназначена не для какого-то отдельного человека, сообщества или нации – она предназначена для всех людей всех времен и народов.

Верховный Господь сказал: Ведя ученые речи, ты сокрушаешься о том, что недостойно скорби. Мудрые люди не скорбят ни о мертвых, ни о живых.

Приняв Арджуну в ученики, Кришна тут же отчитал его.

Арджуна произносил свои речи с видом мудреца, однако на самом деле он скорбел о том, о чем ни один мудрец скорбеть не станет. По сути, Кришна называет здесь Арджуну глупцом. Несмотря на то, что слова Арджуны находятся в полном соответствии с дхармой и раджа-нити («законы управления государством»), в них не учтена одна фундаментальная истина, на которой зиждется любое подлинное знание: различие между телом и душой.

Этот стих является своего рода прелюдией к двенадцатому стиху, в котором Кришна более четко отвергнет телесные представления о жизни, утвердив тем самым первенство духовной основы бытия.

Не было такого времени, когда бы не существовал Я, ты и все эти цари, и в будущем никто из нас не перестанет существовать.

Кришна говорит Арджуне: «В пролом Я был Кришной, сейчас Я Кришна и в будущем Я останусь Кришной. Ты жил в прошлом, живешь сейчас и будешь жить всегда. Все цари, которые собрались здесь, были индивидуумами в прошлом, являются таковыми в настоящем и продолжат свое индивидуальное существование в будущем. Иными словами, все мы – вечные, духовные личности».