Птица, обитающая… Стихотворения Мельникова Мария
Предисловие
Историю поэзии можно писать, говоря, к примеру, исключительно о судьбах лирического субъекта. Трансформации постромантического «я» в новейшей поэзии привели к распространению так называемого «плавающего» субъекта, расщепленной поэтической личности, существующей в пространстве внеиерархического мира, в ситуации тотального кризиса идентичности, приводящего, в свою очередь, к формированию новых идентичностей.
В этой ситуации для молодой поэзии неожиданно стало важнейшим понятие опыта. Описание места себя-в-мире становится не просто маркером пребывания здесь-и-сейчас, но чуть ли не единственным способом сохранить представление о целостности говорящей личности. В стихотворениях Марии Мельниковой это самоощущение обретает яркость и убедительность: «Птица, обитающая в скрипучих качелях, / Голосом моего детства, или чьего другого – / Или чего другого – / Сообщает о лете, которое предстоит запомнить / Или не запомнить – не знаю, как все получится. / Сообщает о детстве, которое у меня было / И по этой причине не денется от меня никуда». Владение иллюзорным опытом становится чувством гораздо более сильным и насущным, нежели соотнесенность с десакрализованными внешними атрибутами реальности.
Вообще, стихотворения Мельниковой задают координаты специфического стоицизма, так сказать, стоицизма новой формации, при котором нет даже и признаков самопостулирования «гордого человека» («ты Царь – живи один»); нет, здесь возникает своеобразный стоицизм самоумаления, такой себе апофатический стоицизм. Плюс – редкая в новейшей поэзии нота – своего рода морализм имморалистической эпохи, поиск некоторых оснований в культурном архиве – оснований не менее ложных, нежели мысль о собственном существовании, – и от того не менее значимых: «Мне будет сложно тебе объяснить, мое сердце, / Почему никого не надо любить, и я, правда, не знаю, / Что тебе посоветовать из мирового наследия, / Но мы будем работать над этим, мы будем работать… наверно…»
Стихи Мельниковой устраняют ироническое самоуспокоение не только как метод, но и как возможность, это поэзия, нацеленная на осознание внутренней дисгармоничности, отчасти даже и признание ее, но никоим образом не возвеличивание, не придание ей ценностного начала. Баланс сложных психологических экспериментов лирического субъекта, производимых над самим собой, и внеположенного сомнительного мира с его неустановимыми требованиями и правилами, рождает жесткий и убедительный поэтический жест Марии Мельниковой.
Данила Давыдов
Песни спальных районов
Все это посвящается
Некрасивой улице Хачатуряна,
Ничем не напоминающей о композиторе,
И смиренной улице Коминтерна,
Ничем не напоминающей о Коминтерне.
Названия улиц следует уважать,
И то, что они называют,
Тоже следует уважать
В любом случае,
Потому что когда на нас снова подует,
Надо будет за что-то держаться,
А держаться за что-то большое и важное
Мы, как показывает практика,
Умеем плохо.
Двор
- Птица, обитающая в скрипучих качелях,
- Голосом моего детства, или чьего другого —
- Или чего другого —
- Сообщает о лете, которое предстоит запомнить
- Или не запомнить – не знаю, как все получится.
- Сообщает о детстве, которое у меня было
- И по этой причине не денется от меня никуда,
- И о том, что не надо грустить чрезмерно.
- Она не знает,
- А точнее, ей безразлично,
- О чем я грущу, но она так чудесно уверена,
- Так чудесно уверена, что не надо грустить чрезмерно,
- А лишь чуточку, чтоб как синий цвет у Сезанна,
- Как кислинка во рту, и детская фотография.
- Как это глупо —
- Птиц и мудрость закладывать в скрип, но поверье, есть вещи глупее,
- И я вам даже скажу: таковых большинство.
Сигарета
- Сигарета,
- Падающая с балкона июньской ночью,
- Вряд ли знает что-нибудь об астрологии и кометах
- Или Викторе Цое.
- Да что она вообще может знать, кроме того разговора,
- Что велся, пока курили, – это если был разговор.
- А если не было разговора?
- Тогда это просто кошмар, а не жизнь. Вы, конечно, спросите:
- Какая, к лешему, жизнь у чем-то набитой трубочки,
- Летящей в потемках вниз, по направленью
- К говну, собачьему и человечьему, и битым бутылкам;
- Летящей – и этим разительно отличающейся от нас,
- Представляющих собой нечто гораздо более сложное
- И движущееся в направлении, несомненно
- Достойном и, может быть, даже прекрасном?
- Ох, что же мне вам ответить, мои собеседники,
- Выдуманные мною в жалких лирических целях
- В этой июньской ночи, в бедном московском районе,
- Где дома не мерятся высотой с деревьями
- И железнодорожная станция
- Старательно притворяется адовой пастью,
- Издавая достойные Данте лязги и визги,
- И взволнованный женский голос кричит в динамик
- Что-то важное вроде «Дыр булл щыл» или «Ктулху фхтагн»,
- И из окна я не вижу практически ничего,
- Чему пригодятся мои ирония с философией,
- Да и сама я?
- Разумеется, это не мешает любви, но желанье быть частью —
- Ох, это неистребимое, бессмысленное, как Моцарт, желанье быть частью —
- Цветком в уголочке справа, горгульей рогатою, веселой надписью «хуй»,
- Частью вот этого вот, большого и существующего,
- В данном конкретном случае – устало-зеленого и ночного,
- Кое, пожалуй, бессмысленно утомлять, как далее, так и вообще,
- Виршами. И сигарета падает,
- А я на правах и обязанностях чуть более долговечной
- Думаю о кометах и о том, что надо сходить в магазин.
Лестница
- То была эпоха непрерывной трагической гибели
- Деревянных детских площадок, чье назначенье,
- Как казалось жителям местности, утратило смысл
- В этой новой стране, и на каком-то этапе
- От синей горки осталась торчащая в воздух лестница.
- Мы с удовольствием забирались и прыгали —
- Невысоко, неопасно, но все-таки определенно в бездну,
- В нашу личную детскую бездну,
- Маленькие глупые каскадеры без сценария и режиссера.
- Нет, это не аллегория – лестницу жители местности тоже сломали,
- И дело, конечно же, было не в назначенье, а в досках.
- И мы продолжили расти дальше,
- И с миром тоже продолжило что-то происходить,
- А теперешние детские площадки состоят в основном
- Из металла с веселым пластиком. И остальным предметам
- Тоже стало гораздо легче жить и быть целыми,
- И я думаю, ничего плохого не будет,
- Если я признаюсь,
- Что этой более-менее целости я упрямо не доверяю,
- Хоть и радуюсь.
- Нет, это не аллегория,
- А просто детство, умеющее притворяться
- Кучей разных
- Умных и сложных вещей.
- Не спрашивайте, зачем ему это,
- Я не знаю, зачем ему —
- Да и не возражаю.
- В мире, который – я не знаю, что тут уместно вписать, —
- Меня вполне устраивает быть ведомой вот этим:
- Синее крашеное дерево цвета пыльного неба,
- Удивление от осознания, что лестница
- Может спокойно существовать без того, к чему ей должно вести,
- Отважный прыжок и встреча китайских кроссовок с землей.
- Падение – неизбежный спутник не только страха,
- Или я просто не разбираюсь в паденьях и страхах,
- Что вряд ли.
Ромашки начала или конца мира
Читать бесплатно другие книги:
