Одна французская зима, которая ничего не изменила Тимошина Ольга

Самолет был битком. Впереди салона орали дети. В хвосте неопрятного вида мужчины громко приставали к двум пьяным девушкам, а те в свою очередь, довольные и раскрасневшиеся от смеха над безвкусными шуточками, хохотали, жеманно похрюкивая в заходящихся вульгарных звуках.

По «счастливой случайности» Алену посадили в центре экономического класса. Где-то посередине между младенцами и переросшими особями. Одни из них едва держались на ногах после нескольких бутылок виски, другие же ползали или елозили по головам других пассажиров, по причине своей природной младенческой незрелости. Уже который час она пыталась заснуть.

И это называется кризис. Билетов нет, цены взвинчены до небес, повсюду какие-то листы ожидания и брони. Свою, как ей казалось никому ненужную квартирку, она умудрилась выгодно сдать всего за три дня, и получив предоплату за пол года вперед, рванула на Бали. Похоже, что кризис был только у нее: с работы уволили, Денис, с которым они прожили целый год, ушел сам, забрав с собой телевизор, подруга обозвала ее слабачкой бегущей от трудностей, а родители, узнав об ее отъезде, вообще перестали с ней разговаривать. Жизнь у Алены была бурная, интенсивная и совершенно не определенная, а как любая быстрая жизнь, она нуждается в тишине и спокойствие. Вот и настал ее черед сбежать, скрыться, раствориться на каком-нибудь острове, пусть даже на другом конце планеты, или еще дальше. Но теперь она слушала свое сердце, это было настойчивое биение, говорящее ей о том, что то время перемен пришло, а время непостоянства, которое впрочем было в ее жизни всегда, подтверждало и толкало ее на эти перемены.

«Ну и ладно, без вас проживу», – бурчала Алена себе под нос, кидая в чемодан разноцветные купальники. «На Бали то, что надо?: плавки, очки и книга. А как дальше – потом видно будет».

Стюардесса, с натянутой фальшивой улыбкой бухнула на столик что-то темно коричневое, вонючее, испускающее клубы дыма, вылезающее за край кипящей пластиковой коробки.

– Я это есть не буду, – с отвращением поежилась Алена.

– Тогда давайте, я съем, а то еще лететь и лететь, – с удовольствием подхватила ее поднос соседка, чье тело едва втискивалась в крохотные сиденья эконом класса. Аленку передернуло от расплывающегося по салону запаха поросячьей еды.

– Мне водички, девушка, пожалуйста, – попросила она умоляюще у властной стюардессы.

– Сейчас принесу, – ответила та Алене уже в четвертый раз, удаляясь в мистический уголок за занавеской, куда почему-то бесследно исчезали все члены экипажа.

«Ну и черт с ней, – пожалела Алена, несчастную девушку в униформе. Ей всю оставшуюся жизнь это нюхать и потом грязь убирать, а я через несколько часов залягу под пальмой». Она попыталась вытянуть ноги и представить себя на пляже. Сзади грозно постучали в спинку кресла:

– Эй, Мадам, нельзя ли «поаккуратнее»?

– Извините, – ответила она, а сама подумала: ««Мадамы» в отстойном классе не летают», – бросив тоскливый взгляд на шторки первого салона.

Как-то раз, в аэропорту Цюриха, она увидела смешную рекламу. На ветке эвкалипта плотно, плотно, прижавшись, друг к другу, сидели пять медвежат коал. Они буквально висели на спине друг у друга, уперев свои приплющенные носы в затылок предыдущей зверюшке. А внизу подпись: «Синдром экономического класса». Алена остановилась у плаката и долго смеялась, только теперь ей было совсем не весело. Вокруг нее сидели не милые мишки, а какие-то монстры, поедающие ужасную, дешевую еду, чавкая, нахваливая и запивая все это вонючим самолетным вином и пивом. Потом все это стадо создаст бесконечную пробку в туалеты, потому как переварить сей продукт не представляется возможным, и после, успокоившись, с чувством не зря потраченных денег за билет, все это захрапит на все голоса, раскидав руки и ноги по всему свободному пространству салона.

«Ничего, ничего, – успокаивала себя Алена – спокойствие, …зато потом: океан, солнце, голубое небо».

Через десять часов самолет, наконец, приземлился в аэропорту Денпасара.

– Местное время десять часов вечера, температура воздуха 35 градусов… – гремел уставший голос пилота из фонящих динамиков старого Боинга.

«Океан, солнце, голубое небо», – из последних сил, как заклинание шептала Алена себе под нос, пытаясь подняться на парализованные ноги.

На таможне «приветливые» балийцы перетрясли все трусики в ее чемодане, и ничего не найдя, под смех всей смены выставили уничтоженную Алену на улицу.

С черного как уголь неба лил проливной дождь. От самолетного кресла все тело болело и хрустело, желудок скрутился от голода, а кожа трещала по швам от сухости. «Океан, солнце, голубое небо», – повторила Алена, садясь в такси. Капли теплого дождя скатывались по щекам и падали прямо в рот. В полночь стояла жара и благодать, тело покрылось капельками пота, и казалось, что согрелась и расслабилась даже душа. Алена сидела в машине и тихонько мурлыкала… от счастья. Неожиданно для себя самой жизнь показалась ей прекрасна. Побег, бунтарство, движение против толпы всегда забавляло ее, и удовольствие возрастало в сто раз, когда уже было реализовано. Ведь как бывает: идешь к мечте, ждешь ее, достигаешь… и все. Перегорело. А у Алены все было наоборот. Достигаешь мечты: значит достигаешь вершины мира, гордость за выполненное переполняет и щекочет нервы, радость, блаженство, победа, обуздать не возможно.

«Я добралась, сбежала! я на Бали» – кричало ее эго – и счастье момента росло и множилось с каждой секундой пребывания.

Усталость проходила, мирно гудел двигатель такси, теплый ветер врывался внутрь машины, донося до Алены капли дождя. Она прислонилась спиной к кожаному сиденью, вздохнула, потянулась. Eй безумно повезло. Она была полной мисс Независимостью, потому нигде не приживалась надолго и не обзаводилась прочными связями. «То, что должно было случиться, случится» – рассуждала Алена. А то. Что уже случилось, можно исправить. Ну, или по крайней мере попробовать. В сущности, она не пыталась играть в прятки с жизнью, требовала, но и выполняла, хотела, но и давала, была улыбчивой, местами резковатой, местами мямлей, злилась и прощала. Одним словом была самой собой, ни под кого не подстраивалась, потому чаще всего была одна. Таких не любят. Они личности, а значит, они не нужны.

Еще в Москве, на прощальной вечеринке, она наслушалась много страшных и ужасных историй об обмане туристов. Ее пугали похищением, воровством, отравлением и даже терроризмом. Но Алена то, понимала, что на самом деле это была просто зависть. Она бросает грязный, наглый и безликий город. А они остаются в нем… никому, ни в какую эпоху, никогда не нравились свободные люди, лишь по одной причине: ими невозможно управлять. Потому всегда бок о бок с чьей-то свободой стояла чья-то ревность.

Прекрасной Балийской ночью, после нескольких часов ада в летящей по небу железной банке, она вытянув усталые ноги, распласталась на заднем сидении такси, впиваясь глазами в пролетающие мимо тусклые пейзажи и тени такого нового и загадочного для нее места. Утопая в мечтах, окрыленная победой прибытия, основываясь только на собственной интуиции, ее лицо было безмятежно красивым и спокойным. Вопреки всем рассказам, таксист оказался на удивление порядочным и веселым человеком. Всю дорогу он без умолку болтал на смеси нескольких языков, смеялся, задавал ей вопросы и сам же на них отвечал. Он отвез ее в лагерь на берегу океана, где проживали молодые и красивые ребята с бешеным запасом энергии и оптимизма.

Она так устала от безумного перелета, что просто рухнула в кровать, не замечая ни бриза, ни звезд, ни привлекательных серферов бродящих по лагерю с обнаженными торсами. Это состояние свободы и начала новой жизни, сама мысль, что все, что происходит с ней не прочно, и может по ее собственному желанию повернуться в любую сторону, все это сопровождалось чувством ожидания чего-то необыкновенного и радостного. Алена доползла до кровати и, успев прокрутить в голове лишь мысль о том, как же тепло и хорошо, немедленно провалилась в сон с полетами по бесконечным коридорам и встречами с какими-то неизвестными ей людьми, включая таксиста и девушек с последнего ряда самолета.

Проснулась она, разбуженная грохотом волн. Алена вышла на террасу и ахнула. Прямо под ее ногами бился о берег океан. В рассветном свете он был величественным, прекрасным, мирным. Она вдруг горько пожалела, что прожила свою жизнь до этого момента без него. Она с удовольствием протянула мысль о том как это океан станет ее домом, как она, возможно, покорит его, а он полюбит ее. Сама того не заметив, Алена оказалась на пляже. Справа в белой дымке, едва различимые в предрассветном небе, стояли два вулкана. В заливе слева, к берегу шла целая армия разноцветных лодок. Все они были таких необычных для рыбацких посудин цветов, что Алена залюбовалась. Розовые, фисташковые, бирюзовые, по цыплячьи желтые и ярко оранжевые. Вдруг среди них появился лидер, большая красная лодка вышла вперед, оставляя за собой волну, на большой скорости врезалась в берег. Точно как на пит стопе Формулы-1, к ней подбежали босоногие маленькие мужчины, и подняв ее на колеса, на большой скорости завезли в соломенный амбар. Началась разгрузка добычи, пойманной за ночь. Со дна поднимались тюки и ящики с рыбой, лобстерами и крабами.

Алена поняла, как же она проголодалась. Она ликовала, разбрасывая свой взгляд во все стороны, разрываясь от желания завтракать, купаться, бежать босиком по кромке волны, или просто кричать от счастья. По берегу неспешно прогуливались расслабленные туристы, наслаждаясь видом восходящего солнца и цветом бирюзового океана. Она представила себе ее пробуждение в центре Москвы: темный мрачный двор, никогда не видящий солнца, старые сухие деревья, разрушенная детская площадка и бесконечное количество припаркованных, где попало грязных машин, с орущими на все лады сигнализациями, угрожающим кряканьем, пищанием и воем. Это хозяйство, в виде 2-х комнатной квартиры, стоило ей целого состояния и годы тяжелой работы в серых, мрачных офисах, где единственным проявлением жизни была заставка картинки моря на ее компьютере. От мысли о доме ее передернуло.

Алена спустилась по деревянной лестнице и заказала в кафе на пляже тарелку с фруктами и булки. В ожидании она рассматривала свой ночлег. Это было странное сооружение, совершенно непонятно каким образом, державшееся на месте. Гостиница представляла из себя что-то среднее между теремком и муравейником. Одна комната располагалась над другой, соединяясь между собой хлипкими деревянными мостками. Самым роскошный здесь был номер с вентилятором и ванной. В остальных же номерах постоялец должен был быть рад факту наличия двери вместо занавески. Несмотря на всю простоту, сооружение выглядело великолепно. На перилах террас колыхались пестрые купальники, полотенца и майки. Откуда-то лилась спокойная и красивая музыка. Все это место было окутано неповторимой атмосферой свободы и романтизма. Так что, в общем, дом походил на огромную рождественскую елку.

– А где же все? – спросила она у официанта.

– Так ведь 7 утра. Прилив…, – ответил он.

Оказалось, что серферы живут по расписанию, продиктованному природой. Прилив загоняет их в море, в ожидании длинной, непрерывной волны. К полудню они стекаются в лагерь: отдыхают, готовят еду, общаются и вечером вновь уходят в океан в надежде покорить его, полюбоваться закатом, найти свой Green Flash или просто ничего не делать свесив ноги с доски в воду.

«Да, мне это нравится», – подумала Алена. Она поглощала свежайшие фрукты, обливаясь их соком, и любовалась, поднимающимся из-за горизонта, солнцем.

План ее был прост: найти пристанище, познакомиться с людьми, заняться каким-то спортом, благо выбор был огромен от бега по пляжу и йоги, до погружения с аквалангом и спуску по горной реке. Ну и в конце концов, может, следовало подыскать подходящую работу. Хотя это точно может подождать…

Несмотря на то, что денег у нее с собой было более чем предостаточно, и при желании, можно было устроиться в хорошем отеле, она все же хотела познать страну не по туристическим путеводителям. И ничего лучше, чем влиться в народ, погрузиться в атмосферу местной жизни, с ее реальными проблемами и радостями, путем поселения в пристанище странствующих в поисках волн людей, она не придумала. Алена верила, что жизнь сама подскажет и выведет ее на правильный путь, где, в конце-концов, она сможет обрести гармонию, спокойствие, а может даже и встретить свою любовь?

Любовь… Вот ведь какой оказался ее Денис… Прожили вместе целый год, была и страсть, и чувства, а как начались проблемы с работой и квартирой, так он и пропал. Сначала выдумывал дело какое то, потом просто не пришел, и в конце концов, пока ее не было дома, перетащил свой вещи в неизвестном направлении. И было ужасно обидно, что дарила себя, что шептала… А Алена даже и искать не стала. Черт с ним. Значит не ее было.

Сидя на теплом белом песке, она не могла злиться. И в самом деле не верилось, что в тысячах километров от сюда осталась ее старая пустая жизнь. Пляж из мелких камешек, загибающийся ровно посередине залива, был покрыт удивительным песком, что при ходьбе по нему он издавал едва слышный звук. Местные говорили: «Песок шепчет». Он менял цвет в зависимости от неба и скрывал в себе множество сокровищ: и драгоценные ракушки, и дорогие очки нерадивых туристов, и множество крабов, вечно перебегающих дорогу, ступающему по кромке воды. Здесь все было цветное: и лодки и море, столько зеленого и солнца, что дух перехватывает, и кажется, что не жила раньше. Несмотря на то, что к 35 годам она успела закончить два института, сделать карьеру в модном московском банке, купила хорошую по столичным меркам квартиру и новенький джип. Алена все равно чувствовала, что все шло не так. Не было в ее работе души и интереса. Вот бумажки, бюрократия, цифры, какие-то интриги были, а гармонии нет. Да и на личном фронте все не так. До Дениса был Игорь, пред ним Андрей, еще Роман, еще… да она уже и не помнила, на столько это было не важно. Они приходили и уходили, не оставляя после себя ничего, кроме коротких вспышек воспоминаний. Теперь вот кризис. Ее и еще сотни уволили без объяснений. Собравшись в кафе, ее коллеги плакали и нервно теребили сигареты. А ей хотелось кричать от счастья: «Вы что сумасшедшие? Да если бы этого не случилось, я бы никогда не решилась на побег из этого города! Люди, откройте глаза, перед вами весь мир! Бегите!» Но вместо этого, она сочувственно качала головой, всем своим видом выражая сострадание и понимание. Скажи она, что рада происходящему, как тут же оказалась бы изгоем. Дауншифтинг в ее среде являлся позорным уделом слабаков, а не решительным шагом взрослого и свободного человека.

– Что, новенькая? – услышала она голос за спиной.

Перед ней появилось молодое и упругое тело симпатичной девушки, облаченное в пестрое цветочное сари, и кокосовые бусы. У нее были темные волосы, зеленые глаза и вид чемпионки по гимнастике. Она была веселая, беспечная и молодая, таких в Москве называли подружка на уикенд. Их любили за легкость и наивность. Все это так явно и искренне было написано на очаровательном лице девушки, что Алена немедленно ее полюбила. Она призналась себе сомой, что ее хилое и бледное туловище сильно проигрывает рядом с незнакомкой. Та приветливо улыбалась, наслаждаясь удивленным видом Алены. Как на другом конце планеты, может быть так, что первый встречный оказывается русским? Она теперь не удивится, если даже ходила с ней в одну школу.

– Из Москвы? – спросила она, и не дожидаясь ответа произнесла, – у тебя бирка самолетная на сумке. – А мой в море ушел, – сказала она, видимо о своем друге серфере так, как будто он был рыбак, – Так, я так рада, что тебя встретила. Ну, как там погода?

Алена отметила, что девушка общается с ней, как со старой знакомой, и ничуть не смущена тем фактом, что даже не знает ее имени.

– Отстой, – в том же духе решила продолжить она, – меня Алена зовут, там вроде как февраль, по ночам минус 10. Снег, дождь, ветер и облавы повсюду. В общем: все в по-прежнему.

– Ух ты, вот это гадость. А я Света. Я уже и не верю, что такие места на планете есть. Мне кажется, что повсюду солнце. Недавно пишу подруге: «Чего ты ноешь, возьми бутылочку вина, посмотри на закат, подзарядись». А она мне: «С ума сошла? Ты думаешь, я помню, как закат выглядит?» Ты представляешь? Их там НЕ БЫВАЕТ!

– Я, как раз, очень хорошо представляю, – отметила Алена, морщась при воспоминании о промозглой и грязной зиме. – И давно ты тут?

– Года два. Прилетела отдохнуть с парнем. Бывшем конечно. Ну и осталась. А ты?

– Меня уволили. Парень, бывший конечно, ушел. Вот я и решилась на перемены. Сейчас модно, знаешь?

– Что модно? – не поняла Света.

– Дауншифтинг: бросаешь насиженное местечко и летишь в неизвестность, но чтобы обязательно море, солнце, золотой песок. Преобладание так сказать духовных ценностей над материальными.

– То-то я смотрю, народу поналетело как в пик сезона, и все рыщут по острову, в отелях не сидят, как раньше. Эй, так мы же тут не резиновые, не Москва ведь, – перепугалась Света.

Алена заметила, что девочка, в сущности, была совсем молоденькая, лет на 10 младше, и еще открытая к общению. За пять минут она показала все свои карты: пересказала историю жизненного пути, поделилась личным, и надавала ей, Алене, бывалой драной кошке из большого города, тысячу советов как жить дальше. Давно у нее не было таких знакомств, пожалуй, с института, где все люди сестры и братья, где дух сплоченности и принадлежности к студенческому миру, дает возможность дружить с первым встречным, не углубляясь в детали личности и банковского счета.

Распрощавшись с новой знакомой, которая пообещала познакомить ее с местными обитателями, Алена поднялась в свою комнату. Эта комнатушка была неплоха для первой ночи и 13 часового перелета, но ванна ей все-таки понадобится. Она сменила номер на люкс, с огромным шумным вентилятором под соломенной крышей и с кроватью, окутанную воздушной белоснежной сеткой, колышущейся при каждом дуновении ветра. Номер был с ванной, выходящей окнами на океан. Вместо бамбуковой занавески, имелась настоящая дверь. И даже на окне нашлось, что-то напоминающее задвижку.

Лежа в огромной чаше из бетона, служившей ванной, она рассматривала возвращающихся с серфинга парней. Лиц не различить, но Алена могла поклясться, что они были красивы. Такие великолепные фигуры: широкие плечи и торсы, поделенные на квадраты, ей удавалось видеть только в женских журналах. В Москве, за собой следили лишь мужчины с большими кошельками. Последние годы, все как один, стали худеть и омолаживаться. И уже никого не удивляли мужские имена в записи на мезотерапию и миостимуляцию. Особи с меньшим достатком, продолжали есть котлеты по вечерам, запивая их широко и повсюду рекламируемым пивом. Однако московские мужчины с красивыми торсами были облачены в дорогие костюмы, в большинстве своем, находились в браке и зная свою привлекательность, на фоне остальных ленивцев, не горели желанием, поделиться красотой своих тел с Аленой.

Тут же таких было штук 20, уже раздетых, веселых и готовых к знакомству немедленно, посчитала она. Была и еще простая арифметика: последний раз Алена загорала 2 года назад, в тренажерный не заходила 5 лет, а самой ей стукнуло, далеко за 20, да чего уж там паясничать – за 30. И несмотря на регулярные посещения салонов красоты, новомодные инъекции, обещающие вечную молодость, и еженедельные водорослевые обертывания, чувствовала она себя, честно говоря неуверенно. «Словно на собеседование иду», – причитала она, облачаясь в длинную юбку и футболку. Она вспушила волосы, слегка подкрасилась и вышла к народу.

Среди десятков упругих, снующих повсюду тел, Алена оказалась единственным одетым человеком. Словно в бане, ее обливало потом, туш слиплась на ресницах, а помада вообще потекла по щеке. Никто из сидящих на террасе людей вообще не обратил на Алену никакого внимания. Только Светка подбежала и начала хохотать.

– Ты чего разоделась? Мы тут даже сиськи не прячем, а она туфли одела? Может у тебя одежды нет? – сочувственно спросила она.

Алена вернулась в номер и смыла все атрибуты цивилизации. Потом, поразмыслив, натянула плавки и завернулась в полотенце. Постояв еще чуть-чуть, сунула голову под воду. Получилось легко непринужденно, будто она только что вышла из душа. В конце концов, она же не на банковской корпоративной вечеринке, и слава богу, никому нет до нее вообще никакого дела. Приняв эту мысль, Алена почувствовала себя прекрасно, и второй выход в местное общество оказался не таким уж страшным.

Народ на террасе собрался разношерстный. От озабоченных американских тинэйджеров, до переросших период спаривания рыжих австралийских дяденек. Объединяло их одно: все они были абсолютно свободны от работы, требующей 8 часового присутствия в офисе, и от того у всех без исключения светились глаза и там, где у москвичей находился дежурный оскал и ухмылка, на том месте сияла растянутая до ушей улыбка.

– Знакомьтесь, это Алена, прилетела вчера, из России, – заорала Светка, пытаясь перекричать веселую болтовню.

– Привет, привет, привет! – посыпалось со всех сторон в сторону Алены. Тут же подкатили несколько охочих до легкой наживы мужичков, потом конопатые старые бритиши, пару парней крепышей из Новой Зеландии, девчонки с короткими стрижками и серьгами где попало из Голландии, вечно целующаяся счастливая пара с Украины, скромный мелкий швейцарец. Люди подходили, знакомились, и продолжали делать свои дела. И это оказалось так просто: через час Алена знала всех, и они вели себя так, будто были знакомы не один год.

Долгий опыт работы в коллективах пригодился как ни когда. Она легко смогла различить людей счастливых, и притворяющихся такими.

Ну, во первых, кризис действительно был: часть обитателей лагеря поселилась тут отнюдь не от любви к кочевому образу жизни. Брокер из Нью-Йорка, был выставлен за дверь 4 месяца назад. С тех пор ему ни удалось найти, ни одной подходящей работы, потому в целях сбережения своих накоплении разумнее было перебраться сюда, чем оставаться транжирить деньги в городе, который готов был поглощать любые бюджеты. Такая же история с дизайнерами с юга Испании. Рынок недвижимости встал, а оставшиеся клиенты сильно поджали свои сметы, потому и работать смысла временно не стало. Такие люди, как правило, планировали отсидеться на океане, до той поры, пока мир вновь не позовет их в возрождающиеся после кризиса большие города. Кризис для них лишь великолепный повод заняться собой: спортом, выспаться и побездельничать от души.

Далее была следующая категория людей: прожигатели жизни. Симпатичный парень из Лос-Анджелеса никогда ничего не делал. Ему уже давно стукнуло 30, но слово работа как-то не возникало в его мышлении. Он кочевал по странам, используя всевозможные программы скидок, спецпредложений и бонусов и, в конце концов, осел на Бали, где жизнь была расслабленной, простой и главное супер дешевой. Кроме накачанных мышц, будто по учебнику бодибилдинга и большого запаса интересных рассказов о жизни в разных странах, никакого багажа у него не было. В таких милашек можно было даже влюбиться, но только на пару недель, а что делать с ними потом, оставалось вопросом, потому как привязывались они, будто дети, и всю последующую жизнь, после неминуемого разрыва, обвиняли женщину в их несостоявшихся мечтах и рухнувших надеждах. Откровенно говоря, это были просто халявщики, не желающие зарабатывать трудом, и мечтающие о том, чтобы кто-нибудь устроил их жизнь таким образом, чтобы при этом ничего не делать и уж конечно ни за что не отвечать. Они едва сводили концы с концами, при этом всячески демонстрируя свою независимость. На удивление таким людям везло, всегда находился кто-то готовый заплатить за ужин взамен на байки о серфинге и рассказы, о путешествии по Колумбии.

Далее следовали – 50 летние британцы, новозеландцы и австралийцы. Ни для кого не секрет, что самой большой проблемой этих страны было катастрофически малое количество женского населения. Ну а если к тому же мужчина не блистал красотой или деньгами, то ловить на своей родине ему точно было нечего. Здесь же они чувствовали себя королями. Загорелые дяденьки в белоснежных развивающихся на ветру легких рубахах, их под которых проглядывали тугие квадратики накачанных мышц, поначалу сбивали с толку любую девчонку. Но только не Алену, которая сразу просчитала, что ребята все они были недалеким, не добившимися к своим годам никакого успеха, слегка зависимыми от алкоголя бездельниками, шикарно проживающими тут на средства, полученные от сдачи внаем своих апартаментов в Лондоне, Сиднее и Веллингтоне. У каждого из них была симпатичная, преданная как собака, индонезийская подруга жизни, которая в отличие от европейских девушек, много не ела, места почти не занимала, и согласна была на все, лишь бы не жить со своими пятьюдесятью братьями, тетями и дедушками в одной комнате, на обочине дороги.

Четвертая категория жителей лагеря: это молодые влюбленные во все и всех, такие как ее новая знакомая Светка, дети 18–20 лет. Они искренне верили, что любовь повсюду, легко сходились и расходились друг с другом, не переживая неудачи, честно обожали океан, часами целовались и сутками торчали на волнах. Алена по настоящему завидовала им, понимая, что у них еще было время и на то, чтобы построить карьеру, и на то, чтобы выйти замуж, и на то, чтобы найти себя. От таких людей можно было заряжаться оптимизмом и верой в добро, они были светлые и легкие, их мысли приходили и улетучивались с такой скоростью, что Алена сомневалась, помнят ли они имена тех, с кем спят.

Ну и последняя категория: неопределившиеся, к которой она относила и себя. Это, по мнению Алены, были сложные и тяжелые люди. Такие особи приехали на Бали без определенной цели. В большинстве случаев им просто надоела их старая жизнь, и чтобы сдвинуть все с места, привести в порядок мысли и чувства, понять, наконец, кто ты и зачем, эти люди приехали сюда в поисках гармонии и спокойствия. Они хотели остановиться и поменять свою привычную обстановку, обрести новый опыт, подумать о старых отношениях, взвесить все, перегрузиться и установить свои взгляды на жизнь. Цель пребывания их на Бали была абсолютно понятна, а время не определенно.

Алена потягивала мохито и наблюдала за людьми. Какими бы не был весь этот народ, но в ближайшее время, все они будут ее новой семьей. Через них она откроет для себя новую страну, с ее специфическими обычаями и необычной религией. В самолете она читала о хинду. Интересно было то, что среди тысяч островов Индонезии, Бали был единственным островом поддерживающим эту веру и единственным же местом, которое ни разу в жизни не подвергалось никаким нападкам природы, в отличии от соседней мусульманской Явы и Суматры. Алена не верила ни в одну религию на планете, но факты подмечала.

Все у жителей этого острова всегда было хорошо. Они не жаловались на жизнь, не смотря на их печальное материальное положение, всегда были приветливы и уважительны друг с другом, и абсолютно не тщеславны. В отличие от других национальностей, балийцы жили в своем собственном мире, никогда не покидая границ острова, и как думалось Алене, до сих пор верили, что земля стоит на черепахе и трех слонах. Больше всего ее развеселил вопрос таксиста, занимается ли она дайвингом в Москве. Ее ответ, что в Москве нет моря, настолько шокировал балийца, что он продолжал молчать целых пять минут. После чего произнес: «Ну, зато вы можете ходить в горы, заниматься рафтингом на горных реках». Спорить Алена с ним не стала…

Все, что ей предстояло узнать, казалось невероятно интересным и увлекательным. Сегодня был отличный день: она завела столько новых знакомств, сколько в Москве, не смотря на ее работу и активную социальную жизнь, у нее не случилось за последние 5 лет. С половиной из мужчин, она готова была переспать, только лишь по причине, что их тела были божественно красивы. Она уже определилась, что займется йогой, серфингом и фотографией. И от этих впечатлений дня ей было необыкновенно хорошо и спокойно.

Над океаном бушевал закат, небо менялось в палитре красок от нежно розового до пурпурного. На приливе, плескалась в маленьких волнах местная детвора, представляя себя настоящими серфингистами, визжала и пищала от смеха, захлебываясь в наступающей волне. По кромке океана носилась команда мелких босоногих футболистов, часть из них были Месси, а другая половина Рональдо. Смотреть на кучку клонированных футбольных легенд, визжащих в лучах заходящего солнца было невероятно весело.

Все Аленино «братство», как она прозвала обитателей лагеря, вывалило на берег и развалилось на теплом песке, всматриваясь в линию горизонта, с мечтательными взглядами провожая солнце. Через несколько секунд все небо окрасилось в алый цвет, и большой огненный шар провалился по ту сторону океана. Братство ахнуло от восхищения, несмотря на то, что эту картину они наблюдали каждый божий день. Алена представила себя в это же время на главном проспекте Москвы: бесконечная, медленно крадущаяся по пыли и грязи пробка из машин, шарахающая то ли от страха, то ли от унижения, от пролетающих мимо наглых чиновничьих перевозок. За окнами Мерседесов и Поршей, излучающие клубы пафоса – непростые и надменные лица, в авто подешевле – обреченные и печальные. И все они, словно скованные одной цепью, тянутся в сторону своих домов, объединенные одним: никто из них не знает, сколько времени займет дорога через этот ад? Алена была пьяная и счастливая как никогда раньше, только от осознания факта, что она не ТАМ!

Через час черное небо усыпали миллионы сверкающих звезд, а она так и продолжала сидеть на теплом песке, каждой частичкой своего сознания, пытаясь сохранить в себе ощущение вселенского счастья и мира. Позже она спала как ребенок, убаюканная шумом волн, обласканная нежным бризом, улыбаясь во сне впервые за многие, многие, многие годы.

Следующим утром, Алена отправилась за покупками. Юджин, парень из второй категории обитателей лагеря, предчувствуя возможность перекусить за ее счет, вызвался помогать. Алена согласилась, ведь гид поначалу вещь не лишняя. Правда, заранее не предположив, что 30-летний американский детина, взращенный на фастфуде и генетически измененной еде, может есть за четверых. В последствии она сильно пожалела, что выбрала его, а не маленького француза. «Он был в два раза меньше американца!», – горевала она позже, а этот объел ее как последнюю дуреху. Она купила коврик для занятий йогой, полную сумку фруктов и шикарный букет цветов с волшебным запахом и названием. Юджин выбрал для нее красивую серферскую доску, на которой был изображен прикольный персонаж из японского мультика, по мнению Алены точно отображающий ее теперешнее состояние. Юджин конечно же предложил ей свои услуги по обучению, но оплатив сегодняшний обед в кафе, в меню которого, он пропустил только графу «мороженое», она вовремя отказалась. Алена не была девушкой жадной, но и глупой тоже не являлась. В жизни она не терпела наглости, обмана и халявы за ее счет.

Вернувшись в лагерь, они нашли братство в процессе приготовления обеда. У рыбаков, что жили за утесом, покупали лобстеры, крабы и рыбу с утреннего улова. Здесь, на Бали, легче было удивить кого-то свеклой, чем морскими деликатесами, цены на которые в Москве, были за пределом человеческого понимания. И пусть даже, при желании, все дары моря, она и могла себе позволить, но есть резиново-замороженное подобие креветкам Алена не хотела. В дорогих отелях на крабах и лобстерах делали огромную прибыль, но здесь в лагере по ценности они приравнивался к картошке, и спустя неделю она уже не могла их видеть.

Все собрались за длинным деревянным столом на гигантских ножках. В тени скалы было прохладно и спокойно. По кругу ходили бутылки с дешевым Австралийским вином и местным пивом, испанцы делали отличную сангрию, а американцы пряный мятный мохито. Звенели пластиковые бокалы, с громким стуком ставились полные зеленого крепкого салатного листа и рукколы чаши, на центре стола появилось огромное блюдо с почти всеми представителями рыб и клешнеобразных, запечных на гриле. Все уплетали за обе щеки и непринужденно болтали.

– Меня тут один дядька австралийский пригласил на вечеринку, а мне чего-то не тянет, пойдешь? – спросила Светка.

– Что за вечеринка? – заинтересовалась Алена, нельзя ведь упустить шанс познакомиться с людьми.

– Да здесь часто такое бывает. Кто-нибудь на вилле собирает народ, накрывает, и зовут всех подряд. Никакого фейсконтроля. Экспатов-то ведь тут навалом, они вроде как, так общаются, чтобы не одичать. Одеться надо, манеры там всякие соблюдать, правда, заканчивается все равно все либо пьянкой, либо от скуки все уходят до десерта. Это как повезет. Я уже тут на 100 виллах была. В принципе, это хороший шанс подцепить кого то. Только халявы тоже больно много. Ты поаккуратнее с мужиками тут, они почти все нищие.

– А люди, вообще не знакомые?

– Ты что? Придешь и познакомитесь. Делов то! Все разные: есть и уроды, в смысле козлы. Но бывают и ничего себе. Наташка, так подцепила одного навеселе, а он владелец алмазных приисков из Джакарты оказался. Теперь на своем самолете по миру летает. Но там выбирать надо, как на барахолке, копаться повнимательнее. Вот Анька, тоже, закрутилось у них с красавчиком темненьким таким, а он из королевской семьи, из Коломбо. Приехал с друзьями серфингу учиться, такой смазливый, молоденький. Анька-то не знала. У них там любовь-морковь. Все вроде серьезно. Она залетела. Он потащил ее к родителям, в Шри-Ланку. А те даже на порог не пустили. Так и стояла под воротами как нищая с чемоданом. Оказывается, у него жена был еще до рождения выбрана, и сделать ничего нельзя. Позор королевской семье выходит. Анька порыдала и полетела в Питер рожать. Вот не знаю, что с ней сейчас. Потом англичан навалом. Ты их сразу узнаешь: рыжие и все время пьяные. К ним не подходи: потеря времени. Ничего не понятно, говорят на английском – как будто булькают, да и к тому же врут напропалую. Вроде как у них тут бизнес, вилла, все схвачено. А на самом деле работают за копейки, дом так себе и то в аренду, а скидочных карточек на 3 % тут у всех полный кошелек.

– А как отличить их от австралийцев? – спросила Алена свою наставницу.

– Это проблема, они менее рыжие что ли. Легче всего просто спросить. Хотя разницы между ними, честно говоря, никакой нет. Да, вот еще, американцы. Их тут тоже много. Они хваткие, не то что бритиши. Различишь их по вменяемому английскому. Все предложения простые и понятные, хотя говорят быстро. Они бывают нормальные. В основном деловые и хваткие. Очень сильно хотят заработать, потому крутятся. Вот на них обрати внимание, но смотри на возраст. Если после 30 и все еще ищет чего-то – говори пока ему сразу. Европа, старый свет, тоже может прокатить. Но к сожалению, они все уже пенсия.

«Вообще-то мне тоже уже давно не 30», – хотела сказать Алена, но решила оставить свой возраст в секрете. Кому-то, как говорится, сорок пенсия, а кому вторая молодость.

– Потом, много залетных и непонятных людей, – продолжала наставлять Светка, – они сами ищут новых контактов. Французы и немцы завсегдатаи на Бали. Но они, как правило, проездом. Это может быть интересный вариант. Так что лови момент. Ну, пойдешь?

– Конечно, пойду, спасибо, – ответила заинтригованная Алена. Хотя она вовсе и не думала устраивать охоту на мужчин. Алена искала общения, новых знакомств, интересных приключений. Ну а с любовью, это уж как повезет…

Таксист, ловко крутился по темным и узким улочкам какой-то деревни. Казалось, что сейчас машина остановится, он повернется к ней и скажет: «Кошелек или жизнь». За окном стояла непроглядная тьма, и не ясно было, где же безопаснее: снаружи или внутри машины. Алена прильнула к стеклу, готовая выскочить в любую секунду. Впереди показались огни. Они становились все ярче и чаще, и в конце концов, такси остановилось на освещенной и полностью забитой другими машинами стоянке. За высоким забором гремела музыка: Бритни Спирс – дух старых дискотек, старалась изо всех сил. Алену встретили в поклоне приветливые балийки, одетые в золотые платья отделанные огромными красными цветами. Узкая дорожка, украшенная миллионом колыхающих на ветру свечей, вела в сторону голубого пятна бассейна, откуда доносился смех и разговоры. На полпути, откуда ни возьмись, появился официант с подносом коктейлей, и с улыбкой протянул Алене бокал. Один она выпила залпом, второй взяла в руки и решительно направилась вперед. Она достала со дна чемодана свое платье от Гучи, на ногах шаловливо звенели застежки «убойных» босоножек.

Ее плечи, слегка тронутые загаром и уже успевшие выгореть на палящем солнце волосы, сияли красотой и здоровьем. Сама себе она напоминала скорее девушку из клипа Энрике Иглесиса, чем замученного бытовыми проблемами менеджера банка. Алена ступила на освещенную лампами террасу и ахнула. «Как в кино», – пронеслось у нее в голове, – «много, очень много красивых людей, все в белом, все смеются, так бывает?»

Навстречу ей, из толпы выступила немолодая дама в розовом платье, похожая на подружку невесты из американских фильмов.

– Хелло, меня зовут Алена, я русская, – она протянула приглашение.

– Рада познакомится, – улыбаясь всем ртом протянула мадам, даже не взглянув на конверт, – я Мэрилин. Вам не придется скучать, – добавила она, – сегодня у нас ваши соотечественники, съемочная группа из Москвы. Они тут снимают, какой-то сериал? – загадочно закончила она.

Мэрилин, подвела Алену к сплоченному кругу, сильно надушенных одеколоном людей. Меньше всего ей хотелось сейчас общаться с кем-то из Москвы. Но к счастью, или к сожалению, она была вежливой девушкой, и натянув улыбку, громко произнесла: «Добрый вечер!»

Похоже, что желание не видеть соотечественников было обоюдным, но в отличие от нее, никто из присутствующих в «круге» не потрудился и улыбнуться в ответ.

– Здрасте, – еле-еле пролепетал «Круг». Мэрилин в ожидании радостных эмоций от встречи со «своими», замерла в ожидании. Алена почувствовала себя глупо. Перед ней стояли непрошибаемые лица, которым было совершенно наплевать и на Алену, и на хозяйку вечера, и друг на друга.

Алена попыталась затянуть никому не нужный разговор.

– Как дела, ребята? Как тут оказались? Кем работаете? Бали нравится?

На все ее достаточно вежливые и корректные вопросы она получила следующие ответы:

– Нормально, Да, Нет, Нормально, А что?

Она была в шоке. Алена чувствовала себя так, словно пришла в первый класс новой школы и с ней никто не хочет дружить. Создавалось впечатление, что перед ней стояли не творческие люди – работники киностудии, а клан наркоторговцев, которые после разговора с ней, должны были ее убить, дабы избежать распространения секретной информации. Никто не потрудился представиться в ответ или хотя бы поинтересоваться ее целью приезда на Бали, никто не вел себя так, как положено людям на вечеринке, никто и не думал проявлять приличие и правила хорошего тона, и было вообще не понятно, зачем они сюда вообще явились…

«Да пошли вы в…», – произнесла Алена про себя и, улыбнувшись Мэрилин, со словами «Найс пипл», – она решительно рванула к грохочущим от смеха пьяным англичанам. «По крайней мере, почувствую себя женщиной, – решила Алена. – Хватит с меня этих пафосных мутных лиц, господи, как же они отличаются от обитателей ее лагеря, от тех, кто живет тут не один месяц, кто оценил запах океана, тепло солнца и блеск звезд».