Я люблю свою работу? Ласкиз Ксения

– Где она? – слышу знакомый мужской голос, но не могу понять, кому он принадлежит. – Мария!

Наверное, это конец – я словно примерзла к кованой скамейке. Осталось совсем немного, еще чуть-чуть.

– Мария! Мария! – голос раздается совсем рядом.

Открываю глаза, размыкаю губы и делаю глубокий вдох: это всего лишь сон. Я в своей комнате, в тепле, и смерть от холода мне не грозит. Поднимаюсь с кровати и подхожу к окну: беседка, обвитая черным стеблем плюща, освещается по периметру наземными светильниками и не выглядит так ужасающе, как в моем сне.

На часах – семь утра. Наверняка домашние еще спят. Немного побродив по комнате, отправляюсь в ванную, чтобы привести себя в порядок.

Страшный сон, точнее, знакомый мужской голос, никак не идет из головы. Кому же принадлежал этот приятный и волнующий баритон? Возможно, я всего лишь схожу с ума. Возможно, предельные нагрузки на работе дают о себе знать – если не хочу оказаться на кушетке у психоаналитика, пора сбавить обороты. Возможно, события последней недели негативно отразились на душевном равновесии и не нужно принимать все происходящее столь близко к сердцу. Возможно, мне просто необходим отдых. Возможно.

Закутавшись в плюшевый халат, медленно выхожу из ванной и снова направляюсь к окну: беседка все так же стоит на своем месте и все так же освещается по периметру. Поразмыслив немного, возвращаюсь в кровать.

После завтрака я решила прогуляться с Альфи, чему тот не особо обрадовался: любые нагрузки у ленивого мопса не в почете. Но мам, помня о советах ветеринара, с воодушевлением отнеслась к моему предложению и тут же принялась одевать любимца в теплый водонепроницаемый комбинезон. Альфи, осознававший, что моя забота – не что иное, как нежелание гулять в одиночестве (вызывая тем самым подозрение родителей и соседей), с ненавистью смотрел на меня и недовольно фыркал каждый раз, когда мам обувала его короткие лапы в ботинки.

На улице холодно, даже очень. Альфи, недовольно тявкая, плетется за мной по укатанному снегу – сразу понятно, что от прогулки он не в восторге. Мы бредем по аллее, обсаженной невысокими елями – красиво заснеженными, словно на открытке. Впрочем, весь поселок с говорящим названием «Dream Ville» выглядит как декорация к какому-нибудь фильму об утопичном городке, где все шикарны и жизнь изо дня в день удивительно приятна. Словно высокий кованый забор огораживает от проблем внешнего мира…

– Маша! Маша! – раздается позади меня.

Оборачиваюсь и вижу бегущую ко мне соседку. Она машет рукой, и мне приходится изобразить улыбку, хотя с большей радостью я бы побежала в противоположную от нее сторону.

– Привет-привет, – она улыбается в ответ, демонстрируя свежеотбеленные зубы.

Соседка моих родителей, Венера, выглядит как большинство жителей поселка: красивая и ненастоящая. Впрочем, не мне судить, потому что моя улыбка на данный момент куда более фальшивая, нежели ее.

– Почему вчера тебя не было у Зайцевых? Они даже пригласили оркестр!

– Неужели? Целый оркестр? Симфонический, я надеюсь?

– Ну… – задумчиво произносит она. – Не знаю… Они джаз играли, а не симфонии…

Иногда мне кажется, что у Венеры нет мозгов в принципе. Впрочем, не мне одной: ее родители, с которыми она живет, частенько жалуются на нехватку интеллекта у их старшей дочери. К слову, обе ее младшие сестры уже давно живут самостоятельно, и только тридцатидвухлетняя Венера все никак не выпорхнет из родительского гнездышка.

– Тебе не спися? Я увидела вас и тоже решила прогуляться. Давно мы не болтали.

– Э-э-э, да, – с трудом сдерживаюсь, чтобы не послать ее куда подальше. – Но мы скоро уже пойдем домой: Альфи замерз.

Словно в подтверждение моих слов, мопс громко тявкает. Венера выглядит расстроенной. Чувство вины приоткрывает один глаз и зловеще улыбается.

– Но ты можешь зайти к нам на чашечку кофе, – спешу оправдаться я.

– Конечно! – она сияет. – Я тебе столько сплетен расскажу!

Вечером наша семья собирается в столовой. Мам, как обычно, при параде – блузка цвета розовой вишни, заправленная в серые брюки с завышенной талией; волосы заколоты шпильками; глаза аккуратно подведены, губы накрашены нежно-розовой помадой; на шее – нитка жемчуга. Она выставляет на стол очередную партию кулинарных шедевров в элегантной сервировочной посуде и зажигает свечи. Пап откупоривает бутылку красного вина и разливает по бокалам. Потом помогает мам сесть и занимает место во главе стола. Они обмениваются улыбками. Мне хочется провалиться в подвал, или еще глубже. Или сказать что-нибудь гадкое. Или хотя бы встать и молча уйти. Но, как в сегодняшнем сне, я не могу ни сдвинуться с места, ни разомкнуть губ.

Понедельник, 11.02.2013

– Как спалось? – спрашивает мам и ставит передо мной бокал свежевыжатого сока. – Здесь только апельсин, яблоки закончились, – она виновато улыбается и занимает место напротив.

– Печально, – делаю пару глотков. – А спалось, как всегда, замечательно.

Я обманула: спалось ужасно, что за последнюю неделю уже становится закономерностью. Сегодня приснилось, как я блуждаю по садовому лабиринту из высокой живой изгороди, тщетно пытаясь найти выход. А еще я снова слышала мужской голос, который звал меня. Одним словом, ночка еще та!

Альфи недовольно тявкает, словно уличая меня во лжи.

– Доброе утро! – в столовой появляется радостный пап. – Надюша, пакуй чемоданы: в среду едем в северную столицу – Эльдар отмечает свой юбилей. Мари, ты с нами?

– Я должна быть на работе в четверг, – искренне радуюсь тому, что нашлась отговорка от посещения очередного семейного праздника.

– Твой дядя расстроится! – мам качает головой.

– Это вряд ли, – беру круассан и отщипываю от него небольшой кусок.

Мой дядя (если, конечно, так можно назвать троюродного брата мам – тоже мне родственник!) не питает ко мне никаких теплых эмоций, возможно, задетый тем, что я не устроила к себе на работу его любимого сына – Сергея. А с чего бы мне поступать иначе? Во-первых, его больше интересовали московские клубы, нежели карьера; во-вторых, трудоустройство родственника, пусть и дальнего, вряд ли прибавило мне баллов в глазах руководства; в-третьих, умственные способности всего дядиного семейства оставляют желать лучшего.

– Нам пора поговорить, – пап садится за стол. – Почему ты не хочешь общаться с родственниками?

О да, началось… Еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

– Это вовсе не так, – делаю глоток сока. – Просто у меня нет на это времени.

– А на что у тебя есть время помимо работы?

Пап хмурит густые брови и сжимает тонкие губы. В детстве или юношестве меня непременно напугало бы его выражение лица, но только не сейчас. Тщеславие кричит во все горло, что мы не должны выслушивать нотации, а здравый рассудок приказывает сидеть на месте и изображать раскаяние.

– На семью, – отвечаю я как можно мягче. – При первой возможности я всегда еду к вам.

Пап приоткрывает рот, чтобы возразить, но не успевает вымолвить ни слова – мой мобильный звонит и на экране высвечивается фото Рябинова. Изображая глубокое разочарование и негодование, принимаю вызов и прикладываю телефон к уху.

– Маш, привет! Не занята? – спрашивает Рябинов.

Как будто моя занятость когда-нибудь его останавливала!

– Здравствуй, – отвечаю я. – Что-то случилось?

Конечно же, я знаю ответ на этот вопрос: если бы ничего не случилось, он бы мне не позвонил.

– Посмотри почту: хочу услышать твое мнение, прежде чем озвучить предложение клиенту. По-моему, Ландышева как-то хреново все расписала. Перезвони мне, ладно? Только это очень срочно, мне надо переслать все Петровичу.

– Хорошо, сейчас займусь, – выключаю телефон, беру со стола бокал сока и встаю. – Нужно поработать, спасибо за завтрак.

– Опять? – пап сдвигает брови. – Мы разговариваем.

– Мы много раз обсуждали мою работу, и ничего нового друг другу не скажем. Но я услышала тебя и постараюсь чаще присутствовать на семейных праздниках.

– Боже, – мам вздыхает. – Кого мы вырастили…

Пожимаю плечами и удаляюсь из столовой под недовольное тявканье Альфи. Здравый рассудок подсказывает, что я могла бы быть помягче с пап и изображать раскаяние более убедительно. Но, в конце концов, и мое терпение не безгранично! Тщеславие вопит изо всех сил, обвиняя родителей в наплевательском отношении к нашим достижениям. Когда они только поймут, что у меня свой путь?

Рябинов был прав: Лидочка, действительно, расписала все хуже некуда. Сам виноват: не надо было навязывать мне ее заместительство! Аня куда больше подходила на эту должность, но ее он почему-то недолюбливал. Возможно, ему претил внешний вид Безуховой. Тоже мне эстет нашелся! Конечно, ему виднее, ведь это он, а не я, заместитель генерального директора! Вот и правил бы сам бред своей любимицы! «Вечно мы за ним все подчищаем!», – возмущается тщеславие и с отвращением морщится.

О чем Ландышева только думала в процессе подготовки коммерческого предложения: о новом платье или о новом ухажере? Отправляю исправленный текст Рябинову и закрываю ноутбук, хотя в почте висит еще тридцать непрочитанных писем: я слишком зла, чтобы сейчас на них отвечать – я все-таки в отпуске! «Пока мы злимся, часть сообщений перешлют Лидочке, а она сегодня в ударе!», – произносит здравый рассудок. Тяжело вздыхаю и открываю ноутбук, а в мыслях рефреном звучит вопрос пап: «А на что у тебя есть время помимо работы?».

Ноутбук я закрываю только в три часа дня. Похоже, идея с отпуском не удалась: почта завалена сообщениями, а телефон не умолкает с самого утра. Наверное, я должна радоваться: вот она, карьера! Но всему есть предел. И у всех есть свои обязанности! Например, у Ландышевой есть обязанность заменять меня в мое отсутствие (насколько, конечно, это возможно), а у меня есть обязанность хотя бы немного отдохнуть во время короткого отпуска. Тогда почему я заменяю сама себя, в то время как Ландышева отдыхает?

Беру в руки мобильный телефон, намереваясь позвонить Рябинову и излить на него праведный гнев, но вижу значок сообщения – это Шаров отправил очередную шуточку в Whatsapp. Стараюсь сдержать улыбку, но не могу: его шутки всегда смешные. Спустя минуту от него приходит очередное сообщение: «У нас совещание, а я в ноль. Похоже, Рябина запалил. Скажу, что ты мне не дала, поэтому я надрался с горя;)». Праведный гнев, предназначенный Рябинову, рвется наружу – Шаров окончательно утратил связь с реальностью?! Хочу написать кучу гадостей, но лишь набираю «Тупая шутка» и нажимаю на отправку сообщения. К счастью, на этом наша переписка заканчивается.

Вторник, 12.02.2013

Глубокая ночь. Черное небо усеяно яркими звездами. Полная луна освещает морскую гладь. Я медленно бреду по холодному песку. Ветер становится все сильнее, и продолжать путь уже практически невозможно. Оглядываюсь в поисках укрытия, но пустынный пляж простирается вплоть до горизонта. «В воду… В воду…», – слышу я чей-то голос и не смею ослушаться.

Вода очень теплая, и я спешу полностью в нее погрузиться, чтобы не чувствовать холода. Как приятно… Сделав глубокий вдох, окунаюсь с головой. Морское дно усыпано лепестками роз. Откуда им здесь взяться? Хочу вынырнуть, но не могу: что-то тянет меня вниз. Пытаюсь вырваться, но не получается. Воздуха катастрофически не хватает. Бесполезно…

Открываю глаза и делаю глубокий вдох, но не помогает – меня трясет. Да что происходит? Неужели я и впрямь схожу с ума? Идея обратиться к психоаналитику с каждым ночным кошмаром кажется все менее безумной. Включаю ночни, поднимаюсь с кровати и медленно плетусь в ванную: нужно смыть очередной дурной сон, пока он не впитался в кожу. Под прохладными струями воды дрожь постепенно проходит, и с каждой секундой мои нервы успокаиваются. Всего лишь кошмар – зря я так испугалась! И вовсе нет необходимости в визите к психоаналитику – я всего лишь переутомилась. И еще… На меня удручающе действует окружающая обстановка – идеальный дом в идеальном поселке с идеальными жителями. И меня раздражают нравоучения пап, великолепие мам и недовольство Альфи. Хватит!

Сворачиваю с проселочной дороги на трассу, делаю музыку громче и закуриваю: наконец-то возвращаюсь домой! И ничуть не смущает тот факт, что на часах всего лишь 4-30 утра – кто рано встает, тому, как известно… Дорога практически пустая, но я еду со скоростью 90 км/ч, наслаждаясь каждым проделанным километром на пути к свободе. Я люблю родителей (и даже Альфи), но на расстоянии эта любовь будет гораздо крепче.

– Пятая колонка! – кричит на весь зал рыжеволосая кассирша. – Пятая!

Достаю из холодильника бутылку воды и иду к кассе, по пути роясь в сумке в поисках кошелька.

– Мария? Доброе утро.

Поднимаю глаза и вижу перед собой Терехова. По спине пробегают мурашки: вверх, вниз и снова вверх. С обычным прищуром он осматривает меня с ног до головы, после чего с еле заметной улыбкой произносит:

– Не ожидал вас увидеть в столь ранний час.

«Как же чудесно, что перед выходом мы накрасились! И то, что мы в меховой жилетке и в сапогах на шпильке, а не в пуховике и уггах! Похоже, Феофан Эрнестович остался доволен нашим внешним видом!», – радуется тщеславие, но сразу же получает подзатыльник от здравого рассудка.

– Москва – маленький город, – пожимаю плечами, демонстрируя безразличие.

Его глаза сужаются еще больше, а улыбка становится более заметной, словно ему удалось уличить меня в показном равнодушии.

– Пятая колонка! – еще громче кричит кассирша.

– До свидания, Феофан, – произношу я и, с трудом сдерживая дрожь в коленях, продолжаю свой путь к кассе.

Интуиция подсказывает, что Терехов смотрит мне вслед (или мне хочется, чтобы он смотрел?). Откуда он только взялся на заправке в пять часов утра?! Здравый рассудок подсказывает, что нам нужно быстрее убираться отсюда, дабы избавить себя от лишних проблем, и я не могу с ним не согласиться. Но рыжеволосая кассирша будто бы нарочно возится со сдачей, заставляя меня оставаться в замкнутом пространстве с Феофаном Эрнестовичем.

– Третья колонка! – кричит другая кассирша, высокая упитанная женщина с очень короткой стрижкой.

Боковым зрением замечаю, что Терехов подходит к кассе, и у меня возникает желание бежать со всех ног. Наконец рыжеволосая отсчитывает сдачу, и я складываю купюры и монеты в кошелек в надежде поскорее исчезнуть из поля зрения Феофана Эрнестовича, но он уже забирает свой чек.

– А я-то думал, чей SLK так одиноко стоит возле колонки, – с улыбкой произносит он, когда мы пересекаем зал, направляясь к выходу. – Вам нравятся родстеры?

– Да, – отвечаю я и, увидев возле третьей колонки синий Mercedes GL, изображаю улыбку. – А вам нравятся внедорожники?

– Зимой выбирать не приходится, – он усмехается.

Хочется открыть бутылку воды и облить его. Меня раздражает его самонадеянность! И этот взгляд с прищуром, и эта усмешка…

– Что ж, еще раз до свидания, Феофан, – делаю вид, что не заметила колкий комментарий в свой адрес.

– Будьте осторожны на дороге, Мария, – он улыбается. – До встречи.

Теперь тщеславие топает ногами и вопит во все горло, проклиная Терехова и желая ему поскользнуться и разбить самодовольную физиономию об лед. Не-на-ви-жу! Сажусь за руль, включаю зажигание и хватаюсь за руль. Здравый рассудок настоятельно рекомендует не газовать, а медленно выехать с заправки и продолжить путь в среднем ряду со скоростью 90 км/ч: не стоит демонстрировать импульсивность, да и Терехов очень быстро нас обгонит и уберется восвояси. Интересно, куда это он собрался в пять утра? И откуда он едет? Хотя, какая мне разница? Еще крепче сжимаю руль и трогаюсь с места.

Выезжаю на трассу и перестраиваюсь в средний ряд, придерживаясь рекомендованной здравым рассудком скорости. Через несколько минут меня обгоняет синий GL, чему я несказанно рада: теперь-то я точно доеду до дома без приключений и неприятных (или все-таки приятных?!) встреч. Тщеславие продолжает проклинать Терехова, временами отдавая должное его потрясающему внешнему виду, а здравый рассудок пытается заставить меня не забивать голову глупостями и сосредоточиться на дороге. Вьющиеся смоляные волосы, легкая небритость… Нет, мне все это ни к чему! Пусть Феофан Эрнестович едет своей дорогой, а я поеду своей. Остается только надеяться, что больше наши дороги не будут пересекаться нигде, кроме работы. Узкий разрез черных глаз, нахальная улыбка… Достаю из пачки сигарету и закуриваю. Хватит думать о нем!

Страницы: «« 123

Читать бесплатно другие книги:

В повести «Во имя Мати, Дочи и Святой Души» разворачиваются картины деятельности тоталитарной секты ...
Напряженная динамичная история об эротических страстях женщины – женщины-ангела и женщины-дьявола, о...
Исторический роман Анатолия Томилина-Бразоля рассказывает о фрейлине Екатерины Второй – Анне Степано...
Дэвид Герберт Лоуренс (1885–1930) – английский романист, поэт, эссеист, чье творчество вызывало поля...
Для достижения коммерческого успеха индивидуальному предпринимателю необходимо обладать определенным...