Во власти страха Дивер Джеффри
– Кем должен быть Валеса?
– Сообщником Логана. Точно не знаю. Нужно будет подумать. Но это должен быть человек опасный и загадочный. – Райм нахмурился. – Хотелось бы, чтобы ты не выглядел мальчиком, прислуживающим в алтаре. Было такое в твоей биографии?
– Прислуживал вместе с братом.
– Постарайся выглядеть непривлекательно.
– И казаться опасным, – добавила Сакс, – хотя это будет потруднее, чем загадочным.
Том принес Райму кофе в чашке с соломинкой. Очевидно, заметил, как тот смотрел на Сакс. Райм кивком поблагодарил его. Старая супружеская пара…
– Линкольн, сейчас на душе полегчало, – заговорил Том. – С минуту мне казалось, что ты проявляешь слабость, и это сбивало с толку. Но то, что ты решил понаблюдать за семьей покойного, восстановило мою веру в тебя.
– Это совершенно логично, – пробурчал Райм. – Ты же знаешь, я не такой бесчувственный, как все считают.
Однако отчасти Раймом двигала и сентиментальность – он хотел выразить уважение достойному противнику и полагал, что Часовщик сделал бы для него то же самое.
Взгляд на смерть номер один и взгляд на смерть номер два, разумеется, не исключали друг друга. Райм склонил голову.
– Что такое? – спросила Сакс.
– Какая температура воздуха?
– Около нуля.
– Значит, на ступеньках снаружи лед?
В таунхаусе Райма были и лестница, и пандус для инвалидных колясок.
– Сзади был, – ответила она, – спереди, наверно, тоже.
– Думаю, у нас вот-вот появится гость.
Хотя это замечание было в значительной мере шутливым, Райм подумал, что после несчастного случая, лишившего его многих возможностей восприятия действительности, сохранившиеся стали более острыми. В частности, слух. Он услышал, как кто-то с хрустом поднимается по передним ступенькам.
Через несколько секунд раздался звонок, и Том пошел открыть дверь. По звуку шагов в коридоре стало ясно, кто пожаловал.
– Лон.
Старший детектив Лон Селлитто показался из-за угла и прошел под аркой, снимая на ходу элегантное пальто фирмы «Берберри» – цвета бронзы и сильно помятое, как почти вся его одежда, казавшаяся неопрятной из-за полноты и небрежности хозяина. Райм удивлялся, почему он не носит темные вещи, на которых помятость будет не так заметна. Когда пальто было снято и брошено на плетеное кресло, Райм обратил внимание, что темно-синий костюм тоже заметно измят.
– Дрянная погода, – пробормотал Селлитто. Он провел ладонью по редеющим черным с проседью волосам, и на пол упало несколько капель мокрого снега. Детектив проследил за их падением. От его ног оставались грязные следы.
– Прошу прощенья, натоптал, – сказал он.
Том ответил, что не стоит беспокоиться, и принес ему чашку кофе.
– Дрянная, – повторил детектив, грея ладони о чашку, как до него Сакс. Глянул в сторону окна, за которым помимо соколов видны были мокрый снег, туман, черные ветви и кое-какие детали Центрального парка.
Райм редко покидал дом, да и в любом случае погода мало что для него значила, если только не являлась фактором при осмотре места преступления. Или не помогала его системе раннего обнаружения гостей.
– Это дело почти закончено, – сообщил он, указав подбородком на протокол осмотра места преступления возле муниципалитета.
– Да, да, я здесь не поэтому, – скороговоркой произнес Лон.
Внимание Райма обострилось. Селлитто был детективом в отделе расследования тяжких преступлений, и если он приехал не за этим протоколом, то, возможно, на горизонте появилось еще что-то, более интересное. Благоприятным знаком было то, что Селлитто заметил поднос с печеньем, приготовленным Томом, и отвернулся, словно ничего не видел. Значит, задача у него была важной и поэтому интересной.
– Линк, сегодня нам позвонили из отдела расследования убийств в Сохо. Мы тянули жребий, и выбор пал на тебя. Надеюсь, ты свободен.
– Как выбор мог пасть на меня, если я не тянул жребия?
Глоток кофе. Слова Райма были пропущены мимо ушей.
– Дело сложное.
– Я слушаю.
– Женщину увели из подвала в магазине, где она работала. Это какой-то бутик. Убийца вытащил ее через дверцу лаза в туннель под зданием.
Райм знал, что под Сохо находится целый лабиринт туннелей, прорытых много лет назад для перевозки товаров из одного места в другое. И всегда был уверен, что их превращение в зону убийств – просто вопрос времени.
– Изнасилование? – уточнила Сакс.
– Нет, Амелия, – ответил Селлитто. – Преступник, видимо, тату-мастер. И, судя по сообщению, отличный. Он нанес ей татуировку. Только не краской. Ядом.
Райм был криминалистом много лет и часто делал точные выводы из скудных предварительных данных. Но умозаключения складывались лишь тогда, когда новые факты соотносились с уже известными. На памяти Райма это сообщение было единственным в своем роде и не становилось отправной точкой ни для каких версий.
– Какой яд использовался?
– Они не знают. Я же говорю, это произошло только что. Место преступления охраняется.
– Еще один вопрос, Лон. Какой рисунок он нанес?
– Говорят, несколько слов.
Еще интереснее.
– Знаешь каких?
– Звонившие не сообщили. Но говорят, это похоже на часть фразы. И ты можешь догадаться, что это значит.
– Ему потребуются новые жертвы, – сказал Райм, бросив взгляд в сторону Сакс. – Для остальной части сообщения.
Глава 4
– Имя Хлоя Мур, возраст двадцать шесть лет, – рассказывал Селлито. – Почти безработная актриса – съемки в рекламе, несколько ролей без слов в триллерах. Работала в бутике, чтобы сводить концы с концами.
Сакс задавала стандартные вопросы: трудности с любовником, мужем или с тем и другим?
– Нет, ничего подобного не было. Я начал опрос в том районе, но продавщицы в магазине и соседка по комнате уверяют, что она общалась с приличными людьми. Была очень скромной. Любовника в настоящее время не было, ссор с кем-то тоже.
Интерес Райма усилился.
– Были у нее еще какие-то татуировки, кроме той, что повлекла за собой смерть?
– Не знаю. Как только группа медэксперта объявила ППМ, прибывшие туда первыми спасатели тут же уехали.
ППМ – «потерпевший признан мертвым». Это официальное заявление городского медицинского эксперта означает начало всех процедур. После объявления ППМ никому нет смысла оставаться на месте преступления. Райм знал, что спасатели покинули его, чтобы случайно не уничтожить следы.
– Хорошо, – сказал он Селлитто. Его взгляд на эту смерть определенно относился к «номеру один». – Так, Сакс. Как у нас дела с убийством возле муниципалитета?
Амелия посмотрела на протокол осмотра того места преступления.
– По-моему, все сделано. Ждем сведений о людях, которые покупали такие ножи. Но, держу пари, преступник не пользовался кредитной карточкой и не заполнял анкету о качестве обслуживания. Больше там делать нечего.
– Согласен. Хорошо, Лон, мы беремся за это дело. Хотя, должен заметить, ты об этом и не просил. Вытащил за меня жребий, а потом притопал сюда по слякоти в уверенности, что я не откажусь.
– Линк, а что еще, черт возьми, тебе делать? Кататься на лыжах по Центральному парку?
Райму нравилось, когда люди не сюсюкали с ним из-за его состояния, не боялись отпускать шутки, как Селлитто. И, напротив, его приводило в бешенство, когда с ним обращались как со сломанной куклой.
Успокойся, успокойся, бедняга…
– Я звонил в отдел экспертизы в Куинсе, – сообщил Селлитто. – Они выслали АБР[4]. Амелия, тебе позволено прибыть первой.
– Еду. – Сакс надела шерстяной шарф и перчатки, взяла с вешалки другую кожаную куртку, подлиннее, до середины бедра.
За все годы знакомства Райм ни разу не видел ее в пальто. Только в кожаных или спортивных куртках. Изредка в ветровке, если Амелия не была на секретном задании или тактической операции.
Ветер снова обрушился на старые окна, рамы задребезжали, и Райм хотел сказать Сакс, чтобы она вела автомобиль осторожно – машина у нее была среднего размера, с мощным мотором и задним приводом, плохо слушающаяся руля на льду, – но говорить Сакс об осторожности было бессмысленно, как Райму о терпеливости: этих качеств у них попросту не имелось.
– Тебе нужна помощь? – спросил Пуласки.
Райм задумался и посмотрел на Сакс.
– Он тебе нужен?
– Не знаю. Пожалуй, нет. Одна жертва, ограниченное пространство.
– Пока что, новичок, будешь нашим тайным плакальщиком на похоронах. Оставайся здесь. Придумаем тебе легенду.
– Хорошо, Линкольн.
– Я позвоню с места, – сказала Сакс, взяла черную брезентовую сумку с переговорным устройством, по которому общалась с Раймом, находясь на объекте, и быстро вышла. Раздалось завывание ветра, потом, после скрипа и хлопка двери, наступила тишина.
Райм увидел, что Селлитто протирает глаза. Лицо его было серым, изможденным. Детектив, заметив, что Райм смотрит на него, пояснил:
– Это чертово музейное дело. Совсем не спал. Кто вламывается в помещение, где картин на миллиард долларов, разгуливает по нему и выходит с пустыми руками? Никакого смысла.
На прошлой неделе по крайней мере трое ловких преступников проникли в музей «Метрополитен» на Пятой авеню после его закрытия. Видеокамеры оказались отключены, сигнализация тоже. Дело было нелегким, но тщательный обыск места преступления выявил, что преступники задержались в двух местах: в зале древнего оружия, открытом для посетителей и восторгавшем школьников – с мечами, секирами, панцирями и сотнями других искусных приспособлений для отсечения частей тела, – и в подвале, где находились архивы, хранилища и реставрационная мастерская. Они ушли через несколько часов и вновь включили сигнализацию – дистанционно. Картина вторжения была воссоздана в результате компьютерного анализа неполадок системы безопасности и физического осмотра помещений после обнаружения бездействия сигнализации.
Казалось, взломщики вели себя точно так же, как и многие посещавшие музей туристы: посмотрели, заскучали и отправились в ближайший ресторан или бар. Полная инвентаризация показала, что хотя некоторые вещи в обоих местах передвигали, взломщики не похитили ни одной картины, ни одного предмета коллекционирования или даже упаковки стикеров. Следователи на месте преступления – по этому делу Райм и Сакс не работали – были потрясены громадными площадями, которые требовалось осмотреть: выставка оружия и средств защиты была достаточно большой сама по себе, а сеть архивов и хранилищ тянулась под землей далеко на восток от Пятой авеню.
Дело требовало времени, но Селлитто признал, что это было не самым худшим.
– Политика. Политика, черт бы ее побрал, – объяснил он. – Его честь мэр думает, что вторжение в его сокровищницу выглядит скверно. В переводе это означает: «Моя команда работает сверхурочно, и к черту все остальное». Линк, у нас в городе есть террористические угрозы. Красный, оранжевый или какой там цвет уровня угрозы обозначает, что дела наши из рук вон плохи[5]. У нас есть группа Тони Сопрано. А чем занимаюсь я? Тщательно осматриваю каждую пыльную комнату, каждое непонятное полотно, каждую статую. Линк, хочешь знать мое отношение к искусству?
– Каково же оно, Лон? – спросил Райм.
– К черту искусство. Вот мое отношение.
Но теперь новое дело – мастера смертельной татуировки – отодвинуло старое на задний план, к явному облегчению детектива.
– Раз появляется такой убийца, газеты будут недовольны тем, что мы тратим время из-за картин с кувшинками и статуй греческих богов с крохотными достоинствами. Видел ты эти статуи, Линк? Кое-кто из этих ребят… Право, некоторым натурщикам следовало бы попросить скульптора добавить дюйм-другой. – Лон грузно опустился в кресло и отпил еще кофе, по-прежнему не проявляя интереса к печенью.
Райм нахмурился.
– Лон, один вопрос.
– Да?
– Когда именно произошло это убийство?
– Около часа назад. Может, около полутора.
– Анализ яда так быстро не сделать, – пришел в недоумение Райм.
– Да, медэксперт сказал, что нужно около двух часов.
– Тогда как они узнали, что жертва отравлена?
– Один из медиков вел дело об отравлении года два назад. Он сказал, что это можно определить по искривлению губ и позе, вызванным болью. Жуткая смерть. Линк, мы должны найти этого сукина сына.
Глава 5
Замечательно. Прямо-таки превосходно. Стоя в подвале бутика, где была похищена Хлоя Мур, Амелия Сакс, морщась, наклонилась и заглянула в подсобку. Она посмотрела в узкий туннель, ведший из этого помещения к месту преступления – очевидно, большему туннелю, где Хлоя и была убита.
Тело было едва видно и ярко освещено прожекторами, которые установили спасатели. У Сакс вспотели ладони, она продолжала вглядываться в узкий туннель, по которому ей придется ползти.
Прямо-таки превосходно.
Она вернулась в подвал, сделала несколько глубоких вдохов, втягивая в легкие затхлый воздух. Несколько лет назад Линкольн Райм создал информационную базу о расположении подземных помещений, взяв сведения в департаменте строительства и других правительственных учреждениях города. Амелия вывела ее на экран своего айфона и со страхом осмотрела.
* Международные оптоволоконные сети.
** Крупнейшая газовая и электрическая компания США.
*** ДООС – департамент охраны окружающей среды; ДС – департамент санитарии.
«Откуда берутся фобии? – подумала Сакс. – Из каких-то детских травм, из генетической памяти, которая не позволяет прикасаться к ядовитым змеям или прыгать на горных выступах?»
Змеи и высота ее не волновали, проблему представляла клаустрофобия. Если бы она верила в переселение душ, то могла бы представить, что в одном из ранних воплощений была похоронена заживо. Или, если следовать логике кармы, была жестокой королевой, которая таким образом расправлялась с соперницами.
Рослая, под шесть футов, Сакс посмотрела на карту своей судьбы: проход диаметром двадцать восемь – тридцать дюймов вел из подсобки в более просторный транспортный туннель, где было совершено убийство. Узкий проход, судя по карте, имел длину двадцать три фута.
Это круглый гроб, подумала она.
К месту убийства можно было добраться и через люк, находящийся в тридцати футах от тела. Убийца вполне смог проникнуть этим путем, но Сакс понимала, что ей придется пробираться через узкий туннель, отыскивая при этом следы, поскольку он наверняка прополз по нему в подвал бутика и протащил Хлою, перед тем как убить.
– Сакс? – сквозь треск раздался в наушнике голос Райма. Она подскочила и убавила громкость. – Где ты? Я ничего не вижу.
В переговорном устройстве Амелии были не только микрофон и наушник, но и видеокамера высокой четкости размером с пальчиковую батарейку. Сакс включила ее и услышала:
– Отлично. – Потом ворчливое: – Все-таки очень темно.
– Потому что вокруг темно. Я в подвале и собираюсь влезть в туннель диаметром с хлебную корзину.
– Я ни разу не видел хлебной корзины, – ответил Райм. – И не уверен, что они существуют. – Он всегда бывал в хорошем расположении духа, начиная работать на новом месте преступления. – Ну, за дело. Осматривай все внимательно. Посмотрим, что у нас есть.
Сакс часто брала с собой эту аппаратуру, отправляясь на задание. Райм давал ей советы – правда, теперь гораздо реже, чем в начале их совместной работы, когда она была новенькой. Ему нравилось и следить за ее безопасностью, хотя в этом он не признавался. Линкольн требовал, чтобы детективы осматривали место преступления в одиночку, – иначе они слишком часто отвлекались. Лучшие эксперты-криминалисты устанавливали с местом преступления психологическую связь, отождествляя себя то с жертвой, то с преступником, и благодаря этому находили улики, которые иначе могли бы пропустить. Такая связь невозможна или почти невозможна, когда с тобой работает кто-то еще. Но одиночество связано с риском. Поразительно, сколько раз место преступления оказывалось опасным. Убийца возвращался или оставался и нападал на полицейского. Однажды случилось даже нападение, никак не связанное с расследованием. На Сакс бросился бездомный сумасшедший, решивший, что она пришла украсть его воображаемую собаку.
Амелия еще раз заглянула в подсобку, чтобы показать ее Райму, а потом бросила взгляд в мрачный, словно вход в ад, туннель.
– Ага, – произнес Райм, поняв ее озабоченность. – Действительно, хлебная корзина.
Сакс в последний раз проверила свое снаряжение. На ней были белый комбинезон, капюшон и синтетические бахилы. Поскольку убийца воспользовался ядом, дышала она через респиратор Н-95. По информации, полученной от спасателей, яд был введен татуировочным пистолетом, и они не заметили распыленных в воздухе реактивов, однако зачем рисковать?
В затхлом, сыром подвале бутика «Шез Норд» послышались приближающиеся шаги. Сакс оглянулась на коллегу – симпатичную женщину, помогавшую осматривать бутик. Она уже несколько лет знала Джин Иглстон – одну из лучших экспертов по осмотру места преступления. Иглстон допрашивала управляющую магазином, обнаружившую тело. Сакс поинтересовалась, подходила ли управляющая к месту, где лежал труп Хлои, чтобы выяснить, что случилось с продавщицей.
– Нет, – ответила Иглстон. – Она заметила, что дверь открыта, заглянула в подсобку и увидела тело. Этого для нее оказалось достаточно. Дальше она не пошла.
Нельзя винить управляющую, подумала Сакс. Если даже не испытываешь клаустрофобии, зачем лезть в безлюдный туннель, где лежит очевидная жертва убийства и, возможно, все еще находится преступник?
– Как она могла увидеть жертву? – спросил Райм, слышавший их разговор. – Мне показалось, я вижу оставленное спасателями освещение. Значит, там не было темно?
Сакс переадресовала этот вопрос Иглстон, но та не смогла на него ответить.
– Управляющая сказала лишь, что увидела тело.
– Ладно, выясним, – пообещал Райм.
Иглстон добавила:
– На месте преступления, кроме нее, были только полицейский в форме и медик. Но они вышли, как только убедились, что жертва мертва. Стали ждать нас. У меня есть образцы их следов, так что обращать внимания на них не нужно. Они сказали, что прикасались только к жертве, чтобы определить ее состояние. А фельдшеры «Скорой» были в перчатках.
Стало быть, загрязнение места преступления – появление следов, не имеющих отношения к преступлению, – будет минимальным. Это единственный плюс при работе в такой дыре. Место преступления на улице оказывалось под воздействием десятков факторов – от летящей пыли, проливного дождя и сильного мокрого снега (как сегодня) до прохожих и даже охотников за сувенирами. Но больше всего загрязняют его собратья-полицейские, особенно начальство, рисующееся перед репортерами, чтобы попасть в удачный кадр и появляться на телеэкранах в каждом выпуске новостей.
«Ладно, – подумала Амелия Сакс, бросив еще один взгляд в круглый гроб. – Пора сжимать кулаки…»
Это была фраза ее отца, работавшего патрульным полицейским на маршруте Дьюс – Южный Мидтаун. Таймс-сквер тогда походила на Дедвуд[6] 1800-х годов, а фраза «Пора сжимать кулаки» относилась к тем минутам, когда приходилось действовать, преодолевая самые серьезные страхи.
Хлебная корзина…
Сакс вернулась к двери и спустилась в подсобку, расположенную ниже подвала. Потом взяла у Иглстон сумку для сбора улик. Спросила:
– Джин, ты обыскивала подвал?
– Обыщу сейчас, – ответила Иглстон. – А потом передам все АБР.
Подвал они осмотрели быстро. Но было очевидно, что преступник провел там совсем немного времени. Схватил Хлою, как-то подавил ее сопротивление и оттащил к двери в подсобку: здесь отметины от ее каблуков были ясно видны.
Сакс поставила на землю тяжелую сумку и открыла ее. Сфотографировала и собрала улики в подсобке, хотя, как и в подвале, преступник и жертва провели там мало времени: он хотел увести ее оттуда как можно скорее. Амелия складывала улики в пластиковые и бумажные пакеты, наклеивала на них этикетки и ставила на пол в подвале, чтобы другие спустившиеся туда полицейские доставили их в АБР.
Потом Сакс повернулась к крохотному отверстию хода и посмотрела в него, как смотрят в дуло пистолета в руке преступника.
Хлебная корзина…
Она стояла на месте, слыша, как колотится сердце.
– Сакс, – прозвучал в наушнике голос Райма.
Она не ответила.
Линкольн мягко сказал:
– Понимаю. Но… – Что означало: «Пошевеливайся».
Все правильно.
– Поняла, Райм. Не беспокойся.
Пора сжимать кулаки…
Ход не такой уж длинный, успокаивала себя Амелия. Двадцать три фута. Это пустяки. Потом по какой-то необъяснимой причине ее возмутили футы, превышавшие число двадцать. Когда она подошла к отверстию, ее ладони сильно вспотели; кожа головы тоже, она зудела сильнее, чем обычно. Амелии захотелось почесаться, запустив ногти, – нервная привычка. Это желание усилилось, когда она оцепенела – во всех смыслах: физически, эмоционально и интеллектуально.
Как она ненавидела это состояние статичности!
Амелия дышала часто и неглубоко.
Сориентировавшись, она коснулась «глока-17» в пристегнутой к бедру кобуре. Оружие представляло небольшой риск загрязнения, даже если ей не придется стрелять, но давало ощущение безопасности. А если преступник и планировал напасть на собирающего улики полицейского, это должно было произойти здесь.
Сакс привязала сумку для улик нейлоновой веревкой к поясу, чтобы она волочилась за ней. Вперед! Остановившись перед отверстием, Амелия опустилась на четвереньки и полезла в ход. Она не хотела включать головной прожектор – видеть туннель ей было неприятнее, чем сосредоточиваться на цели в его конце, – но боялась упустить какие-нибудь улики.
Раздался щелчок, и под галогенным лучом металлический гроб словно сузился и заключил ее в свою стальную оболочку. Вперед!
Сакс вынула из кармана липкую щетку-ролик и начала вести ею по основанию туннеля, двигаясь вперед. Она понимала, что из-за тесноты и, возможно, борьбы преступника с жертвой он, скорее всего, оставил оброненные улики, поэтому сосредоточилась на швах и неровностях, где могли остаться какие-то следы.
Ей вспомнилась старая шутка Стивена Райта: «Я пошел в больницу на обследование. Хотел узнать, страдаю ли клаустрофобией».
Однако юмор и сосредоточенность на задаче ненадолго отогнали страх.
Его ледяное лезвие пронзило ее, когда Амелия преодолела треть пути. Вылезай, вылезай, вылезай!
Несмотря на духоту, у нее застучали зубы.
– Все отлично, Сакс, – послышался баритон Райма в наушнике.
Она была благодарна ему за поддержку, но не хотела ее и убавила громкость.
«Еще несколько футов. Дыши, дыши. Сосредоточься на работе».
Сакс старалась сосредоточиться. Но ее руки ослабели, она выронила ролик-щетку, и от лязга ручки о металлическое покрытие туннеля у нее перехватило дыхание.
А потом она обезумела от страха. Решила, что этот неизвестный субъект – Икс – позади нее. Как-то забрался на крышу подсобки, потом слез на пол и ползет вслед за ней. «Почему я не посмотрела вверх? Всегда поднимай взгляд на месте преступления! Черт».
Рывок. Она ахнула. Это не сумка для улик зацепилась за что-то. Нет, это рука преступника! Он хочет связать ее. А потом заполнить туннель грязью, медленно, начиная с ее ног. Или залить водой. В подсобке она слышала, как капает вода – здесь должны быть трубы. Он снимет заглушку, откроет вентиль. Она утонет, она будет кричать, пока вода станет подниматься, и не сможет двинуться ни взад, ни вперед. Нет!
То, что это было совершенно невероятно, не имело значения. Страх превращал неправдоподобное, даже невозможное в более чем вероятное. Страх стал еще одним обитателем туннеля, он дышал, целовал, приставал, обвивал похожими на щупальца руками ее тело.
Сакс разозлилась на себя: «Не сходи с ума. У тебя существует опасность получить пулю, когда вылезешь из туннеля, а не быть заживо закопанной несуществующим преступником с несуществующей лопатой. Туннель никак не обрушится и не стиснет тебя, как мышь в челюстях змеи. Этого… не… может… случиться…»
Но потом этот образ – змея и схваченная мышь – проник в ее сознание, и страх усилился. «Черт. Я проиграю эту игру. Проиграю к чертовой матери».
Конец туннеля находился уже примерно в восьми футах, и ее охватило желание выбежать из него, но она не могла этого сделать. В такой тесноте можно было только ползти. И, кроме того, Сакс понимала, что попытка спешки может привести к несчастью. Прежде всего, она рискует пропустить улики. К тому же более быстрое движение лишь усилит ужас, который зреет в ее сердце и угрожает взорваться.
И наконец, бегство из туннеля, даже будь оно возможным, стало бы поражением. Ее личным заклинанием – тоже взятым у отца – стал девиз: «В движении тебя не схватить». Но иногда, как теперь, ее можно было схватить именно в движении.
Поэтому Сакс приказала себе: «Остановись!» И остановилась. Замерла полностью. Она ощутила, как зловещие руки туннеля обхватили ее еще крепче. Страх вздымался, словно волны, и ранил, как ледяной нож.
«Не шевелись. Будь с ним, – велела себе Амелия. – Смело встречай его. Смотри ему в лицо». Ей казалось, что Райм обращается к ней, она слышала шелест его отдаленного голоса – недоумевающего, или озабоченного, или раздраженного, а может, все вместе. Громкость головного телефона понизилась до молчания.
«Дыши!» Сакс задышала. Вдох-выдох. Глаза ее были открыты и смотрели на диск света впереди – ее скорое избавление. «Нет, не думай об этом. Улики. Ищи улики. Это твоя работа». Амелия начала осматривать металлическую оболочку, дюйм за дюймом.
И жало страха стало отдаляться. Не исчезло полностью, но отступило. «Отлично». Сакс продолжала ползти по туннелю, выискивая следы, собирая всякую мелочь, намеренно двигаясь медленнее, чем раньше. И наконец снаружи оказалась ее голова, а потом и плечи. Словно заново родившись на свет, Амелия негромко засмеялась и сморгнула заливавший глаза пот. Потом быстро переползла в более просторный туннель: по сравнению с узким лазом он показался концертным залом. Приподнявшись и полуприсев, она вынула «глок» из кобуры.
Но в нее никто не целился, по крайней мере, вблизи. Прожектора ярко светили, и угроза могла находиться в темноте за освещенным пространством. Амелия тут же навела в ту сторону луч фонарика, – никого.
Поднявшись, Сакс вытащила из туннеля свою сумку. Огляделась и убедилась, что чертеж из базы данных Райма был точен. Туннель походил на ствол шахты, его площадь составляла около двадцати квадратных футов. Он уходил на запад, в темноту. Амелия знала, что столетие назад его использовали для перевозки на тележках товаров на фабрики и склады. Теперь сырые, влажные туннели служили коридорами только для инфраструктуры Нью-Йорка. Наверху проходили толстые железные трубы, более тонкие алюминиевые и полихлорвиниловые, возможно, для электрических кабелей, проведенных через старые соединительные муфты. Новые трубопроводы выходили из ярко-желтых ящиков, запертых на висячие замки. Они были помечены буквами МОС. Сакс не знала, что они означают. На железных трубах были буквы НЙ ДООС и НЙ ДС – обозначения департаментов охраны окружающей среды и санитарии – учреждений, занимавшихся городской канализацией и водоснабжением.
Амелия вдруг сознала, что стоит в полной тишине, и увеличила громкость рации.
– … возьми, что происходит?
– Извини, Райм, – ответила Сакс. – Мне нужно было сосредоточиться.
Он чуть помолчал. Потом, видимо, догадался о ее борьбе с хлебной корзиной.
– Так. Хорошо. Место преступления, насколько можешь судить, безопасно?
– Непосредственно здесь, да.
В восточной стороне туннель был вымощен кирпичом, но Сакс снова посмотрела в темноту западной стороны.
– Направь туда один из прожекторов. Он ослепит каждого, кто попытается в тебя целиться. И ты сможешь увидеть его раньше, чем он тебя.
Спасатели привезли два галогеновых прожектора, установили их на треноги, подсоединили к большим аккумуляторам. Сакс повернула один из них, как посоветовал Райм, и сощурилась, глядя в удаляющийся туннель. Никаких признаков угрозы.
Сакс надеялась, что перестрелки не будет. Толстые трубы наверху, очевидно, недавно проложенные – с маркировкой ДООС, – казались сделанными из толстого железа. Разрывные пули ее «глока» не пробьют металл, но если Икс вернется с огнестрельным оружием, пули у него могут оказаться бронебойными, способными пробить трубу. Амелия подумала, что из-за громадного давления внутри пробоина может вызвать сильный взрыв. Но даже если у него будут обычные пули, рикошет от металла или обложенных камнем стен может поразить, как прямое попадание.
Она снова вгляделась в туннель и не увидела в нем никакого движения.
– Чисто, Райм.
– Прекрасно. Давай действовать.
Он становился нетерпеливым. Сама Сакс уже давно горела нетерпением. Ей очень хотелось уйти отсюда.
– Начни с жертвы.
«Райм, она не просто жертва, – подумала Сакс. – У нее есть имя. Хлоя Мур. Ей было двадцать шесть лет, она работала продавщицей в бутике, продавала одежду с нитками, свисающими из швов. Получала почти минимальную зарплату, потому что была опьянена Нью-Йорком. Карьерой актрисы. Тем, что ей двадцать шесть лет. И она не заслужила смерти. Тем более такой».
Сакс натянула на бахилы резиновые ленты, чтобы отличать свои следы от следов преступника и бывших здесь до нее спасателей – следы их обуви она сфотографирует потом как контрольные образцы, – и подошла ближе к телу. Хлоя лежала на спине, блузка ее была задрана почти до грудей. Сакс обратила внимание, что даже в смерти ее красивое круглое лицо искажено гримасой, мышцы напряжены. Это говорило о боли, которую испытала жертва, боли, ведущей к смерти. На ее губах виднелась пена. И обильная рвота. Запах был отвратительным. Сакс заставила себя отвлечься от него.
Руки Хлои были сомкнуты за спиной дешевыми наручниками. Пользуясь универсальным ключом, Амелия сняла их. Лодыжки жертвы стягивала клейкая лента. Сакс разрезала ее хирургическими ножницами и положила в сумку серые пыльные полосы. Поскребла под темно-красными ногтями молодой женщины, заметив волокна и грязно-белые частички. Возможно, она боролась с преступником, и значит, могли обнаружиться ценные следы, даже кусочки кожи, а если его ДНК есть в базе данных, личность можно будет установить за несколько часов.
– Сакс, я хочу видеть татуировку, – сказал Райм.
Амелия заметил маленькую синюю наколку на шее жертвы справа, возле плеча, но давнюю. Кроме того, легко было увидеть ту, что сделал убийца. Она опустилась на колени и навела видеокамеру на живот Хлои.
– Вот она, Райм.
– Его сообщение, – прошептал криминалист. – Собственно, часть сообщения. Как думаешь, что оно означает?
Глядя на буквы, Сакс понимала, что вопрос его риторический.
Глава 6
Единственное вытатуированное слово было около пяти дюймов длиной и шло горизонтально в одном дюйме над пупком жертвы.
Хотя убийца предположительно использовал яд, а не краску, буквы, слившиеся в воспаленную рану, было нетрудно прочесть.
– Так, – сказал Райм, – второй. И окаймление, фестоны. Интересно, зачем они?
– Они не так распухли, как буквы, – заметила Сакс. – Возможно, в них нет яда. Они похожи на рану, а не на татуировку. И посмотри на буквы, Райм.
– На то, как превосходно они выписаны?
– Совершенно верно. Каллиграфически. Это мастер, знающий свое дело.
Читать бесплатно другие книги:
