Музееведческая мысль в России XVIII-XX веков: Сборник документов и материалов Коллектив авторов
Музей и время
(вместо предисловия)
Настоящее издание «Музееведческая мысль в России XVIII–XX веков. Сборник документов и материалов» представляет собой первую попытку показать зарождение музееведческой мысли в нашей стране и ее развитие на протяжении нескольких веков.
Всегда и в нашей стране, и за рубежом музеи всех профилей были и остаются базой для изучения и осмысления истории Отечества и его культуры. Особенно актуальными и востребованными музеи становятся в настоящее время, когда приходит понимание, что музей это не только учреждение с определенными функциями, но прежде всего – социальный институт, формирующий отношение человека к окружающему миру и способствующий его адаптации в этом мире.
Ввиду всепроникающего присутствия прошлого в настоящем музею сегодня принадлежит одна из ключевых позиций в духовной структуре общества. И поскольку функция социальной памяти имманентно присуща историописанию, то она присутствует на всех этапах развития отечественного музееведения. Формула «собирать, изучать, хранить, экспонировать объекты предметного мира человека» (а ныне и нематериальные свидетельства) до сих пор прочна и незыблема в музееведении, как в архитектуре – витрувиальная триада пользы, прочности и красоты.
Итоги длительного периода развития отечественного музееведения, с учетом становления и совершенствования историзма, сегодня оцениваются специалистами двояко. С одной стороны, поскольку за музеем было закреплено право наглядно представлять историю, им был накоплен значительный положительный опыт в этой области, что для нашей страны крайне важно при выявлении, изучении и популяризации историко-культурного наследия. С другой стороны, скованность музея различными идеологическими догмами не могла не сказаться на адаптации наследия в процессе музейного использования. Оградить культурное наследие от политизации, вернуть ему строго научный статус и использовать для развития отечественной культуры – такова стратегическая цель всей современной системы учреждений культуры, включая и музейную сеть.
Весь предметно-документальный массив, на который опирается музейное познание истории, требует ныне нового, более углубленного прочтения с учетом совокупности разного рода источников и, прежде всего, письменных в сочетании с базовой музееведческой литературой, ныне позабытой, или редкой, выпущенной небольшими тиражами, где обосновывались главные принципы российского музееведения: отношение к музейным ценностям как к национальному достоянию, демократизация музейного дела как необходимое условие его развития, неприкосновенность коллекций музеев и т. п. В современных условиях эти подходы в отечественном музееведении закреплены в Федеральном законе от 26 мая 1996 г. № 54-ФЗ «О Музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации».
Представленные в данном сборнике документы дают читателю представление об историческом контексте, эволюционных и деструктивных процессах в отечественном музееведении почти за 300 лет. Собранные авторами-составителями документы и материалы развеивают распространенный в эпоху постмодернизма миф о музеях как о «забытых хранилищах пыльных вещей» и показывают их важнейшее место в культуре и идеологии своего времени. Публикуемые источники ярко свидетельствуют о роли государства в создании музеев и о той поддержке, которую оно оказывало музеям. Именно этот аспект заслуживает особого внимания в свете современной государственной культурной политики, когда большинство музеев лишается государственного финансирования.
В учебном пособии «Основы музееведения» профессор Н. Г. Самарина подчеркнула, что «под традиционным источниковедением, как правило, подразумевается источниковедение письменных и других вербальных (словесных, речевых) источников, более интенсивно развивавшееся в XVIII–XX вв. Под нетрадиционным источниковедением подразумевается источниковедение вещественных, изобразительных, знаковых, фонетических и поведенческих источников, которые изучались отдельными отраслями исторической науки»[1]. Преимущественно именно последняя группа источников бережно отбирается и хранится в музеях, а первая группа фрагментарно попадает в эти учреждения, будучи главным образом сосредоточена в архивах и библиотеках.
Сегодня источники не всегда доступны для тех, кто готовит себя к изучению и хранению культурного наследия страны. Многие сочинения давно не переиздавались и никогда не были представлены и проанализированы на исторически большом временном отрезке, как это сделано авторами-составителями данного сборника. Выявленные в архивах и редких изданиях наиболее актуальные материалы по истории отечественной музееведческой мысли свидетельствуют, что культурное наследие в равной мере принадлежит как прошлому, так и будущему.
Хронологические рамки сборника заданы самим историческим развитием музейного мира России. Нижняя граница – начало XVIII в. – появление музея как культурной формы. Верхняя граница – конец 1990-х гг. – формирование музееведения как научной и учебной дисциплины, после чего начинается новый этап развития музееведения. Этот современный этап, в отличие от предыдущих, лучше обеспечен обобщающими трудами и учебными пособиями; к тому же большинство исследователей-музееведов – наши современники, они живут и работают, поэтому их труды не вошли в настоящее издание.
Предлагаемый сборник документов и материалов включает две основные части.
В первой части впервые собраны воедино и представлены в хронологической последовательности выдержки из сочинений, раскрывающие процесс формирования музееведческих взглядов и представлений в России с начала XVIII в. до конца 1980-х гг. Критерий отбора текстов – их значение для развития музейного дела и науки о музеях, а также личность их создателя, внесшего значимый вклад в развитие отечественного музейного дела. Большинство представленных работ практически не знакомы широкому читателю (либо известны в вольном пересказе либо по отдельным цитатам). Пять текстов публикуются впервые (А. М. Аргамаков [Проект преобразования Оружейной палаты], 1755; Т. Зан «О методах и способах создания предполагаемого Музеума в Оренбурге», 1830; Е. Д. Тюрин «Объяснение об основании Публичной картинной галереи в Москве», 1854; А. П. Боголюбов [Проект об устройстве художественно-промышленных музеев в провинции], 1881; Материалы Первой Всероссийской конференции по делам музеев, 1919).
Таким образом, история формирования и развития музееведческой мысли в России впервые в нашей науке воссоздана и представлена как логично и последовательно развивающийся процесс. Можно смело утверждать, что проделанная научным коллективом работа по выявлению, отбору и научной обработке текстов сочинений носит характер самостоятельного научного исследования.
Вторая часть представляет основные нормативно-правовые акты России и документы в области сохранения историко-культурного наследия. В совокупности они раскрывают сложный процесс поиска оптимальных путей сохранения и трансляции наследия России на различных исторических этапах. При этом нормативные акты и документы, как правило, определяли роль и место государства в этом процессе, где охранительная деятельность должна быть связана с сохранением конкретных историко-культурных объектов (памятников истории и культуры) и развитием собственно музееведения.
Необходимость настоящего издания продиктована значительным интересом к музееведению, возросшим вниманием музейных работников к историческим источникам по отечественному музееведению в рамках незаслуженно забытых страниц российской культуры.
Подготовка документов и материалов проводилась в соответствии с правилами издания исторических документов[2]. При публикации источников XVIII–XX вв. сохранены стилистические и языковые особенности, в документах XVIII – начала XIX в. – орфографические особенности. В отдельных случаях в публикуемых документах сохранены прописные буквы, что отражает существенные реалии конкретного отрезка времени. Географические названия и имена передаются в транскрипции текста документа. Документы датированы по старому (до 1 февраля 1918 г.) и новому стилю. Формирование музееведческой мысли, зарождение идеи зачастую не поддаются точной временной фиксации, которая становится возможной лишь при наличии источника с авторской датировкой. Поэтому при наличии такого документа авторы-составители указывают дату его написания. Для значительной части документов датировка дана по времени первой или одной из ранних публикаций (по источнику, доступному для исследовательской работы). Ссылки на источник публикации или места архивного хранения даны в конце каждого документа. Материалы из архивов в полном объеме публикуются впервые.
Документы и материалы в сборнике расположены в хронологическом порядке; в части I, разделе 5 – в тематическом порядке. Заголовки сохранены как в оригинале; при отсутствии авторских заголовков документов даны составительские заголовки в квадратных скобках. Основной массив документов и материалов представлен в извлечениях; опущенный текст обозначается отточием в ломаных скобках <…>; восстановленные составителями слова и части слов воспроизводятся в квадратных скобках […]. Курсив в текстах авторов-составителей означает наличие указанного документа в настоящем сборнике; курсив и прочие выделения в текстах публикуемых документов воспроизводятся в соответствии с авторскими пометами в оригинале.
Перед публикуемыми документами приводятся краткие сведения об их авторах, а также вводные пояснительные тексты к источникам. Примечания авторов-составителей разделов помечены арабскими цифрами и помещены в конце каждого публикуемого документа (в нескольких случаях здесь приводятся также примечания исследователей-публикаторов цитируемых источников). Подстрочные примечания, которые принадлежат авторам публикуемых документов и являются их неотъемлемой частью, помечены в текстах буквенными обозначениями.
Авторский коллектив выражает благодарность сотрудникам Центральной библиотеки АН Литвы, Отдела письменных источников Государственного Исторического музея, Государственного литературного музея А. С. Пушкина, Иркутского областного краеведческого музея за оказанную помощь при подготовке издания.
Авторы и авторы-составители издания «Музееведческая мысль в России XVIII–XX веков. Сборник документов и материалов»: доктор культурологии, профессор Э. А. Шулепова (ответственный редактор, предисловие, часть II); кандидат исторических наук М. Е. Каулен (часть I, раздел 3 (Н. Ф. Федоров, П. А. Флоренский, М. Д. Приселков), Раздел 4 (Б. М. Завадовский, Основы советского музееведения); раздел 5), кандидат исторических наук А. А. Сундиева (часть I, раздел 2 (П. В. Алабин, В. В. Докучаев), раздел 3 (Предварительный съезд…, А. Ф. Коте, И. Э. Грабарь, Н. М. Могилянский, Материалы Первой Всероссийской конференции, Н. Г. Машковцев, Казанский музейный вестник, И. М. Гревс, Ф. И. Шмит), раздел 4 (А. М. Эфрос); кандидат исторических наук И. В. Чувылова (часть I, раздел 1; раздел 2); кандидат культурологии О. Е. Черкаева (часть I, раздел 4 (Н. М. Дружинин, Первый Всероссийский музейный съезд, Советский музей, Н. А. Шнеерсон, НИИ краеведческой и музейной работы, Расширенная сессия Ученого совета…, А. Б. Закс); кандидат педагогических наук М. Ю. Юхневич (часть I, раздел 3 (И. В. Цветаев, М. В. Новорусский, 3. А. Макшеев, Н. П. Анциферов, А. В. Бакушинский, А. У. Зеленко, Л. В. Розенталь). Перевод текста предисловия к каталогу А. С. Строганова осуществлен М. В. Борисовой. Редактирование сборника документов и материалов выполнено М. Н. Тимофейчук.
Часть I. Идеи, проекты, программы, методики
Раздел 1
1710–1790-е годы
Восемнадцатый век – время возникновения первых российских музеев, формирования крупных частных коллекций, что явилось результатом как предшествующего этапа развития страны, так и деятельности императора Петра I, который инициировал издание первых законодательных актов, направленных на собирание и сохранение отечественных древностей (указы 1717–1724 гг.). В этот период обозначились в отечественной культуре начальные формы музейной деятельности. Определенными «точками роста» встроены эти элементы в законодательные акты, экспедиционные планы и инструкции, в первые описания коллекций и первые музейные проекты.
Формирование коллекций первых музеев стало возможным благодаря активной собирательской деятельности Петра I, который начинает использовать агентов по покупке произведений искусства, создавая тем самым важную составляющую музейной деятельности – художественный рынок. Благодаря агентской деятельности Ю. И. Кологривова были составлены и значительно преумножены дворцовые коллекции, в т. ч. первая в России дворцовая картинная галерея во дворце Монплезир в Петергофе (1717), ансамбль Летнего сада, который был заложен в 1704 г. и постепенно приобрел значение музейного комплекса. Европейский опыт был положен в основу первого отечественного музейного проекта Ю. И. Кологривова (1719). Задуманная им скульптурная галерея в Петербурге – яркий пример того, как собранные коллекции постепенно обретают специфическую структуру и форму.
Свою точку отсчета эпоха музейного дела в России начинает с основания Петербургской Кунсткамеры, которая была создана в 1714 г. (открыта для обозрения в 1719 г., в 1724 г. передана в ведение Петербургской Академии наук). С этого времени начинается планомерная работа по собиранию и сохранению памятников, для чего стало необходимым освоение европейского опыта и формирование основ новой пока еще для России музейной деятельности. Именно с этой целью был послан в путешествие по Европе библиотекарь Академии наук И. Д. Шумахер. Он привез не только новые сведения, но крупицы того опыта и знаний, благодаря которым Кунсткамера постепенно превратилась в богатейший естественно-научный музей: здесь впервые были опробованы приемы хранения, систематизации, описания памятников, составлен один из первых отечественных музейных каталогов (1723–1727).
В Петербургскую Кунсткамеру на протяжении XVIII в. поступают все коллекции, все «памятные древности», собранные во время научных экспедиций по исследованию естественных богатств страны. Этап накопления памятников интересен прежде всего широтой охвата – состав коллекций отражал конкретные и многообразные задачи изучения страны, – и у нас есть возможность проследить, как на протяжении столетия изменялись эти задачи и, соответственно, состав формируемых коллекций: в путешествиях Д. Г. Мессершмидта 1720–1727 гг., Г. Ф. Миллера 1733–1743 гг., П. С. Палласа 1768–1774 гг. Благодаря им значительно пополнились коллекции Кунсткамеры и Академии наук и, в целом, источниковая база отечественной науки. Но не только. Мы видим также, как постепенно происходит систематизация накопленного знания, как выкристаллизовываются формы исторического исследования, описания памятников, включения их в научный оборот.
Одним из первых комплексный подход в изучении отечественной истории и ее артефактов предложил В. Н. Татищев в составленной им обширной программе, названной «Предложение о сочинении истории и географии Российской» (1737). За период 1737–1762 гг. Г. Ф. Миллером составлен ряд инструкций, в которых определены круг памятников, программа их сбора и описания. В 1767–1768 гг., на основе дневников Д. Г. Мессершмидта и инструкций Г. Ф. Миллера, П. С. Паллас (совместно с С. Г. Гмелиным) разработал экспедиционные «дорожные планы», инструкцию и программу исследования. Фундаментальный проект исследования минеральных ресурсов страны М. В. Ломоносова (1763) не только определил масштабные цели, методы исследования, конкретные способы работы с артефактами, но и заложил основы отечественного краеведения.
Во второй половине XVIII в. создание кабинетов и галерей, частное коллекционирование получают все более широкое распространение, что повлекло за собой дальнейшее развитие специфических методов работы с коллекциями (организации пространства, систематизации, презентации). Особенно внимание стало уделяться систематизации коллекций, и на последнюю треть XVIII в. приходятся замечательные образцы подобных научных упражнений. П. С. Палласом в 1781 г. был составлен каталог растений Ботанического сада П. А. Демидова в Москве, один из первых, составленных ученым – специалистом в конкретной области. В 1793 г. знатоком искусства А. С. Строгановым создается первый печатный каталог художественной коллекции. Предисловия к указанным каталогам дают представление о развитии этого раздела музеографии.
Значительным событием для зарождающегося в стране музейного дела стало появление во второй половине XVIII столетия двух музейных проектов. Первый из них – появившийся в 1754–1755 гг. проект преобразования придворного ведомства – Оружейной палаты в музейное учреждение. В предложениях А. М. Аргамакова были заложены такие специфические музейные точки роста – описание и каталогизация коллекции, строительство специального здания, охрана и реставрация ценностей, – которые вполне разовьются уже в XIX в.
Другой проект появился в провинциальной России и был реализован в 1782 г. Созданный по инициативе губернатора Ф. Н. Клички первый провинциальный публичный музей в Иркутске, как и проект А. М. Аргамакова, опередил свое время. В написанном Кличкой «Предуведомлении» была обоснована необходимость такого учреждения, а в составленных им «Правилах» для посетителей – первых в отечественной музейной истории – определены некоторые приемы работы с публикой.
Запечатлел эту многоликую картину становления отечественного коллекционирования и музейной деятельности Я. Штелин, чьи наблюдения за 1754–1781 гг. составили первую страницу отечественной истории музейного дела.
Кологривов Юрий Иванович
(1680-е–1754)
Архитектор, знаток искусства, коллекционер. Автор книг по архитектуре, скульптуре, живописи. С 1718 г. – камергер. Выходец из старинного боярского рода. В 1711 г. отправлен на обучение за границу. Находясь в свите Петра I во время заграничного путешествия 1716–1717 гг., приобретал различные инструменты, художественные произведения. Основная деятельность в качестве агента императора по покупке художественных произведений в Европе приходится на 1716–1719 гг.; приобретения Кологривова положили начало целому ряду дворцовых коллекций России. В Италии им приобретена значительная коллекция скульптуры (за январь – март 1718 г. – около 100 скульптур, барельефов), а также самое ценное произведение античной скульптуры, привезенное в Россию, – Венера Книдская (впоследствии Таврическая). В 1740–1754 гг. работал в качестве архитектора у П. Б. Шереметева; им создан ряд построек и спланирован парк в усадьбе Кусково. Собрал коллекцию живописи и редкостей. Некоторые произведения, приобретенные Кологривовым, находятся в настоящее время в собрании Государственного Эрмитажа.
К 1717–1719 гг. относится представленная переписка Кологривова, касающаяся вопросов комплектования императорских коллекций. В его письмах также была высказана идея создания скульптурной галереи в Петербурге (1719). Этот проект стал первым в России опытом представления произведений искусства не в качестве украшения дворцовых интерьеров, а как самоценных произведений искусства. Кологривов составил архитектурный план галереи, а также описал ее внутреннее устройство и порядок размещения в ней скульптурных произведений: галерея должна представлять собой «обширный зал, сильно вытянутый в длину и разделенный на три части: большое центральное пространство и два почти квадратных торцовых кабинета. Границами объемов служат двойные ряды колонн с вычурным антаблементом, образующим сень. Под такой сенью между колоннами выставлена с одной стороны зала Венера – стоящая на возвышении скульптура хорошо видна из всех точек интерьера. С противоположной стороны подобным же образом располагаются две статуи – Флора и Диана… На продольных стенах центрального пространства между окнами представлены симметричные группы… Перед группой – большой стол наборного камня, на котором представлены розные “вещи из розных камней”». Торцовые стены галереи украшены бюстами, кроме того, в каждом из кабинетов стоит скульптурная группа…» (А. Г. Каминская).
Идея Кологривова оказалась нова и необычна для России начала XVIII в., поэтому полностью не осуществилась: предназначавшаяся для галереи скульптура была представлена в аллеях Летнего сада, а наиболее ценные произведения, антики в помещениях Грота, устроенного в 1 720-х гг. в Летнем саду.
Из переписки Ю. И. Кологривова[3]
2 августа 1717 г.[5]
О живописце которой всякия баталии пишет такжы городы и лендшафты
О ватарпасе[6] в Париже
О архитекте галанском чтоб и огороды искусен убирать был всякими прикрасами
О маделе [модели] вадяной махине
О малере [живописце] простом
О деревьях кои походят на лявровыя во Франции и о грушах
О архитекте из Италии добром
О Механике
О чертежах огородам маленьким здесь.
18 января 1718 г.
Изволь донести Щарскому] В[еличеству] столько статуй продажных в Риме, что смело могу сказать со временем малым мочно набрать за 50 тысяч, что король французской за 500 тысяч как старых так и новых.
март 1718 г.
Купил нечто старых и новых [статуй], которыми мочно убрать немало дом и огорот[8].
3 апреля 1718 г.
Которыя марморы и протчия каменья купил здесь при сем всенижайшее прилагаю ведение, и уже нагружены в судно ради посылки в Ливорну, где положатся на корабль Вашего величества, как морем поспешат. Еду с архитектором[9] <…>
[Приложенное к письму «Ведение»]:
апреля 3 дня 1718
марморы и протчие каменья купленные в Риме: пять статуй марморовых величиною против натуры обделаны кругом, старинныя; две статуи марморовые немного менше натуры старинныя; одна статуя марморовая против натуры обделана кругом новая, всего восемь,
четыре статуи марморовые средней величины старинные, четырнадцать малых статуй марморовых старинных, десять статуй малых марморовых новыя, пять поесных статуй или бустов алебастровыя старинныя, две поесныя статуи марморовые старинные, десять поесных статуй алебастром наклеены новыя, восемь статуй поесных, головы из черного камня, бусты наклеены розными алебастры, всего поесных 25,
две фонтаны марморовые старинные, два ваза из африкана вышина по аршину новыя, две чаши из петра санта [Св. Петра?] диаметру по аршину с лишком новыя, сорок две медали марморовых, персоны розных знатных людей старинные, восемь досок розных или басрелиевов [барельефов] старинные, двадцать два скабеллона[10] или потставки пот бусты из розных каменья, два термина[11] алебастровые вышиною три аршина, головы из парагона[12], одна рука колоссова гораздо больше натуры, восемь столов из жало и негро длиною по полтретья аршина, ширина по аршину с четвертью, один стол нарезан розными камни, десять голубей марморовых втрое болше натуральных, самой доброй работы, один ваз старинный резной и прочия мелкия вещи старинныя, которая случались купить при других. <…>
9 января 1719 г.
Ваше мне наипочтеннейшее [письмо] получил в котором указ его величества объявляете чтоб я купил статуи по моей росписи и некоторыя уже купил, а о протчих с продавцами согласился но племянник папин[13] охотник и нечто упрямится о выпуске, однако же он с ыталианским велеречием не пресечет чтоб я с моим русским коснословием не сыскал способу их вывесть из Риму <…>.
21 февраля 1719 г.
<…> Здесь в Риме бутто ярмонка на марморы, и на картины болше, умерли или как по здешнему сказывают пошли в рай 3 кардинала в 3 недели и после их продают много дивных вещей, нечто и картин недорогих <…>. И что стареется Рим то плешивеет, говорю, люди беднее становятся и куриознее к денгам, нежели к марморам <…>.
17 марта 1719 г.
<…> на сих днях купил я статую марморову Венуса старинную <Венеру Таврическую> и найдена с месяц, как могу хоронюся от известного охотника[14] и скульптору которому вверил починить ее[15], не разнит ничем противу Флоренской славной[16], но еще лутче тем что сия целая, а Флоренская изломана во многих местах, у незнаемых людей попалась и ради того заплатил за нее сто девяносто шесть ефимков. А каких купить бы инако скульптор говорит тысяч десять и болше стоит, толко зело опасаюся, о выпуске, однако же уже она вашего величества и еще месяца на два будет починки кругом ее. И опасаюся посылать чрез Голандию чтоб в тех многих перегрузках не перебили, однакоже по указу в[ашег] в[еличества] отпускаю купленныя марморы в Голандию, а о вышеписанной Венусе буду ожидать в[ашего] в[еличества] указу[17], и надеюся что архитектор Микетти чертит дом в[ашего] в[еличества][18]. И я ради известия какия есть марморы ради украшения внутреннего, а паче ради Галерии, всенижайше прилагаю здесь чертеж Галерии и проспективы одной стороны на которой может стоять Венус, а на другой стороне какия статуи доставятся и которые куплены или еще купятся означено <…> и сей чертеж не ради того чтоб оной архитектор[19] не мог начертить угоднее[20]. Однако же всенижайше прошу в[аше] величество не казав сих чертежей, но толко отдав росписи статуям и протчим вещам которыя помещены тут в Галерии чтоб он начертил указ для Кабинетов. Я зачал писать книгу о статуях и надеюся что в[ашему] величеству будет угодна. Также и [о] архитектуре <…>, надеюся совершатся оныя книги[21] <…>.
Описание проспекту.
Столбы из верда антики
Можно оклеить тем камнем и недорого станут, по них обвить медными цветами вызолоченными
Робятки из красной меди розными видами как показано
Капители из камня белого или из гипса золоченыя
Гзымс [карниз] из гипса. Посредине бассарелиева баханалия [барельеф «Вакханалия»] послана на Ормонте[22]
Две круглыя бассарелиевы посланы уже, по золоченой земле работа вся гипсом робятки и протчее
Фрежиа [резьба] золочена и потом фистоны из гипсу белыя и медали марморовыя которых послано доволно и еще послал
Стол весь зеркальной и по нем писано белым степью венусовы деяния
Венус посредине на пиедестале.
Роспись марморам, которым пристало быть в Галерии Венусовой.
1. Венус.
2. Диана <…>
3. Эхора, куплена.
4. Буст Люкреции.
5. Бусты алебастровыя болыпия.
6. Труп венусовых забав.
7. Венус с купидом.
8. Бусты.
9. Статуи <…> посланы 4 куплено две еще 1 надобно
10. Столы послано 6 ищу из африкана, и еще настолько розных вещей куплено из розных камней.
11. Статуи малыя на скабеллонах послано доволно на Ормонте. И еще купил две статуи малыя <…>.
Из прошлогоцкой и нонешной покупки и что еще приторговано возможно убрать две галерии, одну старинными вещми как всенижайше доношу здесь, а другую новыми вещми и Психи[23] с протчими новыми будут немалое украшение.
Печатается по:
документы 1, 4 – 200-летие Кабинета е.и.в. 1704–1904. СПб., 1911. С. 110–115.
документы 2, 3, 5, 6 – Каминская А. Г. Ю. И. Кологривов и его участие в создании первых коллекций скульптуры в Петербурге // Музей-5. Художественные собрания СССР. М., 1984. С. 136–151;
документ 7 – 200-летие Кабинета е.и.в. 1704–1904. СПб., 1911. С. 114; Каминская А. Г. К истории приобретения статуи Венеры Таврической // Проблемы развития русского искусства. Вып. 14. Л., 1981. С. 11; Каминская А. Г. Ю. И. Кологривов и его участие в создании первых коллекций скульптуры в Петербурге // Музей-5. Художественные собрания СССР. М., 1984. С. 136–151; РГАДА. Ф. 9. Отд. П. Д. 41. Лл. 234–236.
Из письма Петра I П. И. Ягужинскому
1719 г.
Писали мы к Савве Рагузинскому[25], чтоб лучшую статую Венус, которую купил в Риме Юрья Кологривов, отправили из Ливорны сухим путем до Инспрука, а оттоль Дунаем водою до Вены с нарочным провожатым и в Вене адресовал оную вам; а понеже оная статуя, как сам ты знаешь, и там славная, того для велите заранее сделать в Вене каретный станок на пружинах, на котором бы лучше можно было ее отправить вам до Кракова, чтоб ее не повредили чем, а от Кракова можно оную отправить паки водою.
Печатается по: 200-летие Кабинета е.и.в. 1704–1904. СПб., 1911. С. 110–115.
Шумахер Иоганн Даниэль
(1690–1761)
Деятель Петербургской АН, один из первых российских библиотекарей. Уроженец Кольмара, образование получил в Страсбургском университете. С 1714 г. на русской службе, в должности секретаря Медицинской канцелярии при лейб-медике Р. Арескине. Вскоре ему поручены организация и надзор за библиотекой императора Петра I в Летнем дворце. В 1721 г. послан Петром I с различными поручениями за границу; с 1722 г. занимался организацией библиотеки и Кунсткамеры. В 1 724 г. при учреждении АН назначен на должность секретаря президента АН Л. Л. Блюментроста и библиотекаря академии; в 1728 г., при отъезде двора императора Петра II в Москву, Блюментростом было возложено на Шумахера заведывание всеми академическими делами в Петербурге. При АН Шумахером заведены типография, Рисовальная и Гравировальная палаты, мастерские. В качестве библиотекаря АН (звание это являлось исключительным по важности и приравнивалось к званию академика) систематизировал библиотеку (по отраслям знания), занимался каталогизацией библиотеки и Кунсткамеры. При его непосредственном участии изданы первые описания: «Палаты Санкт-Петербургской Императорской Академии наук, Библиотеки и Кунсткамеры…» (1741), «Museum imperiale petropolitanum» (1741–1745). В 1759 г. вышел в отставку.
«Отчет, поднесенный Петру Великому от библиотекаря Шумахера о заграничном его путешествии в 1721–1722 гг.» представляет собой важный источник, отражающий период формирования петровских коллекций. В Европе Шумахеру было велено «осмотреть как публичные, так и приватных людей библиотеки и кунсткамеры для лучшего расположения и умножения собственной его величества библиотеки и кунсткамеры, для которой приказал особливые и изрядные палаты на Васильевском острову построить». Шумахер пытается освоить европейский опыт, включая в «Отчет» подробные сведения о книжных и художественных коллекциях, их составе и структуре. Но европейские новации не только прямо заимствовались, но и совмещались с традициями и задачами российской культуры. Именно Петербургская Кунсткамера стала не просто собранием диковин и редкостей, но первым естественно-научным музеем с широкими просветительскими и научными задачами: она, как и библиотека, планировалась и находилась в структуре Академии наук. В «Отчете» видим и первую, достаточно продуманную программу комплектования коллекции: определены цели, объемы, критерии полезности, даже учтена профильность создаваемого собрания.
И. Д. Шумахер
Отчет, поднесенный Петру Великому от библиотекаря Шумахера о заграничном его путешествии в 1721–1722 годах
Вид библиотеки Академии наук
По указу вашего императорскаго величества, я, нижеименованный в 1721-м году месяца февраля от вашего величества лейб-медика господина Лаврентия Блументроста[26] во Францию, Немецкую землю, Голландию и Англию с последствующими коммиссиями и инструкциями отправлен был, чтоб[27]:
1) Карту Каспийскаго моря и писание от вашего императорскаго величества академии де сцианс (наук) вручить.
2) С моделей в обсерватории обретаемых машин рисунки взять.
3) О рукодельниках и инструментах, их зачатой книге (sic) и эстампах, такожде тубе акустице от отца Севастиана уведомиться.
4) С господином старшим Дювернеем[28] для анатомии, из воску сделанной, справиться.
5) Господина Делиля[29], астронома и географа, и господина Дювернея младшаго, анатомика в Париже, в службу вашего императорскаго величества принять.
6) В Немецкой земле господина – профессора Вольфа.
7) С Орфиреом о перпертуе мобиле[30] говорить, ежели возможно будет и господин Вольф за полезное разсудит, о том с ним договариваться.
8) Огородника, который у господина де-ла Курта в Лейдене работал, сюда прислать.
9) Господину Фаренгейту[31] термометры носящие и морские, и господину Мусенброку машины и инструменты, к физике экспериментальной принадлежащие, сделать повелеть.
10) Из Англии промыслить такого человека, которой бы с экспериментами обходиться и инструменты, к тому принадлежащие, изготовляти мог.
11) Музеа ученых людей, как публичные, так и приватные, посещать, и из того усматривать, в чем вашего императорскаго величества музеум с оными разнится; ежели же чего в музее вашего величества не обретается, (то) оный недостаток наполняти тщится, или хотя советовать, как оный недостаток наполниться может.
12) Старатися полную библиотеку вашему императорскому величеству промыслить.
13) И с учеными корреспонденцию произвести для умножения художеств и наук в вашего величества государствах, а наипаче для сочинения социетета наук, подобно как в Париже, Лондоне, Берлине и прочих местах.
<…>
Убо како оное повеление и должность свою исполните мог, ваше императорское величество кратко из сей реляции усмотрите, которую с подданнейшим респектом вашего величества ногам предлагаю.
<…>
§ 3. Эстампы всяких художеств не зело многие сделаны суть, и после того времени, когда ваше императорское величество из Парижа отбыли, токмо 18 штук изготовлены, которые г-н де-Ромур вашему императорскому величеству всенижайше презентовать мне отдал.
Дискурс[32] об них хотя уже изготовлен, но не справлен и еще не напечатан. Однако же чают, яко оный вскоре публиковать можно будет. Отец Севастиан, такожде тубум акустикум еще не поправил, тимпанум (или барабан), который из весьма тонкой мембраны (перепонки) состоит, при сырой погоде вельми слабеет, и тако принужденным его употребляти в таком времени мало или весьма не служит.
Сему недостатку еще никаким образом поможение учинить мог, и великое упование о том иметь не можно, понеже оный отец Севастиан, ради приближающейся старости, весьма безсилен и не доволен становится.
§ 4. С г-ном Дювернеем, который анатомию из воску изготовить обещал, и о том по вашего императорскаго величества указу, с покойным господином доктором Арескиным[33] контракт учинил, весьма я много труда имел, ибо оный мне множество коварства делал, и счет о том объявил, о котором я устрашитися и удивитися принужден был, и показал мне уничтоженныя банковыя письма, которыя он за деньги, ради того дела присланныя, принять принужден был, такожде и письмо покойнаго доктора Арескина, в котором оному обещал полное собрание дешевых препарат анатомических, но обещание свое не содержал.
И, того ради, претендует, что понеже с нашей стороны контракт разрушился, то и с своей стороны оный содержать не должен; и, сверх того, моделир того тела умер.
Аз благодарил Бога, что с великим трудом и всякими финесами <…> церебрум (мозг) во кране (черепе) от него достал: однакожде мне отдать не хотел даже, да королевское величество сперва оное видел, и того ради просил демонстрацию мозгу над оным делать в присутствии его величества, и тое ему уволилось.
<…>
§ 8. У господина де-ла-Курта в Лейдене, котораго охота лучшее основание имеет, аз вельми изрядно принят был. Гезелла, который в его огороде работает, и огородничеству, наипаче что к скорому происхождению плодов принадлежит, весьма искусен, не мог вашему императорскому величеству препустить, понеже токмо онаго имеет, и без него ни коим образом пробыти может.
Однакожде обещается одного или двоих младых людей, которые немецкому языку довольны и разум и охоту к огородническому художеству имеют, и работать охотно желают, в два или три года тако в науке совершить, чтоб то же здесь делать могли, что он тамо к удивлению соседей своих делает. И ежели кто образ, како оный прививает, и градус жару, который каждое древо и трава требует, и аппликацию термометра ради сего от онаго обучится, подземельные его печи осмотрит, тот скоро в оном совершитися может.
Сих печей абрис аз с собою привез, который при моделях здесь обретается.
Между прочими вещми, которыя в огороде его обретаются, удивления достоин американский чрез ординарный плод ананас, из которых один вашему императорскому величеству чрез почту, а четыре деревца с плодом водою послать я милость имел, которые все с благополучием сюда привезены.
Господин де ла Курт, которому аз состояние плода ананас вашего императорскаго величества объявил, весьма удивляется, что оные вышепомянутые деревцы не токмо еще живы, но из оных многие пересажены, о которых надежда имеется, яко такожде плоды носить будут.
§ 9. Некоторые термометра портатилия (носящий) в Амстердаме от господина Фаренгейта я купил, из которых один королевскому учителю аббе Фриже, другой господину Пожоту конт де Дозенбро презентовал, а прочие с собою привез. Но термометра марина (морские) я не взял, понеже сам сказывает, яко на оных, ради неверности их, надеяться невозможно. И воистинну, ежели бы кто тщательно оные розыскивать хотел, то бы объявилось, яко обои не зело верны суть.
У Мусенброка в Лейдене купил я камер-обскуру[34], луцерну магику[35] и иные инструменты, которые к иннекции потребны суть, оные же поправлены от господина профессора Сгравезанда. <…>
§ 11. В посещении музеев времени, труда и убытков я не жалел: егда-бо о некотором услышал, то тщился оный смотреть, и весьма мало обрящутся в Немецкой земле, Голландии, Франции и Англии, которые бы ваше императорское величество сами не видели, того ради за излишнее почитаю спецификацию делать, что аз в оных видел, такожде и невозможно оное так кратко совершить. Однакожде теперь вкратцах объявлю, из чего оные состоять:
В Риге господина доктора Мартини кабинет, состоящий из разных натуралиев[36], наипаче из петрефактис[37] именующихся, однакожде ничего чрезъобычайное в оном обретается.
В Королевце имеет молодой доктор Гартманн умершаго отца своего янтарный кабинет, который почитать надлежит, понеже в оном начально всякия статьи янтаря обретаются, вторично – происхождение их аккуратно видеть можно.
В Данциге господина доктора Бреина музеум славен для удивительнаго собрания янтаря и солей и ради славной флоры Японии, которой часть в берлинском кунст-камере показывается.
Берлинский музеум почитается больше ради изрядных, зеркалами и резною работою украшенных покоев, нежели вещей, из которых оный состоит. Натуралиев весьма мало обретается и без порядку; начальнейшиябо вещи суть: чеканные серебряные и золотые сосуды, в Аугсбурге сделанные.
Зело такожде прославляют еленьи рога, которые из древа исходят, натурально-ли оное или нет, о том от прочих разсуждение требую.
Королевский монетный кабинет и антиквитетов[38] камера, под надзиранием господина библиотекаря де ла Кроза, лучшему почтению достойны; не токмо-бо имеют в великом числе нынешних монет, медалей, каменных и прочих греческих и римских антиквитетов, но и всё зело порядочно расположено есть. Вельми сожаления достойно, яко оный ныне не прибавляется, но ежедневно убавляется, понеже королевское величество больше солдатство содержать тщится, нежели науки производить.
Из приватных имеет тайный советник фон-Книпенгаузен кабинет медалей преизрядный, у него ж обретается изрядное собрание эстампов. В Гамбурге удивления достоин г-на синдика Андерсона музеум; удивительныя вещи из регно минерали[39] невозможно лучше обрести; больше всех других вещей украшают оный во всех землях рожденные мраморы, минералы и петрефакта (в камень преображенныя вещи), а медали не весьма удивительны суть.
В Лейпциге такожде не имеется публичный музеум, кроме того что в ратс-библиотеке показывается несколько камней, дорогих антиквиев, и старая моисийская работа.
<…> Дрезденская кунст и натуралиев камера превосходит берлинскую многими вещами, но зело жаль, яко оная весьма разделена есть. Натуралиев камера состоит из всяких натуральных вещей; кунст-камера из разных ветхих художественных штук, яко часов, машин, моделей, инструментов разных рукодельных, и токарных штук. Антиквитет камера состоит из греческих и римских монет и антиквиев, при оных же обретаются рисунки эстампов, но в особливой камере.
Казенная королевская камера, зеленая палата именуется.
Но чудныя вещи Тилингера (у котораго ваше императорское величество прежде сего в доме стояли), наипаче дивными и драгими ветхими и нынешними, резанными каменьями и чудными медалями украшенная пирамида, азиатская амбасада и прочил вещи достойны всем представитися.
<…>
В Касселе кунст и натуралиев камера в доме нарочно к тому изготовленном обретается: натуральныя вещи внизу суть, а художественныя вверху. Из оных вначале занимают особливую камеру минералы, каменья, земли и соли. Вторично анималия (звери). В третьих конхилия (раковины) и морския вещи; в четвертых деревья, травы и прочия к ботанике принадлежащия. Таким же образом художественныя вещи разставлены суть.
Инструменты математические особливо лежат, физические особливо, такожде машины и модели – все в таком изрядном порядке, что воистинну сказать могу, яко ни который кунст-камер таков порядочен обретох.
<…>
Себа[40] превосходит в анималиях и минералах. <…>
Вилдский кабинет, ради ветхих монет, в Голландии лучший есть, и понеже оный продается, того ради заблагоразсудил обстоятельнее, что в оном обретается, объявить. <…>
Профессор Рюйш[41] хотя вельми стар и безмощен есть, однакожде еще тщится анатомию, с пособием инекциев в совершенство привести, и ныне уже паки четыре кабинета с анатомическими препаратами наполнил; в оных же показывает рете мирабиле[42], который обретох у человека, продавши уже кабинет. Впрочем нынешние препараты не в полу так хороши суть, яко оные, которые он прежде сего делал. На антропологию не можно ему и думать, ибо такое собрание, какое в вашего императорскаго величества кабинете обретается, ниже он, ниже кто другой в таком полном числе собрати может.
Умершаго господина Бундермакера Атлас, который из 102 книг состоит, весьма дивен, и воистинну сказать можно, яко в Европе ему подобнаго несть. Содержит бо не токмо лучшия генеральныя и специальныя карты, но и описание начальнейших улиц и городов всякой провинции, такожде и образы державу имеющих господ, и рисунки баталий, которыя в каждой провинции делались. Егда же оный в аукции продать хотели, тогда я о том репортовал, и аукцию пол-года, сверх поставленнаго сроку одержал, но понеже ответствия не получил, того ради достался оный за 10,000 гульденов королю португальскому.
<…>
В Лейдене публичная анатомия и натуралиев камера обретается, и что в оных имеется ваше императорское величество о том известны, ничто же новое в оную прибыло, и сверх того печатанный каталог о том есть. Но сожаления достойно, яко равеновы препараты анатомические не лучше сберегаются.
Господина де-ла-Курта кабинет живописных вещей изрядный есть. В Гаге господина Грефиера Фагелса монетный кабинет для обретающихся в оном нынешних монет и медалиев славен.
В Делфте видел я преславные микроскопии Левенгуковы; колико он в оных происшел, оказывают его о том публикованныя книги.
<…>
В Антверпене видел я Каноника предивную галлерею живописных вещей. Оный имеет штуки от Рубенса, Микель Анжело, фан-Дейка, Пусена, и сим подобных добрых мастеров, наипаче вельми почитает миниатюрныя свои штуки, которых множество имеет.
В Париже, как публичные, так и приватные кабинеты суть:
Королевская натуралиев и анатомическая камера в королевском медицинском саду обретается; оная состоит из натуральных вещей того государства; сия из скелетов, как человеческих, так и звериных.
На обсерватории обретаются модели, инструменты математические и физические; все, которые в мемориях не публикованы суть, срисовать и об оных аккуратное описание, которое здесь с рисунками имеется, я сделать повелел.
Удивляться надлежит, яко тамо больше и лучше вещей не обретается: Тширнгаузена зеркало зажигательное между лучшими вещами из оных поставляется.
В Лувре такожде суть некоторыя машины, рисунки, живописи, о которых всюду описание имеется.
Медалей кабинет в Версале дорогия и старинныя вещи тако имеет, яко в свете оным подобных нет. Из оных же едва не все во разных материях спечатанные с собою привез.
<…>
В Лондоне социетет имеет изрядный натуралиев кабинет, но весьма не доходит до кабинета господина Стоанесса и доктора Водварта.
Сверх того, обои они имеют хорошее собрание антиквитетов; последний имеет пред другим славу в каменьях и минералах <…>.
В Оксфорте публичная, в доме университетском, натуралиев и антиквиев камера славна есть. Содержитбо все натуралии из каждаго натуре регно, антиквитеты и медали, о которых разныя книги напечатаны суть.
<…>
Внегда же начальнейшие кабинеты в Немецкой земле, в Голландии, Франции и Англии видел, и вашего императорскаго величества кабинет коротко знаю, иже начало возъимел от некоторых зверей и лапландских саней, тогда свободно сказать могу, чем оный с прочими разнится и в чем недостаток имеет.
Что к натуралиям, яко каменьям, минералам и зверям принадлежит, ваше императорское величество хороший запас в оных имеете, однакожде натуральныя вещи сего государства недовольно розъисканы.
В анатомических вашего императорскаго величества кабинет себе подобнаго не имеет.
Добрый порядок такожде в оном содержаться будет, егда только к тому назначенный дом изготовится.
Художественныя вещи, живописныя, эстампы, физические и математические инструменты, антиквитеты и медали в вельми малом числе в оном обретаются, но весьма потребны суть; того ради я, следуя инструкции моей, тщился оный недостаток исполнить, наипаче о кабинете медалей, который вашему императорскому величеству весьма потребен.
Оный кабинет, который я с уговором на два или три месяца в Гамбурге у Петра Грева купил, и потом Арист Говерс за оный заплатил, прежде сего славному Люитеру принадлежал; оному, егда кабинет еще в добром и полном состоянии был, королева Христина 80,000 ефимков давала, ибо во истинну сказать можно, яко оный в Немецкой земле в то время из славнейших был. Но оным себя раззорил, по смерти-бо его не осталось толико, чем-бы долги заплатить, и наследники, не знавши выправиться, заложили оный кабинет жидам за некоторую сумму; сии же токмо золотыя и серебряныя медали взяли и, в разные мешки положивши, печатью наследников запечатали, но егда росту за оное зело умножилось, тогда Петр Греве, наследник же, оныя выкупил, и в таком состоянии за 8000 ефимков банко помянутым образом вашему императорскому величеству продал. Оное золото с мешком – весом 2043 червонных, а серебра 3600 лотов. Одно токмо жаль, что понеже монеты между собою весьма смешаны, того ради тому, который оныя разбирать будет, много ночей безпокойных учинят.
При моей бытности, вашему императорскому величеству знакомый кабинет господина Шевалиера на аукции <аукционе> продавался, оный же состоял из антиквитетов и старых камней. В сей аукции купил я два зеркала цилиндрическия, с некоторыми фигурами. Большие и малые из карниола, лапиде лазури, зардомира, резанные ветхие и новые дорогие камни, числом 66.
Старинныя лампады и множество старых печатей и перстней, такожде несколько старинных флейт, како о том роспись явствует. Вашему императорскому величеству весьма известно, яко в Голландии зело часто такия аукции[43] бывают, при оных же срок поставляется, и егда оный пройдет, тогда без всякаго разсмотрения начинаются, и того ради не возможно указа своего государя о том ожидать, убо где аз такую аукцию заставал, и видел, что с пользою из оной можно что получить, то я дерзал и без вашего императорскаго величества указа то делати, в той надежде, яко оное от вашего императорскаго величества всемилостивейше принято будет.
В Амстердам под дирекцию господина де-ла-Курта, преизрядная оранжерея на аукции продавалась, и драгоценный кабинет живописных вещей, деланных от лучших мастеров; и понеже в медицинском огороде[44] моранжереи не имеется и в новую библиотеку и кунсткамеру впредь живописи весьма надобны будут, и оныя вещи не вельми дорого продавались; того ради я оранжереи и несколько живописей чрез господин Ларвода и сына его – оную за 823 гульдена, сии за 8382 гульденов купил; но понеже в медицинском огороде еще к оранжереи места необретается, того ради господин архиатер[45] оную ея величеству государыне императрице отдал, и оная уже заплачена.
А живописи в кунст-камере суть на время, но еще не заплачены, и плату за оные Элмсал и Эванс, корреспонденны Ларвода и сына его, ежедневно требуют и мне покоя не дают; для того всеподданнейше прошу ваше императорское величество, дабы всемилостивейше указали, оныя деньги Элмсалу и Эвансу выдать. Инструменты математические и физические в Лейдене от Мусенброка, в Англии от Деана, во Франции от Виньерона и Эслина, в Берлине от Доплера и прочих я купил, которые все в счете объявлю.
§ 12. В моей инструкции еще мне поведено о полной библиотеке осведомиться, и о том известие учинить. В Гамбурге, Гаге, во Франции и Англии весьма изрядныя библиотеки при моей бытности продаваны, и из оных некоторыя потребныя книги купил, но чтоб во всех факультетах полныя библиотеки продавались, во истинну не могу сказать, вельми трудно такия аукции случатся, разве дать о том коммисию славному книг предателю, которое по моему мнению свободно сделаться может. <…>
Хотя аз, яко упомянуто есть, довольное число книг купил, однакожде оныя токмо нужнейшия суть, которыя в публичной библиотеке иметь должно, кроме одной книги, которую только из любопытства купил.
<…>
Порядок в библиотеках разный есть. Каждый-бо библиотекариус следует своему нраву. Однакожде обычайнейший и удобнейший, когда книги по материи и величине своей разставлены суть. Но аз мню, что не весьма надлежит следовать материи книг, дабы красота, которая в публичной библиотеке требуется, не утратилась. И, сверх того, иногда одна книга к разным факультетам причитаться может. Аз тщитися буду в вашего императорскаго величества библиотеке оное сберегать: строение к тому изрядно и удобно есть, только недостаток имеем в добрых и избранных книгах.
И ежели вашему императорскому величеству всемилостивейше понравно будет некоторую сумму денег к тому определить, то можно бы оную кратким временем в хорошее состояние привести.
Такожде можно бы вашего императорскаго величества двоякия книги на другия новыя менять, а прочее все по малу исполнится.
§ 13. Сверх сего лучший способ есть библиотеку и кунсткамеру в совершенство привести, егда корреспонденцию иметь с учеными людьми и охотниками художеств и наук, которая чаю уже тако сочинена, яко пользу и веселие иметь надееться можно. А именно в Риге с доктором Мартини, в Кенигсберге с доктором Гартманом, в Данциге с Яковом Бренном, в Берлине с господином де-ла-Крозом и Яблонским. <…> В Страсбурге с доктором Шейдом, Шерцом, Беклером, Линком и Лидерло. Со всеми помянутыми часто я обходился. Всемогущий император: начало уже сделано, и токмо в вашего величества воле и указе состоит, чтобы далее производилось, с пользою и веселием скончалось.
Johan Daniel Schumacher.
S. Petersburg 10… 1722 an.
Печатается по: Пекарский П. П. Наука и литература в России при Петре Великом. СПб., 1862. Т. 1. С. 546–554.
Мессершмидт Даниил Готлиб
(1685–1735)
Естествоиспытатель, врач, исследователь Сибири. Родился в Гданьске. Изучал медицину и естественные науки в Йенском и Галльском университетах; доктор медицины (1716). В 1716 г. рекомендован императору Петру I в качестве ученого, который мог бы заняться исследованием естественных богатств России. Указом 1718 г. направлен в Сибирь «для изыскания всяких раритетов и аптекарских вещей: трав, цветов, корений и семян и прочих статей в лекарственные составы». Этот указ ставил Мессершмидта в непосредственное подчинение Аптекарской канцелярии, которая позже предписала описывать также животный и минеральный мир Сибири. Никакой другой инструкции, разработанного маршрута и сроков пребывания в Сибири он не имел.
С 1720 по 1727 г. Мессершмидт практически в одиночку исследовал значительные территории Среднесибирского плоскогорья; его путь проходил по городам Урала и Сибири, по рекам Иртышу, Енисею, Томи, Лене; в 1724 г. он доехал до монгольских степей. Деятельность ученого была разнообразной: он собирал растения, набивал чучела птиц, делал с них рисунки; составлял карты; разыскивал монгольские рукописи, первый занялся «сличением» языков «сибирских инородцев», хлопотал перед сибирскими властями о доставке всяких «к древности принадлежащих вещей». В дневнике ученого (публикуемые отрывки относятся к 1721–1724 гг.) содержатся важные сведения о начальном периоде формирования научных коллекций, которые становились постепенно неотъемлемой частью научных исследований. Значительные естественно-научные и этнографические коллекции, важные для науки материалы по зоологии, ботанике, географии, этнографии, лингвистике, минералогии поступили в АН. После возвращения занимался обработкой дневников, подготовкой рукописи «Обозрение Сибири, или Три таблицы простых царств природы» в 10 томах» (этим трудом пользовались впоследствии многие поколения ученых). Путешествие подорвало здоровье ученого, и в 1729 г. он уехал на родину (во время кораблекрушения потерял все свои коллекции). В 1 730 г. вернулся в Петербург, где скончался в нищете и забвении. С 1960 г. Берлинская АН (ГДР) совместно с Институтом истории естествознания и техники АН СССР предприняла издание дневников Мессершмидта.
Д. Г. Мессершмидт [Извлечения из путевого дневника]
Читать бесплатно другие книги:
