Реверс Лукьяненко Сергей
– Там много законов. У каждой территории – свой. У железнодорожников – свой. У бандитов – свой. У хуторян и кочевников вообще никаких законов, только обычаи. А у пограничников – свой закон. Какой-нибудь да нарушишь. Но дело того стоит. Я вас заинтересовал?
– Еще не знаю…
– Понимаю. – Легонько кивнув, Родион Романович взял бутерброд. Критически осмотрел его и вернул на блюдо. – Понимаю, потому и не тороплю с ответом. Вам еще многое непонятно, и мне, кстати, тоже. Вы не находите, что теперь мой черед задавать вопросы?
– Спрашивайте.
– Я бы хотел, чтобы вы рассказали мне о вашем путешествии на Север с самого начала. Эпизод с неудачной рыбалкой осветите как можно подробнее.
– Рыбалка как раз была удачной…
– Ну-ну, не цепляйтесь к словам. Я слушаю.
– Значит, так…
Почему бы и не рассказать? Постепенно увлекшись, Сергей изложил все, что помнил о походе: и о медведе, и о том, как прямо из пустыни вновь выпал в порог и едва не утонул, но все-таки не утонул, и о том, как следующим утром, вооружившись на всякий случай топором, вернулся за брошенным спиннингом, и о чудесной ловле хариуса на Жемчужном плесе после Семиверстного порога, и о жареных грибах, надоевших под конец маршрута, и о насквозь просвистанных ветрами озерах, и о сломанном весле, и о петроглифах, и даже о небольшой треске, пойманной в Белом море на самую заурядную блесну-колебалку. Родион Романович слушал внимательно, временами побуждая к продолжению рассказа уместными вопросами. Крепло ощущение, что ничего нового из рассказа он не почерпнул, однако слушал без видимой скуки. Сверял с блогом, что ли?
А под конец вынул распечатанный на принтере космический снимок.
– Тот порог?
Разрешение было не ахти, но место опознавалось уверенно. Вот одно озеро, вот другое, между ними порог, а вот тут удобная для бивака полянка. На ней и стояли…
– Тот.
– Вот вам фломастер. Можете показать место, где вы открыли Проход? Хотя бы приблизительно.
– Здесь. Точно не скажу, но в этих пределах… – Сергей очертил кружок. Затем выпучил глаза. – Да, а что значит «я открыл»?
Родион Романович улыбался чуть снисходительно, но в общем по-доброму.
– Это значит, что именно вы открыли Проход в Центрум. Судя по вашим словам, вы оказались на Сухой пустоши или, может быть, в барханнике к югу от Белого хребта. Гор там на горизонте не было, не заметили?
– Вроде не было. По-моему, вышка какая-то была…
– Значит, Сухая пустошь. А вы, по-видимому, решили, что вас занесло в Сахару или Каракумы? Нет, Сергей Анатольевич, вы были в Центруме, причем не в самом приятном его месте. Но это не имеет значения. Главное – вы латентный проводник. Вы всегда им были, а в критический момент сумели стать реальным проводником. Это качество можно развить. Желаете?
– А… если нет?
Теперь Родион Романович усмехался довольно обидно.
– Что ж, если вам по душе планктонная жизнь, то всегда можно найти работу в офисе. Будете являться на службу к установленному часу, терпеть давку в метро или пробки на дороге, соблюдать дресс-код, заниматься нелюбимой работой, а когда начальство не видит, исследовать сходимость пасьянса «Паук». Каждый рабочий день вы с нетерпением будете ждать шести часов, чтобы поехать домой, где тоже ничего интересного. Изо дня в день, из года в год вы будете убивать время – ваше время! И вы ужаснетесь, подумав о старости, когда вас неизбежно одолеют горькие мысли об упущенных возможностях. Ну как? Привлекательно?
Сергей молча покачал головой.
– То-то и оно. Вам выпал шанс круто изменить свою жизнь и притом сделать ее гораздо полнее. Что может быть лучше, чем прожить интересную жизнь? Многие идут к ней годами тяжких усилий, и не все доходят. Вам же она предлагается даром – берите! Ну и материально… не обидим.
Сергей продолжал молчать.
– Понимаю, – сказал Родион Романович. – Вы пытаетесь уловить, в чем тут подвох. Если я начну уверять вас, что никакого подвоха нет и в помине, вы мне, разумеется, не поверите. Сделаем так. Вы попробуете. Только попробуете и, если не понравится, сможете дать задний ход. Мы не слишком боимся распространения информации. Начни вы болтать – и вас тут же примут за еще одного чокнутого искателя аномальных зон, снежных людей, лох-несских чудовищ и барабашек. А кроме того, вы можете привлечь к себе внимание пограничников Центрума. Они работают в разных мирах, порой жестко… Вы умный человек и болтать не станете. Ведь так?
И пришлось признать: так. Экая сладкоголосая сирена с железной логикой! Собеседник умел выбрать нужные слова.
– А вы, – спросил Сергей, – тоже проводник?
Вместо ответа Родион Романович несуетливо оглянулся – не видит ли кто? – и уставился на столешницу. На его лбу выступили бисерины пота. Прошло несколько секунд – и воздух между чашечкой с остывшим кофе и блюдом с нетронутыми бутербродами как бы заструился. Если приглядеться – а время приглядеться было, – струение наблюдалось лишь в области не более десяти сантиметров диаметром. Подождав, Родион Романович брезгливо снял пальцами с крайнего бутерброда колбасный кружок и кинул его в струение.
Кружок исчез. Струение тоже. Родион Романович вынул платочек и промокнул лоб. Тем же платочком тщательно вытер кончики пальцев.
– Теперь колбаска в Центруме. Может быть, достанется какому-нибудь зверьку. Я все думаю: не тем ли же путем кто-то послал известной вороне кусочек сыра? Шучу. Кстати, вы в каких войсках служили срочную?
– Я не служил…
– Понятно. Значит, не имели отношения к погранвойскам?
– Ни боже мой. А что?
– Ничего. А к железной дороге?
– Тоже. Хотя… занимался лизингом вагонов.
– И то хлеб. Стало быть, вы знаете, что вагоны обычно движутся по рельсовому пути?
Сергей неуверенно хохотнул.
– А по чему же еще они могут двигаться?
– Бывает… – раздумчиво произнес Родион Романович. – Иногда, знаете ли, они движутся вниз по насыпи, а то и кувырком по воздуху. Когда сходят с рельсов.
Вроде опять шутил. А может, и не совсем шутил.
Глава 3. Адреналиновый
– Это что, клиника? – спросил Сергей, покрутив носом. В окруженном соснами здании, похожем по виду на загородный коттедж успешного бизнесмена, отчетливо пахло лекарствами и дезинфекцией.
– Частная, – пояснил Родион Романович. – Очень небольшая и очень хорошая. Надеюсь, в качестве пациента вы сюда не попадете. Здесь мы лечим тех, кого по тем или иным причинам не можем чинить легально. Бывают, знаете ли, случаи…
– Например?
– Например, огнестрельное ранение, полученное в Центруме… Но вы не волнуйтесь. Проводники сюда попадают редко: слишком уж они ценны для нас. Как вернется из Центрума группа, если проводник убит? Никак. Она застрянет там на неопределенное время, может быть навсегда. Каждый в группе прекрасно знает: самое ценное – проводник. Почти всегда он ценнее груза. Вас будут защищать, прикрывать собой и так далее, разве что нос утирать не станут. Вам просто не дадут рискнуть головой…
– А если я сам захочу рискнуть – дадут?
– Дадут по шее, – усмехнулся Родион Романович. – Повторяю: проводник слишком ценен. Хотя я привел вас сюда именно к проводнику… Алексей Захарович, вы не против?
Низенький человечек в бледно-зеленом халате, такой же шапочке и круглых очках на толстом носу с неохотой отвлекся от изучения сложных кривых на экране компьютера.
– К Фантому?
– Так точно.
– Бахилы наденьте.
Кивком головы Родион Романович пригласил Сергея следовать за ним. Пришлось и вправду надеть бахилы ради каких-нибудь двадцати шагов до крайней палаты направо по короткому коридору. В ней царил полумрак. На единственной койке, снабженной архитектурными излишествами медицинского назначения, лежал большой костлявый человек. Глаза его были закрыты, на подбородке росла щетина. Острый нос напоминал горный пик, в ноздрю-пещеру уходила трубочка. От присосок и пластырей на теле больного шли многочисленные провода, и по экранам бежали кривые, похожие на колючую проволоку.
– Ну здравствуй, Стас, – негромко сказал Родион Романович.
Лежащий не ответил.
– Он не слышит, – чуть повернувшись к Сергею, пояснил Родион Романович. – Он уже третий год в коме. Лучший из всех проводников, каких я знал. Знаменитый Фантом, проводник-универсал экстра-класса! Не уберегся… Спас группу, открыл Проход, вышел сам – и упал. С тех пор… вот. Лежит здесь.
– Все-таки пугаете? – спросил Сергей.
– Какой мне смысл вас пугать? Уж гораздо логичнее было бы врать вам, что опасности ровно никакой. Но – зачем? Либо человек идет к нам, четко понимая все вероятные выгоды или издержки такого шага, либо он нам не нужен, и мы расстаемся… Но я привел вас сюда, чтобы вы кое-что увидели. Сейчас…
Он щелкнул выключателем. Зажегся плафон, стало светлее.
– Теперь глядите внимательнее. Хорошо бы еще пустить сюда немного дыма или пыли, но, по-моему, и так видно. Вот один, вот другой… что-то мало… А, вот и третий, на полу перед вами! Четвертый!..
Теперь Сергей увидел. Маленькие области такого же струения воздуха, в каком по прихоти Родиона Романовича сгинул кружок колбасы, окружали лежащего. Одна действительно располагалась прямо на полу, три других зависли между полом и потолком. Одна из них медленно дрейфовала. В самую крупную можно было засунуть руку.
– Это Проходы, – сказал Родион Романович. – Видите? Не знаю, какие сны видит Фантом и какие вообще сны могут присниться человеку в коме, но Проходы он генерирует постоянно. К счастью для него и для нас – очень маленькие, кто в Центруме их заметит? А в лучшие свои годы он, бывало, открывал Проход пятиметрового диаметра… Впрочем, сейчас для вас важнее другое: вы лично убедились, что проводник в принципе способен открыть Проход в Центрум и в бессознательном состоянии. Теоретически мы допускаем, что проводниками могут быть даже животные – естественно, имеющие достаточно развитый мозг и начатки сознания. Слоны, дельфины, шимпанзе – почти наверняка. Со временем мы, возможно, начнем исследования в этом направлении… хотя надо сказать, что раз уж среди людей талант проводника встречается весьма редко, то в животном царстве, несомненно, гораздо реже. В мире может просто не оказаться такого количества слонов, шимпанзе и дельфинов. И еще: чтобы открыть Проход, мало голого таланта и желания. Обычно не хватает и мотивации. Нужен определенный настрой – индивидуальный для каждого проводника. Скажем, вы, по всей видимости, адреналиновый проводник. Это не так плохо. Встречаются более экзотические варианты…
Сергей вопросительно взглянул на Родиона Романовича, но тот лишь чуть мотнул головой в сторону двери – пойдемте, мол. Ну и правильно. Долой больничный запах. Надоел. Глаза бы не видели зеленые халаты. Врач должен ходить в белом. Люди в белых халатах – звучит? Звучит. Когда белые халаты сменились зелеными, зачем?.. И в чем смысл?.. Будь его воля, Сергей разрешил бы носить зеленое одним лишь прозекторам.
Вновь оказавшись на природе, он глубоко вдохнул хвойный запах, с наслаждением изгоняя из легких больничный воздух. Уже попахивало осенью – так, чуть-чуть. Пройдет еще месяц, прежде чем березам и кленам захочется сменить зеленый наряд на желтые и красные тона. А пахло все-таки не летом. Не знойным летом. И не холодным летом Заполярья, и вообще не летом. Грибами, что ли? Лесной прелью?
Шелестел ветер. Толстые сосны казались умиротворенными и чуть-чуть печальными. Чувствовалось, что не сегодня завтра зарядят дожди.
Клиника находилась в ближнем Подмосковье. Где конкретно – Сергей не мог сказать. Ясно было лишь то, что поначалу ехали по Новорижскому шоссе, а значит, направление – западное, популярное у состоятельных людей. Смартфон с навигатором был сдан охране при въезде, и Сергей заявил, что больше не имеет при себе ни навигационных, ни связных устройств. Это было правдой. Кто знает, как здесь принято обращаться с чрезмерно любопытными?
Что захотят – сами скажут. И покажут все, что надо. Если держать глаза и уши открытыми, то соображалка подскажет остальное. Пока же – просто интересно.
И, по-видимому, безопасно, если соблюдать правила.
Относительно, конечно, безопасно…
А где она, абсолютная безопасность? Ее вообще нет, а для того, кому мало обыденности, нет тем более. Особенно если речь идет о проникновении в иной мир. Не в космос, не на дно глубоководной впадины, не на Эверест какой-нибудь – в иную вселенную! Это точно круче, чем космос. Многие ли отказались бы рискнуть?
Хм… вообще-то многие. Но тем хуже для них. Скучные убогие люди, что с них взять. Пусть живут как-нибудь, мечтая лишь о прибавке к жалованью. Биомасса – она и есть биомасса.
И каждому приятно найти зацепку, чтобы не причислить себя к ней.
Размышляя таким образом, Сергей шел вслед за Родионом Романовичем по лесной тропинке. БМВ остался в стороне, из чего следовал вывод: Родион Романович хочет еще что-то показать. Но Сергей помалкивал.
Его спутник тоже. Давеча при встрече в уличном кафе Родион Романович задал на удивление мало вопросов: вероисповедание (неубежденный атеист), сексуальная ориентация (гетеро), наличие хронических болезней (отсутствуют), политические убеждения (живи сам и давай жить другим, а политиков – топить в Марианской впадине). На вопрос о ближайших родственниках насторожившийся Сергей отвечать отказался, и Родион Романович, не настаивая, конкретизировал вопрос: можете ли свободно распоряжаться своим временем, скажем, исчезнуть на месяц-другой? Сергей ответил утвердительно.
На том и кончилось интервью. Положим, кое-какие дополнительные сведения Родион Романович мог почерпнуть из блога, но все равно было как-то странно.
Что-то подсказывало: процесс первоначального знакомства еще не завершен, он продолжается. С какой стати необычная корпорация должна пользоваться обычными методами привлечения новых кадров?
А неслабый у них тут участочек! Хоть грибы собирай, хоть в пейнтбол играй, хоть древесину заготавливай…
Еще недавно кощунственная идея насчет древесины не пришла бы Сергею на ум, но после похода с Ивановой компанией маньяков он придерживался убеждения: хвойных лесов мало не бывает. Взбесившейся воды – тоже.
Как в насмешку, зажурчало. Тропинка уперлась в горбатый псевдояпонский мостик над ручьем. Неведомый декоратор извратил его намерение течь спокойно, соорудив цепочку крохотных запруд с миниатюрными водопадиками. В ближайшую подпруженную лужу с громким всплеском бухнулась лягушка.
Смахивающая на коттедж клиника давно пропала за деревьями, когда впереди открылась еще одна поляна. Само собой, на ней тоже высился коттедж – повыше первого, трехэтажный. Сергея немедленно посетила мысль о том, что одни слова с течением времени девальвируются, другие же – наоборот. За слово «негодяй» когда-то без долгих разговоров протыкали шпагой на дуэли – теперь, скорее всего, лишь криво усмехнутся. Зато коттедж – лачуга средневекового английского бедняка – за несколько столетий здорово вырос, похорошел и нагло вперся в ту же смысловую нишу, что и «особняк». За обитателем смысловой ниши различался высокий забор, несомненно снабженный сигнализацией и находящийся под видеонаблюдением.
Тоже заурядное явление. Сколько в России таких заборов! Сколько охраны! Где бабло, там и камуфло, а как же иначе? В подобных местах Сергея всегда одолевала мысль: население страны поделилось на владельцев недвижимости и охранников, а те, кто ни то и ни другое, составляют несерьезное меньшинство. Дикая мысль – но закономерная…
Шагах в пятидесяти от коттеджа как раз трудилась бригада «несерьезного меньшинства»: с полдюжины рабочих занимались укладкой шпал. Шпалы были короткие, наверное, прокладывалась узкоколейка. Вот все шестеро потащили рельс – тоже какой-то несерьезный. Хрена лысого они справились бы с нормальной толстой рельсиной, пупки развязались бы. Ну точно – узкоколейка.
А зачем?
Сергей поморгал на ходу. Конечно, у богатых свои причуды, и если кому-то из них втемяшилось в голову опоясать свои владения железной дорогой и пустить по ней тепловозик с одним-двумя вагончиками, то это его право. Гостей будет катать. Искусственные туннели сделает, перебросит через ручей виадук… Еще и кроликов разведет, чтобы гости палили в них прямо из вагонных окон, воображая себя на Диком Западе. При некотором насилии над воображением кролик, наверное, сойдет за бизона…
Но! Во-первых, не похоже, чтобы здесь бесились с жиру, занимаясь подобной ерундой. Во-вторых, почему рабочие кладут шпалы прямо на землю? Где подсыпка, где песок и щебень? Нет, если владельцу хочется, чтобы узкоколейка прослужила от силы один сезон, тогда, конечно, и так сойдет…
Все равно глупость какая-то.
Родион Романович уверенно направлялся к крыльцу. У первой ступеньки обернулся:
– Итак, вы готовы?
– Вы ведь уже спрашивали, – напомнил Сергей. – А я отвечал. Попробовать – да, готов. Мобильник сдал, другого нет. Ни о чем большем мы ведь не договаривались, так?
– Примерно так. Ну, прошу за мной.
Нельзя сказать, чтобы Сергею понравилось это «примерно». Однако он постарался не выдать своих колебаний.
– Родион Романович!
Они обернулись на крик; Сергей – с любопытством, Родион Романович – с недовольной миной.
Откуда только она появилась, эта девушка? Сергей мог поклясться: только что вблизи коттеджа не было никого, кроме рабочих. Однако вот – стоит позади и даже не запыхалась.
Судя по камуфляжу – из охраны. Невысокая, однако и не низенькая. Довольно стройная, хотя и крепенькая. Светлый хвост из-под кепи. Взгляд – ждущий, требовательный и чуть-чуть обиженный.
– Что тебе, Алена?
– Родион Романович, вы же обещали!
– Правда? Что же я тебе обещал, интересно?
– Попробовать еще раз…
От взгляда Родиона Романовича могло бы скиснуть молоко.
– Во-первых, почему ты бросила пост?
– Я не бросила. Сейчас не моя смена.
– Во-вторых, что изменится, если мы попробуем еще раз? Пробовали уже.
– Тогда я была не в форме.
– Десять раз подряд не в форме?
– Не десять, а только восемь…
– В-третьих, я занят. Не видишь?
Сергей не возражал бы познакомиться поближе с такой девушкой – и не видел никакой возможности сделать это. Сейчас он был только помехой, что и подтвердила гримаска досады, появившаяся на лице Алены.
– Может быть, тогда завтра, Родион Романович? – спросила она.
– Разве завтра ты не на дежурстве?
– Я договорюсь, меня подменят.
– Хорошо, – вроде бы смилостивился Родион Романович. – Если я завтра найду время, то… может быть.
– Спасибо, Родион Романович!
Поднимаясь по ступенькам крыльца, Сергей подумал, что девчонка зря старается. Чего бы она ни хотела, на ней, по всей видимости, поставлен крест. Нетрудно добиться определенного впечатления, действуя с нуля, но попробуйка изменить чужое мнение о себе, когда оно уже сложилось! Мнение руководства – тем паче. Вряд ли у кого-то найдется завтра время для этой Алены…
В холле первого этажа было пустынно. Стояла вдоль стен дорогая мебель, висела напротив дивана громадная плазменная панель, в углу скучала кадка с карликовым ливанским кедром, в большом аквариуме недвижно зависла в толще воды шпорцевая лягушка. Еще бы террариум с небольшим крокодилом – и готов малый джентльменский набор нувориша. Странно еще, что крыльцо обыкновенное, без каменных львов… Или слишком банально? Тогда сгодились бы грифоны или сфинксы.
Десятки вопросов теснились в голове Сергея, нетерпеливо отпихивая друг друга, – но разумнее было помолчать. Всегда лучше сойти за молчуна. Болтуны ценятся лишь на эстраде, да и то не всякие.
Родион Романович прошел холл без остановки, свернул налево. За дверью обнаружился маленький спортзал. Низенький лысый крепыш, одетый в кимоно, целился баскетбольным мячом в кольцо.
Бросил – и промахнулся. Сердито цыкнул, раздраженно хлопнул себя по бедру.
– Тигран Арутюнович, можно вас?
Лысый обернулся. Крупным мясистым носом он напоминал сайгака. Внимательный колючий взгляд скользнул по Родиону Романовичу и вонзился в Сергея, как шпага.
– Новенький? Тот самый?
– Тот самый.
– Говорите, адреналиновый?
– Мне так кажется, Тигран Арутюнович.
– Проверим. Как звать?
Сергей назвался.
– Что ж, Сергей Анатольевич, переодевайтесь. А можно просто Сергей для упрощения коммуникации? Можно? Ну вот и хорошо. А я Тигран. Кимоно вон в том шкафу. Снимите часы и вообще все хрупкое.
Стало интересно и немного боязно. Сергей никогда не занимался боевыми искусствами. Если этот носатый Тигран владеет хотя бы дзюдо… гм, придется много падать. Хорошо, что на полу маты сплошным слоем…
Порадоваться как следует этому обстоятельству Сергей не успел. Шкаф, к которому он направлялся, не был ни зеркальным, ни полированным – иначе Сергей заметил бы в отражении неладное. Не слышал он и звука шагов позади – Тигран умел красться бесшумно, по-кошачьи. Так что мощный и донельзя оскорбительный пинок в зад швырнул Сергея в дверцу шкафа совершенно неожиданно.
– Чмо, – с неподражаемым презрением выдохнул Тигран. – Педик. Сопля. Приводят тут всяких говнюков…
Чего угодно ждал Сергей, но не этого. И как бывает от большой растерянности, он моргнул раз, моргнул другой, открыл и закрыл рот, пока подсознание искало подходящий к случаю условный рефлекс. Нашло – и Сергей, сжав кулаки, бросился на обидчика. Волна гнева захлестнула и понесла. Изувечить мерзавца. Первым делом – кулаком по сайгачьему носу, а уж потом…
Тигран беспечно повернулся к Сергею спиной. Воздух перед ним заструился. Тигран сделал шаг.
И исчез. Спустя мгновение Сергей, занесший на бегу кулак, пронесся там, где только что стоял обидчик. Затормозил, обернулся.
Никого…
– Какого хрена… – прорычал он.
И некому было ответить. Родион Романович тоже покинул спортзал. Но он, наверное, вышел через дверь.
Сергей подошел, подергал ручку. Дверь была заперта снаружи.
– Эй, педик, я здесь.
И снова Сергей бросился на Тиграна, невесть как вновь оказавшегося в спортзале. И опять Тигран исчез, оставив Сергея в одиночестве.
Сволочь лысая, квадратная!
Ах, как хотелось нырнуть вслед за ним – в Центрум, или куда там!.. Догнать. Настичь, сбить с ног и показать, кто тут педик, а кто нормальный мужик. И пусть там песчаная пустыня – плевать! Сукин сын наелся бы песка от пуза.
Рычащим тигром Сергей метался по спортзалу. Пнул ногой «коня» и едва не сделал то же самое со штангой. Зашвырнул боксерские перчатки в баскетбольную корзину. Еще раз подергал дверную ручку – с тем же успехом. Побарабанил в дверь, покричал.
– Эй, кто там! Родион Романович!..
Ни ответа, ни привета.
– Дверь откройте, уроды!
Никакого эффекта. Он был заперт, и заперт явно с умыслом. «Замуровали, демоны», – прыгнула на ум цитата, и Сергей с раздражением выгнал ее вон. Цитаты не выручат. Надо думать.
Он еще походил по залу туда-сюда. Затем сел на банкетку. Нужно было успокоиться, у взбешенного человека мысли вертятся исключительно вокруг членовредительства. А это не поможет. Дверь крепкая, ногой ее не выбить. Хотя… можно штангой. Если снять с нее пару лишних блинов, получится вполне подъемное и все же достаточно мощное стенобитное приспособление…
А что потом? В коттедже наверняка еще кто-то есть. По периметру участка охрана. Даже если удастся удрать, то куда обращаться – в полицию? Назовут сказочником, примут за сумасшедшего. Да, а кто потерпевший? Вы? И что вам сделали – пинка дали? Гы-гы-гы…
Да и не получится удрать. Думать надо. Думать!
И первым делом – успокоиться.
Сергей несколько раз глубоко вдохнул и врастяжку выдохнул. В самом деле, чего беситься? Пинка дали ни за что ни про что? Поглумились словесно? Бывает. Неприятно, конечно, но далеко не смертельно. Запомни – и жди возможности вернуть должок. Если немного подумать, то уже можно торжествовать: носатый этот Тигран улепетнул от расправы. Значит, струсил. Нет? Наверное, струсил. Пожалуй, при встрече будет достаточно унизить его, не калеча…
– А-а, гаденыш, ты еще здесь! – раздался знакомый рык, и Сергей пожалел, что не догадался найти себе здесь какое-нибудь оружие, хотя бы гантель. Тигран был страшен. Больше он не собирался ускользать от расправы в иные миры – напротив, он сам готовился творить расправу: квадратный торс слегка наклонен, руки чуть расставлены, нос торчит вперед, как таран броненосца, и, кажется, вынюхивает добычу.
Нужно было броситься на противника, и Сергей бросился. В следующее мгновение он уже летел куда-то вверх тормашками. Упал на маты, был схвачен и снова брошен.
Он успел подняться на ноги, но Тигран только и ждал этого. Захват, бросок. Попытка встать. Захват, бросок. Еще попытка – и новый бросок прямо в стену. Проклятый дзюдоист играл с Сергеем как хотел. Сам поднял, поставил на ноги – и вновь швырнул.
– Отбивная, – сказал он, гнусно лыбясь. – Я из тебя кебаб сделаю. Мягкий-мягкий, сочный-сочный. А потом сломаю хребет о колено.
И Сергей понял: сломает.
…Он бежал со всех ног по каменистой пустыне, а за ним гнался Тигран Арутюнович, постепенно отставая и крича на бегу: «Стой, глупый человек, назад! Это же тест, это просто тест! Ты адреналиновый проводник первого рода! Слушай, стой, да? Да стой же, здесь опасно!..»
Теодор лежал мертвым на каменистой земле. Пуля попала ему в верхнюю часть груди, пробила аорту и прошла навылет. Крови вытекло много, и она все еще продолжала вытекать.
Только уже не толчками.
А Макс стоял в оцепенении и смотрел, как, неспешно поднимаясь по склону, к нему приближается убийца.
Все произошло так быстро, что Макс почти ничего не успел понять. Шагнув в консервный куст, он вдруг оказался не на консервной плантации, а на горном склоне – довольно пологом, каменистом, частью голом, а частью поросшем хвойным редколесьем. Далеко внизу в широком русле затейливо петляла мелкая речка. И солнце здесь светило по-другому, и небо синело ярче, и запахи были иные.
Теодор появился следом и первым делом осмотрел окрестности – быстро, но внимательно. Взгляд его стал колючим и цепким. Одно мгновение – и, бросив саквояж, Теодор стремительно метнулся к Максу, одновременно вскидывая странный свой карабин…
Но выстрелить уже не успел. Вскрикнул и упал навзничь. Выкатил глаза, подергал ногами и затих.
Макс твердо знал: в таких случаях надо звать полицию. Преступник будет схвачен, осужден и проведет за решеткой столько времени, сколько понадобится для превращения злобного маньяка в добропорядочного гражданина. Обычно для этого хватает ста, максимум двухсот циклов смерти-возрождения с неизбежным дрейфом личностных качеств. Природа допустила ошибку – природа ее и исправит. Сама. Не нужно ей помогать. Мир устроен очень мудро.
Но где тут полиция?!
Мертвый Теодор смотрел в синее небо. Его убийца приближался, легко одолевая подъем. Это был молодой, куда моложе Теодора, невысокий плотный парень в такой же глупой мешковатой одежде с серыми и темно-зелеными разводами. Из-под выцветшей, когда-то зеленой панамы с обвисшими полями сосульками свисали рыжие патлы. Свое оружие – короткую винтовку с оптическим прицелом – он продолжал держать в руках как человек, готовый в любую минуту к любым неожиданностям.
Макс стоял над телом Теодора. Страха он не ощущал, просто не хотелось умирать. И разумеется, как все нормальные люди, он испытывал отвращение к убийству.
А рыжий убийца, не дойдя трех шагов, заулыбался Максу, как лучшему другу:
– Здорово! Хороший денек сегодня, а? Ты чего такой смурной, не узнал, что ли? Хотя да, не узнал, конечно…
Он тоже говорил с акцентом – куда более сильным, чем у Теодора.
– За что вы его? – спросил Макс.
– Этого хмыря? – ухмыльнулся рыжий. – За то, что посягнул на чужое. За попытку похищения человека. Конкретно – тебя.
– Меня никто не похищал, – возразил Макс.
– Правда? – восхитился рыжий. – Это тебе показалось. Я, если хочешь знать, за этим типом три дня шел, чуть было не перехватил его, да он открыл Портал и нырнул в него. Тогда я решил: здесь дождусь. Ну и дождался, хе-хе.
Печаль, гнев и гадливость – вот что испытывал сейчас Макс. Хиханьки казались более чем неуместными.
– Вы убили человека, – напомнил он. – Хорошего человека, который пытался спасти меня, закрыть собой…
– Ты не понял, – возразил рыжий. – Твой Теодор кинулся к тебе не потому, что хотел закрыть тебя собой. Совсем наоборот, он собирался закрыться тобой – понимал, гад, что в тебя я стрелять по-любому не стану.
– Не верю, – объявил Макс.
– Да? По-моему, глупо заявлять о недоверии, если не можешь проверить. А ты можешь?
Макс указал на распростертое тело.
– Через час он воскреснет, и я его спрошу.
Рыжий убийца озадаченно замолк. Потом, сообразив, покачал головой.
– В этом мире он не воскреснет. Никогда.
– Почему? В моем мире…
– Забудь про свой мир, – оборвал рыжий. – Тот мир, который ты называешь своим, – ненормальный, перпендикулярный. У нас его называют Гомеостатом. И вообще он не твой мир и ничей мир. В Гомеостате живут только пришлые. Люди в нем не рождаются, потому что женщины не беременеют. Как может быть твоим мир, где ты никогда не рождался?
Макс не стал спорить. Что бы ни говорил Теодор, что бы ни утверждал его убийца, их слова еще не означали, что так оно и есть на самом деле. Иные миры существуют? Очень может быть. Можно даже предположить, что это – другой мир, не тот, что был. Но отсюда еще не следует существование окончательной смерти и какого-то там рождения. Человек вечен, а вечная его изменчивость – честная плата за вечное существование. Это логично, а значит, истинно.
– Насколько я понял, в меня ты стрелять не будешь? – спросил Макс.
Рыжий покачал головой.
– Я – нет. Не для того шел. Но могут начать стрелять другие.
– В меня? – попытался уточнить Макс.
– Некоторые – в нас обоих. Другие – только в меня. Нам придется быть очень осторожными. Но если что – всегда лучше выстрелить первым.
– Как вы в Теодора? – спросил Макс.
– Его звали Теодор? – осведомился рыжий. – Вот уж не думал…
– Вообще-то Федор…
– А, тогда понятно. И что он тебе плел? Что ты русский?
– Он называл меня гейдельбергским человеком.
– Значит, немец, живущий в России? Ага, как же… Ты на себя-то взгляни: волосы темные, череп круглый, морда не тевтонская, а типично кельтская. Ты ирландец, парень, мой соотечественник, родом из Энфилда, и зовут тебя Питер О'Брайен. Во всяком случае, ты всегда отзывался на это имя. А меня зовут Патрик.
– Мы были знакомы? – спросил Макс. Он уже мало чему удивлялся. – А что такое гейдельбергский человек?
– Да вроде житель Гейдельберга… Нет, погоди… А, вспомнил! Это такой доисторический обормот вроде неандертальца или еще похуже. Плюнь.
– Так мы были знакомы? – повторил вопрос Макс.
Читать бесплатно другие книги:
