Гвардейская кавалерия - Бондаренко Андрей

Гвардейская кавалерия
Андрей Бондаренко


Группа «Азимут» #3
Эрнесто Че Гевара – «последний романтик Революции».

И именно с его личность (да и с его Судьбой), связано суперсекретное задание, поставленное перед бойцами группы «Азимут».

Что это за задание? Мол, неусыпно охранять и оберегать Че?

И это, конечно, тоже. Но не только…





Андрей Бондаренко

Гвардейская кавалерия





От Автора


Эрнесто Че Гевара – «последний романтик Революции».

И именно с его личность (да и с его Судьбой), связано суперсекретное задание, поставленное перед бойцами группы «Азимут».

Что это за задание? Мол, неусыпно охранять и оберегать Че?

И это, конечно, тоже. Но не только…

Автор


Миттельшпиль, середина Игры

Ник проснулся в восемь тридцать утра.

«Вау-у-у! Качка, похоже, уменьшилась», – заметил сонный внутренний голос. – «А ночью мотало – не приведи Бог. И не выспаться толком: с койки, того и гляди, свалишься…. Следовательно, шторм откочевал куда-то? Нормальный вариант. Вставай-ка, братец. Полюбопытствуем – что да как. Лишним, ей-ей, не будет…».

Он оперативно оделся, покинул каюту и, предварительно посетив туалетную комнату («гальюн» – по-морскому), поднялся на палубу. А после этого, понятное дело, на капитанский мостик.

Ветер заметно стих, дождик прекратился, но небо по-прежнему оставалось серо-чёрным, без малейшего намёка на присутствие ласкового утреннего солнышка. А седовласый капитан яхты и его юная помощница, напрочь позабыв о своих прямых судовых обязанностях, увлечённо целовались, оставив штурвал без присмотра.

– Кха-кха! – известил о своём появлении Ник. – Ну, волки-волчицы морские, вы и даёте. Обо всём на Свете, голубки влюблённые, позабыли…. А мы, часом, с курса не сбились?

– Очень надо, – неохотно выпуская из объятий невесту, скорчил обиженную гримасу Куликов. – За кого, Никитон, ты меня принимаешь? За жёлторотого и легкомысленного салабона? Напрасно, право слово. Руль намертво «заклинен». Идём, как и было задумано, строго на восток…. Хи-хи-хи, – неожиданно захихикал, а отсмеявшись, пояснил: – Губы у тебя, алмазная донна, знатно распухли. Ну, вылитая негритянка с ближайших карибских островов, если, конечно, только по ним судить…

– Если, Серж, хочешь увидеть классического «губастика», то спустись в кают-компанию и посмотрись в зеркало, – отпарировала Мартина. – Прежде, чем подкалывать…. Всё нормально, командир, с курсом. Видишь, дымок с правой стороны? Это «Гранма» идёт по волнам. Вернее, тащится – словно черепаха беременная.

– С правым дымком, как раз, всё понятно…. А кто это у нас слева по курсу дымит?

– Что ещё такое? – пристально всматриваясь в северную часть горизонта, насторожился Куликов. – Действительно, дымит, так его и растак…. Марта, достань-ка из рундука бинокль.

– Держи.

– Спасибо…. Вот, они и начали сбываться. Паскудные смутные предчувствия, я имею в виду. Нас, дамы и господа, догоняет неизвестный сторожевик без опознавательных знаков. Вернее, идёт, сволочь, наперерез…. Тревога! Дон Андрес, спустись, пожалуйста, в трюм и разбуди моих будущих тестя и тёщу. Пусть будут наготове, согласно штатному расписанию….

Сообщив Айне и Сизому о неприятной новости, Ник заглянул в свою каюту, спрятал в тайнике, размещённом в боковой стенке, пару неоднозначных документов, поместил за пазуху верный браунинг, распихал по карманам запасные пистолетные обоймы, а после этого вернулся на капитанский мостик.

За время его недолгого отсутствия серо-зеленоватые волны, такое впечатление, явственно заматерели и обзавелись белыми пенными «барашками». Ветер – тревожно и нудно – завывал над головой. Словно бы пел песню – о безысходности всего сущего…

Светло-серый сторожевик – длинный и красивый какой-то хищной красотой, неотвратимо надвигался с норд-веста, планомерно сокращая расстояние, отделявшее его от якобы беззащитной яхты. Никаких флагов и вымпелов, по которым можно было бы судить о его национальной принадлежности, не наблюдалось.

– Подняли международный сигнал: – «Немедленно лечь в дрейф!», – тревожно передёрнув узкими плечами, сообщила Марта. – Что будем делать, кэп?

Скупо и трескуче протарахтела пулемётная очередь. С раздробленной верхушки мачты вниз полетели мелкие щепки.

– Объясняют, что имеют самые серьёзные намерения, – лениво, с чувством собственного достоинства зевнул Куликов. – Суки рваные и позорные…. Ладно, я пошёл в секретную боевую рубку. Имею на такой «пиковый» расклад непреложные и чёткие инструкции…. Поднять на клотике белый флаг! Потом, Марта, разворачивай «Кошку» так, чтобы встать правым бортом к этим грозным чудикам, и плавно гаси скорость – вплоть до нуля.

– Белый флаг? – искренне изумилась девушка. – У нас, Серж, нет на борту белого флага. Да и быть не может. Любые другие: полосатые, пятнистые, в крапинку – сколько угодно. Но, пардон, белый? «Кошка» трусостью, по твоим же собственным словам, никогда не отличалась. Опять же, непреложные законы морской чести…

– Отставить – пустые разговоры, – капитан ещё раз вяло зевнул и небрежно поправил очки с затенёнными стёклами, которые задорно качнулись на кончике его длинного носа. – Нет белого флага? Закавыка. Воспользуйся, любимая, наволочкой. А ещё лучше – простынёй…. Выполнять! Моржову мать…. Удачи нам всем, соратники. И не надо – преждевременно – писать в жиденький компот.

– А дымок «Гранмы», тем временем, практически растаял, – повернув голову направо, известил Ник. – Следовательно, уходит. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно…



Дизель «Кошки» сбавил обороты, потом громко зачихал, яхта начала постепенно разворачиваться и вскоре остановилась, размеренно покачиваясь на частых и бокастых волнах.

Невесть откуда появилась-выползла лёгкая туманная дымка. До борта неизвестного преследователя оставалось порядка ста тридцати-сорока метров.

На палубе сторожевика началась какая-то бестолковая суматоха, послышался тихий скрип работающей лебёдки, с высокого борта начали спускать вёсельный баркас.

– Стоять спокойно, уроды недоделанные! – надменно оповестил на английском языке мегафон. – Стреляем без предупреждения!

Раздался лёгкий ненавязчивый шорох. Это из тайных подводных люков «Кошки» стартовали две боевые торпеды, устремляясь по направлению к борту сторожевика. Серо-зеленоватые волны – с белыми «барашками» на своих гребнях-вершинах – надёжно скрыли следы торпедной атаки. Даже Ник, чётко зная, что торпеды уже ушли, сколько не вглядывался в волны, так и не заметил характерных светлых полос.

Заметили или нет эти следы с борта сторожевика – уже не имело никакого значения. Вскоре – с секундным интервалом – прогремели два громких взрыва, заставив на короткое время умолкнуть все остальные звуки. Сторожевик – почти сразу – разломился на три составные части, превратившись за какие-то полминуты в бесполезные и беззащитные кучи металла.

«Страшное это зрелище – тонущий корабль», – кратко прокомментировал хладнокровный внутренний голос. – «Впрочем, они сами нарвались. То бишь, поделом…».

– Бывает, – зачарованно пробормотала Мартина. – В море – всякое бывает…

Через полторы минуты на капитанском мостике появился Куликов и, непринуждённо чихнув, велел:

– Запускай, Марта, двигатель и поворачивай на восток. И по скорости добавь полтора узла. Не стоит терять «Гранму» из вида. Чисто на всякий пожарный случай…




Глава первая

Стишок с «двойным дном»


Во второй декаде декабря 1951-го года его экстренно вызвали в Москву.

– Бумага подписана самим Лаврентием Павловичем, – внимательно пробежав глазами по светло-жёлтому листу, озабоченно нахмурился маршал Жуков. – Что, согласись, говорит о многом…. Вылетай, Никита Андреевич, прямо сейчас. А о дочурке не беспокойся, лично присмотрю. В том плане, что отдам соответствующие распоряжения…. Давай, попрощаемся, что ли. Чисто на всякий случай. И спасибо тебе за всё…

Они тепло попрощались.

Ник доехал на служебном автомобиле до военного аэродрома, забрался по узкому трапу в пустой салон самолёта, устроился в продавленном кресле возле кабины пилотов и, отдав команду на взлёт, заснул тяжёлым и тревожным сном.

Потрёпанный и виды видавший АНТ-4 коротко разбежался по взлётной полосе, уверенно взмыл в ярко-голубое безоблачное небо и, развёрнувшись по широкой дуге, взял курс на запад…

На подмосковном аэродроме Ника встретили два молчаливых и неприметных капитана на светло-серой «эмке». Встретили, отвезли, сопроводили до нужного кремлёвского кабинета, вежливо откозыряли и, синхронно развернувшись через левое плечо, удалились.

Он, предварительно постучавшись костяшками пальцев в светло-бежевую дверную филёнку, прошёл внутрь.

Просторная прямоугольная комната, белый сводчатый потолок, стандартная люстра на три рожка, длинный письменный стол, плотно заваленный различными документами, высоченные стеллажи с книгами и толстыми картонными папками, портрет Сталина «с трубкой» на стене, старенький чёрный рояль в дальнем углу.

«За прошедшие почти одиннадцать с половиной лет здесь практически ничего не изменилось», – мысленно усмехнувшись, отметил Ник. – «Включая, в том числе, и приметную внешность хозяина кабинета. Всё такой же крупный, чуть сутулый мужчина с красивым породистым лицом вальяжного и сытого барина. Глаза, впрочем, явно выбиваются из этого образа: живые, выпуклые, блестящие, с лукавой «искоркой». Седины в шикарной шевелюре прибавилось? Ну, если только чуть-чуть…».

– Здравия желаю, Вольф Григорьевич, – поздоровался Ник.

– И вам не болеть, товарищ Иванов, – приветливо откликнулся из кожаного антикварного кресла, располагавшегося в дальнем торце письменного стола, Мессинг. – О, уже полковник. Поздравляю…. Вам, кстати, очень идёт офицерская форма. Стройнит, так сказать.

– Спасибо.

– Да вы, Никита Андреевич, садитесь. В ногах, как известно, правды нет. Поближе ко мне. Ещё ближе…

– Спасибо, – осторожно присаживаясь на колченогий стул и снимая с головы фуражку, вежливо поблагодарил Ник.

– Не за что, – мимолётно улыбнулся хозяин кабинета. – Чай? Кофе? – нажал длинным бледным пальцем на светло-розовую кнопку, встроенную в угол столешницы и, коротко кивнув головой вошедшему моложавому капитану, велел: – Стакан крепкого сладкого чая для полковника, пожалуйста…. Ну, рассказывайте, рассказывайте, Никита Андреевич. Где и как служили? Что с личной жизнью?

– С февраля 1941-го был прикомандирован в распоряжение Георгия Константиновича Жукова. Прошёл с ним всю войну – в качестве адъютанта и помощника. Потом, с ним же, был переведён – через Одессу – в Уральский военный округ.

– Значит, в Свердловске квартируете?

– Так точно. Что же касается личной жизни…. Жена умерла во время тяжёлых родов, два с половиной года назад.

– Сочувствую…. А что с ребёнком?

– Жив, – облегчённо выдохнул Ник. – Вопреки пророчеству чукотского шамана Афони, родилась здоровая девочка. Три килограмма шестьсот пятьдесят грамм. Назвал – Татьяной. Нанял пожилую няню – из отставников службы НКВД. Такая история.

– Понятно…

В комнате вновь появился молодцеватый капитан и, сгрузив с прямоугольного подноса на столешницу стакан с чаем в серебряном подстаканнике и фарфоровое блюдечко с сушками, покрытыми чёрными зёрнышками мака, удалился.

– Угощайтесь, полковник, – предложил Мессинг.

– Спасибо, – Ник глотнул чая, задумчиво похрустел сушкой, а после этого предположил: – Значит, пришло время начинать операцию «Гвардейская кавалерия», о которой мы с вами говорили в этом кабинете более одиннадцати лет тому назад?

– Безусловно, пришло.

– Извините, но откуда взялось такое…м-м-м, экзотическое название? Мол, «Гвардейская кавалерия»?

– Просто стихотворение такое есть, – слегка засмущался Вольф Григорьевич. – Нет, не моё. Случайно залетевшее, так сказать, из других Времён.

– Я понимаю…. Может, ознакомите?

– Хорошо, зачту два последних куплета. Итак…