Уравнение Куфу Шариф Раиль

  • Он приходит обычно ночью,
  • Не спросив, открывает дверь.
  • Кто увидит его воочию,
  • Понимает, что это Зверь.
  • Он садится напротив в кресло,
  • Ногу на ногу положив.
  • И в душе вдруг становится тесно:
  • То ли мертвый я, то ли жив.
  • Он не спросит ни ранга, ни имени,
  • Все известно ему наперед
  • Я из рук сигарету выронил,
  • Вот и мой наступил черед…
  • Он ее мановением взгляда
  • Докурил, а дым в потолок.
  • "Успокойся – не улица Вязов,
  • Значит, Мальборо куришь, сынок.
  • Я не стану тянуть твои жилы
  • И наматывать на рукав.
  • Мне приятней слова твои лживые:
  • Жизнь прекрасна, I LOVE, YOU I LOVE.
  • Ты семь лет почти шел к своей цели
  • И пытался убить меня,
  • Только звуки моей свирели
  • Зачастую пьянили тебя.
  • Ты не раз спотыкался и падал,
  • Поднимался и снова шел.
  • Я тебе говорил: "Не надо!".
  • Ты ж в ответ – "На три буквы пошел!".
  • Мы друг другу поднадоели.
  • Может, выбросить белый флаг?
  • Я не стану, как тот Сальери,
  • В твой мартини подкидывать яд.
  • Это слишком старо и наивно,
  • Да и метод теперь иной.
  • Согласись, что сейчас эффективней
  • Заключить договор небольшой.
  • Ты убьешь меня сию минуту.
  • Вот кинжал. Где там библия, крест?
  • Успокойся и будь что будет…
  • Принимай все как божий перст.
  • И тогда будешь ты, как сыр в масле,
  • Плыть по жизни, не зная невзгод.
  • Будет сладко тебе и счастье
  • Никогда не покинет твой род.
  • Но запомни, как жизнь твоя минет,
  • Загляни в глубину души.
  • Без меня твое сердце остынет,
  • Без меня ты уже и не ты.
  • Ты не будешь таким, как прежде,
  • Все слова твои ложь и фальшь,
  • Даже вера, любовь и надежда
  • Не сыграют прощальный марш.
  • Все что было с тобой – уроки,
  • Все что будет – пороги судьбы.
  • Главное – береги в тепле ноги
  • И не пей ты сырой воды".
  • Я заглянул ЗВЕРЮ в очи
  • И принял из рук кинжал.
  • Душа спокойствия просит,
  • А, значит, близок финал.
  • Предо мною открыта дорога,
  • Только плата моя – душа.
  • Но я лучше пройду свои годы
  • Как-нибудь сам, не спеша.
Раиль Шариф

События, описанные в этой книге, являются художественным вымыслом. Упоминаемые в ней имена и названия – плод авторского воображения. Все совпадения с реальными географическими названиями и именами людей, ныне здравствующих и покойных, случайны.

Пролог

Археолог Мишель Арно поежился от холода и повернулся. Всматриваясь в темноту, он пытался разглядеть на линии горизонта силуэт подсвеченной прожекторами пирамиды. Затем развернулся на 180 градусов и посмотрел в небо. Теперь его взгляд был направлен в точку восхода солнца. Томные всполохи надвигающегося рассвета, заставили Мишеля Арно прибавить шаг.

Ровно двенадцать тысяч шагов от главного входа пирамиды, размышлял Мишель Арно, мысленно подсчитывая пройденные шаги. Одиннадцать тысяч девятьсот пятьдесят два. Пятьдесят три. Пятьдесят четыре. И ведь ни метров, ни футов. А именно шагов. Ни сворачивая ни на йоту ни влево, ни вправо, пятьдесят девять. Странные бывают сны. И зачем мне это надо?

Кутаясь в теплую замшевую куртку, он прибавил шаг.

Только бы успеть к восходу Сириуса. Одиннадцать тысяч девятьсот семьдесят три. Семьдесят четыре. Семьдесят пять.

Остановившись, Мишель Арно болезненно взялся за сердце.

В мои годы пускаться в такие аферы просто немыслимо. Потерпи немного. Какого же будет выражение твоего лица, когда ты поймешь, что это был только сон. И не более того.

Археолог пошарил в карманах и, вынув валидол, подложил его под язык.

Вперед, старик!

Временами ему казалось, что он сбился с пути и, сверяясь по стрелке на компасе, шел вперед. Странное чувство надвигавшейся тайны, точно перебродившее вино, пьянило и возбуждало.

Девяносто семь, девяносто восемь, девяносто девять. Мишель Арно остановился, не решаясь сделать последний шаг, словно за этой чертой открывались секреты Вселенной.

Он вскинул голову и поймал взглядом вздымающееся над горизонтом солнце. Его первые лучи стали оттеснять вглубь пустыни темноту. Слева от солнца поднималась одна из самых величественных для египтян звезда – Сириус.

Двенадцать тысяч, мысленно произнес Мишель Арно, делая последний шаг.

Мишель Арно вспомнил строки из сновидения:

«Двенадцать тысяч шагов от главного входа храма. Сириус воссияет и смешает свой свет с лучами Ра. Жди».

Археолог ждал, но ничего не происходило. Единственным свидетелем его замешательства был утренний вихрь. Подняв в воздух тысячи песчинок, точно молочный щенок, он играл с кустом перекати-поле.

Мишель осмотрелся вокруг, ожидая увидеть хотя бы знак. Зачем он здесь, что он ищет.

Присев на одно колено, Мишель взял горсть песка. Тонкой струйкой между его пальцами текло время.

Старый дурак, подумал он, разворачиваясь чтобы уйти.

Внезапно земля под его ногами завибрировала, уходя вглубь. Мишель почувствовал, как его стремительно уносит куда-то вниз, забивая дыхательные пути вздыбившейся пылью. Он тучно грохнулся обо что-то твердое и, откашливаясь, завалился набок. Мириады песчинок, прорезанные слепым светом, падающим откуда-то сверху, сообщили ему о том, что он жив.

Мишель поднялся на ноги и, притронувшись к разбитой губе, огляделся. Перед его взором открылось погруженное во мрак помещение. Прежде чем он стал отчетливо различать хоть какие-нибудь детали, прошло некоторое время. Стены небольшого помещения были украшены рельефами и фресками с изображением сцен повседневной жизни древних египтян. С поднимавшимся ввысь солнцем свет в помещении стал ярче. Внезапный всполох лучей Сириуса разрезал туманную пыль, сливаясь с солнечным светом, и Мишель Арно различил то, чего не замечал раньше. В самом конце помещения, на небольшой одноногой подставке, он увидел два странных предмета.

Археолог взял их в руки, но первоначальный интерес он проявил к тому предмету, на котором тонкой струйкой змеились иероглифы. И чем внимательнее он их читал, тем явственней менялось его лицо. В глазах Мишеля загорелись искорки страха. Второй предмет его заинтересовал не меньше, но он чувствовал, что времени у него остается мало.

Он посмотрел вверх. И для него было уже не важно, как он отсюда выберется. Он это сделает. Важно было другое. Он должен передать эти два предмета человеку, которому они предназначены самим Мессией. И как можно скорее. Время собирать КАМНИ пришло.

Глава 1

26 мая, 9:20 утра

Сейшельские острова. Остров Маэ. Виктория. Банк «Короли рифов».

Теперь Жаннет сожалела о том, что не до конца была твердой в отношении мужа. Двумя неделями раньше река времени выплеснула его безжизненное тело из своего бурного течения.

Грустно вглядываясь в монитор, Жаннет мысленно перенеслась в их некогда уютное гнездышко – в типовой двухэтажный домик на авеню Френсиса Рашеля.

Прислонившись на перила мансарды, Андре нежно обнял ее за плечи и, вглядываясь в отражавшийся в ее зрачках океан, произнес:

– Мышонок! Возможно, на неделю, а то и на две я покину тебя. Если не вернусь, отнеси этот конверт в полицию.

После чего он протянул ей в руки желтый запечатанный конверт. Жаннет испуганно прижала его к груди.

– Андре, что ты опять задумал? Что значит, не вернусь? Подумай о нашем ребенке. Ему уже три месяца, и он все понимает. Молю тебя, останься. Твои игры до добра не доведут.

– Жаннет… – Андре попытался вставить хоть слово, но под напором замолк.

– Я тебя очень прошу. Рано или поздно ты попадешься. И я не прикоснусь к твоим деньгам. Так и знай.

Андре взволнованно прижал Жаннет к сердцу и на ухо тихо прошептал:

– Мышонок, я не занимаюсь этим уже месяц. И на этот раз я уезжаю совсем по иной причине, – он выдержал паузу, акцентируя внимание на том, что скажет дальше. – Я нашел нечто такое, о чем не могу произнести даже вслух.

Жаннет всхлипнула, всматриваясь в желтый конверт:

– Ну почему именно ты? Что в этом конверте?

Уклонившись от ответа, Андре опустился на колени и прижался к животу Жаннет:

– Мышонок, я клянусь тебе… Мой малыш, верь и ты своему отцу. Никаких афер.

Его терпкий сигарный поцелуй, что оставил он, уходя, на ее губах, Жаннет запомнила навсегда.

Через две недели Андре вернулся домой в тяжелом красно-коричневом гробу. Страшный груз был сопровожден незнакомым типом. Его азиатские черты Жаннет запечатлевала не более полуминуты. Ровно столько ему потребовалось, чтобы выразить свое соболезнование и вкратце сообщить, что Андрэ Кришелье подхватил заразную тропическую болезнь и скоропостижно скончался. Где и при каких обстоятельствах, Жаннет не успела спросить: слишком силен был шок, да и неизвестный тип не отягощал себя данной проблемой. Оставил гроб у ее дома, точно ценную бандероль с доставкой, сел в машину и укатил.

Этого было достаточно, чтобы понять: история смерти Андре писана вилами на воде. А заключение патологоанатома, зафиксировавшего кровоизлияние в мозг, еще раз подтвердило уверенность: Андре умер не своей смертью.

Слезы? В слезах были все носовые платки и подушки. Но Жаннет помнила и о том, что уже четвертый месяц носила в себе ребенка, отец которого погиб при странных обстоятельствах. Ребенок – это единственное, что осталось от Андре. Она была сильной женщиной и по прошествии недели после похорон мужа сказала себе: "Все, хватит! Иначе расстройство нервной системы моему ребенку обеспечено".

Им обоим – Андре и Жаннет – было по двадцать пять. Она работала в небольшом банке, занимала место коммерческого директора, имела личный кабинет и гордилась этим. Он же нигде не работал и относился к типу людей, в чьи руки деньги плывут, минуя налоги. Впрочем, это, пожалуй, мягко сказано. Андре никогда не посвящал жену в свои профессиональные тайны. Вокруг него крутились сомнительные лица, и Жаннет, всерьез озабоченная окружением мужа, не раз предупреждала, умоляла Андре заняться настоящим делом и не подвергать ни его, ни ее репутацию опасному риску быть подмоченной. Но он с ослиным упрямством продолжал идти по дороге, приведшей его в могилу.

Пальцы Жаннет в привычном ритме скользили по клавишам компьютера, останавливались, предоставляя умной машине время на размышление, и вновь устремлялись в гибкие движения бешеного канкана. Молодая женщина внимательно следила за бегущими строками, проверяла информацию, разбивала ее по файлам и вновь отпускала тонкие пальцы в пляску по клавишам. Казалось, Жаннет была увлечена работой. Между тем где-то глубоко в подсознании она видела желтый запечатанный конверт. Он преследовал ее в мыслях уже вторую неделю…

Две недели Жаннет мучилась терзаниями, не решаясь исполнить предсмертное желание мужа. Желтый запечатанный конверт лежал рядом, в ее рабочем сейфе. Временами она порывалась отнести его в полицию, вынимала из сейфа, но необъяснимое чувство заставляло класть его на прежнее место. Сегодня она просто решила заглянуть в содержимое конверта. Перед тем как отнести в полицию, должна же она знать что там, внутри. Жаннет не чувствовала угрызений совести, ведь Андре не запрещал ей вскрывать конверт.

Она открыла сейф, кинула на дверь взгляд и вынула конверт. Еще с минуту она колебалась и, подцепив ногтем склеенные края, вскрыла его. Спустя мгновение на столе перед Жаннет лежало содержимое конверта – компьютерный диск. Прикоснувшись к нему кончиками пальцев, она ощутила необычайное волнение.

«Должно быть, это и есть ключ от той самой двери, за которой и был убит Андре», – рассудила Жаннет. Однако решение было принято. Она поместила диск в компьютер и открыла единственный, хранящийся в нем файл.

Первым делом молодой женщине показалось, что данный «орешек» ей не по зубам и, возможно, придется прибегнуть к помощи постороннего специалиста. Но первые впечатления не всегда бывают верны.

Дисплей не высветил ни одной буквы, ни одного слова. Вместо них на экране возникло графическое изображение: странное переплетение геометрических форм и ломаных линий. Затем, меняя проекцию, изображение поплыло в сторону, и взору Жаннет открылось нечто, напоминающее бутоны нераспустившегося лотоса. Приглядевшись, она стала отчетливо различать три стройные башни.

Словно тени из прошлого они надвигались на нее, погружая сознание в омут странных и роковых предчувствий. Ее взгляд опустился сам по себе, интуитивно, однако это продлилось мгновение, ровно столько, чтобы изображение трех стройных башен трансформировалось в камень.

Внешне он походил на горную породу, а его стекловидная масса переливалась мягкими изумрудно-малахитовыми тонами. Компьютер показал его во всевозможных проекциях. Жаннет начинала понимать…

Но она не знала одного – с этого момента водоворот событий захлестнет ее безжалостно и всецело.

Глава 2

9:40 утро

– Детка, заскочи ко мне в кабинет – дело есть, да поживей костями шевели, – голос в селекторе прозвучал таким тоном, каким клеят не первой свежести девиц в баре.

Жаннет опустила палец на кнопку селектора внутренней связи.

– Я вам не давала повода так со мною разговаривать, – возмутилась Жаннет. – Будьте осторожны, придет время, и я подрежу ваш поганый язык.

– Поговори мне еще!!! – раздался разъяренный голос на другом конце селектора. – Живо ко мне!!!

Жаннет отключила селектор внутренней связи. К ее горлу подкатил ком. Она стала задыхаться – дыхание работало так же, как велосипедный насос с застрявшим в тросике сором. Жаннет поднесла к горлу руки, ее пальцы мелко дрожали. Ей хотелось плакать, но она не могла себе этого позволить – она ждет ребенка. Жаннет закрыла глаза и попыталась себя успокоить.

"Я сильная женщина, – подумала она, – этому ублюдку не увидеть моих слез! Ему только этого и надо. Детка… Шевели костями… Поговори мне еще… Свинья! Чтоб тебя разорвало!"

Жаннет ненавидела Брейна Лихмонта, и знамя солидарности безоговорочно из ее рук подхватила бы любая из представительниц прекрасной половины человечества. Ни от одной из них за свои неполные сорок пять лет Лихмонт так и не удостоился доброго слова. Причиной столь дурного к нему отношения послужили три незавидные черты его характера.

Полтора месяца назад в здание банка ввалился некий Брейн Лихмонт, полдня он говорил с его управляющим, еще три дня копался в документации, после чего пожал тому руку и безразличным тоном, словно речь шла о пачке сигарет, произнес:

– Принимаю!

Так вскоре Брейн занял кресло нового управляющего банком. И его все возненавидели, особенно женщины.

Первой причиной тому послужила его внешность. Почти всегда Брейн приходил на работу в засаленной рубашке и неотглаженных брюках. Плюс ко всему от него за милю разило чесноком, будто объявили о нашествии вампиров.

Вторая причина была не менее важной. В присутствии женщин Брейн Лихмонт позволял себе фривольно шутить и как мальчишка, не достигший пубертатного возраста, вооружившись увеличительным стеклом, рассматривал порножурналы. В его понимании этики это считалось нормой и обычным порядком вещей.

И последнее, за что его ненавидели женщины: он был ублюдком – ублюдком с обледеневшим сердцем и душой грязно-отстойного цвета. Словом, Брейн Лихмонт имел в себе те качества, по которым безошибочно характеризуются женоненавистники.

Если говорить о профессиональных качествах этого человека, то, пожалуй, их можно выразить в следующем. Брейн Лихмонт был способен продать даже крысиную задницу, обрисовав ее клиенту как обручальное кольцо высшей пробы. Брейн отлично разбирался в банковских операциях, успешно вел переговоры, а если в дело вплетались женщины, кресло переговоров уступал Жаннет, предварительно ее проинструктировав.

После разговора с Брейном по селектору внутренней связи прошло несколько минут, но Жаннет не торопилась на встречу. Ей пришлось долго успокаивать себя, и по мере этого ее дыхание приходило в норму.

"Спокойно, – мысленно настраивала себя Жаннет, – мы этому ублюдку прижмем хвост, и он запоет у нас по-другому". В банке работали еще три женщины, и они также не были в восторге от нового управляющего. Вместе с ними Жаннет собиралась подать на Брейна иск в суд по двум статьям: моральный ущерб и сексуальное домогательство. Нет, Брейн никого не лапал руками. Но движение феминисток к началу двадцать первого столетия, защищая личное право и достоинство женщины, достигло невероятных высот.

Управляющего могли засудить только за то, что в присутствии женщин он с головою зарывался в порножурнал, что в цивилизованных странах расценивается, как сексуальное домогательство. А реплики "Шевели костями" и "Живо ко мне" в судебном деле Брейна послужат еще одним гвоздем в крышке гроба его профессиональной репутации.

Жаннет собрала свои нервы в единый пучок, пора идти. Вынула из компьютера диск и, сложив его в желтый конверт, закрыла на ключ в ящике стола. Она имела хорошую привычку также запирать свой кабинет, хотя и не предполагала, что это обстоятельство кого-то могло интересовать.

Как только пара внимательных серых глаз проводила ее по длинному коридору, к двери подошел невысокий, лет тридцати мужчина. Он достал из кармана заранее приготовленные дубликаты ключей, открыл дверь и, проникнув в кабинет, затворил ее за собой. Он был служащим банка и отвечал за внутреннюю сигнализацию его помещений. Все сейфы, все окна, все двери, все коридоры, вентиляционные заграждения и даже подземные коммуникации, находящиеся в непосредственной близи, были под неусыпным наблюдением его телекамер, световых индикаторов, тепловых датчиков и разной прочей мишуры, именуемой сигнализацией.

Родом из Сицилии, он, бывший военный, специалист по охранным устройствам, некогда снискал хорошую славу и получил предложение сменить европейский климат на мягкий экваториально-тропический.

Сейшелы. Остров Маэ. Виктория. Высокое жалование, прекрасные креолки и рестораны не могли оставить Джордано равнодушным. Все это слегка пьянило его и возбуждало.

Джордано обладал талантом совать свой нос в различные щели, и, собирая информацию, использовать ее исключительно в меркантильных целях. По встроенным в помещении сверхчувствительным микрофонам и нановидеоаппаратуре Джордано был способен определить код любого сейфа – достаточно знать его марку. Все началось с обыкновенной обиды…

В 1989 году окончив Миланскую специализированную школу, кадры которой предназначались исключительно для разведывательных структур, Джордано получил направление на север Италии, в такую дыру, где, по мнению всех курсантов, продвижение по службе напоминало черепашьи бега.

Перед отправкой к месту назначения Джордано, словно в отместку «по-джеймсбондовски" проникает в штабные апартаменты и, используя накопленный опыт и данный богом талант, вскрывает сейф и крадет всю наличность.

Через два года, пресытившись черепашьими бегами, Джордано, якобы по состоянию здоровья, уходит в отставку, после чего вскрывает еще три сейфа неких состоятельных господ. Чтобы не испортить послужной список и отвести от своей персоны тень подозрений, Джордано устраивается в Римский департамент налоговой полиции – все по той же специальности. И не жалеет об этом. Отсюда все слышно и видно. Он не раз участвовал в раскрытии экономических преступлений. Работа с секретной аппаратурой приносила ему немало удовольствия. К тому же это экономило время и позволяло более точно определить конъюнктуру всех возможных и невозможных ситуаций.

Нередко Джордано грабил и "клиентов" своего же департамента. Из всех передряг этот человек всегда выбирался девственно чистым: так Санта-Клаус из дома сексуальных утех спешит на новогоднюю елку к детишкам. Тем не менее в глазах детей Санта-Клаус прежде всего всегда волшебник – ДОБРЫЙ И БЕЗВИННЫЙ.

Годы спустя, Джордано получил приглашение в один из столичных банков Сейшельских островов. Должность начальника службы безопасности не была пиком его профессиональных амбиций. Глубоко в душе Джордано представлял себя как минимум богом, для которого людские помыслы и поступки читались сквозь увеличительное стекло. Сейчас же революция в области нанотехнологий позволила приблизиться «следящим» структурам только к глазку замочной скважины.

И все в жизни Джордано шло хорошо, до поры, пока кто-то жестко и грубо не наступил на его ахиллесову пяту. Когда-то он допустил серьезную ошибку, и расплачиваться за нее пришлось только сейчас.

Первый раз за всю криминальную практику Джордано оказался на крючке. Его ткнули носом в кинопленку, которая была гарантом того, что в тюрьме его заждались. От него требовали выкрасть из кабинета Жаннет компьютерный диск, помеченный тремя буквами «А.Н.Г». Платой за услугу было обещано молчание.

Джордано не задавал вопросов. В первый же день под видом проверки своего хозяйства в присутствии Жаннет он незаметно установил в ее кабинете сверхчувствительные микрофоны и видеокамеру, размером со спичку.

Он слышал, как Жаннет каждый день вынимает из сейфа какой-то конверт, нерешительно мнет его в руках и, тяжело вздыхая, кладет обратно. Чутье подсказывало: "Это именно то, что от меня требуют".

День 24 мая был выбран Джордано не случайно. Каждый четверг Брейн вызывал в свой кабинет всех сотрудников по отдельности и, невзирая на пол, ради профилактики "всыпал перца". Сегодня все сидели по кабинетам и, как мыши перед ужином кота, дожидались своей очереди. Никто не осмеливался даже в коридор выглянуть, а если это и происходило, то лишь когда природа звала. Но и на этот случай, попавшись кому-нибудь на глаза, Джордано мог сослаться на сработавшую в сейфе Жаннет сигнализацию.

Теперь Джордано стоял перед очередным сейфом, каких у него было не меньше, чем блох у бродячей собаки. Итальянская модель JUWEL 4533. Вес 20 килограмм.

Кодовый электронный замок с дублирующим ключевым замком. К этому моменту Джордано знал не только его код, но и то, что Жаннет имеет привычку прятать ключ от сейфа под столешницу. Джордано жил на широкую ногу, никогда ни в чем себе не отказывал и был ИГРОКОМ. Только на этот раз ставка была иной – жизнь.

Нашарив под столешницей спрятанный ключ, Джордано ядовито ухмыльнулся.

Марко Манчини[1] мной бы гордился.

Джордано волновался, но его внешнему спокойствию мог позавидовать первоклассный хирург. Никаких лишних движений, вставил ключ, набрал код и вскрыл сейф. В сейфе он увидел рядком конвертов сорок, не меньше. В одном из них, предположительно, и лежал компакт-диск, помеченный тремя буквами "А.Н.Г.". Этот конверт Джордано мог определить на слух. Десятки раз он слышал шорох этого пакета и ровно столько же визуально ощущал его пальцами.

Он перебрал пальцами каждый конверт, но тактильный контакт ничего не дал. Нужного на месте не оказалось. Ничего не понимая, он на мгновение замер.

Она всегда возвращала конверт в сейф!

Внезапно его взгляд упал на рабочий стол. Он потянул ящик стола на себя.

Дьявол! Заперт!..

Чтобы открыть замок при помощи двух английских булавок, Джордано понадобилось пять секунд. В ящике на стопке папок лежал желтый конверт. Прикоснувшись к нему, пальцы ощутили до боли знакомый шорох. Затем он вытер со лба капельки проступившего пота и вскрыл конверт.

Глава 3

24 мая. Часом раньше.

Сейшельские острова. Остров Маэ. Виктория. Международный аэропорт.

Прежде чем выйти на посадочную полосу, "Боинг 747" сделал круг, облетая весь остров. Такой маневр давал пассажирам отличную возможность полюбоваться массивной вершиной Морн-Сейшеллуа, бесчисленными бухтами и заливами, а также спектром всех цветов морской воды и коралловых рифов. С высоты птичьего полета взгляд пассажиров охватил группу разбросанных вокруг Маэ гранитогнейсовых островов и переключился на посадочную полосу.

"Боинг 747" шел на посадку тяжело и стремительно. Выпустив шасси, он пролетел еще восемьсот метров и соприкоснулся с землей.

Здесь, на островах, природа во всей красе демонстрировала свои чудеса. Беспрерывно меняющаяся под ярким солнцем океанская гладь. Фантастически выветренные и разрушенные волнами скалистые берега. Горные вершины, окутанные облаками и туманом. Бесконечные рощи пальм. Заросли тропической зелени, из полога которой высятся кроны деревьев-великанов. И, наконец, пляжи с тончайшим коралловым песком.

Средняя годовая температура на Сейшелах – плюс двадцать шесть градусов по Цельсию – особых жалоб не приносит: постоянные ветра с океана смягчают жару. Сезоны мало отличаются один от другого – в основном направлением ветра да числом дождливых дней.

Между тем в салоне идущего на посадку авиалайнера разыгрывался спектакль. В воздухе чувствовалось напряжение, точно на затылок легла чья-то холодная и невидимая рука. Некая парочка молодоженов явно переигрывала и притягивала к себе потоки внимания.

Молодого француза, невольного участника этого спектакля, можно было назвать красавчиком. Для своих тридцати пяти лет он выглядел совсем юным. Таких, как Жан-Пьер Лефевр, слабый пол по обыкновению называл лапушкой. Жантильные черты. Узкие губы, нос с горбинкой, курчавые темные волосы, заплетенные в длинную косичку. Да, этот человек был до неприличия красив, и данное обстоятельство не могло не сводить с ума женщин. Но только не ту, что сидела рядом с ним в качестве молодой супруги. И на то у нее имелись свои основания.

В жилах этой двадцатипятилетней особы текла румыно-польская кровь. Люсьен Эманеску была хороша собой. Но этого, пожалуй, недостаточно для описания ее внешности. Всякий наметанный глаз определил бы ее патологической шлюхой. Именно так и не иначе.

И если она и была шлюхой, то довольно дорогой. В арсенале достопримечательностей она имела немало аргументов, способных привести самого немощного мужчину в состояние боевой готовности. Крутые бедра, осиная талия, крепкая высокая грудь и очаровательная мордашка. Своей внешности она уделяла особое внимание и при удобном случае чистила перышки, словно это был последний день в ее жизни. Ее пшеничного цвета волосы спускались чуть ниже плеч, а голубые глаза, удачно гармонируя с ними, создавали впечатление невинной овечки. Но кто бы знал, что в головке этой овечки созревает коварный план…

Люсьен обвила руками шею супруга и прильнула к его щеке.

– Пьер! Я в восторге! Взгляни, какая красота за окном! Лучше свадебного подарка ты и не мог придумать.

Если не считать, что это ты сама придумала, подумал он про себя и добавил:

– Звезда моя, Люсьен, милая. Ну… – Жан-Пьер Лефевр попытался сбросить ее руки со своей шеи, однако эта затея закончилась тем, что женщина сцепила руки в замок и запечатлела на его губах продолжительный поцелуй. Жан-Пьер с силой оторвал от себя женщину. Этот спектакль продолжался уже добрых полчаса, и она ему изрядно надоела.

– Да отпусти же! – Пьер предательски покраснел. Голос его супруги в салоне авиалайнера звучал намного громче, чем того требуют рамки приличия.

– Ну уж нет, мой милый, – на полтона выше произнесла Люсьен, – я всю жизнь ждала этого дня и стану вести себя так, как душа моя того просит. Мне плевать на мнение окружающих. Я хочу тебя, прямо здесь. Сейчас!

С этими словами она плюхнулась Пьеру на колени и, не сводя с него хитрых глаз, улыбнулась. Разрез ее юбки, плотно облегающей бедра, опасно приоткрылся. Красивая ножка оголилась как раз до тех самых мест, где она теряла свое прелестное название и переходила в более интимное. Пьер торопливо запахнул ее юбку и, скинув женщину с колен, пересадил к окну.

– Звезда моя, что с тобой происходит сегодня? Не слишком ли ты импульсивна. – Пьер говорил шепотом и почти дышал ей в лицо. – Ты превращаешь наши отношения в аттракцион. Если не объявишь антракт по приезду в отель, твоя чудная попочка познакомится с моим кожаным ремнем.

– Хорошо, пусть будет по-твоему! – лицо Люсьен брезгливо исказилось, словно ей предложили отведать болотную жабу. – Ремень и задница никогда не были друзьями!

Последняя фраза прозвучала достаточно громко, что только безнадежно глухой, будь он в салоне, не обернулся бы.

Внимание присутствующих было приковано к Люсьен, и единственным исключением был сидящий впереди мужчина. Ему было не больше пятидесяти, и он не был глухим.

К этому времени «Боинг 747» сошел с полосы приземления и встал в безопасную зону. Однако никто из пассажиров и не пытался сдвинуться с места.

Постороннему взгляду могло показаться, что время в салоне замерло и все вокруг утонуло в ином слое реальности – в реальности восковых фигур с застывшими на лицах от предвкушения чудес живыми улыбками.

Между тем причиной оцепенения, вдруг охватившего пассажиров, был находившийся перед молодоженами сухожильный мужчина.

Внезапно он поднялся с кресла и развернулся к супружеской паре. Потухшим немигающим взором посмотрел на Люсьен, а затем на Жан-Пьера.

Где-то на краю сознания Пьер поймал себя на мысли, что и сам является невольным участником театра восковых фигур, единственной и безапелляционной свободой которых остается одна – осознавать. Пьер не был гуру, но внезапно осознал, что одна из ловушек в этой вселенной – это поманить духовное существо красивым фантиком и, загнав в грубую материальную структуру, превратить его в овощ.

– Месье… – загадочный тип выдержал паузу и, то ли сожалея, то ли предвкушая наслаждение, на едином выдохе произнес: – К вашей радости или нет, но к заходу следующего дня я откушу этой шлюхе язык. А с вами я еще встречусь.

Желваки незнакомца ходили, словно уже пережевывали откушенный язык. Жан-Пьер от негодования мысленно сжал кулаки.

Я тебя убью и помочусь на труп тут же – чтобы видели все!

Но этого не произошло. Через мгновение мутная пелена захлестнула сознание Пьера. А спустя еще мгновение его тело обмякло, и он не помнил уже ничего, впрочем, как и все остальные пассажиры. Неведомая сила выхолостила из их памяти события последних минут и вернула течение времени в привычное русло.

Но где-то там, в потаенных регистрах сознания Пьера, сохранился взгляд пятидесятилетнего мужчины – взгляд, на миг сверкнувший зеленым дьявольским огнем.

Глава 4

Молодая чета Жан-Пьер Лефевр и Люсьен Эманеску устроилась в фешенебельном отеле «Бю-Валлон». Расположенный среди буйной зелени в северо-восточной части острова, в бухте Бель-Омбр, он прижимался к коралловым пляжам и по регламенту, установленному властями, не возвышался над кронами кокосовых пальм. В этом была особая красота уникального туристического района. Нависшие над гостиничными строениями кроны деревьев напоминали раскрывшиеся зонты, и солнечные лучи, пробиваясь сквозь них, не казались навязчивыми.

Еще подлетая к острову Маэ, Жан-Пьер заметил, как с плеч его срывается и тонет в глубинах распластавшегося под ними океана тяжесть мегаполисов. Здесь, на Сейшелах, туристы никуда не спешат и не бегут, потому что местный туризм – отдых чистой воды: короткие прогулки и экскурсии, рыбалка, гонка на скутерах, загорание на чудесных пляжах и морские купания.

Однако сорок минут спустя Жан-Пьер чувствовал себя раздвоенным: одна часть его существа грезила об отдыхе, другая ощущала себя джинном, загнанным в узкую и темную бутылку.

После авиаперелета Люсьен принимала душ. Жан-Пьер лежал на широкой двуспальной кровати и, закрыв глаза, думал. Он тщетно пытался вспомнить что-то жизненно важное и чувствовал себя пирогом, от которого отрезали довольно жирный лакомый ломоть и запихнули неизвестно куда. Этот ломоть был кем-то позабыт… или кем-то спрятан. Мерзкий, волосатый червь сомнения грыз душу Жан-Пьера. Что-то происходило, и что-то было не так!

Последние пять лет Жан-Пьер работал дилером в одной крупной химической компании. Ассортимент был самым разнообразным: начиная от препаратов для уничтожения тараканов и заканчивая лаком для волос.

Пьер ненавидел свою работу. Ему приходилось улыбаться, когда на душе скребли кошки. А чтобы хоть что-нибудь продать, его ногам доставалась не одна марафонская дистанция. Химия же, которой он торговал, выходила боком: на его теле часто выступала аллергическая сыпь. Да и мало ли еще почему! В компании Пьера никто не замечал, а если это и происходило, то лишь тогда, когда искали виноватого. Пьер пытался подняться по служебной лестнице, но ему всегда давали понять, что на большее, чем мальчик на побегушках, он не потянет. В сущности так оно и было. Пьеру не хватало коммуникабельности и твердой руки.

…Люсьен Эманеску подсыпала Пьеру в кофе снотворное. Ожидая результата, она простояла под душем добрых полчаса. Выйдя из душа, обнаружила Пьера лежащим на широкой тахте. Он спал. Рядом на тумбочке стояла пустая пиала.

– Перчик, ты спишь?

Услышав в ответ легкое похрапывание, она повторила вопрос. Пьер спал.

Удовлетворенная результатом, Люсьен положила в кресло кожаный чемодан и извлекла из него кружевное нижнее белье. Белый ажурный шелк. «Скоро он у меня за все заплатит, – думала Люсьен, облачаясь в белье, – дерьмо голубиное, вообразившее себя орлиным пометом. Завтра ты заглотишь собственную задницу. Свинья. Я обещаю!»

Затем молодая женщина извлекла из чемодана легкое голубое платье. Но теперь-то он за все заплатит. За везение, что пришло не к ней, за ту грязь, в которой ей приходилось купаться ради куска хлеба, и за бездарный секс.

Через пять минут Люсьен Эманеску была готова к выходу. Она подвела губы, глаза, взяла с журнального столика ключи от номера, но остановила взгляд на тяжелой массивной пепельнице. Внезапно ее охватила волна фантазии: вот она берет в руки пепельницу, подходит к спящему Пьеру и с силой опускает ему на голову.

СЛЫШИТСЯ ХРУСТ СТЕКЛА, ЛОБОВОЙ КОСТИ И ЛЕГКИЙ ВСКРИК, ПЕРЕХОДЯЩИЙ В СУДОРОЖНЫЕ КОНВУЛЬСИИ ТЕЛА. А ЗАТЕМ??? А ЗАТЕМ – СМЕРТЬ!

Ну, это лишь мечты, с сожалением подумала Люсьен. Пока, по крайней мере, мечты. Уже завтра они воплотятся в реальность. Пришло время платить по счетам.

…После того как Люсьен заперла за собой дверь номера, Пьер соскочил с тахты. Он не пожалел о вылитом за балкон кофе – он никогда его не любил.

Звезда моя, что же ты задумала? Неужели на панель снова пошла…

Второго ключа у «корсара» не было. Он вышел на балкон. На аллеях шумели пальмы. Солнце стояло в зените. Отсюда с четвертого этажа, открывался божественно сказочный вид на бухту Бель-Омбр. Длинные коралловые пляжи с одной стороны были окаймлены зеленью экваториальных тропиков, с другой – пьянящей лазурью Индийского океана. Подобно хамелеону, океан временами отливал нежными цветами малахита и фламинго. А там, в нескольких милях отсюда, заслоняя своим массивным телом горизонт, простирался остров Силуэт. Разве мог предположить Пьер еще полгода назад, что когда-нибудь в жизни он увидит подобную красоту. На миг ему показалось, что именно так должен выглядеть рай – так и не иначе. Но теперь в его голову пришла мысль, что в настоящий рай ему не попасть. Надвигалось что-то неотвратимое, требующее крови и жертв. Пьер отчетливо ощутил на губах вкус пережженного марципана, и это придало ему злости.

Он явственно увидел образ Люсьен. Без прикрас, таким как есть. Лиса. Хитрая и лживая лиса.

Милый, свой медовый я хочу провести на Сейшелах. Ты ведь не откажешь своей козочке?

Звезда моя, ты как была сукой так ей и осталась! Да и я хорош. Потратить все сбережения ради этой дряни. Не той головой думал.

…Четвертый этаж. Жан-Пьер взял в зубы узкую плетеную косичку, перекинул тело на другую сторону перил и, опустившись до самого основания, повис над балконом третьего этажа. Спрыгнув, он с сожалением отметил, что первый и второй этажи балконов не имеют. Отступать было некуда. Его внимание привлекли голоса из комнаты: женский и мужской.

– Ральф, что за шум на балконе?

– Зайка, по-моему тебе уже достаточно.

– Да нет же, там кто-то есть! Сходи, посмотри.

Недолго думая, Пьер распахнул дверь и вошел в комнату. Специфический запах марихуаны ударил ему в ноздри сразу с порога. Пьер быстрым взглядом окинул комнату. Перед ним в оцепенении стоял тридцати лет мужчина. Из одежды на нем были зеленые с мотыльками трусы и ничего больше. Маленький, кривоногий, с обильной растительностью на груди. Мужчина что-то прятал за спиной, но расширенные зрачки и пьянящий запах под потолком выдавали его с потрохами. Из-за спины выглядывала бальзаковского возраста женщина. Она была напугана еще больше, и казалось, глаза ее вот-вот выкатятся из орбит.

Женщина толкнула мужчину в спину, а тот, как делает это горилла, защищая свою самку, выпятил вперед грудь.

– Что вам тут надо, месье, кто вы такой? – его голос дрожал.

– Полиция нравов. Маленькое неофициальное предупреждение.

Резким боковым ударом в челюсть Жан-Пьер повалил сомнительного типа на пол. Из правой руки человекообезьяны выпал тлеющий косячок, а женщина, распластав в стороны руки, грузно упала в обморок.

– Травкой балуемся? – Пьер раздавил носком ботинка косячок. – В следующий раз отвечать по закону будешь лично ты, но не за употребление, а за продажу. Я позабочусь.

Тип с волосатой грудью, стоя на четвереньках, схватил Пьера за брюки и стал оправдываться:

– Месье, вы все не так поняли.

Брезгливо оттолкнув его свободной ногой, Пьер схватил со стола ключи и, отворив дверь номера, выбежал из отеля. Люсьен садилась в такси. Проводив взглядом машину на значительное расстояние, Жан прыгнул в другое такси и скомандовал:

– За тем автомобилем!

Пьер взглянул на часы. 11:30. С того момента, как «Боинг 747» совершил посадку на острове Маэ, прошло более часа. Пьер не знал, что человек, с которым в аэропорту произошел инцидент, направился в небольшой банк на улице Королевы Виктории (авеню Френсиса Рашеля). А если бы и знал, то не придал бы этому никакого значения. Память Пьера о событиях в аэропорту была полностью выхолощена. Впрочем, как и память остальных людей, ставших невольными свидетелями инцидента.

Глава 5

– И последнее! – Брейн Лихмонт заканчивал беседу с Жаннет, но напоследок в ее разгневанные костры решил плеснуть масла. Это его забавляло. – Мне не нравится, как ты ведешь переговоры. Выброси своего Карнеги на свалку – иногда не грех и по столу ударить.

Жаннет сидела напротив Лихмонта, по другую сторону длинного стола. Она испытывала к этому человеку огромную неприязнь, но на этот раз решила промолчать. Жаннет знала, что разговор близится к финалу, и ей не терпелось поскорее покинуть прокуренный ублюдком кабинет.

Словно о чем-то раздумывая, Брейн включил вентилятор, закинул ноги на письменный стол и закурил.

Сегодня Брейн был аккуратно причесан, гладко выбрит и, к еще большему изумлению Жаннет, явился на работу в чистой зеленой рубашке и отглаженных брюках. В правой руке Брейн держал сигару, с толстой шеи его текли струйки пота. Ублюдок вынул из кармана чистый носовой платок и вытер шею. И с тем же спокойствием стряхнул пепел с сигары не на пол, как происходило всегда, а в пепельницу.

Брейн был лысоватым, плюгавым и упитанным, и Жаннет показалось, что в наглаженных брюках и чистой рубахе он выглядит гораздо нелепее. Он вдруг напомнил ей изъеденного молью плюшевого медведя, приодетого по случаю Рождества. От этой мысли Жаннет стало смешно, и она иронично улыбнулась в лицо Брейну.

– Плюшевые медведи едят манную кашу? – спросила Жаннет.

– Что? – непонимающе заморгал Брейн.

– Я думаю, что едят, – не дожидаясь ответа, произнесла она. – Только они не всегда знают, что плюшевые медведи – это они.

– О чем это ты?

– Скоро узнаете… – Жаннет сжала кулачки и ударила ими по столу. Вулкан ее негодования, еще мгновение назад казавшийся безобидным, неожиданно взорвался.

– Во-первых! – произнесла Жаннет, поднимаясь со стула. – Вы ведь знаете о смерти моего мужа, могли бы и помягче. Вы явно не человек. А во-вторых, – продолжила она, – я вам не ДЕТКА. Прижмите свой вонючий хвост. Мы, женщины этого банка, подаем на вас в суд.

Жаннет вплотную подошла к Брейну, готовая при первой же его фривольности залепить пощечину.

– Поэтому извольте меня называть на Вы. Я не шлюшка из подворотни и заставлю себя уважать даже такого ПЛЮШЕВОГО МЕДВЕДЯ, как вы.

Глаза Брейна, ничего, кроме флегмы, до сего момента не выражавшие, вдруг забегали по сторонам. И Жаннет невольно оказалась свидетельницей прелюбопытнейшей метаморфозы, сменившей в Брейне вальяжного удава на загнанного в угол кролика. Брейн сбросил со стола ноги и спешно затушил сигарету.

– Да, да… Может быть, – он выдержал паузу и выдохнул: – Может, вы и правы, мисс Жаннет. Приношу свои извинения!

Подобных слов от этого человека Жаннет никак не ожидала. По обыкновению Брейн считал ниже своего достоинства извиняться перед женщиной.

– В общем-то, я не за этим вас вызвал, – произнес он, пряча глаза.

Брейн выждал, когда Жаннет успокоится, и, вынув из кармана вчетверо сложенный лист, протянул его.

– Забудем старое. Несмотря на неприязнь к вашему полу, я все же ценю вас… как специалиста. Мне нужна ваша помощь. Так… хочу провернуть одну финансовую операцию. Здесь список кое-какой литературы. Нужно отыскать эти книги в Национальной библиотеке и ознакомиться с ними. А завтра я познакомлю вас со своим планом, и вы выскажете свое мнение. На сегодня вы свободны.

Перед тем как развернуться, Жаннет обратила внимание на мусорную корзину за креслом Брейна. В ней лежал его любимый порножурнал. Это показалось ей весьма странным…

Когда она покинула кабинет, Брейн снова водрузил ноги на стол и вальяжно закинул за голову руки. Как и прежде, это был удав, глаза которого сверкнули ярко-зеленым огнем.

– Молодец, девочка, молодец! ПЛЮШЕВЫЕ МЕДВЕДИ питаются только манной кашей…

…Жаннет вошла в свой кабинет. Ее мысли путались в каких-то лабиринтах и искали выхода.

Наглаженные брюки. Чистый носовой платок. «Я приношу свои извинения». Порножурнал в мусорной корзине.

Жаннет опустилась в кресло за рабочим столом и включила кондиционер. Последнюю неделю температура воздуха ниже двадцати семи не опускалась. Ей хотелось поскорее оказаться под прохладным душем. Наконец, Жаннет привела мысли в порядок – она их попросту отбросила в сторону, сняла со спинки стула сумочку, поднялась, намереваясь уйти, но вспомнила о компьютерном диске. Открыв ящик стола, она вынула желтый плотный конверт и, не удосужившись проверить его содержимое, положила в сумочку. Отчего бы не посмотреть его дома еще раз. Перед тем, как отнести в полицию.

Жаннет остановила машину на стоянке, недалеко от узорчатой металлической часовой башенки – уменьшенной копии лондонского Биг-Бена. Поставленная лет сто назад часовая башенка была, пожалуй, первым украшением весьма непрезентабельного в прошлом поселения и явно произвела сильное впечатление на островитян. А о домоседах и людях несведущих родилась даже местная поговорка "Да он и часов-то не видел".

От перекрестка, где роль "пятачка", "точки отсчета" и места свиданий традиционно отводится знаменитой часовой башенке, отходят главные артерии столицы. Широкая дорога ведет в старый порт. Это знаменитый Длинный пирс. Метрах в двухстах от местного Биг-Бена на Длинном пирсе стоит ладный, аккуратный двухэтажный дом. На его первом этаже – музей, а на втором – библиотека с отличным литературным фондом.

Дверь главной комнаты музея открывается прямо на улицу – без всяких вестибюлей и тамбуров. Посетители буквально натыкаются на один из исторических памятников сейшельской истории – большой каменный резной куб, знаменитый французский "камень владения", установленный капитаном К. Н. Морфи в ноябре 1756 года на территории нынешней Виктории. Однако история города начала летоисчисление с другой даты – с 1778 года, когда возникло первое французское поселение на Маэ под названием Этаблисман дю руа, что значит «Королевское поселение».

Жаннет шла по Длинному пирсу медленно и задумчиво. С каждым шагом она погружалась в воспоминания, клубок которых был соткан из великолепия зрительных образов, запахов и звуков.

Жаннет потерянно смотрела под ноги, временами вскидывала усталый взгляд на шоссе, на кроны кокосовых пальм, иногда оглядывалась на несущий прохладу океан и бесконечные мачты рыболовных и прогулочных яхт. Все это были зрительные, реальные образы, среди которых не хватало лишь образа Андре. Отныне этот образ жил только в воспоминаниях.

Среди множества окружающих Жаннет звуков – криков белых крачек, шелеста веерных пальм, биения в пирс зеленоглазой волны, будничного гомона разношерстных туристов, рокота разнокалиберных двигателей и плачущего скрежета корабельных рей – не было дыхания любимого человека, его обжигающих сердце вздохов и простых будничных слов. Всего этого уже не существовало, а если и существовало, то где-то там, в подсознательных глубинах памяти Жаннет.

Молодая женщина также помнила горьковатый, терпкий запах его губ – запах кубинских сигар. Но на пирсе, среди запахов выделяемого водорослями йода, горелого машинного масла, выхлопных газов, свежей рыбы, бистро и пиццерий – этого запаха не было.

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Впервые в систематизированном наглядном виде профессионально представлена вся информация по профилак...
Цель этой необыкновенной книги – рассказать о том, как в условиях современной жизни сохранить отличн...
«Тихий летний вечер обволакивал усадьбу сказочным очарованием, негой и покоем. Алмазные россыпи звез...
Карта Франции выглядит как распластанная шкура животного, шестиугольник. В этой книге представлен да...
Женя – большая маленькая девочка. С одной стороны, в семье она младше всех, даже своей любимой таксы...
Ангелы существуют! В книге Дорин Верче вы найдете не только поразительные доказательства этого факта...