Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1» Макаренко Антон

– Я не понимаю, для чего.

– Это исследование ваших способностей.

– А для чего им мои способности?

– Идите, Игорь, не спорьте.

– Да там козлы, Полина Николаевна! Вот вы нас судите, таких, как я, под арестом держите. А я получил на почте пустяк, – сто рублей. А эти синьоры сколько получают?

– Идите, Игорь, перестаньте глупить.

Игорь снова вошел в комнату, посмотрел с презрением на людей в халатах, молча стал у стены. Пока люди в халатах перебирали какие-то папки, ящики, карты, у него в душе скопилась густая обида. Кто-то сильной рукой подчеркнул в ней одиночество, чреду последних скудных дней, брошенного на товарных путях симпатичного Ваню, отошедшие в вечность светлые дни детства, и мать, и старые обиды: вздорный, неверный, сумасбродный отец и другие люди, и жестокие и холодные. А сегодня опять эти два типа пристали к нему с козлами.

На столе стояла длинная коробка с отделениями. Старший предложил:

– Садитесь.

– Послушайте, милорды! Это, конечно, у вас здорово придумано! Прямо… настоящий блат. А только вы мне ответьте на один вопрос. Такой вопрос: верит вам кто-нибудь или никто не верит?

– Старший взмахнул рукой и закричал что-то…

Обо всем этом вспомнил Игорь Чернявин, шагая рядом с милиционером по просторным, освещенным утром тротуарам. Нет, истекший месяц был печальным месяцем. Это было скучное и глупое время. Полина Николаевна убеждала его начать новую жизнь, люди в халатах раскладывали перед ним разные картоны. Особенно стало скучно после того, как Игорь примирился со своей участью и научился выходить из всех лабиринтов, научился продевать веревку через дырочки флейты. Все эти занятия он сначала сопровождал насмешкой над самим собой, над козлами, над человеками в халатах, а потом он все упражнения проделывал с угрюмой технической серьезностью. От скуки, сделав небольшое усилие, он даже сумел понравиться людям в халатах и помогал им исследовать других ребят. Только записывать и высчитывать он не научился. Его наставники не посвящали никого в свои тайны и прятали их значение за непонятными словами: «тесты»[109], «корреляция»[110].

Все-таки в кабинете было занятнее проводить время, чем в приемнике. Игорь не любил беспризорную, шумную и ржавую толпу, дешевое ее остроумие и низкую культуру. В кабинете же он говорил новичку с высокомерием жреца:

– Вот, синьор, пока щука не поймает эту жалкую рыбешку, вы отсюда не выйдете!

– Видите: куда мяч закатился? Доставьте его к волейбольной сетке. Перекинуть нельзя. Несите в руках. Через забор перелезть? Забудьте эти ваши уличные привычки.

Он стоял за плечом новичка и холодным взглядом наблюдал неудачные попытки исследуемого субъекта. Субъект разочарованно тянул:

– Если так играть, никогда не выиграешь.

– Вы, мистер, и не должны выиграть. Выигрываем в таком случае только мы.

Досадно только было, что в сравнении с хозяевами кабинета он выигрывал до смешного мало: бесплатный бутерброд во время завтрака. По сравнению с таким заработком предприятие на почте было все же выгоднее, оно было и гораздо проще оборудовано, чем кабинет.

Сейчас Игорь с внутренним смущением вспоминал о своих легкомысленно-позорных действиях в кабинете, на которые его подвинуло дикое невезение с деньгами бабушки. Но… страницы этого прошлого были перевернуты. Сегодняшний день быстро бежал навстречу: сначала промелькнули хорошо знакомые улицы центра, потом пошли и новые места, узкая, грязная набережная, запруженная подводами базарная площадь, потом широкая, щедро накрытая небом Хорошиловка. Домики на Хорошиловке маленькие, между ними цветут сады, мимо домиков бегает трамвай, бегает хлопотливо, быстро, весело. Но вот и Хорошиловка кончилась, мостовая пошла среди молодой зелени, а трамвай побежал по шпалам, как будто это не трамвай, а поезд. И зеленые полосы, и шоссе, и трамвай – все направляются к дубовой рощице. К этой рощице пришли милиционер и Игорь. В сторону ведет просека, в просеке тоже мостовая, а через нее сетчатая с золотыми буквами вывеска:

«Колония имени Первого мая»

10

Первые впечатления

Через просеку милиционер и Игорь прошли быстро. Милиционер был доволен, что заканчивает свою командировку. И Игорь был доволен: впереди была «новая жизнь».

Сквозь просеку были видны крыши, да и сама просека скоро вышла в поле – настоящее пахучее поле с рожью, с цветами на межах. За полем по всему горизонту пошел лес, а к лесу прислонилась колония.

На одном из зданий, на высоких флагштоках – два узких флага. Флаги какие-то особенные, узкие и длинные, такие флаги видел Игорь когда-то давно на изображениях сказочных дворцов.

Он спросил у милиционера:

– Они там живут?

Милиционер удивился: разумеется, они там живут, если путники подходят к этим зданиям:

– Само собою там, а где же им жить?

– Флаги у них какие… Скажите, пожалуйста!

– Да, флаги, это верно! Да у них все такое… чудное! А народ здесь хороший, крепко живут!

Игорь повел плечами, засунул руки в карманы и все не мог отвести взгляда от двух узких, гуляющих на ветре флагов. Флаги были на флагштоках, а флагштоки стояли на двух башенках, венчающих здание.

– У них башни, как будто крепость!

– Такое просто здание, – ответил милиционер, – никакого сравнения с крепостью не может быть.

Игорь не стал спорить. А все-таки две башни напоминали крепость, в этом заключалось и что-то приятное и что-то сомнительное, во всяком случае, в расчеты Игоря не входило жить в крепости. Но когда подошли ближе, Игорь и сам увидел, что никакой крепости нет, а стоит, действительно, просто здание, широкое, двухэтажное, серое; построено здание красиво, блестят на его стенах искорки, выступающие вперед «фонари» подымаются вверху[111] башнями, на башнях всё полощутся флаги.

Милиционер и Игорь шли по мостовой уже мимо здания, но оно отделялось от них широкой полосой цветников. Игорь давно не видел такого обилия цветов. Между цветами проходили яркие золотые дорожки, на одной из них поближе к Игорю шли две девушки, настоящие девушки, черт возьми, хорошенькие и нарядные. Одна из них, с вздернутым носиком, с веселыми живыми глазами, взглянула на Игоря и сказала подруге – черноглазой и смуглой:

– Новенький! Посмотри какой, в пиджаке!

Игорь чуть-чуть покраснел и отвернулся. Собственно говоря, что ж тут такого, в пиджаке!

Они повернули на поперечную дорожку к выходным дверям.

На тротуаре мимо дверей гуляет народ: и постарше, и пацаны, и девушки. У некоторых юношей[112] начинает темнеть верхняя губа… Одеты все разнообразно, но видно, костюмы для работы: кое-где пропитаны маслом. Пацаны в трусиках, босиком. Девушки, как всегда, наряднее.

– Солидный народ, – как будто про себя сказал Игорь. Улыбнулся милиционеру, но милиционер не заметил улыбки.

В открытых настежь дверях здания стоял пацан лет тринадцати, лобастый и серьезный; среди этой спокойной, оживленной толпы он выделялся странно официальной внешностью: ботинки, суконные полугалифе, гамаши, темно-синяя гимнастерка заправлена в штаны, талия стянута узким черным поясом с пряжкой. На одном рукаве золотой вензель, широкий белый воротник ослепительно чист, хотя чуточку примят. В руках настоящая винтовка со штыком, пацан держит ее обеими руками за конец дула.

Игорь засмотрелся на эту фигуру, но развлекали его и другие впечатления. В толпе наметилось движение, – все устремились куда-то за угол здания. Походка у всех деловая, но на лицах совершенно свободная игра. Удивило Игоря то, что здесь не заметно суетливости, лишнего визга. Правда два пацана стремглав вылетели из дверей и помчались по дорожке. Тот, который бежал сзади, закричал:

– Васька! Васька! Постой! Ключи у меня!

Ключи были у них, значит, побежали что-то отпирать.

Игорю удалось поймать и другие слова, но они касались событий неясных, хотя, без сомнения, и драматических.

– А Алексей вызвал его и говорит: найди!

– О!

– Говорит: найди! А не найдешь – разберем на общем собрании!

– Ой-ой-ой!

Удивило Игоря еще одно обстоятельство. Идя сюда, он испытывал неприятное чувство ожидания: все на него набросятся, закидают вопросами, взглядами, шутками, а тут еще и милиционер: подробность особенная. А теперь было даже обидно: сколько народу, а у всех такой вид, как будто никакого Игоря под стражей и не существует на свете. Но в то же время нельзя было сомневаться: появление фигуры Игоря между цветников всеми отмечено, и все поставили своего рода нотабене на его фигуре, и, кажется, нотабене ироническое. Игорь подумал: «Вредный народ!» – но немедленно получил и более активные знаки внимания. По дорожке мимо него проходил черноглазый мальчик в трусиках, посвистывал, поглядывал по сторонам – видно было, что шел по какому-то определенному, нужному ему направлению, – на Игоря еще издали бросил легкий взгляд, и снова куда-то отвлекся, и, тем не менее, проходя мимо Игоря, сказал:

– Дядя! А где ваш галстук?

Игорь сразу не разобрал, что это обращаются именно к нему, и огляделся. Но тут же он догадался, что по характеру костюма проблема галстука могла возникнуть только с его, Игоря, появлением, ибо к костюмам местных жителей добавления галстука, безусловно, не требовалось. Но когда Игорь все это сообразил и бросился догонять взглядом черноглазого мальчика, то уже не мог отличить его среди других мальчиков.

Как раз в этот момент из здания вышел, тоже босоногий и тоже в трусиках, пацан лет двенадцати, хорошенький, румяный, чуть-чуть важный. Как-то особенно играючи и уверенно ступали его ноги, большие темные глаза по-хозяйски оглядывали все. Он стал на краю единственной ступени, поднял длинную, блестящую серебряным блеском трубу, быстро облизал губы и, крепко охватив ими мундштук, подняв вверх раструб трубы, заиграл. Это был сигнал, короткий, отрывистый, а в конце украшенный шутливо-разливчатым хвостиком. Пацан проиграл его только один раз, опустил трубу, улыбающимися глазами посмотрел на мальчиков поближе и вдруг, сорвавшись со ступеньки, побежал. На углу здания остановился и снова проиграл тот же сигнал. Движение куда-то за угол, уже замеченное Игорем, стало стремительным. Игорь не утерпел, спросил первого попавшегося:

– Что это он играл?

– Кто играл? Бегунок? А это на работу…

Через полминуты из дверей только одиночки торопливо выбегали и устремлялись следом за всеми. Остался только пацан с винтовкой, и к нему обратился милиционер.

– Куда здесь? Вот привел…

Тот серьезно оглянулся на вопрос, но, видно, ничего не нашел подходящего и сказал:

– Сейчас!

Бегунок со своей трубой не спеша возвращался к дверям.

– Володька, позови дежурного бригадира.

Володька Бегунок сразу догадался, для чего нужен дежурный бригадир. Повернув голову, он прищурился на Игоря и, проходя в двери, почти пропел:

– Е-есть… Позове-ем…

Он ушел в здание, пацан с винтовкой один остался при входе и теперь составлял единственную мишень для Игоря Чернявина. Игорь сказал улыбаясь:

– А если я пройду… вот, без спросу? Что же ты, будешь стрелять? Часовой опустил глаза, но ответил басом:

– Стрелять не буду, а прикладом по башке получишь.

После этих слов он покраснел и недовольно отвернулся. Игорь рассмеялся, прицепился к часовому удивленным взглядом:

– Ух ты?

Часовой посмотрел на Игоря исподлобья, вдруг улыбнулся, но что-то почуял справа, в прохладном полумраке вестибюля, вытянулся, винтовка моментально оказалась у его плеча. На ступеньку вышел юноша лет шестнадцати. Он одет был в такой же костюм, как и часовой, только на левом рукаве у него была красная повязка. Игорь догадался, что это дежурный бригадир, да и часовой показал на Игоря:

– Воленко! Привели…

У Воленко тонкое лицо, очень интеллигентное и бледное. Особенно строгое выражение имеет рот Воленко: у него нежные подвижные губы, от которых, кажется, всегда можно ожидать слова осуждения.

Воленко подошел к милиционеру, мельком[113] глянул на Игоря:

– У вас есть бумага?

Милиционер раскрыл книжку:

– Есть тут бумажонка. Вот здесь распишитесь.

Воленко расписался и возвратил книжку милиционеру:

– Все?

– Все как будто…

Игорь подал милиционеру руку, улыбнулся:

– Надеюсь, больше не увидимся?

Милиционер ответил с тонкой улыбкой:

– А кто его знает? – козырнул Воленко и отправился в обратный путь.

Воленко, до сих пор наблюдавший процедуру прощания, сказал Игорю:

– Пойдем.

Он рукой показал на вход в здание. Чуть-чуть покраснев от такой вежливости, Игорь заторопился, и еще больше покраснел, когда часовой вытянулся, пропуская мимо себя дежурного бригадира.

11

Беседы культурных людей

Игорь Чернявин вошел в вестибюль и попятился назад. Молнией блеснула у него мысль, что случилось недоразумение: он сюда попал по ошибке. Растерянно оглянулся он на Воленко, потом снова глянул вперед. Перед ним был марш широкой лестницы, покрытой бархатной малиновой дорожкой. В конце марша – просторная площадка, дубовые двери, на них золотом на стекле написано:

Театр

А рядом с дверями в театр огромное квадратное зеркало, оно отражает следующий марш лестницы, и еще площадку, и еще зеркало, а самое главное – оно отражает бесконечную и щедрую ленту ярко-красных цветов, уставленных по всему барьеру в особых, длинных ящиках.

– Вытри ноги, – сказал Воленко и показал на большую темную[114]тряпку, лежащую на кафельном полу.

Игорь посмотрел на свои ботинки. Никакой грязи на них не было:

– У меня чистые.

Подошел часовой с винтовкой.

– Они у тебя не чистые, а совсем грязные. Вытирай, когда тебе говорят.

Игорь пробормотал[115]:

– Черт его знает…

Все-таки он зашаркал подошвами по темной тряпке, и только теперь понял, что тряпка потому и кажется темной, что она влажная.

– Теперь здесь, – часовой показал на трехстороннюю щетку и внимательно и строго нахмурил лицо, пока Игорь исполнял его приказание. Воленко терпеливо ожидал, стоя на третьей, верхней, ступеньке, ведущей в более высокую часть вестибюля. Игорю стало интересно:

– Синьоры, у вас все такие серьезные[116]?

У Воленко чуть-чуть вздрогнул уголок строгого рта, он переступил стройными ногами, завертел вокруг пальца шнурок с ключиком на конце.

Игорь, обчищая ботинки в щетках, разглядывал часового. У того из-под тюбетейки выбегал на выпуклый лоб небольшой чубчик и закручивался крутой спиралью.

– Сколько же тебе лет?

Часовой пошевелил губами, сдержал улыбку, еще строже глянул на ноги Игоря:

– Это не твое дело, вытирай себе!

Игорь иронически дернул плечом.

– Идем, идем, – сказал Воленко.

Он двинулся влево по коридору. Вправо коридора не было, а на такой же дубовой двери таким же нарядным золотом было написано:

Столовая

Дверь эта открылась, из столовой выглянула девочка лет четырнадцати в белом халате, звонко спросила:

– Воленко, ты ведь еще не завтракал?

– Нет, нет, ты мне оставь, Лена. И вот… новенькому.

– А как же, – ответила девочка и спряталась за дверью.

С одной стороны коридора были большие окна, а с другой несколько дверей и между ними в больших рамах не то стенгазеты, не то что-то другое. В конце коридора тоже дверь, и на ней тоже надпись:

Тихий клуб

Но они вошли не в эту дверь. Последняя дверь слева:

Совет бригадиров

Воленко именно эту дверь открыл и взглядом пригласил Игоря войти. Игорь переступил порог. Солнечное сияние в двух огромных окнах ослепило его. Он прищурился, но сразу отметил особенности этой комнаты: в ней у всех четырех стен проходил неширокий диван, мягкий, но узкий. Диван нигде не имел конца, а в углах комнаты он заворачивал по кривой. В правом углу на диване сидел Володя Бегунок, на голом колене держал свою трубу, натирал ее суконным обрезком. Бегунок быстро глянул на Игоря, но сказал в другой угол:

– Когда же мази купят? Говорили, говорили, аж надоело! Это бесхозяйственность, правда, Витя?

В другом углу дивана стоял маленький письменный столик, и за ним сидел тот, кого Бегунок назвал Витей. Витя поднялся за своим столиком и ответил:

– Сейчас денег мало.

– Сколько там нужно денег? Тридцать копеек. – Володя с большей силой начал натирать свою трубу и на Игоря больше не посмотрел. Очевидно, для Володи Бегунка Игорь представлял сейчас явление малозанимательное и особенно в сравнении с вопросом о мази. Но тот, кого называли Витей, заинтересовался Игорем, вышел из-за своего столика и подошел вплотную к Игорю. Он был тоже в трусиках и в парусиновой рубашке. И у него трусики были стянуты узким черным пояском. Но Витя был уже не малыш. Ему было не меньше шестнадцати лет, это был человек серьезный и бывалый, – опытный взгляд Игоря это сразу почувствовал.

У Вити быстрый, острый, сдержанно-насмешливый взгляд[117]. Он взял из рук Воленко большой пакет и бросил его на стол:

– Из комиссии?

– Из комиссии.

Игорь вежливо ему поклонился. Витя ответил ему таким же вежливым поклоном, но в этом поклоне просвечивало[118] очень тонкое передразнивание. Бегунок громко засмеялся, завалившись на диван и задирая вверх босые ноги. Игорь доверчиво, с улыбкой, оглядел всех. Витя присел к столику, взял в руки конверт, прочитал то, что было на нем написано:

– Игорь Чернявин? Много про тебя понаписывали…

Но в конверт не заглянул, снова подошел к Игорю. Последнему захотелось как можно скорее отделаться от разных вопросов:

– Написано там много, а дело пустое. Маленькая неправильность при получении денег.

Витя сказал ему в глаза, улыбаясь одними ресницами:

– Вот что, друг. Какая там у тебя неправильность, это никому не интересно. Понимаешь, не интересно. А вот другой вопрос: будешь бежать или останешься?

Бегунок поднял лицо, медленно улыбнулся. Игорь[119] оглянулся на обстановку, словно она решала вопрос, оставаться ему или бежать. Бежать ему не хотелось, но нельзя было и сдаваться так легко. Он ответил:

– Там видно будет.

– Это верно, – сказал Витя весело. – Ну, идем к Алексею Степановичу.

Только теперь Игорь увидел, что в одном месте диван прерывался узкой дверью, и на ней тоже надпись:

Заведующий колонией

Эту дверь Витя распахнул, и Игорь неожиданно для себя очутился в кабинете. За ним прошли Витя и Воленко, а за ними и Бегунок, бросив свою трубу на диван, прошмыгнул в кабинет; прошмыгнул ловко, во всяком случае. Игорь увидел его уже возле письменного стола. Володя поставил локти на стол, на ладошках пристроил голову и выжидающе глядел на заведующего.

Заведующий сидел за письменным столом и перелистывал книгу. В этом человеке не было ничего особенного: подстриженные усы, стеклышки пенсне, под машинку стриженная голова. Он поднял на Игоря глаза, и глаза у него были обыкновенные: серые, чуть-чуть холодные.

– Вот, Алексей Степанович, новичок, – Витя показал рукой на Игоря.

Игорь вежливо поклонился, и Володя Бегунок не смог удержать улыбки, да уж так и оставил улыбку надолго. По всему было видно: Алексей Степанович заметил улыбку Володи и знал ее причину, но сделал такой вид, как будто он ничего не заметил.

– Как тебя зовут?

– Игорь Чернявин.

– Ты учился в школе?

– Да. Окончил семь классов.

– Почему так мало?

Алексей Степанович с недовольным видом откинулся к спинке кресла. Его глаза холодно, осуждающе смотрели на Игоря. Но Игорь всегда был убежден, что его образование превышает среднюю необходимость в жизни, и поэтому ему показалось сейчас, что заведующий шутит. Игорь оживленно удивился и даже руками дернул вперед:

– Мало? Семь классов – это мало?

– А ты разве не знаешь? Есть восьмые группы, девятые, десятые.

– Конечно, есть, так это не для всех.

Алексей Степанович не обратил внимания на ответ Игоря. Он начал перелистывать книгу, помолчал, протянул скучновато:

– Та-ак… Днепрострой, что это такое?

– Как?

– Днепрострой… ты знаешь, что такое Днепрострой?

– Днепрострой? Это… это станция.

– Какая станция?

– Станция… мост и… там станция.

Бегунок восторженно пискнул в ладошки, которыми прикрыл рот…

– Виноват… там, кажется, нет моста.

Игорь видел, с каким трудом Бегунок прикрывает ладонями губы, чтобы не засмеяться. На лице Воленко не было улыбки, но еле заметно вздрагивала нижняя губа.

Алексей Степанович кивнул головой над книгой:

– Стыдно! Просто стыдно! Культурный человек! Окончил семь классов – говорит такие глупости. Надо себя больше уважать, товарищ Чернявин.

– Я забыл, товарищ заведующий…

– Что забыл?

– Забыл… вот… Днепрострой.

– Днепрострой – такая вещь, о которой нельзя забывать. Понимаешь, нельзя! А кроме того… ты сказал… старшие классы не для всех. Это тоже… не блещет остроумием.

– Я в том смысле сказал…

– Смысла мало. Такое количество смысла меня не устраивает. Мало смысла, понимаешь?

Алексей Степанович глянул Игорю в глаза, и Игорь увидел, что у заведующего нет ничего холодного, ничего скучноватого: у него было живое, требовательное лицо. Игорь ответил:

– Да, понимаю, товарищ заведующий.

– Ага! Это уже лучше. Это гораздо умнее сказано. Теперь еще один вопрос: ты хороший товарищ?

Глаза Алексея Степановича смотрели сейчас иронически, как будто в его вопросе был нескрываемый подвох. И поэтому Игорь переспросил:

– Хороший ли я товарищ?

– Да. Хороший товарищ или… так себе?

Этот вопрос, в сущности, был для Игоря легким вопросом, он ответил уверенно и охотно:

– Да, я могу сказать: товарищ я неплохой.

Алексей Степанович улыбнулся вдруг просто и дружески, и в его улыбке было что-то такое задорное, почти мальчишеское, только у детей так свободно, беззастенчиво открываются губы, у них не остается никаких узких щелей и углов.

– Молодец! Нет, знаешь, ты далеко не глупый человек, это очень приятно. Ну… хорошо. Ты познакомишься с нами ближе. Витя, у нас где место?

– Есть место в восьмой бригаде.

– Хорошо. Будешь в восьмой бригаде. Бригадир Нестеренко – человек основательный. Ты немного зубоскал, правда?

Игорь чуть-чуть покраснел.

– Немножко.

– Это ничего, а то в восьмой бригаде много серьезных. Отдохни, а там и за дело. Бежать не будешь?

Почему-то Игорь не захотелось сказать «там будет видно», но он помнил свой ответ Вите и посмотрел на него. Свободно, просто и уверенно Витя ответил за Игоря, чуть-чуть улыбаясь одними глазами:

– Нет, Алексей Степанович, он бежать не собирается.

– Добре. Значит… Воленко, действуй.

Воленко вытянулся.

– Есть!

12

Полное недоверие

Все вышли из кабинета, кроме Володи Бегунка. Володя снял локти со стола:

– Алексей Степанович!

– Ну?

– До зарезу нужно тридцать копеек на мазь.

– Тридцать копеек? Хорошо, я скажу завхозу.

Все в Володе оставалось в положении «смирно», только шея вытянулась и в глазах появилось обиженно-убедительное, страстное выражение.

– Да он не купит! Честное слово, он не купит… Он будет говорить…

– Ладно. Вот тебе тридцать копеек на мазь, а это двадцать на трамвай.

– Сейчас можно?

Страницы: «« 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

Вера проснулась от того, что у нее затекла шея. Какими бы широкими и мягкими не были диваны в спальн...
Женя – большая маленькая девочка. С одной стороны, в семье она младше всех, даже своей любимой таксы...
Специалисты помогающих профессий – консультанты, тренеры, и люди, к которым по какой-то причине идут...
В книге представлены основы восточной созидательной, духовной терапии, цель которой – жизнь в гармон...
В этой книге, первой в серии «Ведовское целительство», вместе с автором В. Гнатюком вы совершите пут...
Учение, передаваемое Высочайшей Иерархией через посланников, – это Учение о Любви и о Боге, Истинная...