Святой перевал Аксенова Валентина

Некоторое время великан и кроха съедали друг друга глазами. Затем Ракшаса, потеряв интерес к малышу, перевел взгляд на нас. Я инстинктивно спряталась за спину Рамита. Я – не дитя природы. Если этот монстр посмотрит на меня, он сразу же поймет, что я чуть жива от страха. Мужчины стояли полукругом, и мне были хорошо видны их лица, каменные от напряжения, стойко принимающие на себя удар. Что сейчас творилось в их душах? Этого было не понять. На них словно были надеты невидимые маски, спрятавшие чувства. «Иногда оставаться трусом значительно опаснее», вспомнила я вычитанные где-то слова.

Но я – трусиха. Поэтому я плотнее прижалась к спине Рамита. От его ветровки шел едва уловимый запах пряностей, сладкий терпкий аромат которых уносил далеко-далеко, на шумные, суетливые улицы индийских городов. По этим улицам неслись машины, сигналили, подмигивали друг другу фарами. И не было там ни одного существа, подобного тому, что стояло сейчас на пригорке и рычало, как голодный медведь.

И вдруг рычание переросло в громкий, леденящий душу боевой клич. Я невольно выглянула из-за своего укрытия. Ракшаса двинулся на нас! На его пути оказался детеныш йети. Еще немного, и он раздавит малютку своей огромной волосатой лапой! Мать и отец Бабу рванулись к своему ребенку, преградив дорогу разъяренному великану. Ракшаса, продолжая издавать жуткие воинствующие звуки, с выпученными, пылающими злобой глазами бросился на них. Одним ударом сбил с ног мать и сцепился с отцом.

Мои товарищи, не сговариваясь, как по команде, выхватили из костра толстые сучья-факелы и бросились вперед.

– Энни! – повернулся ко мне Рамит, – Быстро прячься за те камни! И если.… Если все закончится плохо, дождись утра и убегай отсюда! Слышишь?!

Он повернул меня и с силой оттолкнул от себя. Я с трудом удержалась на ногах. Всмотрелась в темноту. Камни были совсем близко. Можно протиснуться между их черными боками, замереть, слиться с ними и как-нибудь переждать весь это кошмар.

Оглянулась назад. Мать Бабу, хватаясь за бок, старалась подползти к своему сыну. Два самца катались по земле, пытаясь вышибить друг из друга дух. Мужчины стояли вокруг с сучьями наготове, чтобы в подходящую минуту помочь отцу Бабу. Но подойти близко к мечущимся по траве йети было невозможно. Отец Бабу оказывал яростное сопротивление своему врагу. Однако силы были неравные. Ракшаса с бешеным рёвом подхватил его своими огромными ручищами и швырнул на землю. Развернувшись, он бросился на моих товарищей!

Ребята стали плотно друг к другу и выставили вперед горящие сучья. Резкая боль от ожогов заставила обезумевшее существо остановиться. Вскинув руки вверх, он истошно заревел и в припадке ярости ударил по причинившим ему боль сучьям, выбив их из рук людей. Миша и Рамит упали. Увидев поверженных врагов, Ракшаса наклонился и вцепился в Рамита, но, получив от Амира мощный удар горящей веткой по морде, отпустил жертву, схватился за глаза, не удержался и рухнул, увлекая за собой тех, кто еще держался на ногах. Все четверо моих друзей оказались погребены под этой злобной, ревущей, копошащейся тушей. Я выхватила из костра горящую ветку и бросилась вперед. Что делать?! Еще секунда, и он раздавит их или разорвет на куски!

«Что де….?» – не успела я задать себе вопрос и, споткнувшись о камень, плашмя упала на землю. Перед моим лицом оказалась огромная безволосая ступня чудовища. Не раздумывая, я сунула горящий сук в грязную мерзкую пятку. В тот же миг надо мной выросла гигантская орущая гора. Чьи-то руки подхватили меня и оттащили в сторону. Я вскочила на ноги, подняла с земли горящий сук и принялась вместе со всеми яростно хлестать нападающего на нас йети. Некоторое время Ракшаса пытался сопротивляться, но, в конце концов, подгоняемый раскаленными ветками, он убрался восвояси, однако не в сторону монастыря, а вверх по дороге, ведущей к выходу из перевала. Его рычание становилось все тише и тише. Затем замерло где-то вдалеке…

Мы огляделись вокруг. Солнце еще не взошло. Но первые его лучи, предвестники рассвета, уже стали пробиваться из-за гор тонкой, неясной полоской. В предрассветных сумерках пред нами предстала безрадостная картина. Бабу съёжившимся комочком сидел на траве – битва, произошедшая у него на глазах, оглушила его. Отец и мать Бабу лежали, не шевелясь, недалеко друг от друга. На животе матери зияла большая рваная рана. Из её груди вырывался стон. От жалости у меня защемило сердце!

Амир посмотрел на Рамита.

– Я понял. Сейчас принесу аптечку, – ответил на немую просьбу Рамит и пошел за рюкзаком своего товарища. Амир хотел подойти к раненой поближе, но она зарычала. Тогда я взяла на руки Бабу, поднесла его к матери и усадила рядом с ней. Йети обняла своего детёныша, на её глазах были слезы. Амир обезболил поврежденное место каким-то аэрозолем, достал гнутую иголку и нитки и начал зашивать рану.

В это время отец Бабу с трудом сел, придерживаясь за землю, посидел немного, посмотрел на нас, на свое семейство. Потом встал и так и стоял, как вкопанный, пока оказывали помощь его «жене».

Между тем, Амир заштопал рану, залил её чем-то вязким и сделал укол.

– Ну, вот и все, мадам, – сказал он, оставшись, видимо, довольным своей работой.

– А кто же эти нитки убирать потом будет? – удивилась я.

– Это медицинские нитки и клей, – объяснил Амир, – Они сами со временем рассосутся. Пока же нитки будут удерживать края раны, а клей не даст инфекции проникнуть внутрь. Жаль, что только один укол антибиотиков сделал. Но, думаю, все и так будет в порядке.

«Вот это да! – подумала я, – У меня высшее образование, а я этого не знаю и не умею. Даже Миша с его медицинской подготовкой и опытом ничего не мог предпринять. А тут какой-то простой проводник делает операцию в полевых условиях! Надо же!»

Мы отошли от снежных людей, дав им возможность прийти в себя и уйти к себе. «Мадам» осторожно встала, сумев как-то при этом не уронить свою драгоценную ношу – своё дитя. Подошла к отцу Бабу, и они медленно заковыляли вдоль речушки к кустарникам, покрывающим дно ущелья. Остановились, оглянулись на нас, постояли так недолго и скрылись в густых зарослях. Последнее, что мелькнуло в моих глазах, был так и не съеденный сухарик, зажатый в ручонке Бабу.

– Хорошо, что родители Бабу не погибли, – с нежностью в голосе сказал Рамит.

– Точно, – согласился Миша, – Хорошо, что этот вонючий пушистик не остался сиротой!

Я хотела было укоризненно посмотреть на Мишу, но почему-то передумала…

– А вам не кажется, что нам нужно срочно убираться отсюда, пока дорога к монастырю свободна? – вернул нас всех в реальность Олег, – Надо быстро брать вещи и уходить!

– А если он такой не один? – то ли нас, то ли самого себя спросил Амир.

– А если он вернется? Он же в два счета догонит нас, – продолжил размышление Миша.

– Странный он какой-то, – недоуменно проговорил Рамит, – Он мог спокойно откусить мне голову. Но почему-то не сделал этого.

– Да, действительно, интересно выходит, – согласился Олег, – Мы все побитые, но не покусанные.

– Как те итальянские парни, – мрачно добавил Миша.

– Нужно что-то придумать, – сказал Амир, – Ножи и топор здесь не помогут. Нужно сделать колья.

– И рогатины, – добавил Миша, – У нас в России, в Сибири, на медведей раньше всегда с рогатинами ходили.

– А ты умеешь ими пользоваться? – поинтересовался Рамит.

– Да нет…. Но я в кино видел и в книгах читал.

– Это уже кое-что. А теперь давайте работать, – прервал разглагольствования Амир.

Ребята активно принялись за изготовление орудий самообороны. Я уложила аптечку и остальные вещи в рюкзаки. Светлая полоска над вершинами гор становилась все шире и шире.

«Скоро взойдет солнце, – подумала я, – И исчезнут все страхи этой ночи».

Надев рюкзаки и подхватив рогатины и колья, мы быстрым шагом направились вверх, к монастырю. Впереди Амир и Рамит, затем я, замыкали наш маленький отряд Миша и Олег. Идти было тяжело. Снизу монастырь казался довольно близким. Стоит только руку протянуть, и вот он, рядом. На самом же деле дорога петляла, как уж, и каждый новый её изгиб вселял в нас все больше и больше страха: что там сзади, за теми камнями и кустами, что или кто поджидает нас, притаившись, за новым поворотом?

«Быть в неведении гораздо страшнее, чем смотреть опасности прямо в глаза, – подумала я, надеясь, однако, что теперь мы без приключений выберемся из этого ужасного места, – Ничего себе, Святой перевал! Его нужно было назвать перевалом монстров!»

Наконец, мы вышли на финишную прямую: до монастыря оставалось метров триста почти прямой дороги.

«Где, интересно, это взбесившееся чудовище? Каких людей еще пугает?» – мысленно спросила я себя, переводя дух и озираясь вокруг. И тут же, глотнув, как рыба, открытым ртом воздух и вскинув руки, чуть было не упала на идущих впереди мужчин. Наши взгляды устремились вниз, на дорогу, по которой мы только что шли. Там на большой скорости, по направлению к нам двигалось огромное лохматое серо-бурое существо. Мы оглянулись на монастырь.

– Не успеем! – сказал Амир.

– Попробуем! – не согласился Миша.

Все рванули вперед. Сердце билось в горле. Ноги едва касались земли, и казалось, что мы сейчас взлетим. Вот он, монастырь. Все ближе и ближе его широкие, окованные металлом ворота. И все ближе и ближе злобное рычание кровожадного животного!

– Стойте! – крикнул Рамит, – Нам не избежать столкновения! Нужно отдышаться и приготовиться к бою! Энни, беги к монастырю одна!

Я отрицательно покачала головой, отошла в сторону и прижалась спиной к скале. Сражаться я не могла. Но оставить своих друзей я тоже не могла. Будь, что будет!

Ребята сбросили на землю рюкзаки и покрепче взяли в руки оружие. Через несколько мгновений из-за поворота показался Ракшаса, гигантскими шагами сокращая между нами расстояние. Он с легкостью мчался вверх, причем не на четырех лапах, как какая-нибудь горилла, а на двух ногах, как человек, как хорошо тренированный атлет, как существо, обладающее разумом. Но в его налитых кровью глазах не было видно стремления поговорить с нами на интеллектуальные темы, в них читалось только одно желание – убить нас. Ни секунды не раздумывая, он бросился в бой! Мужчины уже были готовы отразить атаку. Амир и Рамит мощными бросками направили в великана свои колья и отскочили назад. Деревянные колья, однако, не смогли пробить густую шерсть и остановить ревущего йети. С диким рычанием он набросился на людей, но был схвачен рогатинами, подставленными с двух сторон под его горло и зажавшими его, словно тисками. По инерции Ракшаса стал заваливаться вперед. Барахтаясь, как жук, он пытался дотянуться до своих жертв мощными руками с когтистыми пальцами. С огромными усилиями, все четверо, ребята старались удержать рогатины. Но грязная, вонючая туша, хрипя и извиваясь, все сильнее и сильнее наваливалась на них. В какой-то момент Ракшасе удалось упереться ногами и отбросить от себя ненавистные деревянные удавки. В припадке ярости он схватил наше примитивное оружие и начал его ломать.

– На скалу! – закричал Рамит, – Всем быстро на скалу! На тот карниз!

Страх заставлял наши руки и ноги быстро двигаться. Альпинистская сноровка, навык работы в горах помогали мгновенно принимать правильные решения, ориентироваться среди выступов и трещин. Вот и карниз! Я первая взобралась на него и протянула руку Олегу. Мы спасемся! Мы обязательно что-нибудь придумаем и спасемся!

Но гигантский рост Ракшасы, его природная мощь и ловкость оставляли нам мало шансов на выживание. Покончив с кольями и рогатинами, он посмотрел вверх. Наши взгляды встретились. Смертельный ужас ледяным потоком разошелся по всему моему телу, сковал мои руки. Никто никогда не смотрел на меня с такой ненавистью! Это не было желанием дикого зверя поймать добычу и насытиться её плотью. В этих свирепых почти человеческих глазах читалась только одна мысль – отомстить! Но за что?! Что мы ему сделали?! Отчаяние, пронзительное желание оказаться где-нибудь в другом месте захлестнули меня, и я покачнулась, чуть было не упав на дорогу. Схватилась за какой-то камень и посмотрела вниз. Ракшаса был уже на стене!

Последним из нашей группы поднимался Миша. Разъяренный йети поймал его за ногу и сбросил со скалы. Миша упал на твердую каменистую дорогу и схватился за руку, зажмурив глаза от резкой боли. В ту же секунду вскочил, пытаясь убежать и спастись в монастыре. Но было уже поздно. Ракшаса мягко спрыгнул на землю рядом с Мишей и, издавая довольное, торжествующее урчание, наклонился к своей жертве. Бедный Миша! Он оказался в роли маленького мышонка, попавшего в лапы гигантской кошки! Мои щеки и сердце обливались слезами!

– По-мо-ги-те! Кто-нибудь по-мо-ги-те! – закричала я, срывая себе голос и едва не сорвавшись вниз.

Амир и Рамит не стали впустую звать на помощь. Общими усилиями они оторвали от скалы камень и запустили его в голову чудовищу. Ракшаса пошатнулся, замер и посмотрел вверх. И тут Олег, оторвав небольшой камешек, тоже швырнул его в монстра. Удар пришелся прямо в челюсть нашего преследователя. Дикая гримаса перекосила физиономию йети. Он заревел так, как если бы ему на голову вылили кипяток. С выпученными глазами Ракшаса полез наверх, к нам!

Мы отчаянно ощупывали скалу и отрывали от нее все, что можно, пытаясь остановить атаку. Камни один за другим летели на голову и плечи йети. Но он упрямо поднимался вверх. Все ближе и ближе его хриплое дыхание, все ближе и ближе смрадный запах его грязной нечесаной шерсти.

Прямо под карнизом, на котором я сидела, находился камень, который, как мне показалось, слабо держался, и его можно было оторвать. Наклонившись вниз, я схватилась за этот камень, потянула его на себя и …., взмахнув в воздухе ногами, полетела со скалы. Руками вперед, как спортсмен, ныряющий в воду с трамплина. Инстинктивно, повинуясь закону самосохранения, руки вцепились в первое, что им подвернулось – в мягкую вонючую шерсть Ракшасы. Такого удара йети не ожидал! Как гигантский плюшевый медведь упал он на дорогу. Сверху, на мое огромнейшее счастье, сверху, упала я. Сознание работало слабо, я не могла ориентироваться в создавшейся ситуации. Но подсознание должным образом руководило моими руками и ногами, унося меня поскорее с этого зловонного «матраса».

Миша подбежал ко мне, помогая встать: «Бегом в монастырь, пока он не очухался!» Я попыталась подняться, но голова вдруг закружилась, ноги подкосились, и, потеряв равновесие, я упала. Падая на руки Миши, как в тумане увидела спускающихся с горы друзей и поднимающуюся фигуру йети. Миша усадил меня, схватил остаток сломанного кола и начал дразнить им чудовище, уводя его подальше от меня. Подоспевшие товарищи тоже подобрали уцелевшие куски нашего оружия и пытались отогнать снежного человека. Тот озирался вокруг, скалясь и лениво отмахиваясь своими волосатыми руками, как будто решая, кого убить первым.

Я с трудом встала, придерживаясь за скалу. Голова все еще кружилась. Мысли шли медленно, словно пробиваясь сквозь вату.

«Так не может долго продолжаться, – отрешенно—обреченно подумала я, – Йети сильнее. Он сильнее нас всех, вместе взятых. Сопротивляться ему бесполезно. Он все равно нас убьет. Хотя ребята действуют довольно слаженно. Они помогают друг другу. А йети один. У него нет друзей. Ему некому помочь. Он совсем один».

Лучше бы я об этом не думала! Какие-то темные, злые силы, наблюдавшие за сражением у монастыря, услышали мои мысли и послали нам новое испытание: снизу, из-за поворота показалась фигура еще одного серо-бурого великана! Оскаленные зубы, горящие ненавистью глаза и грозное рычание красноречиво говорили о его воинственных намерениях.

Ракшаса отвернулся от людей и посмотрел на своего соплеменника. Мужчины замерли. На их лицах было удивление и растерянность. На моем лице было не просто удивление, а ужас! Ведь я оказалась в ловушке между двумя монстрами! Голова перестала кружиться. Но тело окаменело. Я ясно представила себе, как через несколько секунд эти две гориллы-переростки разорвут меня на части.

– Энни! Аня! Убегай! – закричали ребята и поддали Ракшасу сзади обломками кольев. Гигант взревел и бросился….вперёд! На приближавшегося к нам йети! Я вжалась в стену. Прямо передо мной сцепились в смертельной схватке две чудовищных силы!

Рамит схватил меня за руку и потащил к монастырю. Оказавшись рядом с огромными, тяжелыми воротами, мы оглянулись. Олег и Миша догоняли нас. Амир спокойно возился со своим рюкзаком под громогласный рев разъяренных животных. Вот он что-то достал из своей аптечки, что-то, похожее на шприц. Прижался к скале, выждал момент и, всадив этот шприц в ногу Ракшасы, спокойно отошел к нам, понимая, что снежным людям сейчас не до нас.

Битва гигантов продолжалась. Но неожиданно Ракшаса осел и, как мешок, свалился спиной на землю, распластавшись посреди дороги. Его враг недоуменно посмотрел на него, наклонился, ткнул неподвижное тело пальцем, постоял немного. А затем поднял свои огромные ручищи и издал торжествующий клич! Солнце, наконец-то выглянувшее из-за горных вершин, осветило «победителя» во всей его дикой красе. Эхо понесло его ликование вниз по ущелью, вспугнув стаю пташек.

– Ладно, хватит тут птиц пугать! – крикнул ему Амир, – Отправляйся лучше к своей семье!

– К своей семье?! – изумилась я, – Так это….

– Да, конечно. Это отец Бабу, – закончил за меня фразу Амир, – А ты что, не узнала его? Ты же сама звала его на помощь, когда сидела на том карнизе. Вот он и пришел.

Отец Бабу стоял неподвижно, внимательно глядя на нас. Мое сердце переполнилось благодарностью к этому отзывчивому существу.

– Спасибо тебе! Спасибо, что ты нас спас! – крикнула я ему, вытирая со щек слезы, – Я никогда не забуду о твоей помощи! Пусть у тебя и твоей семьи все будет хорошо! Прощай!

Йети потоптался на месте, еще раз посмотрел на поверженного врага, на нас, пробормотал что-то на своем языке и начал, не торопясь, спускаться по дороге, прихрамывая на правую ногу. Там, внизу, его ждала семья: мать и сам Бабу – маленький пушистый комочек. «Снежная» чета кинула на нас последний взгляд и скрылась за поворотом.

«Как жаль, – подумала я, – Я больше никогда не увижу Бабу!»

– Ну, вот и все, – сказал Миша, – Мы можем идти.

– Нет, – отрицательно покачал головой Амир, – Я должен сначала осмотреть йети.

– Зачем тебе это? – удивился Олег.

Амир вздохнул. Ему явно не хотелось объяснять очевидное.

– Ты видел, как они дрались? – сказал он, – Отец Бабу кусал Ракшасу. А Ракшаса зубы в ответ не применял. Тут что-то не так.

Мы подошли к неподвижному телу. Даже такой, мертвый, он был страшен! Как огромная, хранящая в себе неведомую, неуправляемую силу гора. Амир вынул из аптечки пинцет и начал осматривать зубы йети, аккуратно отодвигая его губы.

– Стой! – закричал вдруг Миша, – Смотри! Он еще живой!

Глаза великана дернулись и раскрылись. Я резко, полной грудью, вдохнула воздух, готовая закричать.

– Успокойтесь! – сказал Амир, – Он не убит, а просто парализован. И пробудет без движения еще минут двадцать.

– А потом? – в недоумении воскликнул Олег, – Что будет потом? Новые жертвы?! Его нужно убить!

– Ну, вот, возьми и убей, – невозмутимо ответил Амир, – Возьми нож и перережь ему горло.

Олег посмотрел на Ракшасу, вздохнул, пожал плечами.

– Нет, я не смогу это сделать, – махнул он рукой, – Но оставлять его живым нельзя!

– Тогда, может, кто-нибудь другой его убьет? – обвел нас глазами Амир.

Рамит отрицательно покачал головой. Я тоже.

– Никто из нас не сможет убить беззащитное существо, – подытожил Миша, – Но ведь нужно что-то предпринять, чтобы обезопасить людей от этого людоеда!

– Он не может быть людоедом, – не согласился Амир, – Он вообще мало, что может есть. Посмотрите сюда!

Амир отодвинул нижнюю губу снежного человека.

– Видите, у него в челюсти что-то находится?

Подцепив пинцетом это «что-то», Амир извлек пулю.

– Вот эта пуля и сделала его убийцей. Она застряла между корнями двух его нижних зубов и причиняла ему неимоверную боль, особенно во время еды. Избавиться от нее самостоятельно он не мог. Если не будет боли, не будет и агрессии. Йети только в самых редких случаях идут на контакт с людьми. Он уйдет в свое убежище, и его никто никогда не найдет.

Великан шумно выдохнул воздух, словно подтверждая слова человека. Глаза его пристально смотрели на Амира.

Амир положил пулю в карман, предварительно завернув ее в носовой платок. Опять наклонился к оскаленной морде, осмотрел зубы:

– Один шатается. Пуля серьезно задела его корень.

Достал щипцы, ловко подцепил и вынул мощный зуб, обработал рану.

– Вот теперь всё, – сказал он, укладывая инструмент в аптечку, – Теперь можно идти.

– Давайте оставим ему еды, – предложил Рамит, – Все равно после всех этих ненормальных событий завтракать не хочется. Пусть он что-нибудь поест после такой длительной голодовки. Может, подобреет.

Мы вынули из рюкзаков наши скудные запасы и, положив их рядом с неподвижным телом, отошли к воротам монастыря.

Ждать пришлось недолго. «Гора» всколыхнулась и, покачиваясь, села. Тяжело дыша, Ракшаса медленно осмотрелся, словно пытаясь понять, где он, и что с ним произошло. Он кряхтел, посапывал, похрюкивал, затем замирал, как будто прислушиваясь к чему-то, и снова кряхтел, посапывал и похрюкивал.

– Что с ним? – шепотом спросил Олег.

– Наверно, ищет языком пулю и зуб. И никак не может их найти, – усмехаясь, объяснил ему Миша, – Придется Амиру возвращать их на место. Смотри, как животное волнуется!

Амир улыбнулся в ответ.

Ракшаса прекратил кряхтение и посмотрел на нас. Наши взгляды снова встретились. Но теперь мне не хотелось бежать на край земли. В его глазах не осталось и следа от прежней ярости и жажды мести. А только недоумение, словно он пытался и никак не мог сложить кусочки трудной головоломки. Увидев еду, Ракшаса снова замер, рассматривая странные для него угощения. Затем взял кусочек хлеба, понюхал его и начал жевать. Вскоре в его медленно жующей пасти исчезло все: хлеб, московская вяленая колбаса, сыр и яблоки. Огляделся: что бы еще съесть? Но ничего больше не было. Тогда он шумно вздохнул, встал, в последний раз посмотрел на нас и полез вверх в том самом месте, где мы пытались спастись от него на скале. С легкостью, удивительной для такого грузного существа, он достиг вершины и исчез из виду.

– Вот это проворство! – воскликнул Рамит, – А мы думали, что сможем укрыться от него на том карнизе! Наивные дети!

– С такой прытью ему только в цирке выступать, – согласился Олег.

– Ага! Воздушным акробатом, – с иронией закончил его слова Миша, – Или канатоходцем. Представляете, такая туша идет по тонкой-тонкой веревочке!

Мы засмеялись: громко, до слез. Просто стояли и глупо хохотали. И с этим смехом из наших душ испарялось напряжение уходящей ночи.

– Ну, вот, теперь действительно можно идти, – сказал, вытирая слезы, Амир и взялся за тяжелую, покрытую ржавчиной ручку ворот.

– Подожди! – остановил его Миша, – Прежде чем войти в монастырь, я бы хотел спросить тебя. Зачем ты оставил пулю, вынутую из пасти Ракшасы?

– Я думаю, ты понимаешь сам, – ответил Амир, – Человек, всадивший эту пулю в челюсть йети, виноват в мучениях этого животного и в смерти тех людей, чьи тела теперь лежат там, внизу, у ручья. Его нужно найти и предать суду. Это зло не должно остаться безнаказанным. Особенно здесь, в святом месте.

С этими словами он открыл ворота и вошел внутрь. Мы последовали за ним, озадаченные новой проблемой.

Но, оказавшись за высокими стенами монастыря, ступив на серые, пыльные, грубо отесанные плиты песчаника, которыми был вымощен двор, почувствовали, что неожиданно попали в другой, неведомый нам мир. Полчаса назад мы ожесточенно сражались за свое существование, оказавшись в самом эпицентре бушевавших на перевале страстей. Бешеный стук сердца, дикий рев обезумевшего от боли и жажды мести животного, крики атаки и крики о помощи, хлесткие удары пылающих веток и гулкие звуки падающих камней. И вдруг – таинственное, отгороженное от всего мира безмолвие. Но безмолвие это не было немым. Оно говорило! Оно несло в наши души и наши головы информацию, которую мы не могли понять! Всё здесь, от мощной скалы и величественного храма, возвышавшихся над нашими головами, до последнего мельчайшего камешка под нашими ногами рассказывало свою, уходящую корнями в глубокую древность историю.

«Мы смотрим на море, на горы и не задумываемся о том, что все это существовало тысячелетия, – подумала я, – А в таких местах начинаешь вдруг чувствовать на себе дыхание времени. Начинаешь ощутимо, зримо понимать, сколько поколений людей жило до тебя: все они верили, любили, страдали, боролись. Начинаешь осознавать, что жизнь одного человека – всего лишь миг. Но за этот миг он должен успеть сделать что-то важное, нужное для следующих поколений!»

– Вы вроде говорили, что этому монастырю около двух тысяч лет? – прервал молчание Миша, обратившись к нашим проводникам.

– Да, – подтвердил его слова Рамит, – Хотя сложно что-то сказать определенно, ведь серьезных археологических исследований здесь не проводилось. Вот тут направо и на выступах – хозяйственные постройки монастыря. В них располагались мастерские, больница, школа. Здесь же ночевали перебиравшиеся через перевал путники. Сейчас некоторые из этих зданий находятся в очень плохом состоянии.

Мы заглянули внутрь: завалы камней и мусор, оставленный туристами, были единственной достопримечательностью несчастных полуразрушенных домиков. Но некоторые из них выглядели довольно прилично.

– А вот здесь, на склоне горы, – буддистский храм. Мы можем видеть только внешнюю часть храма – чайтью, святилище. Ведь основная его часть врезана в скалу. И там, глубоко в горном массиве находится вихара, которая была выдолблена примерно во втором веке до нашей эры и являлась, особенно во время сезона дождей, местом встреч и жилищем для отвергших мирскую жизнь монахов, одних из первых последователей буддизма. На месте этой вихары и был постепенно построен монастырь.

– Вихара, я так понимаю, что-то типа монастырского общежития? – уточнил Олег.

– Да, – кивнул ему Рамит, – С молитвенным залом и кельями.

– Это что же, выходит, буддизм проповедовался еще во втором веке до нашей эры? – спросила я, не сумев скрыть своих эмоций и полного незнания истории Индии.

– Буддизм появился в шестом веке до нашей эры в северо-восточной части Индии, – уточнил Рамит, – Однако сюда, на северо-запад Индии он добрался чуть позже.

– В шестом веке до нашей эры?! Невероятно! – удивилась я, – А давайте заглянем сюда. Ненадолго, на несколько минут. Я никогда в жизни не была в настоящем буддистском храме! Я ведь вообще в Индии первый раз.

– Хорошо, пойдемте! – согласился Рамит и направился к выщербленным каменным ступеням, ведущим к храму.

Снизу, издалека, от поворота к перевалу лестница казалась довольно узкой. На самом деле по ней одновременно могли подниматься бок о бок несколько человек. Время, жестокие горные ветра и дожди оставили на ней свои безжалостные следы. Но как ни странно, подобно шрамам на суровом благородном лице воина, эти неумолимые отпечатки столетий придавали ей какое-то мистическое очарование, с каждым шагом дарили путнику все большее ощущение сопричастности к величайшим тайнам мироздания, непознанным и непостижимым для человеческого разума. Поднимающееся солнце причудливо освещало сеточку трещин на черном шершавом базальте лестницы и обрамляющего её ступенчатого парапета и пробивающиеся через эти трещины небольшие веточки полыни. Терпкий запах полыни был едва уловим среди тяжелого дыхания пыльных, влажных от ночной свежести камней.

«Боже мой! – подумала я, – Эти ступени – ровесницы Христа! И я поднимаюсь по ним!»

Чувство, похожее на благоговейный страх, опустилось в мою душу. Насколько чиста и безгрешна моя душа, чтобы вот так, спокойно, восходить к святыне?!

Подняв нас на высоту тридцать – сорок метров, лестница резко сворачивала вправо, затем снова вверх и еще через несколько метров упиралась в огромную стену. В основании стены находилась высокая, потемневшая от времени дверь. Амир открыл её, и мы оказались в довольно большом полутемном помещении. Широкие сужающиеся к верху окна, закрытые грубо сколоченными ставнями, неохотно пропускали сюда свет. Но отдохнувшее за ночь солнце энергично пыталось пробиться внутрь, с детским упрямством проникало через щели между рассохшимися полусгнившими досками и с ленивой негой полосами ложилось на темный, выложенный узорчатой плиткой пол святилища, на загадочные рисунки каких-то мифических существ на стенах, на массивные резные колонны.

– А что там? – спросил Миша, показав рукой на дверь, находившуюся на противоположной от окон стене.

– Это вход в подземный, молитвенный зал чайтьи, – объяснил Рамит, – Хотите посмотреть?

– Конечно! – чуть ли не хором воскликнули мы.

Подземный зал святилища оказался неожиданно огромным и освещался светом из длинных узких прорезей, заменявших окна «верхнему» кубику, как мысленно объяснила я себе.

– Удивительно! – воскликнул Олег, – Мне казалось, что храм не очень большой.

– Да, – подтвердил его слова Амир, – Со стороны он действительно выглядит не таким уж крупным. Мы видели только его внешнюю часть. А ведь основная часть чайтьи вырублена в скале, на месте нескольких старых пещер.

– Сколько же труда было вложено сюда! – с уважением сказал Миша, разглядывая изящные колонны, поддерживающие высокий свод, и стоявший у закругленной стены напротив входа огромный алтарь, – И все это было сделано примитивными орудиями труда! Немыслимо!

– А в кельи монахов можно зайти? Ведь какие-то из них, надеюсь, сохранились? – спросил Олег.

– Идемте! – улыбнулся Рамит, достал карманный фонарик и направился к небольшой неприметной двери.

Некоторое время мы шли по довольно широкому извилистому коридору с грубо высеченными арками и колоннами, затем осторожно, освещая дорогу фонариками, стали спускаться по ступенькам вниз, до нижнего уровня, на котором мы и обнаружили кельи. Долго, почти в полном молчании, бродили мы по этим таинственным помещениям, прислушиваясь лишь к своим ощущениям и к коротким, но очень интересным комментариям Амира и Рамита. Удивительно, но нигде не было плесени и влажной затхлости. Только чистый, сухой, холодный воздух. Во многих кельях на стенах остались фрагменты росписей. В некоторых, особенно в тех, где, по словам Рамита, жили самые просветленные монахи, стояли колонны. Повсюду на стенах были видны надписи. Мы заинтересовались ими. Но Амиру и Рамиту не был известен древний язык, на котором они были сделаны.

Кромешный мрак окутал своим непроницаемым покрывалом все кельи, но не властвовал над духом этих святых мест. Мне, с детства панически боящейся темноты, не было страшно здесь, в глубоком подземелье. Каждая келья имела свою особую энергетику. То сильную, строгую, проникающую в глубины твоего сознания и очищающую его от сомнений и темных мыслей. То мягкую, нежную, согревающую и успокаивающую душу. Из таких келий не хотелось уходить. Их энергия окрыляла, придавала силы, наполняла оптимизмом и верой в человека и человечество.

* * * * *

Задумчивые и одухотворенные вышли мы с противоположной стороны монастыря. Закрыли тяжелые скрипучие ворота. Осмотрелись. Дорога, на которой мы стояли, петляя, уходила вниз, в долину, в дальнем конце которой виднелись палатки.

– А вот и наш лагерь! – сказал Миша, – Еще несколько часов ходьбы, и мы будем на месте. Рамит, Амир! Как хорошо, что вы не бросили нас и пошли с нами через перевал. Без вас мы бы здесь пропали!

– Да, – подтвердил Олег, – Вы – отличные ребята! И знаете, чем больше мы с вами общаемся, тем меньше вы мне напоминаете простых полуграмотных парней из какой-нибудь глухой гималайской деревушки.

– Не хотел бы я жить здесь и коротко стричь себе волосы, как местные жители, или брить себе голову, как это делают монахи, – засмеялся Рамит, – Мне нравятся мои длинные волосы. Нет, на самом деле мы с Амиром – городские люди. Родились и выросли в Дели, в одном доме. Сейчас учимся в институтах. Я – будущий кинооператор, ваш коллега. А Амир скоро станет военным хирургом. Вы же, наверняка, заметили его страсть к ковырянию в чужих ранах!

– Да, это мы заметили! – подтвердила я, – Амир, я просто восхищаюсь твоим мастерством! Ребята, а как вы оказались здесь, в Гималаях? И почему нам сказали, что вы из этих мест?

– Все очень просто, – ответил Рамит, – Мои дядя и тетя вот уже несколько лет ведут археологические раскопки недалеко отсюда. Сначала мы изредка приезжали к ним побродить по горам. А потом стали подрабатывать проводниками. За лето набирается приличная сумма. Хватает на оплату обучения на следующий год. Да и работа интересная. Мы любим горы и историю этого края.

– А помнишь? – спросил Миша, – Ты говорил, что если мы пойдем через перевал, наша легенда будет с ужасным концом?

– Да, – улыбнулся Рамит, – Хорошо, что все обошлось!

– Ребята! – включился в разговор Олег, – А эту легенду вы, надеюсь, тоже будете рассказывать? Представляете, мы станем героями одной из легенд Гималаев, легенды Святого перевала!

– Непременно! – засмеялся Амир, – И приукрасим ее немножко. Чтобы было страшнее и интереснее.

– И про семейство Бабу вы будете рассказывать? – испугалась я.

Все замолчали…

– Нет, конечно, нет, – сказал, наконец, Рамит, – Иначе их найдут, убьют и в виде чучел отправят в какой-нибудь музей.

– Никто из нас никогда и нигде ни слова не должен упоминать об этих йети, – предложил Олег.

– Конечно! – согласились мы, мысленно вернувшись в только что пережитые события.

В утренней тишине слышалось лишь журчание речушки на дне ущелья и переливы птичьих песен. Где-то там, внизу, мирно спал на руках у своей мамы малыш – йети, наш Бабу!

– Что же тогда останется от легенды? – прервал торжественность момента Миша, – Мы только обрадовались, что про нас здесь будут рассказывать! И что? Всё? Рассказывать нечего!

– А зачем нам нужны какие-то грязные невежественные йети? Бери выше! – предложил ему Олег, – В этом месте произошел разлом времени. И нам пришлось сражаться с духами прошлого.