Мексиканский завтрак для русских моряков Зверев Сергей

– Да какая, на хрен, разница? – рычал Глеб. – Потом разберемся…

Болело все, что могло болеть – хорошо размял свои косточки. И остальным досталось не меньше. Марата Равиуллина положили рядом с забором. Он пытался что-то сказать, но только кашлял и хрипел. Пуля попала в живот, и из раны хлестала кровь. Глаза бойца закатывались. Над ним уже «колдовали» Маша с Любой, рвали на себе камуфляж, пытались остановить кровотечение. Маша при этом поминала Всесильного, а Любаша безостановочно материлась. Из-за забора доносились одиночные выстрелы и рваные очереди.

– Что это б-было, Глеб? – заикался Черкасов. – Так ведь и п-пропоносить может…

– Ясен пень, за Бутерсом пришли дружки его… – бросил Глеб. – Кроме Равиуллина, все целые?

Ответить спецназовцы не успели. Настала оглушительная тишина, и в этой тишине все похолодели, когда ощутимо вздрогнула земля и прозвучал глухой, неимоверно глухой взрыв. Такое ощущение, что рвануло где-то близко, но под многометровой толщей воды. Дошло не сразу, а ведь действительно… под многометровой толщей воды!

– Ой, мамочка… – и привалилась к забору Люба, закрывая рот ладошкой.

Остальные потрясенно молчали.

– Подождите, – заскрежетал металлом Оболенский, – вы хотите сказать, что это взорвалась…

Кожа покрывалась гусиными мурашками. Холодок струился по позвоночнику, дышать становилось трудно.

– Издревой – за мной… – сопротивляясь безысходной тоске, выдавил Глеб. – Остальным – оставаться здесь, действовать по обстановке, Оболенский – за старшего…

Они спешили, карабкались, старались не думать о самом страшном. Выбросили бесполезные «калашниковы» – все равно в них ничего не осталось – спрыгнули в воду с нависающих над морем скал, поплыли вокруг острова, прижимаясь к отвесным монолитам. Где-то за кадром гремели одиночные выстрелы, перекликались люди. Перебраться вплавь с южной на восточную оконечность Санта-Ирины не составило труда. Досаждали лишь волны, норовящие разбить их о камни. Приближался грот, где они оставили контейнер и полезные вещи. Спуститься к гроту можно и по суше, но Глеб предпочел именно этот маршрут как наиболее безопасный.

– Сиди у скалы, не высовывайся, – бросил он, набрал воздуха в легкие и нырнул. А вынырнул напротив грота – там, где глубина была по пояс, лежал в полосе прибоя, приподняв голову, и всматривался в темноту. Огромное облегчение! – в гроте и поблизости никого не было, виднелся фрагмент контейнера. Видать, «лягушки» высадились в другой части острова – они прекрасно знали о «Пиранье», о том, что у россиян имеется промежуточная база, но не стали утруждаться ее поисками, рассчитывая одним ударом уничтожить противника. Он выползал на берег, плющась, как камбала. Перебежал в грот, махнув Сереге за скалой. Лихорадочно вооружались – «катраны» в ножны, «АДСы», хорошо выполняющие свою работу и на воздухе, и под водой, за спины. Под стволами – 40-миллиметровые подствольные гранатометы. Хитрые пули, утопленные в гильзы, система «буллпап» – когда казенник и магазин находятся позади рукоятки управления огнем, большое преимущество в ближнем бою. Единственная закавыка: под водой запас огня – две тысячи выстрелов, на суше – всего лишь сто восемьдесят. Ничего, им больше не понадобится. И снова в воду – рвались в море, преодолевая сопротивление волн. Плыли на северную сторону. Волны сносили их к камням, швыряли на отвесные стены, соленая вода разъедала царапины и порезы, но они уже не чувствовали боли. Глеб едва не завыл, когда они попали в масляное пятно, сносимое к берегу. Какие-то тряпки, раскисающие бумаги, бортовые журналы… всплывшее тело с орущим ртом. Специалист по радиовооружению Фещенко, солидный мужик, основательно за пятьдесят, рассудительный, тихий, а вот тут не выдержал, кому охота погибать лишь по причине, что Родине опять чего-то приспичило? За что? За грехи наши?.. Он устал уже бороться со злостью и бешенством. Полная голова разъедающей гадости. Что тут творилось? Сообщники Бутерса прибыли на аналогичной подводной лодке (скажем, сверхмалая субмарина Mark & Mod) и долбанули торпедой? Или подкрались втихушку, установили диверсионную мину? Гадать бессмысленно. Он должен успокоиться, не нервничать.

– Глеб, эти твари всех убили, погубили лодку… – захлебывался в волнах Издревой. – Вот суки… Ну, они у меня попляшут…

А на круче снова разгорелась стрельба. Трещали автоматы – и уже не поймешь, в чьих руках они работали, все смешалось…

Они уже выбрались на северную сторону и залегли в камнях, громоздящихся уступами. Рослые скалы тянулись вверх, образуя узкие террасы. Северная часть периметра отсюда не просматривалась, лишь интуитивно ощущалась где-то за гребнем. Уже ползли по камням, сливаясь с неживой природой: «катраны» в зубах, автоматы волокли за собой на ременных антабках, следя, чтобы не брякали.

Продолговатая терраса, выемка в скале. И все же брякнуло! Из сумрака вылупилась «темная материя», метнулась, издавая горловое урчание. Глеб оттолкнул от себя автомат – все равно не успеет применить! И когда жилистый мужик, как-то крякнув, впрыгнул в позу и атакующий кулак рассек воздух, он рухнул на колени и погрузил идеально отточенное лезвие в живот противника. Да еще и провернул, разрывая желудок и нисколько не жалея о содеянном. Добротные у них костюмчики – полированный неопрен, «акулья кожа», производство фирмы «Zeagle», Соединенные Штаты Америки. Жилистая масса завибрировала, застучала челюстями. Нож разрывал внутренние ткани, давно уже проследовал в пресловутую «точку невозврата», откуда живыми не возвращаются. Глеб оттолкнул его от себя, чтобы не задерживал. Некогда, спешат люди. Если с каждым по полчаса возиться…

– Скатертью дорожка… – прошептал, подползая, Издревой. – Вроде один он тут сидел, хозяйство водолазное сторожил. Посмотри, у них же криогенные акваланги – хорошо живут, черти…

В углублении кучкой валялось водолазное снаряжение. Возиться с этой грудой добротных вещей не было ни времени, ни желания. Глеб перевернул покойника. Засияли ослепительно-белые зубы, ядовитая луна отражалась в бусинках пота, усыпавших физиономию молодого негра, скончавшегося в муках.

– Американцы, Глеб, в натуре, американцы, – зачарованно бубнил Издревой. – Мы что тут, блин, Третью мировую затеваем?

– Да ничего мы тут не затеваем, – огрызнулся Глеб. – Держу пари, что они не работают на правительство Соединенных Штатов. Пытались вытащить Бутерса, зная, что его привезут на вертолете, да только мы прибрали его первыми, вот и пришлось им затевать войнушку. Пошли, Серега, нам еще целую стаю нужно до кондиции довести…

А наверху разгоралась отчаянная стрельба. Метались по обрыву тени, сыпались камни. Ночное небо прочертили два зигзага – спрыгнули двое, наподобие молний на эсэсовской эмблеме. Спецназовцы дружно вскинули автоматы, ударили плотно, без просветов, уже не разбираясь, по их ли душу демоны или просто мимо бегут. Те орали, тряслись, нашпигованные свинцом, катались по камням. Пришлось отпрыгнуть, иначе мертвецы увлекли бы их за собой. А наверху нарастала пальба, кричали люди – и свои, и супостаты. Такое ощущение, что спецназовцы, которым надоело валяться за забором, под прикрытием Прихватилова пошли в атаку. «Их ведь четверо всего, – машинально подумал Глеб, – две женщины, Черкасов, Оболенский… Ну, и Мамаев курган, едрить его в дышло!» Они взбирались выше, спеша на помощь своим. Пальба входила в раж. Похоже, кому-то из спецназовцев удалось обойти противника, и, используя фактор внезапности, они выдавливали чужаков с занимаемых позиций.

– Джон, уходим! – гортанно проорал мужчина «по-американски». – Эльза, Майкл, отступаем!

Посыпалась глина с обрыва, мелкие булыжники, с отчаянными воплями стали падать люди. Их уже ждали. Но слишком много оказалось супостатов на этот раз – сразу четверо, похоже, все, что осталось от десанта. Злые, истекающие кровью, в разорванных гидрокостюмах, они довольно ловко прыгали по камням и с оружием не расставались. Обнаружив засаду, только взвыли с решимостью обреченных, полезли напролом. Глеб не успевал их отслеживать, жаркий пот заливал глаза. Он бил короткими очередями, но и по ним стреляли! Глеб увидел, как троим удалось добежать и как Издревой схватился с двумя, молотил прикладом, пытался дотянуться до ножа. А к Глебу приближалось что-то гибкое, проворное, испускающее волны страха. Он упал, перекатился, но на него уже с кулачками налетела… женщина! Бешеная, исступленная, ведьма! Сбила с ног, оседлала, зажав руки бедрами. Шлем, припаянный к гидрокостюму, свалился на лопатки, и волосы, отливающие золотом в лунном свете, красиво рассыпались по плечам. Блестели глаза, сияли зубы дьяволицы. Она молчала, занося над ним кулачок. А он помог себе добрым словцом и стерпел, когда зажглась от удара левая челюсть. Затем напрягся, выжал все, что было в организме, и с диким ревом отпустил пружину. Толчок получился что надо. Красотка не удержалась в «седле», взлетела, замахав руками, и покатилась вниз, вереща морской сиреной. Глеб дотянулся до автомата. Руки тряслись, но он стрелял туда, где весело скакали камни, и женское тело, раздробленное в хлам, завершало свой жизненный цикл. Оно не докатилось до моря, упало на наклонную плиту…

Трое рядом превратились в какую-то страшноватую шевелящуюся окровавленную горку. Глеб вынул нож и побрел туда, где копошились люди. Перевернул одного – мужчина европейской внешности держался за разорванную глотку и смотрел на него угасающим взором. Сам дозреет. Второй конвульсивно вздрагивал, из проломленного черепа вытекала кровь. Цепкие пальцы чернокожего вцепились Глебу в грудь, словно проверяли на прочность гидрокостюм. Он что-то шипел, глотал слова, впрочем, недолго: Глеб всадил ему нож в сердце, дождался окончания агонии, отпустил…

Издревой держался за распоротый живот, губы побелели, он терпел изо всех сил. «Не жилец», – с тоской отметил Глеб, опускаясь на колени перед товарищем.

– И меня, Глеб, добей… – сипло прошептал спецназовец. – Не могу терпеть… все ведь ясно…

«Ничего не ясно!»

– Не дождешься, Серега, терпи, все нормально будет. – Глеб склонился над бойцом. Рана в животе была огромная, там все пузырилось и лезло наружу – не мог он ничем помочь! А ведь нужно было о чем-то говорить, поддерживать товарища в трудную минуту…

Он что-то бормотал, отвлекая Серегу от мрачных мыслей, а тот уже отходил, кровавая пена потекла изо рта. Вцепившись Глебу в руку, Серега прошептал, пытаясь улыбнуться:

– Хреново, Глеб, что ты последний, кого я вижу. Лучше бы девчоночку хорошенькую показали…

Не впервые на его руках погибали товарищи. Привыкнуть к такому невозможно. И как-то не думается, что когда-нибудь и ты умрешь у товарища на руках… Глеб смотрел на мертвого Издревого и не сразу очнулся, когда сверху посыпались призывы.

– Глеб, Серега, вы там? – взывал Мишка Черкасов. – Это вы там куролесили? Чего молчите?!

– Мы, кто еще… – хрипло отозвался Глеб, поднимаясь с колен. Он машинально кинул взгляд на море, и то ли показалось, то ли и впрямь в том месте, где луна прочерчивала дорожку, мелькнула трубка перископа. Всматрелся повнимательнее, но тщетно.

«Дулю вам!» – сплюнул Глеб и продемонстрировал противнику правое предплечье, ударив ладонью по сгибу локтя…

В ходе боя были уничтожены одиннадцать нападавших – весь отряд, прибывший на Санта-Ирину. В том числе две женщины. Одна латинос – она осталась на скале, у кромки прибоя. Вторая – светленькая, коротко стриженная, грубоватая на лицо, что характерно для «непримиримых» лесбиянок. Она висела, перегнувшись, на заборе, словно простыня, которую бросили сушиться, и кровь еще сочилась из простреленной головы. Документов при них не нашли, а ворошить замысловатый скарб на «перевалочном пункте» было некогда. Равиуллин скончался от потери крови – перевязка не помогла, медикаментов при себе не было. Весть о гибели Издревого лишь добавила уныния. Потрясенные спецназовцы собирались во дворе. На Маше не было лица – восковая маска. Любаша, всхлипывая, полезла на смотровую площадку – намекнуть Прихватилову, что можно спускаться (на призывы он не реагировал), и вскоре оттуда донесся настоящий бабий вой. Полезли вверх, охваченные скверными предчувствиями, и застыли с поникшими головами. Боец, благодаря которому морские разведчики одержали пусть пиррову, но победу, лежал навзничь у ограждения. Не уберегся Тарас – уже в конце боя, когда свои выгрызали победу, видно, посчитал, что все кончилось, и встал в полный рост, чтобы выстрелить последние патроны…

Люди оцепенели, не чувствовали пронизывающего ветра. Женщины плакали.

– Послушайте, – пробормотал Оболенский, облизывая пересохшие губы, – мы должны… если не похоронить наших ребят, то хотя бы положить их как-нибудь отдельно…

– Черт… – Глеб стряхнул с себя оцепенение, ударил кулаком по ограждению, и все с недоумением воззрились на него. – Считайте меня циником, бездушным, но этого делать нельзя! Никаких подсказок тому, кто будет здесь ковыряться. Если вскроется, что российский спецназ хозяйничал на чужой территории, разразится такой скандал, что мало не покажется! Мы и без того умудрились со всеми рассориться. Ребятам не поможешь, рано или поздно мы их похороним. Задания никто не отменял. Ищем Бутерса! Он здесь, на острове, не мог он сбежать! Забился в какую-нибудь щель, стучит зубами…

– А если он до аквалангов добрался? – уныло пробормотал Черкасов.

– Не каркать! Любаша, остаешься здесь, у тебя должно быть четыре глаза. Остальные – вниз, разобрать в караулке фонари и искать упыря, пока не найдем. И осторожно – на острове масса бесхозного оружия, он мог вооружиться. Прошу учесть, что времени у нас – хрен. Здесь такое творилось – скоро слетятся… Все целы? – спохватился он. – Раненых нет?

– Относительно, Глеб Андреевич, – глухо отозвалась Маша. – У меня такое чувство, что я уже никогда не буду мамой…

– Будешь, – возразил Глеб. – И мамой будешь, и бабушкой, и прабабушкой – если повезет. За работу, ребята, за работу, считайте это авралом на палубе…

Они обшаривали проклятый остров, то и дело натыкаясь на трупы. Заглядывали в расщелины, за каждый камень. А ночь неумолимо преображалась в утро – шторм на море слабел, стихал напор ветра. Далеко на востоке, где Карибское море смыкалось с карибским небом, уже серебрилась полоска, постепенно расширяясь, светлея. Спецназовцы перекликались, чтобы дважды не ходить по одному месту. Глеб пронесся через двор, сдернул брезент со штабелей. Вооружившись фонарем и пистолетом, ворвался в тюрьму, протопал по разрушенным помещениям первого этажа, покосившись на американцев, которые уже приходили в себя и задавались резонными вопросами.

– А ну, лежать, ишь, любопытные! – прикрикнул он, и янки застыли, со страхом уставившись на оборванного, испачканного чужой кровью диковатого парня, тычущего в них стволом бесшумного пистолета.

Глеб скатился по лестнице, пробежал мимо камер, за которыми мычали и сквернословили узники наркомафии. Шарахнулся, как от проказы, от каменного мешка, где валялись мертвые охранники и стонал один живой, пытаясь сбросить с себя товарищей по службе.

Не было Бутерса в тюрьме! Он помчался вверх, перепрыгивая через ступени, вылетел во двор, бросился к забору… и повис. Усталость сказывалась. Снова разбежался, подпрыгнул, уцепившись за гребень, заелозил носками. В этот «подвешенный» момент со смотровой площадки истошно завопила Люба Ворошенко:

– Эй, народ, вы где?! Я вижу его!! Он над нашим гротом, десять градусов на северо-восток!! Ау, вы где, вашу мать?! Чем вы там занимаетесь?!

– Понял, Любаша! – крикнул Глеб.

И откуда только взялись силы? Он перелез через забор и грузно побежал по «экстремальной» тропке. Не он один услышал призывный вопль. Все услышали, даже Бутерс. Глеб переваливался с камня на камень, кляня себя за медлительность, а в районе грота уже происходили драматические события. Осталось загадкой, где отсиживался Бутерс (а он оставался в «дарованном» российским спецназом гидрокостюме), но, видимо, отсиживаться надоело и он решил попытать счастья. Ему почти повезло – он был уже в двух шагах от контейнера, аквалангов и ласт, но в этот момент ему на голову свалилась Маша Курганова, разъяренная и дикая. Виктор Павлович заметался, заскользил в пропасть, подвывая от ужаса, и как-то ухватился за выступ в скале. Он висел над гротом, болтая ногами и оглашая пространство лебединым криком. Вниз не смотрел, считал, что под ногами пропасть, но это было не так – не больше двух метров. Маша стояла над ним и чесала затылок, пытаясь понять, какие действия с ее стороны будут наиболее уместны. Попытки вытащить из пропасти «секретоносца» были равносильны самоубийству. Пока она раздумывала, пальцы «висельника» разжались, и он с тоскливым воем устремился вниз. Упал и сильно удивился – почему он жив? Переломов у Бутерса не было, если не считать отбитой задницы. Он заметался по узкой полосе пляжа. Маша не рискнула повторять рискованный трюк, отправилась в обход, цепляясь за острые края. Но от северных скал уже плыл вразмашку Оболенский, а на Машу, издавая звуки дуделки «уйди-уйди», съезжал растрепанный Мишка Черкасов. Он не стал выискивать безопасную тропу, а просто скатился камнем в воду и выбрался на песок, болтаясь при этом, как маятник. Бутерс оказался зажатым у грота и в отчаянии вскинул где-то добытый пистолет. Грянул выстрел, и от его звука сердце у Глеба сжалось. Но Мишка умел, если нужно, увертываться от пуль, он кувыркнулся через голову, уходя под защиту вросшей в песок глыбы. Бутерс снова надавил на курок, но патрон в обойме был единственным. Он забегал лихорадочно по узкому пляжу. С одной стороны, злорадно лыбясь, подбирался Черкасов, с другой – Оболенский. Маша решила не путаться под ногами, села на краю обрыва, свесив ножки, и приготовилась смотреть «кино».

– Виктор Павлович, побойтесь бога! – крикнул уже практически спустившийся Глеб. – Нашли мальчиков, бегать тут за вами… Все равно поймаем, а нам еще предстоит такое утомительное путешествие!

– Да пошел ты, умник! – взвыл предприниматель.

– Мужики, хватайте его, надоел уже! – прокричал Глеб.

Спецназовцы сжимали охват, Виктор Павлович усиленно крутил головой. Ну, не хотелось ему по неизвестным, но очень веским причинам возвращаться под конвоем на Родину! Его уже почти схватили, когда он испустил тоскливый вопль, провинтился между спецназовцами и бросился в море.

– План «Перехват» результата не дал, – глубокомысленно изрек Мишка.

– Да как он уже достал! – воскликнул Оболенский и кинулся догонять предпринимателя. Смотрелось это дико и смешно. Он получил по груди волной, но все же настиг Бутерса, когда тот погрузился уже по пояс, схватил его за горло и повалил. Оба ушли под воду, потом появились и снова пропали, когда их накрыла «девятая» волна.

– Какая откровенная сцена, – восхитился Черкасов, спеша на помощь товарищу.

Когда рычащего предпринимателя выбросили на берег, Маша с Глебом уже подтаскивали к полосе прибоя контейнер и ласты с аквалангами.

– Я не понял, – изумлялся Глеб, – почему в контейнере наши липовые документы и американские доллары? Разве мы не должны были все это оставить на подводной лодке?

– А кто был ответственный за то, чтобы все оставить? – ухмылялся Мишка.

– То есть ты не выполнил прямое распоряжение начальства?

– Не выполнил, – согласился Черкасов. – Но, согласись, приказ был глуп, и в нашей ситуации лучше с деньгами и фальшивыми документами, чем совсем без ничего.

– Ладно, потом с тобой разберемся. – Глеб почувствовал облегчение. – Оружие с собой не брать, в Мексике мы долго с ним не пробегаем. Случись нужда, добудем. Контейнер прячем здесь, деньги и документы разобрать, завернуть и спрятать на теле. Виктор Павлович, вы выглядите очень усталым, – заметил он. – А ведь предупреждали, что нас ожидает утомительное путешествие…

Предпринимателя швырнули на песок, он тяжело дышал, хватался за сердце. Затем приподнялся и, с нескрываемой злобой уставившись на Глеба, процедил:

– И откуда вы взялись, черти, на мою голову? – И внезапно злорадно рассмеялся: – Что, дорогие соотечественники, поредели ваши ряды?

– Ах, ты, тварь, смотри-ка, разговорился, – рухнула на колени Мария и ударила кулачком в оскаленный рот.

Предприниматель откинулся на песок и принялся кашлять, выплевывая раздробленное содержимое рта. Маша перестаралась, но ей хотелось повторить процедуру – никто не имеет права оскорблять память ее павших товарищей.

– Ряды ваших зубов, Виктор Павлович, кстати, тоже поредели, – не удержался от язвительной шпильки Глеб. – Товарищ боец, прекратите, пожалуйста, ведите себя достойно. А в следующий раз бейте так, чтобы хватило одного удара. Девушка права, Виктор Павлович, вы из той категории граждан, которым катастрофически не хватает п…дюлей. Готовы к путешествию? Учтите, мы будем недовольны, если вы возьметесь нас тормозить.

– Послушайте… Глеб Андреевич, или как вас там… – забормотал Бутерс, разобравшись с потерями во рту. – Я слышал взрыв, я знаю, что вы потеряли подводную лодку. Мне очень жаль, что погибли ваши люди… нет, действительно… – Он опасливо покосился на насторожившуюся Марию. – Но что вы можете сделать в этой ситуации? Переправить меня на мексиканский берег? А дальше? Вы потеряли транспорт, у вас отсутствует, подозреваю, связь с руководством. Окрестности Пуэрто Фелипе – вотчина наркобарона Баррозо, он не позволит вам вольничать, вас закроют уже завтра как подозрительных чужаков. Спрятаться в районе невозможно, выбраться – трудно, все дороги контролируют «sicarios». Скоро появятся мои люди, скоро полезут американцы, у которых вы меня умыкнули. Восстановят картину, что на самом деле произошло на Санта-Ирине, и вам наступит, извините, полный крах. Зачем вам это нужно? Вас просто убьют или сгноят в мексиканской тюрьме, а мексиканская тюрьма – это посильнее преисподней. Я предлагаю два миллиона долларов за то, что вы поможете мне переправиться в безопасное место и постараетесь про меня забыть. Те люди, которым я нужен в России, – не светлые ангелы, уж поверьте; я им нужен не для того, чтобы творить добро…

Каждое слово этого человека было как ножом по горлу. Предприниматель озвучивал то, о чем Глеб старался не думать. Ему изначально не нравилось это дело, он плевал на Бутерса (нарушил законы – сиди в тюрьме!) и на структуры, имевшие на того виды, но куда деваться, если Родина приказала?

– Три миллиона, Глеб Андреевич… – повышал ставки предприниматель, и глаза его при этом возбужденно сверкали. – Три миллиона долларов! Если вы поможете мне пробраться в Канкун, я сниму их в первом же попавшемся банке, связанном платежной системой с американскими трастовыми компаниями…

– Ты так многозначительно помалкиваешь, Глеб Андреевич, словно всерьез рассматриваешь предложение, – саркастично заметила Маша.

– Он ждет дальнейшего повышения ставок, – предположил Мишка.

– Эй, вставайте! – проорал у них над головой звонкий женский голос. – Пришла беда, откуда ждали! – и со скалы, ловко перебирая руками и ногами, сползла взволнованная Любаша. – От городка в нашу сторону идут два катера с прожекторами, набитые под завязку вооруженной публикой. Они уже рядом, это люди наркобарона, кто же еще? А может, береговая охрана. Командир, тебе не кажется, что четвертого сражения мы не выдержим?

– Идут к причалу? – встрепенулся Глеб.

– Вот уж не знаю, – развела руками Любаша. – Если к причалу, то хорошо, и у нас вагон времени. А если один из них решит обойти остров, то это такая засада, командир…

Последствия оценили верно. Предпринимателя поднимали пинками. Натягивая ласты, он что-то бормотал про четыре миллиона долларов, про пять миллионов долларов, про шесть, про то, что, если скинуться, на эти деньги можно приобрести неплохой средневековый замок в окрестностях Луары… На него водружали аквалангистское снаряжение, прикручивали фонарь на лоб, затягивали ремни, давали последние инструкции, от которых он не имеет права отступать, если не хочет потерять последние зубы. «Если так пойдет, то к завершению путешествия на Викторе Павловиче живого места не останется», – с какой-то брезгливостью подумал Глеб. Контейнер втащили в воду, чтобы не оставлять врагу и не давать ему пищу для размышлений. Бросили на глубине примерно десяти метров – пусть ищут. Глеб заходил в воду последним. Фонарь на голове работал, вроде ничто не забыто. О будущем лучше не думать… Он обернулся, задрав голову. На Санта-Ирину, судя по крикам и дребезжащему мотору, уже высаживался «десант».

Из-за северных скал, на дистанции полутора кабельтовых, возник остроконечный нос катера, на баке горел прожектор. Судно разворачивалось, и прожектор вместе с ним, на палубе гомонили люди. Озарилось море, побежала световая дорожка к восточному берегу островка. Еще секунды четыре – и она бы высветила заходящую в море фигуру. Глеб ускорился, волоча ласты задом наперед, улегся спиной на волну, и пучина проглотила его…

В подводном плавании не было ничего утомительного, если не думать об акулах и муренах, изобилующих в здешних водах. Шли по свету фонарей, стараясь не сворачивать, – строго на запад. Неудобства доставлял лишь «ценный груз», оказавшийся неважным пловцом. Приходилось трясти у него под носом кулаком, дважды всплывать, при этом он жадно хватал воздух, и глаза вываливались из орбит. О кессонной болезни речь не шла, плыли у поверхности воды, декомпрессия со множеством остановок для подъема не требовалась. Берег приближался, вырисовывались на фоне светлеющего неба метелки пальм, склонившиеся над водой, узкие полосы песчаных пляжей, дебри прибрежных кустарников. Городок Пуэрто Фелипе остался справа, за длинной песчаной косой. Перед каждым погружением Глеб оглядывался. Таяла Санта-Ирина – сначала превратилась в кучку, потом в точку. Там горели прожектора. Одно из суденышек вошло в западную бухту, где имелся причал, можно было предположить, что «sicarios» уже обшаривают остров и «чешут репы». Второе судно встало у восточной оконечности, сноп света метался по каменным террасам, спускался к воде.

Пляж, на который они выползли, был идеален для купания, но являлся страшной мукой для водолаза. Тащиться в полном снаряжении по мелководью – хуже не придумаешь. Пока добрались, семь потов сошло. Они выползли на берег, полностью обессиленные, стащили опостылевшие акваланги, ласты, резиновые шлемы. Кашлял, держась за живот, кляня святую Деву Марию и Российскую Федерацию, предприниматель Бутерс. Отметив, что все живые, Глеб выбрался из полосы прибоя, где черный песок впитывал воду, оставляя от нее лишь пену, расстегнул комбинезон и рухнул, чтобы отдышаться. Люди собирались, даже Бутерс подполз, перевернулся на спину и молитвенно уставился в небо.

– Жуть какая, словно неделю окопы рыла, – призналась Маша.

– И мы по-прежнему в дерьме, – печально заметил Оболенский.

– Значит, отмыться надо, – покосилась на него Люба, – а то засохнет, потом от запаха не избавишься.

Оба посмотрели друг на друга и невесело засмеялись. Маша пристроилась недалеко от Глеба и начала с удивлением осматриваться. В воздухе назойливо пахло йодом. Волны с шелестом набегали на берег, отступали, оставляя шипучую пену. Рослые пальмы с непричесанными метелками клонились к морю. До низкорослых зарослей было метров двадцать, и выглядели они не очень привлекательно. И звуки издавали подозрительные. В округе никаких живых существ – участок пляжа был необитаем. По примерным оценкам, до Пуэрто Фелипе здесь было километров пять.

– Ну, надо же, – расчувствовалась Маша, – мечтала об отпуске в экзотической стране, и вот, свершилось…

– Осуществляются мечты, – согласился Глеб. – Ты, кстати, знаешь, что по липовым паспортам мы с тобой муж и жена? Не знаю, почему так вышло и кто решил над нами подшутить, но это чистая правда.

– Не может быть, – изумилась Маша. – Лично я – Павлина Пташкова, гражданка Чехии, проживаю в Праге на Карловой улице в районе Кржижовницкой площади – хотя ума не приложу, где это…

– Очень приятно, – улыбнулся Глеб. – Ян Пташек, инженер, проживаю там же. Ни звука не знаю по-чешски – да, собственно, и не планировалось, верно? Мы летели в дружественную Венесуэлу по особому списку, проходили в Каракасе через зеленый коридор. Паспорта – это просто подстраховка. И вот с этими документами, в которых последняя отметка – штамп таможни Венесуэлы, не зная ни слова по-чешски, мы возникаем в Мексике, из морской волны… в общем, полная чушь. Не могу избавиться от мысли, что наши нынешние документы равносильны их полному отсутствию. Их невозможно кому-нибудь показать.

– Давайте не будем о грустном, ну, пожалуйста… – взмолилась Люба.

– У тебя синяк на челюсти сияет, – подметила Маша, всматриваясь в измученное лицо Глеба. – На боксера попал?

– На девушку, – поморщился Глеб. – Она уселась на меня верхом и требовала, чтобы я дал ей то, чего не мог дать по этическим соображениям.

– Но тебе понравилось, – хихикнула Маша.

– Очень.

– Шесть миллионов, Глеб Андреевич… – простонал Бутерс.

– Побойтесь бога, Виктор Павлович, – укорил бизнесмена Черкасов. – Ставки растут, это, безусловно, радует, но шесть миллионов уже было. Вы повторяетесь.

– Деньги на бочку, господин Бутерс, – пробормотал Оболенский. – Семь миллионов, восемь? Кстати, если вы с арифметической прогрессии перейдете на геометрическую, думаю, в районе обеда наши сердца растают, верно, Глеб Андреевич?

– Да тьфу на вас! – расстроился предприниматель и отвернулся.

– Это взятка, – поинтересовалась Маша, – или добровольная помощь малообеспеченным слоям населения?

– А я вот где-то слышала, что для большинства женщин, обитающих на планете, Бенджамин Франклин – самый желанный мужчина в мире, – как бы между прочим заметила Люба. И замолчала – видно, стала прикидывать, куда бы истратила свою долю от взятки в крупном размере, и сравнивала ее с зарплатой.

– Расслабьтесь, Виктор Павлович, – посоветовал Глеб. – Вы убеждены, что долго мы в этой местности не пробегаем. Так чего вам переживать? И деньги целыми останутся, и не придется сокрушаться о потере миллионов. Вам нужно лишь остерегаться парней Баррозо. Если люди, перевозившие вас на Гуантанамо, как-то договорились с этим уважаемым сеньором, почему бы им повторно не договориться? Очень скоро здесь появятся ваши люди, они отобьют вас у наркоторговцев или у людей, работающих на Госдеп, если вас вдруг схватят. Вдумайтесь, Виктор Павлович, ваше положение намного лучше нашего. Может, имеет смысл перейти под ваше покровительство? – Он недобро засмеялся, и Бутерс предпочел не комментировать.

Положение складывалось пикантное. Связи с внешним миром не было. Радиосвязь внутри группы осуществлялась с помощью индивидуальных УКВ-радиостанций. Для связи с лодкой применялся КВ-приемник, но что об этом вспоминать… В голове отложились несколько номеров, но для этого предстояло добраться до ближайшего телефона. Не столь уж сложная проблема. Им нужно где-то спрятаться, отсидеться. Глеб не дал им понежиться на песочке, поднял, погнал в дебри. Тревожили следы, оставшиеся после них. Понятно, что виновников тарарама на Санта-Ирине будут искать. Причем искать их будут и клевреты Баррозо (за массовое убийство «мирных sicarios»), и дружки Бутерса, и его враги. Полный винегрет. А по следам отчетливо видно, что шесть человек вышли из моря, передохнули и растворились в зарослях, к тому же никакой надежды на дождь…

Светало неудержимо. Они пробивались, используя «катраны», через плотные заросли какой-то диковатой растительности с глянцевыми листьями, увязали в раскидистом папоротнике, и вскоре Мария начала ворчать, что ее уже кусают и отпуск в экзотической стране представлялся как-то иначе. Виктор Павлович пару раз пытался отстать, но ему придавали ускорение, намекая, что при неправильном поведении он может оказаться на «цепи». Заросли погружались в низину, подрастали деревья, рассасывался надоедливый подлесок, и вскоре стали появляться одинокие скалы, усыпанные прожилками минералов, а позже и целые массивы плотно сбитых скал. Организмы взывали к отдыху, головы не варили. Рассвет уже растекся, наливалась сочными красками тропическая зелень. Впереди заголубел просвет, извеающий о том, что прибрежные джунгли готовы оборваться. За островком кустарника обнаружилась скала, в которой чернел внушительный провал. Протиснуться во мрак можно было, лишь согнувшись пополам. В пещере было сухо, живность здесь практически не водилась, не считая пятнистой ящерицы, которая при появлении чужестранцев поспешила сбежать. Черная полость освещалась с улицы, на полу валялась крошка, обломки камней. Другого выхода из пещеры не было. Бутерс падал от усталости, последние полчаса он практически не разговаривал. Его втащили в пещеру, он равнодушно отнесся к очередному ущемлению его прав – лежал на боку, глаза обрастали мутью, закрывались, а водолазы жестко скручивали ему руки за спиной стеблями лиан, обвивали лодыжки.

Страницы: «« 12

Читать бесплатно другие книги:

Потенциал одаренности включает в себя, как составную часть, человеческий потенциал. Отмечается духов...
В романе повествуется о строительстве одной из среднеазиатских ГЭС – об экстремальной ситуации, вызв...
Меня попросили написать предисловие к книге народного поэта Дагестана Абуталиба Гафурова. Я, открове...
Возвращение Крыма в состав России стало первой за долгие годы операцией спецназа ГРУ, о которой узна...
Люди тратят много сил, энергии и ресурсов, чтобы сделать себя счастливыми в будущем: на десятилетия ...
Книга немецкой писательницы и разведчицы Рут Вернер «Соня рапортует» – это яркая и эмоциональная исп...