Мир глазами кота Боба. Новые приключения человека и его рыжего друга Боуэн Джеймс

Ночной дозорный

Это был один из тех дней, когда все, что могло пойти не так, пошло не так.

Сначала почему-то не сработал будильник, в результате я проспал, и мы с Бобом, моим котом, вышли из дому позже, чем обычно. Сев в автобус, который должен был отвезти нас из Тоттенхэма в Айлингтон, где я продавал журнал «Big Issue»[1], я попытался отдышаться, но не тут-то было: не прошло и пяти минут, как черная полоса напомнила о себе.

Боб, по своему обыкновению, дремал на соседнем сиденье, как вдруг он поднял голову и начал настороженно принюхиваться. За два года, что прошли с момента нашей первой встречи в подъезде, способность чуять неприятности ни разу не подводила этого рыжего кота. Не подвела и сейчас: вскоре и я почувствовал резкий запах горелой пластмассы, а водитель, старательно сдерживая панику в голосе, объявил, что «автобус дальше не пойдет» и пассажирам следует покинуть салон. Немедленно.

Конечно, на эвакуацию с «Титаника» это было мало похоже, но все-таки людей в автобус набилось порядочно, так что давки и толкотни хватило. Боб не выказал желания присоединиться к перепуганным пассажирам, поэтому мы дождались, когда большая часть выйдет, и оказались на улице одними из последних. И не пожалели о своем решении: пусть в автобусе и плохо пахло, зато там было тепло!

Мы сломались напротив района новостроек, откуда налетали шквалистые порывы ледяного ветра. Я мысленно порадовался, что, бестолково мечась утром по квартире, повязал Бобу на шею толстый шерстяной шарф.

Что касается автобуса, то с ним ничего страшного не случилось, просто двигатель перегрелся. Но водитель сказал, что придется ждать механика из транспортной компании. И почти два десятка человек, ворча и жалуясь на судьбу, полчаса стояли на открытом всем ветрам тротуаре, пока не пришел новый автобус.

Движение тем утром было невероятно плотным, поэтому, с учетом аварии, мы с Бобом потратили на дорогу до Айлингтон-Грин почти полтора часа. Мы сильно опаздывали: я боялся пропустить обеденный перерыв, во время которого торговля журналами шла особенно хорошо.

Пятиминутный переход до нашего участка у станции метро «Энджел», как обычно, растянулся на все пятнадцать. И не по моей вине! Иногда я вел Боба на длинном поводке, но чаще кот путешествовал у меня на плечах, с любопытством глядя на окружающий мир, подобно впередсмотрящему на старинном корабле. Согласитесь, такое не каждый день встретишь, поэтому почти каждые десять метров кто-нибудь здоровался с Бобом, просил разрешения погладить его или сфотографировать. Я никому не отказывал. Мой очаровательный харизматичный кот обожал быть в центре внимания, если, конечно, оно не доставляло ему неудобств. А вот с этим нам не всегда везло.

В тот день нас остановила невысокая дама из России; в общении с котами она разбиралась, как я в русской поэзии.

– Ой, какая красивая кошка! – воскликнула она, когда мы шли по Камден-пэсседж, улице в южной части Айлингтон-Грин, которая славится ресторанами, барами и магазинчиками сувениров.

Я замедлил шаг, чтобы дать ей возможность нормально пообщаться с Бобом, но дама первым делом почему-то попыталась потрогать его за нос. Не самое мудрое решение.

Рыжий моментально выгнулся, громко и сердито зашипел и резким взмахом лапы поспешил отогнать женщину, которая так нахально вторглась в его личное пространство. К счастью, он не успел ее поцарапать, но все же напугал, поэтому я не ушел, пока не убедился, что с ней все в порядке.

– Нормально, нормально, – твердила она, хотя заметно побледнела. – Я только хотела поздороваться.

Почтенный возраст дамы заставил меня понервничать: не случится ли у нее от испуга сердечный приступ?

– Никогда больше не делайте так с животными, – вежливо произнес я. – Как бы вы повели себя, вздумай кто-нибудь тыкать пальцами вам в лицо? Повезло еще, что он вас не поцарапал.

– Я не хотела его огорчить, – виновато улыбнулась она.

– Ну ладно, давайте не будем ссориться, – сказал я, взяв на себя роль примирителя.

Боб сначала без энтузиазма отнесся к этой затее, но в конце концов успокоился и позволил даме аккуратно погладить себя по спине. Та, в свою очередь, не переставала извиняться, а мне уже не терпелось от нее отвязаться.

– Простите, пожалуйста, – снова и снова повторяла она.

– Все в порядке, ничего страшного, – твердил я, чувствуя, как от натянутой улыбки уже сводит скулы.

Когда нам все-таки удалось добраться до станции метро, я первым делом поставил на тротуар рюкзак, чтобы Боб мог устроиться на нем со всем возможным комфортом, и принялся выкладывать пачки журналов, купленные накануне у местного координатора «Big Issue». Я поставил себе задачу продать по меньшей мере двадцать журналов, потому что нам, как обычно, нужны были деньги.

Но день, как вы помните, не задался.

Зловещие свинцовые облака с полудня наползали на Лондон; прежде чем я успел продать хотя бы один номер, небеса обрушились на землю, и нам с Бобом пришлось искать убежище в нескольких метрах от нашего участка, в проходе между банком и офисным зданием.

Боб – кот терпеливый и жизнерадостный, но он ненавидит дождь, особенно если на улице стоит промозглый холод. Пытаясь укрыться от противных капель, он весь съежился и как будто потускнел, словно надеялся, что ливень его не заметит. В результате прохожие почти не обращали на него внимания, и я продал меньше журналов, чем обычно.

Поскольку дождь не собирался прекращаться, Боб вскоре дал мне понять, что больше не хочет торчать на улице. Он продолжал недвусмысленно поглядывать на меня, свернувшись в клубок, словно рыжий ежик. Я понял, чего он от меня ждет, но не мог все бросить: приближались выходные, нужно было заработать достаточно денег, чтобы продержаться до понедельника. А пачка журналов, которую я принес с собой, кажется, не уменьшилась ни на сантиметр.

И как будто этого было мало, во второй половине дня поблизости начал околачиваться молодой полицейский. Он не в первый раз докучал нам с Бобом (и я прекрасно понимал, что не в последний), но как раз в тот день он был особенно не к месту. Я знал, что по закону имею полное право продавать журналы на своем участке у станции метро. У меня было удостоверение продавца «Big Issue», и я мог работать с утра до ночи, если не нарушал общественный порядок. К несчастью, у юного полицейского в тот день не нашлось других забот, кроме как мешать мне и моему рыжему напарнику. Не знаю, что именно он рассчитывал найти при обыске – наркотики или оружие, – но нам нечем было его порадовать.

Раздосадованный полицейский не сдавался: он начал расспрашивать меня о Бобе. Я объяснил, что этот кот официально принадлежит мне и у него даже есть микрочип. От этой новости у стража порядка окончательно испортилось настроение, но он все-таки оставил нас в покое.

Мы проторчали у метро еще пару часов, но ближе к вечеру, когда офисные работники ушли домой и улицы стали заполнять подвыпившие гуляки и ищущие приключений подростки, я решил, что хватит.

Я был недоволен собой: за весь день удалось продать всего десять журналов, хотя обычно у меня покупают в несколько раз больше. Мне не впервой было перебиваться купленными на распродаже консервами и хлебом, так что голодной смерти я не боялся. На то, чтобы оплатить газ и электричество и купить еды для Боба, денег тоже хватит. Но после выходных придется снова торговать у метро, и мне этого очень не хотелось: прогноз погоды обещал новые дожди, а я уже сейчас себя не очень хорошо чувствовал. И понимал, что станет только хуже – с таким-то настроением…

В автобусе по пути домой я в полной мере ощутил первые признаки гриппа, захватывавшего моей организм. Меня мутило, волнами накатывал жар. «Супер, только этого не хватало!» – подумал я, вжимаясь в сиденье и закрывая глаза.

К тому времени небо из серо-стального стало чернильно-черным, и вовсю горели фонари. Ночной Лондон завораживал Боба; пока я дремал, он сидел и смотрел в окно, погрузившись в свой собственный мир.

Дорога до Тоттенхэма была забита, как и утром, и автобус плелся со скоростью улитки. Где-то после Ньюингтон-Грин я окончательно провалился в сон…

Я проснулся от того, что кто-то похлопывал меня по ноге и щекотал щеку усами. Открыв глаза, я увидел, как Боб, приблизив мордочку к моему лицу, лапой шлепает меня по колену.

– Что случилось? – спросил я немного сердито.

Боб в ответ повернул голову в сторону водительской кабины, после чего стал пробираться к проходу между сиденьями, периодически оборачиваясь и бросая на меня обеспокоенные взгляды.

– И куда ты собрался? – начал было я, но вовремя посмотрел в окно и понял, где мы.

– Вот блин!

Я подскочил с места, схватил рюкзак и нажал на кнопку остановки. Проспи я еще полминуты – и было бы поздно. Если бы не мой ночной дозорный, мы бы уехали неизвестно куда.

По пути домой я заглянул в круглосуточный магазин на углу, купил дешевое лекарство от гриппа, корм для Боба и его любимое куриное рагу. Это было меньшее, что я мог сделать, чтобы извиниться перед другом за целый день под дождем. В такие моменты я легко поддавался унынию, но, вернувшись в нашу теплую квартирку и глядя на то, как Боб с жадностью поглощает ужин, я понял: если подумать, жаловаться мне не на что. Не разбуди меня кот, я уехал бы на автобусе на другой конец города – и неизвестно, сколько добирался бы обратно. А учитывая, что погода за окном становилась все хуже… Проведи я под дождем еще пару часов, одним гриппом дело бы не ограничилось. Так что мне еще повезло!

И я знал, что повезло мне не только в этом. В конце концов, есть же старинное высказывание: «Мудрец – это человек, который не жалеет о том, чего у него нет, но благодарен за то хорошее, что у него есть».

После ужина я сидел на диване, завернувшись в одеяло и прихлебывая горячий напиток из кипятка, меда, лимона и капли виски – на мое счастье, в доме завалялась миниатюрная бутылочка. Вполне довольный жизнью Боб посапывал на любимом месте у батареи, забыв о том, сколько проблем сегодня выпало на нашу долю. Я подумал, что мне стоит так же смотреть на мир. Ведь сейчас в моей жизни очень много того, за что следует быть благодарным.

Два года назад, возвращаясь к себе, я обратил внимание на бродячего рыжего кота, который лежал у чьей-то двери на первом этаже дома, где я жил. В слабом свете тусклой лампочки он выглядел так, будто на него кто-то напал: я заметил несколько ран у него на спине и на лапе.

Сначала я подумал, что это чей-то кот – несколько дней я встречал его на том же самом коврике, – но потом забрал его к себе и стал за ним ухаживать. Мне пришлось выгрести из карманов почти все деньги, чтобы оплатить лекарства и вылечить рыжего, но оно того стоило. Между нами с первого дня возникло удивительное взаимопонимание.

Впрочем, сначала я думал, что кот ненадолго задержится в моей жизни. Он явно был бродячим, и я справедливо полагал, что, отдохнув, он захочет вернуться на улицу. Кот настойчиво убеждал меня в обратном. Каждый раз, когда я выводил его во двор и уходил на работу, он шел за мной или встречал у двери, когда я возвращался домой. Говорят, кошки сами выбирают себе хозяев. Я понял, что Боб выбрал меня, когда он прошел вслед за мной больше мили до автобусной остановки на Тоттенхэм-хайроуд. Мы были далеко от дома; когда я отогнал кота, тот быстро затерялся в толпе, и я уже думал, что больше никогда его не увижу. Но между закрывающихся дверей автобуса успела проскочить рыжая молния – и вот уже кот устраивается на соседнем сиденье, будто так и должно быть. Меня выбрали.

С тех пор мы, две потерянные души, вместе странствуем по улицам Лондона.

Иногда мне кажется, что мы с Бобом действительно родственные души: каждый из нас помогает другому залечить раны, полученные в прошлом. Я подарил Бобу дружбу, еду и обеспечил ему теплое место для сна, а он в ответ дал мне надежду и показал новый путь. Вместе с ним в моей жизни появились верность, любовь, хорошее настроение, а также чувство ответственности, которым я прежде, увы, не мог похвастаться. Благодаря рыжему коту я обрел цель и впервые за долгое время посмотрел на мир трезвым взглядом.

Больше десяти лет я страдал от наркотической зависимости, спал в подворотнях или в приютах для бездомных; изредка мне выделяли муниципальное жилье. Я не представлял, что творится вокруг, для меня существовал один лишь героин, который помогал забыть об одиночестве и боли, наполнявшей мою жизнь.

Очутившись на улице, я словно превратился в невидимку; в результате я почти забыл, как общаться с людьми и вести себя в реальном мире. В некотором смысле я перестал быть человеком. Для остального мира я был мертв. Но с помощью Боба я постепенно возвращался к жизни. Я проделал большую работу по избавлению от своей зависимости: сначала слез с героина, потом с метадона. Я по-прежнему принимал лекарства, которые прописал врач, но уже видел свет в конце туннеля и надеялся в ближайшем будущем окончательно освободиться.

Этот путь был далеко не легким. Наркоману всегда непросто возвращаться к нормальной жизни. Сделав два шага вперед, я по-прежнему отступал на шаг, и работа на улице не способствовала избавлению от этой привычки. Продавцы «Big Issue» редко становятся объектом человеческой любви и всепрощения. За углом всегда поджидают проблемы; во всяком случае, меня они там регулярно ждали. Я словно магнит для неприятностей. И всегда им был.

Правда в том, что я отчаянно хотел покончить с улицей и оставить в прошлом эту часть моей жизни. Я понятия не имел, как и когда сделаю это, но был решительно настроен попытаться.

Сейчас важно было научиться ценить то, что у меня есть. Большинство сказали бы, что это немного. Мне почти всегда не хватало денег, я жил в муниципальной квартире, машины у меня не было. Но по сравнению с недавним прошлым моя жизнь значительно улучшилась. Я не спал на улице и каждый день торговал журналами. Впервые за долгие годы я чувствовал, что двигаюсь в правильном направлении, – и рядом был Боб, всегда готовый подставить дружеское плечо и указать верный путь.

Встав с дивана, чтобы отправиться в кровать, я наклонился над котом и тихонько почесал его за ухом:

– Где бы я сейчас был, если бы не ты?..

Новые фокусы

Все мы существа привычки, и мы с Бобом в этом отношении мало отличаемся от других людей (и котов). Например, у нас с рыжим есть свои утренние ритуалы. Кто-то, едва проснувшись, включает радио, кто-то делает зарядку, заваривает чай или наливает себе чашку крепкого кофе, а мы начинаем день с совместных игр.

Стоит мне открыть глаза и заворочаться под одеялом, как Боб вскакивает со своей лежанки в углу спальни, подходит к моей кровати и пристально на меня смотрит. Вскоре рыжий принимается издавать звуки, похожие на зуммер телефона: «Брррр… Брррр…»

Если это не помогает мне проснуться, Боб переходит к следующей композиции: теперь до меня доносится настойчивое жалобное «ваааа!». Иногда кот при этом ставит передние лапы на матрас, подтягивается и заглядывает мне в глаза.

Если я по-прежнему не реагирую, Боб мягко похлопывает меня лапкой по щеке: «Очнись! Я давно встал! Я хочу есть, где мой завтрак?» Хозяин проснулся, но не торопится вылезать из-под одеяла? Тогда пришло время для «Кота в сапогах»! Подобно герою мультфильма о зеленом великане Шреке, Боб забирается на кровать и делает большие-пребольшие глаза. Это невероятно милое и невероятно мощное оружие! Я не могу сдержать улыбку. И откидываю одеяло.

В тумбочке рядом с кроватью я всегда храню пакетик с любимыми лакомствами Боба. В зависимости от настроения я либо беру кота в кровать, прижимаю к себе и кормлю прямо там, либо принимаюсь играть с ним, бросая кусочки корма на ковер. Эта импровизированная охота обычно продолжается несколько минут, и мне доставляет огромное удовольствие наблюдать за рыжим. Кошки – существа очень ловкие и подвижные; Боб ловит «добычу» на лету, словно игрок в бейсбол или крикет: встает на задние лапы и хватает кусочки лакомства передними. Пару раз он ловил их сразу ртом. Замечательное зрелище, скажу я вам!

Если я устал или неважно себя чувствую, Боб развлекается в одиночестве.

Однажды летом я лежал в кровати и смотрел какую-то утреннюю передачу. День обещал быть жарким, и я уже представлял, как душно будет у нас на шестом этаже. Боб спрятался от солнца в темном углу и задремал. Во всяком случае, я так подумал.

Внезапно он вскочил, подбежал к кровати, подпрыгнул, как на трамплине, и врезался в стену, ударившись о нее всеми четырьмя лапами.

– Это еще что такое?! – ошарашенно воскликнул я (согласитесь, не каждый день мимо вас пролетает кот).

А потом увидел на кровати свалившуюся со стены многоножку. Боб не сводил с нее глаз и явно собирался включить насекомое в сегодняшнее меню.

– Даже и не думай! – предупредил я рыжего, вспомнив, что многоножки бывают ядовитыми. – Ты же не знаешь, откуда она взялась.

Боб смерил меня укоризненным взглядом, в котором ясно читалось: «Ну вот, испортил все веселье!»

Меня всегда удивляли ловкость и сила моего рыжего друга. Кто-то из наших знакомых предположил, что, быть может, в роду у Боба были мейн-куны, рыси или дикие камышовые коты. Я не исключаю такой возможности. В конце концов, жизнь Боба до нашей с ним встречи для меня до сих пор остается тайной, покрытой мраком. Я даже не знаю точно, сколько ему лет. Только сделав ДНК-тест, я смогу узнать, к какой породе он принадлежит и кто его родители. Но, признаюсь, меня это мало волнует. Боб – это Боб. Вот и все, что мне нужно знать.

Я был не единственным, кто полюбил Боба за жизнерадостность и непредсказуемость. К весне 2009-го мы с ним продавали «Big Issue» уже почти год. Сначала нам выделили участок у станции метро «Ковент-Гарден» в центре Лондона, но потом мы перебрались в Айлингтон, заняли свою маленькую нишу, и вскоре Боб обрел небольшой, но преданный круг почитателей.

Насколько я знал, среди лондонских продавцов журнала только я взял в напарники кота. Но даже если и была еще одна подобная команда, сомневаюсь, что тот кот мог составить Бобу конкуренцию по части развлечения толпы.

На заре наших отношений, когда я зарабатывал на жизнь, играя на гитаре у площади Ковент-Гарден, Боб, спокойный и умиротворенный, словно Будда, восседал на чехле для инструмента и смотрел, как мимо спешат люди. Это зрелище притягивало прохожих с непреодолимой силой: они останавливались, чтобы погладить кота или просто полюбоваться на него. Очень часто меня спрашивали, где я нашел такое сокровище, и тогда я рассказывал о нашей встрече. Этим все обычно и ограничивалось.

Но с тех пор, как мы начали продавать журналы, Боб стал гораздо активнее. Нередко в течение рабочего дня я присаживался на тротуар, чтобы поиграть с напарником. Со временем мы с ним придумали немало трюков.

Сперва рыжий сам развлекал прохожих. Ему нравилось играть, поэтому я приносил с собой маленькие игрушки, чтобы он мог повалять их и погрызть, пока я работаю. Больше всего Бобу нравилась серая мышка, которая когда-то пахла кошачьей мятой. Впрочем, она давно перестала вообще чем-либо пахнуть, да и выглядела теперь совсем непрезентабельно. Швы кое-где начали расползаться, а из просто серой мышка превратилась в грязно-грязно-серую. У Боба было полно других игрушек, многие из которых ему подарили почитатели, но к потрепанной мышке он испытывал особую симпатию.

Когда мы сидели у станции «Энджел», рыжий держал мышку в зубах, время от времени мотая головой. Иногда он раскручивал ее за хвост, отбрасывал в сторону, стремительно бросался к несчастной жертве – и начинал все сначала. Бобу нравилось охотиться на живых мышей, но такое с ним случалось нечасто, так что он старательно тренировался на игрушечной. Прохожим это зрелище нравилось; я не раз и не два замечал, как люди, спешившие к метро, минут по десять стояли и наблюдали за Бобом и его «охотой».

Я начал играть с напарником скорее от скуки, чем от желания привлечь покупателей. Сперва мы отработали рукопожатие. Я протягивал руку, и Боб тянул мне навстречу лапу. Мы всего лишь повторяли то, что делали дома, но люди сочли, что это выглядит очень мило. Многие останавливались, чтобы нас сфотографировать. Если бы я получал фунт каждый раз, когда кто-нибудь – чаще всего дама – замирал возле нас с Бобом и восторженно произносил: «Боже, как мило» или «О, это чудесно», то давно бы перестал торговать журналами.

Морозить задницу на улице – не самое веселое времяпрепровождение, так что я играл с Бобом не только на потеху толпе. Это помогало мне скоротать время и хоть как-то развлечься. И, не буду скрывать, благодаря нашим играм люди охотнее покупали журналы. Так что за хорошую торговлю мне тоже стоило благодарить Боба.

Мы провели немало часов у станции «Энджел» и успели поработать над своим репертуаром. Я знал, что ради угощения Боб готов высоко прыгать, быстро бегать и проделывать другие трюки. Иногда я брал в руку крекер и держал его в паре футов над котом. Пытаясь достать вожделенное лакомство, рыжий вставал на задние лапы, вытягивался в струнку и обхватывал передними лапами мое запястье. Потом он осторожно отпускал одну лапу и выковыривал угощение из моих пальцев.

У окружающих этот трюк вызывал массу восторга. Наверное, по улицам Лондона ходили сотни людей с фотографиями Боба, тянущегося к небу. Мы же с котом решили не останавливаться на достигнутом. Поскольку рыжий очень крепко хватался за мою руку, я стал медленно и аккуратно поднимать его в воздух так, что кот повисал на вытянутых лапах в нескольких дюймах над землей.

Иногда он сам разжимал лапы через несколько секунд, иногда я осторожно ставил его обратно. Я старался обеспечить Бобу мягкую посадку и обычно перед представлением подкладывал под него рюкзак.

Чем больше трюков мы показывали, тем больше люди к нам тянулись; их любовь к Бобу проявлялась не только в покупке журнала «Big Issue». С самого первого дня на станции «Энджел» окружающие были к нам невероятно щедры: они приносили угощение не только для Боба, но и для меня. И дело не ограничивалось едой: нам часто отдавали одежду, причем нередко связанную или сшитую вручную. Боб собрал целую коллекцию разноцветных шарфов. Их было так много, что я уже не знал, куда их складывать! По всей квартире можно было собрать штук двадцать. Мой кот стремительно превращался в Имельду Маркос [2], только с шарфиками, а не с туфлями.

Каждый раз, когда незнакомые люди одаривали нас любовью и теплом, меня переполняло чувство благодарности. Впрочем, я ни на миг не забывал, что далеко не у всех мы с Бобом вызываем исключительно положительные эмоции. Да мне никто бы и не позволил забыть…

Приближалось самое плодотворное для работы время – вечер пятницы; с каждой минутой станция метро поглощала и выпускала из своих недр все больше народу. Пока я метался между прохожими и продавал журналы, Боб, не обращая внимания на суету вокруг, рассеянно покачивал хвостом, с комфортом устроившись на моем рюкзаке.

Часов в семь основная толпа схлынула, и я заметил в нескольких метрах от нас незнакомую женщину средних лет. Я понятия не имел, сколько она там стояла, но то, как неотрывно она смотрела на Боба, мне не понравилось.

Женщина бормотала себе под нос и неодобрительно качала головой. Я понял, что ей что-то не нравится, но не горел желанием выяснять что именно: у меня оставалось еще несколько номеров, и я собирался продать их, чтобы спокойно пережить выходные.

К несчастью, у незнакомой дамы были другие планы.

– Молодой человек, вы разве не видите, что вашей кошке плохо? – спросила она, подходя к нам.

Эта дама держалась так, будто была учительницей или даже директрисой дорогой школы. Она разговаривала с резким английским акцентом, но мятая твидовая юбка и несвежий пиджак портили все впечатление. Вряд ли какая-нибудь школа захотела бы нанять ее на работу, слишком уж грубо, чуть ли не агрессивно она себя вела.

Я сразу почувствовал, что нам грозят неприятности, поэтому решил сделать вид, что не расслышал вопрос. Но женщина не унималась, она явно настроилась на скандал.

– Я давно наблюдаю за вами и вижу, что ваш кот дергает хвостом. Вы знаете, что это значит?

Я пожал плечами. В любом случае она сама собиралась ответить на свой вопрос.

– Это значит, что коту плохо. Вы не должны так с ним обращаться. Я не думаю, что вам вообще можно доверять животных.

С тех пор, как мы с Бобом начали работать на улице, я не в первый раз слышал подобные замечания. Но я был вежливым и вместо того, чтобы попросить даму не лезть не в свое дело, зачем-то принялся оправдываться:

– Он не дергает хвостом, он водит им из стороны в сторону. И это значит, что ему все нравится. В противном случае, мадам, он бы здесь не сидел. Это кот. Коты сами выбирают, где и с кем быть. И он волен идти, куда ему вздумается.

– Тогда почему он на поводке? – ехидно поинтересовалась она с выражением крайнего самодовольства на лице.

– Я надеваю ему поводок, только когда мы с ним идем по улице. Однажды его напугали, он сбежал и очень переживал из-за того, что не мог меня найти. Когда ему нужно сходить в туалет, я отпускаю его без поводка. И если бы ему что-то не нравилось, как вы утверждаете, он, наверное, не стал бы ко мне возвращаться.

Поскольку это был не первый подобный разговор, я знал, что 99 человек из 100 сочтут мои аргументы разумными и весомыми. Но в тот вечер нам встретился тот самый один процент, который будет до конца стоять на своем. Дама принадлежала к числу людей, полагавших, что есть два мнения: их собственное и неправильное. И если вы имели наглость с ними спорить, вам же хуже.

– Нет, нет, нет. Всем известно, что кошки мотают хвостом, когда им плохо, – бросилась в наступление дама, раскрасневшись от возмущения. Она размахивала руками и беспокойно мерила шагами тротуар.

Бобу эта женщина сразу не понравилась; он всегда чувствовал, от кого стоит ждать проблем. Поэтому рыжий встал с нагретого места и начал пятиться в мою сторону; вскоре он уже стоял у меня между ног, чтобы при первых же признаках опасности запрыгнуть на руки.

Пара человек обратили внимание на взволнованную женщину и замедлили шаг; теперь я знал, что, если она скажет или сделает что-то из ряда вон выходящее, у меня будут свидетели. Мы спорили уже несколько минут. Я попытался успокоить даму, рассказав немного о нас с Бобом:

– Мы вместе уже два года. Да он бы сбежал через минуту, если бы я плохо с ним обращался!

Но нам попалась абсолютно непробиваемая особа. В ответ на любую реплику она качала головой и возмущенно цокала языком. Казалось, она не слышала ни слова из того, что я говорю. Это невероятно раздражало, но я понятия не имел, что еще можно сделать. И решил смириться с тем, что переубедить ее не получится.

– Может, останемся каждый при своем мнении? – предложил я.

– Пффф! – махнула она рукой. – Я ничего не желаю слышать, молодой человек.

Наконец, к моему огромному облегчению, она пошла прочь, продолжая бубнить что-то на ходу и размахивать руками, задевая людей в толпе, бурлящей у входа в метро.

Я какое-то время провожал ее взглядом, но потом меня отвлекли покупатели. К счастью, им не показалось, что я плохо обращаюсь с Бобом. После неприятного разговора с дамой их улыбки были особенно приятны. Протягивая одному из покупателей сдачу, я услышал за спиной знакомое пронзительное мяуканье, переходящее в шипение. Подпрыгнув на месте, я обернулся и увидел ту самую даму в твидовом костюме. Она не просто вернулась, она посмела схватить Боба!

Пока я занимался продажей журналов, она вытащила кота из рюкзака и теперь прижимала его к себе. В ее жесте не было ни любви, ни желания защитить; одной рукой она поддерживала Боба под живот, другую положила ему на спину. По всему было видно, что коту неудобно, но она не обращала внимания. Создавалось впечатление, что она впервые в жизни держит в руках живое существо. С таким же успехом она могла держать кусок мяса или кабачок.

Бобу это решительно не нравилось, он шипел и извивался, пытаясь вырваться на свободу.

– Вы что творите? – рявкнул я. – Отпустите его немедленно, иначе я вызову полицию!

– Его нужно отнести в безопасное место, – пробормотала дама; выражение лица у нее в тот момент было полубезумное.

Я подумал, что она решила сбежать вместе с Бобом. Господи, только не это! Я приготовился бросить оставшиеся журналы на произвол судьбы и пуститься в погоню за похитительницей кошек.

К счастью, она не все продумала: поводок Боба был по-прежнему пристегнут к моему рюкзаку. На секунду все замерли. Женщина внимательно смотрела на карабин поводка.

– Даже и не думай! – пробормотал я, кидаясь вперед, чтобы перехватить ее.

Мне удалось застигнуть даму врасплох, что дало Бобу шанс вырваться. Он издал еще один истошный «мявк» и вывернулся из ее хватки. Он не оцарапал свою похитительницу, но чувствительно вдавил лапу ей в руку; женщина испугалась и уронила кота на тротуар. Он приземлился неловко, но моментально обрел равновесие, выгнулся дугой, оскалился и зашипел на даму.

Она, естественно, сочла его поведение еще одним доказательством своей правоты.

– Посмотрите, какой он злой! – воскликнула она, указывая на Боба и обращаясь к собравшейся вокруг нас толпе.

– Он злится, потому что вы схватили его без разрешения, – отрезал я. – Боб только мне разрешает брать его на руки. А вы ему не нравитесь!