Дверь ВНИТУДА Фирсанова Юлия

Пролог

Жизнь кувырком

Когда моя жизнь пошла кувырком? Наверное, мало кто из людей, на чьи головы обрушился шквал невзгод или перемен, что порой гораздо хуже банальных неприятностей, в силах назвать точное время. Я могу. Год, месяц, число, даже час, когда все изменилось окончательно и бесповоротно. Увы? Или к счастью? Тогда сложно было судить однозначно.

Этот май выдался не просто теплым. Сдается мне, он втихаря поменялся погодой с июлем. Солнце жарило так, что плавился асфальт, гремели грозы, бушевала сирень, каштаны, черемуха, вишня и сливы, коврами раскатывались одуванчики вперемешку с мать-и-мачехой. Все краски весны хлынули через край практически одновременно.

Воздух пьянил ароматами цветов и грозовой свежестью. Я мчалась домой после работы, ловко перепрыгивая через раскинувшиеся с вольготностью разленившихся кошек лужи. Вода серебристо поблескивала в свете фонарей, приходилось отчаянно балансировать на каблуках. Одно почти балетное па следовало за другим, ибо сухих участков тротуара не было в принципе. А автобусная остановка хоть и находилась рядом с домом, но, чтобы добраться до родных дверей, семиэтажку требовалось обогнуть с торца и отсчитать три подъезда.

Впрочем, вспоминая зимнее художественное скольжение по дороге, раскатанной машинами соседей до состояния зеркала, и совсем нехудожественные падения с ненормативными комментариями, я готова была признать: лужи – это не самое худшее в ассортименте той, у которой все погоды хороши.

Очередное па балета «Вечер, улица, фонарь» завершилось тучей брызг, и я поняла: «Акела промахнулся!» То ли зрение подвело, то ли коварная жидкость замаскировалась в лучших традициях ниндзя, но я, будучи твердо уверена, что ступаю на влажный асфальт, оказалась по щиколотку в длинной, холодной и, разумеется, мокрой (а где вы видели сухую?) луже. Брр! Кожаные уличные туфли, у которых я даже не успела оббить носы, упражняясь в фирменном спотыкании, моментально напились водицы. Теперь уже было все равно, как идти, и я стала двигаться по прямой.

Хорошо еще дома имелась считавшаяся доселе абсолютно ненужной штуковина – электрическая сушилка для обуви. Подружка-хохмачка подарила мне ее как-то на День святого Валентина. Глубокий смысл поступка от меня ускользнул, но я отыгралась, презентовав фигурные формочки для льда в виде сердечек.

Домой входила в предвкушении горячей ванны, чашки чая с ложкой коньяка и бутерброда с сыром. Да, знаю, говорят, хлеб на ночь вредно, но если кто попытается ляпнуть такое в моем присутствии, отвечу категорично: «Жить вообще вредно, от этого умирают!» Сладкое я никогда не любила, а все остальное ела в силу потребностей организма.

Мокрая одежда, от зонта до нижнего белья, отправилась сохнуть на вешалки в коридоре. Я накинула халат и, держа туфли на весу, прошлепала босиком на кухню. Именно там, в коробке под шкафом, среди массы вещей, которые выбросить жалко, а передарить стыдно, пылился ценный подарок. Шлепнув обувь на газетку, нашарила сушилку в ящике. Две части агрегата, до смешного похожие на фумигаторы, я запихала в туфли, размотала недлинный, но очень качественно скрученный провод и недолго думая ткнула вилку в розетку.

Не попала и замерла с приоткрытым ртом, как пугало на огороде. Из розетки выполз желтый, чуть потрескивающий шарик размером с апельсин. Он повисел у вмурованного в стену пластикового пятачка и ме-э-эдленно стал подниматься выше.

«Шаровая молния! Была гроза, у меня открыта форточка, она оттуда залетела!» – натыкаясь друга на друга, заметались броуновскими частицами мысли. Тело, памятуя уроки ОБЖ, застыло в неподвижности. Если не шевелиться, тогда незваная плазменная гостья может улететь не взорвавшись!

Молния поднялась выше, скользя вдоль моей вытянутой руки, туловища, зависла точно на уровне головы, перед глазами. Я даже не могла понять: исходит от шарика жар или, напротив, веет прохладой, как из приоткрытой двери морозилки. Сердце, как ни странно, стучало размеренно, даже вяло. Наверное, я до сих пор не верила, что все происходит сейчас со мной наяву.

А потом желтый шарик метнулся вперед, будто мячик для пинг-понга, запущенный ракеткой, и стукнул меня по лбу. Легонько. После чего наступила темнота.

Проснулась я оттого, что лежать было жестко. Недоумевая, куда делся матрас с кровати и чего такое колет мне бок и руку, присела. Я умудрилась отрубиться на кухонном полу, в обнимку с мокрыми туфлями. Молнии не было и следа. То ли улетела, то ли спряталась так, что не отыщешь. Ну и ладно. Я потерла лоб, тот не болел.

Чуть покачиваясь (тело затекло от неудобной позы и подмерзло – холодный ламинат на кухне не лучшее ложе), я двинулась к коридорному зеркалу. Ни синяков, ни шрамов зигзагами на лбу не было. Всклокоченные со сна волосы и взгляд с искрой сумасшедшинки был точно таким, как обычно. Даже многострадальная головушка не гудела и не кружилась, только где-то далеко позванивали колокольчики, как те самые ветряные из Китая, которым надлежало отгонять злых духов. Часы-тарелка показывали три ночи. Зубы выбивали кастаньетами нечто задорно испанское.

Пришлось залезать в ванну погреться. Перебираться в постель прямо с пола показалось как-то негигиенично. Вода шумела, я тупо смотрела на струю, на пузырьки, пенящиеся в подставленных ладонях, и отмечала свой второй день рождения. В конце концов, остаться целой и невредимой после лобового столкновения со сгустком плазмы – настоящая удача.

Тут жутко забурлил лишенный ужина желудок, и пришлось перебазироваться на кухню, по ходу дела внося существенные изменения в конгениальные планы на ма-а-ленький бутербродик с чашкой чая. Спустя несколько минут я сидела за столом с бадейкой жидкости, больше похожей на чифирь, куда влила аж три ложки коньяка, и кусочничала, поглощая все, что нашла в холодильнике: вареную колбасу, сыр, кусок пиццы, вчерашнюю котлету.

Все-таки иной раз хорошо жить одной – никому твои ночные посиделки не мешают. Нет, я вовсе не казанская сирота. Скорее напротив, семья у нас большая, хоть и рассеянная по необъятным просторам родины. Старший брат Стаська ухитрился осесть на Дальнем Востоке, где, еще служа в армии, женился и к дембелю стал отцом очаровательных двойняшек. Сестра Вика выбрала в супруги студента из Астрахани и отбыла на малую историческую родину мужа. Сейчас у них подрастает дочка.

Я третий, поздний ребенок, из тех, про которых в анекдоте говорится: если собака стащила соску, то это проблемы ребенка. Так уж получилось, что за пару лет до окончания мною института родители-пенсионеры перебрались на ПМЖ в приморский городок Краснодарского края. Бабушка, у которой мы ежегодного поправляли здоровье, на девяносто восьмом году жизни решила, что ей пора на облака, и тихо уснула. Не бросать же двухэтажный каменный дом без присмотра? Мама живо сагитировала отца, и они отбыли, прихватив с собой и мамину сестрицу. Трешку родителей сдали в аренду, а в тетушкиной двухкомнатной квартирке я поселилась сама. Поначалу думала после института уехать к семье и морю, но подвернулась работа. А без стажа сейчас мало где берут.

Вот и осталась в городе, расположенном в средней полосе России. Вообще-то я даже люблю снег, и, когда знаешь, что в любой момент можно взять и уехать туда, где почти все время тепло, снежная зима не напрягает. А может, я в детстве настолько перекушала шумного родственного общества, что временное одиночество приносит удовлетворение? Тем паче изоляция относительная. Родственники звонят регулярно, да и друзья-подруги имеются. Но встречаться с ними я предпочитаю в кафешке или на иной нейтральной территории, в квартире же люблю тишину. Мой дом – моя крепость. Я снова укусила ломоть колбасы, блаженно зажмурилась и чуть не поперхнулась от усилившегося звона колокольчиков.

Глава 1

Гость из ниоткуда

Звенело не в бедной моей головушке. Звук шел со стороны кладовой, рядом с кухней, где находились полки с утварью, неприкосновенный запас воды в канистрах на случай внезапного отключения и куча прочих условно нужных вещей, именуемых хламом. Тем самым, который хранишь всю жизнь и выбрасываешь как раз перед тем, как он понадобится. Со своим-то личным я поступала безжалостно, зато теткин уже проходил по классу винтажа, поэтому мне было откровенно жаль выкидывать занятные вещицы. Кладовок в ее двушке, что удивительно, было три, потому места под склад хватало.

Ветряные колокольцы я понатыркала у каждой двери просто потому, что нравился звук металлических трубочек, покачивающихся на сквозняках и поднимающих веселый перезвон, стоило слишком резко хлопнуть по ним дверью или распахнуть окно для проветривания.

Я насторожилась – не то чтоб всерьез, превалировало любопытство – и попыталась угадать причину звуков. Хлебнула еще разок чайку и с бутербродом наперевес вышла к кладовке. Дверь в нее была приоткрыта. Ага, створка задела колокольчики, отсюда и трезвон. Но так просто дверь не распахивается, если только на нее опять не упали злополучные швабра и ведро, живущие своей особой, неведомой хозяйке жизнью.

Я зажала бутерброд в зубах, щелкнула выключателем и распахнула дверь. Бутерброд шлепнулся под ноги вместе с отвисшей челюстью. В мою маленькую кладовочку как-то утрамбовался высоченный, на голову выше моих ста семидесяти сантиметров, мужик в черном кожаном прикиде, с лиловыми глазами, серой кожей лица и абсолютно белыми волосами, заплетенными в толстенную косу. Он застыл, как лемур от фотовспышки. Слезы боли катились из миндалевидных очей.

– Блин, у меня в кладовке дроу!.. – пробормотала я, аккуратно закрыла дверь и выключила лампочку.

Кто такие дроу и с чем их едят, в разного рода фэнтезийных историях, которыми я обчитывалась с подросткового возраста, расписывалось несколько противоречиво, но насчет чувствительности органов зрения к свету большинство авторов скромно умалчивало. Похоже, зря. Потом я зачем-то подобрала бутерброд и, тихонько постучав по косяку, позвала бедолагу:

– Эй, очень больно?

Никто не ответил, но отчетливое ощущение присутствия постороннего не исчезло. Впрочем, бросаться на меня в расистском запале с колюще-режущими предметами наперевес тоже никто не рвался.

– Что ты делаешь в моей кладовке? – сделала я очередную попытку наладить контакт с незваным гостем.

Занятно, я его совершенно не боялась. Ощущение парадоксальной нереальности происходящего наполняло каждую клеточку тела веселым куражом. Спать резко расхотелось. Вот так-то! Сначала шаровые молнии по лбу стучат, потом девушке материальные галлюцинации в стиле фэнтези являются. Какой уж тут сон!

– Я изгнанник, – глухо ответили мне из-за двери.

– Это мало что объясняет, – рассудила я. – Почему тебя выгнали именно в мою кладовую?

– Не знаю, я бежал от загонщиков. Меня почти настигли, когда я увидел зачарованный проем и шагнул в него.

– Понятно, что ничего не понятно, – вздохнула я и предложила: – Переговариваться из-за двери неудобно, на свету тебя корежит, что же делать? Ага, подожди, я кое-что придумала.

Я открыла холодильник, бросила многострадальный бутерброд в пакет с кусочками всякого мясного для бродячей живности, которую подкармливала во дворе, и направилась во вторую кладовку. Практическая польза хлама показала себя во всей красе. Порывшись в ящике старого комода, отыскала солнечные очки, оставшиеся от третьего тетиного мужа, и вернулась туда, где сидел дроу. Предварительно добросовестно потушила свет в коридоре, оставив гореть лишь одну из трех лампочек в люстре на кухне, и велела:

– Зажмурься и стой тихо.

Работать пришлось почти на ощупь, но все-таки мне удалось с третьей попытки взгромоздить очки на нос мужчины. Попутно совершенно случайно коснулась волос. Они оказались жесткими, как лошадиная грива. А как красиво смотрелись! Мораль: не все золото, что блестит.

– Попробуй открыть глаза, – предложила я. – Смотреть можешь?

– Могу. Волшебные стекла помогли, да пребудет с тобой милость Ллос. – Дроу отсалютовал мне растопыренной пятерней в забавной кожаной перчатке без пальцев.

Зрелище было бы комичным, если бы не печать крайней усталости на лице, отчетливо просматривающаяся даже в искусственных сумерках. Бедолага, кажется, едва держался на ногах. Это сколько же он бегал, если информация о выносливости темных эльфов правдива?

– Пошли на кухню. – Я проводила гостя до дивана и велела садиться. Сама оккупировала стул.

Ноздри тонкого носа расширились, вбирая запахи съестного. К перечню вопросов добавился еще один: «Сколько он не ел?» Я подвинула к нему свою чашку и большое блюдо, куда покидала кусочки из холодильника для ночного праздника живота.

– Угощайся.

Мужчина не заставил себя упрашивать. То, с какой феноменальной быстротой и изяществом очистилась тарелка и опустела чашка, говорило само за себя. Аристократ, голодный аристократ. Я почесала шею и поставила в микроволновку спагетти с подливкой. Больше ничего готового дома не было. Миска с макаронами опустела столь же быстро. За стеклами очков взгляда было не разобрать, но, сдается мне, гость из кладовой не наелся. Налила ему еще чаю, открыла банки языка и ветчины в желе. С деликатесами дроу расправлялся уже медленнее. И слава богу! А то не представляю, чем его еще кормить! В заначке остались только шпроты, сардинка в масле, фасоль и зеленый горошек. Мы с друзьями как раз собирались завтра в оптовку пополнять припасы.

– Мыться будешь или сразу спать? – спросила я.

– Спать, – выбрал дроу.

Я даже не особо удивилась, грязным он не выглядел, и не потому, что грязи вокруг не было, он каким-то образом умудрялся не пачкаться. Заколдованный? Я задернула поплотнее шторы и опустила жалюзи, теперь утренний свет не долбанет жителя подземелий по маковке без предупреждения. Тетушка одно время держала цветы во всех комнатах и активно пользовалась притенением в жаркие денечки. Сейчас притенять я собралась беглеца-дроу, но не думаю, чтобы он был в обиде.

Оставив загадочного гостя устраиваться с пледом на диване, я доползла до своей комнаты и буквально отрубилась, стоило только голове почувствовать подушку. Сказки сказками, а отдых телу, измученному работой, молниями и гостями из кладовок, прежде всего! Почему-то я была совершенно спокойна насчет того, что чужой мужчина не перережет мне во сне горло во имя паучьей богини.

Проснулась уже утром, судя по долетавшему из окна шуму транспорта, поздним утром, но не оттого, что совершенно выспалась. Отчетливо чувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.

«А я ведь ему вчера не сказала, где туалет, – закралась неловкая мысль. – Поутру бедняге приспичило, а как справиться с проблемой, не знает».

– Привет. – Я села в кровати и постаралась улыбнуться максимально дружелюбно. – Кстати, мы вчера так и не познакомились толком, я – Геля.

– Не понимаю. – Сидящий на корточках у стены мужчина устало потер виски. В рассеянном свете, проникающем сквозь опущенные жалюзи, его лицо с темными очками на носу выглядело довольно забавно.

– В жизни всегда должно быть место тайне, – согласилась я, зевнула, прикрывая рот ладонью, и, поборов легкое смущение, первым делом прояснила главный вопрос: – Туалет за первой белой дверью в коридоре. Или ты еще что-то спросить хотел?

– Я не понимаю, – повторил дроу, как-то очень нервно дернувшись при словах о туалете.

Чего он, болезный, у них не принято об этом открыто сообщать? Извиняйте, не подумала со сна. И вообще, со стукнутой какой спрос?

– Пленник ли я или смерти моей ты желаешь? Но не было отравы в пище и питье, и в ночи никто не пришел с острой сталью… – продолжил перечисление загадок гость из кладовки.

– Чего? Какой пленник? Какое убийство? – Я так возмутилась, что даже окончательно проснулась. – Ну, знаешь ли, белобрысый, это уже слишком! Я ему дядины очки, свой ужин, свой чай с коньяком отдала, только пару глотков отхлебнуть и успела, шторки закрыла…

– Я разделил твой хлеб? – Теперь в голосе перебившего дроу слышалось еще большее недоумение. – Но если ты на службу изгнанника принять пожелала, не убоявшись мести Ллос и родов, то почему обряда не завершила?

– Какой обряд, какая служба…

Настала моя очередь тереть виски и нервно чесать шею. Этот серокожий изгой меня совершенно запутал и, похоже, попутно запутался сам. Не зря у дроу паучья религия, такие силки из слов заделал, оба завязли.

– Сдается мне, парень, мы, словно Восток с Западом, в абсолютных непонятках относительно друг друга, потому как воспитание у нас разное. Давай я расскажу, что, по-моему, случилось. А ты озвучь свою точку зрения. Только вот есть ли смысл трепаться, если ты словам не веришь?

– Говори, ложь я почувствую, – согласился изгой, то ли приказывая, то ли прося. Он так искусно поддержал баланс между двумя противоположностями, что, какая именно имелась в виду, определить было затруднительно.

И я коротенько поведала незваному гостю о вчерашних злоключениях, начавшихся с удара молнией в лоб и закончившихся утренними разборками с иномирянином. О том, что у нас дроу не водятся, я поведала особо.

– Ты приняла изгнанника в дом только потому, что он вошел в дверь твою, и никаких обязательств не налагаешь… – почти шокированно констатировал темный эльф.

– Ну да, – согласилась я и улыбнулась безымянному гостю, взбивая кулаком подушку. Все-таки живой кусочек сказки в квартире, прямой доставкой в кладовую – это супер! – Кстати, а за что тебя выгнали?

– Отказался выйти на ритуальный поединок во славу Ллос с побратимом, – глухо ответил мужчина и неловким движением поправил очки.

– А он?

– Он вышел и участвовал в погоне за отверженным, – мертвым голосом ответил дроу, по-прежнему сидя на корточках у стены в самом темном из углов. Удобно ему, что ли, там больше, чем в кресле? – Я больше не Нейp из дома Дераан нок Ллорг. Только Нейр.

– Мне жаль, Нейр, – посочувствовала я. – Но ты жив, а значит, не все потеряно.

– Я не знаю твоего мира, тут светит слишком яркое солнце. Скажи, Геля, найдется ли здесь работа для клинков изгоя?

Звонок – птичья трель – от дверей прозвучал столь неожиданно, что рука резко дернулась и ноготки поцарапали шею. Шипя от боли, я недоумевала, кого принесла нелегкая. Жаворонков среди моих друзей не водилось, а родная семья аритмиков, способных как бдеть до утра, так и вскакивать до зорьки, находилась на отдалении достаточном, чтобы не устраивать ранних побудок личным визитом во плоти.

– Кто-то пришел. С разговором придется подождать, – проинформировала я гостя, вылезая из кровати и нашаривая халат. Не открыть нельзя. Вдруг там соседи, у которых что-то протекло или кто-то умер. Тогда попробуй не открой, решат, будто сама я тапки отбросила.

Перед дверью я остановилась и спросила:

– Кто там?

– Панина Гелена Юрьевна? – осведомился в ответ незнакомый мужчина.

Голос был бодрый, для субботнего утра отвратительно бодрый, но проскальзывали в нем какие-то подергивающиеся, как в эквалайзере, нотки. Кажется, тот, кто за дверью, несколько нервничал.

Я скосила глаза на дроу, с едва слышным шелестом аккуратно извлекшего из-за спины пару черных сабель, и подумала, что причина для подергиваний у невидимого собеседника имеется. Целых две. На меня этот колоритный тип нападать не собирался, во всяком случае, пока мы с ним не закончили терки по поводу службы. А вот на тех, кто за дверью, – не поручусь.

– Да, что вы хотели? – уточнила я, одновременно прижимая и открывая дверь так осторожно, чтобы щелчок замка был почти не слышен. Теперь можно было воспользоваться глазком на второй, железной двери и опознать утреннего гостя.

На лестничной клетке стояли двое. Одна – тощенькая, с прической а-ля щипаная ворона женщина неопределенного возраста и комплекции «зависть дистрофика», которую только подчеркивало черное облегающее платье, расшитое бисером. Другим был крепенький, как гриб-боровик, мужик лет пятидесяти навскидку, с щеточкой моржовых усов над губами и седым ежиком волос. Боровичок был облачен во вполне приличный однобортный костюм цвета мокрого асфальта.

– Побеседовать, Гелена Юрьевна. Мы располагаем весьма полезной для вас информацией.

– Я ничего не покупаю у распространителей, – на всякий случай предупредила я.

– А шаровые молнии к вам не залетали? – вкрадчиво поинтересовался собеседник, и этот «пароль» сделал свое дело.

Я щелкнула замком и сняла цепочку, приглашая пару странно осведомленных людей войти. Отпирала медленно, давая возможность первому гостю убраться в комнату, если он не хочет сталкиваться с кем-то чужим. Зря старалась, серокожий не двинулся с места и сабли не убрал.

Вошедший мужчина сверкнул серыми внимательными глазками сквозь стекла стильных очков на затянутого в кожу, вооруженного и вообще очень опасного дроу, вздохнул и признал:

– Кажется, твое предвидение немного запоздало, Настенька. Привратница уже распахнула дверь.

– Это вы так прозрачно намекаете на то, что уже уходите? – съехидничала я.

– Мне их убить? – равнодушно уточнил дроу, как если бы спрашивал, с белым или черным хлебом я буду бутерброды.

– Нет, – сразу отказалась я от великодушного предложения и, чувствуя, что моя маленькая тихая квартирка медленно, но верно начинает превращаться в филиал цыганского табора, предложила гостям: – Тапки на полочке. Проходите на кухню. А я пойду чайник поставлю. Заваркой обеспечу и вареньем абрикосовым, а все остальное вчера съел дроу.

Глава 2

Истина где-то рядом

– Ничего-ничего, мы кое-что прихватили, – ухмыльнулся мужик, жестом фокусника извлекая из-за спины раздувшийся пакет с эмблемой супермаркета. Оттуда гордо выпирал вверх багет, по одну сторону его, гораздо ниже, круглился кончик палки копченой колбасы, по вторую – ее сестра из рода вареных. Занятное зрелище.

– Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро, а коль с собой еду несет, наплюй на Камасутру, – сымпровизировала я, многозначительным кивком указывая на двусмысленную композицию, торчащую из пакета.

Боровичок коротко хохотнул, оценив шутку, женщина, именованная Настей, слегка покраснела, ничего не понял один дроу. Но специально для иностранного гостя я позвала:

– Пойдем завтракать. Гости угощают хозяев.

Равнодушное лицо не торопящегося вкладывать мечи в ножны серокожего постояльца заставило тощую Настю из красненькой стать белой в розовую пятнышку и задрожать осиновым листиком на ветерке.

– Кажется, ваш гость, Геленочка, считает нас опасными, – хмыкнул мужичок, успокоительно похлопывая свою спутницу по руке. Делал он это как нечто привычное, поднадоевшее, но воспринимавшееся как неизбежное зло. Причем моржеусый не боялся, посматривал на дроу с любопытством и, что странно, даже без тени удивления.

– Не себя? Вас? Чего-то он напутал спросонья, – фыркнула я.

– И чумная крыса может впиться в руку, – проронил Нейр.

Похоже, нам только что рассказали пословицу.

– Уверяю, не в наших интересах причинять какие-либо неудобства, неприятности или тем паче вред хозяйке дома, – сделал заявление в качестве перестраховки мужичок.

Дроу постоял, зеркальные очки делали его еще более инфернально эффектным, и все-таки едва заметно наклонил голову, пряча клинки. Словом, дал понять, что до некоторой степени верит.

– Пошли на кухню. Хочется услышать, откуда вы знаете про молнию, а еще более любопытно, каким образом мой серокожий гость связан со всем этим безобразием. Кстати, как меня зовут, вы знаете, а ваших имен я не слышала.

В пакете Николая Степановича, можно просто Степаныча, как представился мужчина, нашлось достаточно снеди, чтобы обеспечить завтраком оставшуюся почти без ужина меня, вновь проголодавшегося дроу и самого господина Кольцова со спутницей. Анастасия Степановна, проще тетя Настя, тоже Кольцова, оказалась не женой боровичка, а сестрой. Степаныч задумчиво взвесил все «за» и «против» и принялся резать правду-матку в присутствии иномирянина-дроу. К тому же отправить его посидеть в соседней комнате, пока мы харчи со стола метем, я бы повода не нашла.

– Видите ли, Геленочка, простите, что без отчества, но, полагаю, разница в возрасте позволит мне звать вас по имени… – начал усач, сделал маленькую паузу, дождался, пока я кивну, зажевывая фамильярное предложение копченой колбаской, и продолжил: – Настенька – потомственная провидица особого толка. Ее видение показало, что вам после, хех, столкновения с небесной благодатью суждено обрести дар привратницы. Редкостный в своем роде. Не так много людей на Земле обладает таким талантом.

– Столкновение с благодатью? Это вы о том, что меня молния по лбу долбанула? – перевела я.

– Совершенно верно, – шумно хлюпнул чаем Степаныч, его сестрица скромно пригубила чаек из кружки с рыжим котенком и потянулась за бутербродом с сыром.

– И что делает привратница? Судя по всему, открывает какие-то некондиционные двери куда-нибудь ВНИТУДА?

– Именно! – радостно воскликнул господин Кольцов, одобряя то ли мою сообразительность, то ли сам факт существования редкой зверюшки из неведомого класса «привратников».

– Когда у меня в кладовке появился гость, – я многозначительно ткнула пальцем в изысканно метущего снедь со стола дроу (тот, как показывала практика, предпочитал наблюдать и слушать, а не трепать языком), – я и близко ни к одной не подходила.

– Это не имеет значения, Геленочка. Ваше… э-э-э… биополе взаимодействует с энергетической структурой места, которое вы считаете домом, и создаются врата между мирами, пропуская гостей. Дверь, как предмет материальный, для этого не обязательна.

Пророчица специфической ориентации затрясла сосульками грязноватых, пего-рыжих волос, подтверждая слова брата.

– Вы намекаете, что теперь у меня вместо квартиры будет проходной двор, через который начнут шастать все кому не лень? – недопоняла я шутки юмора. Забавный фантастический эпизод грозил обернуться большой полярной лисичкой.

Я и этого-то очаровательно-депрессивного дроу не знала, куда девать. Если только в стрип-клуб в аренду сдавать? Только не уверена, что толк будет. Темные эльфы, похоже, гордый народ. С другой стороны, я не настолько много зарабатываю, чтобы такого мужчину для эстетического удовольствия держать. Не прокормлю.

Вот странно, на кухне торчит дроу, провидица и усатый мужик, сообщающий о том, что вся жизнь, начиная со вчерашнего вечера, у меня превращается в сказку с присказкой «чем дальше, тем страшнее», а я не психую, не пугаюсь, не истерю, даже маме звонить не бросилась. Хотя с мамой это я лишку дала. Проблемы всегда предпочитала сама решать, в крайнем случае, Стаську спрашивала. Брательник у меня самый лучший из мужчин, эх, не был бы он моим братом, за такого бы сама замуж пошла. Шутка.

Ответа по поводу проходного двора я не услышала, слова Степаныча перебило чириканье звонка. Сезон открытых дверей продолжался! Даже хорошенько подумать над тем, «кто стучится в дверь моя», не успела. Настойчивая трель повторилась.

– Иду, спешу и падаю, роняя тапки, – пробормотала я, выдвигаясь на передовую.

Неправильная получилась суббота. В выходной надо отдыхать, а не встречать спозаранку незваных, нежданных и совсем незнакомых гостей.

Дроу прервал завтрак и тенью заскользил следом, то ли прикрывая тылы из чувства признательности, то ли считая, что без меня его шансы на выживание в чужом солнечном мире значительно снижаются. Одним гостем в дурдоме больше, одним меньше. Я даже не стала спрашивать, кто приперся и трезвонит, распахнула дверь и в легкой оторопи уставилась на очередной кадр.

На площадке находился мужчина, высокий, на голову выше меня, точно. Почти такой же худощавый, как дроу. Белый, в том плане, что не серокожий, не негр и не китаец. Черноволосый, тонкогубый, со здоровенным носом, больше походящим на клюв, щеками впалыми, как у посидевшего на диете Джулиана Белза. Совсем не красавец, не молодой, явно за сорок. Не сказать, что битый жизнью, скорей откованный, как клинок на наковальне, когда все лишнее кузнец молотом отбивает, придавая заготовке форму. (На прошлой неделе документальный фильм смотрела, вот картинка и запала.) Черные ботинки блестели, словно зеркала, на черных джинсах не было ни одной капельки грязи. Он машину вплотную к подъезду ухитрился подогнать или умеет летать? Черный плащ на дяденьке сидел весьма уместно. Мало кто из мужчин умеет носить длинный плащ красиво, этот умел.

Пронзительный черный взгляд впился в меня, обмерил, мазнул по дроу. Ноздри раздулись, в глазах проблеснула зловещая молния. Впрочем, руки в черных перчатках (и не жарко человеку по весне эдак щеголять?) остались спокойными и, самое главное, пустыми. Никаких фонариков со вспышкой, полагающихся товарищам в черном для отнятия памяти, в пальцах не имелось.

– Вы к кому? – уточнила я с легкой опаской.

Этот высокий тип выглядел весьма зловеще, не в пример безобидному Степанычу и придурковатой Настасье. Как по мне, так дроу со своим арсеналом выглядел менее опасно, чем это тип на площадке. Ой, а если он тоже не местный, а из очередной открытой куда-нибудь ВНИТУДА двери?

– Гелена? – уточнил наполовину скорбно, наполовину брезгливо черный тип.

– Да. А вы кто?

– Позже, – отрезал тип в плаще и, отодвинув меня, как грузчик тумбочку, прошествовал к кухне, не разуваясь. Однако грязных следов от него не оставалось.

– Позже? Приятно познакомиться, очень оригинальное имя, – оценила я и, скорее заинтересованная, чем оскорбленная поведением мэна в темных, не по сезону, одеждах, потянулась следом вместе с хвостиком – дроу.

Монументально воздвигнувшись на пороге кухни, новый гость скомандовал с непререкаемой властностью:

– Господин Кольцов, пойдите вон! Анастасия Степановна, соблаговолите покинуть помещение, где ваше присутствие нежелательно.

Степаныч побагровел, секунду поиграл в гляделки с командиром, побледнел и вымелся из-за стола, оставляя недопитый чай и недоеденный бутерброд. Его сестра снова пошла разноцветными пятнышками и, пробормотав что-то вроде извинения-оправдания: «Я что, я ничего такого, Никола только посмотреть просил», припустила за братом.

Нейра тип в черном за порог не выгнал.

– Значит, первая дверь отворялась. Когда пришел гость? – уточнил господин «Позже».

– Вчера… э-э-э… сегодня ночью, около трех, – прикинула я время Х. – А что?

Черный плащ поискал что-то взглядом, подобрал с телевизора программу телепередач и сунул под нос дроу:

– Можешь прочесть?

– Мне незнаком алфавит, – настороженно ответил темный эльф, и я только тут задалась вопросом: а как же мы вообще разговариваем?

Додумать черный не дал.

– Хорошо. Ты из тех, кому следует уходить. Гелена, отправьте дроу навстречу его судьбе.

– Как? – Я решила брать пример с незнакомца. Раз он со мной рублеными фразами объясняется, чем я хуже?

– Отворите дверь, – дал исчерпывающую инструкцию собеседник, присаживаясь на стул, – и продолжим разговор.

– Вы хотите, чтобы я его назад отправила? Не буду, его же там убьют! – отрезала я, вздергивая подбородок. Может сколько угодно меня пронзать черным взглядом, запугать настолько, чтобы я живого человека на смерть отправила, не сумеет.

– Двери меняют судьбу, привратница, – процедил этот хам таким высокомерно-брюзгливым тоном, будто обнаружил, что я, прожив более четверти века, не знаю таблицу умножения на два. – Дроу не останется на Земле. Вы должны открыть ему новую дверь, не к прошлым неприятностям, а к будущему. Ясно?

– Нет, – честно ответила я.

– Просто откройте любую дверь, думая о том, куда должен уйти гость, – надменно снизошел до объяснений черноплащник, полуприкрыв, будто от усталости, глаза.

Хотелось огрызнуться и нахамить, но я посмотрела на высокого мужчину с белыми волосами и серой кожей. Он действительно был так неуместен на кухне, что, если существовал шанс отыскать для него подходящее место, пусть даже руководствуясь нелепым советом противного типа, его следовало использовать. Старательно придерживаясь именно этой мысли, я подошла к притворенной двери в кладовку и резко рванула на себя. Рука, рефлекторно потянувшаяся к выключателю, зависла в воздухе.

Кладовки с кучей нужных и еще большей грудой бесполезных вещей за дверью не наблюдалось, зато открывался чудесный вид на огромный город, раскинувшийся под сводом гигантской пещеры. Сверху лился рассеянный золотистый свет. Башни, спиральные лестницы, висячие мостики, сделанные столь искусно, что казались невесомыми, диковинные растения, похожие на гигантские цветы, нежели на деревья, оплетали строения, а в центре города высилось самое внушительное из сооружений в виде каменного золотого бутона. По мосткам, лесенкам, среди растительности двигались маленькие фигурки беловолосых аборигенов с серой кожей. Соплеменников моего гостя. Сам дроу, неслышно подошедший сзади, прошептал, веря и не веря глазам своим:

– Город из легенд. Лиот!

– А? – рассеянно уточнила я.

– Апокрифы Ллос говорят о том, что супруг богини не был пожран после акта творения мира, когда из крови его пошел род мужчин-дроу, а женщины вышли из чрева самой Ллос. Запрещенный апокриф гласит, что Лиот удалился в иной край, где в золотом городе правит теми из дроу, кто ушел с ним, оставив Ллос в серебряной паутине великих пещер. Символ Лиота – бутон на высоком стебле. Он пьет лишь сок растений, а не плоть, подобно Ллос.

– Значит, это город Лиот? – прошептала я, любуясь величественной картиной в стиле фэнтези.

– Да. Благодарю тебя, привратница. Это единственное из мест, где мне когда-либо хотелось оказаться. – Дроу слегка склонил голову, что-то вложил мне в руку и шагнул за дверь.

Я почему-то потянулась за ним, то ли заглядевшись, то ли завороженная тихой музыкой, доносящейся из загадочного пещерного города.

– Куда?! – Грубый окрик сопровождался рывком за воротник халата.

Меня от порога дернули в коридор и захлопнули дверь, отрезая от золотистого чуда.

– Больно же! – Из пережатого горла вырвался возмущенный хрип.

– Сунься ты на порог, – было бы еще больнее, – буркнул мрачный гость. Единственный оставшийся в квартире.

– Почему?

– Привратник не может пройти в отворенную дверь – таков закон, – опять очень «понятно» объяснил сердитый человек.

– Ничего не понимаю, – с интонацией Колобка из мультфильма призналась я, потирая шею и все еще хмурясь.

Господин «Позже» беспардонно развернул меня к себе, задрал голову и, быстро обследовав шею, резюмировал, снова переходя на «вы»:

– Прекратите притворяться, Гелена, синяков не будет.

– Мне все равно больно, – недовольно сообщила я.

– Пройдет. Садитесь, есть разговор, – скомандовал этот маньяк-душитель и вернулся на кухню. Сел, дождался, чтобы жертва обосновалась на уголке дивана, заговорил: – Я работаю на негосударственную организацию «Перекресток». Курирую направление произвольных перемещений на Землю из иных миров. Вчера вы обрели статус привратницы, посему попали в область интересов «Перекрестка» и под мое начало соответственно.

– Моя трудовая книжка лежит совсем в другом месте, там же соответственно, – я намеренно передразнила господина «Позже», – я получаю зарплату и подчиняться вам не собираюсь.

– Господин Кольцов – торгаш, он не защитит вас, Гелена, случись что, – зловеще намекнул тип в черном.

– Вы мне угрожаете? – Спрашивать-то я спрашивала, но начать бояться все равно не могла. Говорю же, тот шарик в лобешник отбил мне что-то важное, к примеру боялку стандартной конфигурации.

– Предостерегаю, – устало потер висок мужчина; кажется, я раздражала его как шансон в маршрутке – и выключить нельзя, и ехать надо.

– И кто же мне угрожает? Кроме вас, меня никто пока и пальцем не тронул, – съязвила я.

– Пока, – вычленив одно слово, мячиком перекинул его назад собеседник. – В ваших интересах воспользоваться защитой «Перекрестка».

– Я все равно не понимаю, на кой ляд меня крышевать, впрочем, я со вчерашнего вечера вообще утратила прочную связь с реальностью. Сижу на кухне с ненормальным, который ни перчатки, ни плащ в помещении не снимает, чуть ли не пинками из квартиры других незнакомых людей выгоняет, да вдобавок едва не удушил меня моим же халатом, и слушаю всякий бред, – обстоятельно перечислила я и встала налить чаю покрепче. Спиртное в таких условиях было не лучшим вариантом. А еще мне почему-то казалось, что этот вредный тип даже пригубить алкоголя не даст, не то что рюмочку для прояснения в мозгах опрокинуть.

– По-видимому, господин Кольцов не успел или не пожелал вам объяснить некоторые очевидные ключевые моменты, – процедил тип, скрещивая руки на груди, как памятник гордости. – Вне зависимости от вашего желания или нежелания дверь будет открываться, пропуская гостей из других миров на Землю, в то место, которое вы считаете своим домом. Кто именно войдет в дверь и с какими намерениями – точно неизвестно даже пророчице.

– И какова смертность среди привратников в таких условиях? – поинтересовалась я, крутя в пальцах чашку. Слишком горячий получился чай, многовато плеснула кипятка. Разбавить бы холодной водой, да через край польется. Вот и ждала, украдкой дуя на напиток.

– Она достаточно высока, особенно среди тех, кто отказался от помощи «Перекрестка», – ободрил черный и в ответ на скорченную мною недоверчивую мину сухо добавил: – Я не запугиваю, лишь констатирую факт.

– Господин Кольцов… кстати, нельзя ли объяснить, кто он такой и чего хотел от меня?.. вообще ничего не успел сказать. Вы его раньше выставили. Так что теперь все объяснять именно вам. И вообще, пора бы уже представиться. «Позже» – не слишком красивое имя, а «человек в черном» уже занято, Голливуд засудит, – отставляя пока чашку, предложила я. Информация, если хоть немного верить незваному гостю, была нужна, так что приходилось терпеть его презрительную надменность.

Высокомерный брюнет снова смерил меня взглядом «Гелена Панина – равно или меньше «грязь под ногтями» и расщедрился на относительно подробный рассказ. Наверное, это все-таки входило в его служебные обязанности, и за недоразумение с едва появившейся и тут же окочурившейся по недосмотру привратницей сотрудника «Перекрестка» могли наказать – премии там квартальной лишить или еще чего.

Вот что выходило. Время от времени на Землю открываются двери, иначе именуемые, как ясно любому любителю компьютерных игр или книжек фэнтези, порталами, через которые проходит кто-то из иных миров. Никакой общей закономерности: откуда, кто (пол, раса, возраст) и зачем – выявить не удалось. За исключением, пожалуй, одной. Переходящий непременно должен находиться в стрессовой ситуации. А уж какой она будет: смертельная опасность или безумная радость – особого значения для перехода не имело. Порталы сами по себе тоже не распахивались. Каким-то образом сам факт их возникновения оказался завязан на отдельных людей, наделенных или проклятых (каждый выбирает нужный эпитет) даром. Чаще всего тот, кто пришел, проводил на Земле несколько часов, максимум трое суток, и потом для него открывался обратный переход. Процесс опять-таки осуществлялся с помощью того, кто распахивал первую дверь. Причем гостя из другого мира мог видеть и слышать только привратник и находящиеся в непосредственной близости от него люди. Стоило «туристу» выйти за пределы действия встречающего (радиус варьировался от пары до полутора десятков метров), как он мог воздействовать на окружающий его мир меньше, чем привидение. Тех хотя бы видели медиумы. Очень-очень редко, буквально один на тысячу, случалось, что гость приходил, чтобы остаться. Определялся такой индивидуум просто: он оставался видим и слышим, удалившись от привратника. Кроме того, потенциальный переселенец понимал не только устную речь окружающих, как всякий прошедший порталом, но и письменную так, как если бы писалось на его родном языке. Разумеется, если был грамотен. Именно так мой куратор, кстати, протестировал дроу.

И о кураторе. Звали человека в черном Сергей Денисович, фамилией не поделился. Явился он в мой дом по наводке провидицы Анастасии, работавшей на «Перекресток» и поставлявшей информацию на регулярной основе за зарплату. И вовсе не ждал застать тут ее саму и ее ушлого братца в придачу. Свойский Степаныч оказался банальным барыгой, внахалку выжимавшим из сестренки секретную информацию. Он подкатывал к привратникам с предложением о скупке иномирных редкостей, обещая весьма щедрое вознаграждение. Разумеется, как утверждал рассказчик, бессовестно жульничал. С другой стороны, «Перекресток» тоже за редкости никогда особенно не переплачивал, скупая за номинал, определяемый оценщиками организации. И оклада привратникам, в отличие от пророчицы, не полагалось. Никакого, потому что бросить свою работу они не могли, как не могли перестать дышать. Зато, как просветил меня Сергей Денисович, за регулярные отчеты и готовность к сотрудничеству полагалась защита от непредвиденных обстоятельств, включавших в себя буйных гостей. Мне был выдан пластиковый прямоугольник с номером «службы спасения» и рекомендация забить номер в телефон на экстренный набор одной клавишей. И браслет-спасатель, дублирующий кнопку экстренной помощи мобильника. Ее нажатие обеспечивало срочный вызов спецбригады. Также со мной поделились визиткой с электронным адресом и коротко поведали о пунктах отчета. Попутно драгоценный куратор выразил серьезные сомнения в готовности моего сознания к восприятию ценной информации, однако записывать все равно ничего не стал. Сволочь!

Привратников было мало, чуть больше двух десятков, в последнюю четверть века о них становилось известно благодаря занятному дарованию Анастасии, почти неспособной к самому хилому предвидению земных происшествий и проявлявшей чудеса волшебного зрения в вопросах, пересекающихся с иномирными феноменами. Как Кольцов успел так шустро явиться ко мне? А привратники располагались в четко определенных точках Земли. Уходил один (люди смертны, и смертны внезапно, особо привратники), его место в течение нескольких суток занимал другой. «Склонность» к экзотической профессии возникала обычно на фоне сильнейшего эмоционального или физического стресса. (Меня приложило молнией.) Вот ушлый торгаш и караулил рыбку вместе с сестрицей. Ту специально командировали в место Х – чем ближе к объекту, тем сильнее у Анастасии бывал всплеск предвидения.

Почему же о таких занятных людях и их фантастических гостях до сих пор не снимают кино, не трезвонят во всех средствах массовой информации? А потому что никому, кто не связан с вратами-порталами прямо или косвенно, привратник не мог сказать ни слова. Нет, сказать, конечно, мог, хоть круглые сутки трепись, из кожи вон лезь, только вся информация пройдет мимо ушей и глаз собеседника. Такая вот загогулина! У ученых «Перекрестка» бытовала версия, что таким образом мир защищал самое себя от угрозы извне и хаоса.

И вероятно, по тем же самым причинам встречаться привратникам между собой было нежелательно. «Перекресток» не запрещал, вот только со снявшимся с места, где открываются двери, привратником всегда происходило нечто заставляющее его вернуться на ПМЖ и к работе или огрести по полной программе.

В итоге, по словам Сергея Денисовича, выходило, что на меня не шаровая молния свалилась, а куча разносортных неурядиц вместо тихой и спокойной жизни. И избежать их просто невозможно, потому как порталы сюда будут открываться вне зависимости от моего сознательного желания, а вот для отправки гостя придется немного потрудиться. Ему вполне может не понравиться предлагаемый путь, сама рожа привратника или еще чего. Закончив инструктаж, куратор, так и не снявший ни плаща, ни перчаток, предупредил:

– Осторожнее с оружием дроу.

– Каким оружием? – рассеянно удивилась я, голова пухла от свалившейся информации.

Ладонь в перчатке указала на мою правую руку.

Я машинально перевела взгляд, поднимая пальцы к глазам. Широкий рукав съехал к локтю. Вдоль предплечья, без всяких ремешков или застежек, вплотную прилегая к коже, устроился черный обоюдоострый штырек, похожий на миниатюрный стилет. При повороте руки мне показалось, что темный металл еще и отливает чем-то лиловым, нанесенным на него. Смазка?

– Увы, подарок дроу нельзя выбросить или передарить. Он всегда будет с вами, Гелена. Яд на лезвии смертелен для людей и большинства созданий иных рас, достаточно одного укола заррой, потому будьте осмотрительны.

– Так я же сама порежусь, и капец котенку.

– Владеющему зарра не навредит, – опять тоном профессора МГУ, объясняющего первоклашке действие сложения, выдал информацию Сергей Денисович. – Ее продать и забрать от владельца невозможно, но какие-то другие вещи, оставшиеся от гостей, если в них не будут заинтересованы ученые «Перекрестка», вполне. Можете передавать их мне или, – брезгливое выражение снова нарисовалось на физиономии гостя, – если решитесь вести дела с господином Кольцовым, требуйте втрое больше его цены.

– Какой Кольцов? Вы же его выгнали взашей, – малость подзапуталась я.

– Посмотрите под тарелками, наверняка оставил визитку, – процедил совет куратор.

Он явно не одобрял Степаныча, но, с другой стороны, похоже, старый жучара был своим проверенным и привычным злом. И, имея с ним дело, привратник рисковал только пролететь на бабки, а не оказаться в большой Ж, пытаясь сплавить нечто ценное в обыкновенный ломбард. Кстати, никогда не имела дел с ломбардами и даже не знаю, как туда обращаться. Я бы, честно сказать, всякие штуковины из других миров как сувениры оставлять стала и ни куратору, ни Кольцову не отдавала. Меня опять озадачило собственное состояние: перегруз данными был, а вот сопутствующего психологического шока, который просто обязан возникнуть при таких фантастических вестях, – нет.

Решив, что хуже, чем есть, мнение куратора обо мне не станет – плинтус и так крайняя метка, – я задала вопрос. Удивительно, но на этот раз Сергей Денисович язвить не стал, напротив, в непроницаемо черном взоре даже промелькнуло что-то вроде сочувствия к вынужденной неадекватности, когда он ответил:

– При обретении способности открывать порталы в сознании и психике привратника что-то меняется. Необратимо. Необыкновенное и непривычное совершенно перестает пугать и шокировать. Скорее всего, так защищает себя талант. Не будь такого изменения, привратник сходил бы с ума в первые же сутки. Так думают ученые «Перекрестка».

– Вы еще и тестировали проводников, то есть привратников?

– Разумеется, Гелена Юрьевна. Минует небольшой период адаптации, тесты передадут и вам.

После нескольких почти ничего не значащих, по мнению куратора, вопросов явное неудовольствие и нетерпение на хищной физиономии Сергея Денисовича закончились закономерным предложением обдумать свое положение и составить перечень интересующих аспектов работы. В следующую неизбежную встречу мистер Черный Плащ обещал закончить просветительскую работу. Кажется, я его сильно раздражала, или не только и не столько я, а вообще все то, чем он вынужден был заниматься в «Перекрестке». Но за каким лядом он тогда вообще там состоит? Или у него, как и у меня сейчас, нет выбора?

Озвучивать свои соображения я не стала – что толку пытаться вызвать на откровенность неприятного человека в первый день знакомства? Если только нужно, чтобы он тебя качественно послал на хутор за бабочками, тогда, конечно, это вариант. На прощанье куратор проинспектировал мою способность ткнуть три раза пальцем в одну сигнальную кнопку металлического браслета, замаскированного под часы. Затем вручил личную визитку на экстренный (последнее подчеркнул особо, не преминув язвительно справиться, известно ли мне значение сего иностранного слова) случай и удалился. Я закрыла дверь, потом вспомнила, что забыла спросить, когда присылать отчет о визитерах, распахнула створку, но за порогом уже никого не было, и звука шагов по лестнице тоже не раздавалось. Исчез! На черном прямоугольничке белыми буквами значилось: Ледников Сергей Денисович, куратор, цифры рабочего телефона, имейл LSD-perekrestok и стандартный хвост почтового ящика.

«ЛСД, значит», – хихикнула я, закрепляя за начальством кличку, и отправилась на кухню искать визитку Кольцова.