Логопсих Волкова Рита
Предисловие
- Повесть «Логопсих» написана
- в особом, неповторимом стиле.
- Книга представлена читателю
- то ли белым стихом,
- то ли прозой,
- что, в свою очередь, является
- визитной карточкой автора,
- интересной для читателя,
- увлекающегося необычной,
- несколько неформатной
- и авангардной литературой.
- Форма подачи
- этого произведения
- сама по себе является
- в наше время новой,
- совершенно не похожей
- на классическую,
- чем, несомненно, заинтересует
- как искушённого читателя,
- так и ещё не определившегося
- в своих литературных вкусах.
- Чтение данного произведения
- не обременительно,
- хоть и не является
- таким уж простым.
- Несомненный плюс автора –
- это лёгкая
- и выразительная
- подача произведения.
- У этой повести нет
- конкретной аудитории,
- прочесть её не составит труда.
- Чёткость художественных образов
- и отточенность авторского стиля
- помогает яснее представить
- и прочувствовать
- произведение изнутри.
- Любой человек,
- даже далекий от событий,
- происходящих
- с героями произведения,
- легко вольётся в их поток.
- Гармоничная мелодичность,
- схожая со стихотворной,
- придаёт повести некую лёгкость,
- похожую на слаженность
- хорошо исполняемой мелодии,
- не лишённой, в свою очередь,
- своего непреклонного ритма.
- Эмоциональная
- включенность автора
- в повесть чётко откладывается
- на его умении подбирать
- подходящие слова и обороты,
- не выходящие
- в жаргонные выражения,
- оставляя произведение
- более прозаическим,
- а не заурядно
- популярно-бытовым.
- Автор рассказывает нам
- о судьбе человека,
- испытавшего на себе
- все тяготы войны,
- происходящей
- буквально на наших глазах.
- Межэтническая
- и религиозная вражда,
- актуальная и в наше время,
- освещена здесь
- достаточно хорошо.
- Гражданская война,
- которая длилась не один год,
- что сделало её только
- ёще более ожесточенной.
- Автор заставляет нас
- лишний раз задуматься
- о несовершенстве этого мира
- и, пожалуй,
- он прямо указывает на то,
- чтобы мы не совершали
- подобных ошибок в будущем.
- Герой повести – такой же
- заложник интриг
- военных командиров,
- как и многие, воевавшие
- в то время на Кавказе.
- Корысть, хитрость
- и коварство характерны
- здесь не только
- для военачальников
- с противоположной,
- вражеской стороны.
- Это говорит о честном
- и непредвзятом
- отношении автора
- к сложившейся ситуации,
- что не лишает его
- патриотизма.
- Он просто называет вещи
- своими именами.
- Моральная сторона повести
- представлена вопросами:
- что выбрать? Как поступить?
- Как не потерять себя?
- Герой принял для себя
- верное решение.
- Он не расплескал своей души
- на войне и остался человеком,
- который хоть и имел
- «шрамы на сердце»,
- но все же продолжал жить
- а не опустился,
- как это часто случается
- с солдатами,
- побывавшими на войне.
- Стремление жить
- вопреки ударам судьбы
- говорит о твёрдом
- характере героя,
- которому хватило мужества
- пережить
- и войну, и предательство.
- Это произведение
- действительно
- стоит прочесть каждому,
- кто не чужд
- моральной стороны
- истории нашей страны,
- где социальное,
- бытовое и духовное
- всегда очень тесно
- связывалось
- в один неразрубаемый узел.
- Наверное, каждому читателю
- повесть подарит пищу
- для размышлений
- своей гипнотической подачей
- и откровенной реальностью.
В хаки[1]
* * *
- Герой художественного фильма
- об обороне Брестской крепости –
- лейтенант Плужников
- выходит из сырого
- и тёмного подземелья
- и на вопросы какого-то
- важного немецкого чина:
- «Фамилия? Звание?
- Воинская часть?» –
- хрипло отвечает:
- «Я – русский солдат»…[2]
- Вот такое оно было –
- моё первое представление
- о настоящем солдате.
- Он, измученный
- голодом и жаждой,
- безоружный
- и почти ослепший,
- выбирается из тьмы на свет,
- но живой,
- не сломленный
- беспощадным врагом.
* * *
- Зимой город спит
- крепким беспробудным сном,
- словно здесь, как бойкот,
- объявлен «мёртвый сезон».
- Я добровольно ухожу,
- выдыхая табачный дым
- серыми спутанными клубками,
- в озон городских улиц
- и убедительно-любезно прошу:
- «Меня не провожать!»
- «Провожатые»
- страшно обижаются,
- но быстро смирившись,
- оставляют на моём левом плече
- горькие тёплые капли
- «солёного дождя».
- Мой дальнейший путь следует
- через Москву в Грозный.
- И было нас,
- таких «счастливчиков»,
- предостаточно,
- чтобы неминуемо превратиться
- из «человека, право имеющего»[3],
- в пушечное мясо.
- И такая неудачная метаморфоза
- была нам –
- простым российским пацанам –
- совсем несподручно.
- Самое удивительное,
- что это не импонирующее нам
- крылатое выражение,
- которое пошло в ход
- ещё от самого Уильяма Шекспира,
- обозначающее солдатские массы
- обреченные
- на бессмысленное уничтожение.
- Нам, «солдатам удачи»,
- Людям, твердо полагающимся
- только на госпожу Фортуну,
- гамлетовское «быть или не быть»
- больше подходило!
* * *
- – Стреляй первым,
- или ты или он,
- третьего не дано! –
- назидательно повторяет
- товарищ военком.
- Утром по местному радио
- передают последние сводки
- по убитым и раненым
- в федеральных войсках
- за истекшие сутки.
- Они откровенно блефуют,
- и я чётко знаю,
- что число пострадавших
- сильно занижено.
- Только в сто первом полку
- потерь было в два раза больше!
- Здесь только непролазная грязь,
- кровь и смерть,
- кровь и смерть.
- – Я вас туда не посылал! –
- кричит товарищ военком,
- брызгая на меня
- «ядовитой» слюной.
- И мы были здесь, в Чечне,
- в Грозном, в Ханкале,
- Хасавюрте, Гудермесе,
- Урус-Мартане, Первомайском,
- безнадёжно потерянные,
- никому не нужные,
- нелюбимые дети своей страны.
- В голове постоянно крутится
- один и тот же
- риторический вопрос:
- «А кем будем мы,
- когда вернёмся домой?»
- У нас просто-напросто
- не хватило денег,
- чтобы откупиться
- от этой бесполезной,
- навязанной нам
- грязной политической войны,
- только и всего!
- Да, у нас богатое
- кровавое прошлое,
- сомнительное настоящее
- и будущее,
- которого просто нет!
* * *
- Наши стреляют!
- Боже, ну какие идиоты,
- по своим же стреляют,
- сволочи!
- Выпили для храбрости
- и давай «жарить»
- боевыми снарядами
- наши тощие,
- и без того рваные зады.
- Да я и сам молодец!
- Во мне самом поёт
- пол-литра «Пшеничной».
- Ну как тут
- оставаться трезвым,
- когда того и гляди тебя убьют
- либо чечены, либо свои?!
- Ну как тут не пить горькую,
- когда вокруг смерть, разруха, хаос!
* * *
- Собака седая вся,
- словно в строительной пыли,
- подбежала и тянет за рукав:
- «Пошли, пошли!»
- Я неохотно потянулся
- следом за ней,
- пригнувшись
- от свистящих снарядов,
- пролетающих
- над моей головой.
- В метрах трёхстах
- вижу разрушенный дом.
- Он сложился,
- будто карточный,
- после вчерашней
- ночной бомбежки.
- Собака начала
- беспокойно лаять
- и нетерпеливо, нервно
- прыгать вокруг меня,
- указывая на «место».
- Я подошёл ближе
- к бесформенным
- тлеющим развалинам
- и стал внимательно
- прислушиваться
- к «пещерным» звукам
- этого каменного хаоса.
- В глубине никто
- не кричал и не плакал.
* * *
- «Странный сон
- со среды на четверг
- или с субботы
- на воскресенье,
- в котором вы носите
- белые чулки,
- говорит о том,
- что в ближайшем будущем
- вас свалит тяжкий недуг», –
- говорится в соннике
- болгарской
- провидицы Вангелии.
- Ходила у нас
- одна страшная легенда
- про женщин-снайперов,
- которые состояли
- в особом
- вражеском подразделении
- под кодовым названием
- «Белые чулки».
- Так живописно окрестили
- девушек-наёмниц,
- входящих в его состав,
- из-за цвета спортивного трико.
- Говорят, что это бывшие
- спортсменки-биатлонистки
- из развалившегося уже
- к тому времени
- Советского Союза.
- – Только никаких
- знаков отличия! –
- предупреждает
- главнокомандующий
- «Звезды» – то нам
- чеченские снайперы
- здесь не разрешают носить!
- Первыми офицеров «снимают»!
- Только по возрасту
- да по густой щетине
- мы их и различаем
- в этой кровавой сваре.
- Высшее же начальство
- в основном
- занималось «симбурдой» –
- симуляцией бурной деятельности,
- щеголяя
- в боевой экипировке – «снаряге».
- Снайперы стреляют дважды,
- максимум четыре раза.
- Итак, сначала стрелок «хитрит» –
- бьёт по ногам.
- Снайперши же
- поступают ещё жёстче –
- они стреляют
- по самому уязвимому – в пах.
- Боец резко падает на землю,
- вопя от острой нестерпимой боли.
- К нему на подмогу
- спешит его боевой товарищ,
- пытаясь убрать раненого
- с линии огня.
- И тут коварный снайпер
- принимается и за него.
- Он играет
- с человеческими жизнями,
- как большой сытый кот
- с мышами в деревенском амбаре,
- выжидая, пока кто-то ещё
- бросится на помощь.
- Раненые бойцы орут,
- отборно матерясь.
- От криков закладывает уши,
- а остальные неподвижно сидят
- в своём укрытии
- и прекрасно понимают,
- что тем ребятам
- уже ничем не помочь.
- Снайпер довершает
- «чёрное дело»,
- подписывая обоим несчастным
- неумолимый приговор.
* * *
- И попадаем мы с моим товарищем
- в такую же жуткую передрягу.
- Я отчаянно стараюсь
- нащупать правой рукой
- на своей липкой от крови груди
- заветный медальон –
- ангела-хранителя
- из чернёного серебра.
- В мои непослушные руки
- вместо кулона
- норовит попасться
- армейский жетон.
- Горячий кусок металла
- обжигает холодные
- бескровные пальцы,
- я с силой тяну за гайтан,
- так заботливо завязанный
- моей матушкой,
- а из груди вырывается
- какой-то звериный крик, и,
- словно ночным артобстрелом,
- накрывает боль
- мучительно-пронзительная!
- – Отправь его ей, слышишь! –
- протягиваю я кулон
- моему товарищу
- окровавленными руками, –
- Все адреса найдёшь
- на почтовых конвертах!
- Эй, ты меня понимаешь?! –
- ору я не своим голосом.
- Севка только
- блаженно улыбается,
- энергично кивая в ответ.
- – Да тебя контузило, братец,
- не слышишь ты ни хера.
- Чёрт ты полосатый! –
- злобно негодую я.
- Как позже выяснилось,
- мой товарищ со страху
- накачался промедолом,
- аккуратно вытащив его
- из моей личной аптечки,
- и, наскоро попрощавшись,
- уже отправил меня на небеса
- к прадедам.
- Но очередного
- финального выстрела
- не последовало –
- то ли винтовку
- неожиданно заклинило,
- то ли наши
- успели вычислить стрелка
- и скоренько хлопнуть.
- Не дождётесь! –
- насмешливо кричу я,
- а эхо эффектно разлетается
- по высоким заснеженным горам.
* * *
- Ребята из мотострелкового
- наскоро оказали мне ПМП –
- посильную медицинскую помощь:
- ловко вкололи промедол,
- обработали медицинским спиртом
- края жутковатой раны,
- зияющей красно-чёрной дырой,
- предварительно
- употребив его внутрь.
- Они, не мешкая, разорвали
- новенький тельник
- на широкие бинты.
- К моему солдатскому счастью,
- ранение было не опасным,
- пуля прошла навылет «нежно»,
- не задев ни одного
- жизненно важного органа.
- Пацаны аккуратно
- отволокли моё тело
- на брезентовых носилках
- в частный сектор,
- где было относительно
- спокойно и тихо.
- Уже смеркалось,
- когда санитар Воронов
- пришёл меня «штопать»,
- хладнокровно вынося
- свой неизменный вердикт:
- «Жить будешь, коли не помрёшь!»
* * *
- Ощущение утра,
- что конец, что вот он,
- что смерть
- за мной приходила!
- И рядилась она,
- то в чёрное, то в белое,
- то в серо-малиновый цвет!
- И в лоб меня целовала,
- и скалилась беззубым ртом!
- А та, которую я так нежно
- любил (а любил ли?),
- предлагала мне водки
- и рулетку
- русскую непременно,
- где поцелуй – промах,
- а цель – взмах руки,
- где на каждом пальце
- вместо колец – «прощай».
* * *
- В освещенную солнцем,
- медово-янтарную комнату
- бесцеремонно врывается вихрь
- сепии фотокарточек –
- это мои воспоминания о том,
- о чём следует молчать,
- о том, из-за чего
- можно загреметь в психушку,
- причём на длительный срок!
Видение первое
- «Я русский офицер.
- Боже, царя храни,
- Боже, храни мою семью,
- мою жену и меня!
- Страной правит
- «красный сатана».
- Он упивается
- властью и кровью.
- Пароходы
- идут за границу,
- эмигранты,
- как перелётные птицы,
- нет ни Родины,
- ни флагов!» –
- вспоминаю я
- записи из своего
- личного дневника.
- Завтра я буду предан суду
- и приговорен
- к высшей мере наказания –
- к расстрелу.
- Всего лишь за то,
- что я верой и правдой
- служил моему Отечеству!
- Заалеет белый китель,
- сорванные эполеты втопчут
- в грязь ногами
- в тяжёлых кирзовых сапогах!
- Но сердце бредит поцелуями,
- объятьями.
- Христово распятие
- сжато до боли в ладони.
Видение второе
- Огонь облизывает
- в камине дрова.
- Я сижу в задумчивости
- в креслах,
- возле моих ног
- сыто дремлет моя собака –
- борзая по кличке Виль.
- Я зову её
- на русский манер Филькой.
- Рыжеволосая женщина
- с нежной,
- молочного цвета кожей
- играет на фортепиано
- короткие пьесы,
- но я не вижу её лица.
- Боже, я не вижу её лица,
- у меня не получается
- его рассмотреть!
Видение третье
- Маленький стеклянный
- флакончик духов
- скользнул мимо кармашка
- дамской сумочки,
- упал и покатился
- по мостовой
- к моим оторопевшим ногам
- Девушка настолько
- была увлечена разговором,
- что не заметила
- этой мелкой пропажи.
- Я осторожно
- присел на корточки,
- чтобы поднять флакон
- и вернуть его
- прекрасной владелице,
- но не успел.
- Две тёмные фигуры
- уже скрылись
- в сумраке летнего вечера.
- Я был немного раздосадован
- неслучившимся знакомством
- и машинально
- убрал руку в карман
- и побрел восвояси.
- Пара капель
- ароматной эссенции
- упали на шёлковый
- носовой платок.
- Так пахли райские яблочки.
- Яблоки в эдемском саду.
- Это было начало грехопадения.
Видение четвёртое
- Она включила
- виниловую пластинку.
- Та, приглушенно хрипя
- и потрескивая,
- выдала наконец что-то вроде
- Астора Пьяццоллы, Luna Caliente.
- Горячая волна подкатила к горлу.
- Она, как невидимые оковы
- сбросив с себя платье,
- осталась в струящейся по телу
- шёлковой комбинации.
- При магическом свете луны
- её кожа казалась
- неестественно бледной.
- Она была словно сделана
- из белого фарфора,
- изящного и тонкого.
- В этот момент я,
- кажется, понял,
- почему император
- выбрал себе
- в любовницы балерину…
Видение пятое
- Он любил «картошку в шинели»
- и женщин от Chanel
- (№ 5, № 7,
- в арифметической прогрессии).
- Корона империи –
- в кровь красная шпинель.
- Адмиралтейский шпиль в небе
- шпилькой в волосах девы,
- но странное дело –
- где эта дева теперь?!
- В жизни тоже бывают пробелы,
- у тех, кто отличает зёрна от плевел!
* * *
- В Маяковского игры:
- куплю фарфоровый Glock[4],
- пущу пулю в висок.
- Тонкой струйкой наискосок
- Бордо потечёт
- по «главному» блюду.
- Не услышу крик той,
- что на ужин придёт.
- Лилечка – Лялечка –
- Милочка – Ниночка –
- Кирочка – курочка –
- служанка,
- в конце концов!
* * *
- Я лежал, раненный,
- на травяной подстилке,
- в сарае для скота
- и, казалось, бредил!
- Позже я прочитал
- в каком-то
- научно-популярном
- журнале,
- что такое бывает,
- что это воспоминания
- о моих прошлых жизнях,
- которые спонтанно
- возникают,
- когда человек находится
- на грани жизни и смерти.
* * *
- Днём была
- нестерпимая жара,
- и мне без конца
- хотелось пить,
- а ночью – холод,
- который
- основательно пробирал
- до самых костей.
- Черноокая худая женщина
- безмолвно приносила мне
- воды и лепёшек
- на вонючем козьем молоке.
- Однажды ночью
- ко мне прибежала мышь.
- Обыкновенная серая мышь,
- которая благополучно живёт
- в старых
- хозяйственных сараях.
- Она стала ловко собирать
- хлебные крошки
- с дубового настила.
- Почти каждый день
- наведывался мой товарищ
- с хрупкой ампулой
- пенициллина
- в грязном кармане
- цвета «американского рубля» –
- значит, виделся
- с санитаром Вороновым,
- значит, «тяжелых» больше нет!
- И служебная машина
- в близлежащую
- санитарную часть
- ради меня одного,
- естественно, не поедет!
- Зачем же лишний раз
- мельтешить
- перед глазами у дудаевцев,
- к тому же с «грузом триста»?!
- – Здорово, брат! –
- криво ухмыляется
- мой «непутёвый ангел». –
- Тут Воронов лекарство
- эффективное тебе передал! –
- размахивает товарищ
- трёхкубовым шприцем
- и тянет руки
- к своему нагрудному карману.
- – Ты прикинь, полевой госпиталь
- чечены вырезали! –
- обязательно делится Севка
- последними новостями.
- – А как так?
- Разве такое может быть? –
- удивляюсь я
- безжалостной кровожадности. –
- Там же раненые!
* * *
- Стрижи расстрижены
- в монахи в пух и прах.
- Стрижи расстреляны,
- рубахи красны.
- Расстреляны,
- расстелены на снегу.
Кречет
Читать бесплатно другие книги:
Грязная лестница, квартирные двери – обшарпанные или новые, железные. За дверями бывшие друзья – уме...
Экспедиция сидела на этой планете уже две недели, и почти все задачи были выполнены. Все – кроме сам...
Сюзи и Джон записывали сотый вариант одной странной легенды о людях болот, людях-без-души, крокодиль...
Давай, Поющий для Луны, спой о разбитом корабле и дальнем береге, о неправильных вопросах и правильн...
Есть такое место – Куралбас. И кем оно так называется, тоже непонятно, потому что местные сюда не хо...
Картинки, картинки… Что-то совсем рядом, в голове – взрыв красок, звуков, запахов, лицо любимого… но...
