Хэдхантер. Охотники на людей (полукомикс) Мельников Руслан
Рано или поздно внешняя заградительная линия подступит к Хуторскому центру вплотную и тогда… О том, что будет с Хутором тогда, думать не хотелось.
Борис прислушался к своим ощущениям: жаль ли ему уезжать отсюда? Ну хотя бы немного жаль? Малая родина как-никак, мать ее?
Нет! Никакой щемящей тоски. Ни малейшего сожаления.
А, может, ему должно быть стыдно удирать, подобно крысе с тонущего судна, оставляя односельчан, обреченных на агонию в несколько тяжелых лет?
Ничего подобного! Стыдиться было нечего. В конце концов, его присутствие в Хуторе ничего не решало. Как и его отсутствие.
И сейчас была только радость. Только надежда. Только счастье: выр-вал-ся!
Хотелось одного: поскорее убраться отсюда и всё забыть. Хотелось с головой окунуться в новую жизнь, которая сулила такое, о чем даже не мечталось в жизни прошлой.
У обочины перед открытыми воротами внешних заграждений их уже ждал вооруженный патруль. Хуторские пограничники. Два человека, собака. Пес заливался лаем. Люди молча, исподлобья, смотрели вслед удаляющейся хэдхантерской колонне. Такими взглядами, наверное, провожает уходящее войско группа прикрытия, которой отступить уже не суждено. Так смотрят смертники, чья смерть неизбежна, но непозволительно долго растянута во времени.
Люди у обочины оставались, и не были этому рады.
Борис отвел глаза. Он уезжал.
Ну всё, наконец-то! Проехали внешние ограждения. Закрылись завесой пыли от хмурых взглядов хуторских погранцов.
Борис вздохнул с облегчением. Вряд ли ему когда-нибудь захочется сюда вернуться.
Сразу за Хутором разведывательный броневичок оторвался от колонны и скрылся из виду. Остальные машины продолжали движение в прежнем темпе, ориентируясь на скоростные возможности грузовой фуры и тресовозок.
Бронетранспортер немилосердно трясло по старой раздолбанной трассе. Под колесами зеленела пробившаяся сквозь потрескавшийся асфальт трава.
Хуторской границы больше не было видно. Теперь путь лежал к другой границе. К условной, никем и ничем не обозначенной границе цивильных поселений, за которыми лежали дикие земли. Необъятные охотничьи угодья для хэдхантерских групп. Нужно только проехать буферную зону мертвых Хуторов и заброшенных сельхозугодий. Зону запустения, тревоги, опасности и безнадеги. Зону, внушающую мрачные мысли и неприятные воспоминания о не столь уж далеком прошлом.
Борис смотрел на плодородные поля, ставшие теперь пустынной целиной и на разрушенные фермы, некогда являвшиеся частью Хуторов. Он вспоминал, как все начиналось… Как кончалось то, что было прежде.
Финансовые кризисы накатывали волна за волной. И, в конце концов, именно они поставили цивилизацию на грань уничтожения.
По прихотливой иронии судьбы и эволюции привычную жизнь и общественное устройство разрушили вовсе не атомная война, не нашествие инопланетян, не взбунтовавшиеся компьютеры, не дрянная экология, не эпидемии, не астероиды, не вспышки на солнце, не глобальное потепление и не какие-нибудь катаклизмы, страшившие фантастов и футурологов-пессимистов.
Цивилизацию чуть не сгубила обычная человеческая жадность. Тем, кто уже имел многое, хотелось большего, хотелось всего и сразу. И, желательно, из ничего. И вот, пожалуйста…
Произошло то, что рано или поздно должно было произойти. Цивилизация, породившая миллиарды ненасытных потребителей и потребительских кукловодов самых разных мастей, запуталась в собственных хитроумных финансовых путах и едва не утонула в стремительно обесценивающейся денежной массе, акциях, облигациях, векселях и прочих бумажках, вдруг, в одночасье ставших никому не нужными. Старый мир рухнул. И тряхнуло так, что мало не показалось никому. Но ведь кого-то всегда трясет сильнее других.
У Этой Страны попросту вытряхнуло почву из-под ног. Хреновастенько стало уже в первый кризис. А когда после недолгого затишья и пробудившейся, было, надежды страну начало накрывать снова и снова, и снова, и опять, – тогда дела пошли совсем скверно.
Жирок, накопленный за годы нефтяного благополучия, расходовался быстрее, чем приходило истинное понимание случившегося. Поначалу бюджетные средства щедро раздавались банкирам, крупным промышленникам и прочим деятелям, которые, возможно, не умели работать сами, но зато предоставляли работу тысячам людей, а значит, имели право на шантаж правительства, всерьез опасающегося недовольства населения и уличных беспорядков.
В непростые кризисные времена, когда впору потуже затягивать пояса и считать каждую копейку, вдруг ливанул неожиданный, однако весьма избирательный денежный дождь, увы, не приносивший облегчения.
Пели свои жалостливо-заунывные песни олигархи, жаждавшие попасть под живительные потоки. Словно жухлые осенние листья летели золотые парашютисты из старой гвардии высшего топ-менеджемнта. Множились и разбухали бонусы у новых управленцев загибающихся компаний. Росли запросы и доходы чиновников, заведовавших растекающимися во все стороны финансовыми ручейками.
Судорожно изыскивались и быстренько находились средства на спасение… Что именно тогда спасали? Борис усмехнулся собственным мыслям. Спасали фондовый рынок, к которому большая часть населения не имела никакого отношения. Спасали банковскую систему, в которой миллиардные суммы растворялись как в бездонной черной дыре. Спасали нерентабельную и неконкурентоспособную, загубленную нефтяным изобилием промышленность. Спасали неэффективные градообразующие предприятия-полутрупы. Спасали амбициозные проекты и очередные стройки века. Спасали монополистов, корешей-олигархов, забугорных друзей и союзников. И, разумеется, все это делалось во имя спасения Этой Страны.
Желающих получить госпомощь – таких желающих, без которых страна, якобы, ну никак не выживет, становилось все больше. И ведь помогали, не особо интересуясь мнением стремительно нищающих простых налогоплательщиков, чьи деньги, собственно, и тратились с рекордной скоростью. Помогали, помогали, помогали…
Не всем, конечно, но многим. Транши один за другим уходили в никуда, не принося результатов. Денежный дождь продлевал агонию, но не возрождал жизни.
Нет, конечно, пока были деньги, хоть чем-то реально обеспеченные, кое-что перепадало и народу. А народу в Этой Стране было много. Но народ на свою беду, был далеко от власти и столицы. Народ не был организован и настойчив, как приближенные просители. Поэтому народу доставалось так, на прокорм, ровно столько, сколько требовалось, чтобы не доводить дело до стихийных бунтов. На таких расходах экономить умели всегда.
Наверное, предполагалось, что денег должно хватить. Вышло иначе. Спасительная финансовая подушка сдулась. Деньги превращались в бумажный мусор, которым уже не было смысла накачивать экономику. Куда-то испарились запасы, прежде казавшиеся неисчерпаемыми. Начинался бардак. А в бардаке все заканчивается еще быстрее. Умирали наука, образование, производство, сельское хозяйство, транспорт, торговля. Всё умирало. Целыми отраслями. Те, кого не поддержали, сдохли первыми. Те, кого поддержали, немного потрепыхались и чуть позже сдохли тоже.
Несмотря на многомилиардные вливания, экономика встала. Вмертвую. Обвалились биржи. Бюджет опустел. Налоговые поступления прекратились. Социалка не финансировалась. Безработица росла. Спасительную нефть в прежних количествах и по прежним ценам никто покупать не хотел. Денег – настоящих, имевших хоть какое-то обеспечение – не было даже на самые неотложные нужды.
Своих служилых людей и свою бюрократию – главную опору в смутные времена – государство не давало в обиду до последнего. Но, в конце концов, средств, не стало хватать и на содержание раздутого аппарата. Были урезаны льготы, премии и зарплаты. Потом начались массовые сокращения чиновников, оказавшихся особой социальной прослойкой – самой, пожалуй, неприспособленной к полунищенскому существованию без намека на стабильность и без надежды на будущее.
Полку безработных резко прибыло.
Сначала без работы сидело полстраны. Потом без работы осталась практически вся страна. Авторитет власти упал ниже плинтуса. В конце-концов, начались волнения, которых так боялись и так старалось избежать обитатели высоких кабинетов. По регионам и столичным улицам покатилась волна погромов и мародерства. Поднял бритую голову криминал. И занялся та-а-акой пожар!
Заткнуть рот голодному народу было уже нечем. Прокормить обозленную армию безработных не представлялось возможным. Силовики, которым тоже вдруг оказалось нечем платить за лояльность, больше не были столь послушными и расторопными, как раньше. Они тоже начинали выходить из повиновения. Быстро залить недовольство деньгами или кровью не получалось.
Да, штормило везде, по всему миру. Лихорадило всех. Но до того, что творилось за рубежом, в Этой Стране никому уже дела не было. В Этой Стране общемировые проблемы отчего-то переживались острее и болезненнее. И Этой Стране как всегда нужен был свой особый путь.
А посему границы (пока еще были четкие границы) закрывались, иностранные каналы (пока таковые еще вещали) глушились, даже непотопляемый Интернет, (пока он еще работал) блокировался всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
Америке, Европе, Китаю, арабам, еврям и латиносам предоставлялось право выкарабкиваться из разверзшейся задницы по своему усмотрению, но так, чтобы не мешать Этой Стране.
Мрачное веселье в которой продолжалось по-полной.
Инфляция, стагфляция, гиперинфляция, дефляция – все смешалось, все скрутилось в тугой узел кранты– и хана-фляции. Цены на продовольствие взлетели до немыслимых высот. На черном рынке резко подскочил спрос на оружие. Случилось неслыханное: начало обесцениваться даже золото. Люди стали понимать, что презренным металлом сыт не будешь.
Некоторое время печатный станок еще работал, и деньги по инерции перетекали из кармана в карман, но они больше не приносили ни прибыли, ни радости, не делали новые деньги и не кормили своих владельцев, нисходя до уровня дешевой, хотя и не очень удобной растопки.
Для сохранения (о преумножении уже никто не думал) пресловутого капитала, для обеспечения мало-мальской стабильности в обществе, для спасения от окончательного и бесповоротного краха и – главное – для удержания ускользающей власти хозяевам агонизирующей страны требовалось принципиально новое универсальное средство – мерило всех мер и спасительная панацея одновременно.
Нашли. В Этой Стране нашли и не прогадали. Самой надежной валютой в условиях полного и безнадежного упадка стала рабсила. Тресы. Трудовые ресурсы.
Рабы. Если уж называть вещи своими именами.
Работник-трес оказался мечтой работодателя. Еще бы! Такая экономия на зарплате и соцпакете! Ненормированный рабочий день. Минимальные расходы на кормежку. Максимальная отдача. Полное бесправие. Трудовой кодекс – побоку. Профсоюзы? Какие могут быть у рабов профсоюзы? В общем, идеальный вариант для скорейшего восстановления экономики без обременительных материальных затрат.
Да, конечно, вокруг и так полно было оголодавшего народа, готового работать за гроши. Но проблема заключалась в том, что нужно было как-то изыскивать и эти гроши.
Вкалывать же за идею, просто так, никто не желал: не те времена, не то общество. Да и трудно быть идейным, самоотверженным и просто лояльным гражданином, зная, что устоявшаяся жизнь рухнула из-за алчности тех, кто сидел где-то наверху, беззастенчиво хапал миллионы и ворочал миллиардами.
А вот трес – совсем другое дело! Трес работает бесплатно, работает когда нужно и работает сколько нужно, не предъявляя претензий. Одним словом: то, что доктор прописал. Спасти страну могло простое и старое правило: чтобы кто-то процветал, кому-то надо пахать. И чем тяжелее времена, тем больше пахарей требуется.
Вот только где их взять, столько-то?
Если очень нужно, ответ найдется на любой вопрос.
Время лопнувших финансовых пузырей и посыпавшихся денежных пирамид сменилось новыми временами. Теперь грандиозную пирамиду начали возводить из людей. Пирамиду, в основании которой горбатились тресы. Такая пирамида гребла под себя всех, до кого могла дотянуться.
Первыми стали заключенные. Но переполненные тюрьмы опустели слишком быстро. Арестантов, оптом проданных в рабство, оказалось недостаточно. Взялись за остававшихся на свободе оппозиционеров, потом – за бомжей, нелегалов-эмигрантов, всяческих маргиналов, мелкий криминал.
Не хватило.
Для восстановления рухнувшей экономики требовалось все больше и больше дармовых рабочих рук. Появилась нужда и в высококвалифицированных специалистах, которым тоже можно было бы не платить за труд.
Вспомнили о неплательщиках. Невозвращенные потребительские и автокредиты вышли должникам боком. Были подняты и тщательнейшим образом изучены ипотечные списки. Обанкротившиеся заемщики тысячами попадали в трес-рабство. Однако и этого было мало.
Из глубин бюрократической памяти всплыло подзабытое словечко «тунеядец». Появились законы, позволяющие вылавливать безработных. Общественные работы становились принудительными и неоплачиваемыми, тоже являясь, по большому счету, первым шагом к рабству.
В крупных городах стремительно развивалась торговля живым товаром. Появились первые трес-спекулянты. Вводились налоги на покупку и продажу людей. Новый рынок бурлил и рос как на дрожжах, пробуждая все, с чем соприкасался. Снова пошли поступления в бюджет. Жизнь налаживалась…
Вскоре тресы были объявлены главным стратегическим ресурсом страны. Оно и понятно. На былые доходы от нефти и газа в обновленном мире рассчитывать не приходилось. А узаконенное рабство, как бы оно не называлось и в какие бы одежды не рядилось, поглощает людские ресурсы в огромных количествах.
Народ, правда, довольно быстро смекнул, что к чему. Толпы непристроенные граждане ломанулись из мегаполисов. Беглецов стали отлавливать уже в открытую, пачками. Появились специализированные хэдхантерские компании, поставлявшие живой товар на формирующийся трес-рынок. Профессия охотника за головами становилась уважаемой, престижной и прибыльной.
Неорганизованные попытки сопротивления подавлялись в зародыше. Участники стихийных акций априори объявлялись наипервейшими кандидатами в тресы. А тресы все росли и росли в цене.
Охота за людьми становилась массовой. Общество раскололось на две части: граждан, сумевших влиться в новую систему и неграждан – объявленных вне закона диких, каковых было большинство и каких новое пирамидальное устройство государства могло принять только в свое основание.
Такая политика выхода из кризиса оправдала себя на все сто. Государству больше не нужно было кормить лишние рты – эту заботу брали на себя приобретатели и пользователи тресов. Не нужно было подавлять волнения рабов: тот же тресовладелец следил за своей двуногой собственностью лучше, чем это могли сделать все силовые структуры вместе взятые. А проблему уличных беспорядков, устраиваемых свободными гражданами, охотно решали хэдхантерские команды. Участников акций протеста можно было сразу, тепленькими, продать в тресы и неплохо на этом заработать. Так что протесты вскоре прекратились.
О затратах на пенсионное обеспечение, медицину и прочую социалку можно было забыть. Эти вопросы тоже находились в ведении тресовладельцев. Разумеется, тратиться на содержание престарелых рабов и калек никому не хотелось. От них предпочитали избавляться. Способы были…
Но самое главное: тресы поднимали на своих плечах рухнувшую экономику. В стране появился хлеб, и появились зрелища. Оживилась биржа. Проснулись рынки. Заново расцвел гламур. Безумство потребления вновь нарастало как снежный ком, только в еще больших масштабах, чем прежде.
Головокружительный рывок из упадка к роскоши многим посносил башни напрочь. Когда трес-проституция стала легальной, резко вырос спрос на секс-рабынь. В больших городах появлялись колизеи, оборудованные для гладиаторских боев. Эрос и Танатос рулили по полной. Угар нарастал.
Единственный недостаток нового порядка заключался в том, что для дальнейшего процветания требовалась постоянная подпитка трудовыми ресурсами. Махровое рабство вытягивало Эту Страну из пропасти, покуда были рабы. Но добывать рабов становилось все труднее.
Глава 5
Колонна неожиданно, без видимых причин, остановилась. Бэтээр, на котором сидел Борис, тоже резко затормозил. Широкие колеса перестали крутиться. Что-то скрежетнуло. Массивная бронированная машина качнулась на рессорах.
Сидевшие снаружи новобранцы едва не посыпались с брони через надстроенный борт. Щерба выронил автомат. Бориса спасла хорошая реакцию: одной рукой он успел вцепиться в стальную скобу-поручень, а другой – в соскользнувший с плеча автоматный ремень.
Коротко прозвучал сдавленный мат, потом – облегченный выдох. Усидели, не расшиблись – и то хорошо!
Из открытого верхнего люка вынырнула голова Уха.
– Всем на броню, – услышал Борис голос сержанта. – Машины не покидать.
Ухо ловко выбросил тело из открытого люка. Снизу кто-то подал сержанту автомат. Распахнулся второй люк. Вслед за сержантом полезли хэды. Боковые люки не откидывались. На землю никто не спускался. Охотники располагались на броне. Люди насторожено смотрели вокруг и поводили стволами из стороны в сторону.
Крышу и борта второго бэтээра тоже облепили пятнистые фигуры. Определенно, что-то намечалось.
Взгляд Уха выцепил валявшийся в траве автомат.
– Кто уронил оружие? – нахмурился сержант.
– Ну я, – отозвался Щерба. – А какого хрена было так тормозить?!
– Поднял автомат! – процедил Ухо – Штраф – один трес-балл.
– Ты че, сержант, – возмутился, было, Щерба, – совсем охре…
– Два трес-балла! – оборвал его Ухо. – И поговори мне тут еще, салага! Сломаешь ствол – вообще не рассчитаешься, понял?
Щерба был из понятливых. Быстро все уяснив и утратив всякое желание пререкаться, он спрыгнул с брони, поднял автомат, снова вскарабкался на машину.
Чуть прикрыв глаза, сержант к чему-то внимательно прислушивался. Из-под шлемофона, неплотно примыкавшего к тому, что осталось от сержантского уха, доносился едва различимый хриплый бубнеж. Видимо, работала закрытая командирская связь. По крайней мере, в своем шлемофоне Борис пока ничего не слышал.
Бубнеж прекратился. Ухо кивнул, словно показывая невидимому собеседнику, что все понял.
– Значит так, слухайте сюды, орлы, второй раз повторять не буду, – быстро и деловито заговорил сержант. – Разведка обнаружила диких.
– Дикие? – встрепенулся Гвоздь. – Здесь?
Это в самом деле было странно. Они не так уж и далеко отъехали от приграничного Хутора. Еще буферную зону не миновали. До диких земель было пока далековато, но…
– Прямо по курсу, – ответил сержант. – На нас прут.
– Сколько их, Ухо?! – глаза у Гвоздя загорелись. Удивление сменилось охотничьим азартом. – И чего они делают в буферке? Хутора брать идут что ли?
– Вряд ли, – ответил Ухо. – Слишком маленькая группа. Три-четыре семьи. Всего – до пятнадцати голов.
Бориса немного покоробило. Вот, значит, как хэдхантеры считают добычу. По головам. Как скот. Как и положено охотникам за головами. Ладно, головы так головы – привыкнем.
– Ско-о-олько? – скривился Гвоздь. – До пятнадцати? Всего-то? Обычно к Хуторам кланы меньше полусотни голов не суются.
А ведь верно! Борис прислушивался к разговору.
– Не суются, – согласился сержант. – А эти вот сунулись. Так что…
Он повернулся к новобранцам. Осклабился:
– Ну че, салаги, пора поохотиться, что ли?
– Сафари? – понимающе улыбнулся Гвоздь.
– Сафари, – кивнул Ухо. – Выдвигаемся по общему сигналу. Наша машина заходит с левого фланга. Едем на полной скорости, так что держитесь крепче. Кто упадет – подбирать не будем. Леталку использовать только в случае крайней необходимости. Нелеталку – экономить. Диких без нужды не калечить.
В сержантском шлемофоне что-то коротко вякнуло. Видимо, это и был сигнал к началу охоты. Ухо стукнул прикладом по броне. Крикнул заглядывающему снизу, из открытого люка, водителю:
– Трогай!
Бронетранспортер сорвался с места. Колонна взвыла, разворачиваясь из походного порядка в охотничий.
Борис почувствовал, как часто-часто забилось сердце. Это была его первая охота. Это была первая ступень в хэдхантерской карьере.
Примерно четверть часа спустя они вылетели на небольшую холмистую равнину. Слева громоздились валуны. Правее протекала грязная речушка с заболоченными берегами. Между каменистыми россыпями и водой Борис увидел человеческие фигурки.
Дикие! Добыча! Тресы! Баллы!
Секунду или две оцепеневшие люди стояли неподвижно и смотрели на несущиеся к ним машины. Потом бросились врассыпную.
– Йо-хо-о-о! – по-ковбойски завопил Гвоздь, потрясая автоматом. – Повеселимся, мля!
Началась гонка. Азартная и дикая. Погоня за трес-баллами. Все было просто и предельно ясно: кто быстрее доберется до диких, тот и настреляет больше баллов.
Командная машина Стольника и второй бэтээр с хэдами на броне мчались прямиком на диких. На правом фланге, откуда-то из оврага у реки вынырнули разведчики. Отставшие тресовозки и транспортная фура плелись сзади. Группа Уха ехала слева.
Их машина уже настигала первых беглецов.
Первыми оказались женщина и ребенок. Похоже, мать и сын. Мальчишке – не больше десяти. Мать тянет ребенка за руку. Дите на коротких ножках не успевает бежать за женщиной. Часто оглядывается. Плачет.
Вот ведь хрень какая! Охотничий азарт как-то сразу схлынул. Словно ледяной водой окатили. Борис опустил автомат. Стрелять по такой мишени? Конечно, он знал, что придется. Когда-нибудь – придется и по такой. Но, наверное, он еще к этому не готов. Борис рассчитывал охотиться на одичавших звероподобных мужиков, вроде тех, что время от времени пробовали на прочность внешнюю оборону Хутора. А так… Так как-то оно было совсем не то. Такого начала он не ожидал.
Впрочем, пока в диких не стрелял никто. Слишком сильно трясло, и охотники не спешили расходовать шприц-патроны. Но расстояние быстро сокращалось.
Полсотни метров до движущейся двойной мишени.
Было ясно как день, что матери и сыну деваться никуда.
Тридцать метров.
Но они продолжали бежать.
Двадцать…
Сбитый хэдхантер покатился по траве, но тут же вскочил на ноги и кинулся к оброненному автомату.
Бронетранспортер не останавливался. До арбалетчика оставалось метров тридцать.
Борис снова поднял калаш. Стрелок в джинсе – не женщина и не ребенок. А ему кровь из носа нужен хотя бы один трес-балл на этой охоте! Парень с арбалетом был вполне подходящей мишенью.
Хлоп-хлоп! – раздалось над ухом.
Борис выругался сквозь зубы: его опередили. Гвоздь не пожалел двух шприц-ампул. И не просчитался: дикий дернулся, выронил арбалет и как-то нелепо, боком завалился в траву.
– Не тормози, салага! – хохотнул Гвоздь в лицо Борису. – Кто раньше встал, того и тапки!
Где-то справа дуплетом грянул ружейный выстрел. Борис заметил, как с машины Стольника кубарем скатился человек. Жив? Нет? Высматривать было некогда. Наверное, жив. Из обычного гладкоствола не так-то просто пробить хэдхантерский бронежилет.
С броневика взводного ответили короткой очередью. Боевыми. Видимо попали: дикие из ружей больше не стреляли.
А охота продолжалась.
Бегущая фигура справа. Мужик с топором. Разворачивается. Размахивается. Хочет метнуть, что ли?
Борис повел стволом в его сторону. И снова опоздал: мужика свалил Ухо.
Следующим оказался дряхлый седой старик. Он не бежал даже, а ковылял, опираясь на сучковатую палку.
– В старпера не стрелять! – рявкнул сержант. – Боеприпасы не тратить!
Ну да, все правильно. Кто купит такого треса? Кормежка и транспортировка обойдутся дороже.
Водитель направил машину на дикого.
Старик испуганно закричал, прикрылся своей клюкой.
Борис поморщился. Так-то зачем, мать вашу?! Дурацкое развлечение!
Под улюлюкание Гвоздя машина сбила дикого, широкими протекторами вмяла старческое тело в землю, чуть подскочила на живой еще кочке. Устремилась дальше – за шустрым щупленьким черноволосым пареньком в потертой кожаной косухе и с рюкзачком за спиной.
Парень обернулся. Оба-на, да какой там парень! Это же девка! Только-только вышедшая из тинейджерского возраста. А может, и не вышедшая еще. Под распахнутой мужской кожаной курткой топорщилась небольшая грудь, обтянутая плотной майкой.
Вот где, действительно, стоящая добыча! За такую телку отвалят как за трех здоровых мужиков. А может, еще и доплатят сверху.
Борис прогнал все сомнения и снова вскинул автомат. Эта чернявая девица – дикая. Он – хэдхантер. Так какие, на фиг, могут быть проблемы? Тем более, что Стольник предупреждал: хлюпики-гуманисты ему в группе не нужны.
Девчонка сориентировалась лучше других. Она бежала не абы куда, как все, а неслась к нагромождению камней, где даже на хэдхантерском бэтэре не шибко разъездишься. Причем, бежала по-заячьи – зигзагами. Попасть в такую мишень непросто. И все же по девчонке начали стрелять еще издали, не взирая на тряску. Такой трес-балл нужен каждому!
В воздухе мелькнули несколько шприцов. В движущуюся мишень не попал ни один.
Девочка-приз превратилась в сюрприз. Весьма неожиданный и очень-очень неприятный.
Вертясь в воздухе, к машине летела бутылка с дымящейся тряпичной пробкой в горлышке.
Вот что было у беглянки в рюкзачке!
Три или четыре запоздалых хлопка ампулометов прозвучали уже после того, как девчонка вновь нырнула за валуны.
Шприц-ампулы разбились о камни.
Бутылка с зажигательной смесью ударила в броню.
Зазвенели разлетающиеся стекла, заднюю часть машины охватило липкое дымное пламя. В нос ударил острый химический запах.
У диких, насколько знал Борис, проблемы с бензином и солярой. Свою зажигательную смесь они готовят на основе масла, ацетона, керосина и любой подручной горючей химии, которую смогут найти. Впрочем, в этом деле они мастера.
Воспользовавшись суматохой, дикая вновь появилась над валунами. И опять – не там, где укрылась в прошлый раз. Не всякому дано менять позиции с такой скоростью!
В воздухе мелькнула второй зажигательный снаряд с тлеющей тряпичной затычкой. Стекло разбилась об открытую крышку верхнего люка, горючая смесь хлынула в нутро машины.
А чернявая метательница уже не прячется – размахивается снова. Девчонка успела подпалить третью бутылку от второй.
Глава 6
Чернявая, сбросив рюкзак, ловко перемахнула через нагромождение валунов. Она больше не пряталась и не швырялась бутылками. Она снова спасалась бегством. Видимо, у дикой закончились снаряды. Однако, в этот раз укрыться ей не дали.
– Сука! – Гвоздь, сбросив каску, метнулся следом.
Дважды хлопнул ампуломет.
Дикая дернулась в сторону, и даже вроде бы увернулась…
А впрочем, нет, не вышло. В следующий миг Борису стало ясно: девчонке не удалось уклониться от шприц-ампулы. Скрючившись, чернявая упала между камнями.
Борис оглянулся назад. Объятый пламенем БТР остановился. Водитель выскочил из машины и суетился рядом с огнетушителем. Остальные хэды сбивали пламя друг с друга. Ухо и еще двое охотников помогали водителю спасать бронетранспортер. Из людей, вроде бы, никто особо не пострадал.
На помощь к группе Уха мчался броневик Стольника. Командирская машина была уже совсем близко.
Похоже, никто, кроме него не заметил случившегося. Борис бросился к месту схватки. Прыжок, прыжок… Бежать по камням, рискуя переломать ноги, было непросто.
Он едва успел. Дикарка уже держала в руках автомат Гвоздя.
– А-а-а! – снова завопил Гвоздь. То ли от страха, то ли от ярости.
Девчонка заметила выскочившего из-за камней Бориса. Лицо дикой перекосилось. Зубы оскалились как у волчицы. Хэдхантерский калаш уже был направлен в обожженное лицо Гвоздя.
Борис выстрелил сразу, навскидку, почти не целясь.
Дикая повалилась на Гвоздя. В ключице под смуглой загорелой шеей на игле-гарпуне качнулась маленькая ампула с раскрывшимися при выстреле крылышками стабилизатора и меткой «ББ» у хвостовика.
– Сука! Ах, ты ж, сука! – Гвоздь спихнул с себя содрогающееся тело.
Вскочил, вырвал из скрюченных пальцев автомат.
– Да я! Тебя! Я сейчас тебя, сука!…
Хлопок. Чуть дернулся подствольный ампуломет. Гвоздь всадил в скрюченное тело второй шприц. Попал в живот.
На пластиковой ампуле с иглой был накарябан маленький гвоздик. Такая, значит, у него метка. Простенько и понятно. Такой можно пометить уйму шприцов и не устать.
– Что, нравится тебе, сука?! – хрипел разъяренный хэд.
– Гвоздь, уймись! – крикнул Борис, подбегая ближе.
Какое там! Хлоп… Третий шприц воткнулся под распахнутую куртку, в левую грудь.
Окостеневшее тело дикой никак не реагировало на новые инъекции. Первая судорога закончилась. Сведенные мышцы были напряжены, как при столбняке. Дикая лежала на камнях неподвижно. Страшное перекошенное лицо, зажмуренные глаза, оскаленный рот. Слезы, сопли. Пена изо рта… Это уже не имитация. Это – по-настоящему.
– Нравится, я тебя спрашиваю?! – брызгал слюной Гвоздь.
Позабыв обо всем, даже о том, что боеприпасы следует экономить, он снова положил палец на спусковой крючок ампуломета.
– Хватит!
Борис кинулся к нему, вырвал у Гвоздя автомат, отбросил оружие в сторону.
Это не помогло.
Обезумевший хэдхантер принялся пинать одеревеневшее тело девчонки. Гвоздь лупил ее ногами яростно и остервенело, что было сил. По голове, по животу, по груди, по бокам. Дикая не вскрикивала, не вздрагивала. Только покачивалась, да перекатывалась под ударами всем телом, словно деревянная колода или мороженная туша. На живого человека она сейчас походила мало.
Борис выматерился. Как-то сразу забылись и бутылки с зажигательной смесью и то, как он сам выцеливал эту чернявую из ампуломета. На войне оно как на войне, конечно. А на охоте – как на охоте. И дикие – всего лишь будущие тресы. А тресы, вроде как, и не совсем уже люди. Но, все же, такое избиение беспомощной, трижды уже подстреленной, скрюченной от боли и паралича девчонки… Как-то оно…
– Хватит, я сказал! – рявкнул Борис.
– Хватит?! – Гвоздь, медленно повернулся к нему.
Лицо его было страшным. Глаза налились кровью. На обожженной щеке взбухали волдыри. Казалось, он только сейчас заметил Бориса. А того, что именно Борис спас его от верной смерти, похоже, и не понял вовсе.
Гвоздь ощерился.
– Нет, не хватит, салага! Я только начал! Да я эту тварь прямо здесь, прямо сейчас!.. Во все дырки!.. Суку эту!
Вот ведь хрень! Похоже, Гвоздь, в самом деле, собирался осуществить задуманное. Прямо здесь и прямо сейчас. И именно, что во все…
Жизнь у этой девчонки была, явно, не сахар. И Гвоздь намеревался добавить свою долю соли и перца.
Долговязый хэдхантер пыхтел и тяжело дышал. Он уже не просто злился, он был возбужден до крайней степени. Стащил ниже колен джинсы со сведенных параличом ног девчонки. Потянулся к трусикам.
Извращенец, мать его! Борис поморщился. Поиметь вот так парализованную дикую – это ж, наверное, все равно, что совершить акт некрофилии. Что за кайф трахаться с неподвижным твердым бревном? И вообще…
Вообще, все происходящее сейчас ему не нравилось. И, в конце концов, какого хрена?! Ведь это он, Борис, первым подстрелил чернявую. Значит, она – его добыча. Его законный трес-балл. Так что Гвоздя здесь ни с какого боку не стояло.
И к тому же Ухо запретил калечить диких.
– Гвоздь, прекрати! – Борис поднял автомат.
Демонстративно тронул пальцем спуск ампуломета.
Конечно, стрелять в Гвоздя он не станет, но, может быть, хотя бы вид оружия утихомирит взбесившегося охотника.
– Прекрати, говорю!
Он ткнул стволом в шею Гвоздя, над воротом бронежилета.
«Интересно, а если все же выстрелить из подствольника вот так, в упор, можно ли убить человека? – пронеслось в голове. – Способна ли шприц-ампула перебить позвонки?» Нет, вряд ли: конструкция инъекционного дротика не позволит игле проникнуть слишком глубоко. И убойной силы пневматического подствольнику не хватит. Ампуломет создавался не для того, чтобы убивать и калечить. У него другое предназначение.
– Ты?! – Гвоздь, наконец, поднял глаза на Бориса. В первый миг хэдхантер ничего не понял. Или не поверил. – В меня?! Автоматом?!
Но уже в следующий…
– Ах ты, сука! – оттолкнув направленный в него калаш, он шагнул к Борису. – Да я ж тебя положу рядом с ней! Да я ж тебя сейчас вместе с ней…
Руки Гвоздя вцепились в автомат Бориса. Глаза хэда горели нездоровыми огоньками.
Читать бесплатно другие книги:
