Холодное пламя Эригона Ливадный Андрей

Нужно было чем-то зарабатывать на жизнь, но к физическому труду Герберт не привык, а манипулировать с кибернетическими системами ганианцев занятие не только бесперспективное, но и крайне рискованное. Свирепые воины кланов Ганио не прощали подобных выходок, чужеземцев здесь держали под постоянным негласным контролем, поэтому Хайт пришел к разумному выводу, что с кланами лучше сотрудничать.

Так стечение обстоятельств привело его на небольшой транспортный корабль, дрейфовавший в пространстве системы Эригон.

Хозяин корабля – обыкновенный пират, – быстро и доходчиво объяснил кибрайкеру его задачу:

– Мне нужны сведения о туристах, прибывающих на Эригон. – Интеранглиский Али оставлял желать лучшего, изъяснялся ганианец с чудовищным акцентом, подкрепляя свою речь жестикуляцией, но Хайт быстро сообразил, что задумал главарь бандитов.

– Какие именно сведения тебя интересуют? – Все же уточнил он.

– Богатые люди. Ты должен найти для меня очень богатых туристов, за которых можно потребовать хороший выкуп. Справишься – получишь свою долю, наравне с командой.

– По настоящему богатые люди редко путешествуют под своими именами. – Ответил Герберт. Для этого они слишком умны.

– Твоя проблема. – Али пропустил реплику кибрайкера мимо ушей, оставив ее без внимания. – Мне нужны заложники, за которых я смогу получить выкуп. Как ты их найдешь среди толпы туристов, меня не касается.

Так Хайт был вынужден заняться взломом информационных систем туристических фирм, – работа для кибрайкера смехотворная и даже в чем-то унизительная.

Сутки спустя, когда в систему Эригона прибыл очередной пассажирский лайнер с туристами на борту, ситуация резко изменилась.

– Корабль на детекторах. Работай. – Пришло по внутренней связи нетерпеливое напоминание от Али.

Герберт с трудом сдержался, чтобы не послать его подальше. Во-первых, ганианец не имел ни малейшего понятия, что у кибрайкера могли иметься свои принципы, собственные взгляды на грань дозволенного, наконец! Одно дело добывать информацию, и передавать ее заинтересованным лицам, но ведь Али аль Атман не станет откладывать операцию по захвату заложников только из-за того, что на борту присутствует кибрайкер.

Выходит, я так же стану участником похищения людей? – С досадой подумал Герберт.

Некоторое время он мрачно смотрел в пустоту информационного экрана, ожидая пока загрузятся базы данных. Наконец в объеме голографического монитора появились информационные столбцы. Это был расшифрованный перехват сведений, которые транслировал субсистемный лайнер службам таможенного и иммиграционного контроля Эригона.

Ладно, выхода у меня все равно нет. – Мрачно размышлял Хайт, оценивая свое положение. – Нужно копнуть глубже, отследить, кто откуда прибыл… в конце концов, узнать у кого есть свой бизнес, и пусть Али подавиться!.. Не вечно же мне сидеть на борту древнего транспорта и ждать, пока у ганианца лопнет терпение?

Настроение у Герберта было паршивым, но работа есть работа.

Чем быстрее я ее сделаю, тем скорее закончится этот дибилизм. – Вот, наверное, единственное чем мог успокоить себя Хайт. Изучая базы данных визовой службы, он, пользуясь своими уникальными способностями, посылал запросы непосредственно через сеть Интерстар, и получал официальные ответы, так как все его действия осуществлялись от имени (то есть под прикрытием) официальных властей планеты Эригон.

Взломать соответствующие программы и подчинить их своим интересам для Герберта особо труда не составляло. Учитывая, что правительство Эригона существовало только «де юре», а фактически всеми делами на планете заправляли владельцы крупнейших в галактике туристических фирм, осуществлять запросы, и получать ответы было несложно. Герберт не требовал какой-то конфиденциальной информации, его интересовал только род занятий прибывающих туристов, а это вполне укладывалось в регламент элементарной процедуры безопасности.

Настроение Герберта все более ухудшалось.

Надо что-то делать. Думай, – мысленно приказывал себе Хайт, просматривая списки прибывших пассажиров. – Али откровенный отморозок. Что я выиграю, отыскав для него богатого туриста? Отпустит он меня с борта своей посудины?

Нет. Он конечно урод, но далеко не дурак.

А что в таком случае делать мне?! – Герберт теперь уже окрысился сам на себя. – Совершить еще одну глупость? На этот раз роковую? Завладеть кораблем, изолировать ганианцев? Конечно для кибрайкера это не проблема, но что будет дальше?

Как ни поверни ситуацию, получалось скверно. Не было выхода. Или Али втянет меня в свою аферу с похищением людей, либо у капитана пиратов лопнет терпение, и он в порыве необузданной ярости прирежет несговорчивого наемника…

Нет, не годиться. Умирать не собираюсь.

Но где выход? Угнать корабль? – Мысль уже пошла по кругу, перебирая немногочисленные варианты. – Что делать с командой? Ганио, на сегодняшний день – единственная планета, где еще можно укрыться от длинной руки корпораций и особого отдела Флота Конфедерации. Угон корабля мне не простят. Лишусь последнего убежища, последнего шанса.

Нет, буду тянуть время… Можно устроить поломку на корабле. Такую, чтобы Али был вынужден вернуться на Ганио. Там я сойду, и больше не стану ввязываться в сомнительные аферы.

Точно. Это шанс…

Размышляя Хайт, не переставал просматривать взломанные базы данных.

Чувство тревоги возникло внезапно, он так глубоко погрузился в свои размышления, что не сразу распознал его источник.

Прислушавшись к собственным ощущениям, он понял, что неосознанное беспокойство вызвали два пассажира, только что прибывшие на Эригон.

Александр Трегалин и Иван Кирсанов.

Трегалин?

Нет, фамилия может и знакомая, но ничего конкретного не говорит.

Почему тогда возникло чувство тревоги? Лицо? Что-то знакомое в чертах?

Память кибрайкера хранила ограниченное количество образов. Не смотря на молодость, Герберт прошел суровую школу, и усвоил ряд правил, незаменимых в его рискованном промысле. Одно из них гласило: память нельзя забивать воспоминаниями, их необходимо сортировать и «чистить», оставляя важное и удаляя второстепенное. Для подобных операций с собственным рассудком имелись специализированные кибернетические модули.

Чувство тревоги кольнуло и не возвращалось, но Хайт знал – ничего в мире не случается просто так.

Кого-то из этих двоих он встречал раньше.

Герберт достал тонкий футляр и открыл его; в тусклом свете голографического монитора таинственно блеснули два ряда микроскопических кибермодулей.

Некоторые микрочипы, уложенные в специальные экранированные гнезда, содержали те образы и воспоминания, которые он сознательно удалял из своего рассудка на протяжении последних лет.

Полностью удалять воспоминания – роковая ошибка. Нельзя расстаться с частицей самого себя, прожитое должно оставаться, пусть оно перекодировано и перемещено на иные носители информации, но всегда находиться под рукой.

Расширители памяти. Герберт отдал мысленную команду, активируя автономную систему футляра. Секунда и его разум получил доступ к той части собственных воспоминаний, что хранилась на микрочипах.

Поиск дал результат спустя пятнадцать секунд.

Саша Трегалин.

Он обучался в той же закрытой корпоративной школе, что и Герберт, но на каком-то этапе их группу разделили, и только позже Хайт узнал, что те, кого он считал отчисленными, на самом деле продолжали обучение, став мнемониками.

Этого еще не хватало…

Герберт находился не в той ситуации, чтобы равнодушно отнестись к появлению мнемоника на Эригоне. Я не знаю, на какую из корпораций он работает. – Промелькнула в рассудке лихорадочная мысль. Впрочем, не все ли равно? Когда дело касается защиты информации от посягательств кибрайкеров, корпы, как правило, объединяются, забывая существующие распри.

Конечно, сейчас уже ни для кого не секрет, что у каждой из промышленных групп сектора Окраины имеются свои кибрайкеры, но если кто-то из них вдруг оказывался «засвечен» во время операции (как это произошло с самим Гербертом) бывшие работодатели моментально отказываются от него. Обычно до глобального преследования дело не доходило – неудачника обычно убирали свои же, но в случае с Хайтом все оказалось намного сложнее, – он выскользнул из ловушки, исчез, сумел временно раствориться среди существующего на Ганио пестрого конгломерата авантюристов, наемников и убийц.

Кибрайкеры-одиночки, вроде Герберта, представляли для корпораций особую угрозу, в виду своей бесконтрольности и непредсказуемости, к тому же Хайт хоть и сорвал последнюю операцию, но все же успел завладеть частью секретной информации. Например, он теперь имел доступ к некоторым каналам межзвездной связи, принадлежавших лично Фредерику де Ритторену, – хозяину корпорации «Новый Свет» и ее действующему президенту в одном лице.

Ладно, будем рассуждать здраво. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы отследить мой путь бегства на Ганио. Гораздо сложнее сотрудникам мнемонического отдела корпорации было узнать, кто именно меня нанял, но, даже если им известно имя аль Атмана, просчитать действия Али не по силам ни одному мнемонику, потому как ганианец не имел четкого плана действий. Захватить богатого туриста и исчезнуть в неисследованных или малонаселенных секторах пространства – это лишь намерение, конкретная реализация которого зависит от многих случайных факторов.

Ладно. Попробуем взглянуть на происходящее с другой стороны.

Что если появление Сани Трегалина на Эригоне всего лишь совпадение?

Глупости. Представить мнемоника, путешествующего в качестве обыкновенного туриста, Герберту было трудно. Специалисты по защите информационных сред, взлелеянные корпорациями, ценились очень высоко, и в отличие от кибрайкеров, им практически никогда не удавалось получить личной свободы.

Логично предположить, что Трегалин прибыл на Эригон с заданием, а вот касается ли оно меня, еще нужно выяснить…

Так, посмотрим, кто его спутник?

В объеме виртуального дисплея тут же возник новый информационный массив

Иван Андреевич Кирсанов, археолог, штатный сотрудник Института Галактической Истории. Основная специализация – история древних рас.

Герберт сморгнул, хотя мог и не делать лишних движений, информация от них не менялась.

Археолог… Более глупого прикрытия на планете, скованной вечными льдами, для сопровождения мнемоника не придумаешь. Археологам на Эригоне делать попросту нечего.

Герберт мысленно перебрал множество вариантов, ни один из которых не показался ему правдоподобным.

Оставался лишь один выход – следить за Трегалиным и Кирсановым, не выпуская их из поля зрения.

Два часа спустя, ситуация на борту каперского судна не изменилась. Али по-прежнему доставал Герберта своими угрозами, кибрайкер же не реагировал на них, делая вид, что занят поиском достойного объекта для похищения. На самом деле он сосредоточил все свои силы на слежке за мнемоником и археологом.

Осуществлять наблюдение оказалось делом непростым. Оба интересующих Хайта «туристов», как он и подозревал, прибыли на Эригон с какой-то особой целью. Они не остановились в гостинице, а, проведя короткие переговоры с руководством местной нефтедобывающей кампании, совершили рискованный перелет в северное полушарие планеты, где никогда не проходило ни одного туристического маршрута.

Такой внезапный оборот событий еще больше насторожил Хайта.

Досада на жизнь, неудовлетворенность, озлобленность, страх – не лучшие советчики, но, несомненно, мощные стимулы к действию, особенно для кибрайкера-одиночки, который привык ощущать себя вне законов и вне общества.

Теперь внимание Герберта было целиком приковано к мнемонику и его компаньону. Если несколько часов назад он мучительно размышлял над своим положением, решая как выпутаться из сомнительной аферы с похищением людей, то сейчас Хайт словно преобразился. Чувство реальной опасности заставило его собраться, близкое присутствие мнемоника вмиг мобилизовало рассудок, и теперь ганианец со своей командой головорезов как-то резко отошел на второй план, став одним из мелких, но досадных проявлений данности.

Пока не узнаю, зачем пожаловал на Эригон мнемоник, Али может катиться куда подальше. В крайнем случае, заблокирую отсек аварийными переборками и перехвачу управление бортовой киберсистемой, чтобы эти отморозки меня не доставали. А не угомонятся, – заманю в пустой трюм запру там…

Сейчас Герберта волновали совсем иные вопросы. То, что еще недавно казалось ему важным и значительным, стушевалось на фоне появления мнемоника.

Зачем он совершил перелет в северное полушарие?

Это обязательно нужно узнать. Даже если появление Трегалина никак не связано с охотой на кибрайкера, из наблюдений за действиями Александра можно почерпнуть немало ценной, а быть может жизненно-важной информации, по сравнению с которой любой выкуп за самого состоятельного туриста – не заслуживающая внимания и затраченных усилий мелочь.

Проблема, возникшая перед кибрайкером, разрешилась достаточно быстро. Турфирмы содержали на орбитах Эригона мощную спутниковую группировку, насчитывающую несколько сот специализированных аппаратов, при помощи которых осуществлялся мониторинг самых удаленных маршрутов. Что особенно порадовало Герберта, – сканеры спутников слежения были специально адаптированы для условий скованной панцирем льда планеты, и могли контролировать всю сетку тоннелей, включая расположенные на пятикилометровой глубине, у основания ледника.

Некоторое время Хайт занимался выяснением параметров орбит космических аппаратов, пока не определил несколько спутников, периодически пролетающих над северным полушарием. Его задача упрощалась тем, что во время движения над неосвоенными людьми участками ледников аппаратура слежения автоматически входила в режим энергосбережения, – значит, он мог использовать ее без риска быть обнаруженным.

Выбрав пять орбитальных аппаратов, кибрайкер взломал их системы, добавив в полетное задание программу, которая будет работать в его интересах. Теперь он мог получать данные сканирования северного полушария и, суммируя показания приборов с пяти точек слежения, получать объемную модель интересующих его объектов.

Остальное – дело навыка. Имея трехмерное изображение, Герберт, конечно, не мог влезть в мысли мнемоника или его компаньона, – не было соответствующей аппаратуры, – но артикуляция губ считывалась свободно, а значит все, произнесенное вслух, не останется для кибрайкера тайной.

Через час, не удовлетворившись результатами проделанной работы, Хайт подключил к наблюдению еще шесть спутников, чтобы иметь непрерывную трансляцию происходящих в северном полушарии событий.

Теперь оставалось лишь наблюдать и ждать.

Эригон. Северное полушарие. Район нефтедобывающих комплексов…

– Ну вот, мое «подледное царство». – Герда сделал широкий жест рукой, не скрывая ноток гордости в голосе.

– Неужели все задумала и реализовала сама? – Кирсанов был удивлен.

– Да. Я ведь закончила Эригонский Государственный Университет, по специальности – инженер-проектировщик подледных коммуникаций.

– Редкая профессия. – Заметил Иван Андреевич.

– Да, и на иных мирах совершенно не востребованная. – С грустью добавила Герда. – Ладно, на буровые я вас не поведу, ничего интересного там нет, пойдемте, покажу «инспекторский домик», а потом заглянем в ангар, выберем подходящий вездеход.

– С удовольствием. А почему домик «инспекторский»?

– Да не хотели мне поначалу позволять разработку нефтяных месторождений. Постоянно присылали разные проверки, вот и пришлось даже домик для проверяющих соорудить. Потом отстали, а жилье осталось.

– А по какой причине не хотели разрешать добычу нефти?

– Да я поначалу попыталась использовать наемных рабочих. Дать работу соотечественникам, чтобы они не унижались, не гнули спины перед богатыми туристами. Вот и начали на меня давить – коренных эригонцев, кто может передвигаться без гравикомпенсаторов, на самом деле по пальцам пересчитать можно, так что мой проект многим туристическим фирмам показался чуть ли не угрозой их бизнесу.

– И как все разрешилось в конечном итоге?

– Просто и грустно. Я сопротивлялась, сколько могла, а потом сама изменила решение. Не под давлением, не подумайте. Просто те, за кого я «боролась» оказались никуда не годными. Лентяи. У них уже в привычку вошло ничего не делать, а деньги получать. Короче промучилась несколько месяцев, потом плюнула, перевела все управление на кибернетические комплексы – и самой спокойнее и домик как видите, пустует… – Герда улыбнулась краешком губ. – Даже дорожку к нему вон льдом всю прихватило.

– Красиво тут. – Кирсанов остановился, оглядываясь по сторонам. Такого действительно не увидишь ни на одной планете. Кругом лед, – под ногами, над головой, к тому же повышенная влажность, вследствие работы механизмов буровых установок, приводила к постоянному образованию конденсата, который замерзал на различных поверхностях, покрывая металл и пластик фантастическим по красоте узорами, укутывая постройки в мягкие, пушистые шубы инея, отчего трубопроводы и корпуса автоматических буровых станций, равно как и немногочисленные ремонтные, офисные или жилые постройки – все казалось родом из сказки. Если не забывать что над головой почти пять километров льда, сквозь который проложены трубы для перекачки нефти в емкости посадочной площадки, то белый холодный свет равномерно, почти без теней освещающий пещеру, кажется излучением самого холода.

– А какая тут температура?

– Минус тридцать.

– Стабильно?

– Нет. – Покачала головой Герда, открывая двери «инспекторского домика». – Мы с вами находимся на границе ледника и планетарной коры. Не так далеко расположены пещеры, где тепло недр находит выход к поверхности и там иногда бывает даже выше ноля по Цельсию.

– Это опасно? – Спросил молчавший всю дорогу Трегалин.

– Опасно, – кивнула Герда, справившись, наконец, с замерзшим замком. – Во-первых, часто случаются обвалы. Во-вторых, по трещинам гуляют такие «сквозняки», что человека с ног сбивают запросто.

– Интересно, если тут имеются мощные выходы планетного тепла, почему ледник в этих местах не растает?

– Он тает. Но тепла недр не хватит, чтобы полностью растопить ледниковый панцирь. Своды наиболее «теплых» пещер часто обрушаются, но быстро «нарастают» снова. Насколько я знаю, за всю историю освоения Эригона человеком случаев глобальных катастроф не было.

– А как же подледные города? – Трегалин вслед за Кирсановым вошел в достаточно тесный тамбур. – Как быть с теплом поселений?

– Ни один город не существует в прямом контакте с ледовыми массами. – Объяснила Герда. – Используются специальные термоизолирующие составы, из которых строиться оболочка, защитная скорлупа, корпус города, внутри которого реализованы замкнутые циклы.

– Ну а как же знаменитые ледяные пещеры и все прочее? – Поинтересовался Иван Андреевич.

Герда усмехнулась, включая свет в просторном помещении гостиной:

– Есть красивая сказка для туристов, а есть Эригон реальный. – Ответила она. – Никто не живет в сказочно-красивых ледяных дворцах. Это полная чушь, извините. Театрализованные представления, не более того.

Через четверть часа они, расположившись в домике для гостей, пили чай.

– Сегодня переночуете тут, а утром я покажу вам вездеход, выдам снаряжение, ну и парочку универсальных кибернетических механизмов подберем.

– А до утра ждать обязательно?

Герда удивленно посмотрела на Кирсанова.

– Не устали с дороги? При полуторном-то тяготении?

– Ничего страшного. Мы с Сашей можем отдыхать по очереди, ведь автоматика вездехода вполне надежна, верно?

– За кибернетические системы я могу поручиться, – кивнула Герда. – Техника обкатанная, проверенная не один раз. Если действительно торопитесь, то задерживать вас не стану.

– Не то, чтобы мы сильно торопимся, Герда, но вот насколько я знаю, скорость у тоннельного вездехода совсем невелика.

– Да движется он медленно, и менять настройки системы автопилота я вам не рекомендую. Ускорение процесса прокладки тоннеля может обернуться серьезными последствиями.

– Какими, например? – Поинтересовался Трегалин. Иван Андреевич заметил, что последние четверть часа его помощник ведет себя не совсем обычно, выдавая вроде бы ничем не обоснованную, повышенную нервозность.

– При соблюдении технологии прокладки тоннеля, луч лазера создает на внутренней поверхности тоннеля специальный слой, упрочняющий стенки. Если увеличить скорость проходки, то создание такого слоя станет невозможным и тоннель через некоторое время пойдет трещинами, а потом и вовсе обвалиться.

– Герда, я обещаю, что мы будем соблюдать все предписанные меры безопасности – Заверил девушку Кирсанов, отставляя в сторону пустую чашку. – Спасибо вами за помощь, и за угощение, но нам действительно не нужен отдых. Хотелось бы побыстрее приступить к изысканиям.

– Да я вас, в общем, и не держу. – Ответила Герда. – Пошли в ангар, посмотрим, что есть подходящего из техники.

…

Тоннельный вездеход выглядел как огромный металлопластиковый крот. Передвигался он конечно не на лапах, а на гусеничном приводе, да и лед резал двумя лазерными установками инфракрасного спектра.

Погрузив в багажное отделение два универсальных кибернетических механизма, Иван Андреевич и Александр попрощались с Гердой, которая лично проверила запас энергии, воды и пищи, пока археологи грузили свое оборудование.

Сориентировавшись по трехмерной модели местности, Трегалин развернул машину в нужном направлении и включил автоматический режим резки тоннеля.

Кирсанов, договорившись с Гердой о периодичности сеансов связи, прошел в кабину и занял второе кресло.

– Саша, что случилось? Я заметил, ты нервничаешь?

– Чувство у меня возникло нехорошее, Иван Андреевич.

– Ну-ка, поподробнее?

– Показалось, что кто-то наблюдает за нами.

– А точнее? Показалось или все-таки наблюдают? – Кирсанов встревожился.

– Да вроде все в порядке. Это спутники на орбите. Я воспринимаю их излучение. Провел встречный запрос, – отвечают, что штатный режим сканирования. Вот только я так до конца и не понял, зачем орбитальным аппаратам контролировать полушарие, где нет ни одного туристического маршрута?

– Может, ведут разведку?

– Я могу это выяснить, только взломав один из них.

– Нет, Саша, на такую крайность идти не стоит. Никто не мог заранее знать, что мы отправимся именно на Эригон. Даже если за мной следили, а исключать такой возможности я не возьмусь, слишком быстро отреагировали. Нет, это совпадение, случайность.

Александр удивленно посмотрел на Кирсанова и переспросил:

– Вы допускаете слежку? А кому нужно следить за вами?

– Слышал когда-нибудь об охотниках за артефактами?

– Конечно. Но «черные археологи» действуют в Рукаве Пустоты, это же всем известно.

– Не только. Сейчас спрос на артефакты очень велик. Открою тебе небольшой секрет, который, в общем-то, не является государственной тайной Конфедерации, но и разглашать подобные сведения как бы не принято. Так вот, за многими исследователями, особенно за теми, кто регулярно проверяет свои теоретические выводы в полевых условиях, установлено тайное наблюдение.

– И за вами?

– Была парочка неприятных случаев. – Признался Кирсанов. – С тех пор я всегда ношу при себе сигнализатор, работающий на гиперсферных частотах. Так что расслабься, Саша, у тебя в этой экспедиции другое задание. Ты ищешь артефакты, мы вместе исследуем их, а безопасность нам обеспечит вот это маленькое устройство, хоть и разовое, но надежное.

Трегалин кивнул.

Нельзя сказать, что он успокоился, – Александр впервые попал на Эригон, и настораживало его в окружающем буквально все, но, в конце концов, для того он и просил дать ему шанс: экспедиция покажет насколько состоятелен мнемоник вне обычной сферы деятельности, то есть, могут ли его способности использоваться вне рамок защиты информации от сторонних посягательств.

К утру (понятие в подледных коммуникациях относительное) вездеход пробил пятьдесят километров тоннеля, двигаясь со скоростью десять километра в час.

Иван Андреевич уснул, Александру же не спалось, хотя реальных поводов для беспокойства пока что не было. Деятельность спутников он проверил, сканирующее излучение, пронзающее ледник на всю глубину, вполне укладывалось в рамки задач по контролю туристических маршрутов. Над северным полушарием сканеры по идее должны были бы отключаться, но Трегалин решил, что, начни он разбираться в таких тонкостях, как халатное отношение технического персонала к энергосберегающим режимам, то времени на действительно нужную работу у него не останется.

Спутники он оставил в покое.

Настоящая причина тревоги скрывалась в глубинах рассудка мнемоника и носила подсознательный характер. Он впервые ощущал себя оторванным от техногенной среды цивилизации, когда на тысячи километров вокруг только лед, обилие привычных для разума кибернетических устройств, равно как и виртуальная среда глобальной сети Интерстар сейчас находились вне зоны досягаемости передатчиков имплантов, и Трегалин впервые в жизни почувствовал настоящее одиночество.

Конечно, он в любую минуту мог задействовать мощные передатчики вездехода и соприкоснуться с привычной виртуально-информационной средой, но что же тогда получается? Стоит удалиться на пару тысяч километров от очага цивилизации и все? Уникальные способности исчезают, а он сам превращается в растерявшегося, переоценившего свои силы путешественника?

Чтобы не сосредотачиваться на дискомфортном ощущении, он постарался размышлять о чем-нибудь нейтральном, но и тут вышел промах: память выталкивала разного рода воспоминания и далеко не все они являлись приятными.

Само понятие мнемоник все еще искало свое место среди лексикона сотен Обитаемых Миров.

Мало кто из подобных Александру людей мог похвастаться тем, что свободен. Трегалин волею судьбы относился к тому поколению мнемоников, что появилось на Окраине усилиями корпораций, которые, защищая свои сети от атак кибрайкеров, создали их антиподов с равными возможностями, но иной психологией.

Вот уже несколько лет как Конфедерация и Совет Безопасности Миров узаконили статус избыточно имплантированных людей, наведя порядок на Окраине, где была разгромлена сеть нелегальных «учебных центров», где готовили мнемоников и кибрайкеров для нужд корпораций[19].

Трегалину повезло: хоть он и успел вкусить жестокой борьбы, между могущественными корпорациями сектора, но вышел из нее живым, сохранив не только рассудок, но и душу, не очерствевшую, способную удивляться, сопереживать и надеяться.

Какими станут новые поколения мнемоников, для обучения которых созданы первые официальные академии, Александр не знал. Все покажет время. Прогресс в области имплантирования уже не остановить. Мнемоники оказались востребованы не только в узких рамках задач по защите информационных сетей, их уникальные возможности, как выяснилось, намного шире. Сейчас специалисты мнемонического отдела флота участвовали во многих колониальных проектах, вели разведку Вертикалей гиперсферы, помогали исследовать отдаленные уголки пространства, куда способна проникнуть лишь мысль[20]…

И все же сейчас в конкретной ситуации он начинал страдать от одиночества. Александр чувствовал себя, как житель мегаполиса, внезапно оказавшийся в безлюдной пустыне, где не функционируют привычные информационные каналы, не ощущается пульс жизни миллионов людей и работы миллиардов кибернетических устройств, а единственным крошечным островком привычной разуму мнемоника данности осталась кибернетическая система вездехода…

Прислушиваясь к своим чувствам, Трегалин лишь на короткое время испытал приступ непонятной фобии, потом, оттесняя дискомфорт, в рассудке начали проявляться иные ощущения.

Он по привычке закрыл глаза, сосредоточившись на недоступном обычному человеку мировосприятии.

Кибернетические модули имплантов по своей сути являлись иными органами сенсорного восприятия мира, – они позволяли опытному мнемонику шагнуть за барьер ощущений, установленный для человека природой.

Возможности стандартных сканирующих комплексов меркли по сравнению с только раскрывающимся потенциалом человеческого рассудка. Датчики имплантов передавали в разум Трегалина данные по распределению окружающих энергий, лишь одним усилием воли он менял диаметр сферы сканирования, чтобы работа силовой установки вездехода, тепловая засветка от лазерных разрядов, прокладывающих тоннель, и клубов горячего пара не мешали ему исследовать прилегающее пространство.

Постепенно перед рассудком Александра начал открываться совершенно новый, удивительный мир. Он воспринимал разные температурные зоны, ощущал геомагнитное поле планеты, внутренний взор различал границу между планетарной корой и многокилометровой толщей льда, – таким образом, Трегалин, постепенно свыкаясь с необычными проявлениями внешнего мира (до этого он работал исключительно в киберпространстве)[21], начал воспринимать энергетическую ткань окружившей его данности, – он созерцал участок планетарной коры и покрывающий его ледник на уровне, сравнимом с киберпространством, с той лишь разницей, что генераторами энергий в данном случае являлись естественные природные силы и процессы.

Постепенно новое видение поглотило рассудок, он будто отделил разум от тела, сливаясь с окружающим миром в гармони глобального восприятия.

Через некоторое время Александр начал свыкаться с новыми, только что открытыми возможностями собственного рассудка, и его внутреннему взору открывалось все больше деталей, он постепенно переходил к частностям, концентрируя внимание на отдельных направлениях мнемонического поиска.

…В стороне от курса вездехода внутренний взор Александра, проникнув сквозь толщу льда, внезапно обнаружил огромную пещеру, пространство которой полнилось яркими энергиями.

Тепло планетарной коры ощущалось тут намного мощнее, – Трегалин предположил, что видит огромное озеро, заполняющее естественную впадину в обнажившемся из-подо льда истинном рельефе поверхности Эригона.

Озеро воспринималось как жидкое стекло, базальтовое ложе виделось, как окутанная тепловой аурой излучения, изменчивая, многокрасочная поверхность; ледовые массы, образующие свод и стены исполинской пещеры, выглядели в представлении мнемоника как темные, пронизанные пульсирующими каналами ветвистых трещин, твердые и непрозрачные образования.

Трещины, по которым поднимались токи теплого воздуха, уходили вверх и в стороны, постепенно тускнея и сливаясь с основной массой ледника, а вот в глубинах озера внутренний взор мнемоника начал различать отдельные термальные всплески, которые двигались в толще «стекловидной» массы.

Неужели живые организмы?

…

Александр открыл глаза и принялся будить Кирсанова.

Тот проснулся мгновенно, потому что спал очень чутко.

– Что случилось, Саша?

– Я обнаружил огромную подледную пещеру! – Не в состоянии справиться с охватившим его восторженным ощущением сделанного открытия, воскликнул Александр. – Она в стороне от курса вездехода, примерно километрах в пятнадцати!.. Сканирующие комплексы туда не достают, но я увидел ее, прейдя на мнемоническое восприятие энергий!

Иван Андреевич был очень доволен. Если несколько дней назад, отправляясь на Эригон, он сомневался в рекомендованном ему методе поиска, то сейчас, глядя в горящие глаза Александра, подумал, что недооценил способностей мнемоника.

– Что ж, твое открытие нужно проверить. Давай остановим вездеход и рассчитаем новый курс, который выведет нас к пещере.

Трегалин действительно совершил открытие.

Через два часа, уже на сканерах вездехода обозначилась граница огромной полости, образовавшейся в процессе естественного таяния льдов под воздействием температуры недр планеты, которая нашла выход к поверхности через сеть микротрещин в базальтовом ложе ледника.

Когда вездеход пробил тоннель и медленно выполз из узкого прохода на простор пещеры, свет мощных прожекторов, преломившись в рухнувших от свода глыбах льда, вдруг брызнул в разные стороны, осветив огромное пространство.

Казалось, что в воздухе подледного царства вдруг вспыхнул жидкий огонь разных цветов и оттенков. Сияние, искрясь в многочисленных глыбах и наростах льда, проникая сквозь прозрачные сталактиты, осветило площадь в десятки квадратных километров.

В феерическом многоцветии холодного пламени Иван Андреевич и Александр увидели, что центр пещеры действительно занимает озеро, над темной поверхностью которого курилось марево испарений.

– Поразительное зрелище… – Кирсанов не мог оторвать восхищенного взгляда от экранов обзора.

– Посмотрите на биодетектор. Как я и говорил, в озере есть жизнь. Микроорганизмы, водоросли, рыбы и даже какие-то небольшие животные.

– Давай-ка выйдем из вездехода. – Предложил Кирсанов. – Берег озера нужно тщательно осмотреть. Ты сделал настоящее открытие, Саша, ведь мы сейчас наблюдаем один из очагов пережившей оледенение биосферы, замкнутую экосистему, одну из множества, благодаря которым на Эригоне поддерживается высокий процент кислорода в атмосфере!..

Трегалин потрясенно молчал. Он понимал, что совершил открытие, но для окончательного осознания ему все еще требовалось увидеть темные воды озера собственными глазами.

Воспитанный как мнемоник, он не имел реального опыта применения своих способностей вне сформированного машинами киберпространства, – Александр делал сейчас первые самостоятельные шаги, на личном опыте постигая ловушки и преимущества двойственности восприятия окружающего мира, где в данном случае нет виртуальной паутины компьютерных сетей, и разум вдруг переключается на восприятие природных энергий.

Покинув машину, они вышли на отлогий берег озера.

В воде плавали ноздреватые льдины, похожие на миниатюрные айсберги. Вокруг продолжала полыхать феерия холодного света, сияние разных оттенков застыло в воздухе, поражая игрой красок, темная, почти черная поверхность воды, неподвижная, будто зеркало, создавала иллюзию твердой поверхности и лишь легкое движение воздуха, порождаемое разницей температур, дрожало над гладью озера едва заметным, струящимся маревом искажений.

– Никогда даже представить себе не мог такой красоты!.. – Раздался в коммуникаторе потрясенный голос Кирсанова. – Подумать только, Саша, мы с тобой первооткрыватели… до нас человеческая нога не ступала на берег этого озера, и никто во всей Обитаемой Галактике пока не знает о существовании этой пещеры.

– Может и хорошо, что никто не знает? – Неожиданно спросил Трегалин.

– Почему? – Иван Андреевич удивленно повернул голову, посмотрев на своего спутника сквозь прозрачный пластик мягкого шлема.

– Изгадят тут все. Туристы. – Александр ответил отрывисто, односложно, – он и сам был взволнован той красотой и таинственностью, что источал сам воздух огромной пещеры.

– Послушай… Ты слышишь капель? – Кирсанов не стал отвечать на замечание относительно туристов, понимая, что Александр прав: нарушив первозданную красоту данного места, человек, вольно или невольно, принесет сюда вместе со своим присутствием радикальные, а быть может и необратимые перемены.

Трегалин прислушался. Действительно от сводов пещеры срывались капли талой воды, звук их падения резонировал в тонких ледяных перегородках, становясь звонче и отчетливее. Капель в тиши ледового зала походила на музыку, в которой ощущалось что-то от вечности…

– Нужно соблюдать осторожность. Поверхность озера как видно не замерзает, значит, плавающие глыбы льда сорвались от сводов. – Спустя некоторое время произнес Иван Андреевич.

– Я переключусь на импланты. – Ответил Александр. – Так будет спокойнее.

– Хорошо. Только рассказывай, что ты видишь. Нам нужно наметить какой-то маршрут, чтобы отснять как можно больше видеоматериалов.

– Озеро ни в одной точке не подходит вплотную к стенам пещеры. – Ответил Трегалин, наблюдая посредством кибермодулей противоположный берег. – Мы вполне можем обойти его по кругу.

– Нужно взять пробы воды и воздуха.

– Я отдам распоряжение кибермеханизмам. Они все сделают. Могу дать задание поймать пару рыб.

– Не стоит. – Ответил Кирсанов, включая фонарь шлема. – Пока достаточно стандартных замеров, а обитателей озера тревожить не нужно.

Александр кивнул, отдал мысленный приказ двум универсальным кибернетическим механизмам, убедился, что те вышли из вездехода через люк грузового отсека, и только тогда направился вслед за археологом, начиная обход озера.

Свет от фонаря Кирсанова метался по стенам пещеры метрах в пятидесяти от Александра.

– Иван Андреевич, меня подождите.

Пройдя по берегу порядка двух километров, они неожиданно сделали еще целый ряд поразительных открытий.

На противоположной стороне водоема, наполовину зарывшись в гальку у самой кромки воды, словно сглаженный временем утес, возвышался фрагмент космического корабля расы инсектов.

О том, что пред ними именно космический корабль, принадлежащий разумным насекомым ни Кирсанов, ни Трегалин не усомнились, ни на секунду. Однако характерный для инсектов черный органический материал, из которого те строили свои города и создавали целые орбитальные комплексы, на этот раз оказался воплощен в необычных формах. Фрагмент был явно неполным, но узнаваемые вздутия силовых установок однозначно свидетельствовали в пользу космического корабля; в то же время такой конструкции не встречалось ни в одном из каталогов – обтекаемый нос корабля располагался меж вздутий двигательных секций, кормовая часть отсутствовала, а по периметру обтекателя виднелись отверстия. Когда-то они наверняка закрывались специальными диафрагмами, но сейчас от защитных устройств остались лишь едва приметные полосы, расположенные на внутренней части отверстий. Но самое главное – размер! Все образцы космической техники расы Инсектов насчитывали сотни метров в длину, этот же был всего пару метров в поперечнике, и даже отсутствие хвостовой части не являлось препятствием, чтобы определить общий габарит летательного аппарата.

– Ну и дела… – Александр обошел обломок со всех сторон. – Иван Андреевич, похоже, мы нашли малый корабль инсектов!