Философия крутых ступеней, или Детство и юность Насти Чугуновой Карышев Альберт

– Зачем нужны эти конкурсы, если приходится так мучить ребёнка? – рассуждала Вера Валерьяновна. – Разве нельзя сейчас без них обойтись? Подросла бы сперва.

– Конечно, жалко малышку. Вместо того, чтобы играть в куклы, она снова и снова берётся за скрипку, словно несёт тяжкую повинность. Но с другой стороны: для детей, которым светит музыкальное поприще, конкурсы – путь к совершенствованию мастерства и к признанию. Где ещё могут заметить способного ребёнка крупные специалисты, как не на конкурсах? – отвечал Андрей Иванович. – От конкурсных выступлений часто зависит будущее одарённых детей…

Настя потихоньку оживала. Из её комнаты послышались осторожные скрипичные звуки: девочка нащупывала чистую интонацию в трудных коленцах «Прялки». Выполнив черновую работу, она не поленилась ещё несколько раз сыграть произведение целиком. Убедившись, что внучка исправила ошибки, Андрей Иванович вернулся к ней в комнату.

– Умница. Добросовестно поработала, и всё у тебя получилось.

Он взял у неё скрипку и смычок, уложил их в футляр и отправил на верх застеклённого шкафа с книжками Насти, её нотами и куклами.

– Ты доволен? – спросила она, пряча удовлетворение и неплохо изображая человека, знающего себе цену.

– Конечно. На сегодня хватит. Отдыхай. Лариса Владимировна, может быть, укажет тебе ещё какие-нибудь погрешности. Но пока твоя «Прялка» – на уровне.

– На уровне?

– Ну да.

– А можно её на уровне папе сыграть?

– Безусловно. Ещё бы нельзя! В семейном кругу допустимо играть и послабее, но если исполнишь классно, то, думаю, приведёшь папу в восторг. Он ни разу твою скрипку не слышал, а как услышит, подпрыгнет до потолка.

– Прямо до потолка?

– Конечно!

Настя смеялась и прыгала, делая вид, что хочет достать потолок рукой. Смеялись Андрей Иванович и пришедшая вслед за ним в комнату внучки Вера Валерьяновна. Девочка запрокинула голову. Раскинув руки, как крылья, она закружилась по комнате и запела без слов, думая о чём-то дорогом ей и приятном.

17

Андрей Иванович купил ёлочку у торговца на улице и поставил на крестовину у внучки в комнате. Утвердив её попрямее в углу у окна, Чугунов ещё привязал ёлочку к ручкам оконных створок. На это лишь у него и хватило сил: накануне дед почувствовал себя нездоровым. Он пил лекарства, но слабость, боль в голове и горле не исчезали. За два дня до Нового года он слёг, обещая жене с внучкой тридцать первого декабря, к бою Кремлёвских курантов подняться и со всеми вместе отпраздновать.

Пока дед отлёживался, Вера Валерьяновна с Настей наряжали ёлочку. Настя радостно, но по-хозяйски не спеша и деловито брала из картонной коробки игрушки и каждую стеклянную бережно подавала бабушке, а небьющиеся сама ловко вешала на ветки.

– Нет, ты пока к нему не ходи, – предупреждала её бабушка, когда Настя, скучая без деда, пыталась навестить его в гостиной. – Пусть поправится.

Сама Вера Валерьяновна ухаживала за мужем, надевая марлевую повязку.

Скоро и Настя пожаловалась на боль в горле, расчихалась, затемпературила, тихим голосом произнесла: «Я устала», – и легла в постель. Бабушка позвонила в детскую поликлинику. Явилась южная женщина с миловидным лицом и черными подведёнными глазами, сняла меховую шубку и в белом халате, сильно потирая ладонь о ладонь, чтобы руки разогрелись, вошла к Насте в комнату. Присев на стул рядом с кроватью и ласково спросив девочку, как её зовут, сколько ей лет, она сказала:

– Я твой участковый врач. Моё имя Роза Сабировна. Мы с тобой подружимся. Подними рубашку.

Сидя на кровати, Настя подставила врачу вспотевшее тельце. Роза сняла с шеи фонендоскоп и поприкладывала его слуховой орган к груди, спине и бокам ребёнка. Вера Валерьяновна принесла чайную ложечку, и врач с помощью ложечки заглянула девочке в горло.

– Как же тебя, милая, угораздило заболеть к Новому году?

– Дедушка у нас простудился и захворал, – за Настю ответила Вера Валерьяновна. – Он в соседней комнате лежит. Я хожу к нему в маске, а внучке навещать деда запрещала. Но она всё равно заболела. Теперь в квартире лазарет.

– Вы хоть себя поберегите, останьтесь на ногах, – сказала Роза. – У дедушки вашего не простуда, а грипп. У ребёнка тоже. В Москве уже две недели держится эпидемия. Дошла и до нас. В лёгких Насти, слава Богу, чисто, а грипп надо лечить.

Она ободряюще улыбнулась девочке. У той ручейки текли из носа. Настя вытирала их платком, но они снова текли. Нос её опух, покраснел, губы покоробились, а глаза помутнели. Увидев, что больной ребёнок горько скривился и приготовился заплакать, врач сказала:

– Ну-ну-ну! Плакать не надо, иначе проболеешь долго! Наберись терпения!

– Завтра Новый год. Ко мне придёт папа, – пропищала Настя со слезинками на глазах. – Я ему хотела на скрипке сыграть. Как теперь сыграю?

Роза удивилась тому, что папа придёт к Насте завтра, но заговорила о другом:

– Ты на скрипке играешь? Как интересно! Ничего, сыграешь папе в другой раз. А может быть, и я когда-нибудь твою скрипку услышу. Сейчас выпишу тебе лекарства. Пей их, слушайся бабушку, делай всё, что она скажет. Ну, поправляйся! С наступающим Новым годом!..

Бабушка тоже чувствовала себя неважно, но крепилась. Она глотала таблетки, твердила себе: «Мне нельзя сдаваться», – и, сокрушаясь, что Настя и Андрей Иванович слегли, всё же надеялась встретить Новый год полной семьёй. Вера Валерьяновна позвонила сыну – он её заверил, что новогоднюю ночь проведёт в отчем доме. Она его предупредила, что в доме грипп. Алексей ответил:

– Пусть. Я обещал Насте прийти.

Вера Валерьяновна прошла по рынку и по магазинам, купила продуктов, разорилась на шампанское, на бутылку красного вина и, перехватывая тяжёлую сумку из руки в руку, еле дотащилась с ней до дома. Преодолевая слабость, она наготовила вкусной еды и накрыла в гостиной праздничный стол под белой скатертью. Хозяйка причесалась, припудрилась и оделась в давнишнее своё шёлковое платье, яркая ткань которого напоминала ей любимое вишнёвое варенье. Андрей Иванович нашёл в себе силы подняться, кое в чём помог жене и тоже принарядился. За час до Нового года пришёл Алексей с яблоками в пластиковом пакете и большой куклой под мышкой. Кукла могла закрывать глаза и агукать.

18

– По вашему с папой виду не скажешь, что вы приболели, – заметил Алексей. – Выглядите здоровыми. А нарядились, как в театр.

– Для театра я и валенки к пиджаку обул. – Андрей Иванович показал себе на ноги.

В этих чёрных валенках с высокими жёсткими голенищами, заправляя в них штанины, он в холодную пору нередко сидел за письменным столом.

– Наш вид обманчив, – сказала Вера Валерьяновна. – Я тебя предупредила, что в квартире грипп. Просто мы собрались на ногах встретить Новый год, иначе, говорят, весь год пролежишь в постели. Тебе лучше было бы общаться с нами через марлевую повязку. У меня есть. Сейчас дам.

– Нет, не надо, – остановил её Алексей и добавил шутливо: – Как буду в маске выпивать и закусывать?.. Не присматривайся, папа, ко мне! Не присматривайся! Я не подшофе! У меня ни в одном глазу!

– Ты очень громко разговариваешь, – сказала Вера Валерьяновна. – Говори тише, труба иерихонская. Настя спит.

Она заглянула в детскую, слабо и красиво освещённую цветными лампочками в электрических гирляндах на ёлке, и начала осторожно прикрывать дверь. Но послышался голос девочки, говорившей с придыханием от слабости:

– Откройте! Я проснулась! Папочка, это ты пришёл? Ты здесь, дорогой мой папочка?

– Иду к тебе! – откликнулся Алексей, взял куклу, которую держала Вера Валерьяновна, и пошёл к дочери.

Детская снова подогревалась калорифером. Ёлка, перехлёстнутая гирляндами, мерцала, как в мороз под луной на заснеженной лесной поляне. Под ёлкой на вате, закрывающей крестовину, стояли Дед Мороз и Снегурочка, посыпанные блёстками. Алексей сел возле дочери. Настя потянулась к отцу. Он передал ей куклу, но обняться с собой не разрешил.

– Я холодный, – сказал Алексей. – Только что с улицы. Тебе нельзя. Подожди, согреюсь.

Сипловато поблагодарив его за куклу, Настя положила её головой себе на подушку и щекой прижалась к протянутой отцовской руке.

– Извини, что не могу тебе сыграть, папочка. Это был бы мой подарок. Я бы сыграла, но у меня сил нет, и Лариса Владимировна говорит, что с температурой играть на скрипке нельзя, потому что пальцы не так гнутся, как надо, и после они разучиваются на струны нажимать.

Она натужно покашляла и полезла под подушку за носовым платком.

– Не говори так много! Какая тут скрипка! Вон как ты разболелась! Отлежись сначала. – Отец погладил её по голове. – Разве я пришёл к тебе в последний раз? Будет ещё у нас время устроить скрипичный концерт.

– Я и на фортепьяно могу, – сказала девочка.

Отец глянул на старое чёрное пианино, стоявшее у стены против Настиной кровати, и кивнул, подумав о чём-то своём.

В детскую вошла бабушка и тихо ласково заговорила с внучкой, склонясь над ней:

– До Нового года, Настенька, остались считанные минуты. Может быть, посидишь чуть-чуть с нами за столом? Зажжём бенгальские свечи, послушаем бой курантов, поедим вкусненького, а то и посмотрим концерт по телевизору. Давай заверну тебя в одеяло и унесу, устрою на диване, где дедушка лежал, и обложу подушками.

– Давай.

Бабушка завернула её поплотнее и, отстранив мужчин, сама понесла в гостиную. Но едва в глаза девочке ударил яркий свет, как она закричала:

– Ой! Ой! Глазкам больно! Не хочу сидеть за столом! Хочу лежать в постели!

Дед погасил в потолочной люстре три рожка, а оставшаяся пара светила довольно тускло; но бабушка поторопилась унести ребёнка назад.

Андрей Иванович взял в гостиной журнальный столик и поставил в детской комнате. У постели Насти зажгли бенгальские свечи, открыли шампанское. Из гостиной, где был включён телевизор, донеслось переливчатое вступление к бою часов Кремлёвской башни. Ударил колокол, и старшие подняли бокалы. Все поздравляли друг друга с наступлением девяносто третьего года и кричали ура. Детское личико морщилось, через силу улыбаясь.

Оставив на постели недоеденное яблоко, Настя отвернулась лицом к стене и уснула. Во сне она болезненно вздыхала и пристанывала. Взрослые тихо вышли, приглушили телевизор и сели за стол; но никому толком не пилось, не закусывалось, и никто не хотел смотреть праздничный концерт. Андрея Ивановича снова потянуло лечь. Извиняясь, он снял пиджак, сбросил валенки и в брюках, рубашке и пуловере лёг на диван под шерстяной клетчатый плед. Вера Валерьяновна поправила ему подушку.

– Ты опять пришёл один, – сказала она сыну. – Что, твоя ненаглядная не желает с нами знакомиться? Или, может быть, у неё характер такой застенчивый?

– Характер, – ответил Алексей. – Не хочет, пока не распишемся, вам показываться. Стесняется. Мы, извини, живём как муж с женой.

– Да-а… Обычно жених с невестой сперва представляются родителям. Семьи знакомятся и договариваются о свадьбе. Или теперь по-другому? Невеста до свадьбы живёт с женихом, но бегает от его родителей? А вместе они отстраняют его родителей от предсвадебных хлопот? Ты, между прочим, дважды примак: не женщин приводишь в дом, а сам уходишь в их семьи. Это против русской традиции.

– Ты, мама, рассуждаешь консервативно, язвишь и преувеличиваешь. Все обычаи и традиции устарели.

– Не очень я преувеличиваю. Ты сам сказал, что твоя жена-невеста не хочет нам показываться. И традиции не все устарели. Понятие «примак», может быть, в самом деле отошло в прошлое. Но я для того окрестила тебя этим словом, чтобы ты вспомнил своё обещание после Москвы жить дома, воспитывать дочь. И нам с отцом ты это обещал, и Насте. Но с тех пор, как приехал, дома почти не показываешься – пропадаешь у этой женщины. Как, напомни, её зовут?

– Викторией. Фамилия – Комарова. Дочка её – Яна. Она ровесница Насти. Что тебе ещё про них рассказать?

– Родители у Виктории есть?

– Только мать, Ася Львовна. У неё фамилия – Балицкая. Муж Аси Львовны, отец Виктории, умер.

– Дай, пожалуйста, их телефон. Я позвоню матери. Познакомлюсь с ней, раз она тоже не спешит с нами знакомиться.

– Хорошо, записывай. Только учти: Ася Львовна – человек робкий, малообщительный, избегает знакомств.

– Как она избежит знакомства с твоими родителями, если собирается стать нашей сватьей?

Вера Валерьяновна взяла клочок бумаги, ручку и записала телефон. Алексей налил себе и ей красного вина. Андрей Иванович отказался выпивать. Он лежал на боку лицом к жене и сыну, глядел на них и молча слушал.

Хмуря переносицу, Алексей мелкими глотками, с остановками пил вино. Он был недоволен разговором с матерью и не смотрел на неё. Помолчав, он сказал:

– Примерно через месяц мы с Викторией распишемся и у неё дома отметим это событие, чтобы вас тут не затруднять, не напрягать. Гостей соберётся немного, всё пройдёт тихо, скромно. Если желаете, приходите с Настей к нам. Я уточню день и час.

– Чудно ты приглашаешь, сынок, очень близких тебе людей, – сказала Вера Валерьяновна. – Не зовёшь с уважением и любовью, а самим нам даёшь решать, надо ли идти на твою свадьбу.

– Не придирайся, мама, к словам. Не усложняй всё и не драматизируй, – ответил Алексей. – Как-то по-своему ты взялась истолковывать некоторые обыкновенные вещи. Если вам с папой показалось обидным то, как я выразился, прошу прощения. Но к нам на свадьбу придёт молодёжь, наши с Викторией друзья. Людям старшего поколения бывает среди молодёжи скучно и не по себе. Я это хорошо понимаю, поэтому так осторожно вас пригласил.

Вере Валерьяновне вспомнилась первая свадьба сына, в Москве.

– А твоя будущая тёща примет участие в свадьбе? – спросила она.

– Куда же её денешь? Это её квартира.

– И ей не будут среди вас скучно?

– Не знаю.

– Слушай, Алексей, – подал голос Андрей Иванович, – как ты думаешь, можем мы после такого приглашения захотеть пойти к тебе на свадьбу?

– Ну вот! Всё сначала. – Алексей взмахнул руками. – Праздник ведь, и я к вам пришёл! А вы снова пилите!..

Зазвонил телефон. Вера Валерьяновна встала, взяла трубку, поднесла к уху и передала сыну.

– Это Виктория, – сообщил он, послушав. – Сердится, что в Новый год я не с ней. Извините, мне надо ехать. Общественный транспорт не ходит. Придётся вызвать такси.

– Как же так? – сказала Вера Валерьяновна. – Разве вы между собой не договорились? Ты обещал побыть с нами. Я готовилась. А Настя-то как тебя ждала! Что я ей скажу, когда проснётся?

– Ну, с вами я всё-таки побыл, поздравил всех. – Алексей как будто совестился, но настраивался ехать. – Теперь Комаровым надо уделить внимание. Насте скажи, чтобы скорее поправлялась и что я её люблю. После праздника я к ней приеду.

19

Предконкурсная комиссия отбирала юных скрипачей для поездки в Рязань. Подвергалась испытанию молодёжь разных возрастов – от учеников школы до студентов училища, к которому относилась специализированная музыкальная школа. Комиссию составляли педагоги школы и училища. Каждый из них хотел выдвинуть своего ученика, но достоинства кандидатов добросовестно обговаривались всеми членами комиссии. Родителей на прослушивание в актовый зал не пустили. Они толпились в коридоре поближе к двери. Чугуновы дед с бабушкой тоже внимательно слушали, и им казалось, что они отличают игру внучки от игры других маленьких скрипачей.

Смолкли приглушённые скрипичные звуки. Дверь распахнулась, и в сумрачном коридоре блеснул солнечный свет из окон актового зала и послышался перестук весенней капели по железу дождевых скатов. Педагоги вышли в коридор, а с ними, как свита, ученики, одни радостные, другие опечаленные, а третьи заплаканные. Настя была с соученицей Светой. Девчушки весело болтали, пересмеивались и в избытке резвости подталкивали друг друга, оберегая при этом свои музыкальные инструменты. Света, кивнув старшим Чугуновым и улыбнувшись им милой улыбкой, побежала к маме, а Настя бросилась к деду с бабушкой, передала им скрипку и смычок. Обняв сразу обоих, она попрыгала на месте. В толпе мелькнули белокурые волосы. Лариса Корнилова, состоявшая в отборочной комиссии, подошла к Чугуновым и положила ученице руку на плечо.

– Она молодец, – сказала Лариса. – У нас с ней всё хорошо.

– Трудно было? – спросила Вера Валерьяновна.

– Нелегко. Но в отношении Насти и её соперницы Светы ни у кого не возникло сомнений. Их отобрали единогласно.

– Попробовали бы не отобрать! – сказала Настя и вскинула кулачок.

– Но это не всё, – сказала Лариса, глянув на ученицу. – Примерно за неделю до состязания каждый участник получит из центра управления конкурсом запечатанный конверт, ноты какой-нибудь пьески, которую ему предстоит выучить наскоро и сыграть в первом туре. Чем моложе участник, тем, естественно, пьеска проще. Жюри прежде всего с пристрастием оценит то, как будет исполнено выученное наскоро произведение.

– Когда же конкурс? – спросила Вера Валерьяновна.

– Точно пока неизвестно. Но объявили, что в апреле.

– А обоим старикам можно будет с внучкой поехать? Очень нам хочется её выступление послушать.

– Думаю, можно. Если позволяют время, здоровье и средства, то поезжайте. Кто вам запретит?

– Время у пенсионеров всегда найдётся, – сказал Андрей Иванович. – Здоровье нас тоже не подводит. И средства удалось собрать. Мы вместе с бабушкой повезём тебя на конкурс, – обратился он к внучке. – Ты рада?

Девочка на весь коридор крикнула ура и снова попрыгала на месте, но замерла, увидев главного педагога-скрипача музыкальной школы, согнутого хромотой, опирающегося на инвалидную палку с загнутой рукояткой.

Кругляков, зав струнно-смычковым отделением, тоже участвовал в отборочной комиссии. Подойдя к Чугуновым и Корниловой, он сказал, поглядывая на Настю:

– Своеобразно она играет. Отлично от остальных. Техника у неё высокая не по возрасту и не по уровню музыкального образования, скрипка звучит проникновенно и не совсем в скрипичном, а несколько в альтовом регистре. Как второклашка умудряется извлекать из скрипки-«половинки» альтовые звуки, науке неизвестно, загадка природы. И она совсем не боится слушателей, сцены, держится как настоящая артистка. Молодец!

– Так ведь она уже не раз выступала, – сказал Андрей Иванович. – Кое-какой опыт у неё есть.

– Я и в детских садиках выступала, и в школах, и один раз в филармонии, – подхватила девочка. – Мне громко хлопали, потому что всем нравилось. Вы что, Валерий Николаевич, не знаете?

– От «комплекса» не умрёт, – весело произнёс Кругляков и обратился к Насте: – Конечно, я знаю. Ты и должна выступать. Это у нас практикуется с первых классов в процессе обучения. В общем, молодец. Не перехвалить бы только тебя. А помнишь, как поступала в нашу школу и на экзамене не хотела выполнять задания? Такая была чудаковатая крошка. А теперь ты уже большая, на конкурс едешь… По здравому разумению, – сказал он Чугуновым и Корниловой, – Настя должна получить на конкурсе высокий балл. Но там своя конъюнктура. Понимаете, о чём я говорю?..

Насте сделалось скучно. Она повертелась у деда под рукой, побежала по коридору и нашла себе каких-то подружек.

– Мы-то понимаем, ко всему готовы, – ответил Круглякову Андрей Иванович. – Но каково бывает детям?

– Детям нелегко. А почему им должно быть просто?.. Настя-то ваша хоть и нервная девочка, но духом она сильна, не сломается и выступит как надо. Лариса Владимировна хорошо её подготовила. Что касается почестей и наград, то, повторяю, на конкурсах своя конъюнктура, и успех выступающего не всегда зависит от его достоинств. Надеяться надо на лучшее, но не стоит очень расстраиваться при неудаче. Конкурсов будет ещё много. Желаю успеха…

Он пошёл по коридору, сильно хромая.

– Ой, хитёр! – вырвалось у Корниловой.

– Ваш заведующий ходит как Талейран, – сказал Андрей Иванович.

– А почему вы назвали его хитрым? – спросила Вера Валерьяновна.

– Он человек с хитрецой, – ответила Лариса. – Вообще же, очень добродушный. И, главное, педагог от Бога. Очень любит детей, и они его любят. Возится со своими учениками, не жалея здоровья и времени, делает лауреатов разных конкурсов, а многим в дальнейшем оказывает протекцию при поступлении в консерваторию. Его в Москве в музыкальных кругах знают, у него там большие связи.

– А что у него с ногой? – спросил Чугунов.

– Попал в какую-то аварию. До того концертировал, выигрывал международные конкурсы.

20

Рано утром в середине апреля участники конкурса от специализированной музыкальной школы, всего десять скрипачей и виолончелистов собрались на городском автовокзале, на перроне под бетонным навесом. Разгоралось солнце, его притуманенный диск виднелся из-под навеса. На перроне подувал ветерок. При детях были педагоги, а самых маленьких сопровождали старшие родственники. В бригаду входил единственный на всех участников концертмейстер: штатный аккомпаниатор Светы, – так школьное начальство удешевило поездку. Концертмейстер Бардинская, молодая женщина в золотистом приталенном плаще, тонкая, как оса, курила в компании педагогов, отделившихся от ребят. Педагоги вспоминали советское время, когда юные конкурсанты ездили не междугородним общественным транспортом, коллективно закупив билеты, а прямо у музыкальной школы садились в красивые автобусы специального назначения, и важные люди провожали их торжественными речами…

С вокзала автобус поднялся в центр города и, проехав по центру, спустился ответвлённой дорогой к реке, недавно широко разлитой в половодье, но уже вошедшей в берега. Он пересёк реку по высокому стальному мосту, выбрался на загородное шоссе, в заливных лугах приподнятое дамбой, и прибавил скорости. В лугах блестели лужи, озерца и старицы. Автобус петлял извилистой дорогой и перекатывался через холмы, вздымавшиеся морскими волнами. То лес за окнами вставал стеной, то расстилалось голое поле, и в балках на нём ещё белел снег. Чёрные деревеньки рассыпались по холмам и собирались в низинах. По обочине бежали друг за другом электрические столбы. Над головой покачивался голубой бездонный купол неба.

Остальные пассажиры с любопытством глядели на юных музыкантов с их скрипками и виолончелями в футлярах. В автобусе было тесновато, и Вера Валерьяновна взяла Настю себе на колени. Андрей Иванович, сидевший рядом, осторожно, как младенца, прижимал к себе скрипку. Впереди Чугуновых устроились скрипачка Света и её красивая мама. Света вертелась, поворачивалась к Насте и затевала с ней разговоры о дорожных впечатлениях или о предстоявшем конкурсе.

В Рязань прибыли к вечеру. Возглавлявший поездку Кругляков дозвонился до распорядителей конкурса и выяснил, что его группа явилась последней, места в гостиницах заняты, и григоровчанам нужно ехать городским автобусом до окраины и селиться в спортивном городке. Городок располагался в лесопарке, среди мачтовых сосен. Его стадион с футбольным полем и беговыми дорожками выглядел необитаемым. Рядом в трёхэтажном каменном здании помещалась гостиница для спортсменов, недавно отремонтированная и пока безлюдная. Григоровчан встретила пожилая комендантша с гребнем в закрученных на затылке волосах. Она деловито супилась, говорила не сердито, но грубовато, и двигалась вперевалку, быстро, размахивая согнутыми в локтях руками. В гостинице было тепло, подавалась холодная и горячая вода и дожидались постояльцев свободные комнаты с намытыми полами, с занавесками на окнах, с деревянными кроватями, заправленными свежим бельём. Чугуновы поселились в трёхместке. Перекусив домашними продуктами и попив чаю из термоса, они легли отдохнуть и уснули.

– Настя! Настенька! – сквозь сон услышали старики. – Ну-ка, поднимайся на репетицию!

Лариса Корнилова в сумерках трясла за плечо крепко спавшую ученицу.

– Добрый вечер. Зажгите, пожалуйста, свет, – сказал Андрей Иванович и поднёс к глазам запястье с часами. – Ого! Уже семь часов!

– Да, – сказала Лариса. – А к восьми нам ехать на репетицию в филармонию.

– Какая же репетиция на ночь глядя?

– Ещё не ночь. Репетиция обыкновенная. В филармонии, где пройдёт конкурс, нашей группе отвели это вечернее время. До сих пор занимались другие, приехавшие в Рязань раньше нас. Мы вынуждены были принять такие жёсткие условия. Детям необходимо заранее увидеть чужую сцену, сыграть конкурсную программу в незнакомом зале и хоть немного приноровиться к обстановке. Завтра в десять начинается конкурс. Младшая возрастная группа выступает первой.

– Даже не верится, что детей так поздно зовут репетировать. Неправдоподобно звучит, – сказала Вера Валерьяновна, сидя на кровати под одеялом и вытаскивая из взлохмаченных волос железные шпильки. – Настоящее издевательство над детьми.

– Бывает и так, как сегодня, – ответила Корнилова. – Главное испытание конкурса, скажу я вам, даже не выход на сцену и не выступление, а подготовка к выходу, ожидание, иногда многочасовое, своей очереди, и вот – репетиции в любое время дня и вечера. Приходится терпеть. Значит, собирайтесь. Жду вас внизу…

Настя изумила деда с бабушкой. Открыв глаза, узнав про репетицию, она не стала капризничать, как дома, но мужественно вскочила с постели и скоро собралась. Маршрутный автобус увёз григоровчан в город. Они вошли в старое белое, с колоннами здание филармонии и поднялись в неярко освещённый электричеством концертный зал. Возле сцены толпились конкурсанты с педагогами и родственниками. На сцене уже сидела за фортепьяно концертмейстер Бардинская, смуглая, с чёрными жгучими глазами и распущенными по спине смоляными волосами. Она проигрывала аккорды и импровизированные пассажи, проверяя настройку инструмента. Кругляков подстроил Светину скрипку и позвал ученицу на сцену. Остальные уселись в зале ближе к сцене на откидные зрительские кресла.

Света взяла скрипку и, кивнув Бардинской, заиграла. Она играла уверенно и очень хорошо. Её мама в тёмном платье и голубом шёлковом шарфе, с обожанием глядела на дочку. Валерий же Николаевич Кругляков сдерживал ученицу и часто поправлял.

– Теперь ты, Настя, – сказал он.

Настя встала с кресла и со скрипкой и смычком взошла на сцену по ступенькам, устроенным сбоку. Кругляков подстроил и её скрипку. Девочка приосанилась, картинно взмахнула смычком, но против Светы сыграла такие грубые звуки, так резанула всем слух, что дети и взрослые переглянулись, пожали плечами, а кто-то засмеялся. Старики Чугуновы замерли, съёжились, вобрали головы в плечи, а Лариса Корнилова, спасая ученицу, крикнула из зала:

– Настя, что с тобой? Ты ли это? Будь любезна играть как положено! Может быть, ты решила развлечь нас кошачьими звуками?

Настя, бледнея, крикнула в ответ:

– Не получается у меня! Руки не слушаются!..

Она опустила скрипку и ушла со сцены.

Кругляков подозвал к себе Ларису и заговорил с ней по секрету:

– Не настаивайте. Ничего не выйдет, по опыту знаю. Идите отдыхать.

– Может быть, снять Настю с конкурса? – спросила Лариса.

– Не надо. Как завтра у неё выйдет, так пусть и выйдет. Если сыграет плохо, никакого позора в этом нет. В жюри умные люди, понимают детскую психологию. Утро вечера мудренее. Завтра посмотрим…

По дороге в гостиницу дед потрепал Настю по волосам, заплетённым в две косицы.

– Не горюй. Не падай духом. Мы тебя любим. Все знают, что ты талантливая. А сорваться может всякий музыкант, даже именитый.

– Не знаю, что нам делать, – сказала Корнилова. – Готовиться больше некогда. Время к полуночи. Если ты, Настенька, чувствуешь себя не в форме, лучше откажись выступать.

– Ни за что! – наступая на педагога, ответила девочка. – Ни за что-о-о!..

21

Светлая весенняя ночь, тихая, миротворная. Крепко спит музыкальная бригада из Григорьевска в гостинице спортивного городка Рязани, лишь Вера Валерьяновна Чугунова среди ночи проснулась, вдруг чем-то обеспокоившись. Глянув при лунном свете на постель внучки, она быстро поднялась и, не поверив своим глазам, пощупала скомканное байковое одеяло Насти. Она хотела разбудить мужа, но передумала. Без скрипа открыв дверь, Вера Валерьяновна пошла искать Настю. Сумрачно было вокруг, лишь две-три лампочки дежурная оставила гореть в коридоре и на лестнице. Чугунова спустилась на нижний этаж, и ей показалось, что откуда-то в ночной тишине доносятся скрипичные звуки. Она пошла на источник музыки, расслышала его яснее и убедилась, что скрипка играет в женском туалете. Вера Валерьяновна вошла в туалет и в середине его между умывальниками и кабинами увидела при тусклом освещении призрак маленькой скрипачки в белой спальной рубашке с бретельками и в клетчатых тапочках. Белый призрак отбрасывал на кафельную стену чёрную тень.

– Внученька! – вскрикнула бабушка. – Бедная! Что ты здесь полуголая делаешь?

– Не мешай! – ответила Настя, продолжая играть конкурсную музыку, к которой примешивалось журчание воды в смывных бачках. – Видишь, репетирую?

– Нашла, где репетировать! В туалете! И среди ночи!

– Зато никого нет. Никто мне не мешает, и я никому. Акустика в туалете хорошая.

– Ну-ка, иди спать! – рассердилась Вера Валерьяновна. – Репетирует она! А у самой глаза сделались как у варёного рака! Хочешь, чтобы завтра тебя ноги не держали? И сквозняки тут, легко застудиться!..

Но ещё нескоро она урезонила девочку, не без труда увела её из полутёмного холодного туалета.

* * *

Юные скрипачи и виолончелисты приехали на конкурс из двадцати восьми городов России. Многие в день сражения подошли к полю битвы раньше времени: концертный зал был ещё закрыт. Чугуновы тоже явились заранее. Перед залом, по всем углам верхнего этажа и на лестничной площадке дети проигрывали отрывки из конкурсных произведений. Иные не играли, но грели руки в шерстяных рукавицах или на батареях отопления, готовя пальцы к живому и лёгкому исполнительскому движению. Шум от разнообразной музыки, звучавшей со всех сторон, не прерывался ни на минуту, и Чугуновы, удивляясь, спрашивали Корнилову:

– Скажите, Лариса Владимировна, неужели ребята слышат каждый себя в такой какофонии?

– Вполне, – отвечала она. – Вам это кажется невозможным, а музыканты в хаосе звуков собственную игру слышат отлично. Не приходилось наблюдать, как оркестранты перед началом концерта настраивают инструменты и повторяют фрагменты своих партий? Никто никому не мешает…

Настя тоже взяла с собой и надела рукавицы. Этот опыт у неё уже был. Старшие Чугуновы и Корнилова остановились у широкого окна с видом на большую людную улицу, а девочка пошла искать Свету. Но её соратница-соперница показалась с мамой только к началу состязания. Бобковы поспешили в открывшийся зал, на ходу приветствуя Чугуновых и Ларису, но сели далеко от них, возле знакомых педагогов, и Настя не успела поговорить со Светой, потревожиться вместе с ней и посоветоваться.

На сцене перед фортепьяно был временно поставлен столик с многогранным крутящимся барабаном. К столику просеменила кукольная девочка в платьице колоколом, белых гольфах и чёрных туфельках. Она стала вертеть барабан обеими руками. Конкурсанты подходили и вытягивали из него записки с номерами, а жюри, разместившееся в первом ряду за столами, отмечало номера в списках участников. Насте выпал одиннадцатый номер, а Свете восьмой. Столик с барабаном унесли. Уполномоченная комитета культуры, блестящая, завитая и напомаженная, празднично объявила конкурс открытым. Члены жюри пошелестели разложенными на столе бумагами. На сцену поднялся старичок-председатель, профессор Московской консерватории. Он сутулился и немного шепелявил, но бодро приветствовал участников и желал им выступить успешно. Уполномоченная повела конкурс и громко, торжественно выкликнула первого по очереди музыкантика из младшей возрастной группы. Перед публикой возник ушастый курчавый скрипач в белой рубашке и чёрной бабочке.

Его пианистка с напудренным лицом и яркими губами, придерживая длинное концертное платье, села перед фортепьяно и поставила на педаль ногу в лакированной туфле. Глядя в ноты, она проиграла небольшое вступление, и мальчик ловко исполнил вводную пьеску, из тех, что каждому из участников назначили за неделю до конкурса. Председатель посовещался с членами жюри и кивнул ведущей. Она заглянула в программу и объявила крупную вещь, разученную мальчиком для исполнения в первом туре. Ребёнок умело сыграл и пьесу, отвесил в зал поклон и под хлопки быстро спустился со сцены…

Один за другим выходили состязаться нарядные мальчики и девочки. Все играли очень хорошо. Прекрасно выступала Света. Настя, подвинувшись со скрипкой на край ряда, чтобы потом облегчить себе путь к сцене, не спускала глаз с соученицы и ловила каждый штрих её исполнения. Андрей Иванович замечал на лице внучки отражение сложного чувства, в котором совмещались признание достоинств соперницы с пожеланием победы только себе.

Ведущая объявила:

– Номер одиннадцатый! Настя Чугунова! Возраст – шесть лет! Город Григорьевск, специализированная школа, класс педагога Корниловой!

У деда с бабушкой ёкнули их старые чуткие сердца. Лариса села удобнее и стала наблюдать за ученицей. Настя, идя по залу, от волнения немного частила ногами, но по ступенькам сцены пошла медленнее, высоко поднимая ноги. Концертмейстер Бардинская держала руки наготове, над клавишами и, обернувшись, глядела на скрипачку. Перехватив скрипку правой рукой, в которой держала смычок, девочка левую потёрла о фиолетовое бархатное платьице с опушкой из голубого песца по круглому воротнику и манжетам рукавов. Бабушка сшила его внучке для конкурса, порезав своё давнее платье и старую горжетку. Взяв опять скрипку в левую руку, Настя кивком подала знак пианистке и легко справилась с первоначальной пьеской, мазуркой малоизвестного автора.

Начиная «Прялку» Артура Рубинштейна, она перестала казаться строгой и очаровательно улыбнулась. И тут случилось непредвиденное. С первых нот Бардинская нервно ускорила темп произведения и сбить его уже не смогла, так что «Прялка», без того быстрая, сделалась стремительной, вихревой. Настя отважно играла в заданном ей темпе, а концертмейстер молотила по клавишам худыми пальцами и уже сама едва поспевала за скрипачкой. Наверно, никто никогда не играл эту музыку так, как её играла на конкурсе Настя Чугунова. Члены жюри уставились на конкурсантку, изумлённые необычным исполнением пьесы. Публика замерла.

– Господи, помилуй! – прошептала бабушка.

«Всё! – подумал дед. – Конец! Сейчас сорвётся! Невозможно играть с такой бешеной скоростью!»

Она не сорвалась, не сфальшивила, не сбилась со счёта и, закончив своё фантастическое исполнение, сделала лихую отмашку смычком вверх и в сторону. Взмыленная пианистка сбросила руки с клавиш и бессильно откинулась на спинку стула. В зале бомба разорвалась. Многие хлопали стоя. В публике слышались восхищённые голоса: «Что за девочка? Такая талантливая да ещё красивая!»

Скрипачка с концертмейстером раскланивались, взявшись за руки. Настя светилась, как именинница. У Бардинской был испуг в глазах, а губы растягивались в улыбке.

– Поздравляю! – говорила Лариса Корнилова Чугуновым и усердно хлопала. – Я знала, что ваша внучка может преподнести сюрприз, но такого фокуса не ждала! Свету она явно переплюнула! Берегись, Света!..

В состязаниях наступил перерыв. Чугуновы с педагогом ушли пообедать и отдохнуть у себя в номере, а когда под вечер возвратились в филармонию, первый тур у самых юных уже заканчивался.

22

Прежде чем слушать конкурс дальше, комиссия обсудила выступления малышей в первом туре. Ведущая встала на сцене с запиской жюри и прочла фамилии ребят, допущенных до второго тура. Свету она назвала, а Насти среди отличившихся не оказалось. Чугуновы подумали, что ослышались, и Лариса убеждённо произнесла:

– Тут недоразумение! Пойду разыщу Круглякова! Пусть сходит в жюри и скажет, что фамилия Насти выпала из списка! Надо исправить ошибку!

Кругляков помаячил в отдалении, о чём-то размышляя, и направился к жюри, склонился над председателем, пожал ему руку и о чём-то с ним недолго потолковал. Он подошёл к Чугуновым и Ларисе, стоявшим сбоку кресел, и грустно доложил:

– Председатель говорит, таково решение комиссии. Слишком быстрый темп игры сочли серьёзной ошибкой. Уровень конкурса очень высок, а участников много, и во внимание берётся всякое отступление от правил. Настю они, конечно, для себя отметили, как девочку перспективную. Будут следить за её развитием…

Вошла в зал Бардинская и, заметив Чугуновых, поторопилась к ним.

– Бедная малышка! Прости меня! – заговорила она, протягивая к Насте руки и всем видом своим выражая страдание. – Ненавидь! Ругай! Я перед тобой виновата, хотя навредила не по злому умыслу! Как будто кто под руки толкнул!.. Хочешь, спрошу разрешения нам с тобой переиграть?

– Не дадут, – сказал Кругляков. – Я спрашивал. Тур закончился, и задним числом жюри никого не станет слушать. Не расстраивайся, Настя. Я до конкурса говорил и сейчас повторю: ты молодец! Без экзамена получишь за год пятёрку. А потом я тебе куплю торт. Возвращайся домой. Отдохни, успокойся. Но, если хочешь, останься послушать второй тур.

– Это вопиющая несправедливость! – сказала Лариса. – Безобразие! И взрослого человека нетрудно сломать вот так, через колено, а тут малый ребёнок!

– А почему вы не взяли моего концертмейстера Виктора Александровича? – спросила Настя, подступив к заву струнно-смычковым отделением и задрав перед ним голову. – Ответьте мне, пожалуйста. Мы просили. Мы его любим. А вы не взяли.

– Он не смог поехать. У него занятия со студентами, – сказал Кругляков.

Дед с бабушкой вздыхали. Настя, пошмыгав носом и покусав губы, быстро пошла из зала. Старики поспешили за ней. Корнилова осталась на второй тур конкурса. Вслед уходящим скоро грянули со сцены звуки скрипки и фортепьяно.

За дверями филармонии девочка расплакалась. Не вся публика после первого тура сразу вернулась в зал. Кто-то, выйдя на улицу, продолжал стоять у колонного подъезда, наслаждаясь весенней прохладой и делясь впечатлениями о конкурсе. Плачущую звёздочку, ярко блеснувшую в первом туре, все тут заметили. Одна женщина, с внешностью изнурённой творческой интеллигентки, бросила окурок сигареты в урну и подошла к Чугуновым.

– Ваша малютка?

– Да, внучка, – ответил Андрей Иванович.

– Чудесный ребёнок, – сказала женщина. – Жаль, слишком рано познаёт удары судьбы, жестокость и несправедливость. Не вешай нос, детка! В искусстве нужны крепкие нервы! Ты станешь великой! Предсказываю тебе счастливое будущее! Я колдунья…

Настя плакала уже навзрыд. Бабушка вытирала ей платочком слёзы, шепча жалостливые слова.

– Перестань, Настасья, реветь! – строго произнёс Андрей Иванович. – Хватит сырость разводить!

– Не давай противнику радоваться, – опять сказала незнакомая женщина.

– А где мои папа с мамой? Почему не пришли? – выговаривала Настя, растягивая слова. – Я хорошо играла, а они не слышали!

И разрыдалась с новой силой.

Книга вторая

1

Сегодня она красовалась в школьной форме: коричневом штапельном платье с белым кружевным воротником и белом переднике с карманом и крылышками. Дед с бабушкой и туфли ей новые купили, с ремешками на пуговках, и носочки белые. Андрей Иванович напускал на лицо важность, ведя Настю за руку. Рядом шла Вера Валерьяновна, прижимая к груди букетик георгинов. Настя уцепилась и за её свободную руку. Она повисла на руках стариков, и они, сколько хватило сил, покачали её, как на качелях.

– В другой раз предупреждай, что хочешь повиснуть, – сказал Андрей Иванович. – А то ведь подросла, стала тяжёлая, можем невзначай уронить.

Над городом раскинулось небо летней выгоревшей синевы. В воздухе держалось тепло с острой осенней свежинкой. Молодые клёны, росшие вдоль тротуара, сбрасывали под ноги прохожим красно-жёлтые листья. Новая школа, куда дед с бабушкой определили внучку, стояла недалеко от их шлакоблочной девятиэтажки. Школу сделали в два этажа. У неё были пристройки, и она заняла с ними немало места. Когда Чугуновы к ней приблизились, Вера Валерьяновна сказала:

– Здесь наша внученька будет учиться грамоте. Время дурное, тяжёлое, а гляди-ка, школа пригожая! Говорят, даже с плавательным бассейном.

– Эту школу строили ещё в советское время, – сказал Андрей Иванович, – потом заморозили стройку, а теперь как-то закончили. Детям хороший подарок.

– Разве школа – подарок? – спросила Настя.

– Подарок! – ответил дед. – Только очень большой. Хватит многим ребятам.

Одни ребята уже толпились у парадного крыльца, а другие шли со всех сторон к неогороженной школе; малышей сопровождали взрослые. Школьники постарше не придержались одинаковых костюмов, первоклассники же были одеты по форме: девочки – так же, как Настя Чугунова, а мальчики – в чёрные костюмы с узкими чёрными галстуками. Учителя разбирали учеников по классам и колоннами выстраивали перед входом. К приподнятой крылечной площадке вела широкая мраморная лестница с низкими ступеньками. Настя отыскала свою малышовую колонну. Дед с бабушкой понаблюдали за внучкой со стороны и увидели, что она не дичится, не теряется, но смело заговаривает с незнакомыми детьми. Было много цветов, и в руках Насти тоже красовался букет, переданный ей бабушкой, а в русые внучкины косицы Вера Валерьяновна вплела розовые ленты, которые завязала крупными бантами, похожими на цветы.

Страницы: «« 1234567 »»

Читать бесплатно другие книги:

Третья книга Заура Зугумова, пережившего все ужасы тюрем и зон, продолжает захватывающее повествован...
Эта книга – сборник цитат великих мыслителей, общественных и политических деятелей, бизнес-лидеров и...
Проза Андрея Макаревича уже стала особым явлением в современной культуре, которое так же интересно, ...
Не так давно Сейхан, наемная убийца, работала на зловещую организацию «Гильдия». Но сейчас она сбежа...
За долгую творческую жизнь знаменитая английская писательница Элинор Фарджон (1881–1965) опубликовал...
Вниманию читателя предлагается сборник анекдотов. Тонкий юмор, блестящее остроумие, забавные парадок...