Клуб одиноких сердец Митрофанова Мария

Глава третья

Если бы Лиз еще раз услышала фразу «заражение через фекалии», ее бы вырвало. На самом деле, ее бы вырвало независимо от того, какими будут следующие слова вице-президента Системы управления рисками.

– Извините, – выпалила Лиз, с грохотом отталкивая от себя стул. Замечая удивленные выражения на лицах собравшихся в конференц-зале, она подскочила и пулей вылетела из комнаты. Молясь о том, чтобы успеть, она полетела по коридору в сторону туалета.

К счастью, обе кабинки были свободны, и она завернула в ближайшую как раз вовремя. Разгоряченная и страдающая от головокружения, она упала на колени и обеими руками обняла белый холодный унитаз. С закрытыми глазами она поддалась волне слишком знакомой тошноты, и ее вырвало.

Сначала она подумала, что рука, нежно отводящая волосы от ее лица, ей померещилась. Но восхитительно холодное бумажное полотенце, прижатое сзади к шее, было вполне реальным. Таким же реальным был голос.

– Дышите глубоко и медленно.

Лиз почувствовала, что кто-то опустился на колени около нее и обнял ее за плечи. Не в состоянии сделать что-то еще, она упала в эти объятья.

– Боже мой, мне так стыдно, – прошептала Лиз, все еще не открывая глаза, делая один глубокий вздох за другим, пока ей не стало немного лучше.

– Ну, не знаю… Мне кажется, есть вещи и похуже.

Лиз хотела засмеяться, но это оказалось для нее слишком сложно.

– Спасибо, что… о, – сказала она, наконец, увидев лицо человека так близко с собой. Глаза, которые она запомнила как глаза цвета зимнего неба, были теперь темнее, почти черные от беспокойства. – Рэйли. Боже. Спасибо.

– Как ты себя чувствуешь?

– Отлично, – сказала Лиз настолько оживленно, насколько смогла, понимая, что она все еще стоит на коленях в туалетной кабинке и ее держит женщина, которую она едва знает. Что может быть унизительнее этого? Она ухватилась рукой за металлическую перегородку и встала.

– Осторожнее, – сказала Рэйли, перемещая руку с плеча Лиз на талию. Лиз остро ощущала тело Рэйли, прижатое к ней в узком пространстве. Они были примерно одинакового роста, и Лиз всегда считала, что она в хорошей форме – по крайней мере, в хорошей ровно настолько, насколько позволяют занятия фитнесом два раза в неделю и редкая утренняя гимнастика. Но было достаточно короткого контакта, чтобы понять, что тело Рэйли было сильным, как у серьезного атлета.

– Вы и до сих пор занимаетесь спортом профессионально, да?

– Это обычное дело. – Смеясь, но все еще с озабоченным выражением лица Рэйли отступила назад, слегка придерживая Лиз за бедра.

– Твердо стоите на ногах?

Лиз расправила плечи.

– Да. Все в порядке. Мне просто надо… – она сделала неопределенный жест по направлению к раковине.

– Конечно. – Рэйли неохотно отпустила Лиз, и отошла, чтобы та могла подойти к раковине и включить холодную воду, чтобы освежиться. Ее и без того бледная кожа сейчас была пепельного цвета. Капли пота пропитали ее виски, отчего рыжие волосы казались почти черными. – Когда ты умоешься, мы найдем тебе что-нибудь попить.

Лиз помахала рукой в ее направлении.

– Ты, наверно, занята. Не нужно со мной нянчиться. Промокая лицо бумажным полотенцем, она улыбнулась улыбкой, которая должна была выражать нечто вроде «У меня все под контролем». – Спасибо, что спасла меня.

– Вряд ли, – пожала плечами Рэйли, глядя в глаза Лиз, которые, как она уже знала по опыту, были настоящим барометром ее самочувствия. В этот момент их зелень была мутноватой. – Как давно ты болеешь?

– Я… – Лиз нащупывала нужные слова. Она еще никому, кроме Кэндис и Бренды, не сказала о своей беременности. На прошлой неделе она начала планировать грядущие изменения в своей жизни. Ей нужно будет позаботиться о декретном отпуске, найти няню, договориться с деловыми партнерами о новом расписании после декрета – не говоря уже о визитах к врачу, покупке детской одежды и мебели. Каждый раз, когда она думала об этом, ее охватывала паника. Правда, продуманное планирование будущего притупляло ее беспокойство и вселяло веру в себя. Но все равно, она не готова была делиться этим и отвечать на вопросы, которые неизбежно последуют за признанием. Не сейчас, и не с Рэйли. Не сейчас, когда она и без того кажется неимоверно жалкой и слабой. – Я не больна, на самом деле, я чувствую себя значительно лучше. Я, наверно, съела что-то не то. Правда, Рэйли. Возвращайся на работу.

– Я работала вчера в ночную смену, так что сегодня у меня выходной. Единственная причина, по которой я здесь оказалась – это то, что с утра было собрание персонала. – Рэйли отодвинулась от стены и подошла на шаг ближе. – Ты белая, как бумага, Лиз. И дрожишь. Ты на машине?

– Нет, обычно я беру такси. Не нужно тратить время на парковку.

– Тогда давай я отвезу тебя домой.

– Я не собираюсь домой, – сказала Лиз недоверчиво, разглядывая свою сумку. Она даже не помнила, как взяла ее, когда выскочила из конференц-зала, но была рада, что сделала это. Избегая слегка нервирующего испытующего взгляда Рэйли, она нашла в сумочке мятные таблетки и положила одну в рот. – Сейчас в самом разгаре совещание с администрацией клиники, и мне нужно приготовить отчет к сегодняшнему вечеру.

– Тебе нужно выпить воды и съесть что-нибудь. И еще тебе нужно переодеться.

– Что? – Лиз взглянула на свои брюки. На обоих коленях были сырые белесые пятна.

– Думаю, это от чистящего средства. И еще я думаю, что нужна срочная химчистка.

– Вот черт. Мне действительно нужно домой. – Она взглянула на Рэйли. – Но я живу всего лишь в десяти минутах езды. Тебе наверняка не по пути.

– Лиз, не будь такой упрямой.

– Я не… – Лиз заметила удивление на лице Рэйли и ухмыльнулась, несмотря на сильное смущение. Ее выводило то, что Рэйли стала свидетелем ее жалкого состояния. И ей не хотелось признаваться, что тошнота все еще владела слегка ее желудком. – Ладно, может быть, я немного упряма. Мне, правда нужно, чтобы меня отвезли домой. Спасибо. Только мне нужно забрать портфель и придумать какое-то извинение.

– Почему бы тебе просто не сказать, что ты плохо себя чувствуешь? – спросила Рэйли, выходя следом за Лиз в коридор.

Лиз бросила на нее взгляд.

– Как вы, хирурги говорите? Просить о помощи…

– Это признак слабости, – закончила Рэйли. – Сомневаюсь, что кто-то вообще может подумать, что ты слабая. А неважно себя чувствовать – вряд ли признак слабости.

– Просто дай мне минутку, – ответила Лиз, продвигаясь по коридору. Несмотря на то, что Рэйли сказала, сама она, если бы заболела, вряд ли бы призналась коллегам, что не может работать. Неважно, насколько это естественно и разумно, женщины их профессий никогда не признавались своим коллегам – а в основном это были мужчины, что что-либо, разве что кроме смерти, может помешать их работе. В такой ситуации они бы предпочли умереть. Она глубоко вздохнула, придала лицу выражение спокойствия и самоконтроля, и вошла в конференц-зал.

– Извините, – сказала Лиз. – Мне только что пришло сообщение из офиса, и мне пора идти. Том, я свяжусь с тобой позже в случае необходимости.

Потом, не дожидаясь пока ей кто-то ответит, она забрала свой портфель и вышла. Было замечательно оставить последнее слово за собой.

– Готова? – спросила Рэйли.

– Да, – ответила Лиз, хотя и не понимала, что она делает, позволяя малознакомой женщине везти ее домой. Тихая настойчивость Рэйли была весьма убедительна, но Лиз точно не нужен был кто-то, чтобы заботиться о ней. Это все гормоны, подумала она.

Через пять минут поездки из Западной Филадельфии до Риттенхаус сквер Лиз обнаружила, что с ней произошла еще одна из этих нервирующих перемен, которые стали слишком частыми. Ее больше не тошнило. Теперь она была смертельно голодна. Голодна настолько, что если не съесть что-нибудь в ближайшие две минуты, она начнет атаковать случайных прохожих.

– Ты устала? – спросила Лиз. – Ты сказала, что работала ночью.

Рэйли оглянулась на нее, маневрируя в своей красной шевроле Камаро по относительно свободной утренней дороге.

– Да нет. Я обычно взвинчена после дежурства и не люблю спать днем. А что?

– Я проголодалась. Здесь есть отличный магазин с бубликами, недалеко от моего дома. Если ты не против сделать небольшой крюк, можно захватить их. Ну если ты не завтракала…

– Звучит здорово. Ты имеешь в виду «Бреннерс»?

– Да, точно. Наверно, все про него знают.

– Возможно. По крайней мере те, кто живет здесь. – Рэйли повернула на Двадцать первую улицу. – Мы почти соседи.

– Правда? Где ты живешь?

– У меня квартира на Пайн. Один из домов из коричневого камня рядом с Двадцать второй.

– Прекрасное место.

– Да, – сказала Рэйли без всякого выражения. Она подъехала к бордюру, заглушила мотор, и повернулась к Лиз. – Мне сходить за ними?

– Как видишь, ко мне вернулся аппетит, и я отлично себя чувствую. – Лиз взглянула на свои испачканные брюки. – Но одета я несколько неприлично.

– Просто скажи мне, что тебе взять. Я позабочусь об этом.

Лиз поколебалась, но, прислушавшись к здравому смыслу, согласилась. Сказав, что купить, она смотрела из окна на Рэйли, которая вприпрыжку бежала к магазину бубликов. Как и большинство хирургов, которых знала Лиз, Рэйли не стала бы ходить тогда, когда можно было бежать. С другой стороны, то, как Рэйли нежно обошлась с ней утром, было совсем непохоже на поведение большинства хирургов, которые часто бывали очень эгоцентричными особами. Вспоминая, как Рэйли держала ее на руках, Лиз почувствовала благодарность – и вспышку удовольствия при воспоминании о сильном теле Рэйли. Ее не очень волновала эта реакция, особенно теперь, когда настроение ее как будто каталось на американских горках.

Заметив движение углом глаза, она увидела, как Рэйли возвращается. Несмотря на то, что она была не во вкусе Лиз, Лиз пришлось признать, что в этих низко сидящих джинсах, кедах и рубашке от униформы, с волосами, летящими на ветру, Рэйли выглядела весьма сексуально.

– Боже, – пробормотала Лиз, – никто не предупреждал меня, что беременность превратит меня в совершенно другого человека.

– Разговариваешь сама с собой? – спросила Рэйли, садясь в машину и подавая Лиз пакет. – Держи, прямо из печки.

– Ага, сошла с ума от голода. Надо поторопиться. – Лиз ухватила теплый пакет. Если ее тело уже захватили инопланетяне, тут уж ничего не поделаешь.

Смеясь, Рэйли завела машину и стала следовать указаниям Лиз, которая говорила ей, куда ехать.

– В холодильнике есть содовая и сок, если ты хочешь чего-нибудь выпить, – сказала Лиз, открывая дверь своей квартиры на девятом этаже. Как только я переоденусь, я могу сделать кофе, если ты будешь кофе.

– Я буду то же, что и ты, – сказала Рэйли.

Лиз показала ей гостиную.

– Я вернусь через минуту.

– Не торопись.

Когда Лиз исчезла в спальне, Рэйли, положив руки в карманы, стала прохаживаться по большой гостиной. Высокие окна выходили на Риттенхаус Сквер, маленький парк, который любили как туристы, так и местные жители. Два дивана стояли под правильным углом друг к другу на ковре в ориентальном стиле. Между ними стоял полированный кофейный столик из темного дерева. Опрятно, но практически необжито. Она подошла к дальней стене, где стояли шкафы с книгами, фотографиями и несколькими вазами. Здесь стояли не тома юридической литературы, которые, как решила Рэйли, Лиз хранила в офисе, а эклектичный набор литературы – популярные романы, биографии, документальная литература. Она заметила фотографию Лиз с мужчиной примерно ее возраста. Они оба были одеты в шорты и футболки с логотипом, который Рэйли разглядеть не могла, и держали ракетки для тенниса. Темноволосый мужчина, хорошо сложенный и красивый, держал руку на талии Лиз, и Рэйли почувствовала приступ разочарования, которое поспешила оттолкнуть. Она хотела увидеть еще фотографии, и очень удивилась, обнаружив, что больше их в комнате не было. Вообще, вся комната выглядела пустой, как будто каких-то вещей недоставало.

Рэйли вернулась к фотографии. Она предположила, что снимок был сделан лет десять назад, и, хотя Лиз улыбалась, ее выражение лица было неясным. Чтобы она ни чувствовала, она явно не собиралась демонстрировать это для потомства.

– Ты играешь? – спросила Лиз откуда-то сзади.

– Да, но не в теннис, – сказала Рэйли, поворачиваясь. Лиз переоделась в серо-зеленые брюки и белый топ, под которым угадывался намек на бюстгальтер. Рэйли быстро отвела глаза. – Ну, нет, я была из тех детей, которые играют в бейсбол на пустыре.

Лиз улыбнулась.

– Вот откуда твой интерес к спортивной медицине.

– Когда я поняла, что я вряд ли стану игроком олимпийского масштаба, мне нужно было чем-то заняться. – Рэйли показала на фотографию. – Ты все еще играешь?

– Нет, – сказала Лиз резко. – Я теперь играю в сквош. А ты?

– Да. В городской лиге в Фейрмонт Парк. У клиники есть команда. Ну, на самом деле, даже несколько, но я играю в исключительно женской. Мне никогда не нравились смешанные команды.

Лиз смотрела на фотографию.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Это твой… э… муж?

– Сводный брат.

Рэйли чуть было не вздохнула облегченно, но напомнила себе, что это еще ничего не значит. У Лиз все равно мог быть муж, бывший муж, парень, или даже несколько. Лиз стояла всего в двух футах от нее, но вдруг эта дистанция показалась огромной из-за непроизнесенных вопросов.

– Я лесби, – сказала Рэйли.

– Я тоже.

– Я бы съела один из этих бубликов.

– Пойдем на кухню.

Глава четвертая

Кухня была светлая, ухоженная и чистая, как и вся квартира. Круглый деревянный стол, достаточно большой для двоих, стоял около окна, которое тоже выходило на парк. Стопка газет – Рэйли готова была биться об заклад, что все они сегодняшние – была аккуратно сложена на подоконнике. Кофейник и одинокая чашка стояли перевернутыми на сушке рядом с пустой раковиной. Рэйли решила, что это значит, что Лиз живет одна. Конечно, вполне может быть и так, что ее партнерша куда-то уехала или работала всю ночь и до сих пор не вернулась домой. И непонятно, почему она вообще размышляет об этом, мысленно сказала себе Рэйли.

– Тебе подрумянить бублик? – спросила Лиз, стоя спиной к Рэйли и вытаскивая тарелки из шкафа.

– Сделай мне так же, как себе, – ответила Рэйли. – Нужно чем-нибудь помочь? Я хорошо обращаюсь с ножом.

Лиз обернулась через плечо и улыбнулась.

– Сядь. Ты, наверно, устала.

Рэйли выдвинула стул из-за маленького стола, хотя и не чувствовала усталости. Обычно когда она приходила домой после ночного дежурства, она была слишком взвинчена, чтобы заснуть, даже, несмотря на то, что морально и физически она была абсолютно истощена. В это же утро у нее совсем не было чувства разбитости, потому что ночь была легкой. Почти до пяти утра она оперировала молодого человека, который пострадал в несчастном случае, катаясь на водных лыжах. Быть рядом с Лиз – это было что-то новое. Рэйли уже много лет не была с женщиной наедине и забыла, какое это удовольствие просто смотреть, как женщина уютно ходит по своей кухне, и о том, что мимолетная улыбка может казаться великим даром небес.

Лиз работала быстро, не забывая, что Рэйли смотрит на нее, но и не обращая на это особого внимания. Это удивило ее, потому что обычно внимательное наблюдение делало ее настороженной. Обычно, когда ее в упор разглядывали в зале суда, это означало, что оппонент ищет слабое место в ее выступлении, или что-то такое в выражении лица, что может ее выдать. Было бы разумно быть настороже, и она так и не смогла решить, почему с Рэйли она чувствует себя так расслабленно. Она плохо знала ее… тогда, может быть, это потому что Рэйли уже видела ее в самом худшем виде? На коленях и в обнимку с унитазом.

– Боже, – пробормотала Лиз, почувствовав отвращение к себе.

– Что?

– Ох. Ничего. – Сказала Лиз быстро, недоумевая, когда она начала разговаривать с собой вслух. – Ничего. – Когда Рэйли непонимающе вскинула бровь, она добавила. – Я просто оплакиваю тот факт, что ты сегодня утром видела меня в такой неприятный момент.

– Да ладно, такое со всеми случается.

– Да, но многие предпочли бы притворяться, что с ними не происходит определенных вещей.

– Как, например, заболеть иногда?

– Ты знаешь, что я имею в виду. – Сказала Лиз, подавая Рэйли тарелку.

– Мне кажется, что тебе не нравятся ситуации, за которые отвечаешь не ты, и ты предпочитаешь все делать сама. – Сказала Рэйли.

– А ты нет? – нанесла встречный удар Лиз, предпочитая не спрашивать, как Рэйли пришла к такому умозаключению. Возможно, оно было верным, но увести разговор в другую сторону было лучше, чем ступать на скользкий путь, который мог привести к раскрытию персональной информации.

– Люблю ли я ответственность? Да, очень. Я думаю, это зависит от профессии.

– Может быть. Но я думаю, мы выбираем профессии так, чтобы они подходили к характеру, а не наоборот.

– По крайней мере, так говорят психологи. – Рэйли надкусила бублик. – Это самые вкусные бублики в городе. Можно мне немного содовой?

– Ах да, извини. Я не особенно хорошо умею принимать гостей.

– Вряд ли ты делаешь это хуже, чем я.

Когда Лиз открыла другой шкафчик, чтобы достать стаканы, Рэйли заметила пустые полки. Шкаф с тарелками тоже был почти пустой. Выглядело так, будто кто-то только что съехал отсюда. Лиз повернулась и, очевидно, заметила вопросительное выражение на лице Рэйли.

– Я живу одна, но только с недавних пор.

Рэйли взяла стакан, который Лиз протянула ей.

– Спасибо.

Лиз кивнула и села за стол.

– Никогда не знаю, что говорить в таких случаях. Можно было бы сказать, что я сожалею, но вдруг ты сама выгнала ее? Или может быть, она была просто соседкой по квартире, тогда мои слова будут чересчур дерзкими.

– Нет, не то и не другое, – сказала Лиз без всякой интонации. – Она была моей партнершей, и она бросила меня.

– Тогда – сожалею.

– Спасибо. Правда, я и сама не знаю, сожалею ли я, – задумчиво ответила Лиз.

– Это хорошо.

– Может быть, – пожала плечами Лиз. – Хотя я точно бешусь из-за того, что она ушла к женщине, которая моложе меня.

– Моложе? Ей что, двенадцать лет?

– Ты мне льстишь. Ты такая льстивая.

– Вообще-то я к этому не склонна, – сказала Рэйли. – Но спасибо. И я не шучу. Сколько тебе? Двадцать девять? Тридцать?

– Мне тридцать пять. Джулия завязала роман с двадцатитрехлетней.

– У Джулии явно какие-то проблемы.

– Звучит куда мягче, чем я это называю.

Рэйли усмехнулась.

– Ну, я же не знаю Джулию. Если бы знала, может быть, сказала что-нибудь и похлеще.

Лиз засмеялась.

– Мои подруги возмущены по этому поводу, и я обожаю их за это, но ни одной из них не удавалось заставить меня смеяться над этим. Я очень это ценю.

– Всегда пожалуйста. И я правда сожалею. Я знаю, каково это.

– Да… – Лиз стояла у раковины, притворяясь, что моет тарелку, когда вдруг почувствовала, что вот-вот расплачется. Что с ней такое? Она рассказывает все малознакомому человеку и теперь еще собирается расплакаться перед ним?

Надеясь перевести разговор в более безопасное русло, Лиз вытерла посуду, и когда снова была в состоянии себя контролировать, повернулась к столу.

– А что насчет тебя? У тебя есть девушка, или ты из тех хирургов, которые меняют партнеров как перчатки?

– Ни то и ни другое.

Лиз задала вопрос, особо не задумываясь, но неожиданно увидела боль в глазах Рэйли.

– Извини. Я не хотела переходить на личности.

– Ничего. Рэйли вздохнула. – Мы что-то постоянно говорим о личных вещах. Это странно.

Лиз кивнула, но промолчала, понимая, что это нужно выслушать молча.

Рэйли встретилась взглядом с Лиз.

– Она умерла.

– О, Рэйли, – прошептала Лиз, – мне так жаль.

– Это было довольно давно. – Рэйли встала. Она никак не могла продолжать говорить об этом. – Пожалуй, мне пора позволить тебе вернуться к делам. Спасибо за завтрак.

– Пожалуйста, – ответила Лиз, не зная что сказать. Это случалось с ней редко, и она даже удивилась. Рэйли было плохо, и она хотела…чего? Успокоить ее? Сделать так, чтобы грусть исчезла из ее глаз? Дотронуться до нее? В этот момент она осознала, что они стоят на расстоянии всего нескольких дюймов друг от друга.

– Ты в порядке?

– Да, – Рэйли улыбнулась немного кривоватой улыбкой, которая сразу же сделала ее привлекательной. – Тебя отвезти на работу?

Лиз взглянула на часы.

– Я не собираюсь обратно в офис. У меня каждый понедельник и среду обеденная встреча с подругами.

– Здорово, – сказала Рэйли, с заметным облегчением по поводу смены темы. – Те самые лучшие подруги, которые возмущены тем, что с тобой случилось?

– Именно они – сказала Лиз, провожая Рэйли к двери. – Мы знакомы еще со времен колледжа и уже тогда окрестили себя «Клубом Одиноких Сердец». Мы часто сидели так, соболезнуя друг другу по поводу отсутствия отношений или последнего расставания. – Она вдруг резко остановилась. – Боже, я никак не могу перестать говорить об этом.

– Это вполне объяснимо.

– Ну да, мне наверно просто нужно отвлечься. Мне самой от себя скучно.

Рэйли засмеялась.

– Приходи на наши игры в софтбол, если тебе нужно развлечься. Вечером в пятницу, субботу и воскресенье.

– Когда твоя следующая игра? – необдуманно спросила Лиз.

– Завтра вечером. В шесть. Поле на вершине плато, – медленно ответила Рэйли.

Лиз осознала, что на протяжении последнего часа она даже не думала о Джулии или о работе. Даже расслабляясь вместе с Кэндис и Брен, она никогда не забывала о том, что время идет, и о том, что ей еще нужно сделать в этот день. Когда же она была с Рэйли, она забывала обо всем на свете.

– Кто знает, может быть я и последую вашим предписаниям, доктор Дэнверс.

– Если последуете, обязательно найдите меня.

– Конечно, – сказала Лиз спокойно, но в уме спрашивая себя, что она делает.

Когда Лиз, стоя перед домом, смотрела, как Рэйли идет к машине, она решила, что нет ничего плохого, если она позволит себе немного развлечься.

– О Боже! – драматично воскликнула Кэндис, усаживаясь напротив Брен и Лиз. – Я все утро бегала туда-сюда как сумасшедшая, представляете? Проспала и чуть не пропустила открытие торгов.

Брен засмеялась.

– Дай угадаю. Субботний вечер… видимо, не удался? Вряд ли это был боулинг. Может быть, бал?

Лиз безуспешно пыталась не смеяться.

Кэндис оскорблено посмотрела на них.

– Чтобы вы знали, я работала допоздна в офисе. А потом… – она сделала паузу для пущей эффектности и продолжила, когда убедилась, что все внимание Лиз и Брен направлено на нее, – я пошла домой, приняла ванну с пузырьками, и… легла читать книгу.

– Дай угадаю, – сказала Лиз. – Мелани Ричардс?

– Я ненавижу эту женщину, – горячо сказала Лиз. – Сначала я не ложусь допоздна, чтобы дочитать ее книгу, а потом… ну, знаете, не могу заснуть из-за возбуждения.

– Я думала, мы договорились, что не будем обсуждать работу за обедом, – сказала Брен, – а книги – это моя работа.

– Вряд ли книги Мелани Ричардс относятся к категории редких, – заметила Лиз.

– Да уж, – согласилась Кэндис, подзывая жестом официантку. – Кровавую Мери. Двойную. Сейчас ее книги везде, куда ни посмотришь. Тебе стоит почитать их, Брен.

– В любом случае, это книги, а я и так вижу их целый день, – настаивала на своем Бренда. Она чувствовала себя некомфортно, как и всегда, когда кто-нибудь при ней упоминал Мелани Ричардс. Обычно она не чувствовала себя виноватой из-за того, что держит это в секрете, кроме тех случаев, когда ей приходилось придумывать отговорки для друзей. Казалось, что ее личное пространство стоит такой цены, которую ей платить не хочется.

– Я бы отдала все за одну ночь с Джей Блэкмен, – продолжила Кэндис, равнодушная к дискомфорту Брен. – Боже, она настолько сексуальна. И что-то в ней есть такое, о чем Мелани нам не рассказывает. И я знаю, что это как-то связано с сексом.

Брен согласилась про себя. Джей была более чем сексуальна. Она вложила в нее все то, что находила привлекательным в женщинах – и это заключалось не только в том, что она была безумно красива и знала, как обращаться с женским телом. У нее были секретные душевные раны, и она была необычайно чувствительна, и не боялась признавать свои физиологические потребности. По мере того как Бренда развивала характер Джей, делая его все глубже с каждой книгой, она становилась все более притягательной.

– Кэндис, милая. Почти все у тебя связано с сексом.

Кэндис посмотрела на нее каменным взглядом.

– А тебе-то что?

– Ладно, ладно, – сказала Лиз, – мы об этом уже спорили. Мы с Кэндис обсудим, что мы сделали бы с Джей Блэкмен, как-нибудь в другой раз.

– Боже, ты такая скучная, – сказала Кэндис, притворно надувая губы. Потом она перегнулась через стол и заботливо похлопала Лиз по руке. – Итак. Как ты себя чувствуешь?

Лиз состроила гримасу.

– Ну, в большинство дней я как будто просыпаюсь в чужом теле.

– Тошнит по утрам? – спросила Брен.

– Тошнит утром, днем и вечером. И ночью. – Лиз играла с соломинкой в лимонаде и старалась выглядеть более оптимистично, чем чувствовала себя. – Но есть и хорошие новости – это будет продолжаться еще только пару недель, по крайней мере, так я прочитала.