Тварь Замлелова Светлана

Глава первая. Эмигрант из Зоны

Огненный пунктир «трассеров» прочертил ночное небо над головой и чиркнул по сухой земле в каком-то десятке метров. Взметнулись в воздух фонтанчики жирной пыли вперемешку с клочьями почвы. Били не прицельно, но злобно и патронов не жалели – от души месили сектор, в котором засекли неосторожно подставившихся нарушителей.

Это у них, гаденышей, такое развлечение – ночная стрельба по сталкерам, волокущим через Периметр хабар, вырванный с кровью из пасти Зоны. Вроде охоты на зайцев, мечущихся в свете фар – азартная пальба по тем, кто не в состоянии ответить той же монетой. Не то, чтобы все ооновцы были таким прожженными скотами, просто давняя вражда со сталкерами зачастую выливается в открытые столкновения группировок с коалиционными силами, закрепившимися на границе Зоны. Неприязнь вполне взаимная, потому как за время существования зоны отчуждения немало крови пролито с обеих сторон. Так что жаловаться не имеет смысла: если, чего доброго, засветишься при пересечении Периметра, вояки пристрелят тебя без всякого сожаления, с удовлетворением отметив, что собаке – собачья смерть.

Вообще-то, нарушителей специального режима, установленного в зоне отчуждения, полагается задерживать и доставлять в комендатуру соответствующего сектора – для дальнейших разбирательств. Да только кому это надо: выискивать в темноте затаившихся мерзавцев, наверняка вооруженных, а что еще хуже – несущих из Зоны всякую заразу? Так что, расправляясь со сталкерами на месте, патрульные искренне полагают, что таким образом защищают человечество от расползающейся из-за Периметра смертельно опасной мерзости. А если впоследствии и обнаружат расстрелянные с пограничной полосы тела, то с бойцов все, как с гуся вода – пожмут плечами, руками разведут: приняли, мол, за снорка, зомби или еще какого мутанта, прущего из темноты на мирный соседний городок. Кто их в темноте разберет?

А сейчас их, притаившихся за броней транспортера, озверевших от однообразия и скуки ежедневного патрулирования, разбирал обыкновенный охотничий азарт: луч прожектора жадно шарил по ложбине в поисках цели, и вслед ему, будто принюхиваясь, перемещался ствол крупнокалиберного пулемета. Будь они посмелей – не замедлили бы дать «по газам», да, наплевав на инструкции, рвануть через внешний контур на колесах. Да только трусят они, и штаны свои пятнистые, натовские, сушат, наслушавшись рассказов о смертельных ловушках Зоны. Кишка у них тонка – пройти хоть несколько шагов обычной сталкерской тропой. Это при том, что здесь, на внешнем контуре, аномалий и близко нет – Периметр проведен с приличным запасом. Так что единственной опасностью для брата-сталкера как раз и остаются здесь воинские патрули. Благо, они только и могут, что бить издалека, что, впрочем, делают довольно лихо: ствол мощный, километра три под прицелом держит. Если бы не спецкомбинезоны, поглощающие инфракрасное излучение тела, их давно бы уже засекли через тепловизор, и тогда уж полный кирдык… А так – ничего, можно и полежать, вжавшись физиономией в пыльную траву. Чего там – бывали ситуации и похуже. Только вот, затаившийся рядом с Букой проводник, похоже, начинал терять терпение. Аж зубами скрежетал от ненависти:

– Вот, суки! Никак не уймутся! Да сколько у них там патронов?!

Хороший вопрос: били-то из башенного пулемета бронетранспортера. А патронов там, наверняка, тройной запас – на случай встречи с реальными гостями из-за Периметра. Снова очередь – и теперь уже Бука ощутил, как сверху осыпало маленькими комочками земли. Сектор обстрела сужался, словно пулеметчик решил педантично засеять пулями весь приглянувшийся ему участок. Проводник снова выругался – сочно, витиевато, от души. Его можно понять: это ведь он обещал спокойный, тихий и безопасный выход из Зоны. И получил за это немалый куш. Наверное, оттого и бесился и трусил, предполагая что отберут задаток. Потому как цена такому обгадившемуся проводнику – горсть радиоактивной пыли. Честно говоря, до самого последнего момента Бука сомневался – нужен ли ему проводник в принципе? Ведь по Зоне он мог сам провести кого угодно и куда угодно, к любому известному объекту без риска вляпаться в случайно подвернувшуюся аномалию. Почти без риска, разумеется: все-таки, никто не знает, что и как повернется в этом месте, которое люди по ту сторону Периметра считают сущим адом. Других мест Бука никогда не видел, так что не спорил с этим утверждением. Он просто жил здесь, был частью окружающего пейзажа и даже одним из персонажей сталкерских баек.

Но это в Зоне. А ему нужно туда, за Периметр. В совершенно чужой мир. Туда, где он никогда не был, и куда никогда не стремился до недавнего времени.

Но теперь все изменилось. Он не мог больше находиться в этом, ненавистном ему месте. Нужно было убраться отсюда – быстро, наверняка. И Бука сделал то, что раньше не пришло бы ему в голову – взял себе в помощь местного «следопыта». Он справедливо рассудил, что Зона – Зоной, но разбираться в тонкостях пересечения хорошо охраняемого Периметра тоже надо уметь. Ведь там, за этой незримой чертой, местами обозначенной колючей проволокой и колеей армейских джипов – все иначе. Там нет мутантов и смертоносных аномалий, радиоактивных осадков и ежеминутной опасности получить пулю в спину.

Просто там – все чужое.

Это хорошо, что проводник не знал его в лицо. Может, он и не слышал про него вовсе. Просто у него узкая специализация – по дырам в Периметре. Он вроде того паромщика, что перевозит души мертвых в ад и обратно. Что-то такое рассказывал ему Док…

Снова очередь – отрывистый, свистящий пунктир прямо над головой. Красиво – если не задумываться в эти секунды о смерти. Бука не думал о смерти: само чувство страха было у него атрофировано с того момента, когда он впервые осознал себя. Было другое чувство – чувство опасности. Но оно скорее приятное, оживляющее тело, заставляющее чаще биться сердце, насыщаемое впрыснутой дозой адреналина – или что там у него в крови? Ведь он – не совсем человек. Док что-то рассказывал о том, какие изменения происходят у тех, кто слишком уж сжился с Зоной. Док и сам был таким – не безмозглый зомби, конечно, но уже тот, кому нет жизни вне Зоны. Этого Бука боялся больше всего: что и он не сможет жить за ее пределами. Тогда ему не останется ничего, кроме, как сдохнуть. Возвращаться обратно было бы еще хуже.

Но уже здесь, притаившись за бугорком, покрытым уродливой, полудохлой, растительностью Бука почувствовал: Зона не отпустит его так просто. И БТР этот явно не был случайностью. Даже не будучи спецом по Периметру, он знал: основная масса патрульных колесит на джипах. И то, что они нарвались на эту звероподобную бронированную штуковину, да еще в «самом безопасном» по слова проводника месте, можно считать знаком. Своеобразным «приветом» от Зоны. Бука не знал, как все это работает, он вообще мало чего знал, полагаясь на врожденное чутье и способности, развитые не без помощи Дока. И теперь это чутье говорило ему: это не просто уродливая машина на безобразно раздутых колесах, облепленная забранными в решетки фарами, с начинкой из поддатых вояк. Это еще одна игрушка тех темных, неведомых сил, что вертят здесь пространством и временем.

Они нарвались на засаду, когда казалось, все сложности остались уже позади, и проводник с усталым самодовольством комментировал проделанную работу, продолжая набивать себе цену. Действительно, они ловко проскочили между двумя патрульными джипами, объезжавшими внутренний контур Периметра. Гонять по самой кромке Зоны на колесной технике могли лишь самые отчаянные или же плохо информированные вояки: Зона, как гигантская амеба, колышется, непредсказуемо выбрасывая аномальные «отростки» и так же неожиданно их «втягивая». И даже несмотря на то, что машины оборудованы институтскими «спецсредствами», позволяющими сходу, почти безболезненно преодолевать небольшие аномалии, на это надо решиться. Так что зачастую в патруле можно было встретить военных сталкеров, а связываться с ними при прорыве Периметра, как минимум, небезопасно. Кроме патрульных, опасность представляли электронные системы контроля – камеры, датчики движения и прочая мерзость, и тут уж проводник оказался на высоте, проложив рискованный путь прямо под объективами инфракрасных камер. Были у него и свои хитрости, какие-то электронные примочки, притупившие бдительность охранной техники. И после долгого извилистого пути «по-пластунски», они выползли, наконец, к последнему участку, за которым никто уже никто не вправе предъявлять им претензий в нарушении спецрежима.

А потому, когда их, расслабленно, поднявшихся в полный рост, встретил мощный световой удар вспыхнувших во мраке фар, первой реакцией стал ступор. Они замерли, ослепшие и ошеломленные, словно надеялись еще, что все это случайность, а там, по ту сторону контрольно-следовой полосы решили подсветить что-то другое. И только длинная пулеметная очередь вернула им ощущение действительности. Рванув в сторону, успели нырнуть в плоскую, спасительную рытвину в земле, в которой теперь и надеялись переждать охотничье настроение патрульных.

Впрочем, совсем не похоже было на то, что находившиеся внутри БТРа, куда-то спешат. И положение из опасного все больше переходило в отчаянное.

– Ну, и что делать будем? – тихо спросил Бука, поглядывая в сторону бронированной машины. Тихо ворча двигателем, БТР медленно проехал вдоль контрольно-следовой полосы, сдал назад: очевидно, там выбирали более удобную точку, откуда можно было достать нарушителей. – Может, назад?

– Да уж, видно, придется, – пробормотал проводник, одним глазом, из под надвинутого капюшона поглядывая в сторону источника света. – Надо только момент выбрать – а то срежут. Как пить дать – срежут…

Словно в подтверждение его слов, пулемет разродился длинной очередью, веером прочертившей темноту прямо над головами. О том, чтобы встать и бежать – не могло быть и речи. До сих пор их спасала удачно подвернувшаяся яма. Даже не яма – небольшое углубление в земле, позволившее слиться с чересчур плоской местностью. Только теперь Бука понял, что они лежат в луже, и холодная вода норовит затечь в складки легкомысленно расстегнутого комбеза. Это было странно: откуда здесь лужа? Ведь земля вокруг совершенно сухая… Бука мгновенно напрягся: он знал цену подобным странностям. Быстро повернулся в сторону спутника. Тот ответил ему таким же настороженным взглядом: видно и до того дошло, что дело не ладно. Вода заметно прибывала, и скоро начнет заливать рот, нос, заставляя предательски задирать голову.

– Концентрат?! – быстро предположил сосед.

– Тебе лучше знать – ты же проводник, – не без раздражения ответил Бука. Хотя уже чувствовал близость аномалии. Черт возьми, откуда она взялась здесь, за фактической границей Зоны? Видимо, наблюдатели, следящие за контурами Периметра, где-то просчитались. Наблюдателям это простительно, Док называет это «человеческим фактором». Но как прошляпил он, Бука?! Тут же, под комбезом проводника тихонько запищал детектор аномалий – точно, комариная плешь где-то поблизости.

– Свеженькая… – недоуменно пробормотал проводник, отплевываясь. – Выдавливает грунтовые воды, чтоб ее, мать ее, так и разэдак…

Они заворочались в мутной жиже, пытаясь примоститься в новой среде. И, похоже, напрасно: прожектор вдруг бешено заметался прямо над головой, на миг ослепив своим больнично-белым светом.

– Засекли! – округлив глаза, прохрипел проводник. Он уткнулся лицом в лужу, шумно втягивая воздух краешком рта, выступавшим над поверхностью. В свете прожектора он был прекрасно виден Буке, и у того появилось странное ощущение – будто он голый, на операционном столе под светом мощной лампы: такую картину он не раз наблюдал в доме на Болоте. Но никогда не думал, что сам окажется в таком положении.

– Почему не стреляют? – чуть повернувшись, с надеждой пробормотал проводник. – Может, все-таки, не засекли?

Ответ пришел быстро: БТР взревел двигателем, неуверенно, очень медленно, сдал назад, развернулся…

– Нет… – пробормотал проводник, судорожно вытягивая из лужи автомат. – Они что же, хотят…

Он не договорил. И без того стало ясно, чего хотят разгорячившиеся охотники: тяжелая машина осторожно проползла мимо столба с ржавой табличкой «СТОЙ! ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА» и коснулась рифлеными шинами уходящей в обе стороны распаханной контрольно-следовой полосы.

Все, шутки кончились.

– Твою мать! – заорал проводник, шумно, с брызгами, выныривая из лужи.

Прополз несколько шагов на четвереньках, вскочил и, пригнувшись, рванул обратно, в сторону покинутой, было, Зоны. В дергающемся свете фар он зигзагами, как тот самый удирающий заяц, несся к груде булыжников неподалеку. Совершенно непонятно, что он хотел этим выгадать – разве что на время спрятаться от пуль. Похоже, у него попросту сдали нервы.

Стрельба же со стороны БТРа, прекратилась, и это было более, чем неприятно. По всему выходило, что их попросту решили намотать на колеса. Иначе трудно было объяснить это неожиданное решение патруля – вопреки обыкновению, преследовать нарушителей на их же территории.

Шум яростно взвывшего двигателя привел Буку в чувство. Он вынырнул, наконец, из склизкой жижи, слишком уж медленно поднялся на ноги, потянув за ремень дробовик – совершенно бесполезное в данном случае оружие. Наверное, выглядел он сейчас довольно нелепо – грязное, мокрое чучело, торчащее посреди новоявленной лужи и обтекающее грязью. Как загипнотизированный, он пялился на свет приближающихся фар. Страха не было – его заменило какое-то удивленное отупение. Неизвестно, успел бы он увернуться в последний момент или принял бы другое, куда более, нестандартное решение, но только все случилось куда, как более неожиданно, чем можно было ожидать. Когда вздернутое бронированное рыло маячило уже метрах в пяти от застывшего парня, БТР словно наткнулся на невидимую стену: уткнувшись деформирующимся носом в невидимое «ничто» и продолжая бешено взбивать колесами воздух, он резко задрал корму, на миг продемонстрировав эффектный вид сверху.

Следующие секунды были наполнены ревом вышедшего на запредельные обороты движка и скрежетом сминаемого металла. Бука заворожено наблюдал, как вырванная с корнем, словно пробка из бутылки, вылетела из корпуса башня. Завертевшись волчком, она воткнулась в землю, вспахивая ее пулеметным стволом. А следом, словно сдернутый гигантским тросом, взлетел в воздух и унесся в сторону и сам БТР. В лицо ударило плотным порывом ветра вперемешку с дизельной гарью. А секундой позже тяжелый гробообразный корпус с грохотом рухнул на каменистую почву Периметра.

– Ни хрена себе… – донеслось из-за спины. Там уже стоял, выбравшийся из укрытия проводник. – Трамлин, чтоб меня!.. И так удачно, надо же!

Бука не ответил: и младенцу ясно, что трамплин. Но чтобы такой мощности… Прислушался к своими ощущениям: да, теперь он действительно чувствовал и этот чудовищный трамлин и комариную плешь неподалеку. Однако круто здесь – на «самом безопасном» участке Периметра.

– Никогда здесь не было ни «плеши», ни трамплина, – неуверенно проговорил проводник, глядя в детектор аномалий. – Клянусь, чтоб я сдох – не было!

– Бывает, – равнодушно заметил Бука. – Зона. Всегда здесь что-то появляется, что-то исчезает…

– Обычно это происходит во время выбоса, – недоверчиво проговорил проводник. Нервно поправил автомат. Сейчас он совсем не был похож на того нагловатого, самоуверенного мужика, загнувшего за свои зело полезные услуги немалую цену. – Может, я место спутал?

Он замер, затравленно озираясь. Сплюнул, заявив:

– Да ну, нафиг… Я, все-таки, еще не спятил. Все это появилось здесь только что.

– А ну, погоди… – медленно выходя из лужи, не глядя, отстраняя проводника, сказал Бука. Он неторопливо направился в сторону лежащего на боку БТРа, попутно вытряхивая грязь и воду из ствола дробовика.

– Ты куда? – слабо окликнул его проводник.

Бука не обратил на возглас никакого внимания. Что-то неприятно свербило в груди – как это бывает, когда чувствуешь опасность, но не можешь определить ее источник. БТР валялся на боку, как огромная, брошенная детская игрушка. Двигатель заглох, но два колеса из четырех, задранных кверху, продолжали мерное вращение. И это не было похоже на инерцию. Едва Бука приблизился к горячей железной туше, как две пары передних колес, дернулись, как в конвульсиях, повернулись, словно закладывая вираж. Снова дернулись. Это было неприятно – будто раздавленное железное насекомое шевелило лапками, никак не желая окончательно сдохнуть. Одна фара, забранная в решетку, как единственный застывший фасеточный глаз, продолжала мертво светить в темноту.

Бука остановился, прислушался к ощущениям. Нет, аномалий поблизости, вроде бы, не наблюдалось. Он поднял дробовик на уровень глаз, щелкнул предохранителем и стал осторожно обходить машину. В провале вырванной «с корнем» башни слабо горело внутреннее освещение. Пригнувшись, запустив вперед ствол дробовика, Бука полез внутрь. Даже тусклый свет единственного плафона дал возможность утвердиться в худших предположениях.

Кабина была пуста.

– Как это? – донесся из нутра бронетранспортера недоуменный голос проводника. Там, за броней он продолжал шарить лучом фонаря. – Катапультировались они все, что ли?

Бука оставил без комментариев болтовню обалдевшего спутника. Некому там было «катапультироваться». Потому, что этой железной хреновиной не люди управляли, и об этом можно было догадаться с самого начала. Просто это «нечто» серьезно воспротивилось его желанию покинуть пределы Периметра. А уж способов остановить слабого и хрупкого человека у него множество. Оно изобретательно и коварно, непредсказуемо и беспощадно, и его мотивации, если таковые имеются, не поддаются человеческой логике. Потому то имя этому «нечто» – Зона. Со всем содержимым этого слова.

– Чтоб я сдох! Рассказать кому – не поверят, – выбираясь из откинутого люка, сказал проводник. Он устало присел на корточки, снова покосился в сторону люка. – Ну, ладно, черт с ним, главное, что живы остались…

Проводник бегло сплюнул через плечо и добавил:

– Я взялся довести тебя до поселка – так что, двинули, пока еще какие сюрпризы по пути не попались.

Наверное, в последствии он сам пожалел о сказанном. А пока они спокойно пересекли проволочное заграждение и КСП и теперь, уже формально, находились за границами зоны отчуждения. Но проводник верно заметил: он обязался довести клиента до ближайшего человеческого поселения, и Бука вовсе не собирался отказываться от этой части его услуг. Хотя бы потому, что испытывал непривычное волнение и даже ощущал дрожь в ногах: этот, внешний, совершенно незнакомый мир, пугал его. Он снова прислушался к себе: что здесь такого, необычного в этом мире, о котором он слышал лишь скупые обрывчатые фразы сталкеров, да не слишком понятные рассказы Дока? Обычно острые, чуткие ощущения молчали. Даже жутковато становилось – словно этот, «нормальный», как про него говорили, мир, был мертв и пуст, в отличие от Зоны, где каждый метр наполнен подозрительным и опасным движением. Собственно, это постоянное ощущение опасности и придавало привычному с детства пространству Зоны объем, дарило ощущение собственного существования. Сейчас же Бука чувствовал себя, будто в вакууме.

Его посещали уже подобные кошмары – в которых он пребывал в мире, лишенном привычной атрибутики Зоны. В этом мире не за что было ухватиться. Опасность была – потому что ее просто не может не быть – но невозможность ощутить ее, уловить угрозу, создавало ощущение беспомощности и ужаса. Сейчас не было так страшно, как в тех снах, но приятнее от этого не становилось. В конце-концов, он сам сделал свой выбор, и теперь придется привыкать и к этому миру без ощущений, и к людям, которых здесь, говорят, миллионы.

Странный мир, где все ходят без оружия, без спецкостюмов и детекторов аномалий, не опасаясь ни радиации, ни нападения мутантов. Более того – они словно не боятся нападения со стороны себе подобных, спокойно засыпая за тонкими стеклами окон, становясь совершенно беззащитными – просто подходи и души их голыми руками.

– Оружие надо спрятать, – словно прочитав его мысли, сказал проводник. – С этого момента мы, так сказать, мирные жители. Кстати, что у тебя с документами?

– Документами? – растерянно повторил Бука. Пожал плечами.

Вот же незадача – об этом он даже не подумал. Честно говоря, он не понимал толком, что это такое и для чего они нужны – эти документы. Хотя и слышал упоминания сталкеров об этих, почти магических бумажках. Ведь в Зоне действует только одна разновидность документов – ствол. Здесь же, насколько ему известно, оружие – вне закона. Это казалось странным, даже противоестественным, но деваться некуда – придется приспосабливаться к правилам этого мира.

– Что ж ты так, братец, – недовольно проговорил проводник. – Хоть бы предупредил – подготовились бы. Наткнемся, чего доброго, на патруль или ментов – поди, объясни им, что ты турист-экстремал, грибочки со стронцием здесь собираешь. Убить, может, не убьют, но передадут военным властям – будешь знать… Ладно, доберемся до поселка – что-нибудь придумаем. Сделаю тебе ксиву – за отдельную плату, разумеется.

– Спасибо, – машинально отозвался Бука.

Теперь, по эту сторону Периметра, он вдруг осознал, что жизнь здесь совсем не так радужна, как казалось там, в Зоне. Там все просто – или ты, или тебя – и никаких условностей. По крайней мере, не такое количество тонкостей, делающих из прямоходящего двуногого существа полноценного члена общества.

Оружие спрятали в заранее подготовленном тайнике – под аккуратно свернутым слоем дерна, в утопленном в землю толстостенном пенопластовом ящике. Краем глаза Бука заметил, что в ящике аккуратно сложен приличный арсенал – от старых «калашей» до пулемета и, вроде бы, даже ЗРК типа «Стрела». Похоже, что схрон использовался не только для обслуживания переходов, а проводник был не только проводником. Что, впрочем, мало волновало Буку. Дерн вернули на место, придавили на стыке тяжелым, плоским камнем. Все, теперь из нарушителей специального режима, которых люди не сведущие всех без разбору именуют сталкерами, они превратились в обыкновенных граждан. По крайней мере, проводник. Буке же вдруг вспомнилось, что у обитателей этого, внешнего мира, помимо прозвища, есть еще и три обязательных составляющих личности – фамилия, имя и отчество. Одно это вызвало головную боль, а ведь были и еще какие-то данные, без которых нельзя найти себе место среди рядовых граждан – но все это было пока за пределами понимания Буки. Все, чего ему сейчас хотелось – это смириться с ощущением того, что он, наконец, распрощался с проклятой Зоной, и жизнь его начнется с чистого листа…

Они вышли к проселочной дороге. Светало. Вдалеке, в за деревьями, в туманной дымке показались крыши одноэтажных домов. Крепкая рука схватила его за шиворот и оттащила в придорожные заросли: мимо протарахтел синий облезлый трактор. Бука невольно сжался, словно ожидая удара: он никак не мог привыкнуть к тому, что не каждое движение и звук несут в себе угрозу.

– Ну, вот и поселок, – нервно облизывая губы и косясь на спутника, сказал проводник. – Слушай, сделай ты лицо попроще, а? А то меня самого тянет у тебя документы спросить… Значит, сделаем так: посидишь пока в хате. Не бойся, место проверенное. Я тем временем решу вопрос с ксивой… Кстати, чем платить собираешься – налом или хабаром?

– Хабаром, как за переход, – вяло сказал Бука, поправляя на плече рюкзак.

– Возьму полторы цены, – скривился проводник. – Это в Зоне артефакты сбыть запросто, а тут можно и подставиться. Согласен с таким раскладом?

– Без вопросов, – отозвался Бука.

В утренних сумерках у дороги возникла длинная, до середины заросшая металлическая ограда. Там, в утреннем тумане, медленно проплывали покосившиеся кресты и редкие каменные обелиски. Почуяв людей, одиноко, протяжно и тоскливо каркнула ворона. Бука невольно поежился: в Зоне тоже есть заброшенное кладбище, и там это далеко не самое веселое место. Сам он со своего полузабытого детства не мог понять, почему тех, кого зарывают в землю, именуют «покойниками»? Какое это имеет отношение к покою – непонятно. А проводник уже сам тащил его на погост, через пролом в ограде, с торчащими рваными, проржавевшими краями.

– Чем меньше народа тебя увидит, тем лучше, – пояснил проводник, напряженно озираясь.

Они миновали древнюю, полуразрушенную часовню, увитую, как поначалу показалось Буке, побегами жгучего пуха, отчего он дернул проводника за руку и невольно повернулся к стене боком, ожидая плевка ядовитыми спорами. Но проводник небрежно бросил, что это – обыкновенный плющ. Они шли через ряды старых, заброшенных могил с деревянными, сгнившими крестами, мимо могил, от которых вообще остались одни лишь заросшие травой холмики. Впрочем попадались здесь и свежие, со странными «обелисками», похожими на вешки Периметра: бетонный столбик со ржавой жестяной табличкой. Только вместо надписи «Запретная зона», «Огонь на поражение» и все в таком духе – скупые трафаретные данные о покойнике.

– Сталкеры, – коротко пояснил проводник, закуривая, по Принятой в Зоне манере, скрывая огонек в кулак. Он как раз остановился у одного такого столбика – на прибитой к нему пластине вообще не было имени, только остатки старой надписи… Что же там написано? «Назад! Сектор обстреливается…» Черный Сталкер! Да ведь это они и есть – вешки с Периметра! Бука понятия не имел о таком обычае – ставить их на могилы сталкеров. Для него вообще это было новостью – что сталкеры, оказывается, могут покоиться где-то, кроме земли Зоны-матушки. Хотя, говоря по правде, помереть сталкеру всегда найдется от чего: помимо прямого убийственного воздействия аномалий, опасности быть сожранным мутантом или пристрелянным братом-сталкером, можно еще гробануться под пулями «голубых касок» или неожиданно отдать концы от неизвестной науки болезни…

Его спутник молча курил, глядя в безликий бетонный столб. Кто его знает, может, лежит здесь какой-нибудь его кореш. А может, и родственник: известно же, что сталкеры зачастую работают семьями – муж, скажем, таскает хабар, а жена сбывает. Такой уж здесь бизнес.

Двор, в который они вошли, через неприметную заднюю калитку, примыкал к самому кладбищу, отделенный от него лишь грязной тракторной колеей. Бука моментально отметил высокий и плотный деревянный забор, закрывающий вид на поселок. Умно: видать, он не первый, кого хозяин незаметно приводит к себе на задний двор, не желая, чтобы соседи пялились сюда и делали выводы.

Двор был пустынен: ни обычной сельской живности, ни хлама, который зачастую скапливается во дворах у селян, ни огорода. Здесь была лишь ровная, сотки на три, утоптанная площадка, посреди которой одиноко стоял видавший виды серый «УАЗик». Дом был самый обычный: белого кирпича, одноэтажный, не большой и не маленький, под крашеной металлической крышей. По врожденной привычке Бука с опаской смотрел на дом: чистенькие застекленные окна, аккуратная дверь вызывали в нем тревогу – там, в Зоне, это просто кричало бы о поселившейся внутри аномалии. Но здесь, все-таки, не Зона – и он послушно, вслед за проводником, поднялся на крыльцо и вошел в дом.

Их встретила бледная, неулыбчивая женщина в длинном платье, с затянутыми в узел черными волосами. Красивая, но с каким-то странным выражением лица, с тоской, будто навсегда застывшей в огромных черных глазах. Больше всего Буку поразило то, что проводник не перекинулся с ней даже словом – просто провел клиента через маленькую, изолированную прихожую, где заставил скинуть с себя все, в чем он пришел из-за Периметра, и отправил в расположенную рядом душевую. Без сомнения: дом был спланирован аккурат под сталкерские нужды. Бука не очень любил водные процедуры, как его ни приучал его к этому делу Док. Но теперь вдруг подумал, что сейчас окончательно смывает с себя все, что связывало его с покинутым навсегда местом. Он попытался проникнуться этим ощущением – и ничего не почувствовал. Лишь пустота и усталость – это все, что осталось после долгого и опасного перехода.

На выходе из душевой он замер, мокрый, смущенный, будто застигнутый врасплох коварным врагом: перед ним стояла та самая женщина, протягивая ему стопку чистого белья и чужой одежды. Выражение ее лица оставалось все тем же, и это несколько успокоило гостя. Он запоздало прикрылся полотенцем и принял из ее рук одежду, сбивчиво пробормотал «спасибо». Женщина тихо исчезла, а он принялся натягивать на себя шмотки. Те пришлись по размеру, но все-таки, казались непривычно тесными, в отличие от неизменных широких штанов из крепкой негорючей ткани и просторной непромокаемой куртки. В этих потрепанных джинсах и рубашке в клеточку он чувствовал себя каким-то незащищенным, словно голым посреди сталкерского кабака, и это было совсем уж новое и не слишком приятное ощущение.

Тем временем за окном светлело, и женщина поплотнее задернула шторы. Проводник, тоже успевший переодеться в какой-то нелепый костюм, отчего потерял большую часть своей «крутости», сказал раздельно:

– Жди меня здесь. Никуда не выходи и во всем слушай Наталью.

Бука молча кивнул в ответ. Он и без того ощущал робость перед этим новым миром с незнакомыми порядками и красивыми женщинами. Проводник обменялся с ней каким-то напряженным, пронзительным взглядом и вышел. За окном заскрипели ворота. Откашлявшись, завелся «УАЗик», прогрелся – и укатил куда.

– Вы, наверное, устали? – неожиданно раздался глубокий бархатистый голос. – И наверняка голодны.

Бука не сразу понял, что с ним разговаривает эта женщина. Но нашел в себе силы и ответил:

– Ну… Есть немного.

– Тогда пойдемте, позавтракаем.

Бука послушно поплелся за Натальей в небольшую чистенькую кухню. Через несколько минут, забыв о первом смущении, он вовсю уплетал яичницу с кусками свежего, ароматного хлеба. Такого он не ел никогда в жизни: откуда в Зоне – свежий хлеб? Еще он с невероятным наслаждением потягивал сладкий, как патока, чай. Сладкое в любом виде – его единственная и главная слабость в пище. Док договорил, что это как-то связано с особенностями его метаболизма: обостренные чувства потребляют огромное количество углеводов. Может, оно и так, но без сладкого вполне можно было впасть в депрессию, а что еще хуже – потерять «чувство Зоны» и нарваться на элементарную аномалию.

Наталья сидела напротив, внимательно наблюдая за жующим гостем.

– Скажите, – неожиданно произнесла она. – А это правда – что вы никогда не покидали Периметр?

Бука замер с набитым ртом, медленно дожевал, проглотил. Пробормотал:

– Да, так оно и есть. А что?

– Ничего… – произнесла женщина, не отрывая взгляда от Буки, словно он был каким-то диковинным зверем. – Необычно это. И вы… Вы вправду ушли навсегда?

– Правда.

– И не собираетесь возвращаться?

– Нет. А зачем?

Впервые на лице Натальи появилось новое выражение: похоже, это было удивление.

– Ну, как же… – проговорила она. – Ведь все возвращаются. Хабар, легкие деньги, адреналин. Сталкера ведь всегда тянет обратно – в Зону, как убийцу на место преступления. Что ты ним ни делай – а хлебом не корми, лишь Зону подавай…

В голосе Натальи теперь чувствовалась досада и горечь. Бука плохо разбирался в интонациях и чувствах, тем более – женских. Он просто пожал плечами и сказал:

– Ну, я же не сталкер.

– Не сталкер? – недоуменно переспросила Наталья. – Что ж вы там делали?

– Жил, – просто сказал Бука. Уставился в тарелку, ковырнул вилкой недоеденную яичницу. – А что здесь такого?

– Ну… – протянула Наталья. Теперь она смотрела на Буку совсем другим взглядом, в котором уже не было того первоначального равнодушия. – Странно это как-то: жить в Зоне и не быть сталкером…

– Я просто родился там. И вырос, – сказал Бука. Он не удержался и снова потянулся к кружке. Наталья, будто спохватившись, торопливо подлила ему чаю, пододвинула сахарницу и миску с печеньем. – А теперь решил уйти. Навсегда.

– Вы прямо эмигрант какой-то, – удивленно сказала женщина. Бледно улыбнулась. – Надо же – эмигрант из Зоны… В первый раз про такое слышу.

– А вы много знаете о Зоне? – почему-то немного обидевшись, поинтересовался Бука. Слово «эмигрант» он слышал впервые, и чем-то оно ему не понравилось.

– Я жена сталкера, – тихо сказала женщина. Таким тоном, словно это все объясняло.

– А… – протянул Бука, неопределенно махнув рукой. – Это ваш муж?

Надо же – он ведь до сих пор так и не узнал имени проводника. И, похоже, тот не слишком-то стремился познакомиться.

– Что? – Наталья вскинула брови. Помрачнела, покачала головой. – Нет. Мой муж там…

Она кивнула куда-то в сторону, и даже объяснять не потребовалось: указывала она в сторону кладбища.

– Он погиб, полгода назад. Умер – едва вернулся с очередной вылазки. И никто так и не понял от чего. Знаете, как это бывает у сталкеров?..

Женщина взяла с подоконника пачку, достала сигарету, закурила, задумчиво глядя в никуда. Бука понимающе смотрел на нее: он-то знал, как это бывает у сталкеров. Наталья же теперь смотрела в окно, закрытое плотной занавеской – туда, где должны были виднеться кресты и бетонные столбики с именами или так и не закрашенными предупредительными надписями. На лицо ее вернулось прежнее выражение.

– Идите отдыхать, – тихо сказала женщина. – Я постелила вам на диване.

Бука послушно проследовал за хозяйкой, сел на диван, неловко поерзал. Но словно какая-то сила навалилась на него, придавив веки, заставив зевнуть и склониться к подушке. Сознание подернулось дымкой – и провалилось в темную пустоту.

Глава вторая. Дыхание Зоны

Его снова преследовал все тот же навязчивый, мучительный сон. То, о чем он старался не вспоминать, то, что было тщательно укрыто в пыльных уголках памяти, упорно лезло наружу, демонстрируя бессилие разума в борьбе с внутренними монстрами. Наверное, он и решил навсегда покинуть Зону, в том числе, из-за этого сна. Отчего-то казалось, что все забудется, и он навсегда примирится с самим собой. Но сон повторялся снова – и даже во сне Бука ощущал ужас и разочарование.

…Он пришел, чтобы спаси ее. Ту, единственную, что помогала ему чувствовать себя таким же, как все. Ту, что делала его человеком, и дарила какие-то призрачные надежды – он даже не знал, на что именно. Любила ли его танцовщица из сталкерского бара? Или же просто использовала, как машину по поставке уникально хабара? Ведь никто не мог сравниться с ним в этом деле. Тогда Бука наивно полагал себя настоящим сталкером, и для этого были все основания. И только много позже, с усилием заставляя себя возвращаться к минувшим событиям, начал догадываться, что его подругу просто использовали – чтобы заставить несговорчивого чудика таскать из каштаны из огня (как выражался какой-то наемник).

Но он не думал об этом. Он никогда не отличался склонностью к глубокомыслию, а тогда в голове у него был полнейший компот: что и говорить, Мила свое дело знала. И ему, совсем еще зеленому, хотелось верить только в одно – что она любит его. Просто, по-настоящему. А хабар? Что хабар? Ему было нетрудно натаскать артефактов: ведь он любил любоваться ее лицом, которое аж светиться начинало при виде богатой добычи. Что и говорить, любовь – страшная штука, о чем запоздало ему поведал всезнающий Док…

А в том момент он бы, не раздумывая, отдал бы за нее жизнь. И если бы удалось повернуть время вспять – легко, поменялся бы с ней местами. И даже позже, действительно получив призрачную надежде «переиграть» пройденное – он не решился на главное. Бука благодарил Черного Сталкера за то, что тогда, у Монолита, тот уберег его от самого опасного в его жизни решения. Это было невыносимо трудно – но Бука не стал просить у черного чудовища воскрешения любимой. Все знают – нельзя просить Монолит о таких вещах. По большому счету, его вообще не стоит ни о чем просить: никому еще исполнение желаний не принесло счастья. И то, что загадал тогда, Бука тоже не дало искомого результата – лишь новые жертвы, покореженные судьбы, да его собственное добровольное изгнание.

Но и это не избавило его от одной, из ночи в ночь повторяющейся картины. Вот он, задыхаясь, примчался в этот крошечный уголок на краю Зоны, такой, как казалось всем, безопасный, где можно отдохнуть и развеяться перед очередным нырком в неизвестность, выпить прозрачного, да поглазеть на аппетитные формы девчонок. Все кончилось в один миг: небольшой хлопок на мертвом энергоблоке – и вот уже, в зловещей тени выброса зашевелилась Зона, норовя запустить ядовитое щупальце туда, где еще сохранились остатки покоя и привычной человеку природы. Это место было находкой для сталкеров: проводя Периметр, военные, не размениваясь, отхватили «с запасом» и этот небольшой участок здоровой территории. Словно чуяли, что это ненадолго. И когда он, Бука уже ворвался в этот небольшой лагерь, здесь уже вовсю хозяйничала Зона.

Наверное, что-то происходит с ее обитателями, когда они начинают осваивать «свежие» территории – словно здесь, на границе миров мутанты ощущают особенную ярость и ненависть ко всему, что попало в их мир из-за Периметра. Даже обычно нейтральные, равнодушные зомби вдруг начинают яростно бросаться на зазевавшихся людей. Что говорить о снорках и совсем уже диких тварях, вроде слепых собак и кровососов? Тогда все, кто уцелел во время первой волны, накатившей со стороны Зоны, попрятались в баре. А вокруг царил настоящий ад: вспыхивали свеженькие мясорубки, трепетал воздух вокруг воронок, били в землю разряды небольшой электры – Зона разрождалась аномалиями, будто икру метала.

У него на глазах взбесившиеся снорки дрались из-за трупов, а слепые собаки никак не могли поделить с плотью тушу какого-то толстяка. Бука словно не замечал всего этого: у него была единственная цель – найти ее. Это удалось – быстро и на удивление просто. Слишком быстро и просто – самое время насторожиться. Но тогда он не считал еще Зону чем-то враждебным. Нет, Зона была для него уютным домом, ласковой матерью, балующей свое чадо обилием подарков. Тогда он не понимал еще, каким же уродом сделала его эта ласковая Зона.

И он вытащил ее – прямо через разбитое окно, несмотря на предупреждения опытных сталкеров, занявших круговую оборону. Он лишь улыбался им в ответ: взрослые, вооруженные до зубов, мужики казались ему детьми, не умеющими наладить нормальные отношения с Зоной. Она полностью доверилась ему – чудовищу, которого сторонятся мутанты, способному безо всяких приборов ощущать опасность и ловко обходить любые аномалии. Ей тоже казалось, что она делает правильный выбор.

Что случилось в последующие несколько секунд, до сих пор оставалось для Буки мучительной загадкой. Он не мог не почувствовать эту аномалию: несмотря на эйфорию от встречи, он прекрасно контролировал местность. Не могла его отвлечь ни стрельба, разразившаяся вдруг со стороны осажденного бара, ни рев кровососов, ворвавшихся туда в режиме «невидимки». Это было похоже на наваждение: будто своей волей Зона на миг лишила его всех способностей и даже самого разума. Всего лишь на миг – но этого хватило, чтобы потерять контроль над ситуацией – когда она, сделав всего пару шагов, выпустила из тонкой красивой ладони его руку и коснулась спиной дрожащей, искажающей видимость стены воздуха…

Бука тихо застонал – то ли в действительности, то ли только во сне. Снова все та же невозможная картина и снова он, замерший, не в состоянии ничего изменить.

Всего лишь шаг – и в уши врывается ужасающий треск костей. Ему даже кажется, что он слышит короткий вскрик – но, наверное, только кажется, потому, как ее легкие, оголенные, оказавшись прямо перед его глазами, взрываются тысячами крохотных шариков-альвеол, и лицо ощущает влагу мелкой-мелкой кровяной пыли. Миг – и все ее прекрасное тело превращается в освежеванную, вывернутую наизнанку тушу. В лицо отдает жаром горячих внутренностей – и все они с отвратительным хлюпанием опадают к его ногам. Торчащие вперед обломки ребер, бессильно изгибающийся позвоночник, и последняя точка – лопнувший бомбой череп. И все. Некоторое время он стоит еще над дымящейся плотью, покрытый кровью и ошметками ее прекрасного тела. Сознание еще успевает отметить: это обыкновенная изнанка – как он же мог ее не заметить?

А в следующий миг что-то вспыхивает и сгорает в его душе. Он все еще смотрит на ее расползающиеся останки, на слепую собаку и крыс, приступивших к их пожиранию…

Что-то начинает происходить с мозгом: словно полюса у планеты, начинают менять полярность все привычные представления о добре и зле. Он еще не успел издать свой первый и последний вопль – но стал уже совершенно другим.

Тем, кто никогда не сможет простить Зону.

Бука открыл глаза – резко, мгновенно включившись в действительность, несмотря на цепляющиеся за край сознания рваные обрывки кошмара. Ему показалось, что он проснулся от собственного крика. Так с ним бывало и не раз. Но на этот раз, похоже, кричал кто-то другой.

Там, за окном.

В комнате было темно: наверное, он проспал целый день. Что не удивительно: переход через Периметр отнял немало физических сил и нервов. Бука прислушался. Мерно тикали часы на стене, где-то прокричал и запнулся петух…

И снова крик – протяжный, переходящий в надсадный, обрывистый вопль. От этого крика становилось не по себе – слишком уж достоверно он передавал ужас кричащего. Крик оборвался резко – и Бука тут же сел на диване, ощущая, как покрывается холодным, липким потом. Малознакомое, но крайне неприятное ощущение овладело им.

Страх. Бука нервно огляделся. Все та же темная комната, освещенная лишь бледными отблесками из-за окна. Никакой опасности рядом – откуда ей взяться здесь, за пределами Периметра? Отчего же тогда так беспокойно колотится сердце, и откуда взялось это предчувствие – мерзкое и холодное предчувствие беды?

Бука тихо поднялся и подошел к окну. Там, в скупом свете далекого уличного фонаря и слабого луча прожектора, бившего неизвестно откуда, шла незнакомая ему жизнь. «Обычная жизнь», как называли ее знакомые сталкеры. Эта самая «обычная жизнь» никогда не интересовала Буку: ведь он не искал ее, «спокойной» и «кайфовой», ради достижения которой и нужны были сталкерам драгоценные артефакты. В этом мире они ценились куда дороже, чем в Зоне: здесь они дарили людям совершенно невообразимые возможности, находящиеся за пределами понимания странного парня из глубины зоны отчуждения. До последнего момента его единственной целью было просто уйти из ненавистного места, находится в котором стало невыносимо. Места, где все напоминало о непрекращающемся кошмаре, сломавшем его волю и болезненно чиркнувшем по разуму.

Но теперь цель, вроде бы, достигнута. Пора прекращать жить прошлым, пришло время осваивать этот новый, странный, огромный мир, в котором бесполезны все его качества, столь ценные в Зоне. Нужно набраться терпения, мужества – и двигаться дальше. И для начала стоит задать себе вопрос: кто он? Какое место уготовано ему в Большом мире? Это не праздный вопрос, и теперь становится совершенно очевидным: впереди – суровые испытания. Зона, эта ненавистная сука, давала ему все. Но чем готов поделиться с ним это гигантский мир, населенный миллиардами? Не спроста же самые отчаянные лезут и лезут через Периметр, не страшась смерти, десятками оставаясь навсегда в мертвой земле Зоны. Выходит, чего-то не хватает им в этом спокойном и благополучном мире?

Слишком много вопросов – и ни одного ответа…

В медлительные, тягучие, как патока, размышления вновь ворвались тревожные звуки: со стороны прихожей раздался женский вскрик и характерный звук бьющейся посуды. Секундой позже оттуда же донесся странный звук, быстро переросший в тоненький протяжный вой – исполненный страха и безысходности. Хлопнула дверь, раздался неровный топот, дверь в комнату распахнулась, и ворвался знакомый силуэт: Наталья, захлебываясь в беззвучных рыданьях, бросилась прямо к нему, припала всем телом – только в этом не было ничего женственного и вообще человеческого.

В глазах женщины застыл ужас. Все, что ей нужно было от случайного гостя – спасение. Защита. Как ни странно, в этот момент Бука ощутил забытую, было, уверенность: ощущение опасности было куда привычнее этой ватной расслабленности.

– Что случилось? – осторожно отстраняя от себя намертво вцепившуюся женщину, тихо спросил Бука.

– Он… – женщина с трудом выдавливала из себя слова. – Он вернулся…

– Проводник? – нахмурившись, спросил Бука. Он все еще не понимал сути происходящего, но тревога быстро заполнила все ощущения. Он вдруг понял: началось. Но что началось, когда, по какой причине – на эти вопросы он уже не смог бы ответить.

Наталья ничего не сказала: она смотрела в сторону двери, туда, где застыл странный высокий силуэт. Бука не сразу понял, что же такого ужасного увидела в этом человеке женщина. Наверное, сила привычки: подобные картины были для него нормой. Но в этом мире, очевидно, они вызывали совсем другую реакцию.

Фигура была в грязной, полуистлевшей одежде, с которой продолжали осыпаться мелкие комья земли. Лицо – действительно жутковатое, осунувшееся, местами разложившее до кости, но, в целом, сохранившееся на удивление неплохо. И, как ни странно, в этом полуразложившемся лице угадывалось что-то знакомое. Точно – лицо сталкера, которого доводилось встречать когда-то там, за Периметром. Не всех Бука знал по имени, но память на лица у него была хорошая. Что тут скажешь? Никто не застрахован от мощного воздействия Зоны, которая каждого может в один прекрасный момент превратить в лишенного души зомби. Для этого у Зоны есть множество самых изощренных способов. Однако не все зомби агрессивны, и этот, похоже, вовсе не собирается нападать.

В этом смысле Бука и хотел, было, утешить застывшую в ужасе женщину, но ее онемевшие губы произнесли через силу:

– Это мой муж…

Какое-то время Бука продолжал рассматривать беспокойного мертвеца, решившего вдруг вернуться в родной дом, и все, о чем он думал – как успокоить женщину. Какие слова принято говорить в таких ситуациях, он понятия не имел. Тем временем «муж» характерной походкой, на одеревеневших ногах медленно вошел в комнату, огляделся пустым взглядом, прошел мимо гостя и сжавшейся в комок жены, подошел к ящику древнего телевизора, взял пульт. Той же неуклюжей походкой отошел на противоположный край комнаты, медленно опустился на диван. Щелкнул пультом. Телевизор озарился мертвенным светом, зашипел помехами: покойник вдавил кнопку ненастроенного канала. И так и застыл: уставившись в мелькание помех, отражающихся в мертвых глазах мелкими всполохами.

Бука обхватил Наталью покрепче, с трудом удерживая мечущееся тело, не давая ей рухнуть на пол: женщину била тихая истерика. Он начал смутно понимать природу этих эмоций, даже попытался подобрать какие-то топорные фразы утешения. Но слова застряли на языке.

До него вдруг дошло. Ведь этот примерный семьянин вернулся с погоста, расположенного ЗА ПРЕДЕЛАМИ Зоны!

Новая волна неконтролируемых эмоций окатила его, сковав разум и волю. Он просто не желал впускать в себя понимание простой и очевидной вещи: если из местного кладбища полезли вдруг ожившие мертвецы, это явление нельзя толковать иначе, как однозначный, ясный, как день факт.

Сюда пришла Зона.

Наверное, он бы долго еще разбирался с непослушными мыслями и чувствами, но этой роскоши ему не досталось: явственно громыхнула входная дверь, раздались быстрые тяжелые шаги, и в комнату ворвался взмыленный проводник. Коротко ругнулся, нашарил выключатель, щелкнул.

Вспыхнул свет.

– Вы чего тут засели? Не знаете, что ли ничего?! – гаркнул он и осекся, увидев Буку «обнимавшегося» с Натальей. Выпучил глаза и тут же, проследив Букин взгляд, увидел вернувшегося «хозяина». Тот продолжал неподвижно пялиться в пустой экран, и теперь, в холодном электрическом свете еще больше проявились следы разложения на его лице и руках. Сквозь прореху в сгнившей рубашке виднелось оголившееся ребро. Это зрелище заставило проводника шарахнуться назад, вжаться в стену. Он судорожно сглотнул, быстро посмотрел в сторону хозяйки и парня, снова уставился на зомби.

– Твою мать… – изумленно выдохнул проводник. – Чалый… Чтоб я сдох, какого ты приперся сюда?!

Услышав прозвище, мертвец медленно повернул голову. Равнодушно оглядел бледного, как смерть проводника и вернулся к созерцанию экрана. Поднял руку с пультом вдавил кнопку. И продолжал пялиться в настроечную таблицу какого-то канала.

– Полезли-таки, чтоб их разорвало… – пробормотал проводник, бочком приближаясь к Буке и Наталье, готовой в любую секунду свалиться без чувств на пол. Подхватил женщину с другого бока и кивком указал гостю: следовать за ним. Уже в смежной комнате он взял себя в руки и теперь отпаивал Наталью водой из чайной чашки «в горошек».

– По району объявили чрезвычайную ситуацию, – торопливо говорил он. – Военные подняли уровень угрозы до «оранжевого»…

– Зона? – коротко спросил Бука.

– Да, – так же отрывисто сказал проводник. – Полезла, родимая. Выбросила «щупальце» километров на пять, аккурат в сторону поселка. Так что надо уходить – и быстро. Может, успеем проскочить, пока аномалии не напочковались… Твою мать!

Он вдруг в ярости швырнул кружку в стену. Заорал:

– А у меня даже оружия здесь нет, понимаешь?! Научники эти, очкарики яйцеголовые мамой клялись, что Зона сюда не полезет! А я и уши развесил! За бешеные бабки разрешение себе сделал на жизнь в «предзоннике»! Поселился тут, бабу нашел: думал удачно устроился – прямо у Периметра, не жизнь, а сказка. Ага, как же…

Он отдышался, вытер с лица пот. Лицо его, только что белое, как у покойника, налилось краской. Наверное, и орал больше для того, чтобы взвинтить, привести самого себя в чувство. Правильно – без этого в Зоне никак. Она не терпит трусов и нытиков.

– Ладно, – уже более спокойно, даже деловито, сказал он. – Пойдемте – машина у ворот, я даже мотор не глушил. Главное успеть прорваться, пока новые кордоны не выставили. А то загремим в карантин – мало не покажется…

– Я останусь, – сказала вдруг Наталья тихонько.

Проводник замер с открытым ртом, выпучился на женщину, облизал пересохшие губы.

– У тебя что, крыша поехала, что ли? – деревянным голосом проговорил он. Мельком посмотрел в сторону соседней комнаты, где пищал настроечной таблицей телевизор. Брови его полезли кверху, глаза выпучились, и он по-новому уставился на женщину.

– Ты с ума сошла, – простонал он. Грохнул кулаком по столу. – Он же мертвец, понимаешь?! Зомби!

– Я останусь с ним, – упрямо сказала женщина.

Голос ее окреп, и по всему было видно, что она уже не изменит своего решения. Наверное, понял это и проводник, кем он бы там ей не был – жильцом, новым мужем, любовником? Так или иначе, он заткнулся, словно уперся в бетонную стену. Медленно выпустил руку Натальи, оставив ее одиноко сидеть на стуле.

Буку поразило, как изменилось ее лицо: в нем уже не было той беспредельной тоски и обреченности. Зато появилась какая-то темная решимость. Наверное, бесполезно объяснять ей, что сюда, в этот дом заявилась пустая человеческая оболочка, подпорченная сыростью и червями, что это уже не лихой сталкер Чалый, и не надежный, как танк, муж-добытчик, которого она знала. Да только как это объяснить любящей женщине? Бука мало что знал о такой штуке, как любовь, и то что он знал, было связано с одним лишь запредельным кошмаром.

А теперь он, вообще, начал вдруг подозревать, что любовь эта – просто одна из жутких аномалий, вроде тех, что капканами расставлены по Зоне. И однажды вляпавшись в такую аномалию, всю жизнь будешь мучаться, будто ошпаренный изрядной дозой жгучего пуха или попав под разъедающую струю газировки…

Вдвоем с проводником они молча покинули дом, быстро запрыгнули в машину. Проводник бросил хмурый взгляд в сторону крыльца, лицо его осунулось еще больше, дернулась жилка на скуле. Он с ненавистью, с хрустом, провернул рычаг переключения скоростей и со всей дури впечатал в пол педаль «газа». «УАЗик» рванул с места, юзом, с проворотами, и выскочил на разбитый асфальт поселковой улицы.

– Следи за детектором! – процедил проводник, не отрывая взгляда от дороги.

Только сейчас Бука заметил криво прилепленный на приборную панель детектор аномалий. Молча кивнул – хотя ему и не требовалось детектора, чтобы ощутить, как вокруг, совсем близко возникают свежие аномалии. Самый опасный момент – расползание Зоны. Когда та, по необъяснимым причинам пытается протянуть свое щупальце на свежие территории, совершенно невозможно предсказать, где и когда появится та или иная аномалия. Тут не поможет даже его врожденное звериное чутье. И меньше всего в такой момент стоит уповать на скорость и водительские навыки.

– Давайте пешком пойдем! – быстро сказал Бука, пристально глядя на водителя. У того, похоже попросту сдали нервы. Уже второй раз за сутки. Не слишком обнадеживающее свойство для того, от кого зависит твоя жизнь.

– Я обещал вывести тебя за пределы Зоны, и я это сделаю! – пялясь вперед почти безумным взглядом, упрямо сказал проводник.

– Не надо! – крикнул Бука. – Я и так заплачу вам по полной!

– Я обещал – и я сделаю… – механически, как робот, повторил проводник. Он и не думал снижать скорость, и в этот момент Бука понял: сейчас они гробанутся. Сто процентов гробанутся – потому, как на этом человеке теперь хоть клеймо ставь: он сорвался с катушек, и теперь обречен. И что характерно – он обязательно утянет с собой в могилу любого, кто окажется рядом.

– А ну тормози!!! – заорал Бука, вцепившись в плечо безумца. – Сейчас в аномалию вляпаемся, слышишь?!

Но тот лишь дико захохотал в ответ, продолжая выжимать из машины все, на что та была способна. Детектор отчаянно запищал, замигал россыпью зеленоватых точек на экране: они чудом не въехали правым бортом в свеженький гравиконцетрат!

А обезумевшего проводника словно накрыло новым приступом истерического смеха, и теперь было совершенно ясно – он просто невменяем. Бука оставил попытки как-то повлиять на водителя и ухватился за ручку двери, примериваясь, чтобы выпрыгнуть на ходу. Но не успел. Его с силой швырнуло на водителя, вдавило перегрузкой, снова отбросило назад, отчего он буквально вышиб спиной дверь и кубарем покатился по обочине. Он был настолько ошеломлен, что не чувствовал боли. С трудом встал на четвереньки: подташнивало от всей этой чудовищной круговерти, перед глазами плыли круги. А потому он не сразу поверил собственным глазам: прямо последи дороги, обхватив «УАЗик» жуткими конечностями, расположился самый натуральный псевдогигант. Бронированная морда уткнулась в металл, жадно раздувались ноздри, из пасти доносилось низкое хриплое дыхание. Брезгливо осмотрев машину, обнюхав ее со всех сторон, он принялся со скрежетом вскрывать крышу машины, словно огромную консервную банку. Теперь стало понятно, что ее остановило и заставило кувыркаться: генерируемая чудовищем мощная динамическая волна – главный его козырь. Остается удивляться – как тот умудрился подловить их прямо на ходу? То ли мутант уже имел дело с машинами, то ли принял ее за крупный живой организм – только сработал он действительно ловко и теперь имел полное право насладиться трофеем. Отодрав лоскут крыши крепкими, как титан зубами, псевдогигант запустил в рваную дыру переднюю конечность. Зарычал, тщетно пытаясь нашарить вкусную начинку короткой передней лапой. Продолжил в ярости раздирать крышу, разбрасывая вокруг рваные куски металла вперемешку с пластиковой обивкой.

Бука бросился, было, на помощь застрявшему в машине проводнику, но вовремя остановил себя: что он может противопоставить двухтонному монстру? Это было непросто сказать самому себе, но факт оставался фактом: хозяин машины расплачивался за собственную невоздержанность и непочтительное отношение к Зоне. Это тем более непростительно опытному ходоку через Периметр – ему ли не знать последствий такого поведения. Впрочем, никто не гарантирован от нервного срыва. Как бы там ни было, увидев, как страшная морда начала протискиваться внутрь салона, Бука невольно отвел взгляд. А услышав полные боли и ужаса вопли вперемешку с и жадным чавканьем, он просто поднялся и, пошатываясь, отправился прочь. Крики за спиной быстро стихли, теперь был слышан лишь хруст разгрызаемых костей, чередующийся с сытой отрыжкой. Что ж, новые территории приносили Зоне свои первые жертвы. Наверное, это даже к лучшему, что он так и не узнал имени этого человека. Вроде как, тот и остался для него незнакомцем. А мало ли незнакомцев дохнет в Зоне?

Поселок остался за спиной, и Бука продолжал идти по дороге, в надежде, что та, рано или поздно, выведет его за пределы новых границ Зоны. Так или иначе, теперь все придется начинать с нуля. Усилия потраченные на преодоление Периметра, могут оказаться тщетными, если военные успеют замкнуть новое кольцо окружения и, таким образом, отодвинуть Периметр. Попасть в карантин – меньшее, чего бы сейчас хотелось…

Где-то в черноте ночного неба раздался нарастающий рев. Бука задрал голову: из-за деревьев вынырнули яркие огни, и над головой, заслоняя звезды, прорычали стремительные тени. Вертолеты – ушли на старый Периметр. Сейчас у военных и ученых горячая пора: остановить расползание Зоны, не дать «щупальцу», этой жуткой метастазе, распространиться слишком далеко. Но главное для них теперь – не дать вырваться на свободу разбушевавшимся монстрам, которые с неизбежностью, будто подхлестываемые невидимыми погонщиками, будут пытаться выбраться на новые территории, где у них может быть лишь одна-единственная цель – жрать и убивать.

Едва только Бука успел подумать об это, как до слуха донеслись новые звуки – множественный свист, быстро переходящий в надсадный вой. Небо прочертили стремительные огненные следы – прямехонько в направлении поселка. И еще несколько – вокруг, словно стремясь замкнуть невидимое кольцо. Бука еще успел сообразить и нырнуть в придорожную канаву. После чего вокруг воцарился самый настоящий ад. Земля задрожала, стремясь вырваться из-под вжавшегося в него человека, тело обдало жаром, и Бука ощутил себя котлетой, подкидываемой на раскаленной сковородке. Тут же заложило уши – видимо, от резкого перепада давления. Словно по наитию, Бука отчаянно распахнул рот – чтобы не порвало барабанные перепонки. И мир вокруг наполнился грохотом и огнем…

Он так и не понял, что это было – «Грады», «Смерчи», «Ураганы» или какая-то новая установка залпового огня – только, выбравшись из канавы, мотая головой и тщетно пытаясь избавиться от оглушительного звона в ушах, вместо рощицы и поселка за ней, увидел лишь черную плоскость, усеянную воронками и подсвеченную багровым светом тлеющих обломков и догорающих деревьев по краям. Перед глазами на миг возникло лицо Натальи, оставшейся где-то там – где сейчас стелился удушливый черный дым. Бука прогнал этот образ, заставив себя не думать. Все, что сейчас было нужно – это идти, не останавливаясь, пока не перезарядили установки, и квадрат не накрыло второй ракетной волной. Или, что еще хуже, какой-нибудь экспериментальной дрянью из арсеналов институтских умников.

Бука заставил себя ускорить шаг. Это было непросто: его, оглушенного взрывами, избитого падением из машины, качало, как пьяного, и тело отказывалось повиноваться. Стиснув зубы, он уходил все дальше, и уже не обращал внимания на грохот и яркие вспышки за спиной. Над головой просвистели реактивные двигатели: наверное, штурмовики ушли подчищать за артиллерией уцелевшие квадраты.

Рядом тихой тенью, не обращая на него внимания трусила слепая собака. Почему она не бросается на него? Почему? Это было неприятно. Это пугало, это было «звоночком». Неужто Зона простила его, вернув ему отобранные, было, привилегии? С чего бы это? Зачем?

Продолжая эти натужные размышления, он продвигался вперед, и остановился лишь тогда, когда, взвизгнув, рядом рухнул подстреленный мутант. Краем глаза машинально отметил: били из «снайперки» – собаке смело полчерепа.

И тут же ослепительно вспыхнул прожектор.

– Стоять! – раскатисто пророкотал низкий, усиленный мегафоном, голос. – Руки в стороны!

Бука повиновался. Теперь он был похож на распятого Спасителя – такой был изображен на кресте Монаха, его странного знакомого, поставившего себе целью отвадить сталкеров от их греховных занятий. Команда «руки за голову» в последнее время у военных не в ходу: уже сколько раз случалось, что из-за спины неожиданно выхватывали дробовик или же просто нажимали на кнопку, разнося патруль в клочья – вместе с собой, разумеется. Что и говорить, Зона – пристанище безумцев…

– Спиной ко мне! – приказал голос.

Бука подчинился.

– Медленно ко мне! Я сказал – медленно!

Бука попятился в сторону прожектора. Разумеется, близко подойти ему не дали: со спины бесшумно и ловко накинулись и скрутили его крепкие фигуры в защитном противохимическом снаряжении. Уткнувшись лицом в асфальт, ощутив на заломленных за спину руках холод наручников, не без уважения отметил: четко работают, это вам не разгильдяи-сталкеры. Чувствуется хватка профессионалов. За эту хватку их и ненавидят. Там, внутри Периметра, этих «профи» предпочитают видеть только через оптический прицел, сами же они, свою очередь, в Зону идут только в самом крайнем случае. И тогда не стоит жать от них пощады.

Его проволокли через переднюю полосу обороны – что-то, вроде блокпоста из грубо сваленных бетонных блоков, с тем самым прожектором и стационарными приборами ночного видения. Все бойцы – в защитных комбезах с «рылами» противогазов на лицах. Краем глаза заметил несколько фигур в оранжевых и белоснежных лоснящихся комбезах: похоже, сотрудники Института. Возятся рядом с каким-то невероятным агрегатом. Буку передернуло: иногда ему казалось, что эти ученые в своей извращенной «исследовательской» жестокости – хуже всяких мутантов. Не зря ведь многие считают, что сама Зона – всего лишь побочный продукт каких-то сумасшедших экспериментов…

Чуть позади научной группы виднелась пара БТРов и приземистый, почти сливающийся с чернильной темнотой, ужасающий одним своим видом танк непривычных контуров: наверное, вояки, по своему обыкновению, пригнали на обкатку новую технику. Зона для них давно уде стала полигоном для отработки новых образцов оружия, что, впрочем, неудивительно. Они, небось, сейчас даже руки потирают от удовольствия: повоевать с Зоной – это для них, кровососов, вроде праздника.

Его волокли все дальше, не давая поднять голову и сориентироваться. Лишь мельком он заметил еще несколько армейских тентованных грузовиков, пару джипов, и, вроде бы, силуэт «Града». Еще дальше, на полянке – знакомый силуэт армейского МИ-38. В общем, все чин-чинарем. И только ладная фигура офицера с откинутым капюшоном, безо всякой защиты на лице, смотрелась здесь конкретным диссонансом. Тот сидел за складным полевым столиком, перед мятой картой, придавленной армейским тактическим «планшетником». Курил. Ну, конечно, это же майор спецподразделения Восточного сектора – стальные яйца, его никакая зараза не берет, нахрена ему защита?

Молчаливые «профи» поставили его перед майором, подсветили лицо фонариком, заставив болезненно щуриться.

– Кто такой? – хмуро спросил майор. – Местный?

Хороший вопрос. Бука не чувствовал себя матерым лжецом, а под этим острым взглядом, как ему казалось, лгать вообще не имело смысла. И, все же, сходу признаваться в том, что он только что приперся из Зоны было бы, как минимум, неосмотрительно.

– Нет, – помотал головой Бука. – В гостях был…