Гипербореец. Укротитель мамонтов Корчевский Юрий
– Позже узнаешь, ешь.
На стол поставили глиняные чашки с желто-зеленой жидкостью.
Никита понюхал: пахло приятно, фруктами. Он сделал глоток. Ну да, это не сок, вернее – перебродивший напиток из фруктов с небольшой долей алкоголя. Никита опустошил чашку, и в желудке сразу потеплело.
Старейшина и мужчины терпеливо дождались, когда гости насытятся, и по его знаку женщины убрали со стола. Во всех племенах существовала традиция – гостей сначала надо накормить-напоить и только потом вести беседу. Гость с дороги устал, проголодался, надо его уважить.
Старейшина начал разговор первым:
– Как называется ваше племя?
– Азуру, и вождь у нас Вирт.
– Никогда не слышал о таком. Мои люди так далеко в сторону заката не уходили. Наши земли плодородны, в реке полно рыбы – зачем искать лучшей доли?
– Ты мудр, вождь! – польстил ему Никита.
Вождь приосанился, взгляд его подобрел. Он горделиво посмотрел по сторонам – все ли слышали, что чужеземец назвал его мудрецом?
– Чем живет ваше племя? – поинтересовался вождь.
– Мы охотимся, ловим рыбу, женщины собирают съедобные плоды.
– Почти как мы. Только не пойму я: вы из одного племени, а такие разные. Почему?
– Видишь ли, вождь, было большое наводнение, и к нашему племени прибились пришлые люди. Мы их приняли на равных.
– О большой воде я слышал от других племен. Хвала богам – нас эта беда обошла стороной. Ну что же, поживите у нас, осмотритесь. Соседи должны жить дружно, мирно и в случае беды помогать.
– Ты мудр и прозорлив, вождь. Как тебя зовут?
– Глас. Вам покажут хижину для гостей.
Один из мужчин встал, кивнул, приглашая, и провел их к жилищу. Полухижина-полуземлянка, крытая сухим камышом. Потолок низкий – Тот не мог встать во весь рост. На земляном полу несколько циновок.
Тот с удовольствием стянул рюкзак, положил его в изголовье, улегся и вскоре захрапел. Его примеру последовали Никита и охотник – за полтора ходовых дня они отмерили не меньше шестидесяти километров, а это много. И потому они устали.
Ближе к вечеру две женщины принесли жаренную на вертеле рыбу. Она была просто огромной, еще теплой и исходила ароматом.
Гости накинулись на еду.
Первыми насытились Никита и Варда, а Тот продолжал чревоугодничать. Наконец и он отвалился от рыбины, отдуваясь, однако половина рыбы оказалась не съеденной.
Варда расхохотался:
– Мой большой брат, я тебя не узнаю! Оставить такое угощение!
– Сам ешь, я уже не могу. Интересно, как они ловят таких огромных?
– Завтра пойдем с ними на рыбалку и посмотрим.
Утром с несколькими местными жителями они отправились к реке. Мужчины несли ивовые корзины, и это было все, что они приготовили для ловли рыбы – ни сетей, ни удочки Никита не увидел.
Пятеро местных зашли с корзинами в реку, еще двое поднялись выше по течению – гости наблюдали за ними с берега.
Оба мужчины одновременно опустили руки в воды реки. Раздался треск, как во время короткого замыкания, и через несколько минут на поверхности воды всплыла кверху брюхом оглушенная рыба. Мужчины, стоявшие ниже по течению, собирали ее в корзины. Как понял Никита, рыбу оглушили разрядом электротока.
Ничего себе рыбалка! Сунул руку в реку – и получай улов!
Гости были поражены. Тот и Варда, не имевшие понятия об электричестве, спрашивали Никиту:
– Как это у них получается? А мы можем так научиться?
– Наверное, нет. Для этого надо было родиться в этом племени.
А для рыболовов такой способ ловли рыбы был делом обычным.
Рыбу в селении разделывали женщины, солили, и Никита сразу заинтересовался:
– Где вы соль берете?
– Мы вымениваем ее у соседнего племени на рыбу.
Для племени азуру соль доставалась тяжело – женщины выпаривали на печах в горшках морскую воду. Соль была с привкусом йода, морских водорослей и слегка горчила, но без нее невозможно было сохранить рыбу, мясо, да и похлебку требовалось подсаливать.
И Никита постарался вызнать, где находится это племя.
– А где это племя? Мы бы тоже хотели делать с ними обмен.
– Поговори со старейшиной, но боюсь, что встретиться солевары не согласятся. Если честно, мы их и сами редко видим. Приходим на опушку леса, кладем рыбу, бьем в барабан и отходим. Солевары забирают рыбу и оставляют соль в корзинах.
– Странно… Они какие-то особенные?
– Нет. Я их видел – люди как люди.
– Ну да, вы тоже с виду обычные.
Местные дружно засмеялись – уж они-то знали свою особенность.
Следующим утром все трое напросились с местными на охоту. Раз их угощали мясом, значит – на животных охотились.
Несколько охотников пошли по лесу цепью, шумя и громко разговаривая. Варда был удивлен: по его мнению, дичь надо выслеживать в тишине. Но местные знали, что они делают. Цепь состояла из загонщиков, а впереди пряталось несколько охотников.
Внезапно из кустов с шумом вырвался вепрь и рванулся в сторону от загонщиков.
Один из охотников, прятавшийся за деревом, мгновенно вытянул руку. Он успел коснуться спины вепря, и того подбросило от электрического разряда. Кабан упал, вяло шевеля ногами.
Охотник набросился на него, ножом взрезал жилы на шее и выпустил кровь.
Кабану связали веревками ноги, просунули жердь под ними и вчетвером понесли в деревню.
– И это все? – поразился Варда. – Хотел бы я так жить. Ничего и делать не надо. Прикоснулся – и забирай еду. Хм, только рот открывай.
Когда кабан был разделан, зажарен и съеден всем племенем, местные охотники предложили гостям показать завтра свое умение.
Никита согласился. Если бы он отказался, насмешек было бы не избежать, а уважения к племени азуру не было бы. Ведь они сейчас представляли не себя, а все племя, и вся троица это прекрасно понимала.
– Что делать будем? – спросил Никита в гостевой хижине.
– Пусть загонщики только выгонят на нас зверя, а уж мы с ним управимся. Ты с арбалетом, а я с копьем.
– А Тот?
– Он не охотник – воин. Тот пусть с мечом подстраховывает.
На том и порешили.
Наутро загонщиков собралось много – не столько принять участие в охоте, сколько поглазеть. Со зрелищами в племенах было туго, и о любом событии говорили долго.
Один из охотников провел их на место:
– Стойте здесь, только не шумите. Мы выгоним зверя на вас.
Он приложил руки ко рту и вскричал на манер какой-то птицы, подав сигнал.
О приближении загонщиков сообщил шум – они кричали, топали, били палками по деревьям. Мимо охотников стремительно промчались мелкие зверушки.
Никита взвел арбалет, наложил болт. Варда стоял метрах в десяти за деревом, сжимая копье, – он измазался грязью и сливался с лесом.
Внезапно из чащи вырвалось неизвестное Никите животное. Оно напоминало бегемота, но ростом и размерами было едва ли больше вчерашнего кабана.
Никита посмотрел на местного охотника – тот кивнул. Стало быть, съедобное.
Никита вскинул арбалет и нажал на пуск. Времени не было, еще секунда – и зверь скроется в кустарнике.
Болт достиг цели, зверь упал и забился в агонии.
Никита уже счел было охоту законченной, как вдруг на небольшую поляну выбежало нечто мохнатое, и сразу нельзя было разобрать, медведь это или большая обезьяна.
Не раздумывая, Варда метнул копье – сказалась большая практика.
Копье угодило животному в грудь. Раздался короткий рев, и зверь упал, царапая когтями древко копья. К нему несколькими гигантскими прыжками подскочил Тот и мечом снес зверю голову.
Охотник из местных покачал головой:
– Зря убили. Есть его нельзя, мясо жесткое и пахнет нехорошо. А шкуру выделать можно, знатная получится.
Из леса высыпали загонщики и уставились на добычу. Они шумно заговорили между собой и с местными охотниками.
Тот живописал картину охоты, изображая Никиту с арбалетом и Варду, метнувшего копье.
И копье, и болт были осмотрены.
– Так вы можете убивать издалека? – уточнили загонщики.
– Да, нам не надо притрагиваться к животному, как вам.
– Хорошо. И зверь мертв, и охотник цел. У нас были случаи, когда зверь калечил охотника.
– Так и у нас такие случаи бывают, когда зверь только ранен или слишком велик.
И Никита рассказал о громадных червях, выползавших из земли. Люди слушали его с открытыми от удивления ртами.
– Неужели такие бывают? У нас дети их собирают, но это черви маленькие. Их жарят и едят, вкусно.
Никита внутренне содрогнулся от отвращения – их черви тошнотворно воняли.
С мохнатого зверя быстро сняли шкуру, а убитого гиппопотама поволокли в селение. Племя снова было с мясом.
После того как мясо было съедено, в центре селения на пенек уселся абориген, положивший себе на колени нечто непонятное, похожее на два медных таза, скрепленных между собой днищами наружу. Музыкант – а это был он – стал бить ладонями в этот странный барабан. Звуки были мелодичные и напоминали гитарный перебор, а вовсе не звучание барабана.
Потом музыкант затянул песню. Голос его был высоким, звонким, мотив песни необычным, но зрители стали хлопать в ладоши и подпевать.
Одна песня сменяла другую, многие пустились в пляс. Телодвижения танцующих напоминали африканские танцы: танцоры крутили головами, вертели задом и притопывали ногами.
Не зря римляне говорили: хлеба и зрелищ! Вместо хлеба было мясо, а зрелище – вот оно. И много ли человеку для счастья надо?
Через пару часов музыкант неожиданно встал, подошел к Никите и протянул свой незатейливый инструмент. Варда перевел его слова:
– Бери кулах и спой нам песни своего племени – мы хотим послушать.
Никита растерялся. Как играть на инструменте, он не знал – да и какие песни петь? Ни одной песни племени азуру, к своему стыду, он не знал, а как петь современные ему, песни двадцать первого века, под этот барабан?
Но на него смотрело множество людей.
Никита прошел к пеньку в центре, уселся и несколько раз легонько ударил пальцами по меди.
Кулах был чувствительным к прикосновениям, меняя тембр в зависимости от места удара. Ближе к краю тембр был низким, вроде ноты «до», а в центре – высокий, это «ля».
Что играть? Музыкальный слух у него был, в детстве он даже ходил в музыкальную школу, правда – не доучился, бросил, сольфеджио доконало. Футбол, тогда дворовый, был куда интереснее. И с друзьями в пивбаре под караоке пел, получалось неплохо. Но ведь он языка не знает!
И Никита решил сбацать лезгинку. Он начал играть, жители захлопали в такт и стали притопывать ногами. Никита заметил, как Варда непроизвольно двигает ладонями в такт его игре – не иначе, как у него есть опыт игры на барабане. Он махнул рукой, подзывая краснокожего, и, когда тот подошел, показал ему, где и как бить.
Варда уселся на пенек и стал играть. Несколько минут получалось неважно, но потом дело пошло на лад. Никита же стал отплясывать так, как это делают кавказцы. Вскинув руки в стороны, он плавно пошел по кругу, закричав «Асса!», и стал выделывать ногами коленца.
Местные стали присматриваться, а потом и сами освоили нехитрые движения. И вот уже вся деревня танцует лезгинку. С Варды уже пот катил градом, но он стойко держал темп и только наяривал.
Через полчаса Никита выдохся, а народ отплясывал вовсю. В чем аборигенам не откажешь – так это в музыкальности, гибкости, подвижности. А движения они на лету схватывают.
Никита смотрел на массовую лезгинку и улыбался. Лезгинка – и где? В дремучем лесу, в исполнении членов первобытного племени! Уже не сдерживаясь, он начал хохотать, настолько нелепо и дико это выглядело: полуголые «электрические люди» отплясывают лезгинку! Сюжет для психиатра.
Глядя на него, стали смеяться и местные. Один, другой, а потом – как массовое помешательство – все. Смеялись до колик в животе, до слез.
Затем инструмент вновь взял музыкант, затянул грустную песню, наверное – балладу о неудачной охоте, и аборигены пригорюнились. Но потом снова зазвучала веселая мелодия, и жители опять пустились в пляс.
Давно настала ночь, вокруг было уже совсем темно, яркие крупные звезды незнакомых Никите созвездий мерцали над лесом, и только огонь от двух больших костров давал неверный, колеблющийся свет.
И только когда они уже ложились спать, Варда сказал:
– Хорошо в гостях! Кормят, поят, ничего делать не надо…
– Гость хорош, когда он вовремя уходит. Завтра идем дальше.
– Жаль. Мне здесь нравится.
Утром они попрощались с племенем. Глас, как вождь племени, выделил им из запасов сушеного мяса и вяленой рыбы в дорогу. Вот чего у них не было – так это муки, «электрические люди» не знали вкуса хлеба.
Все трое поклонились, благодаря за провизию, забросили рюкзаки за спины и вышли из деревни.
Никита шел первым по едва заметной тропинке, Варда торопился за ним.
– Ты так идешь, как будто знаешь цель.
– Конечно. Я вызнал у местных, где деревня солеваров. Хочу познакомиться, а может быть – и наладить обмен.
– Не, добираться далеко, – возразил Варда.
– Тут же река. Если ты заметил, мы вдоль нее или ее притоков шагаем. На лодке можно подняться, груз соли взять, а обратно и вовсе по течению плыть.
Варда смутился. Он охотник, а не рыбак, и воду во всех ее проявлениях – река, море – не любил.
Через два часа хода Никита остановился.
– Деревня должна быть недалеко. Только солевары – народ скрытный, необщительный. Почему – не знаю. Полагаю, они ловушек понаставили. Варда, ты охотник, у тебя глаз набит – иди первым. Только смотри внимательно под ноги и на деревья.
Охотник двинулся первым.
Через полчаса он поднял руку, и мужчины остановились.
– Смотрите!
Но сколько Никита и Тот ни смотрели, они ничего не увидели.
Варда ухмыльнулся, подобрал засохшую ветку и ткнул ею впереди себя. С земли с шелестом сорвалась веревочная петля и унеслась вверх.
– Стоило первому из нас наступить на нее – сейчас болтался бы на дереве.
Подобные петли ставили и краснокожие. Веревочную петлю укладывали на тропе под молодым деревом, маскировали травой и листьями. Потом сгибали дерево и фиксировали его веревкой – оно играло роль пружины, и конец петли привязывали к нему. Стоило идущему задеть маленькую веревку, лежащую поперек тропы и играющую роль спусковой, как – оп! И посторонний человек или животное болтались на верхушке распрямившегося дерева. Сделано просто, но для тех, кто не знает об этом, – эффективно.
Ловушку обошли. Варда срезал жердь и, прежде чем наступить ногой, прощупывал жердью землю.
Предосторожность оказалась нелишней: в одном месте жердь провалилась, и перед ними оказалась яма, умело прикрытая ветками и листвой. Она была довольно глубокой, метра три, и в дно были вбиты заостренные колья. Горе тому, кто упадет на них, верная смерть.
Никита удивлялся: зачем деревня солеваров так защищена? Неужели соседние племена все сплошь только и мечтают захватить запасы соли? Ведь вождь «электрических людей» Глас говорил, что они получают ее на обмен. Конечно, Никита не знал, живут ли поблизости другие племена, и насколько они воинственны.
Они вышли к опушке леса. Никита распорядился не выходить на открытое пространство, а укрыться за деревьями и наблюдать. Один наблюдает, двое отдыхают и перекусывают.
Перед ними, в двухстах метрах, лежала деревня солеваров, десятка три хижин, сложенных из сырой глины, высушенной на солнце. Один хороший ливень – и дома могут оплыть, развалиться. У людей возникло стойкое ощущение, что дома временные.
Первым наблюдал Никита. Его удивило, что на улице, вдоль домов не видно ни детей, ни женщин. Мужчины – те ходили, таскали мешки, а если без груза, то шли торопливо. Понятно было, люди заняты делом.
У Никиты закралось сомнение, что деревня настоящая. Скорее всего, она рабочая, сезонная, а настоящая, где живет племя, расположена в другом месте. Интересно, как и где они добывают соль? Костры, на которых должна вывариваться соль, нигде не дымят, все везде тихо.
Часа через два глаза устали, и Никита подошел к Варде:
– Передохнул, поел? Теперь твоя очередь. Заметишь что-нибудь необычное – сразу зови меня, только тихо.
Здоровяк Тот, развалившись под деревом, крепко спал.
Никита пожевал сушеного мяса. Жесткое, как подошва, посоленное – такое могло храниться во влажном и жарком климате долго, месяцами.
Наевшись, он прилег и только стал подремывать, как почувствовал толчок – это был Варда.
– Сам посмотри.
На четвереньках Никита подобрался к опушке.
К деревне возвращались мужчины. Они шли цепочкой – десятка два, и каждый нес на спине мешок. «Соль несут», – догадался Никита. Но тогда почему деревню не поставят у места выработки?
На входе в деревню мужчины разделились: часть пошла направо, к длинному дому, наверное – к складу, хранилищу, а человек пять свернули налево. За домами Никита не заметил, куда они делись. Ничего подозрительного, просто они разнесли мешки с солью на два склада. Может, качество разное или другая какая причина. Вполне может быть, что и хозяева соли разные – да не все ли ему равно?
Соль во все времена была товаром стратегическим. У любых народов и при любых правителях, в мире и во время войны соль пользовалась спросом. Без нее не посолишь рыбу, мясо, овощи, не создашь запасов на зиму. Словом, соль – это своего рода валюта.
И Никита решил просмотреть, где ее добывают, – такие знания нужны и ценны. Племя, владеющее солью, может монопольно диктовать условия, цены. Речь не о деньгах – здесь их не знали, но обмен производился.
Они наблюдали до темноты, а ночью спали по очереди, понимая, что будет плохо, если на них наткнется местный житель или ночной зверь.
Утром проснулись все, и Никита сразу принялся за наблюдение.
Вскоре из деревни вышли мужчины без груза, с пустыми мешками в руках.
– Быстро собираемся! Надо незаметно пройти за солеварами! – приказал Никита.
А чего собираться? Только рюкзаки из шкур на плечи набросили.
Шли по лесу, прячась за деревьями, не выпуская из виду солеваров, и прошли не меньше километра, пока не приблизились к небольшой горе.
Солевары вошли в пещеру. Выходит, они вовсе не солевары, в смысле – соль они не вываривали из соляной рапы, а добывали ее как шахтеры. Трудозатраты – только маши кайлом или киркой. Никаких печей, долгого процесса вываривания, выпаривания воды. Руби соль и собирай ее в мешки. Прямо Клондайк! По сути, цель, которую поставил перед собой Никита, достигнута, он вызнал, где добывают соль эти соле… тьфу, шахтеры. Можно двигаться дальше, однако какое-то шестое чувство подсказывало ему, что надо остаться, как будто ноги сами к земле приросли.
Они сидели в лесу до вечера. Варда и Тот успели отлично выспаться, Никита же, прислонившись спиной к дереву, наблюдал за пещерой.
Но вот рабочий день закончился, и шахтеры гуськом потянулись из пещеры. Каждый нес на спине тяжелый мешок.
Никита пересчитал людей. Число сходилось, стало быть – в пещере никого не осталось. Для него это было важно, ибо он сам хотел посетить шахту и оценить – хороша ли добыча, каковы запасы. Он и сам этого не осознавал, но действовал как будущий владелец, захватчик чужого производства.
Никита дождался, когда шахтеры скроются из виду, и толкнул Варду и Тота.
– Просыпайтесь, лежебоки! Вас ждут великие дела! – пошутил он.
Все трое направились к пещере.
Как только они вошли под низкие своды, Никита распорядился:
– Варда, будь здесь, смотри, не появятся ли местные. Если что заметишь, беги за нами.
У входа, на длинной деревянной лавке, стояли масляные светильники. Конечно, как же без них работать в темноте? Один из них тлел, чаша с маслом была полна. Да тут хоть костер разводи, пожара не вызовешь, одни каменные стены кругом.
Никита зажег от горящего светильника два других и один вручил Тоту.
– Идем.
Тот помялся.
– Боюсь я под землей, – признался он, – вдруг обрушится и придавит.
– Жители деревни каждый день ходят, кирками долбят – и ничего, не рухнуло. Мы же ненадолго.
Тот со вздохом взял светильник и кивнул. Вот уж не думал Никита, что здоровяк атлант, воин, прошедший не одну битву, может чего-то бояться.
Они двинулись в глубь пещеры. Через полсотни метров ход разделился, и в глубину повели уже два коридора.
Никита направился влево.
Через несколько метров они увидели сваленные в кучу инструменты – деревянные лопаты, железные, кирки, ломы. А потом стены коридора вместо каменных темных стали белыми, засверкали от скудного света искорками, как свежевыпавший снег под лучами зимнего солнца.
– Ого! – удивился Тот. – Неужели соль?
Никита поскреб ногтями белый налет на стене и попробовал его на вкус. Натуральная соль.
– Соль! И качества отменного.
– Эх, нам бы такой рудник! – не скрывая, позавидовал Тот. – Может, наших мужчин привести и местных перебить? Их ведь немного. Да самим начать солью торговать?
– Выбрось из головы. Ты обратил внимание, что в селении солеваров не видно женщин и детей?
– Вроде бы припоминаю. – Тот сконфузился. Он, воин, и не обратил внимания на такую важную деталь.
– Не вроде бы, а так и есть. О чем это говорит? В селении только рабочие живут. Стало быть, где-то живет все племя. Какое оно? Велико ли? Ты о нем знаешь? Захватив солевой рудник, ты навлечешь на всех нас беду. Их может оказаться много, они перебьют наших мужчин, и племя азуру перестанет существовать. Вот какой может быть цена твоего необдуманного шага.
– Прости, Никита. Ты мудр, все предвидишь, все можешь просчитать наперед. Потому ты правая рука Вирта, а я – рядовой воин. – Тот почтительно поклонился, и оба пошли дальше.
Коридор выработки, ведя дальше, причудливо изгибался, и метров через сто они уперлись в тупик. Похоже, именно тут сегодня рубили соль шахтеры, потому как на каменном полу лежала куча добытой соли в виде крупных кусков.
Никита с Тотом повернули назад и дошли до развилки. Прямо будет выход из пещеры, где они оставили на охране Варда.
Никита повернул влево.
– Что ты тут хочешь найти? – проворчал Тот. – Соль везде одинакова. Нам надо уйти подальше от пещеры и подкрепиться, есть охота.
– Тот, ты все время говоришь о еде. У тебя другие мысли есть?
Буквально через двадцать шагов они уперлись в стену из бревен с небольшой дверью. Дверь была крепкой на вид, из толстых досок, но замка не было.
Никита попробовал ее толкнуть, потом потянуть на себя, но дверь не открывалась.
Тот оттеснил его в сторону, достал нож, просунул лезвие в щель, провел им вверх и толкнул дверь. Она распахнулась.
– У нас в племени иногда делали внутренние запоры. Кто не знает, не откроет.
– Хм, интересно, что тут скрывают шахтеры?
Но сначала Никиту ждало разочарование – перед ним ровными рядами были уложены в штабеля мешки с солью. Скорее всего, это были запасы для обмена: вдруг кто-то оптом возьмет, скажем – заезжие торговцы? Место сухое, и соль здесь может лежать веками. Для соли есть только один враг – это вода.
Но коридор вел дальше, не заканчивался, и Никита двинулся дальше. Путь ему преградила металлическая решетка, кованная из железных полос. Никита попробовал ее потрясти, впрочем – безуспешно.
Подошел Тот, поднял светильник – с высоты его роста и поднятой руки он давал свет из-под потолка.
– Ну-ка, подержи!
Никита взял масляную плошку, Тот ухватился обеими руками за железо, поднатужился и поднял решетку вверх.
– Проходи.
Никита прошел, и Тот опустил решетку себе на плечо.
– Никита, ты только недолго, уж больно решетка тяжелая.
За решеткой оказалась небольшая, метров четырех-пяти в диаметре, каменная камера. Посередине – каменный постамент, на котором лежал железный шлем. Он был довольно большого размера с крылышками по бокам. Все железо было полировано и отбрасывало на каменные стены блики.
Никита поставил светильники и попробовал надеть шлем себе на голову. Однако он оказался ему велик и болтался, как седло на корове.
Смотревший на него Тот сказал:
– Похоже, он на меня сделан.
Никита, подойдя к Тоту, надел шлем ему на голову, и Тоту он оказался в самый раз.
– Коли нравится – носи!