Принцесса на ресепшене Большин Сергей

Старик на блеф купился. Не играл он в покер! (Я, правда, тоже.) Затряс бороденкой, стал путано объяснять, что мудрые советы рассыпаны по книге, он де собирал их долгие годы, мол невозможно указать конкретную страницу… Спекся! Ну, что, папа, Вольдемар, вам все понятно? А вот и помощники королевского банщика принялись распахивать створки дверей, чтобы внести в помещение купель.

– Вы, двое, прочь с моих глаз! Вольдемар, я останусь с отцом, Вы присоединитесь ко мне во время обеда… – однако, приятно командовать любимым.

***

Обед был обильным, но отвратительным. Обугленное, но полусырое мясо, лук, репа… Я придумала мир, где не открыли ни Америки, ни морского пути в Индию. Без привычных специй и набора продуктов протянуть можно, но повсеместная антисанитария точно сделает из меня анорексичку.

А, может, я мазохистка, поэтому мои грезы такие неуютные?

В отличие от еды разговор с Вольдемаром оказался совсем не пресным: на фоне обшарпанных дворцовых декораций яркой сюжетной линией я рисую любовь, неосуществимую в реальной жизни. Ну, точно, мазохистка.

– Анна, Вы сегодня совсем не та, что вчера. В какой-то момент я даже испугался, не наложено ли заклятье… – конечно не та, наблюдательный мой.

– В какой момент Вы этого испугались?

– В тот самый, когда Вы обратились ко мне «ВЫ» вместо «ТЫ», согласно этикету, и как заведено между нами. Я сам обращаюсь к принцессе на «Вы» только при людях, а сейчас… не знаю, что думать.

– Заклятие тут не при чем, только переживания. Хорошо, мой милый Вольдемар, отныне у нас с ТОБОЙ все как прежде. Я снова та же?

– Нет. Твой спор с лекарем поразил меня до глубины души. Как удалось тебе раскрыть лукавство? Единственное разумное объяснение, которое приходит на ум, – тебе было откровение Великой Матери… – он тоже перешел на «ты», хотя вокруг стола снует немало людей. Слуги и прочие секретарши за людей не считаются.

– Ты попал в точку, Вольдемар! Великая Мать во сне поведала мне, как спасти отца.

В категориях людей этого мира мой взгляд через рамку вполне можно счесть божественным откровением. Мой «сон», как его не назови, объясняется, скорее, мистически, чем рационально. Впрочем, разум сам по себе загадка и чудо. В одну голову вмещается одновременно и наука, и волшебство, и Бог, и безбожие, и этот странный мир…

– Хвала высшим силам! Это великое чудо, Анна! Не всем святым дано счастье явления Великой Матери. Это очень хороший знак, я расскажу о нем королю и кардиналу церкви Великой Матери, а кардинал поведает пастве!

– Нет, Вольдемар, Великая Мать требовала сохранить все в тайне. Даже то, что я рассказала тебе – грех, я не должна была этого делать, – играю на слабостях любимого. Думали, я святая?

– Вот как… Клянусь, никто не услышит о чуде! Значит, тебе было откровение не только о болезни отца…

– Верно, мой рыцарь. Не могу поведать всех подробностей, но принять предложение Усы нельзя, и я его не приму.

В реальной жизни я не люблю обманывать, да у меня не сказать, что получается, а тут вру напропалую человеку, который мне глубоко небезразличен, и хоть бы хны. Никаких угрызений совести. То ли потому, что все здесь понарошку, то ли начала вживаться в образ принцессы, для которой интриги плести, что семечки щелкать.

– Хвала высшим силам! Знай, Анна, каждое мгновение ты будешь находиться под моей защитой. Мои люди будут тайно следить за Усой и его подручными. А хочешь, я убью его! Или сгною в своем замке в Древельоне. В этом случае ты должна будешь казнить меня, ибо ханцы не простят королеве беззакония и по праву восстанут. Пусть же преступником стану я, но твоя жизнь будет в безопасности! – он не шутит. Боже, в реальной бы жизни такого возлюбленного!

– Разве тебе не дорога твоя жизнь?

– Она ничто по сравнению с твоей. Выбор у тебя невелик: мучиться в браке с ненавистным Усой или подвергать себя смертельному риску.

– А если подвергнуть себя смертельному риску в браке с любимым человеком? Как тебе такой выбор? – Не осуждайте. Кто бы устоял? Гори ярким пламенем любое королевство, когда рядом настоящий мужчина! Да и королевство можно сохранить, если постараться.

– Для меня его, увы, не существует.

– А если бы существовал? – давай, давай, герой, выше голову, товарищ!

Вольдемар вскинул на меня такой взгляд… такой… плачьте от зависти, девчонки.

– Король хотел выдать тебя за Руперта, среднего сына императора Великой западной империи готтогаллов. Пока не появились известия от Усы, эта партия казалась наилучшей. Ты, я знаю, мечтала вообще о другом… Что теперь у тебя на уме, Анна?

– Ты – единственный человек, с кем я чувствую себя в безопасности. Ты – сын короля Древельона, суверенного монарха, добровольно объединившего свое королевство с королевством моего деда, а значит, ты имеешь почти такое же право на трон, как я. Ты – самый близкий мне человек после отца. Ты любишь меня… Что должно быть у меня на уме?! Только то, что о лучшем муже не стоит даже мечтать.

– Ведь ты говорила, что не любишь меня…

– Говорила, но разве ты не достоин того, чтобы мои чувства изменились?

– Принцесса! – КАК он это выдохнул! Упал на колени и поцеловал подол платья. Влюбленному не нужно иных доказательств, кроме слов, которые он мечтает услышать, тем более, когда эти слова правдивы.

Вошел Эжен, а мы в прямом эфире. Приготовленная фраза застряла у него в горле. Слышно, как он сглотнул, еле выдавив из себя:

– Ваше высочество, Вас и Великого коннетабля ждет король, – командующий рыцарями превратился из соперника Эжена в его врага. С этим надо что-то делать.

***

В королевских покоях был совсем другой воздух, несмотря на обилие горящих факелов и свечей. Король сидел в кровати, прислонившись к спинке, он был обложен подушками и выглядел намного свежее, чем пару часов назад.

Наконец-то мое «мы все учились понемногу чему-нибудь» на разных курсах и семинарах начало приносить пользу. Пока я в «коме», сделаю все, чтобы успеть поставить отца на ноги, пусть это всего лишь иллюзия.

– Кардинал святой церкви Великой Матери! – какой у них громкоголосый камердинер.

Ролевая рамка «подсказывает», а я наблюдаю: в зал в окружении шести вооруженных монахов ордена Охранителей святой веры и шести молоденьких монахинь торжественно вступает (именно так!)… Сергей Михайлович Политуров. Этот павлин и здесь во всем красном! Жаль, смеяться нельзя.

Монашенки – одна к одной! Губа у вас не дура, Ваше преосвященство…

О кардинале ходит множество слухов: о его любви к таинству исповеди придворных дам – кающихся грешниц, о пристрастии лично накладывать епитимью в своих покоях на молодых монахинь.

Интересно, что грешницы каются не раз и не два, поскольку грешат много и часто. Неужели подсознательно я о нем, как о мужчине, такого высокого мнения? Когда Политуров предлагал мне стать его любовницей, я была уверена, что ему это нужно не столько для дела, сколько для рассказов…

– Да помогут Высшие силы скорейшему выздоровлению нашего короля! – басит кардинал. – Да хранит Великая Мать любимейшего из сынов! – он прижимает правую руку к сердцу, левую возлагает на левое плечо и кланяется королю, после чего становится лицом ко входу. Все остальные, включая меня, трижды повторяют этот поклон в сторону кардинала.

Как будто держишь младенца… ну, правильно, это же культ Великой Матери. Смотрю в сторону коннетабля и представляю, как держала бы нашего ребенка. У меня даже ноги задрожали. Только вот не надо…

А кстати, могла бы я родить ребенка в этом… сне? А если бы пришлось, как в реальности, все девять месяцев относить? От Вольдемара – готова.

– Великий канцлер в сопровождении Верховного распорядителя двора! – да что ж ты так орешь, камердинер!

Ну-ка, ну-ка… Мама дорогая! Дергаю Вольдемара за рукав, давясь смехом:

– Вылитый Мефистофель.

– Простите…

– Ваше высочество, как вы изволили меня назвать? – канцлер зло пронзил меня своими ржавыми гвоздями.

В той, реальной жизни его зовут Усманов Борис Фатыхович. В этой – канцлер Уса-ас-Фатх.

Его лицо, бородка, прическа, головной убор – точная копия классического образа Мефистофеля, но есть нюанс: инфернальная голова посажена на грузный колобок, из которого торчат кургузые ножки в чулках и коротких штанах-фонариках. Картина маслом – постаревший и приплюснутый принц из советского фильма «Золушка».

Приплюснутый принц уверен, что завтра он – король. Дудки! Настоящий король умирать не собирается, да и колхоз – дело добровольное, разве не так, Борис Фатыхович?

Не судите строго, от смеха я не удержалась. Позади Усамы в таком же наряде семенил Верховный распорядитель двора. И кто?! Яков Николаевич Васильчук, еще более приземистый и толстый.

Я всегда сочувствовала девушкам из его рассказов о походах налево. Несчастные, польстившись на кошелек, они обязаны были разыскать «хозяйство» в складках огромного живота. Но эти складки поверх чулок… держите меня семеро!

И нет сомнений, тут все то же шоу «Воруем вместе».

Минуточку, что это так тревожно тихо? Все ждут, что я отвечу Усе. Похоже, он тут опасный человек.

– Тебе показалось, наш верный канцлер. Ты мог услышать только наш смех, вызванный радостью встречи, – не просто дается мне это «ты» в адрес шефа, но принцесса на «ты» со всеми, кроме кардинала, который считается представителем высших сил и старшим земным сыном Великой Матери… так, папа хочет сказать. – Слушайте все! Говорит король!

– Ваше преосвященство, дочь моя, подданные! Я собрал вас по просьбе канцлера. Он сделает официальное заявление. Говори, Уса, – речь дается папе с трудом, но все понятно.

– Ваше величество, Ваше… преосвященство, – Усу передернуло, как будто его заставили проглотить слизняка, – принцесса и прочие! Только что Ее высочество изволила выказать радость от встречи со мной. Также и я не могу скрыть огромной радости, которая охватывает меня каждый раз, когда я вижу Ее высочество и когда думаю о ней. А думаю я о ней всегда, как, впрочем, и о здоровье нашего короля, и о благополучии нашего королевства. Ваше величество, движимый великой любовью к принцессе Анне и заботой о будущем королевства, я прошу руки вашей дочери. Я прошу Ваше высочество стать моей женой, женой Усы-ас-Фатха. Я – Великий хан, мой титул равен королевскому. Обещаю быть заботливым мужем, надежным отцом наследников престола, справедливым и мудрым монархом, буде Высшие силы приберут раньше времени правящего ныне короля Филиппа, да здравствует он во веки веков!

– Что скажет кардинал? – слова короля не достигли сознания священника, тот стоял, как стоял, не шелохнувшись, сверля Усу ненавидящим взглядом. Ситуация, кстати, типичная, все знают, что кардинал тугоух, поэтому камердинер заорал:

– Его величество ждет ответа Его преосвященства!

Сластолюбивый святой отец встрепенулся и ответствовал явно заготовленной диатрибой:

– Ваше величество! Я туг на ухо, но не глух сердцем. Оно слышит: измена поселилась в нашем королевстве. Вы, Ваше величество, пощадили поверженного врага, сохранив ему жизнь, свободу и владения, Вы приблизили его и сделали канцлером королевства. Но что мы видим? Уса-ас-Фатх не принял нашей веры! Войска его домена, призванные защищать наши рубежи, игнорируют приказы королевских военачальников, требуя подтверждений бывшего хана, а бывший хан за любое действие требует мзду! Канцлер, призванный преумножать королевскую казну, грабит ее! Но неблагодарному и этого мало. Теперь он покушается на трон великого Славанса! – эмоционально речь кардинала была подобна снежному кому, каждое новое слово сильнее распаляло оратора. Уса, между тем, пылал в его сторону таким ненавидящим взором, что будь священник и снежной лавиной, давно бы испарился. – Мы не вправе отдавать трон иноверцу! Человек, которому наш король и церковь дали все – жизнь, свободу и достоинство, – лжет короне и презирает веру, исповедуя еретическое учение! Я знаю, зачем ему власть! Уса мечтает об уничтожении церкви Великой Матери и насаждении ереси. Ваше величество, ради сохранения королевства и веры, Уса должен быть немедленно лишен должности и арестован как изменник! Вместо того, чтобы отдавать ему руку принцессы, отдайте его в руки Охранителей святой веры.

– Ты… Ваше преосвященство пытается ввести короля в заблуждение! Я много раз обращался к нему с просьбой провести обряд посвящения в истинную веру, и всегда получал отказ, только… – слова «попадись мне в руки» молнией сверкали в его глазах.

А кардинал чешет дальше:

– Еретик зря ссылается на притворные просьбы обратить его в истинную веру. Сколько раз он обратится ко мне, столько раз я отвечу отказом, ибо лживы его слова! Не вера, а жажда власти и ересь живут у него там, где у правоверных находится сердце!

Я «в курсе», что подобная стычка между ними не первая. Любого другого придворного Уса давно бы стер в порошок, но первосвященник ему не по зубам. Король намеренно поддерживает огонь этого конфликта, не давая сторонам примириться и не позволяя одной из них одержать верх.

И мне это на руку, или я не принцесса!

– Анна, что ответишь ты, дочь моя, на предложение канцлера?

– Отец… Ваше величество, Ваше преосвященство, милый нашему сердцу канцлер! Даже для меня, наследницы трона Славанса, предложение Усы-ас-Фатха – великая честь! – улыбайся, Уса – до конца дослушаешь, посмеешься. – Интересы королевства и династии требуют, чтобы я вступила в брак с тем, в чьих жилах течет королевская кровь, кто могуществен и искушен в делах власти, кто сможет отстоять честь и славу короны перед лицом любого врага! Таков наш Великий канцлер.

Обвожу взглядом присутствующих: отец прикрыл глаз, канцлер с подельником щербато улыбаются (со стоматологией здесь напряженно), коннетабль посуровел, кардинал выглядит растерянным. Не так он глух, как хочет казаться!

– Канцлер – лучший претендент на мою руку… – у кого-то в этом зале сердце рухнуло, у кого-то выскакивает из груди. – НО!!! – мое «но» в противофазе меняет сердечную топологию. – Своевременно ли это предложение? Еще вчера это было так. Сегодня, когда король, хвала Высшим силам, пошел на поправку, и нет нужды торопиться с замужеством, прежде чем ответить канцлеру согласием, я хотела бы получить ответы на некоторые свои вопросы.

Снова обвожу взглядом присутствующих – на тех же лицах другие выражения.

Ой, а мне нравится! Я, Анна Горчакова из Электроуглей, играя в принцессу, переворачиваю судьбу вымышленного королевства. Будь это на самом деле, я бы не посмела. Кто я такая, чтобы вершить политику? А понарошку – пожалуйста. И неплохо, кстати, получается, ничем я не хуже матерых канцлеров и прочих придворных.

Какая-то заноза все же свербит в душе. Вольдемар, шеф, отец, Эжен кажутся настоящими, живыми и самостоятельными людьми. Если этот мир выдуман мною, здесь все должно быть, как я хочу. Не должно быть этого сватовства, Уса должен быть как мой шеф строгим, но справедливым, а не опасным, отцу давно пора плясать вприсядку, а мы с Вольдемаром…

И эта заноза заставляет меня играть по местным правилам, слушаться предписаний роли, хотя и не во всем и не всегда. Так бывает, скорее, в обычной жизни, чем во сне.

Ну и ладно! Итак….

– Было ли со времен язычества такое, чтобы наши монархи исповедовали иную веру, отказавшись от любви Великой Матери? Нет! Ты, Уса, предлагаешь мне нарушить вековую традицию. Ради чего? Стоит ли мое к тебе уважение так дорого, что королевство должно платить за него верой? – по глазам Усы вижу – стоит. – Давно известно: «Чья власть, того и вера», и… – присутствующие с удивлением уставились на меня. Похоже, текст из другого либретто, – я хочу сказать, что из вопроса о вере канцлера следует другой вопрос. Ты, Уса, уже имеешь трех жен, они родили тебе детей. Это позволяет твоя религия. Но какой по счету женой стану для тебя я? Кем будут твои жены, когда ты примешь титул принца-консорт или, тем более, короля? А дети? Чей ребенок станет наследником? Из этих вопросов вытекает еще один: должна ли жена любить своего мужа? Великая Мать учит, что дети должны рождаться и расти в любви, даже для королей нет исключений. Я глубоко уважаю тебя, Уса, но струны моего сердца молчат. Отец и мать всегда были для меня образцом семьи, так почему же я не должна этому образцу следовать? Слушай же, Великий канцлер, слушайте все: я готова принять предложение Усы стать его женой, но не раньше, чем он выполнит три условия. Первое – официально обратится в нашу веру, второе – отречется от своих нынешних жен и детей, и третье – заставит мое сердце полюбить его. Это все.

Зная своего генерального директора, представляю, каких сил ему стоит соблюдать молчание. Когда ему удалось установить контроль над речью, он бесцветно выдавил:

– Ваше величество, я вынужден просить разрешения покинуть вас, ибо меня ждут неотложные дела, – и, не дожидаясь позволения, вышел.

Васильчук, его здешнее имя Якуб Базиль, засеменил вслед за канцлером. Да это же вызов, король вас не отпускал! Кардинал злорадно улыбался парочке в спины, а король… Папа, я все объясню!

***

Долго ворочалась в постели – огромные «горошины» не дают принцессе заснуть.

Горошина первая – сама ситуация. Как так получается, что я прожила целый день последовательно и протяженно, минута за минутой, и сюжет ни разу не сбился, не перескочил с кадра на кадр? Я устала и реально хочу спать. Во сне… Ведь должно быть как в кино: закрываешь глаза в одном кадре, а через мгновение бодрая и радостная открываешь в другом. Не получается.

Горошина вторая – я приняла происходящее близко к сердцу. Мои чувства к Вольдемару и отцу нельзя назвать придуманными. Политика, интриги Усы и кардинала Политурова, как и интересы королевства, это абстракция, необязательная игра, но готовность Вольдемара отдать за меня жизнь, его нежный взгляд и бархатный голос заставляют сердце трепетать, вызывают желание навсегда раствориться в этих глазах и голосе. Эти чувства реальнее всего, что случалось со мной в жизни.

Даже Эжен, держась со мной как побитая собака, вызывает вполне настоящее злорадство. (Передай мамочке привет!) Я вижу, что он ждет объяснений, но жестоко молчу, не испытывая и намека на угрызения совести.

Кстати, в реалистично подробном сне в моем окружении одни мужчины. Неужели у меня нет подруг или… фрейлин?

Смотри-ка, удобно! Стоит сформулировать запрос, вспышка – и ты «вспоминаешь» необходимое.

Вот, пожалуйста, у меня две наперсницы. Одна – незамужняя княжна, фрейлина, другая – герцогиня, дама, потому что замужем. Хороший, между прочим, круг общения! Герцогиню зовут Клер, с ней у меня доверительные отношения, она на восьмом месяце. Вчера я – не эта, а та – позволила ей провести два дня дома с мужем. Молодая княжна – моя соперница. Княжна Элен вскоре после рождения была помолвлена с Эженом и, став зрелой девицей, полюбила суженого, зная, что ее чувства безответны из-за меня. Бедняжка…

Хорошо бы с ней подружиться. В нынешней обстановке плодить врагов, да еще и без реальной причины, совсем неправильно.

Наконец, третья горошина – отвратительный быт. Холод, сырость, грязь, тошнотворные запахи повсюду. Хотя, сказать по правде, меня это беспокоит, только когда начинаю об этом думать. Неприятные факты воспринимаются в сравнительных категориях: не «холодно», а «холоднее, чем привыкла», не «грязно», а «непривычно грязно», все в таком духе. Как будто обстановка привычна для тела и неприятна лишь для сознания.

Начала бороться за культуру быта: поставила задачу превратить свою спальню в покои образцового содержания. Прежде, чем лечь в постель, внимательно ее изучила, памятуя спальню короля. Нашла мало отличий. Заставила слуг сменить белье и просушить у камина перину с подушками. Ванну себе организовала: купальные прислужницы приготовили купель с горячей водой, постельничьи уложили в постель грелки, а затем и меня саму.

Признаю, в статусе принцессы есть свои прелести, если все правильно организовать, но самые простые бытовые удобства нужно создавать руками большого числа людей. Из-за этого весь день я провела в окружении множества посторонних. Пока не научусь относиться к слугам как к говорящим орудиям, это будет главным неудобством. Только в постели я могу оставаться одна. Но хочу ли?

Истопник, заряжавший дровами камин, еще был здесь, когда зашел Вольдемар, чтобы пожелать спокойной ночи. Он предупредил, что теперь двери моей комнаты охраняет его личная стража из самых доверенных. Хотелось сказать ему «останься», но как объяснить, что волнение, которое он вызывает в моем сердце, нужно мне, чтобы быть спокойной? Переполненная впечатлениями, я поворочалась и провалилась в сон, и даже не почувствовала, как стали кусать блохи…

***

Шестое чувство принцессы спасло меня.

Его было невозможно ни увидеть, ни услышать, только почувствовать: в последнее мгновение я вдруг пригнулась к лошади, и арбалетный болт, свистнув над головой, впился в соседний дуб. Я охнуть не успела, как Вольдемар схватил меня, словно пушинку закинул на своего вороного гиганта, прижал к железной груди и помчал напролом через лес. В этот момент по перекрестной траектории просвистел другой болт.

Звезды брызнули из глаз, так крепко любимый приложил меня носом к своей кольчуге! Аккуратнее спасай, бэтмен неуклюжий! Один из его людей скакал впереди, выставив щит, а двое прикрывали наши спины, ведя мою лошадь на поводу. Еще четверо сопровождающих, как только мы пустились наутек, попарно кинулись навстречу выстрелам.

Когда мы выезжали на прогулку, я удивлялась: зачем гулять таким табуном? Теперь же переживаю, не мало ли людей взяли?

Снова я забежала вперед.

День начинался вполне мирно.

Проснулась я засветло. Тут такой же, как в Москве, промозглый бесснежный декабрь. И как у нас – воскресенье. Названия в моей голове крутятся другие, но суть одна. Король с утра не звал, поэтому утренний туалет был длинней и размеренней, чем накануне. Впрочем, и вчера слуги не сильно торопились, до московских темпов им разгоняться еще несколько веков.

Истинно говорят: лиха беда начало. Сегодня прилюдный утренний туалет меня больше смешил, чем смущал. Я вспомнила актрису Марецкую в старом советском фильме: «Вот стою я перед вами, простая русская баба, мужем битая, попами пуганая…» Теперь простая русская баба, сидя на горшке, будет вам принцессу изображать…

Проведала папу. Король идет на поправку. Вот что значит, всю жизнь махать мечом, а не пивной кружкой!

В воскресенье даже у принцессы выходной, никакой политики с экономикой, только общественная и религиозная расслабуха. Конкретнее? Ну, да, никто же из вас королевством не правил.

В полдень месса, а с утра художественная самодеятельность. Тутошние художники, поэты, музыканты, по-нашему – творческая интеллигенция или, как сейчас модно выражаться, креативный класс, как и везде не всегда талантливый, но всегда самолюбивый, жадный и голодный. Они кормятся с рук властей, не забывая эти руки покусывать. Мне представляли что-то вроде отчетного концерта. Лажа! Они, наивные, думали, сейчас власти начнут раздавать гранты и субсидии. Да в нашем ДК в Электроуглях ребята и то профессиональнее были, посему у нынешней принцессы, то есть у меня, культурная планка высоко задрана. Идите, бедняги, тренируйтесь!

В детстве мама водила меня на все кружки, какие были в городе. Она еще не знала, что я стану секретаршей, а потому развивала мои таланты в максимально широком спектре. Лишнее быстро отвалилось, остались танцы и музыкальный ансамбль. Танцы мне нравились сами по себе, а в ансамбль мы с девочками ходили, потому что были влюблены в его руководителя Жору.

Мы пищали от восторга, когда заслуживали его похвалу.

Людей обоих полов Жора делил на две неравные части. Мужчин – на козлов и чуваков. Чуваки понимали рок и уважали Жору, остальные были козлами. Женщин Жора делил почти так же. Своих текущих подруг и прежних фанаток он звал чувихами, всех прочих – телками. Мы, школьницы, были у него абстрактными «вы» или «ты»: «Так, вы, настроились! Ты, возьми ля первой октавы»; «Вы что, похоронный оркестр?! Это же „Криденс“! Блин, так облажать клевую песню!» Иногда он приходил на репетиции пьяным: «Так, вы, лабайте сами. У меня сегодня ля западает». Еще реже, когда мы играли по-настоящему хорошо, он присуждал нам высшую степень отличия и называл чувихами. Мы были счастливы вдвойне оттого, что в его устах титул «чувиха» равнялся титулу «принцесса», и еще потому что «клево слабали правильный музон».

Влюбленность двенадцатилетних нимфеток в облезлого и потрепанного рокера-неудачника трудно объяснить, но благодаря ей он научил нас играть на гитарах и привил приверженность к року на всю оставшуюся жизнь.

Жора был педагогом от бога, любого мог научить всему, что умел сам. И все, что он любил, становилось увлечением его подопечных. Он заставлял нас слушать «правильную» музыку и учил слышать ее.

К моим тринадцати годам меня уже тошнило от «Ласкового мая», поразившего страну как рак в последней степени. Я знала, что Джимми Хендрикс, Джимми Пейдж, Ричи Блэкмор, Дэвид Гилмор и Тони Айомми – величайшие гитаристы всех времен и народов, что музыка – только то, что играют ОНИ.

На «чертову дюжину» Жора подарил мне гитару производства 4-й фабрики музыкальных инструментов за 7 рублей 45 копеек (ценник сохранился на нижней деке прямо напротив розетки). Он помог переделать гитару с семи струн на шесть и научил извлекать из этих струн ту самую, «правильную» музыку. Гитара до сих пор жива, и я до сих пор на ней играю. Только Жене это не нужно. И никому не нужно, кроме меня.

Пару лет назад мы отмечали мамин день рождения. Меня послали в магазин кое-что докупить. Возле магазина, спустя почти пятнадцать лет, я встретила Жору в компании забулдыг. Было видно, что ля моего давнего кумира запала навсегда. Я в ужасе таращилась на остатки любимого учителя, а он продолжал неизвестно когда начатый разговор:

Страницы: «« 12

Читать бесплатно другие книги:

Капитан милиции Клюев обращается к Сергею Костикову с просьбой задействовать свой необычный талант д...
Спрашиваете, почему – «Обалденика»? Да потому, что знанием надо не овладевать, а обалдевать. Если вы...
Присвоить деньги, похищенные из банка? Запросто. Вступить в конфликт с преступным миром, умыкнув у н...
Их называют Ходящими В Ночи. Кто они? В прошлом все до единого – люди. Но сейчас каждый из них – сме...
В провинциальном Приморске застрелен майор ОБЭПа Руслан Мажаров, который расследовал обстоятельства ...
Невероятно искренняя, брутальная и драматичная автобиография Майка Тайсона. Он стал легендой мировог...