Седьмой круг Извольский Сергей

16 век. Замок Мельбурн. Пограничные земли. Англия.

Ричард Чарлтон, граф Мельбурн возвращался вместе со своими верными вассалами из очередного похода, который, как и предыдущие два, оказался удачным. Усталость не умоляла его торжествующей радости. Сняв свой шлем, Ричард горделиво посматривал по сторонам на свои бескрайние владения. Ни голод, ни вспышки чумы, ни бесплодная холодная земля, ни восстания крестьян, ни что не могло остановить молодого воина. Он рвался в бой, словно волк, почуявший добычу. И вот он – успех. Его отец, убитый во время кровопролитной схватки с бароном Ридсдейлом, унесшей тогда много жизней, мог бы гордиться своим отважным сыном, способным не только защищать свой замок и прилежащие к нему деревни, но еще и расширять, обогащать владения. Его враг Алекс Флетчер, молодой барон Ридсдейл, получивший титул отца после его скоропостижной смерти несколько месяцев назад, был разгромлен, а его плодородные земли на этот раз окончательно перешли к Ричарду; крестьяне и подданные Флетчера, присягнули ему на верность, устав от кровопролитных войн, беспричинно завышенных налогов и постоянных гонений с земель своего лорда, по причине неуплаты. Перевес сил оказался на стороне Мельбурна, и он победил схватке не только за земли противника, но и за жизнь. Долгожданная победа много значила не только для самого Ричарда, но и для его людей, которые, наконец, забудут о голоде и неурожайных годах, сокративших население почти втрое. Много людей гибло и во время военных походов, но еще ни разу Ричард Мельбурн не возвращался с поля боя без трофеев и добычи, которой честно делился со всеми своими подданными.

Теперь можно сделать передышку. Ричард слишком устал от войны, от кровавого безумия, от жестокости своих врагов и своей собственной, необходимой для победы. Он устал от смерти, от запаха разлагающейся плоти, от похорон своих друзей, от военных палаточных лагерей, временных деревянных крепостей, в которых замерзал и страдал от укусов насекомых, от тяжести доспехов и ощущения грязи на своем теле и собственной вони. Помыться во время похода не представлялось возможным и это сильно угнетало Ричарда, возвращавшегося домой с победой. Он знал, что у ворот замка его будет встречать Мария. Она, должно быть, уже заметила его из башни, и несется вниз по ступенькам, счастливая и прекрасная. Его сердце зашлось от радости и нежности. Если бы он мог никогда не оставлять свою молодую жену одну, не видеть ее глаз, полных слез и печали, провожающей его в очередной поход.

Ричард должен сделать все возможное и невозможное, чтобы его семья и будущие сыновья не боялись голода и опасных соседей, которые в любой момент могут напасть на них. Чем больше владения, и количество отважных воинов, готовых защищать свой дом, тем спокойнее будет жизнь Мельбурнов. Ричард совершил то, что не удавалось его отцу Эдуарду Мельбурну, он присоединил к своим владениям Ридсдейл. Конец междоусобным войнам.

Его огорчало только то, что лорд Ридсдейла, барон Алекс Флетчер не попал в руки Ричарда. Осажденный замок оказался пуст, а сам Алекс не участвовал в битве. Один из его захваченных в плен вассалов, сообщил, что Флетчер несколько недель назад уехал с небольшим войском сопровождения в Йорк, якобы для заключения брака со своей дальней кузиной леди Элизабет Невилл. Ричарда насторожил тот факт, что, по словам пленника, войско Флетчера насчитывало не больше сотни человек, но было облачено в доспехи и вооружено до зубов. Конечно, сотня человек для него не помеха, да и путешествовать по стране, полной разбойников и головорезов, без сопровождения было бы крайне глупо. А Алекс Флетчер не был глупцом. Несколько раз, сталкиваясь с ним в кровопролитных схватках, Ричард на своем опыте убедился в его подлости и свирепости.

Алекс и его отец принадлежали к старому, не так давно обнищавшему роду. Из достоверных источников Ричарду было известно, что в возрасте семнадцати лет будущий барон прибыл ко двору для службы сквайром. Ему благоволил дальний родственник отца Генри Перси, граф Нортумберленд, который был дружен с королём и его фавориткой, а ныне королевой Англии, Анной Болейн.

Лондон ослепил юношу, и он не устоял перед соблазнами роскоши, промотав все свое состояние на дорогие наряды и светские рауты. Оставшись на мели с огромными долгами, Алекс вернулся в деревню. Тогда-то в его голове и созрели коварные планы варварских набегов на соседние земли. Ограбив своих крестьян, завысив ренту на землю до неимоверных размеров, в связи с чем несчастным пришлось искать лучшей доли в качестве наемной дешевой рабочей силы на пастбищах состоятельных джентри, промышляющих овцеводством, ставшим в последнее время вполне прибыльным и популярным, Алекс не остановился. Сколотив банду из таких же бесчестных разбойников и головорезов, как он сам, Флетчер принялся обирать соседние земли купцов, лордов и даже состоятельных дворян, не брезгуя никакими методами. Вырезая целые семьи, он огораживал их владения и сдавал в аренду только тем, кто был готов заплатить самую высокую цену. В средней пограничной полосе, среди болот и холмов Чевиота, очень часто забывали, что где-то существует королевская власть, парламент, законы и суды. И надеяться на то, что шерифы или судьи смогут остановить бесчинства Флетчера не приходилось. Ричарду пришлось сражаться за свой дом и тех, кто служил ему верой и правдой. После двух лет беспощадного кровавого захвата чужих территорий, новоиспечённый барон Александр Ридсдейл стал владельцем обширных владений, и продолжил войну с Мельбурнами, которую начал его предшественник, тоже не отличавшийся особой порядочностью. Но методы Алекса были более низкими и жестокими. Он умел действовать почти бесшумно, нападал под покровом ночи, неожиданно и быстро, убивая всех, кто попадался под руку. Флетчер был известен тем, что никогда не захватывал в плен воинов противника. Армия барона Ридсдейла оставляла после себя горы выпотрошенных трупов. Он не гнушался разбоем, нападая на проезжавшие по его дорогам торговые караваны, его люди убивали детей и насиловали женщин, не зная сострадания и пощады. Действуя небольшими группами наемники барона неоднократно нападали на деревни, принадлежащие Мельбурнам, грабя и убивая мирных крестьян, не оставляя ни одной живой души, уводя скот и опустошая припасы. Это были настоящие звери в людских обличиях. Многих из них, уцелевших во время бойни и захваченных в плен, завтра вздернут на центральной площади. Но только казнь Алекса Ридсдейла сможет положить конец затянувшейся борьбе двух влиятельных феодалов. Пока Флетчер жив, Ричарду не знать покоя. Сегодня победа в его руках, и оставленные в Ридсдейле сильные хорошо обученные верные воины не позволят Алексу вернуться и захватить власть, но кто знает, на чьей стороне окажется противовес завтра.

Губы Ричарда Чарлтона тронула легкая улыбка, когда его мысли снова вернулись к Марии. Юная, стройная, черноволосая Мария. Его любимая жена. Страстная и чувственная она заставила его поверить в то, что помимо войны и долга, есть нечто более глубокое, сильное, всепоглощающее. О боже, он обожал ее. Не было ни одного дня, ни одного часа во время этого длительного похода, чтобы Ричард не вспоминал о возлюбленной, о ее нежной коже и ласковой улыбке, о темных цыганских глазах, покоривших его с первого взгляда, и о жгучих ночах, которые они проводили вместе. Целых три месяца его губы не касались тела Марии, а глаза не наслаждались ее красотой. Если бы он смог смыть с себя грязь и вонь войны, прежде чем, ее тонкие нежные руки обнимут его плечи. Как же он истосковался по ней. Ричард вовсе не был рыцарем в сверкающих доспехах, не был верным мужем, и праведником, не читал ей поэм, не дарил цветов, и уж тем более не потакал женским капризам. Бесконечные войны закалили его, сделав жестоким, и иногда глухим к чувствам других, но Мария любила его, прощая ему грубость, и вспышки гнева, неверность во время военных затяжных походов. Она прекрасно знала, что шлюхи очень любят осчастливить уставших путников своим легкодоступным телом, и знала об изменах Ричарда в стенах их собственного дома, но никогда не обвиняла его. Именно ее покорность, ее безмерная любовь и всепрощение покорили его сердце. Он каждый раз клялся себе, что больше никогда, никогда не причинит ей боли, не оскорбит ее даже мыслью о другой женщине. Но, как устоять, если прелестницы сами вешаются на шею?

Старшая сестра Ричарда – Кларисса, выслушивая его полные осознания собственной вины речи, лишь пожимала в недоумении плечами. В свои двадцать семь лет она похоронила троих мужей, и сейчас Ричард везет ей весть, что и четвертый ее супруг погиб в бою. Кларисса никогда не проливала слез, и ничего не ждала от своих мужей, кроме защиты, содержания и выполнения долга. А младшая Луиза еще не достигла возраста, в котором девушка начинает понимать, что мужчина – это не только большой человек в доспехах и бородой. Как странно, ей только пятнадцать, а через год ему уже придется выдавать ее замуж. И, быть может, к восемнадцати годам она уже не раз станет матерью. Ричард вспомнил о своей матери, все больше приближаясь к родовому замку. Анна Мельбурн была странной женщиной. Родив одиннадцать детей, и похоронив восьмерых из них, она так никому не стала родным и близким человеком. Все ее помыслы были связаны с замком и его содержанием, дети играли второстепенную роль и были отданы на поруки многочисленным нянькам и учителям. Когда Анна покинула этот мир пять лет назад, никто из ее детей особо не скорбел, как, впрочем, и ее муж – Эдуард. Однако, второй раз он не успел жениться, через год погибнув от руки барона Джона Ридсдейла. Тогда двадцатилетний двухлетний Ричард не знал, какая огромная ответственность легла на его плечи. Он только что женился и все свое время проводил в спальне с молодой женой. Ричард вовсе не хотел становиться грозным рыцарем, несмотря на то, что имел небольшой боевой опыт. Вернувшись после учебы из Италии, он поступил на службу к королю, и это тоже было отчасти долгом. Но Генрих оценил старания юного воина и посвятил его в рыцари, а потом отправил обратно к отцу, который всю свою жизнь посвятил служению короне, за что и получил титул и владения в беспокойных пограничных землях Нортумберленда и в Дареме. Какие– то полгода свободы, потом медовый месяц с Марией и его юность кончилась. Смерть отца сделала Ричарда мужчиной и защитником своей семьи. И пока он достойно выполнял свой долг.

Небрежно отбросив с лица черную прядь волос, Ричард снял перчатки и пристально всмотрелся в очертания замка, прошелся взглядом по окрестным деревням. Прославлявшие имя своего хозяина крестьяне, которых щедро поощряли закованные в латы всадники, остались позади. До замка не больше километра. И только сейчас Ричард заметил, какой зловещей тишиной встречает усталых путников родная земля. Невольно натянув поводья, он заставил остановиться своего коня. Остальные всадники тоже замерли, обратив внимание на окружающую их неподвижность. Никто не бежал к ним навстречу, не выкрикивал приветствий и не благодарил Бога, что сохранил жизнь их хозяину, благородному рыцарю Мельбурну.

Задохнувшись от страшной догадки, Ричард пришпорил коня и ринулся вперед, не сводя напряженных до боли глаз с перекинутого через ров моста, и открытых ворот замка, возле которых его никто не встречал. Сердце перестало биться от охватившего его ужаса. Ричард не узнавал дом, который двадцать четыре года был ему родным. Он смотрел на высокие могучие стены своего замка, которые напоминали ему заостренные зубы дикого чудовища, оскалившиеся в улыбке, и на черные дыры окон башен, смотрящие на него со злорадным ожиданием. Дикий, дикий зверь отчаянья, ярости и боли, поджидал хозяина за своими стенами. И он уже знал, предчувствовал, что найдет там....

Сцепив зубы, граф въехал на мост. Снова остановив жеребца, он заставил себя посмотреть вниз. В зловонной мутной жиже плавали обезображенные тела погибших, или сброшенных со стен воинов, охранявших замок. Их не было очень много. Не больше двух десятков. Возможно, кто– то еще не всплыл.

Граф спешился, выпустил поводья, и замер в нерешительности. Он смотрел вперед на поднятые ворота. Дыра, похожая на рот мифического животного, впустившая врагов, чтобы убить, убить всех. На ватных ногах, едва понимая себя от ярости и горя, юный всадник пошел вперед. Ветер бросал черные волосы на его мертвенно бледное лицо, в синих глазах застыло отрешенное пустое выражение.

– Ричард, стой! – закричал один из его верных друзей. Роберт Холл, сопровождающий его во всех военных набегах. Его жена тоже осталась в замке. Она прислуживала Марии и была ее верной подругой.

Ричард едва расслышал его оклик, но войдя в ворота, внезапно остановился. Закричав от ярости, он закрыл лицо руками, не в силах смотреть на то, что предстало его взгляду. Все небольшие дома и воинские казармы, вблизи замка были сожжены, а на центральной площади, там, где Ричард собирался казнить пленников, лежала огромная груда тел, обнаженных и изуродованных. Здесь были семьи всех самых верных рыцарей, всех тех, что защищали его спину от врагов, тех, кого он сам защитить не смог.... Крики боли, удушающие полные отчаянья рыдания раздались позади. Это отважные воины, вернувшиеся с победой с войны, увидели свои уничтоженные огнем дома, и растерзанные обезображенные тела жен и детей.

Все вокруг было мертво. Даже собаки лежали здесь же, с разрезанными животами, кошки, раздавленные тяжелыми сапогами, убитые лошади, которые чем-то не угодили захватчикам. И только вороны, кружащие над замком, полным мертвецов, торжествовали.

Оставив стенающих друзей, пытающих найти среди трупов своих близких, Ричард пошел навстречу судьбе, которая была уготована ему злым роком.

Он вошел в замок. Несколько слуг со вспоротыми животами лежали прямо на лестнице, которая вела в апартаменты графа. Еще несколько трупов в холле, и дальше. Тела были везде. У мужчин разрезан живот, а женщины.... Он не мог смотреть на то, что эти звери сделали с женщинами. Он отводил глаза, он еще на что– то надеялся.

Надежды рухнули, когда Мельбурн вошел в тронную залу, где успели попировать его враги. На столе, среди опрокинутых кубков, разлитого вина, и остатков пищи, лежала Кларисса. Она была мертва, как и все остальные женщины, разбросанные вокруг, словно сломанные куклы. Ублюдки перерезали его сестре горло, но прежде вдоволь натешились с ней. Юбка графини была задрана, обнажая белые полные бедра, залитые кровью, в разорванном корсете на груди огромные синяки и кровоподтеки. На персидском ковре возле стены, лежали ее убитые сыновья. Старшему было всего шесть, а младшему Вильяму – три. Скорее всего, племянников Ричарда сначала заставили смотреть, что происходит с их матерью, а потом безжалостно убили. Только дети Сатаны способны на подобное зверство.

Полубезумный от горя, Ричард подошел к телу сестры, и закрыл полные ужаса мертвые глаза дрожащей рукой, потом опустил юбку, и, взяв окоченевшую женщину на руки, пошел к выходу из зала, по длинному коридору граф бежал к южной башне, в которой располагалась спальня жены. Именно там ему предстояло найти Марию. Он больше не надеялся на то, что захватчики пощадили ее. Он не слышал, что следом за ним шли его преданные друзья. Кто-то догнал его, положил руку на плечо, развернув к себе.

– Дай мне ее, – тихо попросил Томас Рид, глядя в побелевшие яростные глаза господина.

– Отпусти, – протянув руки Томас попытался забрать у графа тело Клариссы.

– Я не хочу, чтобы кто-то видел, что они с ней сделали, – прохрипел Ричард.

– Том, никто не должен знать.

– Хорошо, Ричард, я позабочусь о ней сам, – пообещал Рид.

– Ты уже ничем не сможешь ей помочь.

– Не ходите за мной, – крикнул Ричард, передавая труп сестры в руки Томаса Рида.

– Я сам, сам…– уже шепотом проговорил он.

Опустив головы, рыцари смотрели вслед своему господину и другу. Топот его тяжелых сапог и металлический звон доспехов эхом раздавались в безжизненных холодных стенах замка. Быстрые шаги превратились в бег. Они слышали, как граф мечется, врываясь то в одну комнату, то в другую, слышали, как он громко проклинает убийц, покусившихся на его владения, пока он был в отъезде. Наконец, шаги стихли, и раздался душераздирающий вопль.

Он нашел ее. Из укрытой сумраком спальни раздался чуть слышный стон. Графиня была еще жива. Они не убили ее. Словно чья-то извращенная черная душа жаждала принести еще больше боли, продлить агонию и страдание. Издав вопль затравленного зверя, граф заставил себя подойти ближе. То, что он увидел, было ужасно, чудовищно, безумно. Дыхание с болью и хрипами вырывалось из его легких, пока он шел к кровати, на которой лежала его жена. Ричард с трудом узнал в растерзанной окровавленной девушке свою цветущую счастливую Марию. Опустившись на колени перед залитой кровью кроватью, стараясь не смотреть на нагое, покрытое запекшимися ранами и гематомами тело, он повернул лицо Марии так, чтобы она могла видеть его глаза, его боль и сожаление, его безграничное горе.

– Я вернулся, Мари, – прошептал он, наклоняясь к ее лицу. Веки девушки затрепетали, она узнала его голос. Об этом сказали слезы, которые начали ручьями стекать по ее щекам. На лице Марии не было синяков, они оставили ей ее красоту. Хриплый стон вырвался, и она открыла опухшие от слез веки, пересохшие губы прошептали его имя. Он, скорее почувствовал, чем услышал это. Боль ледяным браслетом стянула сердце. Ричард не знал, что такое настоящий страх, что такое отчаянье. Не знал до этого момента. Он нашел руку своей жены и легонько сжал ее пальцы, которые были ледяными и влажными от крови.

– Они ушли недавно, – со свистом вырвались слова из обессилевших уст.

– Это Алекс Флетчер. Он знал, что проигрывает, выждал момент.

На мгновение Ричарду показалось, что он потерял зрение. Такой яркой была вспышка ярости, ослепившая его. Как он мог так недооценить врага, как мог оставить свою жену и подданных практически без защиты?

Мария смотрела на него с выражением немого отчаянья и муки. Тонкая рука поднялась, чтобы дотронуться до его щеки.

– Мой красивый храбрый муж, – прошептала она, и Ричард прижался губами к ее пальцам. Его плечи дрожали.

– В мире столько жестокости, столько страданий. Я умру очень скоро, но я рада, что успела увидеть тебя. Что последним лицом, которое я запомню, будет твое. Я буду любить тебя вечно.

– Ты не умрешь. Я позову лекаря. – Ричард сорвался с места, и хотел послать за доктором, но слабая рука Марии удержала его.

– Нет. Я истекаю кровью, уже много часов. Мне осталось совсем немного. Ты должен знать, я кричала, пока у меня хватало сил. Никто не сжалился надо мной, и другими женщинами. Они животные. Настоящие звери. Флетчер хуже всех. Он изнасиловал и забрал Луизу. Он не отдал ее толпе своих псов, как сделал это со мной и Риссой, и остальными девушками. Она его трофей. Бедная девочка. Пожалуйста, Ричард, прости меня. Я не смогла защитить себя и Луизу. Они .... Я ничего не могла сделать.

Мария горько зарыдала. Ричард крепко обняв прижал ее к своей груди, закованной в броню, которая не смогла защитить его сердце, истекающее кровью.

– Это я виноват, ты не должна себя винить, Мария. Я никогда не прощу себя за то, что не смог тебя уберечь. Я был глупцом, я погубил тебя.

– Нет-нет, – покачала головой Мария. – Ты не виноват…– хриплое рыдание сорвалось с потрескавшихся губ.

– Ты еще кое-что должен знать. Когда ты отправился в поход, я не сказала, что беременна. Мы так долго этого ждали, я не хотела, чтобы ты менял свои планы. Наш сын должен был родиться через три месяца, – голос Марии звучал на удивление громко, словно она собрала остатки сил, чтобы сказать ему все. Посеревшее лицо Ричарда свела судорога. Отпустив ее на кровать, он отшатнулся.

– Что ты говоришь…, – прохрипел он.

– Меня и других понравившихся им женщин затащили в тронный зал. Они заливали нам в рот вино, а потом началась оргия. Нас били и насиловали несколько часов. Когда начались схватки, Флетчер перенес меня сюда. Младенец родился мертвым, я спрятала его. В ногах, под покрывалом…, – голос Марии сорвался, она снова зарыдала и с силой сжала руку убитого горем мужа, – Похорони его, Ричард. Умоляю тебя....

– Боже, Мария, ты разрываешь мое сердце. Как же мне дальше жить с этим? – с отчаяньем простонал Мельбурн, уткнувшись лицом в ее предплечье. Его святая Мария еще пыталась утешить мужа, водя ослабевшими пальцами по жестким черным волосам Ричарда. Он чувствовал, как замедляется ее дыхание, как жизнь покидает некогда прекрасное тело.

– Он хотел, чтобы я выжила, хотел, чтобы ты знал, что они со мной сделали, со всей твоей семьей. Алекс Флетчер – исчадие ада, и он никогда не остановится. Ты должен убить его, Ричард. Я верю, что ты это сделаешь. Ради меня, ради нашего убитого сына и растоптанной чести. Я бы хотела умереть до того, как они сотворили со мной все это. Я умираю сейчас, на твоих руках. Наверное, Бог все же есть, раз сжалился надо мной в последний момент.

– Мария, нет, – закричал Ричард, обхватывая руками ее лицо. Она почти не дышала, лишь темные глаза смотрели на него с безграничной любовью и предсмертной отрешенностью.

– Мой Ричард, я люблю тебя, – прошептала она одними губами. Несколько раз, резко втянув воздух, Мария вдруг расслабилась и затихла. Глаза ее потухли, и взгляд остекленел. Все еще стоя на коленях, граф Мельбурн закрыл лицо руками и глухо зарыдал.

Глава 1

Северный Йоркшир

– Элиза, ты в своем уме! – закричал Томас Перси, барон Нортумберленд, нагнав свою дочь далеко за границей поместья Ньюборн. Девушка, натянула поводья, и обернулась. Она смеялась, глядя в свирепое лицо отца. Ветер, нещадно трепавший ее распущенные по плечам белокурые волосы, бросил несколько прядей ей в лицо. Стеганув коня, она снова беспечно расхохоталась, заставляя несчастное животное встать на дыбы. В мужском верховом костюме, облегающем ее стройную фигурку, теплой накидке с меховой отделкой на капюшоне и высоких сапогах, она была похожа на дикую отважную амазонку. У Томаса Перси зашлось сердце, когда он представил, какой опасности подвергает себя беспечная девчонка, уезжая так далеко без сопровождения. А ведь она уже не дитя, и совсем скоро пойдет под венец.

– Что такое, милорд? Вы запыхались? – все еще веселясь, спросила Элизабет, голубые глаза ее сверкали от радостного возбуждения, румянец на щеках только подчёркивал живость ее красивого утончённого лица. Заметив, что отец не разделяет веселья своей дочери, девушка нахмурилась, и направила своего порядком измученного жеребца в сторону старого графа.

– Леди не выезжают на прогулку в мужском костюме и без сопровождения, не сидят на лошади без седла, и не покидают безопасные границы. Ты хочешь опозорить меня? Чем я заслужил такого сорванца? Если не уважаешь меня и свою мать, хотя бы пощади наши седины.

– Папа, я не одна, со мной гончие псы, – небрежно пожав плечами, возразила Элизабет, кивая в сторону резвившихся рядом собак.

– И, как видишь, здесь нет никакой опасности. Ни одной живой души. Это земля графа. Разве мой дядя может чем-то обидеть меня?

– Граф нет, но его люди? Разве в таком виде тебя могут принять за леди?

– О, папа! Я умею за себя постоять. – Элиза широко улыбнулась, достав из сапога длинный кинжал, – Никто бы не осмелился подойти.

– Глупая девчонка. Ты еще наивное дитя. Живешь, не зная бед, не выглядывая за пределы того маленького мирка, который мы тебе создали. Твой будущий муж увезет тебя в такие места, где твоя непредусмотрительность и глупость могут стоить жизни. Никаких больше прогулок в одиночестве. Мы возвращаемся домой. Твой будущий супруг пожаловал, – последнюю фразу Томас произнес с явным неудовольствием.

– Алекс здесь? – воскликнула Элизабет, чувствуя, как сердце бешено забилось, разливая по венам разгоряченную кровь. – Неужели? Я ждала его только через неделю.

– Явился, и весь в нетерпении прибрать к рукам твое приданное.

Развернув коня, граф направился в сторону дома. Элизабет охотно последовала за ним, едва сдерживая свой восторг. Ей хотелось пустить жеребца в галоп, хотелось воспарить, словно орлица, чтобы побыстрее увидеть жениха. И пусть отец не разделяет ее счастливого предвкушения, ему не понять восторг юного сердца, стремящегося в сладостные сети любви. Она слишком долго ждала разрешения на брак с Алексом Флетчером, бароном Ридсдейлом. Сначала он был беден, потом умер его отец, траур и набеги соседей, не позволяющие Алексу покинуть владения. Все это время отец напрасно пытался сосватать ее с "выгодными" кандидатами на ее руку, богатыми новыми дворянами. Элизабет была верна своему сердцу. А Томас слишком любил свою дочь, чтобы противостоять ей. Барон был не в меру сентиментален, и при дворе над ним частенько посмеивались. Говорили даже, что Дарси не на шутку зачитывался романами. Сама Элизабет за ним ничего подобного не замечала. В обществе не было принято слишком сильно любить своих детей, особенно дочерей, которые должны были беспрекословно подчиняться родителям, и следовать их воле. Отец Элизабет был редким исключением. Он очень сильно оберегал и баловал старшую дочь. На самом деле девушка знала, что его сердце смягчает ее сходство с матерью – Маргаритой Невилл, первой женой Томаса Дарси.

Элизабет не знала о матери ничего, кроме того, что рассказывал отец. Маргарита Невилл была родной сестрой Ральфа Невилла, графа Уэстморленда. Тайна отношений Маргариты Невилл и Томаса Дарси была покрыта мраком и позором. Отец никогда не говорил дочери всей правды и называл Марго своей первой женой, но досужие сплетники нашептали Элизабет, что на самом деле ее мать и отец не были женаты официально. Уэстморленд состоял в оппозиции с Перси и не дал разрешения на брак, а когда Томас и Маргарита бежали, отрекся от своей дочери. Томас Перси увез девушку в Нортумберленд, где они поселились в замке Прадхо. Маргарита была уже беременна. Почему отец так и не женился на ее матери, Элизабет не знала, но в глазах всего света она была всего лишь незаконнорожденной дочерью барона. Маргарита умерла при родах, а Лиз унаследовала ее фамилию Невилл. И спустя год печали и скорби Томас женился снова на Элеоноре Харботл, которая родила ему двух здоровых сыновей. Через два года после рождения второго сына Генри, Томас вывез все семейство из неспокойного Нортумберленда, то и дело подвергающегося набегам воинственной Шотландии и местных разбойников. Даже сильная армия охраняющая мощные стены замка не могла больше защищать семейство Перси от головорезов.

Отъезд в Йоркшир стал для Элизабет трагедией. Уже тогда она была влюблена в Алекса Флетчера. Они познакомились с ним на одном из приемов, которые устраивал ее отец. И Лиз увидела в Алексе того самого рыцаря в сияющих доспехах и на боевом коне, о котором грезят все девушки, достигнув определенного возраста. Он много и красиво говорил о сражениях с варварами захватчиками, сверкая зелеными, словно молодая листва, глазами. Красивое удлиненное лицо с впалыми скулами и тонкими чертами казалось девушке волнующим и прекрасным. Жесткость она приняла за отвагу, а холодный блеск глаз списала на уверенность в себе. Алекс был надменен и дерзок с окружающими, и только с ней бесконечно любезен и вежлив. Он тогда только что вернулся из Лондона, и казался ей таким отчаянно красивым и взрослым. И так много знала о жизни при дворе, о Тюдоре и его приближенных. Они только начали узнавать друг друга, как вдруг отец решил увезти свою семью в Йорк, чтобы обеспечить им безопасность. Элизабет, обычно живая и веселая, погрузилась в печаль, которую Флетчер очень быстро разгадал. Перед ее отъездом, у них состоялся приватный разговор в саду, где никто не мог за ними проследить. Конечно, он заверил девушку в своей любви и желании сделать ее своей законной супругой, и даже просил ее руки у Томаса Перси, но тот отказал ему, объяснив своей решение еще недостаточной зрелостью его дочери и огромными долгами Флетчера, о которых ходили легенды. Ни слезы не мольбы дочери не смягчили сердце отца, и юным влюбленным пришлось принять все, как есть. С тяжелым сердцем Лиз покидала Прадхо, и Алекс, как мог, утешал девушку, обещал вечно любить и помнить Элизабет. А потом он стал писать ей письма, целые дюжины любовных писем, полных обожания и грусти из-за вынужденной разлуки. Он писал, что его дела пошли в гору и совсем скоро он накопит состояние, с которым будет не стыдно снова просить ее руки. Но случилась беда, умер отец Алекса. Молодой человек унаследовал титул и владения Ридсдейлов. А через пару месяцев, когда боль утраты улеглась, Алекс, теперь уже барон Ридсдейл, приехал в Северный Йоркшир и нанес визит в Ньюборн, и любовь между молодыми людьми вспыхнула с новой силой. Отец Элизабет категорично возражал против брака Элизабет и Флетчера, но глядя на страдания дочери смягчился, и дал им срок – один год, для испытания чувств. Алекс уехал в Ридсдейл, но их переписка продолжилась. Ровно год спустя молодой барон написал Томасу Перси официальное письмо, в котором попросил руки Элизабет. И, скрепя сердце, отец согласился. И вот избранник юной леди Элизабет снова здесь, чтобы сочетаться с ней законным браком. Счастье девушки омрачало только откровенное неодобрение ее отца. По какой-то причине Томас не доверял Алексу, считая его охотником за ее приданным. Конечно, он надеялся на более успешную партию для богатой наследницы. Кроме поместий в Нортумберленде, Дареме и земельных плантаций в Камберленде, Элизабет наследовала обширные владения на границе с Шотландией, а также оборонительный замок Чипчейз, в котором укрывались крупные отряды воинов, тщетно пытающихся навести порядок на окраинах областей, где закон и королевская власть были бессильны. Больше всего барон Нортумберленд боялся, что Флетчер увезет его дочь в пограничье, в ужасный край разбойников и убийц, где существует только один закон – закон выживания: "Убей сам, или убьют тебя".

– Ты уверена, что не передумала выходить замуж? – спросил Томас , когда Элизабет поравнялась с ним, но стоило ему взглянуть на ее цветущее лицо и затуманенные глаза, но понял неуместность своего вопроса. – Пограничные земли не место для богатой образованной леди, Лиз. Ты могла бы убедить Флетчера остаться здесь, в Йоркшире?

– Я поеду туда, куда мне велит мой супруг, разве не таков долг жены? – откинув назад тяжелые светлые волосы, с вызовом спросила Элизабет. Сердце ее отца сжалось от горького предчувствия. Девушка была слишком красива для дикого сурового края, слишком изнеженна, наивна, избалованна. Грубый воин, который большую часть времени находиться в военных походах – самая неподходящая партия для столь изысканной юной леди. Томас довольно долго пожил на этом свете и научился разбираться в людях. Несмотря на заверения Флетчера о его благородных мотивах и желании навести порядок на границе, барон прекрасно видел, что он такой же разбойник и охотник за землями, как и все остальные. Он боялся за свою дочь, за то, что может сделать с ней этот проходимец. Флетчер прославился в Лондоне, как бессовестный плут, мот и распутник, лишившись покровительства Генри Перси, старшего брата Томаса, и было бы наивно и глупо предположить, что люди могут кардинально меняться. Томас не раз пытался отговорить свою упрямую дочь от брака, объясняя, чем могла быть вызвана внезапная любовь Алекса Флетчера к ней. Выращенный, как аристократ, но не имеющий за душой ничего, кроме гордости и амбиций, он казался Томасу крайне опасным типом. Но перед уговорами Элизабет, не желающей ничего слушать, отец был бессилен. И глядя на ее цветущую красоту, он искренне надеялся, что холодное сердце Алекса дрогнет перед столь прекрасным и любящим его всей душой цветком. Даже самое суровое сердце способно на благородные чувства.

– Тебе стоит переодеться, прежде чем ты предстанешь перед нареченным, – произнес отец покровительственным тоном

Оставив своего скакуна в конюшне, Элизабет направилась было к парадному ходу, на лице ее было написано нетерпение, но слова отца остановили ее. Оглядев свой наряд, она не могла не согласиться с ним. Забрызганный грязью мужской костюм для верховой езды вряд ли подходил для первого долгожданного свидания с любимым. Обернувшись, она одарила отца лучезарной улыбкой.

– Ты, как всегда прав, – сказала она и побежала к черному ходу. Глядя ей вслед, Томас Перси покачал головой, в серых усталых глазах застыла тревога. Скоро его солнечная сумасбродная девочка покинет отчий дом, и кто знает, какие тяготы и испытания лягут на ее хрупкие плечи.

А юная прелестница, между тем, уже взлетела по винтовой лестнице в свою светлую спальню. Служанка Сара, распахнув глаза, растерянно уставилась на запыхавшуюся перепачканную и лохматую госпожу.

– Боже мой, мисс Невилл, где вы пропадали? Ваш жених прибыл. Он уже несколько раз посылал за вами, а я не знала, что сказать, – всплеснув руками затараторила Сара.

– Я слишком долго его ждала, теперь черед Алекса, – объявила Элизабет.– Раздень меня скорее и приготовь ванну. Я должна предстать во всей красе. Я ошеломлю его, Сара.

Служанка скептически посмотрела на госпожу.

– Это займет гораздо больше времени, чем вы думаете, мисс.

– Так шевелись, – грозно прикрикнула леди Лиз.

Заметив перемену в настроении хозяйки, Сара засуетилась. Она позвала двух прислужниц, которые помогли раздеть Элизабет, принести лохань и воду. Когда юная госпожа Невилл была чем-то недовольна, ей не стоило перечить, она не обладала ангельским характером и запросто могла поколотить нерадивую прислугу. Девушки не обижалась, уж такова роль слуг в барских домах. Избалованные господа редко считали их за людей, и Элизабет не была исключением. Выращенная в роскоши, ни в чем не знающая отказа, она была уверена, что любой ее каприз должен быть исполнен. Сара знала, куда отвезет хозяйку будущий муж, и слышала рассказы о суровых землях пограничья. Как бы чрезмерная самоуверенность молодой леди не довела ее до беды. Вряд ли муж станет потакать капризам и смотреть сквозь пальцы на ее выходки, как отец.

– Барон передал вам подарок, мисс, – сообщила Сара, когда вымытую и причесанную Элизабет принялись одевать в чистое белоснежное нижнее белье.

– Правда? – приподняв изящные дуги бровей, спросила девушка, глаза ее вспыхнули радостью, – Что же это?

– Платье и изумруды, мадам. Вам, наверное, стоит их надеть, чтобы выразить уважение к барону и благодарность за его щедрость.

– Так, неси, скорее! – нетерпеливо приказала Элизабет.

Когда служанки расправили перед ней платье, девушка восхищенно ахнула. Даже из Лондона ей не привозили подобной красоты. Тяжелое бархатное платье с завышенной талией и низким декольте, отороченным тончайшей работы кружевами, и ниспадающем со спины шлейфом, было нежнейшего бледно-зеленого цвета. Настоящий наряд для принцессы.

Облачившись в подарок жениха, Элизабет с удовольствием разглядывала свое отражение в большом зеркале. Платье идеально сидело на ее хрупкой фигуре, подчёркивая молочную бледность кожи и цветущую красоту. Голубые глаза девушки с длинными опахалами ресниц сверкали восхищением. Сара уложила ее волосы в высокую прическу, вплетя в белокурые локоны нитки жемчуга, а подаренные изумрудны тяжелые серьги и ожерелье закончили туалет леди.

– Сара, разве я не прекрасна? – самодовольно спросила Элизабет, крутясь перед зеркалом?

Служанка кивнула, не сдержав завистливой улыбки. Да, чего-чего, а самоуверенности Элизабет не отнять. Она действительно была ослепительно хороша в этом наряде. Ей бы сверкать на Лондонских балах, а не ехать в истерзанные междоусобицами края. Сам король, который был падок на женские прелести, не смог бы устоять.

– Ну, что ты стоишь столбом! – внезапно рассердилась Элизабет, – Беги к моему жениху, скажи, что я скоро спущусь в гостиную.

Алекс Флетчер нетерпеливо постукивал пальцами по резной рукоятке кресла, в котором ожидал появления невесты. Он прибыл в замок три часа назад, а Элизабет до сих пор не соизволила поздороваться с ним, и это после всех написанных ею любовных писем, полных тоски и ожидания. Его будущий тесть, барон Нортумберленд, был рядом. Он стоял возле камина, и был так же немногословен и озадачен, как и Алекс.

– Как вы добрались, милорд? Удачно? – ради приличия, подал голос Томас. Алекс вскинул на него зеленые спокойные глаза, в которых не отражалось никаких чувств или эмоций.

– Как видите, я жив, здоров и полон сил, – вежливо ответил Флетчер.

– Я заметил, что доспехи рыцарей, которые вас сопровождали, и ваши, барон, были забрызганы кровью, когда вы подъехали к замку. На вас напали в пути?

– Что вы, милорд, это просто грязь. Но на нас действительно напали. Мы ехали через Норт—Тайн, и там состоялась небольшая драка с местными крестьянами. Чтобы не подвергать себя опасности и дальше, мы свернули на Рид, значительно увеличив свой путь, мы все же прибыли вовремя.

– А, что, теперь даже крестьяне нападают на проезжающих господ?

– Граф Мельбурн давно ведет охоту на земли Ридсдейла, и не гнушается никакими средствами. Его крестьяне голодны, измучены войнами, он забирает в свои войска даже мальчишек, не удивительно, что люди так озлоблены.

– Но я слышал, что король благоволил почившему графу Мельбурну, и сам посвятил в рыцари его сына.

– Король мало интересуется, что происходит в пограничных землях, – тон Алекса Флетчера стал заметно прохладнее. Томас Дарси знал, что уже много лет между кланами Ридсдейлов и Мельбурнов ведется жестокая междоусобная война.

– Я слышал, что отряды воинов время от времени прочесывают Пограничные земли по приказу короля.

– Но ни у меня, ни у них ничего не выходит, – тяжело вздохнул Флетчер. – Там живут дикари, отставшие от цивилизации, с трудом представляющие, что такое закон, не подчиняющиеся королевской власти. Они понимают только одну власть – власть силы. И чем больше силы, тем меньше сопротивления.

– Вы правы, барон, – согласился Томас Перси, – здесь в Йоркшире тоже не везде спокойно. Королю недешево обходятся бесконечные восстания и разборки феодалов. А после принятия акта супрематии, разрыва с Римом, и отторжения всех церковных земель в пользу короны, он настроила против себя очень многих представителей старейших аристократических семей, которые остаются рьяными католиками и защитниками старых обычаев.

– Милорд, я бы хотел вернуться к более приятной теме, – не очень-то вежливо оборвал будущего тестя Алекс Флетчер.

– Мне бы не хотелось надолго оставаться в Йоркшире. Меня ждут дела в Пограничье. Сейчас там особенно неспокойно. Я хотел бы ускорить наше бракосочетание с леди Элизабет. Я бы сказал, что нам нужно обвенчаться незамедлительно. Завтрашний день вполне подойдет.

– Но к чему такая спешка, барон? – тревожно спросил Томас. Сердце екнуло от страха. Он не ожидал, что расставание с любимой дочерью произойдет столь скоро.

– Набеги Мельбурна на мои земли участились, и в последнее время противовес на его стороне. Я бы не хотел вернуться в осажденный замок.

– Если вам нужны люди, то Рид в вашем распоряжении, как и войска, укрывающиеся в Чипчейзе. Я хочу, чтобы моя дочь была в безопасности.

– Я сделаю все для этого, милорд. Благодарю вас за поддержку. Если вы не против, я был поселил ее пока в Нортумберленде в вашем замке, там пока спокойнее. Я взял на себя смелость и несколько месяцев назад направил в Прадхо свою сестру Беатрис. Она позаботиться о том, что к приезду Элизабет замок привели в порядок. Так что моей юной супруге не будет одиноко, пока я воюю с захватчиками.

– Делайте, как считаете нужным, барон, – поспешно ответил граф. – Если вы действуете в интересах моей дочери, я полностью на вашей стороне.

– Я покорнейший слуга леди Элизабет и ваш, милорд, – в подтверждении своих слов, Алекс Флетчер склонил в почтении голову. Барон Нортумберленд почувствовал облегчение. Может быть, мальчишка и не так плох. По крайней мере, он в состоянии защитить его дочь.

– А вот и моя принцесса, – с улыбкой воскликнул Томас, заслышав быстрый стук каблучков на лестнице.

Элизабет Невилл, прекрасная, как ангел, в новом платье, практически сбежала вниз по ступенькам и предстала перед восхищенными взглядами отца и будущего супруга.

Алекс Флетчер, барон Ридсдейл, быстро поднялся и сделал несколько шагов навстречу невесте. Его изумрудные глаза не отрывались от ее сияющего юностью и красотой лица. Он и забыл, что девушка столь обворожительна. Их знакомство было недолгим, а вереница последующих событий и других женщин стерла из памяти ее лицо, которое по истине было достойно королевы. Обладать такой женщиной будет весьма приятно, особенно, когда он собьет с нее эту спесь, и научит покорности и послушанию. Его взгляд медленно скользнул по ее фигуре, облаченной в подаренный им наряд. Знала бы эта наивная дурочка, с кем имеет дело. Эта мысль неожиданно возбудила его, как и вид нежной округлости девичей груди в глубоком декольте. Как жаль, что свадьба завтра, он не прочь соблазнить юную красотку уже этой ночью. Слишком совершенна, Алекс напрасно пытался найти в ней недостатки, их не было. Возможно, у нее кривые ноги, но это он проверит завтра.

– Леди Элизабет, – склонившись в поклоне, с придыхание произнес Алекс. Взяв ее руку, он медленно поднес холодную ладошку к губам, и, подняв на девушку глаза, заметил, как ее щеки и шея залились румянцем. Подумать только, она ждала его почти два года. Ей уже семнадцать. В таком возрасте многие назвали бы девушку старой девой. А она, в свою очередь, тоже любовалась своим красивым женихом. Он был весь в черном, за исключением белоснежного шейного платка. Светлые волосы аккуратно зачесаны назад, открывая очень правильные черты лица, но особенно поражали ярко-зеленые прозрачные глаза с длинными черными ресницами, они будили в ней трепет и желание покориться этому властному мужчине с обманчиво мягкими манерами и чувственной располагающей улыбкой. Высокий и стройный, он казался ей гораздо выше, чем она сама, хотя Элизабет никогда не считала себя маленькой.

– Вы еще прекраснее, чем я запомнил, – с улыбкой произнес Алекс Флетчер, отпустив руку девушки. Она снова смутилась, но ненадолго. Спустя каких-то пять минут юная леди полностью освоилась и уже вовсю болтала о всяких глупостях, засыпала Флетчера вопросами, и смеялась над его шутками. Он был действительно очарован ее красотой, живостью, серебристым и искренним звонким смехом. И ему льстила ее откровенная влюбленность, она не сводила с него голубых задумчивых глаз, а алые губы, словно созданные для поцелуев, так манили его прикоснуться к ним в пока еще запретной ласке.

Когда отец оставил молодых наедине, Элизабет совсем осмелела. Не смущаясь застывших, словно истуканы лакеев, она почти вплотную приблизилась к Флетчеру и взяла его руки в свои.

– Я так рада, что наша свадьбу состоится уже завтра, – выпалила она, глядя на него томным взглядом. Алекс был искренне удивлен. По всей видимости, девушке тоже невтерпёж. И ее можно понять. Другие девушки в ее возрасте уже воспитывают детей, а она еще ни разу.... Черт, эти мысли заставляли его забыть о приличиях. Он не мог отвести глаз от ее губ, тонкой шеи, выставленной напоказ груди. Алекс знал, что одно его желание, и уже этой ночью Элизабет стала бы его, но он не хотел рисковать. Ему нужна поддержка ее отца.

– А я был бы счастлив, если бы мы поженились сегодня. Прямо сейчас. – хрипло прошептал он, прижимая ее руки к своей груди.

– Один день ничего не меняет. Все уже решено… – она скромно опустила ресницы, но Алекс прекрасно понял, на что она намекает. Черт побери, упаси его Бог от страстной жены. Ему совсем не хотелось становиться рогоносцем, потому что он прекрасно знал цену женской верности, особенно если мужа частенько нет рядом. Похоже, ему не повезло. Ну, ничего со временем он сумеет накинуть на ее узду.

– Вы искушаете меня, мадам? – спросил он, чуть склоняя к ней голову.

– Вовсе нет. Всего один день, милорд. Мы ждали так долго, что значит какой-то день, – прошептала она, запрокидывая лицо, и глядя в его глаза. Алекс больше не мог противиться мольбе ее взгляда. Его губы властно и уверенно накрыли ее губы, сильные руки крепко обхватили тонкий девичий стан. Флетчер почувствовал, как забилось ее сердце. Он не хотел целовать, ее как любовник, ограничившись легким почти братским поцелуем, но ее пылкий ответ сводил с ума. И он потерял голову. Приоткрыв языком податливые губы, он со стоном ворвался в сладкую глубину ее рта, руки нетерпеливо заскользили по стройной спине, погладили нежные плечи, властно прикоснулись к груди. Алекс услышал ее изумленный возглас, когда он запустил пальцы под корсет, но остановиться было уже очень сложно. Его поцелуй становился все глубже, а объятия крепче, опустив руки на ее бедра, он с силой прижал девушку к себе, чтобы она почувствовала мощь его возбуждения. В комнату в любой момент могли войти, но Алекса уже ничего не волновало, кроме женского тела в его руках, вздрагивающего от его прикосновений. После последних событий ему была неимоверно приятна столь откровенная податливость. Он сам себе боялся признаться, как сильно нуждается в нежности, любви и утешении… Алекс опустился в кресло, увлекая за собой юную прелестницу. Посадив ее на колени, он скользнул губами в ее декольте. Опустив вниз корсет, барон обхватил губами розовый маленький сосок, чувствуя, как девушка, всхлипнув, запускает пальцы в его волосы. Он ласкал ее груди, то сжимая зубами розовые вершинки, то успокаивая их своим влажным умелым языком. Одной рукой он удерживал ее за талию, в то время, как другая уже забралась ей под юбку, скользнула по обнаженному бедру и подобралась туда, где уже было очень горячо.

– Не надо, – опомнилась Элизабет, но закрыв ее рот глубоким и страстным поцелуем, Алекс продолжил ласкать девушку умелыми движениями. Элизабет громко вскрикнула и спрятала пылающее лицо на его груди, сжимая коленями его руку. И только, когда волна удовольствия отхлынула, девушка осознала, как бесстыдно вела себя, и как много позволила своему жениху. Подняв голову, она посмотрела в его полуприкрытые длинными ресницами глаза. Алекс Флетчер улыбался.

– Ты великолепна, любовь моя, – прошептал он. – Не стоит смущаться. Завтра ты забудешь, что такое стыд. И я еще сто раз спрошу тебя за мое терпение сегодня, – барон лукаво улыбнулся, поцеловав ее в кончик носа. – Пойдем, любимая. Нам нужно обоим остыть. Прогуляемся в саду.

Девушка с улыбкой согласилась. Поправив одежду, жених и невеста направились к выходу. Проходя мимо невозмутимых лакеев, Элизабет Невилл невольно опустила голову.

Уже в саду Алекс сообщил невесте, что он привез для нее новую служанку, которая будет сопровождать их в Прадхо. Когда по его приказу девушку привели, Элизабет с изумлением поняла, что бедняжка немая.

– Не думай, что она совсем еще ребенок, любимая. У нее есть опыт работы в богатых домах. Луиза строптива, но я уверен, что вы поладите.

– А она понимает, что я ей говорю? – скептически разглядывая молоденькую служанку, спросила Лиз.

– Да. Она все понимает. Правда, Луиза? – Алекс посмотрел на немую. И от внимательного взгляда Элизабет не укрылся ужас, отразившийся в детских глазах. Это была совсем еще девочка, не больше пятнадцати лет. Луиза поспешно кивнула, переведя взгляд на лицо новой госпожи. Лиз была неприятно удивлена, заметив в них неприязнь.

Кем бы не была эта синеглазая малютка, она явно не желала никому служить.

Свой характер новая служанка показала уже вечером. После ужина Элизабет вернулась в свою спальню, и вызвав Луизу, решила выяснить, что она может. Но девчонка или делала вид, что неуклюжа, или действительно была нерасторопна и ленива. У нее все валилось из рук, и она еле двигалась. Когда Элизабет велела расчесать перед сном ее волосы, новая служанка так резко дернула гребень, что вырвала у Элизабет клок волос. Это стало последней каплей. Влепив Луизе пощечину, она велела Саре выгнать ее из комнаты.

– Если в Ридсдейле вся прислуга так плохо обучена, то мне понадобиться все мое терпение, а его, дорогая Сара, ты знаешь, у меня весьма немного.

– Да, мадам, – пряча улыбку, кивнула Сара. – Я могу поехать с вами.

– Да, так будет лучше. Луиза тоже поедет, но только ради уважения к моему супругу. Я ее больше и близко к себе не подпущу.

Глава 2

Бракосочетание между Элизабет Невилл и бароном Ридсдейлом состоялось в торжественной обстановке около полудня в замке. Алекс настоял, чтобы Элизабет надела подаренное им платье, а сам снова облачился в черный костюм. Из– за срочности гостей было немного, только отец, его несколько друзей с женами и рыцари, с которыми прибыл счастливый молодожен. Мачеха Элизабет и братья новобрачной гостили у сестры Томаса Перси – леди Маргарет, графини Камберленд в соседнем замке Скиптон, и не успели вернуться к бракосочетанию. После подписания всех бумаг и церемоний состоялся свадебный банкет в тронном зале, украшенном цветами. Стол ломился от различных яств, играла музыка, гости поздравляли молодоженов, а молодая жена считала часы до брачной ночи. Нерадивая служанка даже на банкете смогла испортить настроение своей госпоже. Подавая красное вино, девушка пролила бокал на ее подол. Побледнев от ярости, но не смея в присутствии гостей бить прислугу, Элизабет грубо оттолкнула Луизу и велела покинуть зал.

В отличии от юной жены, барон счел этот инцидент забавным.

– Не переживай, любовь моя, я куплю тебе столько платьев, что сама королева обзавидуется. – пообещал он.

– Девушка еще молода. Дай ей время.

– Она дикарка и ненавидит меня, – пожаловалась Элизабет. – Будет лучше, если она перейдет работать на кухню.

– Поступай, как знаешь. Сегодня я твой раб, но завтра… – он посмотрел в ее глаза долгим пронзительным взглядом.

– Ты должна знать, Элизабет, что быть женой воина не так-то просто.

– Я сделаю все, чтобы ты не был разочарован во мне.

– Я очень на это надеюсь, – улыбнулся Алекс, коснувшись губами ее руки.

В самом разгаре застолья веселье неожиданно было прервано. В тронный зал, громко стуча сапогами и латами, вошли несколько мужчин, закованных в броню, забрызганную грязью. Было видно, что они только с дороги. Гости умолкли, уставившись на нежданных путников, нарушивших веселье. По их усталым суровым лицам, графиня поняла, что случилось что-то страшное. Ее супруг быстро поднялся из-за стола и направился к прибывшим рыцарям. Вместе они покинули тронный зал. Растерянная Элизабет прижала к груди похолодевшие ладони, пытаясь побороть ощущение предстоящей беды. Барон Нортумберленд решил разрядить обстановку и предложил гостям не дожидаться возращения жениха и продолжить праздник. И снова понеслись поздравления, рекой полилось вино, и только молодая жена была бледна и немногословна.

Ее муж вернулся к гостям через полчаса, но только для того, чтобы оповестить всех, что вынужден срочно уехать. Его замок в Ридсдейле захватил граф Ричард Мельбурн, и ему нельзя тянуть ни минуты. Элизабет была близка к обмороку, гости поспешно разошлись по комнатам. В тронном зале остались только трое: белая, как полотно, невеста, мрачный и суровый жених и растерянный барон Нортумберленд.

– Моя дорогая, возлюбленная Элизабет, – обратился Алекс к новобрачной. – Видит Бог, больше всего на свете я хочу остаться с тобой, но сами небеса посылают нам новое испытание.

– Скажи, что я еду с тобой, – в глазах девушки заблестели слезы.

– Нельзя. Я не знаю, что ждет меня по дороге. Какие засады приготовил Мельбурн. Слишком опасно ехать сейчас. Эти люди беспощадны. Я не могу рисковать тобой, любимая. Тебе лучше дождаться меня здесь в доме отца, под его защитой и покровительством. Теперь с помощью барона я сильнее. Я отвоюю в свой замок и вернусь за тобой. Ты так долго ждала меня. Теперь я твой муж, и ты должна подчиниться.

Залившись слезами, несчастная Элизабет долго пыталась убедить мужа изменить свое решение, но он был непреклонен, и отец поддерживал его сторону.

Словно в тумане, новоиспеченная баронесса Ридсдейл провожала своего мужа в дорогу. Слез стекали по ее бледным щекам, и когда Алекс наклонился, чтобы поцеловать безутешную жену, она крепко обняла его плечи, закованные в латы.

– Поклянись, что вернешься за мной, чтобы не случилось. Дай мне слово, – попросила она.

– Я вернусь за тобой, моя дорогая жена. – поклялся Александр Флетчер, барон Ридсдейл, – обещаю, это наша последняя разлука. Береги себя.

– И ты. Я буду молиться о твоем здравии, – прошептала девушка. Алекс запечатлел на ее губах прощальный поцелуй и, махнув рукой, вскочил на коня.

Элизабет долго смотрела вслед своему мужу. Уже стемнело, когда она вернулась в свою спальню, чтобы провести свою первую брачную ночь в одиночестве. И все ее слуги до самого утра слушали, как горько всхлипывала леди Элизабет Невилл, баронесса Ридсдейл.

А утром обнаружилось, что новая служанка пропала. Элизабет была слишком расстроена, чтобы огорчиться или обрадоваться по этому поводу. Она ходила по дому, словно призрак, упорно не снимая изумрудное платье, которое подарил ей муж. Никто не мог успокоить ее, никто и не пытался. Каждое слово, каждый сочувствующий взгляд, вызывали в ней вспышку гнева. Досталось даже обеспокоенному барону. Но больше всех пострадала внезапно нашедшаяся к обеду служанка. Элизабет столкнулась с ней во дворе. Луиза шла ей навстречу, ее подол был в грязи, волосы выбились из-под простенького белого чепца и растрепались.

– Где ты была? – едва сдерживая свое негодование, спросила Лиз. Девушка отпустила свои синие васильковые глаза и заправила ч темный локон за ухо. – Отвечай мне сейчас же! – закричала баронесса и ударила не соизволившую даже поднять глаза служанку по лицу. Красный след от пощечины медленно расплылся по бледной щеке девочки. Она, наконец, взглянула в разгневанные глаза Элизабет, но что это был за взгляд. Лютая ненависть и неприкрытое презрение. – Как ты смеешь так на меня смотреть? – воскликнула Лиз, но что-то в позе и глазах Луизы заставило ее удержаться от продолжения побоев. Взмахнув подолом платья, Элизабет быстро направилась к конюшне.

– Иди за мной. Будешь меня сопровождать. Я еду кататься, – она даже не обернулась, чтобы убедиться, что непокорная служанка последовала ее приказу, иначе, Элизабет Невилл обратила бы внимание на торжествующую улыбку на смуглом лице Луизы.

Баронесса оседлала своего любимого белоснежного крепконогого жеребца, а служанке выбрала строптивую старую клячу. Расхохотавшись, Элизабет смотрела, как девочка неуклюже взбирается на фыркающую лошадь.

Стеганув своего жеребца, Лиз пустилась в галоп по полю. Только ветер и чувство свободы могли сейчас успокоить ее, смягчить раненное сердце. Она не знала, поспевает ли за ней Луиза, ей было все равно. В этих полях Элизабет чувствовала себя уверенно и спокойно. Она сидела на жеребце, как мужчина, не смотря на все отповеди отца. Девушке необходимо было чувствовать животное, его силу, и поэтому она не пользовалась седлом. Иногда после особенно быстрой встряски у нее болело чувствительное заднее место. Но это было незначительным неудобством, по сравнению со всепоглощающим чувство свободы и всплеском адреналина, которые ей дарили быстрые скачки.

Ее мысли отключились, и она смотрела только на горизонт. Давно закончились живописные долины и холмы, вдалеке появились небольшие причудливых форм рощицы, разбросанные повсюду, словно шахматные фигуры на доске. Элизабет представила, как разгневался бы отец, узнай, в какую даль забралась его дочь. Ей и самой стало не по себе. Она обернулась. Вокруг ни души. Луиза или отстала, или вернулась в поместье. Остановившись возле неглубокого с низкими краями водоема, берега которого заросли вереском, девушка решила передохнуть и дать своему жеребцу попить. Спешившись, она присела на траву возле дерева, и снова загрустила. Ей вспомнилось красивое лицо Алекса, его горячие поцелуи и ласки. Сколько еще она должна ждать? Ее сердце разрывалось от обиды. Впервые ее каприз не был исполнен. И она ненавидела весь мир за то, что он не может ей дать желаемое.

Юная баронесса встрепенулась, заслышав стук копыт где-то совсем недалеко. Может, это отец послал за ней своих людей? Пронеслась в ее голове спасительная мысль. Вскочив на ноги, девушка выглянула из-за дерева. Действительно со стороны поместья приближалась небольшая группа всадников. Но они были в доспехах, а зачем людям отца заковывать себя в латы, чтобы отыскать запозднившуюся дочь. Страх заставил ее собраться. Ждать здесь приближение воинов бессмысленно, даже если это люди графа Нортумберленда. Она находиться за пределами графства и без сопровождения. Совершенно одна, в поле, а вокруг ни души.

Недолго думая, Элизабет вскочила на коня, и пустила его во весь опор. Девушка знала дорогу к резиденции графа Нортумберленда – замку Споффорд, и свернула на нее. Если ей удастся скрыться от незнакомых всадников, она спасена. Надеяться на то, что ее не заметили, было глупо, а развивающийся подол ее платья для них все равно, что красная тряпка, для быка.

Она неслась вперед, все сильнее стегая своего жеребца, один раз девушка осмелилась обернуться, и ее худшие подозрения оправдались. Всадники скакали прямо за ней. И их кони были быстрее. С отчаяньем пойманной птички, Элизабет поняла, что не дотянет до замка своего дяди. В ее сапоге был кинжал, но чем он мог помочь ей в сложившейся ситуации? Стиснув зубы, баронесса остановилась и, развернув своего коня, поехала прямо на всадников. Она не даст загнать себя, словно испуганную мышь.

Зловещие всадники на черных вороных жеребцах остановились, когда она поравнялась с ними. Ни один из них не сказал ни слова и не поднял забрало. Для Элизабет было важно увидеть их лица, чтобы понять намерения, с которыми ее преследовали. Она понимал, как невыгодно выглядит в их глазах. Волосы рассыпались по плечам, декольте съехало вниз, слишком сильно открывая грудь, подол платья неприлично высоко задран.

– Я леди Элизабет Невилл, господа. Вы находитесь на земле Генри Перси, графа Нортумберлендского, моего дяди. Могу я спросить, кто вы и зачем преследуете меня, – переведя дыхание и переборов страх, уверенно и громко спросила Элизабет. Ничто в ней не выдавало страха. Ее глаза смотрели даже несколько надменно на молчаливых воинов. Неожиданно они начали двигаться, окружая девушку со всех сторон. Вздернув голову, она снова обратилась к всадникам.

– Я проявила беспечную оплошность, уехав так далеко и одна. Но за мной следует моя служанка. Она знает, где я. И мой отец, смею вас заверить, очень влиятельный человек. Его люди уже скоро будут здесь. Вы могли бы помочь заблудившейся леди и проводить ее домой? Граф не пожалеет золота, уверяю вас.

Один из всадников приблизился к ней. Элизабет прочувствовала, как все похолодело внутри. За его широкой спиной она не сразу увидела свою немую служанку. Девушка доверчиво обнимала за талию огромного рыцаря в доспехах, ее глаза полыхнули на Элизабет с откровенным злорадством.

– Ваша служанка, мадам, ничего не сообщит вашему отцу. А вы, баронесса Ридсдейл, больше не леди, а наша пленница, – голос всадника был холоднее стали. Элизабет почувствовала, как краска отлила от лица. Жеребец, держащий на себе мужчину, от которого исходила опасная сила и враждебность, медленно приблизился. Девушка в страхе сжала поводья, ее конь дернул копытами, но остался стоять, как вкопанный. Внешне Элизабет оставалась спокойной и полной достоинства. Резким движением всадник снял с себя шлем. Его ледяные безжалостные глаза впились в ее лицо, заставив ее онеметь от ужаса. Кем бы ни был этот человек, Элизабет поняла, что пощады ей не будет. В синих прозрачных глазах плескалась смерть и ненависть. Волосы, цвета воронова крыла, рассыпались по его плечам, обрамляя свирепое лицо. Перед ней был сам дьявол во плоти. В отчаянье девушка взглянула в глаза Луизы, но в них было такое же выражение. Боже, у них были одинаковые глаза и волосы.

– Кто вы…– осипшим голосом спросила Элизабет.

Губы мужчины дернулись в жесткой усмешке.

– Я твой самый страшный кошмар, дорогая баронесса. Я граф Ричард Мельбурн. И у вас есть кое-что, что принадлежит мне.

Сняв перчатку, Мельбурн протянул руку и с силой рванул ожерелье с ее груди, вырвал серьги из ушей, разорвав мочки девушки.

– Как вы смеете? – воскликнула Элизабет. Она не чувствовала боли. Только леденящий ужас. Ярость поднялась из глубин ее души, придав смелости. Элизабет не собиралась молчать и покоряться судьбе. Ее не возьмешь голыми руками. Пока она может говорить, кусаться и драться, им не сломить ее.

– Вы – грязный разбойник. Я знаю, кто вы. Вы напали на земли моего мужа. Вы сорвали мою свадьбу, захватили замок Алекса, вырвали у меня его подарок, вы просто чудовище, милорд. Если вы думаете, что мое похищение что-то решит, то заблуждаетесь. Мой муж придет за мной и убьет вас всех.

– Может быть, – усмехнулся Ричард Мельбурн. Ни одни мускул не дрогнул на его лице, пока он слушал ее тираду.

– Я жду его, баронесса. И я бы очень хотел, чтобы вы выполнили одно мое желание. Только, прошу вас, мадам, не заставляйте меня применять силу. Мне не нравится ваша строптивость. Будьте любезны, спуститесь с лошади, снимите платье и отдайте его мне.

– Что? Вы спятили, милорд? Я леди, и не собираюсь раздеваться перед вами и этими мужланами, – откинув голову, Элизабет высокомерно улыбнулась.

Мельбурн стиснул челюсти, и баронесса, была уверена, что в его зрачках вспыхнули адские огни. Но никак не ожидала того, что он сделал потом. Размахнувшись, Ричард ударил ее по лицу, с такой силой, что она слетела с лошади, и упав на землю, подвернула ногу. Больше она не улыбалась. От удара у нее поплыло перед глазами. Щека саднила. Массивный перстень на его пальце разорвал кожу, она почувствовала, как струйка теплой крови потекла по лицу. Стукнув перчаткой по колену, граф Мельбурн бесстрастно посмотрел на нее, и повторил:

– Платье, баронесса. Не заставляйте меня и моих друзей помогать вам раздеваться. И не надейтесь, что кто-то из них придет к вам на помощь. Я еще добряк, по сравнению с ними.

– Нет. Я не стану, – крикнула Элизабет, собрав остатки сил и поднимаясь на ноги. – Лучше убейте меня.

В безжалостных, горящих презрением глазах графа мелькнуло подобие удивления.

– Я смотрю, вы и дальше собираетесь осложнять свою судьбу, мадам, – ледяным тоном сказал он, спрыгивая с лошади. Мельбурн подошел почти вплотную, но девушка не отшатнулась в страхе. Безрассудная ярость загнанной волчицы сверкала в широко распахнутых глазах. Кровь лилась из разорванных ушей и расцарапанной щеки ей на плечи грудь, но они ничего не замечала, не моргая глядя в страшные глаза своего обидчика.

– Я хочу кое-что прояснить, – спокойно сказал Мельбурн, но тон его голоса был обманчив. – Я не убью вас, мне не нужен выкуп, и даже земли твоего возлюбленного супруга больше не имеют для меня никакого значения. Отныне ты моя собственность, и я заставлю тебя умолять меня о смерти. Я заставлю пройти тебя девять кругов ада, медленно, изощренно и жестко, один за другим, а потом верну тебя твоему любимому, если, конечно, ты еще будешь ему нужна. А теперь я последний раз повторяю. Сними это чертово платье, или я разрежу его прямо на тебе, – последнюю фразу он по слогам прокричал ей в лицо. Но в глазах девушки не отразилось испуга. Она, молча, взирала на огромного мужчину в железных доспехах, ей нечего было сказать ему. Он уже все для себя решил.

Потеряв терпение, Мельбурн выругался, и схватив рукой край ее платья на груди, резко рванул вниз. Ткань затрещала под напором нечеловеческой силы и поддалась. Разорванное на две части, платье упало к ногам девушки, оставив ее только в нижней сорочке и белье. Но она не отвела взгляда от лица Мельбурна. С достоинством королевы, она стояла почти обнаженная на глазах у молчаливых всадников, гордо подняв голову. И когда граф снова ударил ее, девушка упала, потеряв сознание. Это спасло ее от дальнейших издевательств. Она не чувствовала, как двое всадников связали ее, и завернув в плащ, перебросили через лошадь, словно мешок с мукой. Процессия двинулась вперед, граф Мельбурн впереди, а всадник с пленницей ехал последним.

– Нужно поспешить, если хотим успеть в лагерь до темноты, – обернувшись, скомандовал Ричард.

Теперь Луиза сидела впереди него, и ему так было гораздо спокойней. Уставшая и обессиленная она льнула к лошади, Мельбурну приходилось одной рукой придерживать сестру, и лишь поэтому он не перешел на галоп. Бедная девочка нуждалась в отдыхе после всего, что пережила. Ричард до боли сжал челюсти, вспомнив, все, что она поведала ему он своем пленении и о тех страшных минутах в замке Мельбурн, о мучениях, которым подверглись его близкие и друзья, его любимая жена. Луиза притворилась, что потеряла дар речи, после того, что с ней сотворил Флетчер, и этим спасла себя. Да, еще и помогла своему брату захватить жену Алекса Флетчера, этой мерзкой скотины, который после всех злодеяний, учинённых над семьей Мельбурна, преспокойно отправился жениться на богатой зазнавшейся девице. Ничего, эта выскочка Невилл еще пожалеет, что он не убил ее сразу.

– Мельбурн, – поравнявшись с ним, неуверенно начал Роберт Холл. Они так много прошли вместе, что теперь были все равно, что братья. – Я насчет этой.... Ну, Невилл… – Роберт умолк, стоило Ричарду бросить на друга тяжелый взгляд.

– Прежде чем задать мне этот вопрос, Роберт, вспомни, как вернувшись с победой из военного похода, ты нашел в тронном зале растерзанные тела своей сестры, ее сына и своего младшего брата с выпущенными кишками. Вспомни, как мы омывали и хоронили наших любимых и близких. А теперь может задать свой вопрос, Роберт.

Лицо рыцаря потемнело, в карих глазах промелькнула боль, и он, опустив голову, ничего не сказал.

– На войне жалости не место. Все равно, кто она шлюха, или графиня. Никто не пощадил наших близких. Они все мертвы, – яростно проговорил Ричард Мельбурн, обращаясь ко всем. – И, если вы забыли, что сделал ее муж, которого она сегодня так защищала, раскопайте могилы своих любимых, и плюньте им в лицо, это будет равносильно тому, если вы сегодня проявите снисхождение к этой девице, которая без сомнения достойна своего супруга. Она смотрела на нас, как на какой-то сброд, но мы заставим эту гордячку лизать наши ноги.

– Скорее бы, – криво усмехнулся Дэвид Купер, известный своей жёсткостью по отношению к женщинам.

– Твой час настанет, Купер, – хмуро кивнул ему Мельбурн. Воины Флетчера замучили его сестру, но и сам Дэвид во время походов не гнушался насилием над деревенскими девушками.

– Та еще штучка, люблю таких, с характером, – Купер расхохотался.

– Тебе не нужно ее любить, – холодно ответил Ричард.

– Я не собирался. Я другое имею в виду. Ты не против, если я буду первым?

– Черт, Дэвид, поубавь пыл, – внезапно разозлился граф. – Я еще не решил, что буду с ней делать.

– Ну, если ты сам....

– Я до нее не дотронусь, – в голосе Мельбурна прозвучало отвращение. – Она насквозь воняет Флетчером. И я устал от твоей болтовни. Заткнись свою грязную глотку, пока я не рассердился. Луиза сообщила мне важные вести. Оказывается, у Флетчера есть сестра, и сейчас она в Прадхо под охраной его людей. Нужно достать эту девку, чего бы это нам ни стоило.

– Уж, если дочь Дарси выкрали, то что нам стоит умыкнуть глупую сестрицу ублюдка Флетчера, – подал голос Роберт Холл.

– Да, но сначала нужно доставить нашу гостью домой, в Мельбурн, – Ричард жестко усмехнулся.

Элизабет проснулась от удара об землю. Ее окружала темнота, все тело ломило от боли, и она не могла пошевелиться. Руки и ноги девушки крепко связали. Она слышала голоса, много мужских голосов. Грубый смех, ругательства, вульгарные намеки на ее счет. Элизабет несколько раз дернулась всем телом, и ей удалось высвободить голову из грубого, дурно пахнущего покрывала, царапающего ее нежную кожу. Девушка сразу пожалела об этом. Ее бросили на землю возле разведенного костра, в самом центре большого палаточного лагеря. Сотни мужчин ходили взад-вперед, гремя доспехами и оружием, бросая на нее любопытные и откровенно похотливые взгляды. Совсем рядом небольшая группа женщин готовила еду. Судя по их откровенным платьям и слишком громкому смеху, это были походные шлюхи. У самой большой палатки, больше похожей на шатер, стояла Луиза. Ее волосы были распущены, на плечи наброшена дорогая отороченная мехом накидка, из-под которой виднелся подол платья из хорошей ткани. Луиза смотрела прямо на нее. Криво улыбнувшись, вчерашняя служанка, скрылась в шатре. И через минуту появилась вместе с Ричардом Мельбурном. В сумраке ночи его глаза, остановившиеся на ней, казались черными. Этот дьявол не оставит ее в покое, пока она жива. В его взгляде читался приговор, который не будет обжалован, чтобы она не делала. Элизабет сдержала отчаянный стон, прикусив губы. Она не была готова к новой схватке, заранее проигранной. Все ее мышцы болели, лицо горело, она не чувствовала ног, но все равно не собиралась сдаваться.

– Наша принцесса проснулась и готова к развлечениям, – громко объявил Мельбурн.

Все звуки и голоса стихли. Воины и солдаты, даже их шлюхи, как по приказу, уставились на нее. Холодный липкий пот заструился по напряженной до боли спине Элизабет Невилл. Она снова посмотрела на ненавистного графа. Он успел снять доспехи, без которых уже не выглядел таким огромным, но все равно его мощная, бугрящаяся мускулами фигура заставляла девушку сжиматься от страха. Граф приблизился к ней. Он был одет только в белую рубашку и кожаные штаны, на бедре висел вынутый из ее сапога кинжал. Взяв за край покрывала, он вытряхнул ее на землю. Мужчины, до этого момента, взирающие на нее неподвижно, начали приближаться, в глазах их светилась звериная похоть. А она ничего не могла сделать. Сорочка сползла с ее плеча, обнажая одну грудь, подол нижней юбки задрался до самых бедер. Связанная по рукам и ногам девушка была совершенно беззащитна. А это животное, этот Дьявол – Мельбурн, с улыбкой победителя наблюдал за ее унижением.

– Что, леди Ридсдейл, больше не брыкаешься? – язвительно спросил он.