Русские истории Расторгуев Андрей

Всегда – с надеждой

Рис.0 Русские истории

Заглавие этой книги – «Русские истории» – отнюдь не означает, что речь в ней идёт об исключительно русских делах и людях. Напротив: составляя рукопись, сам удивился, сколько в ней оказалось инородцев: армяне, финно-угры, евреи, немцы, даже персы – правда, тысячелетней давности…

Хотя удивляться вроде нечему: пускай словечко «нацмены» из советского индустриального новояза на родном Урале временами ещё звучало, интернационал в большом городе, который возник в 1929 году вместе с металлургическим комбинатом, воспринимался совершенно естественно. Была, однако, у этой межэтнической идиллии оборотная сторона: собственная моя принадлежность к крупнейшему из народов многонационального Отечества на выходе из школы определялась, по сути, только записью в паспорте.

Всё произошло потом. И погружение в русский фольклор, который отнюдь не без труда отвоевал себе место у иных ладов и звуков. И узнавание собственного родового древа – кстати, тоже отнюдь не моноэтнического и размахнувшегося корнями не только на Великую, но и на Малую и Белую Русь… И жизнь в северной республике, ярко явившая не только общую необходимость уберечь родные языки и культуры перед лицом наступающей глобальной унификации, но и национализм некоторых из представителей титульного народа. И осознание: именно те, кто умеет соединить открытость миру с пониманием причастности к своим народам и общности их судеб, способны сохранить Россию хотя бы в её нынешних пределах.

Всё это имеет прямое отношение к поэзии – во всяком случае, той, которая ощущает взаимную связь с чем-то бльшим, нежели причудливо выраженные переживания автора по поводу сугубо личных неурядиц и радостей. Однако такой поэзии тем более необходимы искренность и художественное мастерство, проникающие под затёртую кожу.

К этому и стремился многие годы, плоды которых вошли в эту книгу. Без лишнего пафоса и теперь уже без особых иллюзий. Но всегда – с надеждой…

Андрей Расторгуев

След на земли

Рис.1 Русские истории

Русская карта

I

  • Я и в Господа слабо – не то, что в судьбу или карму:
  • одному не под силу – сумеем рядком да ладком…
  • А намедни вгляделся в родимую русскую карту —
  • и овеяло тёплую плоть изнутри холодком.
  • На брюхатой кобыле, на миг обернувшейся твердью,
  • едет маленький всадник полярные дни напролёт.
  • Он спиной на восток прислонился к морозному ветру,
  • а на запад лицом проголосную песню поёт.
  • То ли грудь выгибается в длинном серебряном звуке,
  • то ли тонкие плечики долгой дорогой свело —
  • раскрываются миру его неокрепшие руки,
  • упираются ноги в подбитое мехом седло.
  • Так рысит и поёт бессловесно – ребёнок ребёнком,
  • и молозиво каплет с кобыльих сосцов на жнивьё…
  • А когда, наконец, разродится она жеребёнком —
  • всё равно не убавится тяжкая ноша её.

II

  • Смешанных памятей и кровей,
  • мы отродясь о себе забыли.
  • То ли невиданный муравей
  • тащит на запад брюшко Сибири,
  • то ли неведомый скарабей,
  • пену холодной волны глотая,
  • от монотонных степных скорбей
  • катит угрозою ком Китая,
  • то ли громадный живучий краб,
  • чувствуя жгучую боль в грудине,
  • держится, чтобы ни край, ни град
  • не разорвались посередине.

«Вот сюжет традиционный…»

  • Вот сюжет традиционный
  • со времён Луи Дагера
  • или красочных портретов
  • принаряженных инфант:
  • перед фотообъективом
  • двое – девочка и мальчик.
  • У неё – витые кудри,
  • у него – на блузе бант.
  • Даты нет на обороте —
  • лишь рекламные медали
  • да по толстому картону
  • надпись: «Тереховъ и Сынъ».
  • В старом Екатеринбурге
  • это в нескольких кварталах
  • от Ипатьевского дома,
  • что ещё не знаменит…
  • Вот ещё сюжет сюжетов:
  • у старинного буфета
  • смотрит девочка другая
  • удивлённо в объектив.
  • С нею рядышком – старуха.
  • И едва ли уловимо
  • сходство с девочкою первой
  • на морщинистом лице.
  • Между девочками теми —
  • поколения и горы,
  • панихиды и крестины,
  • две германские войны.
  • А прошла – и уместилась
  • под картонною обложкой
  • одного фотоальбома
  • человеческая жизнь…

Печорский складень

I

  • В истоке великой Печоры
  • я воду прохладную пил…
  • Какого, казалось бы, чёрта
  • я в этом ручье позабыл?
  • Глядеть с вертолёта на ельник
  • и остерегаться беды,
  • чтоб горный сорвать можжевельник
  • да чистой напиться воды?
  • Но так заберёт имярека
  • недолгое слово «исток» —
  • любая цена не морока
  • за животворящий глоток
  • и чтобы в мирской дешевизне
  • на слово и тело своё
  • узнать завершение жизни,
  • вкусив и начало её.

II

  • Когда родниковой водой
  • прочистить мужицкие глотки,
  • на той же воде не гадай —
  • потребуют водки…
  • Пошли разговоры искристей —
  • рыбалка, рецепты ухи…
  • И через распахнутый блистер
  • стекло полетело во мхи!
  • Сосед, поклоняясь природе,
  • пустил опустелый сосуд —
  • на память нетленную вроде,
  • что мы побывали и тут…
  • И сердце ударило глухо,
  • и дрогнула линия гор
  • с диковинным русскому слуху
  • названием Маньпупунёр,
  • где по суетливости нашей
  • у звёздно-земных берегов
  • оставлены семеро стражей
  • одним из вогульских богов.
  • Сейчас отзовутся по лонам
  • удары тяжёлых шагов.
  • Сейчас вознесутся над склоном
  • семь жестоколобых голов…
  • Но, глядя в речные долины
  • и видя небесное дно,
  • остыли давно исполины
  • и остолбенели давно.
  • И, метя железные стрелы
  • в их каменные глаза,
  • вдогонку за нами гремела
  • в бессильной досаде гроза,
  • покуда гряда междуречья
  • виднелась в туманной дали…
  • Дурацкая блажь человечья —
  • оставить свой след на земли.

III

  • Избитая брёвнами запань
  • уже далеко позади.
  • Откидывай выцветший запон,
  • на палубу выходи!
  • Блескучие блики похожи
  • на пряди серебряных трав,
  • и, словно по скошенной пожне,
  • идут по реке катера.
  • В бору земляника поспела,
  • и скоро черника пойдёт.
  • А там и важнейшее дело
  • рыбацкое – сёмужий ход.
  • Охота на всякого зверя —
  • в открытую и отай…
  • И напоминаньем о мере
  • на вырубках – иван-чай.

Тридцать шесть и семь

  • В городке не высоком, не низком
  • и тебе от рождения близком
  • ты живёшь, не меняя прописку,
  • от добра не желая добра.
  • Хоть жена мне – а не декабристка.
  • Да и незачем, коль севера.
  • Я и сам полюбил их воочью
  • потаённою белою ночью,
  • упоённый печорскою мощью,
  • и того не стереть, хоть убей,
  • даже тучами, рваными в клочья
  • о крюки обнажённых ветвей.
  • И как будто любовь между нами.
  • Но, как будто в дешёвом романе,
  • ты меня упрекаешь в обмане
  • и печальный подводишь итог:
  • мол, приехал, наплёл, отуманил,
  • а теперь норовишь за порог…
  • Севера вы мои, севера…
  • Я на свет родился не вчера.

Вот и мы первый тайм отыграли

I

  • Вот и мы первый тайм отыграли.
  • Тридцать шесть, как один, миновали,
  • и подумать о том не пора ли,
  • где роднее и мягче земля?
  • Все могилы мои на Урале —
  • за две тысячи верст киселя…
  • Молодые пускай отмахнутся,
  • пожилые пускай усмехнутся,
  • но мгновение – и запахнутся
  • от промозглого сквозняка,
  • если в толще земной ворохнутся
  • потревоженные века.
  • Я уже отмахнуться не смею,
  • усмехнуться – ещё не умею,
  • и осенней порою немею,
  • глядя, как высыхает трава
  • и река, остывая, темнеет,
  • и редеет живая листва…
  • Что за обереги и чуры?
  • Повышение температуры,
  • или просто литература
  • перехлёстывает за край?
  • Утончённые мы натуры —
  • всё Дантеса нам подавай.
  • Тридцать семь – и зайдётся сердечко,
  • и мерещится Чёрная речка,
  • и картонные человечки,
  • и возвышенные слова…
  • И затеплившаяся свечка
  • перед образом Покрова…
  • Сколько начато – будто начерно,
  • сил потрачено – точно в дым…
  • Годы минули – силы схлынули.
  • Вполовину ли – поглядим…
  • Или это холодной тьмой —
  • окаянный тридцать седьмой?
  • Он у каждого века свой,
  • если даже век золотой…
  • Помню похороны отца.
  • Мы с ним ссорились без конца.
  • Лей поболе свинца в словца —
  • лишь бы не потерять лица…
  • Провожатые вразнобой
  • сокрушались, что молодой.
  • Я внимал, головой кивал,
  • а душою – не понимал.
  • Но всё менее мне пути
  • до его сорока пяти…
  • А как маму мою несли,
  • не хватило ей там земли,
  • и лежит от него вдали,
  • и растут над ней бодыли…
  • На погосте трава густа,
  • есть в ограде ещё места —
  • для себя, а не для меня
  • припасла их моя родня.
  • И расти мне в земле иной
  • новой веткою корневой.
  • Над Печорой?
  • Двиной?
  • Невой?

II

  • Поубавилась ныне Россия —
  • коренные да некоренные…
  • Сколько ратников пьют стременные,
  • сколько путников на посошок —
  • так пласты шевелит временные
  • и волосья иной корешок.
  • Если он до нутра доберётся,
  • всё расколется да распадётся —
  • московиты да нижегородцы…
  • Как свою ни вынашивай спесь,
  • из-под всякой земли отзовётся
  • чудь, земигола, меря иль весь.
  • Да и сами, сойдясь именами,
  • мы доныне живём племенами.
  • И иными когда временами
  • мы от лучших времён далеки,
  • кто поможет хотя бы словами?
  • Корешки, свояки, земляки…
  • Но куда инородцу податься
  • и какому народцу поддаться,
  • за какие колодцы сражаться,
  • а какие оставить навек?
  • Где бедою понудишься – братцы! —
  • и откликнется хоть человек?
  • Кто, на торную глянув дорогу,
  • за обитые сталью ворота
  • перехожему вынесет воду
  • и не справится, чая вреда:
  • а какого ты племени-роду
  • и какого явился сюда?..
  • В экипаже, по сути, убогом,
  • упираясь горбом или рогом,
  • по чащобам, степям и отрогам
  • материк опоясавших гор
  • по ухабистым русским дорогам
  • я изрядно резины истёр.
  • И в земле золотой или медной,
  • замечательной и незаметной,
  • изработанной и заповедной,
  • в суете городской и в глуши
  • и закатной порой, и рассветной
  • не встречал неприветной души.
  • Спелых яблок на тракт выносили,
  • невысокую цену просили,
  • кто, откуда, куда – вопросили
  • не однажды, а всё не за страх —
  • любопытствующих не судили
  • никогда ни Христос, ни Аллах…
  • Не во многом расходятся правды
  • у неверных и басурман.
  • Воды Калки и воды Непрядвы
  • воедино смешал океан.
  • И единая нам основа
  • на грядущие времена —
  • коль не воинство Пугачева,
  • так Отечественная война.
  • И когда, выходя на дорогу,
  • мне потомок ордынских татар
  • вдруг воскликнет: «Аллаху акбар!»,
  • я отвечу ему: «Слава Богу…» —
  • чтобы в утро лугами росными
  • не дымами плыла заря,
  • чтобы яблони медоносные
  • не ломились плодами зря…

III

  • Но и впрямь: что нас гонит и гонит
  • в неизведанные пути?
  • Отчего изнывает и стонет
  • неприкаянный дух взаперти?
  • Отчего, только вскроются реки
  • и подсохнет окольная грязь,
  • бьётся птица в живом человеке.
  • о пруты костяные стучась?
  • То ли ведреная погода,
  • то ли ветреная порода,
  • то ли вечная несвобода
  • или вешняя колгота.
  • То ли ветхая изгорода
  • или дальняя долгота…
  • От рассвета и до рассвета
  • нас тревожит и то, и это,
  • перекатывается лето,
  • и ещё, и ещё одно —
  • всё быстрее кружит планета
  • житевое веретено.
  • И непрочная нить стекает,
  • время зыбкое истекает
  • то подёнщиной, то стихами.
  • Но и звуки – надолго ли?
  • И яснее моих стихали,
  • занесённые в ковыли.
  • Но в ковыльном тугом колчане
  • и угрюмом лесном качанье,
  • крике птицы и пса ворчанье
  • всё хранится живая речь.
  • Не услышать, не устеречь —
  • задохнётся земля в молчанье…
  • Так, смирясь или руки в боки,
  • безымянны и одиноки,
  • мы пройдём в стрежевом потоке
  • неизмеренной глубины —
  • доморощенные пророки,
  • местечковые плясуны…
  • Но досада буравит темя:
  • мол, ещё остается время.
  • чтобы ногу – в златое стремя,
  • а железного не приму.
  • Дело вовремя – не беремя,
  • коль по норову да уму.
  • Коль поётся – без перепева,
  • безымянно – именовать!
  • Коль не любится королева,
  • так супругу короновать!
  • А поётся – в пути раздольном,
  • а корона – во граде стольном
  • да в биении колокольном
  • в раззолоченном во дворце
  • тяготой на челе невольном
  • да заботою на лице…
  • Вот я, милая, и катаюсь —
  • то ли, гордостию питаясь,
  • удоволить её пытаюсь,
  • то ли дело себе сыскать,
  • чтобы силы, пока остались,
  • суетою не расплескать.
  • Но столица взирает строго:
  • мол, одна – а наезжих много…
  • Замыкает кольцо дорога.
  • и опять во дворе стою.
  • Остаётся поверить в Бога
  • и во близость к нему твою.

IV

  • Хлопоча поутру на кухне,
  • ты боишься, что мир твой рухнет,
  • и полуденный свет потухнет,
  • хохотнут за окном сычи,
  • и остынет постель в ночи,
  • сердце мёртвой тоской набухнет.
  • Или всё нажитое – комом,
  • чтобы в городе незнакомом
  • снова обзаводиться домом
  • и чужих узнавать людей,
  • что привыкли к иным законам —
  • откровеннее и лютей…
  • Но покуда ценой такою
  • не куплю своего покоя.
  • Хоть порою до паранойи
  • бессловесная давит глушь,
  • остаюсь. Я отец и муж
  • в этом городе над рекою.
  • Всё имеет и цель, и суть,
  • основанье и приращенье,
  • если даже столетний путь
  • завершается возвращеньем.
  • Всё имеет и свет, и след,
  • осязаемо и упруго,
  • если двадцать протяжных лет
  • Пенелопа ждала супруга.
  • Но, грядущим певцам в пример,
  • допускать не желая фальши,
  • хитроумный слепец Гомер
  • не пропел, что случилось дальше…
2000 г.

«Из трещинок и нор…»

Брату Борису

  • Из трещинок и нор
  • невемые года
  • в ладони старых гор
  • стекается вода —
  • как будто человек,
  • дав хлеба лошадям,
  • подставился навек
  • светилам и дождям.
  • В жары да холода
  • заветрел, употел —
  • хотел умыться, да
  • уснул, не утерпел.
  • И, влагой поглотя
  • несметные срока,
  • сбегает по локтям
  • прохладная река…
  • Ай, воля-голытьба!
  • Да много ли труда,
  • коль сгнили желоба,
  • исчезли привода?
  • Душе да голове
  • по нынешней поре —
  • лишь кони на траве
  • да церква на горе,
  • коровы на мостах
  • в ошмётках кизяка,
  • да речи на устах
  • в домах из листвяка,
  • да шедшие сюда
  • утеху обрести,
  • покуда есть вода
  • в родительской горсти…

«Стрижи, как будто хлопья сажи…»

  • Стрижи, как будто хлопья сажи,
  • и хлопья сажи, как стрижи,
  • почти неразличимо схоже
  • закладывают виражи.
  • Кругом подвох, везде обманка —
  • ни в чём незыблемости нет:
  • едва уверился – на свет
  • уже является изнанка…
  • Но с приближением концовки
  • припоминается и то,
  • как мама зимнее пальто
  • сдавала для перелицовки
  • и как великие умы,
  • дивясь, разглядывали снимки
  • обратной стороны Луны —
  • совсем не тёмной половинки…

Куросан[1]

  • Слово знаю – Куросан.
  • Смутно да красиво…
  • Куросан – не круассан
  • и не Куросио:
  • в небо выйдя, говоришь
  • с целой степью разом,
  • хоть рукой подать – Париж
  • с Фершампенуазом.
  • От недюжинной войны
  • дюжинного года
  • эхо прежней старины,
  • дальнего похода.
  • Да иная новина
  • меньше ли жестока?
  • Приходили имена
  • после и с востока…
  • Упирается быльё
  • разворошенное:
  • это местное, своё,
  • доморощенное…
  • Кочевали степняки
  • здесь – да миновали.
  • Казаки да мужики
  • не именовали.
  • Ветерок по волосам,
  • перекат лопочет…
  • Куросан так Куросан —
  • кура перескочит.
  • Временами пролились
  • молодые воды,
  • языками заплелись
  • разные народы —
  • скотоводы да купцы,
  • пахари да стражи…
  • А бывали огольцы,
  • что ныряли даже!
  • Так рассказывал отец
  • в давнем разговоре:
  • разбегается малец —
  • по колено море…
  • Проезжаю мимо сам —
  • сердце отдыхает:
  • и неполон Куросан —
  • а не пересыхает.

«Бабьим летом на сытой ярмарке…»

  • Бабьим летом на сытой ярмарке
  • в яр да морочный раскардаш
  • продавал наливные яблоки
  • избоченившийся торгаш.
  • С прибауткою да прибавкою
  • всё нахваливал, зазывал
  • и промеж разговора бабкою
  • громко маму мою назвал.
  • Будь варначьи дела посильными —
  • обязательно бы убил…
  • Будь те яблоки молодильными —
  • обязательно бы купил.

«Сбережение памяти – долгий невидимый труд…»

  • Сбережение памяти – долгий невидимый труд
  • обработки доставшихся от прародителей грядок…
  • В каждом городе мёртвых живые порядок блюдут,
  • а известно, какой у живых с городами порядок.
  • Утверждение правила – все по исходу равны:
  • даже камень не долее двух или трёх поколений
  • уцелеет под натиском неистребимой травы,
  • а тем более – ежевесенних её опалений.
  • Наставление родича – родичей не оставляй:
  • коли что приключится, то издали не обиходят…
  • Остывают архивы, спекается времени край.
  • И встречаются души – и места себе не находят.

«Здравствуй, мама!..»

  • Здравствуй, мама!
  • Ты уйдёшь со мною
  • с этой удивительной земли,
  • где льняной качают сединою
  • гибкие степные ковыли,
  • где слоятся над земною грудью
  • бурые пласты железняка,
  • где в листве былой тугие грузди
  • обещает свет березняка.
  • Облака идут тяжёлой цепью —
  • в них вода до края налита.
  • Долго ли продержится над степью
  • железобетонная плита?
  • Долго ль на эмали медальонной
  • уцелеют милые черты
  • над землёй, зимою прокалённой,
  • летом выжигающей цветы?
  • Друга друг мы наново не поняли,
  • и теперь не знаю, отчего
  • внучки не застали, не запомнили
  • голоса и взгляда твоего.
  • Даже если родичи по чести
  • выполют пожухлую траву —
  • мама,
  • ты уйдёшь со мною вместе.
  • Если брата я переживу.

«Снова потратили в отпуске тысячу баксов…»

  • Снова потратили в отпуске тысячу баксов.
  • Снова затягивать пояс до новой зарплаты.
  • Что тут поделаешь, ежели Север неласков,
  • дети хворают, а мы ни бедны, ни богаты?
  • Господи Боже, как осточертела Анапа —
  • суетный пляж и заросшая зеленью бухта!
  • Но принимаю как неотвратимое: надо
  • вывезти дочек на солнце и свежие фрукты.
  • Скиснет вино молодое в пластмассовых банках:
  • мы ведь не пьём – отпиваем из разного сорта.
  • Август рассыпался грушами на полустанках,
  • яблочный Спас над шоссе ароматом апорта.
  • Мимо базаров рулишь по кубанским станицам —
  • жалко до слёз, что в багажнике мало простора.
  • Скоро над ними гусиным лететь вереницам,
  • что по весне обживают лесные озёра.
  • Пусть и Анапе помашет гусиная стая,
  • где, как хозяин, курортного ждущий сезона,
  • наши монетки рачительно перебирая,
  • Чёрное море ворочаться будет бессонно.

Анапское солнце

Маису и Ольге Мхоян

I

  • Анапское солнце печёт и не располагает
  • ни к рифме, ни к мысли глубокой, особенно если
  • два раза на дню, как на службу исправный чиновник,
  • на пляж пробираешься мимо торговых палаток,
  • где справа и слева соседствует крем для загара
  • с таким же на вид, но уже для леченья ожогов;
  • купальники всяких калибров – с махрой полотенец,
  • откуда зазывно глядят неодетые девы;
  • акулы, дельфины, иная надутая живность —
  • с трусами, халатами и остальной дребеденью,
  • что раньше назвали бы колониальным товаром,
  • доставленным по морю, в бурю
  • и лично для нас контрабандой…
  • А в ноздри плывёт-затекает летучая дымка:
  • призыв шашлыка, исходящего соком на углях,
  • шурпы, шаурмы, хачапури, лаваша и плова.
  • И – голос разносчика, точно напев муэдзина:
  • – Горячая молодая кукуруза, медовая пахлава,
  • сладкая чурчхела, вафельные трубочки, свежая пицца,
  • домашнее вино, вареные раки, холодное пиво…
  • На месте турецкой мечети давно православная церковь,
  • а нечто восточное слышится в этом напеве —
  • наверно, и в том виновато анапское солнце,
  • на коем блестят серебром самолётные тушки,
  • как будто хамса и селёдка на рыбном базаре,
  • иль россыпь мальков, на рассвете снующих у пляжа,
  • иль свежая плоть северян, что спустились по трапу
  • и воздух солёный вдохнули прохладною грудью,
  • и тотчас попали, как выпали, в цепкие руки
  • настырных анапских извозчиков и квартирьеров.
  • А встречным потоком метнуло косяк меднокожий,
  • гремящий в карманах последней заначенной медью,
  • не брошенной в море, поскольку ещё до аванса
  • семейству полмесяца надо на что-то кормиться…

II

  • Анапское солнце печёт и не располагает
  • к телесной любви, ибо тела на пляже навалом,
  • и тонкая ткань не скрывает ничьих достояний,
  • тем паче иные и сами не слишком таятся,
  • стараясь открыться лучам и рассеянным взглядам
  • (открытий великих при этом еще не случалось).
  • И ежели дева бесстыдно раскинется топлесс,
  • являя округе свои равнодушные формы, —
  • округу бесстыдство такое заденет едва ли:
  • анапское солнце печёт и не располагает…
  • Но после заката, омыты короткой прохладой,
  • людские тела – точно солнцем налитые кубки,
  • что переливают друг в друга горячую влагу,
  • вобравшую море и ветер, и зелень магнолий,
  • настоянный запах самшита, сосны и полыни,
  • упругую плоть абрикоса, черешни и сливы
  • и радостный ливень тяжёлого свежего мёда,
  • и пряное млеко из вымени матки пчелиной,
  • и сок огуречный, и кровь помидора и вишни,
  • и первые сладкие слёзы лозы виноградной —
  • но тихо и бережно, чтоб, не дай Бог, не проснулись
  • усталые дети, что спят на соседних кроватях,
  • наполнены теми же соками солнца и почвы.

III

  • Анапское солнце печёт и не располагает
  • к раздумьям о вывертах жизни, особенно если
  • нас вечером дядя Маис, хлебосольный хозяин,
  • за стол приглашает, коньяк наливает армянский —
  • мол, нынче такого не сыщешь – и тост возглашает
  • за отдых хороший и доброе наше здоровье.
  • За время почти ежегодных июльских гощений
  • мы пятую комнату в доме его обживаем,
  • что летом, подобно иным черноморским усадьбам,
  • числом постояльцев походит на суетный улей:
  • как пчёлки, они поутру норовят за ворота,
  • спеша напитаться нектаром анапского солнца…
  • Пожалуй, на фоне иных, по сегодняшним меркам,
  • глядится сей улей весьма и весьма неказисто:
  • сосед вон уже трёхэтажные вывел хоромы,
  • а дядя Маис и второго никак не достроит.
  • – Что делать, – он мне говорит, – самолёт нынче дорог…
  • Он сам ни ногой из Анапы,
  • но дети, племянники, внуки… —
  • веками армян рассыпает по белому свету.
  • Зимой ереванская правнучка вдруг заболела:
  • сюда привезли, показали анапским светилам,
  • а это светила земные, без денег не лечат…
  • Его самого прихватило на прошлой неделе —
  • в больницу ложиться не стал, а теперь полегчало
  • и праздник в семье – у свояченицы день рожденья,
  • а эта семья нас почти как своих привечает…
  • Шашлык в доме дяди Маиса – отдельная песня.
  • Запев – рано утром на рынке, где свежее мясо
  • сурово-придирчиво дядя Маис выбирает,
  • ворча, что пришли поздновато и выбора мало,
  • потом баклажан-маклажан, помидор-момидоры
  • и травы-приправы…
  • А после обеда вступают в мелодию угли
  • на чёрном, как Робсон и Эллингтон
  • или же Армстронг, мангале,
  • и дядя Маис – дирижёром за Герберта фон Караяна.
  • И апофеоз: поедание сочной свинины,
  • приправленной соусом из маклажан-момидоров,
  • запитой домашним вином из хозяйских запасов
  • под здравицы в честь дяди Миши,
  • как все его здесь величают,
  • и в честь тёти Оли, его черноглазой супруги…
  • До песни такой мы к полуночи и расстаёмся,
  • на сон предстоящий послушав рассказ дяди Миши,
  • как в шестидесятые, бегая от прокурора,
  • он года четыре на Западной жил Украине,
  • покуда в Анапе грозил ему срок шестилетний
  • за то, что теперь почитается за добродетель.
  • А впрочем, к раздумьям о нашей причудливой жизни
  • анапское пекло нимало не располагает…

IV

  • Анапское солнце палило и располагало
  • лишь к долгой сиесте, когда, утомлённые зноем,
  • гружённые спелой черешней с Казачьего рынка,
  • привычной дорогой мы к нашему дому вернулись,
  • и тихая Рита сказала, что дедушка умер…
  • Армянские женщины чёрные платья надели,
  • мужчины на лавочках хмуро курили и ждали решенья,
  • когда хоронить – как положено или позднее:
  • два брата в Тбилиси, покуда им выправят визу,
  • пока прилетят, да к тому же бумагу о смерти
  • напишут и выдадут завтра не раньше полудня…
  • Назавтра с утра широко распахнули ворота,
  • и вместе с последним, ненужным ему документом
  • вернулся домой на последний ночлег дядя Миша.
  • И мы с тётей Олей в ночи посидели у гроба —
  • на случай нашлась у жены даже чёрная блузка
  • (как всё-таки женщины нас приспособленней к жизни!),
  • а я по-простому, в футболке – прости, дядя Миша…
  • И нам тётя Оля сквозь слёзы поведала, как он
  • своими ногами до «скорой» и после, в больнице,
  • дошёл до каталки и лёг, и просил: «Помогите…»,
  • и капли холодного пота на лбу выступали….
  • А медики пили спокойно предутренний кофе.
  • Но их тётя Оля ни в чем обвинять не хотела —
  • врачи, говорила, наверное, всё уже знали…
  • Шесть красных гвоздик продавщица
  • вручила мне книзу цветками.
  • Я нёс их по городу, точно опущенный факел,
  • какие видал на могильных камнях древнеримских.
  • А в доме дудук причитал, и задумчивый голос
  • пел нечто восточное – мне показалось, про горы,
  • на склонах которых стоят Ереван и Тбилиси.
  • И стол, за которым три ночи назад дядя Миша
  • коньяк наливал нам и тост говорил про здоровье,
  • был ножками вверх опрокинут – последней опорой
  • его домовине служили теперь эти ножки…
  • А солнце всё так же с небесных высот полыхало,
  • на берег песчаный бежала волна за волною,
  • и падал с ветвей абрикос на двухтысячелетние стены
  • Горгиппии – города, что основали здесь древние греки.
  • – Как будто всё так и должно быть… —
  • сказала потом тётя Оля
  • за тем же столом, пригласив на поминки соседей,
  • и не было ропота в этих словах её горьких.
  • Анапское солнце…
2003 г.

«Нынче такая жара…»

  • Нынче такая жара —
  • голуби падают с неба.
  • Даже когда вечера,
  • хочется свежего снега,
  • да не с январских полей —
  • н щеку тыщами острий,
  • и не с больших тополей,
  • нащекотавшего ноздри…
  • Путает головы зной —
  • и не пьяны, а поёны,
  • а через порох земной
  • лезут на свет шампиньоны,
  • напоминая: привет,
  • полной погибели плоти
  • в солнечном круговороте
  • нет – хоть и вечности нет…

Игра в города

Рис.2 Русские истории

«Прихотлива человечья воркота…»

  • Прихотлива человечья воркота,
  • да поверить невозможно и на горсть.
  • Разве город голубиный Воркута?
  • Разве манит, как магнит, Магнитогорск?
  • В Сыктывкаре да Кудымкаре ворон
  • не с лихвою, хоть и не наперечёт.
  • Тих Звенигород, и вовсе тихий Дон
  • не по звону колокольному течёт.
  • Нижний Новгород давно уже велик,
  • а Великий и подавно не новьё,
  • но под древний домотканый половик
  • не суёт былое первенство своё.
  • И покуда под сосновою корой
  • свежей смолкою – былины про Илью,
  • малый Муром не покажется мурой,
  • миновавшей мировую колею.
  • Можно всё на свете напрочь поменять,
  • но, пока не вещество, а существо,
  • слыша звон, желаю ясно понимать,
  • где впервые я наслушался его.
  • И покуда человечьей колготой
  • не забиты перепевы звонарей,
  • мне казаться будет, что над Воркутой
  • я взаправду летом видел сизарей.

«Однажды в единении с народом…»

Читать бесплатно другие книги:

Что такое змеелюд? Это громадная змея, наделенная способностью мыслить, говорить и создавать. Что им...
Учебное пособие отвечает введённому с 2005 г. Высшей аттестационной комиссией Министерства образован...
«Криминальный футбол» – история противостояния российской футбольной мафии и принципиального журнали...
Эта первая отечественная книга, основанная на документах из военных архивов, об инопланетянах, летаю...
Права на вождение автомобиля хотят получить многие. И каждый знает, что для этого придется выдержать...
Книга посвящена памяти замечательного отечественного лингвиста – Михаила Викторовича Панова. В ней с...