Изящное искусство смерти Моррелл Дэвид

– В тюрьму? – встрепенулся Район.

– Да, в тюрьму. И как я мог, по-вашему, там работать, чтобы расплатиться с долгами и содержать свою дорогую, ныне покойную, жену и восьмерых (тогда восьмерых) детишек? Спасибо друзьям, которые погасили мои долги, так что я смог выйти на свободу. Но теперь, как вы понимаете, я был должен еще и друзьям, так же как домовладельцам, мяснику и пекарю. Видите, это нарастало как снежный ком. Порой, чтобы не попасть в лапы бейлифа, я вынужден был ночевать в стогу сена. Но все это сущие мелочи по сравнению с тем, что мне довелось пережить, когда я в возрасте семнадцати лет жил на холодных лондонских улицах.

Констебль нахмурился.

– Мисс Де Квинси, ваш отец всегда разговаривает подобным образом?

– Каким? – удивился отец.

– Столько слов и так быстро.

– Не быстро, – возразил отец. – Это все остальные говорят медленно. Я просто вязну в их речах и страстно желаю, чтобы они побыстрее облекали мысли в слова. Ммм, констебль Беккер, не хотелось бы, чтобы вы сочли это за дерзость, но у вас левая штанина ниже колена в крови.

– В крови? – Констебль взглянул на ногу. – Да. Наверное, разошелся один из швов.

– Что с вами случилось?

– Прошлой ночью на меня напали две свиньи.

Теперь уже отец казался сбитым с толку.

Миссис Уорден протиснулась в дверь и поставила на стол поднос с чашками, чайником и тарелочкой с бисквитами. Разлила чай, но не вышла из комнаты, а встала в сторонке.

– Благодарю вас.

Тоном, каким это было сказано, инспектор Райан дал понять, что экономка может удалиться.

Разочарованная миссис Уорден отправилась на кухню, где, несомненно, продолжила подслушивать.

– Итак, вы говорили об убийствах, – произнес отец.

– Да, – кивнул инспектор. – Это произошло вчера вечером недалеко от Рэтклифф-хайвей.

Голубые глаза отца сузились.

– Сколько убитых?

– Пятеро. Трое взрослых и двое детей.

– Господи, – вздохнул отец, с сокрушенным видом полез в левый внутренний карман пальто, вытащил фляжку и налил рубиновую жидкость в чайную чашку.

– Что вы делаете? – спросил Райан.

– Принимаю лекарство.

– Лекарство? И что же разливают во фляжки? Алкоголь?

– Нет. То есть да, в некотором роде. Нет.

– Только не говорите, что это лауданум.

– Я вам уже сказал: я принимаю лекарство. У меня жуткие лицевые боли, и лауданум – единственное средство, которое может их облегчить.

– Лицевые боли?

– А также расстройство желудка, – добавил отец и сделал большой глоток. – Еще с юношеских времен.

– Но вы выпили не меньше унции, – ужаснулся констебль.

Отец отхлебнул еще рубиновой жидкости.

– Остановитесь. – Констебль потянулся к чашке. – Боже мой, вы что, пытаетесь убить себя?

Отец подтащил чашку поближе к себе, чтобы Беккер не смог ее забрать.

– Убить? – Пот на его лбу стал более заметным и помутнел. – Что за странная мысль? – Он повернулся к инспектору Району. – Смотрю, у вас есть моя последняя книга.

– «Убийство как одно из изящных искусств», – сказал инспектор.

Отец снова отпил из чашки.

– Да, так называется мое эссе.

Беккер посмотрел на меня.

– Мисс Де Квинси, может быть, вам угодно пройти на кухню и присоединиться к экономке или же отправиться в свою комнату?

– А почему это должно быть мне угодно?

– Боюсь, наши разговоры могут вас расстроить.

– Я читала работу отца и знаю, о чем в ней говорится.

– Все равно – те факты, которые нам необходимо обсудить, вас, возможно, шокируют.

– Если увижу, что для меня это чересчур, я уйду, – объявила я констеблю.

В гостиной наступила тишина. Инспектор и констебль несколько секунд молча глядели друг на друга, словно решали, как поступить дальше.

– Ну хорошо, раз вы так настаиваете, что хотите остаться, я начну, – сказал Район. – В декабре тысяча восемьсот одиннадцатого года в районе Рэтклифф-хайвей Джон Уильямс вошел перед самым закрытием в одежную лавку. При помощи молотка с инициалами Дж. П. он размозжил голову владельцу лавки, его жене и подручному, а также младенцу. Затем он перерезал ребенку горло.

Инспектор зря постарался живописать совершенное злодеяние, чтобы вынудить меня покинуть гостиную; я собралась с силами и не проявила никаких эмоций.

– Все точно, – подтвердил отец.

– То же самое произошло в районе Рэтклифф-хайвей вчера вечером, – добавил инспектор. – Только на этот раз убито двое детей.

– Двое? – Отец медленно поставил чашку. – Ох.

– У нас масса вопросов, – продолжал Район. – Откуда вам известно столько мельчайших подробностей убийств, которые были совершены сорок три года назад? Почему все годы вы упорно продолжали воспевать эти убийства? Что побудило вас описать их в таких красочных деталях не далее как в прошлом месяце? Наконец, я снова задаю вопрос: где вы были вчера в десять часов вечера?

– И я снова отвечаю: бродил по улицам.

– По каким улицам?

– Понятия не имею. Я был погружен в мысли.

– И вы ждете, что мы поверим, будто вы не обращали внимания, где находитесь?

– В таком-то тумане? Даже если бы я не был занят, то все равно ничего бы не разглядел.

– Чем вы были заняты?

– Это мое личное дело.

– Когда дело касается убийства, мы вольны задавать самые нескромные вопросы.

Я больше не могла молчать.

– Это возмутительно! Вы же не хотите сказать, что мой отец имеет отношение к этому чудовищному преступлению?

– Ваш отец является большим специалистом по убийствам. Он помешан на них.

– Эти убийства совершены сорок три года назад! – Я сама смутилась, оттого что перешла чуть ли не на крик, и заговорила тише, но таким же суровым тоном. – Мой отец – профессиональный писатель, автор статей для журналов. Время от времени он пишет на разные актуальные, сенсационные темы, чтобы помочь издателям продать больше экземпляров. А убийство – это популярная тема.

– Вчера вечером – несомненно.

Инспектор посмотрел на Беккера, словно передавая ему эстафету.

– Мисс Де Квинси, – мягко начал констебль, явно стремясь завоевать мое доверие, – вы хотя бы примерно представляете, в какое время ваш отец вернулся с прогулки?

– Нет.

– А когда он ушел, вам известно?

– Я слышала его шаги на лестнице около девяти.

– И оставался час, чтобы к десяти оказаться у магазина, – пробормотал себе под нос инспектор. – Вполне возможно для человека, привыкшего проходить пешком большие расстояния.

– Вы слышали, когда отец вернулся? – продолжал расспросы констебль.

– Нет.

– В три часа ночи! – крикнула с кухни миссис Уорден.

– Точно, – кивнул отец. – Я вернулся в три.

– Масса времени, чтобы дойти до дома с места преступления, – так же тихонько произнес Район.

Я снова повысила голос – мне уже было все равно.

– Да вы посмотрите на этого человека! Ему шестьдесят девять лет! Он маленького роста. Субтильный.

– Пожалуйста, Эмили, не называй меня субтильным, – попросил отец. – Я худощавый. В этом месяце – а сегодня только одиннадцатое число – я прошел уже сто пятьдесят миль.

– Вы на самом деле верите, что у моего отца достаточно силы, чтобы убить трех взрослых человек при помощи… как вы говорили?

– Молотка корабельного плотника, – подсказал констебль.

– Должно быть, он тяжелый.

– Да, это серьезный инструмент.

– А теперь посмотрите на его руки.

Полицейские обернулись к отцу. Возможно, эффект был вызван лауданумом, но сидящий на стуле отец казался еще меньше обычного, ботинки едва доставали до пола.

– Он просто не мог бы сделать то, о чем вы говорите, – подчеркнула я.

– Один – нет, – заявил Район. – Но преступление могли совершить два человека – один, обладающий знаниями, второй, обладающий силой.

– Послушайте, вы испытываете мое терпение. Наверное, дальше вы предположите, что это я помогала отцу убить всех этих людей. Хотите узнать, где я была вчера в десять часов вечера?

– Мисс Де Квинси, честное слово, я не думаю…

– Я была в постели. Но боюсь, у меня нет свидетелей.

Покрытые щетиной щеки обоих полицейских залились краской.

– Значит, молоток корабельного плотника? – подал голос отец.

– Да, – подтвердил инспектор. – Понимаете, что это означает?

– Сходство более чем очевидно.

– На самом деле оно еще больше. На молотке гвоздем были нацарапаны инициалы. Попробуете угадать какие?

– Дж. П.? Это невозможно!

– Но это так. На молотке действительно вырезаны буквы «джей» и «пи» – те же самые буквы обнаружили на молотке, которым были убиты люди сорок три года назад и о которых вы написали в своей книге, посвященной восхвалению убийства как высокого искусства. И я вынужден настаивать, – тут инспектор встал, – чтобы вы отправились с нами в Скотленд-Ярд и ответили там на наши вопросы в более подходящей обстановке.

– Нет, – заявил отец, – я не поеду с вами в Скотленд-Ярд.

Район шагнул к отцу.

– Вы заблуждаетесь. Поверьте мне, сэр, вы так или иначе поедете с нами в Ярд – а вот по собственной воле или по принуждению, решать вам.

– Нет, – твердо повторил отец. Потом допил остатки лауданума и сказал: – Не в Скотленд-Ярд. Боюсь, обсудить все мы сможем лишь в одном месте.

– Да? И что это за место?

– Где произошло убийство.