Колдун и Сыскарь Евтушенко Алексей
– Всё-таки ты, Лобан, иногда бываешь удивительно… лобовым. – Андрей ловко разлил ещё по пятьдесят. – Сам подумай. Задание клиента мы выполнили? Выполнили. Новые заказы у нас есть? Пока нет. Значит – что? Правильно. Имеем полное право на небольшой отпуск. Так почему бы не провести его здесь?
– А ведь и верно! – расплылся в широкой улыбке Иван. – Мы же сами себе хозяева. Как же это я не сообразил… Погоди, а Ирка?
– Что Ирка? Пусть сидит на телефоне, как и положено наёмному работнику. Если возникнет что-то срочное и денежное, она нам позвонит. Делов-то.
Выпили за будущий отпуск. Потом за процветание частного сыскного агентства «Поймаем.ру» вообще и здоровье его секретаря Ирины Москвитиной в частности. За собственное здоровье тоже не забыли. Наконец Сыскарь разлил по последней, убрал пустую бутылку обратно в сумку и сказал:
– Ну что, теперь за то, чтобы чудесная девушка Светлана сделала правильный выбор?
– Нет, погоди. – Иван помотал головой. – У меня есть другой тост.
– Давай.
– Выпьем за то, чтобы она не просто сделала правильный выбор, а выбрала, за кого из нас двоих выйдет замуж. Ты же готов на ней жениться?
– Ни фига себе, ты вопрос ставишь…
– Готов или нет?
Сыскарь хорошо знал друга и понял, что тот говорит серьёзно. Возможно, даже предельно серьёзно. Значит, и отвечать нужно серьёзно.
– Да, готов.
– И я готов. Хоть завтра. И вот ещё что… – Иван помедлил, задумавшись.
– Ну?
– Бывает так, что лучшие друзья ссорятся в подобной ситуации на всю жизнь…
– У нас этого не будет, – быстро возразил Андрей. – Любовь любовью, а дружба дружбой.
– Вот и я об этом, – кивнул Иван. – Значит, давай дадим торжественное обещание. Тот, за кого Светлана согласится выйти замуж, пригласит другого на свадьбу. Что бы ни случилось.
– Разумно. – Сыскарь взял стакан. – Итак, я пью за то, чтобы Светлана выбрала себе мужа из нас двоих. И торжественно обещаю, даю слово, что если она выберет меня, то я, Андрей Владимирович Сыскарёв по прозвищу Сыскарь приглашу на свадьбу тебя, моего друга, напарника и компаньона Ивана Сергеевича Лобанова по прозвищу Лобан. Что бы ни случилось. Так нормально?
– Нормально. Я пью за то же самое и, в свою очередь, обещаю и даю слово пригласить тебя на нашу со Светланой свадьбу, если она выберет меня. Что бы ни случилось.
– Два влюблённых идиота, – констатировал Сыскарь, когда оба допили коньяк, сполоснули стаканы водой из графина и выплеснули её за окно. – Эх, курить охота.
– Ты бросил, – напомнил Иван.
– Знаю, – вздохнул Сыскарь. – Но всё равно охота.
– Подыши свежим воздухом, легче станет. Я всегда так делал, когда бросал.
Они стояли у открытого окна, глядя на полную луну. Иван скрестил руки на груди, Сыскарь опирался ладонями на подоконник, глубоко вдыхая чистейший ночной воздух. Это и правда помогло, желание закурить сошло почти на нет. Вместо него захотелось спать. Сыскарь широко зевнул, бросил последний взгляд на луну, шагнул от окна, направляясь к кушетке, и замер. Со стороны леса (впрочем, лес тут был со всех сторон, куда ни пойди) донёсся жутковатый и долгий, приглушённый расстоянием вой. Казалось, он не закончится никогда, а так и будет длиться и длиться, выматывая нервы и душу, сквозь ночь до самого утра, если, конечно, это самое утро вообще наступит…
– Надоел, – процедил Сыскарь.
Вой прекратился, как обрезанный.
– Шаман, – сказал Иван. – Интересно, это волк или собака?
– Чтоб я так знал. Но знаю точно, что это не моя музыка. Уж больно тоскливо.
– Я почему-то сразу нашего оленя вспомнил, – сказал Иван. – Неужели это волки на него напали всё-таки? Но почему днём? Волки – ночные охотники.
– А медведи не воют. Они ревут.
– Ревут белуги. Медведи рычат.
– Никогда не видел белугу вне зоопарка, – пробормотал Сыскарь. – Равно как и волка с медведем. Ладно, давай спать. День завтра обещает быть крайне интересным и, не побоюсь этого слова, увлекательным.
– Это точно, – согласил Иван. – Спокойной ночи, Сыскарь.
– Спокойной ночи, Лобан.
Друзья улеглись и вскоре уснули.
Никто из них не заметил, как с раскидистого клёна, росшего напротив окна, бесшумно снялся и канул в ночную темь крупный филин…
Утром, едва Андрей с Иваном успели умыться и позавтракать на кухне-пристройке (Нина Петровна напекла гостям вкуснейших блинов), в дверь постучали.
– Не заперто! – сообщила Нина Петровна, оборачиваясь через плечо.
Чуть пригнувшись, чтобы не задеть головой о косяк, в дом шагнул высокий грузный мужчина лет сорока пяти – пятидесяти в военно-охотничьем камуфляже, такой же пятнистой, армейского типа, кепкой на голове и армейских же ботинках.
– Утро доброе, – поздоровался он, снимая кепку, под которой оказался короткий «ёжик» тёмно-русых, с густой проседью волос.
– Здравствуйте, – дуэтом произнесли Андрей с Иваном.
– Доброе утро, Саша, – сказала Нина Петровна. – Заходи. Чаю хочешь? С блинами.
– Не откажусь.
Мужчина тщательно вытер ноги о коврик, прошёл на кухню и сел на свободную табуретку. Табуретка отчётливо скрипнула.
– Александр, – сообщил гость, протягивая ладонь размером чуть ли не с малую сапёрную лопату.
– Андрей.
– Иван.
Состоялись короткие, но энергичные рукопожатия.
– Надолго к нам? – степенно осведомился Александр, принимая от Нины Петровны чашку с чаем. – Спасибо, Нина. Виктор-то где? На рыбалку умотал небось?
– На неё. Встал ещё затемно. Он тебе нужен, что ли?
– Сегодня нет. Но очень скоро может понадобиться. Крышу в старом коровнике надо будет подлатать в паре мест.
– Хорошо, я передам.
– Собирались уезжать сегодня, – дождавшись паузы, ответил Андрей.
Иван с удивлением посмотрел на компаньона. Как же так, мол, вчера же мы решили, что останемся на несколько дней?
Спокойно, ответил ему взглядом Сыскарь, я знаю, что делаю.
Александр кивнул, взял с тарелки блин, окунул его в миску со сметаной, целиком отправил в рот, прожевал, проглотил и запил чаем.
– Пальчики оближешь, – сказал он. – Спасибо, Нина. Люблю блины. А задержаться можете?
– Смотря по какой причине и на сколько дней, – сказал Андрей. – Мы вообще-то на работе.
– Вот я и предлагаю вам работу. А на сколько дней… Это уж не знаю. Как справитесь.
– Крышу подлатать? – усмехнулся Сыскарь. – Извините, мы не по кровельщицкой части.
– И не по плотницкой, – добавил Иван.
– Кровельщиков и плотников здесь хватает, – сказал Александр и отправил в рот второй блин.
Друзья ждали.
– …а вот сыщиков совсем нет, – закончил гость и неожиданно подмигнул: – Вы ведь сыщики, верно?
Компаньоны переглянулись.
– Не удивляйтесь, – сказала Нина Петровна. – В деревне новости расходятся быстрее, чем в Интернете.
– Сыщики, – весело признался Андрей. – Частное сыскное агентство «Поймаем.ру» к вашим услугам.
– Поймаем – это хорошо, – улыбнулся Александр. – На ловца, как говорится, и зверь бежит. Есть у меня, ребята, к вам дело. Только давайте на «ты» перейдём, ладно? Не привык я выкать. Но что такое уважение – понимаю.
– Добро, – кивнул Сыскарь. – Нам так тоже проще. Но учти, мы работаем за деньги.
– Само собой. Если возьмётесь, аванс заплачу сегодня же. В пределах разумного, ясно.
– Излагай, Саша.
– Давайте лучше у меня поговорим, – сказал Александр. – Заодно и осмотритесь. И аванс получите, если согласитесь. Извини, Нина, что тебя не посвящаю пока. Но дело есть дело, лишних ушей не любит. Справимся – первая узнаешь.
– Ещё я ваших секретов не слушала! – фыркнула Нина Петровна. – Своих забот полон рот. Нашёл секрет, к тому же. Да все Кержачи давно знают, что ты хочешь поймать зверя или человека, который у тебя телят режет и кровь из них выпускает. Тоже мне, конспиратор.
Напарники с интересом посмотрели на Александра. Тот вздохнул, почесал в затылке.
– Видите, как у нас? – спросил. И сам же себе ответил: – Ничего скрыть невозможно, всё на виду.
– Получается, не всё, – заметил Сыскарь.
– То есть?
– Ну, ты же за помощью к нам пришёл. Чтобы кого-то найти и поймать. Значит, не всё на виду, если искать надо.
– Верно, – усмехнулся Александр. – Но всё равно лучше поехали ко мне. Я себя на своей территории уверенней чувствую.
– Знакомо, – сказал Иван. – Сами такие.
Они поблагодарили Нину Петровну за еду и кров (при этом Александр попросил хозяйку всё-таки не распространяться о его визите по деревне хотя бы день-другой и получил в ответ такой выразительный взгляд, что попятился, споткнулся о порог и чуть не упал), попрощались и вышли на улицу.
– Держитесь за мной, – предложил Александр, усаживаясь в отечественный Jeep Patriot. – Здесь недалеко.
Они проехали по улице, свернули направо, миновали дом Светланы (при этом оба друга одновременно повернули к нему головы и синхронно вздохнули, не разглядев хозяйку ни на крыльце, ни за окнами) и, добравшись почти до самой околицы, затормозили – дорогу впереди степенно переходила небольшая стая гусей с гусятами, погоняемая важного вида рыжеволосой и веснушчатой девчушкой лет шести-семи.
– Осторожно, гуси, – произнёс Сыскарь. – Не вижу знака. Ух ты, а это кто? Колоритная фигура. Видишь?
– Вижу, – откликнулся Иван. – И впрямь колоритная.
Навстречу им по другой стороне улицы шёл человек. Мужчина. Назвать его деревенским мужиком как-то не поворачивался язык. Хотя и на среднестатистического городского жителя он не был похож.
Выше среднего роста, в длинном, чуть ли не до пят, кожаном плаще, сшитом из кусков разного цвета – от светло-коричневого до бордового, с надвинутым на голову капюшоном, из-под которого выглядывал хищный крупный горбатый нос, виднелись черные с проседью усы с бородой и выбивались того же цвета длинные волосы.
Он шёл лёгкой уверенной походкой, но при этом зачем-то опирался на деревянный посох, украшенный причудливой резьбой и словно взятый из какой-нибудь видеоигры или фильма в жанре фэнтези.
Поравнявшись с кроссовером, мужчина откинул капюшон, на ходу повернул голову и посмотрел на друзей. Его губы беззвучно шевельнулись.
– Что? – спросил Иван. – Не понял, он что-то нам сказал?
– Не знаю, – задумчиво произнёс Андрей. – Не расслышал. Может, поздоровался. В некоторых деревнях до сих пор принято здороваться со всеми, даже с незнакомцами. Но ты заметил, какие у него глаза?
– Вроде карие. А что?
– Не карие, а жёлтые. Натурально. Как у кота. Никогда таких не видел. И зрачки…
– ?
– Нет, ерунда, показалось, наверное, – понизил голос Сыскарь. – Или солнце так упало. Вроде как они красным отливают. Жуть.
– Тебе бы детишкам сказки на ночь рассказывать, – вздохнул Иван. – Цены бы не было. Трогай давай. Дорога свободна.
Александр Вежин оказался местным фермером. Не бедным. Держал крупное стадо элитных коров, с которого имел стабильную прибыль на протяжении вот уже более десяти лет. И с односельчанами, по его словам, у него были нормальные дружеские, товарищеские и деловые отношения. Кое-кто завидовал его успеху, не без этого, особенно в начале. Но потом рассудительность и твёрдый нрав Вежина вкупе с готовностью всегда помочь тем из односельчан, кто действительно в помощи нуждался, победили, и фермер приобрёл всеобщее и весьма заслуженное уважение.
– Я же местный, – рассказывал он, водя друзей по своему обширному хозяйству и показывая, где и что расположено. – Здесь родился и вырос. Всех знаю. И меня все знают. И дети мои в Кержачах выросли. Жена, правда, родом из райцентра, но прожила тут уже четверть века, так что, считай, тоже своя…
В общем, всё шло более менее хорошо. Стадо год от года росло, а вместе с ним и прибыль. Трезвый и рачительный хозяин Александр Вежин собирался уже строить третий коровник и взять в аренду ещё земли под пастбища, но пару месяцев назад на ферме случилось весьма странное и неприятное происшествие. Кто-то зарезал телёнка, пробравшись ночью в коровник. И не просто зарезал, а, по словам фермера, полностью его обескровил.
Глава 3
Они сидели в красивой деревянной беседке, расположенной на обширном и хорошо ухоженном участке, окружающем двухэтажный бревенчатый дом фермера. Александр курил. Андрей с Иваном молчали, обдумывая его рассказ и последовавшее за ним предложение.
Второго телёнка зарезали почти через месяц и точно таким же образом. Рана на шее и полное обескровливание организма.
– Как будто насосом откачали, – говорил Александр. – У меня же овчарки, специально натасканные, ночью территорию охраняют! И ещё непьющий сторож. Даже два. Ну, почти непьющие. И никто ни сном ни духом. Как такое может быть? Но я заметил. Оба раза пришлись на полнолуние. Соображаете, к чему веду? Сегодня ночью как раз опять полнолуние.
– А не прошедшей было? – спросил Иван.
– Нет, сегодняшней. Специально уточнял по календарю.
– И ты хочешь устроить засаду, – догадался Сыскарь. – Поймать гада. Или убить, если это зверь.
– Точно. Хотел сначала мужиков уговорить – у каждого, считай, или двустволка, или даже карабин имеется, – но потом передумал. А вдруг это всё-таки человек и мы его случайно подстрелим? В тюрьме сидеть неохота. И тут вы появились, как по заказу. Профессионалы. У вас же есть оружие?
– Оружие-то у нас есть, – сказал Сыскарь. – И разрешение на него, разумеется, тоже. Но… Ты в государственные правоохранительные органы обращался с этим вопросом?
Александр молча посмотрел на него и выразительно вздохнул.
– Понял, – сказал Сыскарь. – Извини. Действительно. У них дел невпроворот, а тут какие-то телята.
– Я заплачу, – сказал хозяин фермы. И назвал две суммы. Одну, если засада удастся, и вторую, если нет или ночь пройдёт впустую.
Компаньоны задумались. Деньги предлагались вполне адекватные затраченным усилиям и риску. Даже по московским меркам. А с учётом того, что они всё равно собирались оставаться в Кержачах, то и вовсе грех было отказываться. Эти свои одинаковые мысли Андрей с Иваном и прочли в глазах друг друга, молча переглянувшись.
– О’кей, – кивнул Сыскарь. – Аванс – сорок процентов от меньшей суммы, и мы твои. Давненько я не охотился за убийцами телят.
– Нет проблем. – Александр вытащил из внутреннего кармана пухлый бумажник и положил на стол несколько купюр.
– Кстати, о неизвестном убийце телят, – сказал Сыскарь, убирая деньги. – Он на местных оленей тоже нападает, ты не в курсе?
– На оленей? – с удивлением переспросил фермер.
Они рассказали о том, с чем столкнулись вчера вечером на дороге в Кержачи.
– Не знаю, – покачал головой Александр. – Это запросто могли быть и волки. Или тот же медведь. Правда, настолько близко к селу они обычно не подходят, но мало ли…
Половина дня прошла в подготовке. Компаньоны ещё раз внимательно осмотрели скотный двор с двумя коровниками, определили место для засад – по одному на коровник, проверили оружие (оба частных детектива предпочитали современный отечественный девятимиллиметровый пистолет «Грач» с магазином на восемнадцать патронов), пообедали в доме у заказчика и снова устроились в беседке на воздухе.
– Сейчас, после обеда, мы сделаем вид, что уезжаем, – объяснил хозяину план операции Сыскарь. – И так уже вся деревня в курсе, кто мы такие. Мало того. Заедем к тем, кого мы знаем, – попрощаться. К Нине Петровне и Светлане. Нине Петровне скажем, что пришлось отказаться от затеи – мол, срочное дело в Москве образовалось. А как стемнеет, тихонько вернёмся. Хорошо бы по другой дороге. Есть такая?
– Есть, – сказал Александр. – Окружная грунтовка через лес и как раз недалеко от меня проходит. Очень удобно. Машину можно в лесу оставить, а сюда пешком дойти. По тропинке, я покажу. Никто не заметит, если поздно вечером. Мы здесь рано спать ложимся. Только… – Он посмотрел на друзей, и в его глазах мелькнуло сомнение.
– Боишься, что удерём с авансом? – усмехнулся Сыскарь. – Так мы его у тебя оставим, если хочешь. Вот здесь, на буфете. Потом заберём вместе с оставшейся суммой. Идёт?
– Не надо, – сказал хозяин фермы, секунду помедлив. – Я вам доверяю.
– Правильное решение, – одобрил Сыскарь. – Без доверия между исполнителем и заказчиком никакое дело не сладится. Но и проверка не помешает. А посему – вот тебе наши визитки. Здесь адрес фирмы, сайта, электронная почта, телефоны, имена и фамилии. – Он протянул Александру визитку, Иван сделал то же самое. – Всё настоящее, не переживай.
– А я и не переживаю, – сказал Александр. – Если в людях не разбираешься, то бизнес лучше и не затевать. Хотя, признаю, сомнения кое-какие поначалу у меня возникли. Уж больно вы бойкие парни.
– На том и стоим, – подмигнул Сыскарь. – В нашем деле без бойкости, юркости и ловкости – никуда. Ну и головой надо уметь соображать, не без этого.
– И даже наоборот, – подал реплику Иван. – Сначала соображать головой, а уж потом проявлять бойкость, юркость и ловкость. В связи с этим у меня вопрос. Точно никто из местных не мог это сделать? Может, ты обидел кого ненароком, а потом забыл? А он не забыл. Подумай как следует.
– Сто раз уже думал, – сказал хозяин фермы. – Всех перебрал. Бесполезно. Нет таких, никого не могу подозревать. Или тогда уже сразу всех, – он вздохнул с снова закурил. – Вот задачка, а?
– Нормальная задачка, – заверил его Сыскарь. – Не труднее многих. Но Иван прав. Прежде чем устраивать засады, необходимо выяснить всё, что только возможно. И методом исключения… Скажи, а новые люди в деревне появлялись за последние несколько месяцев? Не считая Светланы, понятно.
– Есть у нас один новый человек, – кивнул Александр. – Григорием зовут. Наш… как бы это сказать… местный колдун, что ли. Да вы его видели. Он мимо нас проходил, когда сюда ехали.
– Желтоглазый, бородатый, в разноцветном плаще и с чудным посохом? – быстро уточнил Сыскарь.
– Он самый.
– А почему колдун? – удивился Иван.
– Потому что он и есть колдун, – пожал широкими плечами Александр. – Наш деревенский колдун.
– Настоящий? И что он делает?
– Что делают колдуны? Колдуют. У меня однажды четыре коровы пропали на летнем выпасе: пастух мало того, что собаку не взял, заболела она, так ещё и уснул, зараза, они и отбились от стада, заблудились, ушли аж к дальним болотам. Хрен бы я их нашел, если б не Григорий. Да и не только это. Зубную или там головную боль заговаривает на раз, лучше всяких таблеток. Ни одна бабка у нас да и во всей округе так не умеет. Вообще, лечит. И людей, и животных.
– Что, от всех болезней? – прищурился Сыскарь.
– От всех – не от всех, но с тех пор, как он у нас появился, в поликлинику райцентровскую народ, считай, и ездить перестал. Похмелье – и то снимает!
– Да ты что! – не поверил Сыскарь. – Не может быть.
– Правду говорю. Сам не сильно верил, пока однажды не попробовал. Бабы наши на него чуть не молятся. И то. Раньше как было? Похмелился мужик наутро после хорошей гулянки раз-второй и готово дело – назавтра ещё хуже, а там и запой. А теперь жена его сразу к Григорию тащит. Тот пошепчет что-то, голову бедолаге помассирует, даст настоя выпить травяного. И всё. Никакого похмелья, как новенький человек. Да что там похмелье! Алкоголиков лечит! Правда, тех только, кто сам хочет избавиться. У нас до его прихода человек пятнадцать-двадцать пили запоем, ничего им не помогало. Включая женщин. И кодировались уже, и по-всякому. А он вылечил. Сейчас в деревне всего-то четыре алкаша остались. Но эти сами не хотят к Григорию идти. Водка им дороже жизни.
– Чудеса, – констатировал Сыскарь. – И дорого берёт этот… народный целитель за свои услуги?
– С кого как. И почти никогда деньгами. Продуктами берёт, работой по хозяйству, бабы ему обеды варят, мужики из города привозят что попросит. Так и живёт. Говорит, что деньги ему практически не нужны. Зачем, говорит, деньги, когда вокруг столько добрых людей? Его у нас любят, он никому не отказывает и часто помогает абсолютно бесплатно. Особенно советом. Когда что сажать, в какой день лучше свадьбу играть или там детей крестить, рыбу ловить, грибы собирать, в райцентр ехать или ещё куда. И, главное, никогда не ошибается. Как скажет, так и будет. Одно слово – колдун.
– Надо же, – покачал головой Иван. – Я думал, всех колдунов или там шаманов всяких ещё при советской власти извели. Да и вообще – сказки это. Для тех, кому ещё в школе учиться было лень, а уж потом – тем более.
– Что у вас в городе сказка, то у нас в деревне иногда самая обыденная вещь, – хмыкнул фермер. – Ты вот про снежного человека, например, слышал? Тоже небось сказкой считаешь. А у нас его многие встречали. – Он обвёл притихших детективов серьёзным взглядом и добавил: – Особенно те, кто после бестормозной пьянки не к Григорию идут, а похмеляются три дня. Палёной водкой.
И захохотал.
Отсмеявшись, он, тем не менее, уверил враз помрачневших друзей, что всё, сказанное им в отношении Григория, – чистая правда. И это ещё не всё. По словам Александра, выходило, что колдун Григорий способен даже вызывать дождь или, наоборот, при необходимости разогнать тучи. Прошлым летом, когда не то что район или область – полстраны от засухи страдало, Кержачи горя не знали, – всё на огородах и в садах вызрело в срок и в полном объёме. А почему? Григорий постарался. Аж похудел, глаза ввалились, но дождь в Кержачах шёл, когда надо и сколько надо. Кроме этого, умеет деревенский колдун с животными разговаривать и птицами. И даже, кажется, с деревьями. Тут, правда, Александр точными сведениями не обладает, но по деревне ходят рассказы, что слушается Григория всякая божья неразумная тварь беспрекословно. Вот был зимой случай…
– Погоди, – остановил фермера Сыскарь. – Детали потом. Скажи лучше, почему ты к нему не обратился с этой своей проблемой, если он такой сильномогучий?
– А я боюсь, – просто ответил фермер, помедлив.
– Чего?
– Сам точно не знаю. Может быть, как раз того, что он такой сильномогучий. Мне вообще кажется, – он огляделся по сторонам и понизил голос, – что к таким людям, как Григорий, надо как можно реже обращаться. Только в самых-самых крайних случаях, когда уже совсем припрёт. Потому что не от бога его сила, как я думаю. Ох, не от бога. А если не от бога, то от кого? Вот то-то и оно.
– Так ты верующий, Саша? – почти ласково осведомился Андрей.
– Крещён, – сказал тот. – И в церкви бываю. Редко, правда. Надо бы чаще.
– Я думаю, эту тему нам лучше не трогать, – сказал Иван. – Там, где начинается всякая мистика с религией, сыщикам делать нечего. Мне, если честно, по барабану, откуда у этого Григория его способности – от бога или от дьявола. Мне другое интересно. Сам он не мог телят этих зарезать и обескровить?
– Браво, напарник! – похлопал в ладоши Сыскарь. – Прямо с языка у меня снял. Уж больно подходит наш колдун на эту роль. Кровь невинного теляти, полнолуние… Опять же, до его появления в деревне такого не случалось. А, Саша? Или случалось? И когда вообще этот Григорий в деревне появился?
– И откуда, – добавил Иван.
Александр задумался, попыхивая сигареткой. Друзья ждали. Вокруг разливался покой, невозможный в городе. Со своими деревенскими звуками, цветами и запахами. Жужжание майской пчелы на цветке, далёкое мычание коровы, синяя тень от облака на зелёной траве, нагретые солнцем брёвна…
– Нет, – уверенно сказал Александр, и деревенский покой мгновенно ушёл на второй план, став мало что значащим фоном. – Не мог он. Его и в деревне-то не было в эти дни, я вспомнил. Уезжал он куда-то по своим делам. А появился Григорий у нас… – Он пошевелил губами, подсчитывая. – В августе два года будет как. Купил заброшенный дом, привёл его в порядок, стал жить. Постепенно со всеми познакомился, его приняли. К чужакам-то мы не особо расположены, но Григорий… Свой он, деревенский, это сразу видно. Да, необычный человек, таких теперь и не осталось почти. И непростой. Есть у него, чую, какая-то тайна в прошлом, о которой он молчит. Ну да это его дело. Однако у властей к нему никаких претензий за это время не возникло, а у нас тем более. Какие могут быть претензии к тому, кто тебе всегда помочь готов?
– И всё-таки за помощью к нему обращаться ты не захотел, – констатировал Сыскарь.
– Не захотел, – опять подтвердил Александр. – И хватит об этом. Вам что, работа не нужна?
– Не лезь в бутылку, Саш, – сказал Андрей и со вкусом потянулся всем своим длинным телом. – Мы уже на тебя работаем. А задавать вопросы входит в наши обязанности. И вопросы эти не всегда приятные. Ладно, будем считать, что с Григорием этим мы более менее разобрались. Не было его в деревне, значит, не было. Против алиби не попрёшь. Давай ты покажешь нам заветную тропинку, о которой говорил, а дальше будем действовать по плану.
Двадцать пять поколений. И в каждом он искал свою Зоряну – аватару, девушку, в которой с наибольшей силой проявляется душа целого народа. Чаще – находил. Чтобы полюбить, вызвать ответную любовь, а затем погубить. Лучше, конечно, духовно, насколько это возможно. Или, в самом уже крайнем случае, физически. Последнее было сделать одновременно проще и труднее всего. Потому что убить того, кого ты любишь, почти невозможно. Даже во имя великой цели. Даже тому, кто за многие века погубил столько душ, что давно потерял им счёт. Это всё равно что убить самого себя и даже ещё страшнее. И всё-таки… Дважды за все эти длинные, бесконечные и такие короткие, словно вмиг пролетевшие века он убивал своих любимых. Своими руками, так как чужими сделать это было и вовсе нельзя – наёмные убийцы или отказывались от поставленной задачи в самый последний момент и под любым предлогом, или с ними самими происходили несчастные случаи различной тяжести. Вплоть до смертельного исхода. Тот, кто заключил с ним сделку – тогда, в лето шесть тысяч пятисотое от сотворения мира, или, следуя новому летоисчислению, в 991 году от Рождества Христова, сразу предупреждал, что подсылать к аватаре наёмных убийц или пытаться устроить якобы несчастный случай – пустой номер. Уж больно силён у аватары ангел-хранитель, который умеет отвести от своей подопечной любую беду. Кроме одной. Если за дело возьмётся сам Григорий. Лично.
Да, два раза. И оба смертоубийства стоят перед глазами, как будто случились вчера. И всё так же рвут душу. Или то, что от его души осталось…
Не хотелось бы пройти через это в третий раз. Нет, не так. Третьего раза просто не будет. Слишком много неудач и разочарований, слишком он устал терпеть поражение в полушаге от победы. Да что там в полушаге. Бывало и так, что победа уже лежала в кармане. Трудная, заслуженная, только что рождённая победа. Лишь сбереги её, вырасти, укрепи… Но карман всегда оказывался дырявым, и всё приходилось начинать сначала.
Вот и сейчас, здесь, в этом удивительном и странном, но, если приглядеться, всё ещё знакомом мире, в совершенно иной, но, опять же, если посмотреть пристальней, такой узнаваемой России ему пришлось не просто заново осваиваться, а буквально всё строить с нуля. Примерно как человеку, который в один прекрасный день очнулся на больничной койке и обнаружил, что решительно ничего не помнит из того, что происходило с ним прежде, и не знает, где он находится.
Однако приспособиться к новым обстоятельствам, времени и месту ему удалось довольно быстро. Самое главное, что люди по сути своей практически не изменились. Ими по-прежнему управляли голод, любовь, жажда денег и славы и вечная надежда на чудо. На то, что невесть откуда взявшийся волшебник придёт, взмахнёт своей чудесной палочкой, и сразу все проблемы решатся: здоровье вернётся, дети станут слушаться родителей, враги и начальство сгинут, а друзья и деньги умножатся. Мало того. Люди не только надеялись на чудо, они верили в него. Может быть, не так истово и явственно, как в прежние времена, но всё так же неизбывно. А там, где есть вера, всегда найдутся и её адепты. Он, Григорий, помнится, весьма поразился, когда понял, какое невероятное количество людей в этом, казалось бы, насквозь образованном и обладающем громадной массой научных знаний мире готовы нести доморощенным ведуньям и ведунам (в абсолютном своём большинстве – самым натуральным шарлатанам и мошенникам) последние сбережения, дабы те сняли с них всеразличную порчу, избавили от родовых проклятий, излечили родных и близких от запойного пьянства, а также нашептали кучу денег и бешеный успех среди особей противоположного пола детородного возраста.
Эх, люди-людишки, знали бы вы, что такое настоящая порча или нашептанный денежный успех и чем за это приходится платить… Но нет. Они не знали, и, что самое удивительное, знать не хотели. Им нужно было только одно: быстрый результат при минимуме их собственных усилий.
Что-что, а добиваться нужного результата колдовскими способами Григорий умел, как никто другой. Ему и в те давние времена, когда на земле русской свободно жили не самозванные, но истинные волхвы да ведуны, равных было мало, а уж теперь и вовсе – хоть весь свет обыщи, даже отдалённо сравнимых по силе не найти. Измельчали адепты. Ох, измельчали. Оно, впрочем, и на руку – никто не сможет помешать по-настоящему. Если, разумеется, не считать церковь и светские власти. Но времена в этом смысле нынче стоят благодатные – на ведьм и ведьмаков, за неимением последних, уже давно никто не охотится. Правда, и помощи ждать неоткуда, но он давно привык обходиться только своими силами. Не впервой.
Григорий отворил скрипнувшую калитку (давно, кстати, надо петли смазать, да всё руки не доходят) поднялся на крыльцо, отпер дверь и вошёл в дом. Свой дом. Не так уж часто ему доводилось жить в собственных домах – всё больше по съёмным углам или вовсе у чужих людей. А уж в таких, как этот – просторном, отремонтированном, с электричеством, водой и газовой печкой, – и вовсе впервые. Всё-таки больших успехов достиг человек за последнюю тысячу лет в деле обустройства собственного жилища. Грандиозных. До сих пор иногда то же электричество кажется чистым колдовством. Не говоря уже о всяких там автомобилях, телевизорах, сотовых телефонах, компьютерах и прочих изделиях рук человеческих, к которым поначалу он и вовсе не знал, с какого конца подойти и которых, если уж быть до конца честным, даже боялся.
Хотелось чаю. Он снял и повесил на вешалку плащ, оставил посох и сумку в прихожей (травы, собранные сегодня в лесу, могли немного подождать) и проследовал на кухню. Поставил на огонь чайник, присел к столу, достал любимую трубку, набил её табаком и закурил. В том, что новая учительница, Светлана, именно та, кого он всегда искал и чаще всего находил, Григорий убедился, как только её увидел. И так было всегда, с тех самых пор, когда он впервые встретил Зоряну…
Теперь предстояло многое обдумать и ещё больше сделать. Тем более что в село нежданно-негаданно нагрянули эти два частных сыщика из Москвы.
Он их приметил еще вчера на дороге, когда они сначала чуть не задавили преследуемого им оленя, а после оказали животному медицинскому помощь. Гуманисты, мать их. Одно слово – городские. Хотя, правду сказать, вырвавшегося оленя он преследовал скорее по привычке, крови – насытиться – ему хватило. Но сам факт вмешательства, пусть даже случайного, в его, Григория, дела заставил насторожиться. Он прекрасно знал, что просто так никогда, нигде и ничего не происходит, и появление этих двоих должно что-то означать. Возможно даже, что-то очень важное. Узнать, что сыщики искали его Светлану, нашли, встретились с ней, остались в Кержачах и заночевали у завуча школы, было не сложно. Равно как и подослать ночью к открытому окну филина-слухача. Влюбились, значит, идиоты городские? Ну-ну. Дорого вам эта любовь обойдётся. Ох, дорого. Потому что тем, кто вольно или невольно посягает на принадлежащую ему, Григорию, собственность, приходится платить. Всегда. А Светлана – его собственность. Пусть пока и не знает об этом. Ничего, узнает, она не первая. Первой была Зоряна. Да, Зоряна…
Неотвратимые, словно океанский прилив, подступили воспоминания.
Глава 4
Зоряна вместе с отцом, дядей и младшим братом вернулась из Новгорода на пятый день после того, как умер Велеслав, и Самовит по древнему обычаю сжёг тело старого волхва на берегу реки. К этому времени пепел погребального костра успел остыть, а вот сердце Самовита – нет. И даже наоборот. Дел в эти пять дней у ведуна было по самое горло. Одна только задача – вывезти из дома Велеслава сундук с пергаментами и перепрятать в надёжное место, да так, чтобы никто не увидел и не узнал, – потребовала кучу времени и усилий. А ведь ещё нужно было продать дом, который Велеслав за неимением родни оставил Самовиту. Хороший дом – крепкий и просторный, хоть сам живи. Однако Велеслав заранее предупредил: «Лучше продай, да побыстрее. И вообще, старайся не привязываться к жилью. Впереди новые времена, и твоё обиталище – заимка дальняя в лесу густом, куда не всякий княжий гридень доберётся, не то что греческий поп. А в городе ты любому открыт и доступен – бери голыми руками». Вольно ему, назавтра ушедшему туда, откуда нет возврата, было советовать. Мёртвых, известно, земные дела не касаются. За особым исключением. А ты попробуй дом волхва продать. Не всякий купит, даже если с деньгами. Из боязни в первую голову. Мало ли что. А ну как начнут в том доме сны приходить чудные-страшные да мысли странные? Или – того хуже – сам бывший хозяин по ночам являться? Чур меня, чур, поищу лучше другое жильё. Или вовсе новое построю. А здесь пусть дурак селится.
Нашёл в конце концов покупателя – молодого купца, почти ровесника, которому тесно стало в отчем доме. Да так, что хоть в шалаш или землянку, только побыстрее. Цену, конечно, удержать не вышло, но, главное, волю покойника исполнил.
Но за всеми этими заботами он ни на секунду не забывал о Зоряне и о том, что сказал ему за день до смерти старый волхв. И когда узнал о том, что Зоряна вернулась, отложил все дела и поспешил с ней встретиться. Шёл по улице с большой радостью и ещё большей тревогой на сердце. Как примет? Что скажет? Прав оказался старый волхв или всё же ошибся?
Как мучили и жгли душу эти вопросы! Казалось бы, чего проще – раскинь накануне кости с рунами или, того лучше, заруби чёрного петуха да устрой волшбу на распознание знаков судьбы. Умеешь ведь. Но – нет. Не стал делать. Боялся? И это тоже. Но ещё и потому не стал, что знал – тот, кто наблюдает, так или иначе влияет на того, за кем наблюдает. Мало того. Чем упорней наблюдатель в своём стремлении разглядеть какой-либо смысл в знаках судьбы, тем больше вероятность, что он сам себя обманет. Другое дело – прямое непосредственное воздействие. Но тогда ещё Самовит и подумать о подобном не смел.
Волхв оказался прав.
Его даже в дом не пригласили.
Отец и дядя любимой вышли на крыльцо, говорили вежливо, но твёрдо.
Знаем о твоих видах на Зоряну, Самовит. И о том, что ты свободный, не бедный и уважаемый многими человек, знаем тоже. Сами испытываем к тебе большое уважение, поверь. И помним о том, что был ты Зоряне люб. Но. Мы все, семья наша, теперь приняли Христа и не можем допустить, чтобы ты, нехристь и язычник, ведун, первый ученик покойного волхва Велеслава, взял Зоряну в жёны. Да и не Зоряна она теперь, забудь. Ольга. Вот её настоящее христианское имя. Извини и без обид. Ладно?
Без обид, говорите? Века и века прошли с того разговора, а обида – вот она, саднит и печёт, как вчера нанесённая. Да так, что рек чужой крови не жалко, чтобы её залить. И ведь пролились те реки, пролились. И ещё прольются. Потому что договор, который он заключил, остаётся в силе, и главное дело его бесконечно длинной и безнадёжно загубленной жизни не сделано.
Он тогда не поверил. Вернее, не захотел поверить.
Вы – ладно, сказал. А Зоряна-то сама что думает? Или у неё право слова теперь отняли?
Ольга, ответили ему. Ольга, а не Зоряна. И никто ни у кого права на слово не отнимал. Наоборот, решили, что так тебе же легче будет.
Не хочу легче.
Как скажешь, пожали плечами. Ольга! Выйди-ка на крылечко! Тут Самовит пришёл, хочет от тебя слово услышать.
И Зоряна вышла…
Он сразу увидел, что у любимой изменились глаза. Был взгляд озорной, весёлый, с лукавинкой, а стал… Так смотрит тот, кто решил для себя окончательно какой-то очень важный вопрос, и теперь ему странно, что другие до сих пор плутают в трёх соснах в поисках ответа.
«Что мне сделать, чтобы ты вышла за меня?» – спросил он.
Если бы она сказала – сделай крылья и прыгни с обрыва, чтобы полететь, как птица, он, не раздумывая, сел бы за работу, а затем прыгнул, рискуя сломать шею. Но она ответила тем, чуть ли не единственным ответом, которого он страшился больше любого другого.
Прими новую веру и крещение, впусти в сердце Христа. Тогда я стану твоей женой. По-другому – никак.
И во взгляде Зоряны (нет, уже Ольги, Ольги), и в глазах её отца и дяди он очень ясно прочитал, что по-другому и впрямь никак.
Для них.
Но не для него.
И он это понял сразу, мгновенно. А как только понял, тут же ушёл со двора Зоряны (Ольги! Ольги!), попрощавшись вежливо и даже где-то смиренно. Что-что, а прятать свои истинные чувства и мысли ведун должен уметь, как никто другой. Если, конечно, он настоящий ведун.
Да, вероятно, именно тот миг и стал поворотным в его жизни. Миг, когда он даже не сердцем, не печёнкой, не душой даже, а всем своим – человеческим и надчеловеческим – естеством осознал, что будет драться. За любовь, за веру, за надежду. А в драке все средства хороши. Если, конечно, очень хочешь победить. И тот, кто смог эти средства предоставить, не замедлил появиться…
Отчаянно свистел на огне чайник, выкипевший уже чуть ли не до дна.
Григорий вздрогнул, посмотрел на зажатую в кулаке погасшую трубку, положил её на стол, встал и выключил газ. Ничего нового. Снова эти воспоминания увели его из реальности лучше всякого колдовского зелья. И снова без толку. Вспоминай – не вспоминай, а сделанного не воротишь и не изменишь. Даже ОН – тот, чьё имя не стоит лишний раз поминать, – не способен на такое. Да и нужно ли его возвращать и менять? Лучше действовать в настоящем и менять его так, как это нужно тебе. Или даже измениться самому, хоть это и гораздо труднее. И тогда, совершённое когда-то – не важно, по ошибке, со зла, по чьему-то наущению или же, наоборот, с полным осознанием собственной правоты – перестанет тревожить и забудется, как забываются сны. Даже самые яркие.
Да, сны. Поспать – это правильно. Хотя бы час-два. Сегодня он встал до рассвета, а предстоящая ночь потребует много сил. Очень много.
Читать бесплатно другие книги:
